Текст книги "Славы притяженье"

Любовь Чернявская
Славы притяженье. Книга очерков

При оформлении книги использованы фото Г. Бисенова

© ГУ «Издатель», 2009

© Чернявская Л. М., 2009

Предисловие

Верно сделала Любовь Чернявская, открыв свой сборник очерком «Предпочитаю вальс» о встрече с прославленным земляком, «настоящим человеком» Алексеем Маресьевым. О герое-летчике написано немало – автор же нашла некую журналистскую «изюминку» при личной встрече с Алексеем Петровичем в Москве, в его рабочем кабинете, когда он возглавлял Российский комитет ветеранов войны.

В очерке есть и малоизвестный факт биографии героя: в 1934 году он в составе бригады сталинградских строителей возводил Комсомольск-на-Амуре и за ударный труд был награжден патефоном! Оказывается, «хрестоматийный герой… не чуждался хорошего русского застолья, любил душевную песню, ценил юмор и сам смеялся вкусно и заразительно. А еще… любил танцевать и всем танцам предпочитал вальс!»

Интересно, на профессиональном уровне написаны очерки и о других знаменитых земляках – не обязательно по паспорту, месту рождения, а земляках по сердцу, по высокому личному причастию к нашей героической земле.

Немало интересных, не известных еще широкому читателю фактов в очерке о Герое Советского Союза, командире роты испанце Рубене Ибаррури, похороненном в братской могиле на площади Павших Борцов.

В книге представлены также очерки, зарисовки и творческие портреты широко известных волгоградских ученых: академиков Максима Загорулько и Владимира Петрова, доктора медицинских наук Евгения Фомичева и заслуженного врача России Михаила Кириченко, первых послевоенных архитекторов города-героя Вадима Масляева и Ефима Левитана, талантливых деятелей искусств Павла Шардакова, Константина Ставского, Михаила Королева, Анны Девяткиной, композиторов Евгения Мартынова (оказывается, нашего земляка!), Льва Бурова и многих других. Эти люди своим творческим трудом заслуживают признания и восхищения.

Для многих читателей, несомненно, станет открытием новаторская деятельность руководителя Михайловского учебно-научно-педагогического комплекса Владимира Арнаутова или успешного предпринимателя Андрея Самохина – председателя совета директоров известного всей стране хозяйства «Сады Придонья».

К людям талантливым, мастерам своей профессии, несомненно, относятся супруги Сапожниковы из Волжского, за сорок лет своей неутомимой деятельности взрастившие парки на четырех тысячах гектарах заволжской земли.

Вызовет также интерес исследовательская деятельность ученого-ботаника Леонида Казакевича – автора нескольких открытий, вошедших в мировую науку.

В заключение хотел бы обратить внимание на глубокий и содержательный очерк «Славы притяженье» – о знаменитом хирурге-ортопеде Анатолии Каплунове. Этот очерк и дал название книге. Что означает это самое притяженье? Оказывается, речь идет о том, что волгоградский доктор является продолжателем научного метода знаменитого ортопеда Илизарова. Как замечает автор, «притяженье его славы не опасно – напротив, благородно и благотворно», ибо из достижений самых выдающихся земляков складывается культурная, научная и общественная слава нашего края.

Лев Кривошеенко,

член Союза писателей России

«Предпочитаю вальс!»

Я противник того, что меня всю жизнь превозносят, именуют легендарным летчиком, героем из героев. Да, у меня сложная военная судьба. А у кого она простая? Я один из многих, из тех, для кого война стала просто отправной точкой биографии, проверкой силы личности.

Алексей Маресьев

В старинном особняке на Гоголевском бульваре, где располагался Российский комитет ветеранов войны, меня встретил угрюмый, с брежневскими бровями вахтер:

– Предъявите ваше ветеранское удостоверение!

– Но я могу предъявить только справку об участии в Куликовской битве!

Бровастый оценил юмор и, узнав о цели моего визита, с готовностью указал, куда нужно идти. Я заглянула в кабинет. Из-за стола навстречу мне поднялся мужчина. Шевелюра без единой сединки, знакомое лицо, русская располагающая улыбка. Протянул руку:

– Маресьев Алексей Петрович.

Мелькнула мысль: вот самый молодой из ветеранов. Вслух же я сказала, что привезла Алексею Петровичу привет от Камышина, его малой родины.

ГОВОРЯТ, что с возрастом человек все чаще отдается воспоминаниям ранней юности и детства. В памяти всплывают милые сердцу ощущения, картины, запахи. Сколько потрясений было в жизни этого человека! Ему, молодому, красивому, полному надежд, судьба-злодейка вдруг подставила подножку, предложив провести жизнь в инвалидном кресле. Он не согласился. Он решил строить свою судьбу сам. И совершил невероятное. Правда, тогда, в детстве, он и не подозревал, что способен сделать нечто, не укладывающееся в рамки обычных человеческих деяний.

Школа-четырехлетка находилась на окраине Камышина, недалеко от Рогожинского лесопильного завода. В ней и учился младший из Маресьевых – Алешка. Темноволосый, кареглазый и озорной, он был душой ребячьей компании, заводилой. Летом, когда кончались уроки в школе и можно было забросить книжки подальше, от зари до зари пропадал на Волге. Да и то сказать, кто ж не рыбак в маленьком городишке, примостившемся у слияния двух рек? А уж когда подрос, братья стали брать его на охоту в заволжские леса. Мать всякий раз наказывала: «Не простудите Леньку-то!» Знала, что крепостью здоровья младший сын, увы, не отличался.

Был конец двадцатых годов. Мать и два старших брата Алексея работали на лесопильном заводе. Таких заводов было в Камышине несколько. Располагались они у самого берега Волги. Сюда с верховьев сплавлялся лес. Производство развивалось, город бурно строился. У завода были своя школа, несколько жилых домов, позже появилось свое профессиональное училище. Кажется, биография целого поколения россиян начиналась именно с ФЗУ, и он, Алексей Маресьев, как раз из этого поколения. Когда Леше стукнуло шестнадцать, мать пристроила его в контору на какую-то простенькую канцелярскую работу. А директором завода тогда был один из так называемых партийных выдвиженцев – человек знающий, решительный и энергичный. Увидел как-то Алексея в конторе, удивился: «А ты что тут сидишь, штаны протираешь? Давай-ка поступай в ФЗУ на токаря, нам хорошие токари нужны».

Позже, когда Алексей уже заканчивал училище, пришел он на практику на завод. Прикрепили его, как положено, к наставнику. Известный на заводе классный токарь Николай Трусов был человеком весьма своеобразным – суровым, неразговорчивым. Насильно никогда никого не учил – напротив, считал так: хочешь – смотри, учись, а не хочешь – проваливай! Но Алексей просто прикипел и к мастеру, и к его станку. Стал понемногу вникать, сам выполнял кое-какую работу, но дядя Коля по-прежнему относился к нему с прохладцей. Как часто бывает, неожиданный случай изменил их отношения. Рядом с цехом была механическая лесотаска, с помощью которой бревна из воды перетаскивали на берег. Приходилось часто ремонтировать колеса этой машины, вытачивать для них детали. Дядя Коля все делал добротно, аккуратно, но по старинке – одним резцом, долго и медленно. У Алексея мелькнула мысль выточить специальный резец для этой работы, фигурный. Попробовали с мастером – получилось. Это было первое рацпредложение Алексея, после которого наставник признал его равным себе и вскоре заявил: «Будешь работать самостоятельно».

На заводе, в цехе Алексей чувствовал себя как рыба в воде. Разобраться в инструкции, изучить новый дизель было для него удовольствием. Он любил технику очень, словно родился с этим. В детстве собирал радиоприемники, кропотливо копался в схемах, недостающие детали вытачивал сам. И стать бы ему хорошим инженером, трудиться на благо родного города и жить возле милой сердцу Волги… Но никто не мог знать, что ждала его другая российская река, далекая и неведомая.

В начале тридцатых годов комсомол обратился к молодежи с призывом принять участие в строительстве нового города на Амуре, который должен был стать «форпостом обороны» на Дальнем Востоке. Предполагалось строить там и большой судостроительный завод.

А незадолго до этого судьба послала Алексею встречу, ставшую едва ли не решающей в его жизни. Однажды ранним утром, когда первые лучи только-только позолотили речную зябь, Алексей отправился на Волгу. Наклонился, чтобы зачерпнуть в ведро воды, и вдруг услышал незнакомый гул. Поднял голову – батюшки, в небе-то настоящий самолет! К тому же он не просто летел, а выделывал в воздухе какие-то фигуры, кувыркался. Алексей был поражен, он никогда не испытывал такого восторга. Сразу подумал: каким же должен быть пилот этого самолета – не просто виртуозным мастером, но и безумно отважным человеком! А было Алексею всего шестнадцать лет. С тех пор мечта об авиации навсегда поселилась в его сердце, и отказаться от нее он уже не мог.

Между тем комсомольский призыв мало-помалу докатился и до провинциального Камышина. А надо сказать, дисциплина в комсомоле в те годы была вполне серьезной. И воспринимались любые задания тоже всерьез, более того – с энтузиазмом. Например, однажды, когда возникли трудности с пуском одного из цехов лесопильного завода, директор обратился к молодым рабочим: возьмите строительство под свою ответственность, ведь вы молодые, энергичные. Причем ни о каких материальных благах речь, разумеется, не шла. Комсомольцы, конечно, сочли за честь такое доверие, работали, не считаясь со временем, и цех был вскоре сдан. Тот период своей жизни, чувства и переживания, связанные с ним, Алексей Петрович всегда вспоминал с теплотой и особым удовольствием.

Памятник А. Маресьеву в Камышине

В общем, вызвали его в завком комсомола, предложили поехать на комсомольскую стройку. А как же авиация? Ведь он уже собирал специальную литературу, пытался самостоятельно изучать самолет, мечтал поступить в летную школу. Впрочем, было еще одно препятствие – слабое здоровье. Его мучили то малярия, то суставной ревматизм, который обострялся частенько. Иной раз после заводской смены ребята тащили Алексея домой на руках. И когда он первый раз собрался поступать в авиашколу, то медицинскую комиссию, конечно, не прошел. Однако не отступился и подал заявление в Московский авиационный институт. Ему прислали программу, и он начал готовиться к экзаменам. Одним словом, предложение поехать на Амур никак не вписывалось в его планы. Но этого никто не хотел знать, и на заседании бюро ему сказали однозначно: отказываешься ехать – клади на стол комсомольский билет. Он без раздумья достал билет и положил его на стол. А про себя подумал: хоть и без комсомольского билета, а летать буду!

Как выяснилось, жертва была напрасной, потому что врачи все равно дали заключение, позволяющее Алексею не ехать на Дальний Восток. Что поделаешь! Конечно, хотелось бы избавиться от болезней, но это совсем не просто. Да и возможно ли? К удивлению Алексея, пожилая докторша пригласила его в кабинет и сказала: «Знаешь, Алеша, дальневосточный климат может быть полезным для тебя. Ведь вся жизнь впереди, тебе нужно выздороветь. Езжай в тайгу, ты забудешь о своих болезнях». Она не агитировала его, но говорила так убедительно, с таким почти материнским участием, что Алексей вдруг неожиданно для себя решил: поеду!

В тот момент он еще не знал, что камышинский период его жизни закончился навсегда. Он уезжал из детства во взрослую жизнь. Это был 1934 год. В составе сталинградской партии Алексей Маресьев отправился строить Комсомольск-на-Амуре. Ехали поездом почти месяц со множеством остановок. Само это путешествие через всю страну было для него потрясающим открытием – ведь ничего, кроме родного приволжского городка, Алексей еще не видел. Он купался в Байкале и вспоминал Волгу. Грусть понемногу уходила из сердца, впереди была такая неожиданная, многообразная и бесконечная жизнь!

Работы в Комсомольске велись уже больше года. Будущий город представлял собой огромную стройплощадку: котлованы, рев грузовиков, горы бревен. Здесь была уже зима, и хлеб, который выдавали строителям, нужно было распиливать, так как он промерзал насквозь. Сталинградцев отправили на отдельный лесоучасток – в тайгу, на другой берег Амура. Стройке был нужен лес, много леса. Сосны – огромные, под небеса – валили вручную. Потом из обработанных стволов сколачивали этакие «кошели» и сплавляли через Амур. Алексей действительно забыл о своем ревматизме и за короткое время сделался заправским лесорубом. Работали весело, с настроением. Соцсоревнование было частью их жизни, к нему относились с интересом и азартом, не предполагая, что через многие десятилетия это понятие станет предметом шуток и насмешек. За ударный труд Алексея наградили патефоном.

Дел было много. Сил и энергии – еще больше. Кроме того, ощущение причастности к грандиозной стройке придавало оптимизма, окрашивало самую трудную работу в радостные тона. Кто бы мог подумать, что всего через год здесь, в тайге, на краю света появится первый самолет, за штурвалом которого окажется один из молодых лесорубов. Мечта о летной школе не давала покоя Алексею. Нашлись и другие энтузиасты, влюбленные в небо, стали создавать самодеятельный аэроклуб. Разумеется, у них не было не только никакого летательного аппарата, но и книг, журналов по авиации – ничего не было. Поначалу просто собирались и рассказывали друг другу, кто что знает. Потом среди рабочих нашелся авиатор, настоящий бортмеханик. Прознал он, что небольшая группка пацанов собирается по вечерам и пытается создать аэроклуб. «Зови своих ребят, – сказал он Алексею, – буду объяснять устройство самолета».

Дело пошло. Потихоньку стали подбирать детали для двигателя, а потом с разрешения директора авиационного завода даже построили в цехе свой самолет. Это был летательный аппарат непонятной модели, но он действительно мог летать! Соорудили и парашютную вышку для тренировок. Слух о самодеятельном аэроклубе дошел до райкома, там сначала удивились, но потом признали увлечение ребят серьезным и даже прислали еще один самолет – У-2, известный всем как «кукурузник».

Кстати, перед полетами пришлось проходить медицинскую комиссию. Алексей волновался: вдруг забракуют, как бывало? Однако он был признан вполне годным. Закончили аэроклуб в Комсомольске-на-Амуре, действительно выучившись управлять самолетом, лишь двенадцать человек. В их числе был и Алексей Маресьев.

«Теперь уж, – думал он, – меня точно призовут в авиацию».

Он уже чувствовал себя военным летчиком. И действительно, в осенний призыв 1937 года его вызвали в военкомат. После небольшого экзамена вместе с другими призывниками погрузили на теплоход и по Японскому морю, Татарскому проливу – на Сахалин. Алексей попал в 12-й авиационный пограничный отряд. Но задержался здесь недолго, потому что вскоре был направлен в Читу, в истребительную школу имени Серова, известную всей стране. Там и прошел Маресьев весь курс обучения и с полным правом стал называться летчиком-истребителем. Это было накануне начала войны. А в августе 1941 года он попал на фронт…

Что было дальше? А дальше была повесть о настоящем человеке.

«С Борисом Полевым, – вспоминал Алексей Петрович, – мы были знакомы только сутки до того, как появилась «Повесть». Он смог понять меня, и эта книга действительно про меня. Не только описанные события соответствуют тому, что на самом деле было, но и во всех деталях, ощущениях, настроении я узнаю черты пережитого мною».

Человеческой памяти свойственно многое покрывать забвением. Но некоторые события жизни, связанные с колоссальным напряжением душевной энергии, помнятся в мельчайших подробностях. Алексей Петрович закрывает глаза, молчит, слышит дикий свист ветра – и вновь (в который уж раз!) падает на землю в неподвластной ему боевой машине.

Это случилось в воздушном бою недалеко от Новгорода 4 апреля 1942 года. Самолет Маресьева был подбит, но не взорвался, а с остановившимся двигателем стал стремительно падать. Оставался лишь крошечный шанс посадить его прямо на снег. Здесь, в Валдайском районе, лес очень высокий и редкий. И много мелких озер. Иной раз летчикам при вынужденной посадке удавалось садиться на эти озера. Алексей понимал, что падает, гибнет, но в тот момент начисто забыл обо всех инструкциях. Почему-то в голове было лишь две мысли – не повредить лицо и спасти самолет. До земли оставались считанные секунды. Он хотел заслонить лицо, но вдруг увидел озеро. Машинально нажал на рычаг и выпустил шасси с лыжами. В тот момент он совершил ошибку – не рассчитал расстояние. Самолет не дотянул до края леса и стал резко падать, но не на озеро, а на деревья. Шасси помешали, и он перевернулся. Алексея выбросило из кабины. Когда очнулся, понял, что повредил ноги.

Вот так это было на самом деле. А потом восемнадцать суток блуждания по тайге, и дети, случайно нашедшие раненого летчика. И госпиталь, и убийственный приговор: ампутация обеих ног.

Оставшись в живых после приземления в подбитом самолете, Алексей думал, что самые страшные испытания для него позади. И вдруг такое! Зачем же он так старался выжить в этой невероятной ситуации? Выжить, чтобы жить без ног? Навсегда отлученным от неба? Душевные метания героя хорошо и достоверно описаны в «Повести о настоящем человеке». Так или иначе, пройдя через неимоверные муки, сомнения и разочарования, он смог возродить в себе беспрецедентное жизнелюбие. Оно и победило – Маресьев встал на ноги. Более того, буквально через год, овладев в совершенстве протезами, он уже мог бегать, прыгать, тренироваться. И танцевать. А летать?

Боевая биография летчика Маресьева на этом не закончилась. В 1943 году он был выписан из госпиталя и направлен в один из истребительных полков, воевавших на Орловско-Курском направлении. Конечно, это было совершенно исключительное решение медицинской комиссии: летчик без ног – с точки зрения привычной логики звучало нелепо и воспринималось с трудом. Именно так и отнесся к Маресьеву командир авиаполка, отказавшись сопровождать его в полете. Кроме того, командир представил летчикам странного, безногого новичка и спросил: кто полетит с ним? Никто не согласился. И все-таки Маресьев доказал, что может не просто летать, но и вступать в бой, и сбивать самолеты противника. К четырем воздушным победам до ранения Маресьев впоследствии прибавил еще семь.

Войну Алексей Петрович закончил заместителем командира авиаэскадрильи 63-го гвардейского истребительного авиаполка 3-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии. Не правда ли, звучит красиво и внушительно? А звание Героя Советского Союза присвоено ему Указом правительства 24 августа 1943 года. Кроме Золотой Звезды Героя, парадный мундир полковника Маресьева украшают еще многие ордена и медали. Некоторые из них он получил уже в мирное время за заслуги в общественной деятельности.

Долгая, изнурительная, тяжелая война наконец осталась позади, ушла в историю. Впереди была новая счастливая жизнь. Но это для людей обычных. Ему же нужно было искать свое место в этой новой жизни. Окончил вуз, занимался наукой, защитил диссертацию. Появились семья, дети. Все как у всех, причем без малейшей скидки на какие бы то ни было физические трудности. Многие люди, знавшие Маресьева давно и близко, никогда не говорили о какой-то его исключительности. Напротив, к нему как более сильному шли за советом и помощью.

Более сорока лет жизни отдал Алексей Петрович работе в Комитете ветеранов Великой Отечественной войны, который, как известно, был создан еще в 1956 году. Первым возглавил Комитет Маршал Советского Союза А. М. Василевский. С тех пор сменились еще восемь председателей, Маресьев же бессменно трудился под их руководством сначала ответственным секретарем, потом заместителем председателя комитета. Многочисленные поездки по стране, встречи с ветеранами и молодежью, участие в судьбах сотен безвестных героев и рядовых тружеников войны, обойденных вниманием и заботой общества. Но это, как говорится, отдельная история и, наверно, не менее славная.

Среди прочих поездок Алексею Петровичу были особенно дороги встречи с Камышином. Их было лишь несколько. Из родственников здесь никого не осталось, бывшие друзья умерли. Но Маресьева в Камышине помнят и чтут как земляка и выдающегося человека. Появившийся недавно в центре города памятник герою – тому свидетельство. Площадь возле него стала местом, куда в дни торжеств приходят ветераны, молодые воины и просто все камышане.

Последним юбилеем, широко отмечаемым всей страной, было восьмидесятилетие Маресьева. Торжество прошло достаточно пышно, как и подобало случаю, со множеством именитых гостей и специально подготовленным концертом. Приветствия прислали Председатель Правительства и министр обороны России. Президент наградил юбиляра легковым автомобилем. Телевидение и газеты сообщали об этом событии в своих репортажах.

Но сам Алексей Петрович рассказывать о торжествах и чествованиях не любил и радовался их окончанию больше, чем самим торжествам. Природную скромность характера он не изжил в себе за все годы. Многочисленные эпитеты в свой адрес вспоминал обычно с досадой и неприязнью.

«Помню, – рассказывал Маресьев, – однажды меня пригласили на встречу с первостроителями Комсомольска-на-Амуре. Предоставили слово, и я стал рассказывать все, как было, – о своей болезни, о том, что мечтал совсем о другом. Следом за мной выступал Н. С. Хрущев. Он начал примерно так: перед вами кто выступал? Вы понимаете, кто перед вами выступал? Это ведь герой, легендарный летчик! Это знамя нашей молодежи! И пошло-поехало: «это знамя, это знамя», елки зеленые… Терпеть этого не могу!»

Так кто же он, этот хрестоматийный герой, наш земляк Алексей Маресьев? Да просто один из нас. Он не чуждался хорошего русского застолья, любил душевную песню, ценил юмор и сам смеялся вкусно и заразительно. А еще… любил танцевать. «Всем танцам я, конечно, предпочитаю вальс», – говорил он.

Одно из любимых воспоминаний Алексея Петровича связано с началом пятидесятых годов. В Берлине проходил Всегерманский слет демократической молодежи, на который Маресьев приехал в составе делегации от Советского Союза. Присутствовал на слете и Э. Хонеккер, тогда еще председатель молодежной организации FDJ, со своей женой. В завершение слета Вильгельм Пик устроил общий прием. Начались танцы. Раньше других красавицу Марго успел пригласить на вальс энергичный русский летчик со слегка пружинящей походкой. Все расступились и аплодировали им. На следующий день в газетах появились заголовки «Алексей Маресьев танцует вальс с Марго Хонеккер!»