Текст книги "Вера, Надежда, Любовь"

Часть 6. Сибирь

Габардинские прилетели в Тюмень. Денег с собою взято в обрез, а тут еще непредвиденное обстоятельство – пурга. Самолет не летит день, два. В Аэропорту скопилось много народа, холодно, негде спать, нечего есть. Поняв, что не улететь и на третий день, к тому же, замерзнув основательно, Габардинские решаются уехать в гостиницу и остаться жить в городе Тюмени. Денег со сданных билетов должно хватить на две недели, а там, ну зачем же загадывать, жизнь покажет. В два часа ночи они подъехали на такси в гостинице «Восток». Машина уехала, пока они поднимались по ступенькам здания, и оказалось, что она закрыта вообще на ремонт. Ночь, мороз двадцать градусов, они одни в чужом городе с детьми и не души вокруг. Решили просто идти по улице с надеждой, что попадется какое-нибудь учреждение, куда их пустят, хотя бы погреться. Судьба оказалась к ним благосклонна, через пол квартала еще одна гостиница «Турист». Швейцар впускает семью в фойе. Администратор сжалилась над ними, и, несмотря на то, что свободных номеров не было, поселила их в актовом зале на сутки. Александр съездил в бюро трудоустройства, и к вечеру того же дня у них была своя комната в общежитии и работа. А устроились они на работу в УПТК «Союзтюменьводстрой», Саша водителем автобуса, а Любаша бухгалтером в контору. Коллектив пансиона подобрался дружный и веселый. Зимними вечерами мужчины в коридоре стучали в домино или играли в карты, поэтому, изредка слышалось кукареканье проигравшего. Женщины делились между собою рецептами домашней кухни. Одна крыша «бамовской» постройки соединила семьи семи национальностей, но никто и никогда не делал никаких различий между ними. Наоборот, все жили дружно, как дети одной семьи или люди одного народа. Случалась ссора в чьей-то семье, и все общежитие дружно мирило супругов. Наступал торжественный день и все кучно сидели за общим столом, разделяя радость юбиляра, именинника, или отмечая государственный праздник. Каждый привносил свои обычаи и традиции в общее дело и кухню. Например, молдаванин Жора и его жена, всегда стряпали к столу необычные котлеты, размером с голубиное яйцо, объясняя это тем, что зачем кусать котлеты и складывать на тарелке остатки, когда можно их целиком закидывать в рот. Шутки часто имели национальную окраску, типа того: «Почему молдаванин не ест соленые помидоры?» – Ответ: «Голова в банку не лезет», или вопросы «Армянскому радио»:

– Чем лучше всего предохраняться от беременности?

Ответ:

– Минеральной водой!

Вопрос:

– До того, или после того?

Ответ:

– Вместо того!

Не обошлось и без трагикомичной истории в новогоднюю ночь 1980года. УАЗ начальника, милостиво предоставленный в распоряжение Деда Мороза, Снегурочки и представителя месткома, Любаши, завершал рейд по развозу детских новогодних подарков по городу Тюмени среди сотрудников УПТК. В последней квартире лихо отплясал Дед Мороз, пропела Снегурочка, прочитала стихи и пожелала всем счастья Любаша. Радостные родители ребенка не остались в долгу, преподнесли подносик с тремя рюмочками коньяка. Это уже, который дом и какое количество рюмочек, все давно сбились со счета. Но вот покинут гостеприимный дом и следует спешить, время 23 часа, а надо еще забрать в столовой противень котлет и ящик шампанского для новогоднего пиршества, да еще и успеть попасть на пир. Наконец, все загружено, сложено за сидения, и машина помчалась по трассе. До Нового Года 30 минут, а до общежития 15 минут езды. Дед Мороз, Ольга Фатеева, высокая, пышных форм, женщина килограмм на девяносто, сидит рядом с водителем, щуплым, килограмм на сорок семь мужичком. Ватная борода, сорванная с подбородка, висит на ее шее, и она беспрестанно подгоняет шофера:

– Леша, ты же можешь ехать быстрее! Давай гони! – Леша отвечает:

– Зима, не лето, лед на дороге. – А Ольга за свое:

– Сам говорил, машина у тебя ласточка, так летим!

Шофер, прижавшись к стеклу, которое от мороза почти все затянуло узором, осталось лишь небольшое окошечко, как в дзоте, зашептал:

– Ну, ласточка, не подведи.

Однако ласточка подвела, за один километр до общежития она вдруг закрутилась, как юла на дороге, затем выскочила на обочину, перевернулась два раза, и плавно заваливаясь на один бок, легла в снег. У Деда Мороза от искры вспыхнула ватная борода. Ольга неистово визжала. Любаша и Снегурочка не могли разобраться, где, чьи ноги и руки, да еще, разбитое сладкое шампанское заливало их пенной струей. Вообще не понятно, каким образом, сорокасемикилограммовый Леша, меньше чем за минуту, вытащил из УАЗ девяностокилограммового Деда Мороза с горящей бородой и начал ритмично погружать лицо Ольги в снег. Люба и Снегурочка продолжили попытку разъединиться и вылезти из машины, прерванную наблюдением за вышеописанным зрелищем. Через, полчаса, попутный грузовик, вытащил на трассу «ласточку» тросом и притащил машину и всю веселую компанию до общежития. По команде, выставленного дожидаться шампанского, дежурного, почти все конторские работники предприятия, встречавшие Новый Год на базе, высыпали во двор. Их взору предстал помятый, без стекол УАЗ, и вылезающая из него печальная компания: Дед Мороз с черной бородою, усыпанная котлетами, в местах скопления ваты, мокрая Снегурочка и Любаша мокрая, понурая, прихрамывающая. Весь вечер над ними потешались и подтрунивали кому не лень.

Уже более семи месяцев Габардиские жили в Тюмени без самых необходимых вещей. Кое-что из посуды Любаша выпросила у коменданта общежития, постельные принадлежности тоже, но не было кровати, стола, стульев и шифоньера. Однажды в отделе снабжения, болтая с Лепешкиной Татьяной, она узнала, что та не хочет лететь в город Ашхабад за бетономешалками, а начальник настаивает. Габардинская пошла к начальнику и выпросила у него эту командировку в Туркменистан. Съездить в Ашхабад и отправить оттуда контейнер с домашними вещами, было уже просто необходимо. Время года было летнее, и поэтому с авиабилетами, как всегда, напряженка. Фирма выдала забронированный билет Любаше только до Ташкента, а там Габардинская надеялась купить авиабилет местных линий до Ашхабада. Утром, прилетев в город Ташкент, Любе удалось приобрести авиабилет только на следующее утро. Она сдала чемодан в камеру хранения, и весь день гуляла по городу. Посетила минареты, музеи, отдохнула в парке, ближе к вечеру поужинала в кафе и вернулась на аэровокзал. Так, как не в одной из гостиниц свободных мест не оказалось, Любаша решила переночевать на лавочке в зале ожидания аэропорта. Это здание в Ташкенте выстроили недавно. Двухэтажный вокзал весь из стекла и бетона. Красиво оформлены просторные залы ожидания, кафе, магазинчики, всевозможные закусочные, везде живые цветы и пальмы в кадках. В подвале помещения большая камера хранения. На первом этаже выходные терминалы на посадку к самолетам. Габардинская на ночь устроилась на двух стульях в зале ожидания, возле пальмы. От любопытных глаз прикрылась развернутой газетой и уснула. Ночью ее разбудила молодая, красивая блондинка. Женщина была хорошо одета и вся блестала золотыми украшениями: в виде колец, сережек и золотого кулончика сердечком на цепочке. Но от Любаши ей понадобилось место рядом. Ослепленная блеском золота незнакомой блондинки, Люба окончательно проснулась и подвинулась. Рядом с женщиной стояли два таксиста в униформе, узбеки, они держали под руки совершенно пьяного мужчину, как Любаша сразу решила, мужа этой шикарной блондинки, а в свободной руке держали по одному, приличных размеров чемодану. Блистательная дама указала узбекам на место, освобожденное только что, и таксисты свалили на стул мужчину. Жена заботливо усадила его поудобнее, и ушла вместе с таксистами, оставив возле мужа два больших чемодана. Любаша несколько раз пыталась уснуть снова, но сидя это было сделать сложно, голова опускалась на грудь и она просыпалась. Очередной раз, выйдя из дремы, она опять увидела знакомых таксистов узбеков, но без женщины. Они забрали чемоданы, и вышли из зала. Люба подумала: «Странно, они забрали чемоданы, но оставили мужчину». Прошло еще несколько минут. Люба опять задремала и опять проснулась. Теперь перед нею стояли офицер милиции и солдат срочной службы МВД. Офицер, капитан, спросил:

– Вас ограбили?

– Что?! – Переспросила Любаша спросонья.

– У вас украли чемоданы.

– Не может быть!

С этими словами Габардинская вскочила с места и ринулась к камере хранения. Люба просто не расслышала в голосе капитана вопроса. Офицер поспешил за нею, спрашивая на ходу:

– Куда, вы, несетесь?

– В камеру хранения.

– Зачем?

– Но, вы, же сами сказали, что у меня украли чемодан! – Проговорила она и остановилась.

– Я не утверждал, а спрашивал, и потом, из камеры хранения что-то украсть проблематично.

– Но, тогда зачем вы ко мне пристаете? – Спросила Люба, а офицер явно начинал сердиться:

– Я к вам не пристаю!.. Как вас зовут?

– Маша! – Габардинская рассердилась окончательно.

– Тогда я, Иван! – Ответил капитан, он повернулся к солдату и приказал ему:

– Походи по залу ожидания, она должна появиться.

Затем вновь обратился к Любаше:

– А, вас, Маша, прошу пройти в отделение милиции.

– Что, я такого сделала?

– Там и выясним, Маша. – Ответил офицер.

Довольно скоро они вошли в комнату, на дверях которой было написано большими красными буквами «Милиция». Капитан открыл ключом дверь и пропустил первой в помещение Любашу, указывая ей рукой на лавку, стоящую возле большого канцелярского стола, сказал:

– Присаживайтесь. Я, капитан милиции, Соловьев Станислав Степанович, прошу вас представить мне ваши личные документы.

Любаша уселась на лавку, расстегнула сумочку, достала из нее паспорт, с вложенным в него командировочным удостоверением, и протянула Соловьеву. Тот, довольно долго и внимательно разглядывал документы и наконец, заговорил:

– Прошу прощения гражданка Габардинская Любовь Васильевна, мне сообщила по телефону женщина, что ее ударили по голове, ограбили, забрали все деньги и сняли с нее драгоценности. Она боялась, что воры поднимутся в зал ожидания и заберут чемоданы. Еще она сообщила, что будет ждать нас возле пальмы в зале ожидания, как раз там, где вы и сидели.

– Да, конечно, я очень похожа на стукнутую по голове. – Съязвила Люба.

– Представьте себе, да! Вы пошатывались из стороны в сторону. – Парировал офицер.

– Я просто пыталась уснуть. В гостиницах нет мест, а у меня утром самолет.

– Я, извинился….. – Он хотел сказать, что-то еще, но дверь распахнулась, и солдат завел в кабинет женщину, ту самую блондинку, уже знакомую Любаше, которая оставила пьяного мужа и чемоданы возле нее. Теперь ее лицо было залито кровью, и проглядывалась рана на голове слева. Габардинская встала, уступая даме лавку, и собралась уходить, как вновь услышала от капитана:

– А, вас, Любовь Васильевна, я попрошу остаться.

Люба взяла стул и села с другой стороны стола, напротив блондинки. Раненая женщина начала говорить, часто прерываясь, вытирая лицо носовым платком, и всхлипывая. Зашла медсестра с бинтами и флакончиками и приступила к обработке раны на голове блондинки. А пострадавшая все продолжала говорить. Из сказанного ею, Люба поняла следующее. Один из двух таксистов, что помогли ей принести чемоданы и затащить мужа в зал ожидания, выказал даме знаки внимания, настолько явно и активно, что она решилась выйти с ним из здания и сесть в его машину. Он стал ее обнимать и целовать, когда второй сзади ударил ей по голове, и она потеряла сознание. Очнулась блондинка в кустах вечнозеленой растительности, недалеко от аэровокзала, без денег, колец на руках, сережек в ушах и прочих драгоценностей. Она добралась до телефона автомата, позвонила 02, очень боялась за чемоданы, оставленные в зале ожидания, поэтому и велела милиции сразу идти туда, а сама опять потеряла сознание. Выслушав пострадавшую женщину, офицер дал ей протокол опроса для прочтения и подписания, а сам обратился к Габардинской:

– Вы должны были видеть этих таксистов. Вы, их видели?

– Да, я их видела. Сначала они принесли мужчину, чемоданы и ушли вместе с этой женщиной. Потом, пришли снова и забрали чемоданы.

Станислав стал писать протокол теперь со слов Любаши, на что она возмущенно сказала:

– Совсем нет желания здесь рассиживаться. Я не спала всю ночь и хочу хоть немного отдохнуть.

Капитан успокоил Любашу, обещал, что протокол не займет много времени, зато потом он отведет ее в гостиницу служебный номер, где она сможет спокойно поспать. Все так и произошло. Станислав привел Любу в гостиницу, долго прощаясь, стоял в дверях номера, говорил всякие приятные глупости, но, так и не дождавшись разрешения войти, ушел. Любаша закрылась, оставив ключ в двери, и легла спать. Командировка прошла удачно. Габардинская выбила положенные им по разнарядке бетономешалки. Успела, и отправить контейнер с домашними вещами в Тюмень, навестить знакомых и еще день погостить у матери. Без приключений вернулась на работу. Через месяц на ее имя пришла повестка явиться в районное отделение милиции свидетелем. Пришлось Любаше рассказывать мужу ташкентскую историю с блондинкой, объясняя причину вызова, умолчала она только о гостинице и служебном номере. Александр переварил сказанное и изрек:

– В отделение с тобою пойду и я.

– Хорошо. – Согласилась Люба.

Через день они явились по повестке в отделение милиции, зашли в следственный кабинет вместе. За столом сидел Соловьев Станислав и широко приветливо улыбался Любаше, как старой хорошей знакомой, жестом предлагая войти, приветствовал ее:

– Ну, здравствуй, Машенька! Очень рад видеть, прошу.

Затем обратился к Александру:

– А, вы, мужчина, пока выйдите за дверь.

У Габардинского заметно изменилось выражение лица, он сурово свел брови, и уже собрался достойно ответить наглецу, но Любаша, испугавшись, что капитан допустит еще какую-нибудь вольность по отношению к ней, вступила в разговор:

– Иван, я пришла не одна, со мною мой муж и он хочет быть в курсе всех событий по этой повестке.

Она подошла к столу и положила листок бумаги перед капитаном. На секунду он опешил, его взгляд выражал явное неудовольствие и досаду, но довольно быстро капитан взял себя в руки и продолжил:

– Хорошо. Я привез фотографии, из всех вам предстоит выбрать тех двоих преступников из аэропорта, разумеется, если они здесь есть. Сейчас я приглашу еще двоих свидетелей, ваш муж будет третьим, и начнем процедуру.

Когда официальная часть опознания прошла, Станислав вывел всех из кабинета, кроме Любаши. На возмущение Габардинского, капитан ему ответил:

– Так надо, должен понимать.

Когда за всеми закрылась дверь, Станислав обратился к Любаше:

– Не желаешь встретиться со мною неофициально, Любочка?

– В смысле? – Не совсем поняла намек женщина.

– Сходим в ресторан, полежим в кроватке, я холостой, а ты мне очень нравишься. Приходил к тебе тогда в гостиницу, но ты ключ оставила в двери, не смог открыть, а ведь очень хотелось. Вот только из-за тебя и приехал, они ведь во всем сознались, да и потерпевшая их опознала.

Люба удивилась потоку красноречия милиционера, и, ухмыляясь, ответила:

– Вы, что со всеми спите, кого допрашиваете из женского пола?

– Ну, разумеется, нет.

– Почему тогда с таким вопросом обращаетесь ко мне? Очень похожа на шлюшку? – Спросила она, подходя к двери.

– Да, совсем не похожа. Ну, извини, если тебя чем-то обидел. До свидания.

Люба рывком открыла дверь кабинета и ее муж, Габардинский, чуть не упал в комнату.

По дороге домой, Александр настойчиво требовал от Любаши ответов:

– Почему он назвал тебя Машенькой?

– Потому, что я так ему представилась сначала.

– Почему ты назвала его Иваном?

– Потому, что он мне так представился сначала.

– Если бы я не слышал последний ваш разговор о гостинице, был бы уверен, что ты с ним переспала.

– Уверен? – Любаша нарочно начинала цеплять больную струну в характере своего мужа. Он был очень ревнив. К своей жене относился, как к своей личной собственности, дорогой и любимой. В ответ на двусмысленное изречение, он разразился потоком обидных слов к Любаше и женщинам вообще. Люба загадочно улыбалась, выслушивая обидные слова своего мужа, чем еще больше бесила его. Наконец, он остановился, посреди, улицы, схватил Любашу за плечи и громко спросил:

– Так, ты спала с ним? – На что Люба ответила:

– Саш, ты меня достал, если ты мне не доверяешь, а тем более, не веришь, то зачем живешь со мною? Может нам лучше развестись?

– Вот, всегда так! Я, вроде, дурак, а ты, умная! Ты ведь злишь меня нарочно, зачем ты это делаешь?

– Все, успокойся, люди косятся, стыдно, идем домой.

Но окончательно успокоится, Габардинский мог только после того, как традиционно опрокидывал сто грамм водочки в желудок. Сразу добрел и начинал возиться с детишками.

Часть 7. Работа

Четыре года прожито в общежитии, в одной комнате, где находится все: кухня, кабинет, зал, спальня и коридор. Жить в таких условиях не просто, а когда появился еще один сын, Василий, стало просто невозможно так существовать. По роду своей работы, бухгалтером, на базе «Союзтюменьводстрой», Любаше часто приходилось выезжать в села и деревни по всему Тюменскому району на проверку смет расходования труб и оросительной техники, если требовался постоянный полив данного участка, или исполнения смет отводных каналов, если надо было осушить заболоченное место. Однажды, добираясь до поселка Нариманово, который находился в шестидесяти километрах от Тюмени, сломалась служебная машина, водитель стал ее ремонтировать, а Люба решила добраться до места попутным транспортом. Села в автомашину «КРАЗ» – тягач, сзади на платформе которого, находился экскаватор, а водителем был совсем молодой парнишка. Попутчики разговорились. Парень рассказал о поселке, в который они ехали, рассказывал о людях, живущих там, о своих родителях, о любимой девушке. Любаша слушала. Вот уже виден последний поворот, за которым, через редкий лесок, проглядывают и дома подсобного хозяйства Треста «Главтюменьнефтегазстрой», как, вдруг, парень затих, слегка упала скорость движения, а шофер начал хрипеть и вытягиваться по кабине. Любаша посмотрела на него и обомлела от ужаса. Лицо у парня посинело, глаза закатились, изо рта, сквозь оскаленные зубы, пузырилась пена. Сам он вытянулся в струнку, руки крепко держали сидение, а ноги упирались в педали кабины, где-то между рычагами. Машина продолжала движение, и уже стало очевидно, что в поворот дороги этой махине с экскаватором не вписаться. Габардинская схватила руль и стала пытаться управлять машиной сама, стараясь вписаться в поворот, хотя бы по обочине. С большим трудом ей это удалось, но машину все равно стягивало в кювет, к тому же, нога водителя, застрявшая между педалями, не давала ей возможности остановить махину. Лихорадочно думая, что же делать, Люба увидела брелок с ключами, висевший в приборной доске КРАЗ, повернула ключ зажигания. Машина стала странно дергаться по инерции и через некоторое время, все же остановилась, почти совсем съехав в кювет. Парня сводили конвульсии, из горла раздавалось странное бульканье, тоненькая струйка крови стекала по подбородку, от прикушенного кончика языка во рту. Любаша выпрыгнула из машины, открыла дверь со стороны водителя, и приложила огромные усилия, чтобы вытащить парня из кабины. Она уже поняла, что шофера бил припадок эпилепсии, по ранее пройденным курсам медсестер, знала, что больному нужен свежий воздух, наклон головы, достаточный, чтобы он не задохнулся пеной слюновых желез, и массаж мизинца пальца левой руки. Всем этим она и занималась, когда подъехал житель поселка на мотоцикле. С ним вместе она загрузила парнишку в люльку мотоцикла и приехала в поселок. Любаша отправила беднягу в медпункт, а сама направилась в контору подсобного хозяйства «Восход», где встретилась с директором совхоза, в котором производились работы по осушению земель. Директор, Павлов Николай Никитович представил ей агронома, дал свой УАЗ и, не теряя времени, Любаша выполнила работу, ради которой и приехала сюда. К вечеру, так как транспорт оставленный ремонтироваться на дороге, еще не прибыл, директор пригласил Любашу к себе домой в гости и на ужин. Там она познакомилась с семьею директора. Его женой Надеждой, учительницей русского языка средней школы поселка, и тремя детьми, старшей дочерью Оксаной и двумя погодками сыновьями Вовой и Андреем. За ужином в непринужденной обстановке, и директор совхоза, и директор школы, его жена, жаловались Любе на нехватку специалистов впоселке. Список людей срочно необходимых хозяйству по специальностям оказался внушительным, а когда Павлов узнал, что муж Любаши автокрановщик, водитель автобуса, да еще и музыкант, он откровенно признался – был бы рад видеть их семью, живущими вздесь. Люба жаловалась Надежде на тесноту и неуютность житья в общежитии, о том, что каждое утро надо везти детей в Тюмень, кого в школу, кого в садик и это занимает много времени. Выслушав Любашу, семья Павловых, уже просто уговаривали довольно настойчиво Любу переехать жить в Нариманово, для работы в совхозе. Когда приехал водитель на отремонтированной машине за Габардинской, директор подсобного хозяйства. Павлов, передал Любаше ключ от недостроенного коттеджа в поселке со словами:

– Вот вам ключи и две недели на раздумья, если надумаете жить – милости просим!

– А, если не надумаем? Я ведь не могу решать за мужа. – Ответила Люба.

– Ну, если не решитесь, будет, просто жаль.

– А, ключи?

– Не думайте об этом, мы просто поменяем замок в двери.

Дома, на семейном совете, все единогласно решили переехать жить в поселок, трехкомнатный, правда, недостроенный еще коттедж. И вот семья Габардинских уже живет в поселке Нариманово. Поселок строится, но строительство близко к завершению. Поселение компактное, уютное, есть школа, садик, клуб, торговые комплексы и жилые каменные дома на любой вкус, начиная с одноквартирных, крохотных домиков и кончая двухэтажными, пятиквартирными коттеджами. Огромная производственная база, корпуса свинокомплекса на 3000 голов, коровники около 1000 голов, комплексы для содержания молодняка на 2000 голов, пасека, табун лошадей и поля, забойные цеха, переработка, колбасный цех, даже завод по производству комбикормов и АВМ. Жилые дома финской сборки, обложенные кирпичом, сдаются хозяину недостроенными, и каждый доделывает сам свой дом, по предложенному проекту, как ему нравится. Но все домашние неурядицы и заботы с лихвой компенсировались общением с жителями поселка. Казалось, что со всего Союза сюда съехались энтузиасты, оптимисты, веселые, счастливые, неунывающие люди. В праздники, которые тщательно готовились, они были все вместе, без рангов и различий. Свинарка и инженер, директор и доярка, готовили наряды, разучивали песни, делали сатирические и юмористические сценки из жизни поселка на более ярких ее обитателей. На работе встречались, как друзья, но спрос к выполнению работы, был, однако, очень строгим. Вот, как прошел вечер отдыха, посвященный «Дню работника сельского хозяйства» в 1983 году.

В семь часов вечера, в клубе, с банкета, начался торжественный праздник. Всех присутствующих, своим низким, грудным голосом, поздравил с праздником директор совхоза Павлов. Успели еще выступить главный зоотехник Лукин и главный инженер Орлов. Подогретые обилием спиртного, присутствующие становились все более неуправляемыми. Возле школьной доски толпится шумная компания. На доске изображена корова, но без хвоста. Задание участнику игры, с закрытыми глазами, после оборота в 360 градусов, прикрепить хвост на присоске в нужном месте. Каждый из игроков уверен, что сделанное им крепление верно, но свист и смех, причина ошибки. Действительно очень смешно смотрится корова без хвоста, но с бородою. В стороне кружок работников играют в фанты, а молодежь у выхода крутят бутылочку. За банкетным столом остались фанаты песен. Александр играет, и хор дружно поет народные и популярные песни. В пять часов утра, а вечер еще продолжается, к входной двери подъезжает «Трумен» с наращенными бортами, заполненный сеном. Предстоит поездка за клюквой в сторону Решетниково Свердловской области. Все желающие собирать ягоду, уже в пути. Пока была хорошая погода, немного поспали, зарывшись в солому. Но вот пошли кочки и качка. Теперь все проснулись и просят спеть Людмилу Надбайло. Чуть моложе сорока лет, симпатична женщина, обладательница сильного красивого голоса, а по жизни хохотушка никогда не унывающая. Она поет, все затихают, прислушиваются. Песня набирает силу, звучит в утреннем, морозном воздухе, оседает на замерзающих травинках, уже прозрачных, но еще зеленых, хрустальным звоном. В семье у Людмилы постоянные конфликты, муж любит выпить и частенько прикладывает руку к ней, но сегодня она мстит ему, мстит своей неудавшейся жизни звонкой песней, раскрепощением души. Рядом с Надбайло сидит Кузнецова Александра, женщина под пятьдесят лет. Она точно испытала много чего в жизни, но со временем замкнулась в себе, своей семье. Жадность сделала из нее своего раба. Взять, что плохо лежит, даже если и не надо, ее беда и радость. Даже воспитанием своих детей, тратиться на них, она уже не может, сдала их в интернат, как одинокая мать. Напротив Любаши, Татьяна Мухина. Молодая красивая женщина, хорошо знающая себе цену. Своеобразна, кокетлива, легко сможет слукавить, иногда раздражительна. Какие разные люди, какое их многообразие и всем, без исключения, свойственно ошибаться. А вообще-то жизнь кажется, наконец-то, обкатала Любашу. Она старается не лезть, куда не надо, какое ей дело до того, что кто-то принес с фермы домой комбикорма или поросенка. Она даже начинает склоняться к мысли, что воровство оправдано. Похитили с фермы свинью, отвезли в город мясо, привезли глубинный насос, необходимый в хозяйстве, который другим способом нигде не найдешь. Едет Люба на машине за ягодами, и думает: «Как же так получилось, что в социалистическом мире, когда все вокруг твое, когда ты вроде бы и свободен, а на деле закрепощен. Живи так, как диктует тебе общество. Блага даны не всем, правами воспользоваться, вероятно, не получится. Явно только одно: видишь, как начальство ворует – молчи, перепадет и тебе; закричишь – потеряешь и то, что имел. Кто у руля? – Коммунисты, а туда ли ведете? Хочется жить честно, и при этом хорошо одеваться, кормить нормально семью, отдыхать на курортах, вообще полноценно жить. Но ничего шикарного не получается, денег хватает только нормально жить».

Поездка длится уже более часа, все стали замерзать, заежились, и тут раздался голос Анны:

– Ну, что, будем греться? Есть самогон, кому требуется, подавайте тару.

Немного разогрелись, а Людмила Надбайло опять затянула душевную и очень длинную песню «При лужке». Через минуту, всеми подхваченная песня, ворвалась в спящую деревню Решетниково. Проезжая по деревне, уже не пели, а орали, чтобы показать себя решетниковцам. Вот и болото. На сбор ягод четыре часа. Любаша ходит по болоту. Когда подходишь к кочке такое ощущение, что кто-то рассыпал яркие красные бусы. Листочков не видно, лишь стебелек ниточка, и только ягода блестящая, большая лежит на мху. Ягод много, но за четыре часа Люба набрала ведро, а ее спутницы по два, видимо, во всем нужна сноровка. Обратно женщины едут уставшие, притихшие, петь уже не хочется, а Любашу опять одолевают непонятные мысли: «Почему так меняется общество? А может быть, оно и было таким всегда? Ведь мне известно прошлое России и моих предков из книг, кино, передач по телевизору, где все отредактировано ведущей партией, а пороки умалчиваются. К примеру, мой сосед, главный зоотехник, Лукин. Этот ворует открыто и дружба с ним престижна. Его жена главный бухгалтер. Проснешься утром, а у соседа вместо белого бычка на 60 килограмм, бегает черный, на 120 килограмм, за ночь подрос и цвет сменил заодно. На животноводческих комплексах нет возрастных групп, учитываются одни головы, бери стокилограммовую свинью, а вместо нее считай новорожденного, и все сойдется. Может всегда, и были в почете люди, умеющие наживаться на ошибках, просчетах и ротозействе других? Строить себе карьеру деньгами и лестью, иметь громадную власть над обществом, не имея при этом даже ума. А что же мы, исполнители? – ничего не можем. Этот вор, кормит вора старше по чину, в министерстве, а сам министр переставляет человеческие фигурки, как на шахматной доске, совсем не по уму и способностям последнего, а исключительно по воле вора, принимая от него очередное подношение». Вот такие мысли одолевали Габардинскую во время всей поездки.

Постепенно сближаются семьи Габардинских и директора совхоза. Любаша восхищена Павловым. Человек очень грамотный, тактичен и умен, общителен, любит пошутить, великолепно играет в шахматы, да еще и приятен внешне. Прекрасный и простой человек, и его жена. Надежда и Люба часто общаются вместе, помогая друг другу по хозяйству и советами. Вместе, семьями заготавливают сено скотине, после скошенной трактором травы, сгребают его, мечут в копны. А потом, все уставшие, во время десятиминутного отдыха, лежат в сене, шутят и рассказывают анекдоты. День кончался, солнце закатывалось за горизонт, выплывает большая, белая и печальная луна, когда они бросали работу и брели домой. Даже парились все вместе в одной бане, сначала мужчины, потом женщины, а потом дружной толпой пили пиво, чай из самовара, или тархун, газированный напиток из крапивы, играли в шахматы, карты, или все за одним столом в лото.

Так проходили дни за днями, месяцы и годы. У четы Габардинских появился еще один сын, Вовочка. Любаша закончила заочно институт, и работала уже заместителем главного бухгалтера, а Александру доверили руководство техникой, он стал заведующим гаражом. Все течет, все изменяется. Директора совхоза перевели на работу в Трест, и их семья уехала жить в город Тюмень, за ним следом уехал и главный зоотехник Лукин. Произошли изменения и в руководстве хозяйства. Новый директор подсобного хозяйства приехал из Белоруссии вместе со своею семьей, женой и дочерью, Егоров Иван Иванович. Любашу утвердили в Тресте, новым главным бухгалтером хозяйства. Жизнь продолжается. Любовь Васильевна к своим тридцати семи годам пришла располневшей, но весьма еще обаятельной женщиной. Неизменными в ней, по-прежнему, оставались только пышные кучерявые волосы, да тактичный, когда надо настойчивый характер. Способная любить искренне, но прекрасно владеющая своими эмоциями, Любаша давно сделала для себя открытие в отношениях с мужчинами, внимания с их стороны всегда было предостаточно. Как правило, кавалеры нетерпеливы, а время обязательно покажет изъян в характере, манерах или действиях, надо только повнимательнее приглядеться к очередному ловеласу. Это открытие помогало ей не увлекаться мужчинами и оставаться верной мужу. И только к одному человеку в ее душе всегда было непонятное влечение – Павлову. Она могла бы сказать сама себе, что любит его, но знала точно, что он очень сильно любит свою жену и свою семью. Вновь прибывший директор совхоза, Егоров, видный мужчина сорока лет, с первых же дней появления в конторе, внимательно, с заботою относится к Любаше. Часто вызывает к себе в кабинет, советуется и всячески старался обратить на себя внимание. Но Люба делает вид, что она этого не замечает. После многозначительных намеков и попыток объясниться, Егоров, однажды, вызвав Габардинскую к себе в кабинет, заговорил напрямую: