Текст книги "Запомни, ты моя"

Глава 8. Алена

– Вы не могли бы передать молодому человеку за столиком в углу, – протягиваю записку официанту в фирменном фартуке ресторана. Я смогу понять, если он меня пошлет. Светловолосый парень смотрит на бумажку, потом на меня и застывает на мгновение. И только очнувшись, кивает.

Но я не даю ему уйти.

– У вас есть спокойное место, чтобы поговорить?

– Со мной? – поднимает брови парень, но я с улыбкой качаю головой.

– С тем, кому вы записку отнесете.

– Счастливчик, – вздыхает он и, посмотрев по сторонам, заводит меня в темное помещение. – Сейчас запара, сюда никто не войдет.

Он оставляет меня одну, и темноту разрезает только свет, который просачивается с улицы, что забита фонарями. И я словно перед прыжком замираю, совершенно не знаю, как себя вести, когда Никита сюда войдет.

А может он не войдет, а разозлится и сожжет записку с простым: «Спасибо, Никита».

Но вот не проходит и двух минут, как дверь в помещение для персонала открывается, и меня сразу опаляет запахом виски.

Никита закрывает двери и стоит напротив в призывно мужской позе, засунув руки в карманы брюк.

Просто стоит и смотрит, ничего не предпринимая.

Но дышит так рвано, так часто, что создается впечатление, что сюда он бежал. Действительно хотел меня видеть? А может быть, он собрался рассказать, как хорошо ему живется с Надей? И все мои «спасибо» он видел в одном месте?

Словно в подтверждение пьяная фраза:

– Ну и что тебе надо? Депутатам не до простолюдинов. Я же давал тебе шанс…

Меня словно в грудь. С ноги. И боль острая застилает глаза слезами. Мне на это даже ответить нечего. Тем более, что спасибо я ему уже сказала.

Делаю шаг в сторону, больше видеть его пьяную рожу не могу.

И пусть мне хочется смотреть, как свет падает на острые черты его мужественного лица, как густые волосы отливают синевой в этой обстановке. Слушать дыхание и голос, которым он соблазнял меня в ночи.

Но все это в прошлом.

Кажется, он оскотинился и превратился в отца окончательно.

Прохожу мимо, вдыхая запахи древесного одеколона и виски, чувствуя магнетическую энергетику, с которой борюсь из последних сил. Уже хватаюсь за ручку, чтобы покинуть любовь всей моей жизни, как вдруг он резко меня разворачивает.

Обида внутри меня рвется наружу, и я замахиваюсь, когда он с глухим ударом толкает меня к двери.

– Поверила? – стискивает он запястье и поднимает вверх, второе спустя секунду оказывается там же, пока я пытаюсь справиться с эмоциями и не устроить ему истерику. – Поверила в мои идиотские слова? Поверила, что я могу оставить тебя в покое? Поверила, что смогу без тебя?

Его голос все глуше, губы все ближе, а у меня перед глазами плывет, в ушах звон и горло пересыхает. Там словно пустыня в вечном ожидании дождя. И только Никита может его вызвать как шаман, бьющий в свой там-там.

Мне бы вырваться и бежать, а лучше попытаться ударить его за свои шутки, но тело пылает, и только его губы могут потушить этот пожар.

«Или сделать его настоящей катастрофой…», – шепчет внутренний голос, но я уже не слушаю. Меня манит блестящий взгляд, что как одержимый облизывает мое лицо. Губы, что уже приоткрыты и жаждут напомнить, что такое настоящий поцелуй.

Но я ведь понимаю, что стоит им меня коснуться, как обратного пути не будет. И случится, как тогда в туалете ресторана, когда на ужине объявили дату свадьбы Никиты.

До невозможности сладко, до опустошения порочно и неправильно.

Только воспоминания о том, какой дрянью я себя ощущала после быстрого совокупления, дает мне возможность затормозить процесс расщепления на молекулы, где каждая вопит: «Раздвинь ноги! Дай ощутить Никите, как у тебя там влажно!».

Отворачиваюсь ровно в тот момент, когда его губы приклеиваются к моему лицу. Но Никита не сдается, снова пытается ужалить губами, телом прижимается, вздохнуть не дает.

– Алена…Не своди с ума, дай губы…Дай себя…

– Ты обещал меня не беспокоить, помнишь? – выворачиваю запястья, но хватка Никиты не дает вырваться, и получается только вывернуться и оказаться к нему спиной.

– А я тебя и не беспокоил, – шепчет он мне в затылок, отпускает руки. Одну на шею, другую на грудь. – Ты сама меня вызвала. Так что обещание аннулируется.

– Значит, дай его снова, – задыхаюсь, чувствую, что его желание накрывает коконом и меня. Еще немного и в голове не останется и шанса на сопротивление.

– Я лучше тебе кое-что другое дам, – тянет он руку к моему животу, и я задерживаю дыхание. В таком состоянии я вряд ли смогу ему соврать, а талия у меня несколько расплылась. – Тем более тебе пора сжечь калории.

Мне становится смешно, а может на меня влияет присутствие Никиты, и счастье затмевает разум. Нисколько не изменившегося, готового меня раздеть при первой встрече.

– С женой сжигай, – отталкиваю я его руку от пояса джинс, которые он уже расстегнуть пытается.

В этот момент он просто прижимает меня к себе, так что я чувствую всю силу его желания, горячее дыхание и слышу глухое:

– Выходи за меня…Будем сжигать вместе, каждую ночь.

– Совсем крыша поехала, ты женат, – разворачиваюсь и вижу, что его совсем развезло. Даже странно, что он на ногах держится.

– Я разведусь, скоро… Алена, – снова дергает он ремень моих брюк и, сдавшись, просто прижимается лбом ко лбу. – Я так устал, а ты не хочешь помочь мне расслабиться.

– А жена тебе на что?

– Да что ты заладила?! Жена, жена. Не сплю я с ней.

Я застываю, вспоминая, сколько тяжелых минут провела за мыслями о сексе Никиты с его женой. А он не спит? И я бы могла подумать, что он врет, но ведь он в зюзю…

– Тогда разведись с ней, – прошу я, понимая, что ступаю на очень скользкую дорожку.

– Не могу пока. Скоро выборы в думу. Ален, но это все фигня такая. Давай мы сейчас поедем к тебе, – все еще дергает он молнию на моих джинсах и выругивается. – Ненавижу джинсы. Почему ты юбок не носишь? Алена, тебе меня не жалко?

«Жалко», – осознаю я, но облегчать ему жизнь я тоже не собираюсь.

– Как твоя мама?

– Издеваешься? – еле поднимает он тяжелую голову. – Я тебя прошу помочь мне, а ты о матери…

– Я волнуюсь за нее…

– За меня бы лучше волновалась, она там под защитой английского правительства. И вообще! Я знаю, что ты меня хочешь. Снимай штаны, надоела строить невинность! – ревет он и снова тянется к губам, а я обхватываю его лицо ладонями. Чмокаю в нос и, пока он как идиот улыбается, тяну руку к ручке. Тут же ее нажимаю и выбегаю за дверь, хлопая ею.

Слышу глухой удар о полотно и усмехаюсь, пока он что-то бормочет.

– Не любишь ты меня совсем…

Я ловлю того же самого официанта и прошу передать новую записку, но уже Камилю, который сидит на том же месте.

И только убедившись, что тот забрал друга из подсобки, с чистой совестью отправляюсь домой. И вряд ли осознаю, что улыбаюсь всю дорогу.

Глава 9. Алена

 *** Две недели спустя ****

2 недели спустя

– Ален, там снова этот голландец звонит. Возьмешь трубку? – протягивает телефон Оля, которая сегодня со мной на смене.

Но я оформляю французов и отмахиваюсь. За последние две недели после его отъезда он звонил постоянно.

При этом Никита не позвонил ни разу. Хотя я была уверена, что после того случая в подсобке ресторана он начнет названивать ежедневно.

И я, конечно, буду отклонять вызовы. Тем самым вынудив его приехать.

Но ожидания не оправдались, а мечты стали пылью, как только я увидела выпуск новостей, где показали, как он с женой присутствовал на благотворительном концерте. Потом посетил открытие больницы. Потом выступил на дебатах.

Жизнь бьет ключом, а меня задевает обжигающими брызгами.

Но я не плачу. Нет, нет. Я тоже вполне счастлива. Новая работа физически не столь утомительна, но зато гораздо ответственнее и интереснее.

А Вика от меня не отлипает. Даже записалась со мной на танцы, хотя пока это выглядит забавно.

– Может, стоит ответить? – все еще стоит над душой Ольга, и я со вздохом беру трубку и говорю на чистом голландском.

– Вы меня с кем-то спутали.

Настойчивый какой… Даже странно, учитывая, как груба я была в последнюю встречу. Он нашел меня на ресепшене и предложил уехать с ним.

Вот так просто. У мужчин, я смотрю, с заведением любовниц вообще проблем нет.

Теперь он названивает в отель, на ломаном английском зовет к телефону Алену, но все равно коверкает мое имя до ненавистной Лины. Как и многие вне России.

Но теперь я здесь и пусть он меня забудет.

– Ты так легко парней отвергаешь, – грустит Ольга и поправляет свои очки. – Вон и Диме в свидании отказала. И голландца этого отшила.

Да, еще друзей Никиты. Камиля с Артуром. И самого Никиту.

– Мужчины в жизни не главное.

– А что главное? Разве не делает девушка все, чтобы нравиться парням. Хотя с твоей внешностью и делать ничего не надо, – хмурится она и тут же делает вид, что работает, потому что в холле появляется Вика.

Трезвая и раздраженная.

А я сразу думаю, что далеко не каждая красивая женщина счастлива. Вика тому яркий пример.

– Заканчивай, – сразу говорит она мне, на что я удивленно вскидываю брови.

– У меня смена до девяти.

– Считай, что ты получила задание. Оля тебя заменит. Давай быстрее, я есть хочу! – бесится она, и я, пожимая плечами, беру телефон, на который периодически звонит только Вася, и шагаю за Викой. Смотрю, как развевается ее плащ, и накидываю свое пальто.

– У меня после вчерашней тренировки все болит, – жалуется она, когда мы выходим из отеля и вливаемся в неспешное движение пешеходов.

– Это же хорошо…

– Что хорошего в боли? – рявкает она.

– Боль тоже разная бывает, – смеюсь с нее. Мышечную не сравнить с душевной. А душевную не сравнить с тем, когда тебя стегут кнутом за очередной побег. Все ведь в сравнении познается.

– Ой, только не рассказывай мне про свою тяжелую судьбу…

– Да я и не собиралась, – даже как-то обидно. За эти две недели мы ни разу об этом не заговорили.

– Да… просто, – делает Вика шаг вперед и встает передо мной, тормозя нас. – Ты хоть представляешь, как тебе повезло. Любую другую могли подсадить на наркотики, изнасиловать, отдать садисту, убить в конце концов. А ты здесь. Красива. Жива.

– Конечно, мне повезло, – улыбаюсь и, взяв ее за руку, веду по пути в ее любимый ресторан. Она там заказывает салат «цезарь» и говорит, что нигде вкуснее она не пробовала. Ей присуще поиск лучшего.

– И Никита здесь ни причем.

– Ну как это, – хмыкаю, когда мы садимся за стол. – Благодаря ему я выживала. Он был алыми парусами.

– Ты просто нашла себе, ради чего бороться. Не было бы Никиты, нашла бы что-то другое.

– Не знаю… – как-то не думала об этом.

– Я долго размышляла, – говорит она и заказывает привычное меню. Потом я заказываю сок и пасту с морепродуктами. Запах специфический, но мне нравится. Последнее время мои вкусы стали меняться. Вот бы и чувства к женатому мужчине так просто поменялись. Раз и нет их. Раз и нет Никиты в голове. – Тебе надо написать книгу.

За мыслями сначала не понимаю, о чем речь. Потом поворачиваюсь к Вике и вижу, что она совершенно серьезна.

– Какую книгу? – все же уточняю я.

– Про себя. Историю…

В груди растет ком обиды. Я с ней посекретничала, а она предлагает сделать это со всем миром?

– Сними трусы, – предлагаю я резко и встаю. – И покажи всем.

Она хватает меня за руку, садит обратно и всовывает только что принесенный стакан с вишневым соком.

– Я думала… Ставила себя на твое место.

– Совсем дура?

– Ты говори-говори, да не заговаривайся, – обижается она. – Выслушай сначала. Ты совершенно не смотришь на мир адекватно, меряя все только своим прошлым. Ты все время боишься, что кто-то тебя раскроет. Узнает грязные подробности. Чувствуешь вину перед Никитой и считаешь себя обязанной ему. Но, может быть, найти возможность избавиться от страхов?

– Показав свое нижнее белье? – чувствую, как меня потряхивает. Это же надо вспоминать, заново визуализировать всю грязь, которую приходилось с себя соскребать, чтобы идти дальше, а не сдохнуть от презрения к себе.

– Знаешь, как лучше всего победить противника? – задает вопрос Вика, все еще держа меня за руку. Но уже не грубо, а нежнее, поглаживая.

– Напасть первой.

– Вот именно! Напиши все, как было! Чтобы ни одна Надя не смогла больше выставить твоё белье на всеобщее обозрение без твоего ведома, чтобы ни один Роберто не смог тебя унизить, чтобы ты никогда не оглядывалась, если слышишь иностранную речь. Ты же запуганная как заяц, а я предлагаю стать львицей.

Она отпускает мою руку и осушает свой бокал. Я уже не помню, что ей принесли. Все мысли затмили картины из прошлого, которые Вика предлагает изложить в виде текста на бумагу. И показать всем. Рассказать все, как было. В этом есть смысл. Есть шанс, что никто никогда больше не сможет назвать меня шлюхой. Но с другой стороны, тогда и Никита узнает, что ребенок от него.

– Не могу.

– Да ты не отвечай сейчас. Это можно сделать через несколько лет. Просто это отличный способ побороть страх и начать жить заново.

– Мне нравится моя жизнь. Лучше и быть не может.

– Внешнее благополучие не всегда говорит о гармонии внутри. Вспомни Самсоновых. Пятнадцать лет замечательного брака. Трое детей. А в итоге расставание. Почему?

– Ты меня спрашиваешь?

– Мне же интересно. Не зря же Мелиссу можно было застать за бокалом шардоне.

– Ты вообще глушишь вино каждый день.

– А я и не утверждаю, что счастлива, – пожимает она тонкими плечами и откидывает волосы назад, а потом вдруг напрягается всем телом. Поджимает губы и смотрит мне за спину.

– Что? – по телу расползается дрожь страха.

– Я привела ее в твой отель, чтобы ты следила за ней, а не ужинала как с подружкой! – шипит над головой знакомый голос и, повернувшись, я в ужасе наблюдаю, как по идеальному лицу Нади расплываются пятна гнева.

Глава 10. Алена

– Ну и что ты молчишь, – продолжает шипеть Надя, а меня потряхивать начинает. И даже не из-за жены Никиты, что буквально брызжет ядом и портит свое лицо. Вика. Это, получается, она специально со мной нянчилась? И почему в таком случае я не ощутила тревогу? Неужели моя интуиция, что спасала всю жизнь, стала давать сбои.

– А что я должна сказать? – хмыкает Вика, и я не выдерживаю. Встаю, собираюсь покинуть праздник тщеславия, но она меня хватает и садит обратно. – Я никому ничего не должна. И обедаю я с тем, с кем хочу. У тебя уже есть одна подружка на побегушках, зачем тебе я?

И только сейчас замечаю еще одну девушку, пару Артура, которая стоит и мнется за Надей. Невзрачная, обыкновенная, по сравнению с Надей просто дурнушка.

– Променяла меня на проститутку? – наклоняется Надя к Вике и смотрит в глаза. – Я думала мы подруги!

– Мне кажется, ты никогда не знала значения этого слова. Иди, пока кто-то тебя не сфотографировал. Если, конечно, ты не хочешь устроить себе пиар как истеричке. Могу помочь, – хочет подняться она, но Надя делает шаг назад и резко поворачивает ко мне голову. – Ты пожалеешь, дрянь! Пошли, Диана. В этом заведении стало плохо пахнуть.

Диана словно магнитом приковывает взгляд к Вике, не хочет уходить, но Надя кричит на выходе.

– Я долго буду ждать?

– Иди, Диан, – мажет рукой Вика с легкой улыбкой. – Проследи лучше, чтобы она дел не натворила.

Брюнетка кивает и, бросив на меня непонятный взгляд, бежит за подружкой. Ощущение такое, что все это время кто-то грудь стягивал. А теперь отпустил, и я могу вздохнуть спокойно. А Вика просто отпускает меня и выпивает до дна свой бокал.

– Дебилка. Какая первая леди. Ей только на рынке торговать.

– Вика, – не могу сказать больше. Она же поднимает взгляд, лопает во рту помидорку черри и говорит.

– Да расслабься ты. Что она может сделать. За тобой Черкашины. И я, если уж дело на то пошло.

– Ты?

– Да, боже. Ну ляпнула я, что ты пришла к нам работать. Ну попросила она меня сказать, если замечу тебя с Никитосом, сразу позвонить ей. И прежде чем обижаться, подумай, что я ни словом ей не обмолвилась, как ты обжималась с ним в подсобке ресторана.

– Ты знала?

– Ну так… Мы с Камилем потом этого придурка домой приволокли. А он всю дорогу: «Дай губы, дай губы». Ясно, что ты не сразу ушла.

Стыдно становится неимоверно. Особенно, зная, как сама Вика относится к изменам.

– Ничего не было… – оправдываюсь я и снова смачиваю горло соком. – То есть…

– Да не объясняй, – отмахивается она, а меня вина гложет. И я для себя решаю, что больше не подпущу Никиту, пока он не разведется. Если разведется. – Я, конечно, волнуюсь за Надю, но она прекрасно знала, что выходит замуж за чужого мужика. Ей мама в голову втемяшила, что Самсоновы это путь наверх. Хотя, честно сказать, не понимаю, куда выше.

– Они верят, что Никита может стать президентом? – с трепетом интересуюсь я, ощущая, как внутри разбивается стеклянный шарик надежды, а я босыми ногами по осколкам хожу. Хуже себе делаю. Если он продолжит путь наверх, но рядом с ним мне не будет места. Сколько бы книг о правде я не написала.

– Верят, – кивает Вика. – У него есть все шансы. За ним идут, да и поддержка мощная.

– Он слишком благородный для этого.

– Точно, – хохочет Вика. – Было очень благородно шантажировать тебя, чтобы регулярно иметь. Ты там у него в штанах нимб не обнаружила? Алтарь его причиндалам еще не возвела. Серьезно веришь, что он разведется?

– Считаешь меня дурой?

– Да, – честно так, без прикрас. – Но мы все дуры, когда любим. Так что тебе простительно. Просто ты должна понимать, что для Никиты нет обратного пути. Забравшись высоко, он не захочет падать, если его насильно не спихнут. А там столько народу повязано между собой, столько серых кардиналов, что популярность Никиты будет расти в геометрической прогрессии. Им нужна обезьянка, и он ей станет. Забудь о нем, живи для себя.

– Я так и делаю, – убеждаю саму себя, пока горло стягивает удавкой. Верила. Да, я до последнего верила, что он разведётся. – Я живу.

– Ты живешь им. И да, я буду рядом, чтобы ты не наделала глупостей, а главное не натравила на себя Надю. И ты можешь мне говорить, сколько угодно, что ее не боишься. Но твою жизнь она может превратить в ад.

Сразу руки тянутся к животу. Но я останавливаю себя. Не стоит Вике знать.

– Я должна быть тебе благодарна?

– Нет, пока, собственно, не за что. И пошли, у нас завтра в отеле международная конференция инвестиционных компаний. Рано вставать. – говорит она, отодвигая тарелку, и поднимает руку. – Счет, пожалуйста!

Она села со мной в такси и болтала всю дорогу о завтрашнем дне, но я обдумывала совсем другие ее слова. Про Никиту и то, что мне нужно держаться от него подальше. Может быть, поэтому в телефоне, что принес мне однажды курьер, я отправила его в черный список. Зачем приняла его подарок обратно, не понятно. Но теперь надо принимать тот факт, что надежды на отношения с ним нет. Он не разведется, а я быть проституткой больше не хочу. Лучше совсем без мужчин. Так даже проще. Проще одной, главное, научится не думать про Никиту. Действительно перестать ждать встречу с ним на улице, или трепетать каждый раз, когда поднимаюсь домой, ведь он знает адрес. Не надеяться услышать его голос. Не подвергаться соблазну снова сказать «спасибо».

Хотя на следующее утро у меня было желание позвонить ему самой и потребовать угомонить свою жену, потому что она, используя свои связи, решила, что в этом отеле я работать не достойна.

– Нет, нет, Ален, никаких увольнений, – успокаивает меня Марат Дмитриевич, только что сообщив, что здесь я работать больше не могу. – Просто я бы хотел предложить тебе перевод. У нас же несколько филиалов. Должность я за тобой сохраняю.

– Спасибо, – еле сдерживаю слезы. Мне нравилось здесь работать. Даже Вика стала нравиться. И Оля. И даже вечно флиртующий Дима. И занятия танцами по пути. И станции метро красивые. Мне стала нравиться стабильность, а получается, придется начинать все сначала.

Может тогда совсем уехать. В конце концов, скоро живот будет входить в дверь первым, и придется постоянно врать.

– У вас филиал в Питере есть. Я могу туда переехать?

Марат широко улыбается, похоже эта идея пришлась ему по душе еще больше.

– У нас там есть загородная резиденция! Есть комнаты для персонала. Свежий воздух. В твоем положении тебе там будет очень удобно.

– В каком положении? – напрягаюсь я, невольно поправляю блузку. Да, небольшой животик виден, но не настолько же.

– Просто я заметил, что ты поправилась. Ты разве не беременна?

Глава 11. Алена

– Я ошибся? – спрашивает Марат, и я начинаю смеяться. Немного искусственно, но лучше так, чем он будет знать точно.

– Вот так… Стоит девушке немного поправиться, как ее принимают за беременную.

Марат извиняется, но вспоминает причину нашей встречи, и мы договариваемся про мой переезд в Петербург. И только выйдя из его кабинета, осмотревшись, я могу снять веселую маску с лица и закрыть его руками.

Ну что же ты, Алена?

Все хорошо. Никто ничего не пытается в тебя запихнуть!

Никто не пытается тебя избить! Никто не пытается тебя оскорбить!

«Это просто перевод в другой город! – кричу я мысленно себе. – В такую же цивилизацию, как здесь…К таким же людям.».

Да и от Никиты, чем дальше, тем лучше. Все, вашу мать, к лучшему, так чего же ты ревешь! Сколько можно реветь!

Именно это говорит мне Вася, которой я по телефону обрисовываю ситуацию. Она даже уверяет меня, что так будет лучше.

И пока ребенок не родится, лучше семье Самсоновых меня не видеть.

И снова натянутая улыбка. Потом прощание с коллегами. Но нет той, с кем мне бы действительно хотелось попрощаться. Она бегает в запаре с этой конференцией.

Но, кажется, находит минутку. Потому что врывается, когда мы последний раз с ребятами делаем селфи на память.

– Это что еще такое? Вышли все! – орет она и никому не надо повторять дважды. Даже мне… – Алена, ты куда?

– Ты же сказала…

– Да, сядь ты уже… Питер? Серьезно? Ты думаешь, спрячешься и все станет хорошо. Не станет! Знаешь, как часто Никита в Питер летает. Да при вашем везении на друг друга вы все равно увидитесь.

– Вик, успокойся. Я все решила. Да и Вася…

– Да уж, звонила я этой белобрысой… «Так будет лучше», – пародирует она голос Васи, а мне смешно с нее становится.

– Ты так-то тоже блондинка. И так действительно будет лучше…

– Да, знаю я! – рявкает она и отбирает коробку с моими мелочами. – Это фигня, тебе не надо никуда ехать.

– Вик, Питер в трех часах езды. Захочешь увидеться, приедешь.

– Да не хочу я никуда ехать! И ты не хочешь. Верно? – орет она и даже встряхивает меня, когда я со стула поднимаюсь, а у меня снова дебильные слезы. Ну хватит. Хватит уже на больное давить!

– Вик, ты просто не все знаешь…

– А я ничего и знать не хочу. Ты остаешься…

– Вот еще, – снова беру коробку и отхожу в сторону. – Приблизишься, и начнется женский «мортал кобмат» и поверь мне, больно будет не мне.

До Вики все-таки доходит, что я не шучу. И я иду мимо нее, а потом поддавшись неясному порыву, целую накрашенную тонной косметики щеку. Мелисса, несмотря ни на что, была чужая. Вася, какой бы классной не была, уже взрослая. А Вика… Вика могла бы стать действительно близкой подругой. Очень жаль, что Надя этого не ценит.

– Приезжай, Вик. Ладно?

– Ты никуда не уедешь, я уже сказала, – говорит она довольно грубо. – Ты назовешься меня эгоистичной тварью, но я не хочу снова каждый вечер думать о бритве, что у меня в ванной на видном месте.

Я ее не понимаю, но она не собирается мне ничего объяснять, потом мажет рукой в воздухе.

– Ну что ты встала. Иди. Посмотрим, как далеко ты уйдешь.

Я выхожу из кабинета для персонала, неловко улыбаюсь Оле с Димой и иду прямо по коридору, держа в руках коробку и пытаясь снова не зареветь.

Спускаюсь на лифте в холл, еще раз прощаюсь с девочками на ресепшене, которые в такой запаре, что просто мне кивают. И только осмотрев еще раз в синих и серых тонах холл нашего отеля, множество иностранцев, иду на выход. Улыбаюсь нашему метрдотелю дяде Мише.

Черт возьми, даже по этому старичку я буду скучать.

Он любит истории про своих внуков рассказывать, а я каждый раз радуюсь, что есть счастливые дети. Не богатые, не бедные. Просто по-настоящему счастливые дети.

И мой малыш таким будет. Не в грязи расти, и не в золоте купаться, а просто наслаждаться солнышком, просто жить. Играть на детской площадке, драться с мальчишками, влюбляться в девчонок. И почему я думаю про мальчика?

А если ему больно будет, я рядом посижу. К себе прижму и скажу, как сильно люблю его. Так же сильно, как любила его папу.

– Ну, Вика! – шиплю себе под нос, замечая свистящий тормозами у входа знакомый Вольво.

Эти номера ноль-ноль-девять мне порой во сне снятся. А уж хозяин так и вообще появляется там с завидной регулярностью.

Никита паркуется, я делаю резкий шаг в сторону. Может, он меня и не заметит?

– Алена! – как выстрел, ей Богу.

– Привет, – поворачиваюсь я и хмурюсь, когда он осматривает коробку с мелочами, потом поднимает голову, и меня как током.

Ну серьезно, ну почему у него такие глаза. Убийцы здравомыслия. А лицо? Как вообще с таким отцом он мог родиться привлекательным?

– Я живу в Москве, – цедит он сквозь зубы.

– Рада за тебя, – говорю медленно, осторожно, совершенно не предполагая, что он выкинет дальше. А он коробку у меня под недовольный возглас забирает.

– Значит, и ты тоже будешь жить в Москве. Сама в отель вернешься? Или понести?