Текст книги "Вера, Надежда, Любовь"

– Ты не могла бы стать моею любовницей?

Любаша удивилась, но не сильно. Она давно заметила флирт директора, и ответила:

– Нет.

– Почему, скажи, мне очень важно это знать? – Продолжал директор.

– Ну, во первых, есть человек, который мне нравится. Во вторых, совершенно не знаю вас, и тем более, ваш характер. А потом я замужем, и у меня четверо детей, думаю, что заботиться о них, вам точно не захочется.

Таким образом, получив отказ у Габардинской, Егоров направил всю силу и изобретательность в своих ухаживаниях за новым зоотехником, Волковой Людмилой. Молодая, двадцати пятилетняя женщина белокурая, худенькая и милая, всегда следит за собою, со вкусом и модно одевается, с веселым нравом, врожденным чувством юмора, любительница шутки. Она зажгла сердце директора и закрутила им. По натуре очень энергичный, обладающий бульдозерным характером, Егоров, сорвался. В новогоднюю ночь, доведя жену до истерики, она босиком в сорокаградусный мороз, убежала из дома, он вызвал к себе домой Людмилу. Пытался объясниться, но, увы, опять потерпел фиаско. Себялюбивый и мстительный директор стал преследовать неприятностями слабый пол. Много раз пытался скомпрометировать Габардинскую, но безуспешно. На балансе совхоза числилось оборудование теплиц на триста тысяч рублей и всевозможные строения на миллион рублей. По факту же в хозяйстве не было ни того, ни другого. Все эти огромные недостачи висели на балансе совхоза уже много лет, еще вообще до приезда Любы на работу. Не надо быть большим умником, чтобы понять, куда же действительно делись строительные материалы и оборудование теплиц, стоит только обратить внимание на дачи многих руководящих работников Треста и Главка. Директор всем докладывал о нарушениях и приписках в балансе, делая акцент, что главный бухгалтер наверняка причастна к этому хищению. Любаша и сама понимала, что цифры на бумаге не отражают действительности, и она решилась. Поехала сразу в Главк, нарушив субординацию, ей следовало обратиться к главному бухгалтеру Треста. Коровин Иван Федорович, главный бухгалтер «Главтюменьнефтегазстроя», был депутатом к тому же добрейшим, но принципиальным и честным человеком. Выслушав Габардинскую, проверив ее слова документально, он согласился, что с этим перекосом надо что-то делать. Одновременно со списанием несуществующих объектов, главный бухгалтер Главка предложил Любаше провести полную инвентаризацию всего имущества подсобного хозяйства и пообещал свою помощь в этом. На очередном собрании бухгалтеров со всех подсобных хозяйств. Главка, Коровин поставил в пример действия Габардинской, как полезные и необходимые для хозяйства. Инвентаризацию было провести совсем нелегко, поля и сенокосы совхоза разбросаны до 250 километров от поселка Нариманово.

В конце лета, желающие выехать в Нижнетавдинский район за брусникой, рано утром выехали на автобусе. Через час, прибыв на место, сборщики ягод рассыпались по лесу. Любаша только принялась за сбор ягод, как услышала свою фамилию, ее звали. Оказывается, ее искал главный инженер Главка, Токарев Юрий Киприянович, для того, чтобы провести с нею инвентаризацию техники, строений и прочих основных средств в урочище «Лайма», где находились основные сенокосные угодья подсобного хозяйства.

Часть 8. Любовь

Больше часа Токарев с Габардинской добирались до урочища «Лайма», сменив два вида транспорта. Гусеничный тягач «ГАЗ-71» мчится по болоту. Любаша сидит в кабине рядом с главным механиком Главка, на голове которого одета смешная шапочка, а поверх ее наушники. Грохот действительно сильный, разговора точно не получится. Приехали до места. Лязг прекратился. Перед ними раскинулся чудесный, сибирский разнотравный луг. Трава выше пояса, яркие, пахучие, но уже отцветающие полевые цветы, кланяются им и шепчут. Воздух – головокружительный аромат. У Любаши появилось настроение, и на щеках вспыхнул румянец. Шапочка в кармане, штормовка расстегнута, уже больше часа переписываются основные средства, сличаются номера по паспортам. Зашли в сборно-щитовой дом, выстроенный для сенного совхозного десанта. Внутри грязь, по полу разбросаны окурки и пустые консервные банки, хлеб, буханок десять, небрежно сложенный в углу, покрыт черной плесенью. Зрелище, ущемляющее достоинство нормального человека, ведь здесь жили люди, деревенские люди, возможно ли такое отношение к хлебу? Токарев поясняет, что работники, как правило, были почти всегда, выпивши, и им точно было не до хлеба. Но все равно, это человеческое свинство занозой сидит в сознании Любаши, просто стыдно за своих работников. Наконец работа завершена, разошлись сторожа, и Токарев с Габардинской остались одни.

– Хотите есть, присаживайтесь. – Предложил Юрий.

– Действительно хочется есть. – Ответила Любовь.

Горячий кофе из термоса, бутерброды, обед завершен. Оба молчат, но Токарев смотрит на Любашу с нескрываемым интересом. Молчание затянулось, Юрий вроде как нечаянно дотронулся до руки женщины. Она отдернула руку, засунула ее в карман и тихо сказала:

– Отвезите меня туда, где взяли.

И вот, сменяя один вид транспорта на другой, они едут обратно. Они не молчат, разговаривают о жизни, работе, своих семьях и интересах. Оказалось, что они очень похожи по характерам, имеют схожие интересы и легко, непринужденно, общаются друг с другом. Приехали, Юрий открывает дверку машины со словами:

– Очень жаль, что вы не захотели остаться, Любовь Васильевна.

– Мне и самой жаль, если честно. – Отвечает Любаша.

Габардинская действительно жалела о завершении общения с главным инженером. Он ей очень понравился по всем ее критериям, и внешне и душой. Прожить треть жизни, не вкусив запретный плод, могут лишь исключения. Она же обыкновенный порочный человек, полный ошибок и противоречий. Отношения с мужем давно потеряли остроту ощущений и больше напоминают ей исполнение своих прямых обязанностей. Долг перед семьей, детьми, как цепь на шее собаки, держит женщину возле дома. Та мысль, что жизнь уходит с каждым днем, а сегодня она так однообразна, что ее невозможно ни с чем сравнить, просто другой не дано, подталкивает Любашу на тайны и пороки. Не прошло и месяца от последней встречи Токарева и Габардинской, а они опять вдвоем, они опять в пути. Едут в Миасс с очередной инвентаризацией, в бригаду рыбаков, обосновавшихся на берегу реки Оби. Теперь на Любаше вязаная шляпка, модное пальтишко, из микровельвета брючки. Она щебечет, не умолкая, влюбленная и счастливая. УАЗ встал на сигнальный пятачок на одном берегу реки, а с другого берега, навстречу им уже скользит катер. Разбегаются волны холодные и темные в этот день поздней осени. Глядя на речку, Люба думает о муже. Семнадцать лет прожитых вместе сделали их родными и очень близкими людьми. Иногда даже не нужно говорить друг с другом, взгляд выражает больше и искренней. Пожалуй, они счастливы, у них четверо детей, которым они стараются уделять много времени и внимания. Но один недостаток, существенный, у Александра все, же есть. Он любит выпить. С каждым годом все больше и чаще. Постепенно водка заняла в его жизни главенствующую роль, лишь любовь к жене и детям держит его от срыва в работе, жизни и душе. Сейчас вспомнилось ей, как однажды пришлось ей драться с собственным мужем, отстаивая свои человеческие права и желания. Тогда эта драка длилась больше часа и с шутливых ноток переросла в настоящее побоище, с синяками. И все-таки она отстояла свое мнение и заставила мужа считаться с ней. В их семье любят и ценят шутку, иногда они состязаются в юморе друг с другом, заряжаясь при этом бодростью. Любаша задает себе, в свете новых событий в ее жизни, извечный вопрос: «Хочу ли я оставить мужа?» и сама же отвечает на него: «Нет, никогда». Вот рядом с нею поклонник, умный, вежливый, влюбленный, а Любаша хочет найти в нем изъян, примечает все, как говорит, о чем говорит, отношение к людям. Нет, определенно, он ей нравится.

К вечеру окончена инвентаризация, небольшой ужин в доме бригадира рыбаков, Павлушкова, а потом предстоит дорога домой. Токарев воспользовался случаем, когда он и Люба остались одни, Анна, жена бригадира, ушла с тарелками на кухню, и шепнул ей:

– Давай останемся здесь ночевать, я немного выпил.

– Нет, я должна вернуться домой. – ответила Любаша.

Когда они отправились домой, на крутом берегу Оби, Юрий еще раз в надежде остановился. Он смотрел на нее так, как смотрит мужчина, желающий овладеть объектом своих мечтаний. И она прекрасно это поняла. Они долго и страстно целовались, и все-таки поехали дальше. Люба пошла по обычному и испытанному ею пути, проверить свое чувство временем.

Смею напомнить читателю, что подсобное хозяйство, где работала Габардинская главным бухгалтером, принадлежало «Главтюменнефтегазстрой» и было выстроено Главком исключительно для нужд работников корпорации по всей тюменской области. В хозяйстве имелись цеха для переработки выращенной мясопродукции: забойный, колбасный, коптильный. В основном, свою готовую продукцию Главк отправлял на север, к местам нефтяных и газовых разработок ведомственных организаций. Однако, сами представители и работники Главка очень хорошо знали дорогу в подсобное хозяйство, частенько наведывались туда за очередной порцией деликатесной продукции. Но нужно отдать должное корпорации, по праздникам кто-либо из главного руководства Главка, обязательно присутствовали на собрании, поздравляли и награждали грамотами или премиями работников совхоза, отличившихся на работе. Да и в будни, представители Главка и Треста дружелюбно и не высокомерно относились к совхозникам, охотно разговаривали с ними и интересовались даже их личными проблемами. Свои обещания всегда выполняли. Вся выписка готовой продукции проходила по накладным через бухгалтерию хозяйства и непосредственно через директора, бухгалтера и кладовщика.

Токарев ехал в подсобное хозяйство на своей машине. Завтра у него праздник, приглашены друзья и начальство, надо закупить в совхозе деликатесной продукции, стоимость которой в разы дешевле, чем в магазинах города, а качество в разы лучше. Подъезжая к конторе, он увидел двух женщин, разговаривающих друг с другом под березкой. Он их знал. Это была председатель парторганизации хозяйства Пилипенко Любовь Митрофановна и главный бухгалтер Габардинская Любовь Васильевна. День выдался чудесным и солнечным. Оранжевый диск солнца разливал на окружающих свои золотистые ручейки. Юрий загляделся на Любашу, ее курчавые, пышные волосы, казалось, сами по себе излучали свет. Шелковое платье, слегка приталенное, свободными, широкими клиньями ниспадало до колен, а слабый ветерок прекрасно обрисовывал приятную женственную фигуру. Токарев с трудом оторвал взгляд от стройных, красивых, загорелых ножек главного бухгалтера подхоза и восхищенно подумал: «Она великолепна и похожа на спелый плод, который не сорвать просто грех». И сейчас же его воображение нарисовало ему чувственную картину любви, он представил, как гладит ее груди, и вновь, устремил свой взор на нее и остался доволен – она совершенство. Инженер заглушил мотор машины, вышел и подошел к женщинам:

– Здравствуйте, Любаши! – Проговорил он.

Женщины ответили на приветствие, а Юрий продолжал:

– Любовь Васильевна, у меня завтра праздник. Не могли бы вы помочь мне выбрать, вкусные, полезные, дефициты вашего производства из состава имеющихся на складе?

– Всегда, пожалуйста! – Ответила Любаша.

Распрощалась с Пилипенко и вместе с Токаревым пошла в контору. Проходя по пустому коридору, Юрий, как бы дружески, обнял Любашу за талию, и проговорил, полушепотом:

– Любаша, ты бесподобна сегодня, меня просто магнитит к тебе.

– Вам очень хочется получить сегодня что-то особенное к праздничному столу? Да, кстати, что за праздник? Или это секрет?

– День рождения моей жены.

– Тогда, ваши лапания крайне неуместны. – Ответила Люба.

Токарев и сам себе сейчас не смог бы объяснить, что с ним произошло. Обычно собранный и деловой человек, он вдруг ощутил себя болтливым повесой, а самое забавное то, что это ему нравилось:

– Любаша, я ужасно хочу переспать с тобою, и это сильнее меня!

– Мечтать не вредно, вредно не мечтать! – Отбивалась Любовь.

Они зашли в бухгалтерию, затем Токарев получил все продукты на складе и уехал. Но с той поры и зачастил главный инженер Главка в подсобное хозяйство. Заинтересовался наличием и состоянием техники в хозяйстве, часами сидел в кабинете главного бухгалтера, перебирая карточки основных средств за разговорами с Любашей. Зацепила его сердечко эта женщина, крепко зацепила. Откровенные призывы к встречам наедине отвергала, ссылаясь на домашние хлопоты и маленького сынишку. Много сердечных и ласковых слов сказано им Любаше и все напрасно. Токарев был высоким, представительным мужчиною сорока пяти лет. Холеное лицо, слегка большеватый нос, темные, уже с проседью на висках, волосы, глаза зеленые, цепкие и пронзительные. Человек в полном расцвете своих сил и зените славы. Он совершенно не привык к отказам от его внимания со стороны женщин. Скорее, наоборот, ему слишком часто приходилось отказываться от встреч с навязчивыми дамами. И вот три месяца топтания на одном месте, нет никакого прогресса на любовном фронте. Дама игнорирует его, такого красавца и умницу. Задето самолюбие, он не мог понять, почему эта женщина не уступит ему. Был бы хоть хорошим муж, а то ведь, пьяница, с завгаров не снимают за пьянку исключительно потому, что не дает на это добро он, Токарев. Однажны, очередной раз засидевшись в кабинете главного бухгалтера, он спросил у Любаши:

– Вы не могли бы мне помочь разобраться в одной весьма сложной ситуации?

– Попробую. Можете изложить.

– Мне никогда не приходилось упрашивать женщину быть со мною…, я всегда выбирал из желающих этого. Но последнее время все изменилось, и я ничего не могу сделать с собою, хочу именно вас до безумия. Поверьте мне это не прихоть, это что-то большее. Уделите мне внимание. Ваш муж утонул в спиртном, он не ценит алмаз, который ему достался, его нужно наказать или встряхнуть. Что вы мне ответите?

– Хорошо. Я тоже буду прямолинейна и откровенна. Знаю, что у вас есть жена и уже взрослый сын. Ваша жена вам изменяет?

– Моя жена мне не изменяет, поэтому я с нею живу и ее ценю.

– Ну вот, вы сами и ответили на свой вопрос! У меня четверо детей и они любят своего отца. И каким бы не был мой муж, навряд ли найдется другой мужчина, желающий взвалить эту ношу на свои плечи, я имею ввиду заботу, и воспитание чужих детей. Ну, что вопрос исчерпан?

– Да. Все логично и правильно. Ну что ж, значит надо действовать другим путем. Не прощаюсь, но до свидания! Через неделю после этого разговора в конторе совхоза Токарева и Габардинской, из Главка пришел приказ: главному бухгалтеру подсобного хозяйства прибыть в Главк, получить командировочное удостоверение для проведения внезапной проверки в поселке Карабаш по всем видам материальных ценностей. Поселок этот был кормовой базой подсобного хозяйства «Восход», там находились зерновые поля, силосные траншеи и вся основная техника по растениеводству. Все это тоже было на балансе совхоза. Габардинская для решения данного вопроса прибыла в город Тюмень, Главк, в отдел сельского хозяйства к начальнику Иванову Ивану Ивановичу. Следует заметить, что подсобное хозяйство «Восход», не было единственным у «Главтюменьнефтегазстроя», подобных хозяйств насчитывалось восемнадцать, по всему СССР. Утром следующего дня, выполнив все, согласно предписания, с небольшим чемоданчиком, Любаша сидела в кабинете Иванова. Начальник ходил по комнате и, обращаясь к ней, говорил:

– До Нижней Тавды, тебя доставит УАЗ, там пересядешь в танкетку ГАЗ-71, в ней доедешь до вертолетной площадки, дальше полетишь на вертолете. Иначе не добраться, сейчас осень, грязь, да сама все прекрасно понимаешь. И чего это им приспичило инвентаризировать в такую погоду? Ну да ладно. Люди там есть, будут ждать и помогут. Надо определять заготовку сена, как, надеюсь ты знаешь? Или что-то еще надо?

– Нет, ничего.

– Прекрасно. Если не уложитесь в три дня, задержитесь, командировку перепишем, мужу сообщим. Все понятно?

– Да.

– Тогда в путь! Ну, ни пуха, ни пера.

– К черту!

Через час поездки на УАЗ и обычных дорожных разговорах, подъехали к Н.-Тавде. Любаша пересела в ГАЗ-71. Водитель протянул ей наушники и сказал:

– Одевайте, будет неприятный лязг, если что понадобится, покажете знаками.

Габардинская одела наушники и вдруг, в шофере, одетом в комбинезон и танкистский шлем, она узнала Токарева. Удивленно воскликнула:

– Это, вы?

– Я.

– Мы одни?

– Разве нам нужен кто-нибудь еще? – Он улыбнулся и добавил:

– Поехали.

Добрались до вертолета к обеду. Выбрались из танкетки, Токарев закрыл ее и, показывая на вертолет, сказал Габардинской:

– Прошу.

Через пятнадцать минут вертолет сел на небольшом островке. Любаша успела разглядеть сверху, что кроме рубленого дома, лодки и небольшой рощицы на острове ничего нет. При выходе из вертолета она сказала Юрию:

– Какая инвентаризация, какое сено? Здесь всего один дом?

– Вот с него и начнем. – Ответил Юрий.

Загудели винты и вертолет улетел. Любаша опять возмутилась:

– А где же обещанные люди в помощь?

– А, я? Давайте зайдем в дом. Я затоплю печь, а вы найдете еду, приготовите все к столу, ужасно хочется, есть. К тому же уже темнеет, отдохнем, а с утра и начнем работу. Утро вечера мудренее.

Они зашли в дом. Внутри небольшой коридорчик, затем зал, довольно хорошо обставленный: два кресла, сервант с посудой, телевизор, большой круглый стол. Пока Токарев складывал в печку дрова, Любаша заглянула во вторую комнату, оказалась спальня. Там стоял шифоньер, тумбочка и две деревянные кровати, сдвинутые вместе. Юрий затопил печь, Люба накрыла на стол скатерть, сложила на нее порезанную ветчину, открыла баночку красной икры, шпроты, нарезала помидоры, сыр, колбасы, все это она достала из холодильника, но не тронула увиденную там бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет «Ассорти». И теперь она стояла посреди зала в полном молчании. Инженер подошел к ней и нежно обнял за плечи:

– Миленькая, ну не будь букой. – С этими словами Юрий достал из холодильника шампанское, коробку конфет, и продолжил говорить:

– Любаша, доставай фужеры и рюмочки, а я сейчас принесу армянского коньячка.

Токарев ушел в спальню. Через некоторое время он вышел в строгом сером костюме, белой рубашке, при галстуке, на ногах черные лакированные туфли, в руке бутылка армянского коньяка «Ани». Он подошел к столу и, явно позируя, сказал:

– Ну, как, я тебе? Все еще не нравлюсь?

Люба молча, глядела на него, он же продолжал:

– Ну, это уже совсем по-детски. Да, я заманил тебя сюда. Чертовски влюблен, как мальчишка, милая Любушка, ягодка моя, жизнь так быстротечна, надо успеть взять от нее, что-то приятное, неприятности придут сами. Ну, посмотри на меня, счастье переполняет меня, я весь горю от нетерпения и знаю точно, что нравлюсь тебе. Иди ко мне, не обманывай себя, я так много могу тебе дать.

У Любаши из глаз брызнули слезы, захлестнула обида, она стала говорить дрожащим голосом:

– Ты привез меня, как вещь для пользования, без всякого разрешения. Он хочет! А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я? Ну спроси меня, спроси!

Токарев видимо не ожидал такого поворота событий, поэтому на некоторое время смутился, а потом заговорил снова:

– Ладно, все, спокойно. Только не плачь! Ужинаем, спим… врозь, врозь, утром разберемся.

Ужин прошел в полном молчании. Люба почти ничего не ела, после чая убрала со стола, перемыла посуду и спросила Юрия:

– Где мне спать?

– Увы, рядом со мною, кровати соединены намертво, одеяло тоже одно.

– Я укроюсь своим пальто. – Ответила Люба.

– Тогда укладывайтесь, а потом я отключу дизель.

– Ночью не будет света?

– Нет. На окне керосиновая лампа и спички, если понадобится, ее можно зажечь. А, как мужчина и джентльмен, пальто укрываться буду я.

Токарев вышел. Габардинская быстро разделась до комбинации и легла в кровать, натянув одеяло до самого подбородка. Свет погас. Зашел Юрий. Запахло сигаретой. Он нащупал край кровати, разделся и лег. Довольно долго молчал, но все-таки заговорил:

– Любочка, милая, это глупо. К чему твое упрямство, никто ничего не узнает, скажи да.

В ответ тишина. Он заговорил снова:

– Уже лучше, молчание знак согласия.

– Нет, и еще раз нет!

– Да ты, что, больная что ли?

– Здорова, и не хочу путаться с кем попало, чтобы не заболеть.

– Глупо. Ты не разозлишь меня, я очень терпеливый. – При этих словах, Юрий придвигается к Любаше. В ответ она спрыгивает с кровати, прикрываясь одеялом. Оказывается в комнате не так уж и темно. Токарев обходит кровать и приближается к Любаше. Вот подошел совсем близко, она дрожит, он протягивает руки…. И, вдруг его ноги отрываются от пола, и он чувствует, что куда-то летит, вернее, переваливается через спину Габардинской и с громким стуком, падает на пол. В сознании инженера пролетает мысль: «Это боевой прием», одновременно резкая боль в ноге, которая при падении ударилась об угол полированной кровати, заставляет его завопить. Любаша выросла в офицерской семье, среди своих двоих братишек, которые очень часто отрабатывали на ней приемы самбо. В этой детской возне и она научилась нескольким приемчикам. Вот и сейчас, в момент обострения чувств и перед опасностью она очень четко и удачно провела прием «мельница», чему немало была удивлена сама. Враг повержен, он лежит на полу и вопит:

– Нога, как болит нога! Ты сломала ее!

Любаша бросается к керосинке, зажигает ее и забыв о том, что она в комбинации, подходит к Токареву с лампой и говорит:

– Убери руки, осмотрю твою ногу.

Он убирает руки, и они оба видят малиновый кровоподтек на шиколодке. Люба приседает и говорит:

– Пошевели, пожалуйста, пальцами на больной ноге.

Юрий шевелит. Любаша продолжает разговор:

– Стоит ли так шуметь, трещины и перелома нет, просто ушиб. Не надо было распускать руки!

Токарев поднялся, запрыгал на одной ноге по комнате и спросил:

– Ты, что, владеешь приемами?

– Нет!

– Но где, же ты научилась этому, я вот не умею так.

– Для подобных случаев и научилась. – Ответила Люба. А Токарев продолжал:

– Ты знаешь, мне очень больно. Почему ты думаешь, что перелома нет? Ты, что, еще и в медицине разбираешься?

– Да, представь себе. Проходила полугодовые курсы медсестер, когда с мужем жили на границе. Пальцы у тебя на ноге шевелятся, значит, боль терпимая и перелома нет.

– Тогда, может, ты знаешь, что надо делать при ушибах?

– Если включить дизель, а затем освещение на пороге дома, то можно найти ромашку, она растет везде, собрать ее, заварить и сделать тебе компресс на больную ногу, станет легче.

Юрий взглянул на Любашу, она все еще была в комбинации. Нежные чувства накатили на него, он прикрыл глаза и сказал:

– Сначала оденься, а то я за себя не ручаюсь, есть еще одна целая нога.

Он поднялся и зашкондыбал на улицу к дизелю. Через некоторое время включился дизель, и Токарев, довольно резво, стуча зубами от холода так, как он до сих пор был в одних трусах, забежал в дом. Допрыгал до кровати, упал на нее, укрылся одеялом. Люба ушла собирать ромашку, а несчастный ухажер затих. Когда компресс был готов, Любаша попросила Юрия дать ей его бедную ножку. Инженер застонал, сел на кровати. После ушиба прошло два часа, нога покраснела и распухла. Когда Люба аккуратно прикладывала компресс к лодыжке Юрия, он нагнулся, приподнял за подбородок голову Любаши, и поцеловал ее. Она в ответ слегка нажала на больное место, он сразу выпустил ее со словами:

– Я так пострадал, меня нужно утешить, милая женщина.

– Хорошо. Где у тебя коньяк? Я дам тебе рюмочку, ты выпьешь, расслабишься и, наконец-то, уснешь. Думаю, на одной ноге у тебя не будет прежней прыти.

– Все, сдаюсь, коньяк в серванте.

Они выпили по рюмочке вместе, и легли спать. Утром опухоль не спала. Токарев не мог встать на разбитую ногу и скорбно проговорил:

– Все просто чудненько! Я сам отпустил вертолет. Они прилетят сюда только послезавтра, за это время, черт знает, что будет с моею ногой! Остается река. До ближайшего поселка Маулень, где мне смогут оказать помощь, плыть полчаса на моторке. Любаша ты поможешь мне добраться до лодки? И позволишь мне опереться на тебя?

– Да.

Они пошли. Его рука, положенная для опоры на плечи Любаши, кончалась растопыренными пальцами почти на ее груди. Добрались до лодки. Токарев завел мотор, они сели в лодку и поплыли по реке. В Маулени они приплелись к известной на всю тюменскую область знахарке Павлушковой Анне Ивановне. Ее муж работал в рыболовецкой артели Главка. Три года назад он был выписан из больницы домой умирать от рака желудка. Анна Ивановна вылечила его народными средствами. С тех пор и лечила она всех страждущих. За эти три года единицы работников Треста и Главка со своими болячками не посетили знахарку. Она захлопотала возле ноги Юрия. Любаша прогулялась по поселку, а когда вернулась, Анна Ивановна предложила им откушать вместе с нею и стала собирать съестное на стол. У Юрия на перевязанной ноге, сквозь бинты, проступила темная мазь, а за время сборов Анной Ивановной еды, он рассказал Любаше об истории выздоровления мужа Павлушковой. Габардинская удивилась:

– Неужели это правда? Ведь рак неизлечим!

– Врачи тоже не сразу поверили. – Ответила Анна Ивановна, и добавила:

– Приезжал даже профессор, все записывал, как лечила, да чем? А самое главное так и не написал.

– А что же главное? – спросила Люба.

– Главное – это слова заговоренные, а травка к ним лишь приложение. Вот книгу написал.

Она сняла с полки толстую книжку и протянула ее им, продолжая говорить:

– «Лечебные травы тюменской области», меня нигде не упомянул. Да, Бог ему судья! Жаль что часть помощи людям в этой книге, не вся.

Пообедали, помолчали, Токарев спросил:

– Ну, спасибо тебе, Анна, полечился, пора и честь знать. А как скоро пройдет моя нога?

– К вечеру затопаешь, Юра. – Ответила Павлушкова.

Вернувшись на остров, Токарев достал рыболовные удочки, закидушки и опять на лодке, вдвоем с Любашей они плавали по Оби и ловили рыбу. Наловили уже прилично, но тут Любаше попалась необычная рыбешка и, показывая ее Юрию, она спросила:

– Смотри, какая шипатая рыбка, похожа на маленького осетра, но с длинным носиком, такой еще никогда не видела.

Юрий подскочил в лодке:

– Это же стерлядь! За нее штраф 250 рублей.

– Так, что? Выбросить ее обратно в реку?

– Ни в коем случае! Просто не тряси ею у всех на виду!

Габардинская огляделась вокруг и проговорила:

– Да здесь и нет никого на пару миль вокруг.

– И верно. Извини, это я по привычке. А стерлядь выбрасывать не нужно, она проглотила наживку, все равно не выживет, а какая вкусная из нее получится строганина, пальчики оближешь.

Вечером на ужин была жареная рыба и строганина из стерляди, приготовленная собственноручно самим инженером. Приглашая Любашу садиться к столу, Юрий поставил на стол бутылку «Токайского» вина, два фужера и произнес:

– Рыба посуху не ходит. Следует выпить и повод есть, обеими ногами стою на земле!

Любаша улыбнулась. Они выпили по рюмочке, поели, и Юрий продолжил разговор:

– Тебе понравилось на рыбалке?

– Ничего особенного. Мне часто приходилось раньше бывать на рыбалке и ловить рыбу разными способами, но больше всего люблю сидеть с удочкой.

– А, как, насчет охоты?

– Тоже ничего особенного. Правда охотилась только на уток, и то стреляла специально мимо, птиц жалко.

– А, зачем тогда вообще стреляла?

– Чтобы пульки истратить, тогда меньше их отцу с братом достанется.

– Так тебя ничем не удивишь?

– Считайте, что вам это удалось вчера. У меня полный чемодан бумаг. Я ведь ехала действительно на инвентаризацию.

Юрий, слегка призадумавшись, ответил:

– Мы можем ее начать с утра, но я должен признаться, что все документы у меня давно готовы, не хватает только твоей подписи. Предлагаю два варианта: вариант первый – завтра начинаем ревизию, дня через три, четыре, кончим, через пять дней будешь дома; вариант второй – ночь любви в одной кровати, утром передаю готовые документы и домой. Выбирай! Неужели я действительно тебе совсем не нравлюсь?

Он откинулся, сидя в кресле и глядя в упор на Любашу. Она с головы до пяток окинула его взглядом. Красивый мужчина, коротко стриженные, слегка вьющиеся черные волосы. Мускулистые, сильные, загорелые руки. Строен, осанка благородного рыцаря. У ворота, расстегнутой рубашки виден кучерявый пушок черных волос на груди. Любаша тряхнула своими густыми кудрями и засмеялась:

– Эх, была, не была, волков бояться в лес не ходить, согласна по второму варианту!

Токарев подскочил к ней, начал обнимать, нежно целовать глаза, нос, уголки губ, руки расстегивали блузку, а губы шептали:

– Любушка ты моя, вот не чаял, вот счастье то, милая моя…

Опытный любовник, Юрий быстро добился от Любаши ответного сильного желания. Он был поражен ее горячностью и силою ответного чувства, и, посмеиваясь, говорил:

– Ну, стихия, огонь, я пепел, ничтожество!

С этого дня жизнь Габардинской изменилась координально. Она стала часто ездить в командировки. Была даже направлена в Москву на ВДНХ, курсы повышения квалификации и каждый раз оказывалась в гостинице в семейном номере с Токаревым в качестве его жены. Вечерами они гуляли по городу, в котором находились, посещали театры, кино, засиживались в ресторанах.