Текст книги "Славы притяженье"

Выпускники последней, кстати, находят рабочие места на Михайловском цементном заводе. Это одно из активно работающих предприятий города. Но не единственное. Силикатный завод, шиферный комбинат, завод минеральной воды «Себряковская» известны за пределами области.

В. Арнаутов считает, что с предприятиями, независимо от профиля их деятельности, нужно поддерживать связи, ведь педагоги, которых готовит комплекс, будут учить детей работников этих заводов. Вожатых и воспитателей в лагеря отдыха тоже готовят здесь. А если нужно прочитать курс лекций по психологии на промышленном предприятии – и такое возможно. Сейчас руководители УНПК при поддержке городской администрации задумали создать попечительский совет, в который бы вошли директора заводов. Может быть, и эту добрую русскую традицию удастся возродить.

Михайловский УНПК имеет статус государственного образовательного учреждения. Его учредители – областной комитет по образованию, Волгоградский педагогический университет, сам комплекс и, конечно, администрация Михайловки. Например, комплексу передали здание брошенного кинотеатра. Его отремонтировали, привели в порядок, теперь здесь располагаются студия эстрадных программ, народный хор, ансамбль бального танца, народный театр. И все это называется Центр культуры и искусств «Космос». Его охотно посещают не только учащиеся и студенты УНПК, но и жители окрестных улиц. Здесь собираются учителя района, проводят свои сходы казаки.

Проходят и конференции по истории христианства и проблемам воспитания духовности. Будущему учителю, как считают в УНПК, нужно владеть грамотой православия независимо от того, верующий он человек или нет. По мнению В. Арнаутова, «духовные ценности поколений незыблемы, и если мы не будем говорить о них, то этот «пробел» заполнят наркомания, пьянство, цинизм и бездуховность». В кинотеатре, где расположился Центр культуры, решено возобновить показ фильмов. Люди соскучились по хорошему кино, а кроме того можно будет демонстрировать фильмы и в рамках учебной программы.

Кстати, история с брошенным кинотеатром не единственный пример того, что в любых своих самых смелых планах Михайловский УНПК рассчитывает на помощь местной власти. Этот достаточно нетипичный для нашего времени и удивительно эффективный союз приносит свои результаты. Так, в ведение администрации города в свое время перешел бывший пионерский лагерь Волгоградского сталепроволочно-канатного завода, находящийся недалеко от Михайловки, в прекрасном уголке природы. Конечно, пришлось вложить средства, зато теперь у михайловских школ и училищ есть своя база отдыха. А УНПК – один из хозяев ее и, конечно, «кузница» кадров.

За последние годы комплекс «оброс» и некоторыми вспомогательными службами. Кроме гостиницы, стоматологического кабинета и кафе, есть свое овощехранилище. Капуста, свекла, морковь, выращенные студентами, поступают в столовую. Содержание детей в саду комплекса обходится их родителям в символическую сумму, а студенты-детдомовцы, помимо стипендии, получают пособие.

Особая гордость комплекса – спортивные достижения его воспитанников. Тридцать лет подряд спортсмены Михайловского педколледжа побеждали в областных спартакиадах. А недавно сборная команда детско-юношеской спортивной школы УНПК стала чемпионом области.

В программе городской администрации значится создание Аллеи трудовой славы учителя. Ведь педколлед-жу, из которого вырос УНПК, более семидесяти лет. Начиналось бывшее училище с нескольких частных домов: здесь один предмет преподавали, там – другой. А позже, когда взорвали в Михайловке Никольскую церковь, из ее кирпича построили для училища здание. В годы войны в нем располагался госпиталь. В эту историю вписаны многие славные имена. Так что не случайно появились в Михайловке на улице Гоголя, где располагается главный корпус УНПК, Звезды Почета.

Датой основания училища считается 16 декабря 1928 года.

– Число «шестнадцать», – поясняет Владимир Владимирович, – для нас вообще какое-то особенное.

16 февраля 1989 года открылся сам комплекс, 16 декабря 1999 года – спортивная школа, а 16 января 2001 года в состав УНПК включен областной центр повышения квалификации учителей. Теперь в комплексе представлены все уровни образования, которые вообще существуют в нашей стране. То есть можно констатировать: цепочка замкнулась, идея непрерывного образования обрела воплощение.

…Так вот она какая, волгоградская провинция под названием Михайловка. Хотя почему провинция? Иной местный житель скажет: это еще вопрос, кто из нас более провинциален! И будет прав. Небольшой город, уютно охвативший живописные берега Медведицы, вполне самодостаточен. Устроить свой быт здесь любой семье куда легче, чем в областном центре. Библиотеки, стадион, концертный зал, парк, картинная галерея – пожалуйста! Более того, можно не волноваться и за будущее детей – им совсем не обязательно куда-то уезжать, чтобы получить приличное образование. Директор УНПК знает это точно. Ему есть с чем сравнивать – В. Арнаутову довелось своими глазами видеть, как действует система образования в разных странах мира. И что?

– Могу ответственно заявить: лучше России нет! То, что женщины у нас особенные и самые красивые, – это известно всем. Но и образование мы даем самое глубокое, основательное и обширное. Доказательств сколько угодно. На Всемирных олимпиадах школьников по точным наукам, в которых принимают участие тысячи команд, российские школьники традиционно получают призовые места. А, к примеру, Америка иной раз не входит и в десятку. Или видел я однажды детский сад в Англии: одна комната, в которой и спят, и занимаются. Здесь же одежда, а рядом – термосы, в которых дети приносят себе еду. Разве сравнить с нашим садом, где все оборудовано для игр, занятий, отдыха так, что лучше не бывает. Да, компьютеры у них везде и всюду. Но приносит ли пользу она, эта полная компьютеризация, в столь раннем возрасте, когда нужно развивать у детей способности и интеллект, не надеясь только на «умную» машину? Знаете, что повез от нас в подарок своему внуку один американский преподаватель? Счетные палочки! Для него было открытием, как просто и наглядно можно обучить ребенка счету.

Одним словом, цель непрерывного образования, образования на всю жизнь, в том, чтобы выработать у человека очень важный навык – уметь добывать себе знания, ориентироваться в многообразии информации и формировать свои убеждения. Ведь важны не столько сами знания – их можно приобрести очень много и с таким же успехом забыть. Куда важнее гибкость и аналитичность ума. В России еще во времена Ломоносова говорили: «Ум, хорошо наполненный, ценится менее, чем ум, устроенный хорошо».

На коне

Куда ни кинешь взор, всюду – справа и слева – убегают к горизонту стройные ряды яблонь. Совсем недавно, по весне, радовали они своей неизбывной цветущей красой, позже – розовощекими плодами. И теперь, чуть тронутые осенью, они отважно встречают холода, моля у природы поменьше лютой стужи да побольше снега. Здесь, в этих паньшинско-качалинских краях, недалеко от донского берега, хорошо растут сады, особенно яблоневые. Свидетельством тому более чем полувековая история первых плодосовхозов. Ныне же огромный щит у дорожного поворота гласит: «Фирма «Сады Придонья».

Это название относится не только к садовому хозяйству и перерабатывающему заводу, но и к самому поселку, дома которого – современные, добротные – красноречиво намекают на состоятельность и достаток их обитателей. Автор названия – нынешний руководитель предприятия Андрей Самохин. Наверно, в какой-то момент сама жизнь подсказала ему, что имена типа «Совхоз «Первомайский» приходят и уходят, а такие понятия, как «Придонье» и «яблоневый сад», живут вечно, и им, к счастью, неведомы политические пристрастия людей. Здесь к слову будет сказать о том, что Андрей Павлович, бывший партийно-комсомольский функционер, к прошлому своему относится спокойно и с достоинством, расценивая его как классную школу хозяйственной и организаторской работы. Видимо, так оно и есть, потому что из почти пришедшего в упадок бывшего плодосовхоза за несколько лет создать предприятие европейского уровня дано не каждому. С марта 1990 года возглавляет он фирму. Сейчас – председатель совета директоров хозяйства «Сады Придонья» и генеральный директор плодоперерабатывающего завода. Уроженец Фролово, Андрей Самохин гордится своими казачьими корнями длиною в несколько поколений. Внешне импозантный, сочетающий в себе опыт, острый ум с молодой энергией и предприимчивостью, он предвосхищает любой самый дилетантский вопрос, отвечая на него увлеченно и обстоятельно. И постепенно начинаешь понимать: вопреки убийственным майским заморозкам, нашествию плодожорки и отсутствию какой бы то ни было государственной поддержки, «Сады Придонья» не только живут, но и продолжают развиваться, а их руководитель смотрит в будущее с уверенностью. Почему?

Как рассказывает Андрей Павлович, ошибки десятилетней давности сегодня вылезают наружу. Когда-то в области было семнадцать мощных плодовых хозяйств, взаимно дополняющих друг друга, что позволяло говорить о комплексном плодоводстве. Сейчас эта система разрушена и оставшиеся хозяйства вынуждены буквально выживать неимоверными усилиями. Большинство из них не имеют возможностей обновлять сады, тем самым обрекая себя на вымирание.

Специалисты фирмы строго следуют принципу неразрывности процесса – от высадки саженцев до получения готового сока. Но при этом на разных стадиях всей цепочки стараются внедрять новшества. Сотрудничают с фирмой российские ученые, в частности, специалисты Мичуринского института проблем садоводства – делают омолаживающую обрезку деревьев, подбирают эффективные средства химзащиты. Решили заложить первую плантацию земляники. Недавно стали внедрять в «Садах Придонья» так называемое капельное орошение. Идея гениально проста: вдоль ряда деревьев прокладывается специальный шланг, на который подается вода, а к каждому дереву делается отвод в виде капельницы. Всей системой управляет один оператор. Экономия средств, а также воды, техники и людских сил налицо, да и яблоням никакая засуха не страшна. А случились заморозки – пришлось взять в аренду сады в Светлоярском, Ольховском, Серафимовичском районах, где холода не помешали урожаю. Изобретательности директора нет предела, его кредо – во что бы то ни стало сохранить сады, не дать остановиться производству.

Большие надежды возлагают специалисты предприятия на новый сад, заложенный сравнительно недавно. Это карликовые яблони и совсем крошечные, похожие на кусты – суперкарлики, высотой чуть больше метра. Зато яблоки какие – высший сорт! Саженцы хозяйство выращивает самостоятельно, в питомнике. Корневая система у этих деревьев компактная, и потому сажают их более плотно – на одном гектаре до трех тысяч различных сортов карликовой породы. Несколько гектаров такого сада в хозяйстве уже есть, и хлопот с ним немало, но дело стоит того. Если традиционные сады дают примерно по 20 тонн яблок с одного гектара, то карликовые – по 80 и даже 100 тонн! К тому же в полное плодоношение эти деревья вступают не на восьмой год, как обычно, а на третий. Отсюда и вывод: надо вкладывать деньги, постоянно что-то предпринимать, даже если результат придется ждать долго. Самохин говорит так: «Нельзя останавливаться, чтобы не остаться без завтрашнего дня».

В степи, чуть в стороне от поселка – некое серьезное сооружение из красного кирпича. Над фасадом знакомое название – «Сады Придонья». Это сам плодоперерабатывающий завод. Появился он, конечно, не случайно. До этого возникла проблема: как реализовать огромное количество выращенных яблок, которые созревали, осыпались и пропадали, как у нерадивого дачника? Ну конечно же их нужно перерабатывать! Завод был построен довольно быстро при живом участии группы энтузиастов, был хорошо оснащен и стал необходимым завершающим звеном в общей цепи. Первые литры полученного яблочного сока превзошли все ожидания. Видимо, самой природой предусмотрено то, что яблони, растущие здесь, дают плоды высочайшего качества – ароматные, сбалансированного вкуса. Первый сок был отправлен в Институт питания при Российской академии наук для сертификации. В полученной справке говорилось, что сочетание сахара и кислоты в соке идеально и дает основание для разработки нового государственного стандарта.

Кстати, многотрудной работой по сертификации продукции и другими не менее важными делами в фирме занимается ближайшая сподвижница и супруга А. Самохина – Ирина Олеговна. Невольно подумаешь: семейный бизнес только тогда может быть успешным, когда является делом жизни каждого из его участников. Это про них. И. Самохина, словно экскурсовод, влюбленный в свой музей, рассказывает о хозяйстве, заводе, стараясь не пропустить ни одной детали. Пять соков, на которые завод имеет право промышленного производства, – это немалое достижение. Только специалист знает, как непросто произвести новый вид продукта. Но не менее трудно сертифицировать его, особенно если сок предназначен для детского питания – лабораторные исследования, рецептура, клинические испытания на аллергию, кишечные расстройства и прочее. Все это длится не менее трех месяцев и стоит недешево. Но зато любой сок, выпускаемый заводом сегодня, годится для питания детей, а значит – соответствует самому высокому качеству. Бокал с соком нужно поднимать только за ножку, чтобы был виден цвет – густо-янтарный, идеально чистый, солнечный. Аромат и вкус свежего яблока дополняют впечатление. Натуральный свежеотжатый яблочный сок – лучший продукт завода, по химическому составу не отличающийся от только что сорванного яблока. Этот сок произвела сама природа, человек же лишь помог ему появиться на свет. А еще выпускает завод стопроцентно-восстановленный яблочный сок. В отличие от натурального, который разливается только в августе, сентябре, октябре, его можно делать круглый год. Восстанавливается он из приготовленного здесь же концентрата. На натуральный сок идут только яблоки первого сорта и именно «Садов Придонья». Из яблок других хозяйств, как ни парадоксально, свежий сок столь вкусным не получается. Их хорошо использовать для производства концентрата. Кстати, в восстановленный сок не добавляются ни сахар, ни лимонная кислота, ни консерванты – только специально приготовленная вода, очищенная от солей, хлора и прочих примесей. Кроме того, выпускает завод томатный, персиковый и абрикосово-яблочный соки.

– Абрикос и персик, – говорит Андрей Павлович, – мы закупаем в Греции, где качество сырья лучше по сравнению с другими производителями. Получаем мы его в виде натурального пюре в асептической расфасовке, в двухсотлитровых бочках. Томатную пасту покупаем в Турции, где она более всего соответствует параметрам детского питания. Местные же консервные заводы выпускают пасту слишком низкого качества.

…Чем ближе к сердцу предприятия – главному производственному цеху, тем явственнее густой яблочный дух. Так называемый цех удивляет непривычный стерильной белизной: белые трубы, емкости, белый пол. Выделяется на этом фоне только один красный бункер – пресс, в котором фрукты превращаются в сок. Людей почти не видно. Все операции полностью автоматизированы, начиная с сортировки яблок, мойки и их измельчения до выхода готового сока и его расфасовки. Управляют процессом компьютеры. Производственная линия составлена из оборудования лучших швейцарских и шведских фирм. После пресса продукт нигде на поверхности не появляется, идет по закрытой системе. Свежеотжатый сок проходит на ультрафильтрацию – очистку на микронном уровне: все ценное в соке сохраняется, ненужное отделяется. Далее – стерильный розлив.

По словам главного технолога, завод может готовить различные купажированные соки – на основе яблочного с добавлением вишни, клубники, малины, сливы, черной смородины, черноплодной рябины, алычи. Могут быть и соки с мякотью, в виде нектара.

Смешиваются соки непосредственно перед розливом. Например, яблоки и вишня прекрасно дополняют друг друга, сок получается прозрачный, ярко-рубинового цвета. По мнению специалистов, хорошо совмещается яблоко со сливой, земляникой, но последнюю нужно добавлять в небольшой пропорции, для привкуса и аромата.

Любопытно, что яблоко более чем на 90 процентов состоит из воды, и лишь 5–7 процентов приходится на сухие вещества. Поэтому производство получается почти безотходным, так как выжимка от сока совершенно сухая и ее очень мало. Важно, что пресс не просто отжимает сок, но тут же отделяет его от мякоти. Качественный концентрат получается из практически очищенного сока. За этим следят специалисты лабораторий завода. Здесь вода и сок исследуются на соответствие определенным параметрам. Вода для восстановленных соков берется из природной скважины, пропускается через несколько степеней очистки до того состава, который есть в самих фруктах. Помогает в этом чудо-прибор «турбидиметр», очень сложный и точный, позволяющий определять чистоту и прозрачность.

В целом небольшой цех представляет собой довольно емкое производство, способное перерабатывать до десяти тысяч тонн яблок и около трех тысяч тонн ягод в год. Завершается технологический цикл паковочной машиной, которая формирует коробки и сразу разливает сок – упаковка получается стерильной и герметичной. Яркие коробки с надписью «Сады Придонья» теперь хорошо знакомы всем. Они есть не только в волгоградских магазинах, но и в Саратове, Москве, Санкт-Петербурге, Самаре, Тольятти, Сочи, Ростове, где работает хорошо налаженная дилерская сеть. Две трети продукции фирмы уходят за пределы Волгоградской области, но и в наших краях реализуется немало.

…И все же отрадно, что старый, добрый промысел, связанный с садоводством, возрождается в наших краях, выходит на новый уровень. Значит, живы еще традиции и корни российские. В поселке «Сады Придонья», как и везде, немало трудностей, проблем. Но жизнь идет своим чередом. Подъезжают дилеры-оптовики, загружают огромные фуры упаковками сока. А два раза в год здесь встречают гостей. Со всей округи, как на праздник, в «Сады Придонья» устремляются тысячи любителей скачек. Местный ипподром – ровесник завода. Идея тоже принадлежит Андрею Самохину. У него, истинного казака, есть истинно казачья слабость – кони. Несколько чистокровных рысаков английской верховой породы пользуются особой любовью хозяина, он знает родословную и полную характеристику каждого. Некоторые лошади уже участвовали в скачках в Москве. Жеребец Белгород, например, взял два приза на скачках в Ростове, а на Московском ипподроме в скачках на приз Президента РФ пришел третьим.

Редкие свободные минуты Самохин проводит в конюшне или на ипподроме. Иной раз, особенно ранним утром, можно видеть его на коне и в садах. Видимо, у человека такое призвание – быть на коне. Причем в любом деле, за какое бы он не взялся.

Примула – значит первая

Счастлив тот, кто живет в саду. Или в лесу. Кто может радоваться весеннему буйству расцветающих деревьев, а ветреной осенью слышать стук их листьев в окно. Согласитесь, в нашей полупустыне такая возможность обретает особую ценность. Вот только вырастить дерево на почве, веками иссушенной зноем и ветрами, необычайно трудно. Но все же возможно. И не только в селе или дачном поселке, но и в промышленном центре, где с высоты своего этажа человек в основном видит лишь многоэтажное однообразие.

Рядом с нами, в городе бывших гидростроителей, всего лишь за сорок лет возрос парк, занявший около четырех тысяч гектаров территории между Волгой и Ахтубой. Две цифры красноречивее любых эпитетов: в Волгограде, по данным самого благоустроенного Центрального района, на одного жителя приходится около 28 квадратных метров зеленых насаждений, в Волжском же – 123,6.

Это был август 1954 года. Супруги Сапожниковы, недавние выпускники Ленинградской лесотехнической академии, влюбленные друг в друга и в жизнь, без сожаления бросили прежнее место работы. Хотя там, на Волго-Донском канале, у воды неплохо росли деревья, цветы, кустарники, можно было экспериментировать и довольно скоро видеть результаты своего труда. Но вдали от воды лесополосы поднимались плохо. Разведение этих искусственных посадок в самых нелесных местах – сталинская идея, популярная в начале пятидесятых годов и быстро показавшая свою несостоятельность. Там, где природа не создала условий для естественного орошения и где не были проложены системы полива, саженцы погибали, не успев прижиться. После смерти вождя разведение лесополос в степных зонах резко сократилось, убавилось и работы у лесоводов.

В это же время приобрела небывалый размах «стройка века» – Сталинградский гидроузел. Вот куда нужно ехать! Конечно, их ждали неопределенность, неустроенный быт и прочие трудности, неизбежно связанные с началом большого дела. Однако порыв энтузиазма победил: как же так – где-то что-то строится и без нас! В общем, Вадим Сапожников поехал «на разведку». Первое впечатление было ошеломляющим: огромное количество техники, все живет, движется, не умолкает ни днем, ни ночью. Уже были построены первые дома Каменного городка. А между ними – наводившие уныние участки сухой, рыжей, потрескавшейся земли с выжженной травой. Боже, здесь же никогда ничего не росло и уж точно – не вырастет! Казалось бы, нужно бежать куда угодно, только подальше от этой неприютной степи. Сапожниковы поступили наоборот.

В Волжском уже существовал лесомелиоративный участок. Он был создан по инициативе выдающегося оптимиста, первого начальника Гидростроя Федора Логинова. На возведении объектов города рядом со строителями трудилась целая армия агрономов, цветоводов, мелиораторов. Зоя Сапожникова приехала немного позже мужа. Несмотря на свой боевой характер в первые дни и она не могла скрыть испуга. По главному тракту с разбитыми в пояс колеями туда-сюда шли тягачи, вывозя грунт из котлована. Густая, вязкая пыль стояла сплошным облаком, не успевая оседать. Пройдет десять лет, и эта дорога превратится в прекраснейшую тенистую улицу Волжского – проспект Ленина. Но тогда еще трудно было представить такое.

Недалеко была контора лесомелиоративного участка – убогое сооружение с окошками у самой земли. Такие же полуземлянки, сверху обмазанные, служили и жильем. Это было первое пристанище строителей города, который существовал пока лишь в проектах и мечтах. У Сапожниковых уже была маленькая дочка. А еще были планы и надежды приложить свои усилия именно здесь. И все же иной раз Зоя не могла избавиться от сожаления, что не удалось уговорить мужа отправиться на ее родину – в Урюпинск. Это для кого-то он символ захолустья, а для нее – самое теплое, связанное с детством место. Кстати, там всегда была в ходу шутка: посадишь оглоблю – вырастет тарантас. Это потому, что в окрестностях Урюпинска есть знаменитый метровый чернозем. Родители Зои рассказывали, что во время войны такую почву целыми составами немцы вывозили в Германию с Украины. К счастью, до Урюпинска они не добрались.

Воспоминания приходили сами собой. Раннее детство в Урюпинске, затем Добринка, куда перевели отца, когда создавался Добринский район. Росла Зоя в компании двоих младших братьев и двенадцатилетнего дяди – брата матери, который и был ее главным воспитателем. Когда немножко подросла, «дядя» сажал ее на плечи и отправлялся, «куда его глаза глядели». У мальчишки были свои интересы – лазали они по оврагам: он обвязывал маленькую Зойку веревкой, спускал с обрыва, и она собирала в гнездах яйца щурков. Да и впоследствии сохранилась у нее склонность к мальчишеским развлечениям: летом – на речку, зимой – в хоккей. В городки обыгрывала всех, по стрельбе из винтовки, чему учил в школе военрук, имела лучший результат среди мальчишек. Да все весело, легко!

А тут война. Отца из-за болезни на фронт не призвали. Но и в тылу выживать было непросто. Зоя часто вспоминает, как ее, старшую дочь, отец брал с собой на заготовку сена:

– Однажды только мы с ним нагрузили воз, откуда ни возьмись, наползла огромная грозовая туча. А сено намочить никак нельзя! Заторопились мы, увязали его кое-как. А тяжеловоз любой воз может стронуть, но чтобы бегом – ни-ни, хоть убей его! Стали выезжать, а тут речка, через которую нужно перебраться. Спускаемся с берега, и вдруг плохо увязанное сено поехало подо мной и я вместе с ним. Тяжеловоз остановился как вкопанный. Я опрокинулась, но каким-то чудом выбралась.

Немцы не дошли до Добринки всего шестидесяти километров – им наперерез выступила Югославская народно-освободительная армия. Через Добринку шла эвакуация мирных жителей, предприятий. Летом и осенью сорок второго еще можно было как-то прокормиться, а ближе к зиме одолел голод. На полях оставался неубранным подсолнух, но вокруг круглосуточно дежурили ездовые, охраняя урожай. И все же дети ухитрялись воровать эти примороженные подсолнухи, съезжая на лыжах в овраг, который врезался в глубь плантации.

Военные годы научили приспосабливаться к экстремальным условиям. Но и послевоенное время было нелегким – мясо, молоко, хлеб сдавали государству. В свои семнадцать лет Зоя уже очень хорошо понимала, как трудно жить в деревне. Неожиданно в добринской школе появилось объявление о приеме в Ленинградскую лесотехническую академию. Сдав выпускные экзамены, Зоя туда и поехала. Выбрала факультет «Озеленение городов и населенных пунктов». Специальность «ландшафтный архитектор» звучала непонятно, но заманчиво. Поступить оказалось непросто: нужно было не только показать знания, но и одолеть медицинскую комиссию, требования которой были строгими. Зоя вспоминает, как врач подвел ее к силомеру и сказал: «Нажми!» Увидел результат – удивился: «Ты что, боксом занималась?» То же произошло, когда измеряли мощность легких: она вдохнула – стрелка вообще выскочила из столбика. Врач говорит: «Ты, девушка, не туда попала, тебе в летное училище надо!»

Это был 1947 год. Ленинградцы жили трудно и голодно. Студенты выращивали овощи, которые потом поступали в их же студенческую столовую. Ректор очень поощрял занятия спортом – будущие лесоводы должны быть закаленными и выносливыми, потому что им жить вдали от цивилизации.

Обширная программа факультета, на котором училась Зоя, включала и садоводство, и овощеводство, и защиту растений. Изучались даже основы строительного дела. Для дипломной работы она выбрала тему «Фитопатологическое обследование дендросада». Защитилась с отличием и получила предложение поступать в аспирантуру. Но тут возник выбор: наука или любовь.

Вадим славился в академии как рекордсмен по нескольким видам спорта. Познакомились они с Зоей на футбольном матче, где оба играли за одну команду. Тогда-то Вадим и понял, что нашел лучшую девушку на свете. По окончании института поженились. А через несколько лет оказались в Волжском.

…Недалеко от землянки Сапожниковых находились теплицы, где Зое предстояло работать мастером по выращиванию цветочной рассады. Когда она пришла на работу первый раз, увидела три небольшие теплички. Кругом дыры, щели. А на стеллажах, где должны были стоять горшки с цветами и ящики с рассадой, было совершенно пусто. До холодов нужно было подготовить помещения к зиме и высадить первую рассаду. На территории цветочного хозяйства был двадцатидвухметровый колодец. Но воды в нем не было. Ее приходилось возить на лошади из Ахтубы.

Печи в теплицах были боровые. Они лежали на земле под стеллажами, куда тепло по боровам поступало из коридорчика, где в специальном приямке устраивались так называемые «затопы». Но теплицы все равно продувало, особенно зимой. Поэтому день и ночь приходилось рубить дрова и топить, чтобы рассада не померзла.

Первая зима в Волжском, страшно морозная, останется в памяти Зои Сергеевны и Вадима Александровича навсегда. Если цветочную рассаду неимоверными усилиями все-таки удалось сохранить, то саженцы деревьев почти все померзли. Прошел год. Рядом с маленькими теплицами появились еще две, побольше. Зое Сапожниковой приходилось работать и за геодезиста, и за строительного прораба. Усилиями лесовиков на склоне Ахтубы появились террасы, на которых зазеленели первые деревца будущего парка. План зеленых насаждений с самого начала был как бы составляющей частью всего генплана города, который разрабатывался в Москве Государственным институтом проектирования городов. В столице, видимо, плохо представляли местные условия, и потому поливочный водопровод вовсе не был запроектирован. Но Логинов разрешил делать к посадкам отводы от внутриквартальных сетей. И дело пошло.

Что сажали? Сорок семь видов только древесных пород. Саженцы привозили из всех уголков страны, а потом и сами научились выращивать их. Интересно, что в первоначальных проектах Гипрогора в основном использовались породы средней российской полосы, но все они оказались непригодными для местных условий. Тогда озеленители решили перейти на более привычные для степи породы деревьев – ясень, акацию. Или, например, клен татарский – высокий кустарник с ароматными цветами, осенью поражающий своей эффектной багряной листвой. А еще клен серебристый, столь хорошо прижившийся в наших краях. И многочисленные тополя – пирамидальные, гималайские, тополя Болле. Они очень быстро растут, особенно при орошении, и способны накапливать влагу.

Особая история из жизни Зои Сергеевны связана с разведением в Волжском елей. Как ни удивительно, и зеленые, и даже особо прихотливые голубые таежные жительницы приняли свою вторую родину. Впервые волжские лесовики рискнули посадить ели в конце пятидесятых годов. Под них специально насыпали грунт. Саженцы завозили из единственного в стране совхоза-питомника в Нальчике. Перед пуском гидроэлектростанции Зою Сергеевну направили в Нальчик за очередной партией елей. Но проблема состояла в том, чтобы добыть не сами саженцы, а вагон для их перевозки. Вагонов катастрофически не хватало – помочь мог разве что «самый главный» министр Кабардино-Балкарии. Попасть же к нему было невероятно трудно. Зое Сергеевне это удалось, хотя пришлось буквально караулить чиновника у дверей правительственного здания. В считанные секунды министр узнал, что перед ним специалист не откуда-нибудь, а со Сталинградской ГЭС, «великой стройки коммунизма», что ГЭС скоро сдается в эксплуатацию, что на это выдающееся событие приедет множество гостей и даже сам Н. С. Хрущев… а вот ели до сих пор не высажены! Разумеется, вагон был выделен, и вскоре маленькие елочки украсили территорию вокруг здания электростанции. Позже все больше и больше их стало появляться по всему городу. И уже не нужно было завозить саженцы издалека, потому что местные озеленители научились выращивать их сами, из семян. Секрет того, что семена елей прорастают только в собственных опилках, открыла Зоя Сапожникова. И попробовала – семена действительно проросли. Сейчас в Волжском немало елей, уже больших, взрослых, выращенных таким способом.