Текст книги "Я люблю дышать и только"

Трубку взяла сама Александра Владиславовна.

– Я удивляюсь, что ж никто не звонит? – Она засмеялась хорошо поставленным сценическим смехом. От него у меня зазвенело в ушах. Для сцены Большого театра, возможно, он звучал и негромко, а в телефонной трубке грохотал и вибрировал.

– Вот и я удивляюсь «А.В.», что же никто из вас не сообщил ближайшим подругам, почти родственницам такую радостную весть, – я старалась держаться с обиженным достоинством.

– Алиса просила пока никого не звать. Хотела акклиматизироваться и уж потом…

– Можно подумать, что она приехала их Африки, – не дала я закончить фразу заботливой бабушке.

– Не из Африки. Однако путь был неблизкий и трудный, – «А.В.» замолчала. – Кира, позвони всем сама, и, мы вас ждем вечером.

Трубка тихо опустилась на рычаг старомодного телефона. Новомодных штучек, которые пытался внедрить в дом сын «А.В.», не признавались старой хозяйкой.

Я пыталась вспомнить, как я подробно пересказывала каждой из подружек, наш недолгий содержательный разговор с «А.В.». На это шло пару часов.

Мои воспоминания были прерваны появлением Тимоши, который поинтересовался, где его любимый теплый свитер. Я быстро сообразила, что не постирала его. Я льстиво стала предлагать ему пару других не менее элегантных и теплых вещей. Тим не спорил и быстро собравшись, пошел на кухню пить холодный кофе, который я заварила часа полтора назад. Кофепитие прошло в молчании. Я печально думала о том, что нужно не только ехать на ТВ, а главное обязательно позвонит дотошный следователь Филипп Сергеевич.

– Ты сильно морщишь лоб, – Тимоша всегда боялся моих нахмуренных бровей и большой сосредоточенности. За этим всегда шли неприятности.

– Не волнуйся. Это не моя проблема. В конце – концов, труп или труппы должна искать не я. – Я твердо верила в это и убеждала Тима.

– Ну да. С твоим длинным носом и желанием все выяснить и спасти, ты влезешь в самую гущу событий и станешь самой главной по раскрытию преступления века. – Тим встал, погладил меня по голове. – Не увлекайся слишком сильно и обязательно звони, храбрый гном.

Формально, у меня сегодня – выходной день. В глубине же души я понимала, что полностью релаксироваться, как я любила, мне не удастся.

Я специально оттягивала минуту принятия решения. Позвонить подружкам и собрать сведения или… нет, общаться со следователем мне совсем не хотелось. Очень уж въедливый Филипп Сергеевич. Всю душу вынет, а у меня нет сил даже на то, чтобы до конца самой разобраться со стародавней историей. Я наполнила ванну и плюхнулась в нее. Около кромки купальной посудины стоял мой маленький дружок – длинношёрстный тойтерьер, который бдительно следил, чтобы я не утонула. Я специально не взяла с собой ни мобильного, ни городского телефона, чтобы отключиться полностью. Как всегда, мне не удалось отделаться от навязчивых мыслей.

* * *

Алиса закрыла дверь их старого особняка, словно отрубила нас всех от своей уникальной загадочной жизни.

Почему мне так показалось – не знаю. Через полчаса приехал Артём, и я должна была по заведенному порядку – лежать в постели и делать вид, что крепко сплю. Я прыгнула в кровать и едва успела накрыться с головой, еле сдерживая сбитое дыхание.

Муж, тихонечко хмыкая от удовольствия, что ритуал не нарушен, поставил вазу с шикарным букетом и отправился в кабинет, где он мог спокойно доспать. Для него эта была самая большая радость.

Я дождалась, когда он уляжется. Вылезла из-под удушливого пухового затемнения, как только услышала привычные звуки, сопровождавшие крепкий сон Артёма. Ваза стояла так близко к краю кровати, что чудом не перевернулась от моих нетерпеливых стремительных движений. Куда я торопилась? Теперь уж и не вспомню. Я прыгала на одной ноге, пытаясь влезть во вторую брючину, чтобы срочно бежать за недостающими продуктами к вечернему столу. Совершая все действия быстро и тихо, я прислушивалась к телефону. Не позвонят ли из дома напротив, не позовут ли? Не дождавшись весточки, подхватила сумки и ринулась на рынок.

– Кира, куда ты несёшься, словно тебя ошпарили? – С балкона почти в неглиже, стряхивая пепел вниз на головы прыгающих детей, спросила Марьяшка.

Во дворе, уже давно, никто не обращал внимания на её откровенные одежды. Только посмеивались, что никто это сокровище из «Тысячи и одной ночи» совратить и украсть не желает.

– На рынок. Надеюсь, хоть ты-то помнишь, что у меня сегодня день рождения?

Из окна противоположного дома выглянула «А.В.» и насмешливо спела «Happy birthday».

– Разве кто-нибудь в этом дворе может забыть столь знаменательный праздник. Мы тебе ещё не звонили, думали, что в такую рань, ты ещё спишь. Сейчас только восемь утра, – «А.В.» засмеялась и послала воздушный поцелуй. – Как всегда в семь?

– Да, растерявшись и не поблагодарив за поздравление, ответила я.

Махнув рукой в сторону Марьяшки и сделав приветливую мину пробегая мимо Милкиного окна, я поспешила за снедью.

О чём я думала, набирая овощи и фрукты, я не знаю. Мысли всё время возвращались к таинственному появлению Алисы. Любопытство так раздирало меня, что я готова была вызвать Саньку и потребовать полного отчета. Сделать это было невозможно, не подведя подружку под тяжелую отповедь бабушки. Я замерла на секунду, посреди рядов с привлекательно-красочным продовольствием и под веселый гомон продавцов, стала соображать, как всё же узнать новость пораньше и поподробней. Мои сложные размышления были прерваны хохотом, окруживших меня людей. Оторвавшись от внутренней борьбы, я увидела, как из моей плетёной корзинки, обезьян по имени Борька, тащит банан. Я поставила сумку на пол и стала одаривать двух четвероногих друзей фруктовыми плодами. Центральный рынок, который сейчас строится уже лет десять, был любимым местом всех, кто мог позволить себе потратить деньги на изысканные и отборные продукты. Поэтому даже в раннем восьмом часу утра легко было обнаружить пару-тройку длинноногих красавиц в норковых манто, вне зависимости от времени года, сильно накрашенных и увешанных бриллиантами. Кроме них на рынок ходили и работники Цирка на Цветном бульваре, иногда со своими питомцами. Известный дрессировщик Ренат, водил на прогулку двух шимпанзе, одетых цивильно. Они обладали обаятельным пристрастием воровать с прилавков фрукты и овощи. Некоторые продавцы и покупатели вначале возмущались, а позже ждали прихода двух цирковых друзей, заготавливая для них угощения. Это маленькое происшествие несколько отвлекло меня от тяжелой внутренней работы. Я погладила их, поздоровалась с троицей из Цирка. Немного успокоившись и посмеявшись над, не по возрасту, возникшему любопытству, побрела сквозь ряды, вдыхая замечательный аромат вечного лета и свежести.

* * *

Утопив себя в пене по горло, чем вызвала страшное беспокойство песика, я услышала далекий звонок телефона. Я порадовалась, что пока я вылезу из скользкой ванны, вытрусь и дотащусь по натертому полу, звонки прекратятся. Я спокойно взяла сигарету и с удовольствием затянулась, запивая остывшим крепким кофе. Звонки не прекращались и мои нервы не выдержали. Я, как можно медленнее вылезла и пены, словно Афродита, растерла тщательно тело и, накинув махровый халат, пошла походкой от бедра к телефону.

– Не разбудил? – Ёрнически поинтересовался Филипп Сергеевич.

Часы показывали час дня. – Где же ваше честное слово? Обещали написать и как можно быстрее. Да и подруг я ваших не нашел. Прячутся?

– Не совсем точно, Ваша честь. Обещала написать, но не быстро. История не простая и не короткая. Подруги мои работают в поте лица и естественно телефоны отключают. А вы труппы нашли? – Парировала я выговор следователя.

– Нет, – мрачно пробормотал собеседник. Кира, мне нужна ваша помощь.

– Кстати, а кто вообще видел труп?

– Уборщица и два охранника, которые прибежали на её крик. Когда же приехал наряд и опергруппа – его или их уже не было.

– А кто же очертил положение труппа? – Я удивлялась не профессиональности и двусмысленности ситуации. Может это просто трюк, который снова привлечёт внимание к телевизионному блокбастеру?

– Не остроумно. Их ищет семья. Друзья и все телевизионное начальство. Давайте, прекратим состязаться в колкостях и начнем сотрудничать. Эта ваша святая обязанность, – с пафосом добавил Филипп Сергеевич.

– Хорошо, – вздохнула я безнадежно. Только, если можно встретимся на нейтральной полосе.

– Я приглашаю вас.… Куда вы хотели бы пойти?

– Я всеядна. Можем пойти хоть в Макдональдс. – Я продолжала дразнить собеседника и оттягивать время встречи. Я хотела успеть переговорить с подругами и если не получить ценный совет, то хотя бы скорректировать показания.

– На Патриарших прудах есть чудное тихое кафе. Вполне респектабельное для вас и терпимое по цене для меня.

Мы договорились встретиться в кафе через два часа.

Так как, омывание я уже совершила, то параллельно наливая очередную чашку кофе, я набирала номер телефона Яна. В создавшейся ситуации она мне казалась наиболее разумным и прагматичным советчиком.

К моему удивлению Яна ответила сразу. Я набрала два из четырех мобильных номеров.

– Привет, что случилось? – Почти приветливо ответила Яна, прорываясь голосом сквозь крики внуков и жужжания какого-то кухонного прибора.

– Через два часа я встречаюсь со следователем, – многозначительно начала я.

– На здоровье. Он и вправду симпатичный.

– Яна, ты в уме? У нас не любовное свидание, а я должна буду давать показания по вчерашнему убийству.

– Секундочку, Кто сказал, что вчера произошло убийство. Ты трупы видела? Нет, – сама ответила подруга. – Второе – показания даются в следственных органах и подписываются тем, кто их даёт.

– Очень назидательная полезная лекция, но я….

– Я не сомневалась, что тебе придутся по вкусу мои выводы, – Янка крикнула что-то вглубь квартиры. – Всё больше времени нет. Да, не пугай Марьяшку и Марку. Они все равно не помощницы в таких схватках.

– А мы часто разруливали такие дела, – я обиделась на Янку и не впервые.

– Кира, не дуйся. Нам ведь тоже достанется порция неприятностей. Сейчас всех, кто работал на этом проекте, будут шерстить по полной программе.

– Почему? – искренне удивилась я.

– Наивная ты моя. Выясниться, что многие давно видели, что происходит с программой что-то не то. Давно, нужно было закрыть.

– Что ты говоришь? Мы только что получили все мыслимые и немыслимые премии. Английское телевидение практически закупило наш шедевр, – я была возмущена до глубины души. Как быстро все отступились от своей же придумки, от дела, которому безоглядно служили десять лучших лет.

– Не осуждай меня. Я просто предупреждаю тебя. Остальные будут клевать больнее. Таков шоу-бизнес и телевидение. Всё – устала тебя просвещать и наставлять. Слышишь, малые и большие дети требуют еды и внимания. Я не бросаю тебя, я всегда готова помочь… – Яна чмокнула трубку и отключилась.

Я поняла, что показания Яны будут строиться по подсказке телевизионного начальства. Конечно, с ней уже побеседовали. И если нужно что-то присочинить или переиначить, то она уже готова. «Лёгкая неправда ещё не враньё и не предательство» – именно это кредо проповедовала Янка всей своей жизни. Она периодически сама запутывалась, кому и что говорила. Ее это не смущало. Подлости она не делала, а помогала многим. Сейчас же самое главное сохранить удобное денежное и привычное место в Останкино. Яна столько лет карабкалась по цементной крутой лестнице закупоренного безвоздушного здания. Просто так она не отдаст его. Понять ее можно. Кто будет кормить, всю её ораву, вечно раскрытых ртов. Приняв к сведению Янину, проповедь, я посмотрела на часы, позвонила Тиму и сообщила, что иду распинаться перед следователем.

– Будь осторожна. Ты же человек увлекающийся. Можешь сболтнуть лишнего. В данном случае не стоит торопиться говорить первой. Слушай и кивай, – Тим рассмеялся, прекрасно зная, что я всегда бегу впереди паровоза, пытаясь убедить собеседника, в чем угодно, прежде чем он успеет задать вопрос или высказать собственное мнение.

– Постараюсь не открывать рот. Только для принятия пищи, – я обиделась, но была с Тимом согласна. Мой темперамент меня захлестывал более чем положено хорошо воспитанной даме.

Я долго раздумывала над выбором одежды. Должна ли я быть в чёрном-траурном. Хотя чёрный просто мой любимый цвет. Должен ли костюм быть деловым или обычным свободным. Я раскрыла шкаф и долго перебирала вещи, хотя мысли мои были довольно далеко.

* * *

Я вернулась в то осеннее утро, когда я бегала по рынку, готовясь к своему Дню рождения и приезду Алисы.

Я нацепила джинсы и любимый лёгкий синий свитерок и шлёпки, чтобы легче преодолевать расстояния между длинными рядами с пряными запахами. Увидев в проходе знакомых фешенебельных красоток, которые прекрасно дополняли колорит ярких натюрмортов – фруктов разложенных на прилавках кавказских продавцов. Я даже засмотрелась, на колористичное сочетание красивых женщин и фруктов. Внезапно мое внимание было привлечено двумя женщинами. Молодая и взрослая стояли друг напротив друга, явно выясняя, хоть и шёпотом неприятные вопросы. Саня и её мама Вера Николаевна сильно нервничали. Мать пыталась сдерживать порыв дочери удрать от нее. Очень взволнованные с посеревшими лицами, которые перекрыли даже мышиные цвета их одежд. Я, недолго думая, направилась к ним. Я была, не уверена, хотят ли они кого-либо видеть, но мое любопытство несло меня вперед, только тяжелая корзинка больно била по ногам. Артёма брать на рынок было невозможно. Он был земляком многих из тех, кто стоял за прилавками Центрального рынка, но это не сбавляло цену, а только поднимало. Большой уверенный в себе, Артём никогда не торговался, и мы тратили в два раза больше денег, чем я планировала. Меня же – маленького роста с большой корзинкой жалели и сбавляли цену даже без моих жалких просьб.

– Ты никуда не пойдешь, – услышала я впервые за всю жизнь, резкие слова Веры Николаевны. Она казалась мне дамой настолько неземной и восторженной, окруженная плотной защитой выдающихся фолиантов, что ничто земное не могло ее огорчить раздражить или задеть.

– Ты не можешь меня остановить, – Саня вырвала руку, на которой остались яркие следы материнской руки. – Алиса на месте. Сколько можно ходить за ней тенью.

– Кто тебя просит быть ее отражением. Добивайся своей свободы. Меня же никто не трогает. Я живу, как хочу. С «А.В.», нужно уметь общаться, а лучше не обращать на нее внимание. Я родила двух внучек ей, и она от меня отстала. Теперь я свободна, – Вера Николаевна тихо засмеялась, радуясь своей маленькой хитрости.

– Ты – невестка. Ты ей не нужна. А мы – должны были стать её ярким продолжением на земле. Мы её лучи, – с издевательским пафосом прорыдала Саня. Ты же начитанный человек мамуля и слышала слова Царя Соломона: «Человек должен быть счастлив, в том, что он делает». – А я несчастлива. Я не хочу возвращаться в ваш изысканный храм.

Пока шел этот напряженный диалог, женщины меня даже не заметили.

– Простите, что вмешиваюсь, но может, я могу чем-то помочь? Я вся сжалась, ожидая грубого отказа.

– Что ты можешь? Никто для нее не авторитет. Теперь же с чудесным появлением Алисы, мы все станем рабами бабушкиной гениальной идеей.

– Ты не должна так говорить. «А.В.», все сделала для вашего образования, – Вера Николаевна трепетно и горячо защищала «любимую» свекровь.

– Дамы, мы представляем такой же интерес для посетителей Рынка, как Ренатовские обезьяны, которые двигаются по параллельному ряду. Отойдем в сторонку, – я потянула Саню за спущенный и мокрый рукав.

Мы добрели до выхода, и здесь Саня снова попыталась вырваться из наших цепких объятий и убежать в сторону Садового кольца.

Я успела дотянуться до ремня брюк подружки и подтянуть ее к себе. Мои продукты стали заваливаться на бок и постепенно выкатываться по одному, по паре из корзинки. Я печально смотрела на рапидный кадр нашей сценки и не сделала ни шагу, чтобы спасти содержимое.

– Кира, держи корзинку, – крикнула Вера Николаевна, успев перехватить дочь за поясницу.

– Хватит устраивать греческую трагедию, – прорычала я, собирая остатки вечернего стола. Не захочешь – не будешь жить с «А.В.». Сегодня праздник сразу в двух домах. У вас приехала Алиса, у меня – день рожденья. Возьми себя в руки и перестань истерить. Что на тебя нашло, – я грозно смотрела на одноклассницу под одобрительные кивки Веры Николаевны.

– Я больше не хочу быть ее тенью и восхищаться ее неординарностью и той судьбой, которую приготовила ее бабушка.

– Так и не восхищайся. Выскажи свое мнение. Ты хоть раз пробовала? – Я с интересом смотрела на удивленное Санькино лицо.

– Мне даже в голову не приходило. Ты думаешь, стоит попробовать? – она с надеждой смотрела то на меня, то на мать.

– Только не сегодня. Я тебя умоляю, – Вера Николаевна поцеловала дочь и тихонечко стала подталкивать ее в сторону дома.

– Переспи с этой мыслью, а в завтра пойдешь в бой, – я чмокнула обеих Дашковых и повернула обратно к рынку. Ещё по списку оставалось купить ровно половину.

Я выбрала себе наряд, который можно было бы назвать лёгкий траур без излишнего подчеркивания моей неутешности. Серо-чёрный вязаный свитер и серые в чёрную крапинку брюки. Слегка подкрасившись, я разрыхляя сугробы, пошла ловить такси. Моя машина стояла у Останкино.

Филипп Сергеевич уже ждал меня у кафе, переминаясь с ноги на ногу. Посмотрев на часы, я поняла, что опоздала на полчаса.

– Извините, пробки, – скорчила я печальную гримаску.

– Не важно. Столик нас ждёт.

О чём он собирается меня расспрашивать? Я не представляла и на всякий случай молчала, как просил меня Тим.

Мы также молча сели и уставились в изучение меню. Исследовали мы его долго, так что официант подходил несколько раз и предлагал помощь, думая, что франко и англоязычные слова лишили нас аппетита и главное мы не можем их произнести вслух из-за плохого образования.

– Вы есть хотите? Спросил мой кавалер.

Я решила, что у него мало денег и остановилась на кофе Лате и маленьком пирожном.

– Я поем по полной программе. Замерз, пока вас ждал, – с укоризной произнес он. – Кроме того, в прокуратуре такого не подадут.

Мы нашли столик в дальнем углу, почти у кухни. Оттуда раздавались вкусные запахи пряностей, чей острый вкус перекрывала ваниль. Казалось, все блюда, подаваемые в зал, подслащены и покрыты белым, как снег, ванильным сахаром.

Снег же за окном, напротив, был серо-чёрным, ползущим по лужам, останавливающийся в них и превращающийся в воду. Посмотрев через забрызганное окно, кое-где тщательно протертое уборщицей, я увидела, как «ангелы сворачивают облака», закрывая лёгкие, недолговечные лучи солнца. Лёгкое апокалиптическое состояние наблюдалось и у меня, в преддверии предстоящего разговора.

Мы, наконец, освободили официанта, который, сначала, испытал чудовищное разочарование от моего скромного заказа, а после его ожидала большая радость и думаю прибыль от аппетита Филиппа Сергеевича.

– Так, о чём мы с вами будем говорить, уважаемая Кира Александровна.

– Вы должны мне сказать, что вы хотите услышать, – я глотнула кофе и удивленно и наивно посмотрела на визави.

– О чём вы думаете? – Филипп Сергеевич смотрел на меня неотрывно. Видимо, пытался угадать ход моих мыслей. Знал бы он, как они далеки от интересующей его истории.

– Я мечтаю о лете, – честно призналась я.

– Кира, так дело у нас не пойдёт, – следователь надавил на костяшки моих пальцев.

– Начался допрос с пристрастием? – Пыталась я отшутиться.

– Вы же не кокетливая дурочка, которая станет валять дурака, то есть меня в шоколадной глазури лжи, – Филипп Сергеевич с неодобрением посмотрел на залитое шоколадным потоком пирожное и резко отодвинул его.

Я смотрела на его манипуляции с тарелкой и чашкой кофе, который потихонечку разливался в блюдце, и на пальцы, перемазанные шоколадом.

– Дать салфетку?

– Нет, пойду отмывать руки и…

– … и с чистыми руками и совестью начнете меня допрашивать. Да? – Я придвинулась ближе к столику, чтобы следователь мог протиснуться.

Пока он отсутствовал, я думала о Штирлице, который в одной из серий сказал, что запоминается последнее слово в разговоре. И пыталась его придумать. Пока, что у меня не возникало даже первого.

Я не смогу ему объяснить наши поступки и взаимоотношения тех беззаботных лет. Я бы с удовольствием и сама не возвращалась в ту эпоху. Но, думы перебивали друг друга, выстраивали в ту хронологию, в которой происходили бытия.

– Ну что придумали, что говорить или попьём кофейку и разбежимся. Позже, я вызову вас в прокуратуру и, вы под протокол, расскажете вашу версию событий.

– Нет у меня никакой версии. Я понятия не имею, что могло произойти, – я чуть не плакала, потому что Филипп Сергеевич хмуро смотрел, поджимал губы и не верил ни одному слову.

– Бросьте играться. На вас уже оглядывается все посетители кафе. Последний раз спрашиваю: У вас есть, что мне сообщить без протокола. Хотя бы ниточку, за которую я потяну, – почти умолял следователь.

– Я вам тоже последний раз повторяю, что никаких сведений, которые могли бы помочь следствию, у меня нет. По-моему, последнее слово должно запомниться.

– Кира, вы можете рассказать, как начиналась программа «Тайна звезды»

Филипп Сергеевич расслабился и со сладострастием пил кофе, в который сыпанул изрядную порцию сахара. Видимо, наш разговор его изрядно вымотал и, он поглощал сладкое, чтобы восполнить силы.

– Как я понимаю, вы и ваши подруги работали вместе с Алисой Дашковой много лет. Там же в группе работала ее сестра – Александра.

– Всё верно. Программа запускалась почти как все проекты на ТВ. – Я врала как можно убедительнее. – Подается заявка, и если руководство сочтет ее интересной и завлекательной, то через довольно большой срок, прохождения всех инстанций, предлагают сделать пилот, то есть пробный, не эфирный вариант. Когда пилот сделан очень удачно – профессионально и отвечает требованиям службам, выпускающим в эфир, то он становится первой передачей в цикле, – Я выдохнула, но, выражение лица слушателя, мне не понравилось.

Я решила добавить для убедительности, – Могу лишь добавить, что служили мы верой и правдой. Программа была сложная интересная и, пожалуй, редчайшая по придумкам и исполнению. Теперь таких тонких штучек и дорогостоящих уже не делают.

– Это понятно. Не ясно – почему программа «Тайна звезды» сразу нашла место в сетке, – Филипп Сергеевич самодовольно улыбнулся.

– Покопались в Святая святых нашей Земли Обетованной? И до какого высокого начальства вы дошли?

– Зачем обижаешь? Филипп Сергеевич По-кавказки покачал головой, причмокнул и поднял указательный палец вверх. – Самый лучший друг и наперсник интересного мужчины – красивая блондинка в приемной. – Нет?

– Мне это напомнило анекдот: «Мужчина спрашивает красивую блондинку. Почему вы все такие красивые и такие дуры? Красивые, отвечает женщина, чтобы вы нас любили, а глупые, чтобы мы вас любили». Смешно, правда? Валечку раскололи?

– Зачем вам имена? – Анекдот хороший. – Итак, кто дал добро на производство программы Алисы Дашковой? Мне известно, что она появилась как эльф. До этого «проекта века» она никогда не работала на ТВ?

– Мне не докладывали. Нас собрали у зампреда и объявили, кто нужен для работы. Между прочим, мы ни разу не пожалели. Более творческой и интригующей программы, на ТВ за десять лет не сделали.

– Вы повторяетесь. Я понимаю, что вас привлекало. Вы же человек театральный. Марьяна тоже балетная. С вами попали в яблочко. А Яна и Мара – они тоже трепетали от счастья быть избранными?

Филипп Сергеевич заказал еще двойной кофе.

– Давление, видимо, понизилось. Спать хочется. Может, от нашей вялой и малопродуктивной беседы, – поддел он меня.

– Вряд ли интересному постороннему человеку – не специалисту, разбирать технический процесс производства программы.

– А творческий?

– Творческие муки – никому не понять и не объяснить. Так что, не вдавайтесь в эти подробности.

– То есть, говорить вы не хотите? Хоть просто так расскажите что-нибудь интересное.

– С удовольствием, но в другой раз. Во-первых, мне, правда печально и я должна поразмышлять об этой нестандартной истории. Во-вторых, мне нужно готовиться к своему ток-шоу. Запись через два дня, а я не читала ни одного сценария, не разговаривала с ведущим Лёшой. Да и некоторым именитым и капризным гостям должна звонить я.

– Все очень интересно, – задумчиво произнес собеседник.

Я же всё это время сосредоточенно искала то кодовое последнее слово, которое останется в памяти Филиппа Сергеевича. На меня навалилась такая усталость, что ещё минут пять в маленькой душной кондитерской, в соседстве с вампиром следователем, и я потеряю сознание.

– Знаете, Филипп Сергеевич, если уж вас так заинтересовал процесс создания телевизионного продукта, то приходите ко мне на запись программы через два дня. Вот он финальный аккорд запоминающийся и внятный.

– С удовольствием. Возможно, закончив неотложные дела, у вас откроется чакра, и вы вспомните последние десять лет жизни, которые так тщательно старается забыть.

Мы поднялись, утеплив наши тела. Я – в натурально мехе, который никогда не надеваю в поездки заграницу, боясь нападок блюстителей зеленого хлорофильного мира. Да и не принято там. Мы же, от бедности, стали напяливать, появившиеся доступные меха и в холод и в тепло. От недостатка достатка. А красивыми и модными быть хотелось. Филипп Сергеевич, лихо запрокинул одну половину шарфа, чуть не сбив поднос вместе с официанткой. Смутившись, он стал быстро протискивать меня сквозь плотно сдвинутые стулья, используя меня в качестве приветливого толкача. На улице он быстро попрощался, не напоминания о ближайшей встрече, спотыкаясь и скользя, догонял троллейбус.

Я тихо побрела по Патриаршему бульвару, вспоминая тридцатое сентября одиннадцатилетней давности. Я понимала, что у приятного и вежливого следователя хватит сил и терпения, и ума расколоть нас. Мне показалось, что наша «забава» его заинтересовала не только как профессионального сыскаря, но как человека собирающего интригующие истории о странностях человеческих поступков. Может он собирается писать детективные новеллы как Конан Доэль или уже балуется писательским трудом. Ладно, Порфирий Петрович, старушку мы не убивали. Собравшись вместе, мы отопремся.

* * *

Тогда одиннадцать лет назад на свой День рождения я так и не купила все необходимые ингредиенты. Я смотрела на список покупок, вернее, сквозь него и видела то ли портрет молодой А.В, то ли Алису с такой же высокоподнятой головой и орлиным взором. Она прожигала глазами все встречающееся на пути. Такого напора в очах любимой бабушки я на портрете не увидела. Возможно, для рисунка она умерила свой горячий темперамент. Я закрыла глаза и вспомнила, что на портрете веки чуть прикрыты. От этого весь облик казался более томным нежным, даже чуть сонным. Алиса шла жечь прошлые мосты и из оставшегося негорючего материала строить новые. Как оказалось позже, материалом для строительства прочной дороги были мы – бывшие близкие подруги. Тогда мы ничего не знали. Нам было просто очень любопытно, что заставило внезапно, через десять лет вернуться в родные пенаты так внезапно. Я надеялась, что свою неприкрытую любознательность мы удовлетворим вечером на моем празднике.

Все приготовления прошли как в тумане. Даже Артём, который никогда не влезал в кухонный процесс, несколько раз тихо заглядывал ко мне и молча поднимал глаза, с беспокойным вопросом в глазах: «– Всё ли в порядке?». Я, лишь поджимала губы и молча, отправляла его обратно.

Гостей пришло неожиданно много, но семьи Дашковых пока не было. Звонить я не хотела. Марьяна подбегала каждую минуту и спрашивала, стоит ли пойти к ним и напомнить.

– Глупо, они прекрасно все помнят. Просто готовят царский выход. Погоди, все встанет на свои места.

На мой вечер пришла даже Мила, которая была отдаленной подругой. Мы редко звали её, на наши собирушки. Тут случай был особый. Яна влетела как метеор, вытаскивая из объемной торбы какие-то экзотические вкусности. На все мои возражения, отвечала, что этих особых фруктов и овощей на столе нет, а без них мы никак не получим полного удовольствия. За объёмной фигурой Яны, занявшей всё пространство кухни, выглядывала иронично улыбающаяся Мара. Она, наконец, оправилась от семейных горестных перипетий и оказалась очаровательной спокойной разумной дамой, с которой легко было говорить на любую тему.

– Мы сядем когда-нибудь? Я и так не ел целый день в ожидании королевского ужина. – Артём ворчал и пытался урвать кусочек вкусного блюда, ещё не поданного на стол.

– Я тебе страшно благодарна за терпение. Мы ждём ещё несколько человек и тогда мы сможем вкусить, не отрываясь на звонки.

Артём нахмурился и строго сказал.

– По-моему, вы девочки увлеклись. Лично я иду за стол и приглашаю всех, кто пришёл. Их довольно много и, они ждут именинницу. Пошли.

При всей моей нетерпеливом ожидании друзей из соседнего дома, ослушаться Артёма я даже и не думала.

Тосты лились рекой, еда уменьшалась в геометрической прогрессии. Тоя, то Марьянка подносили новые порции. Внутри меня рос вопрос: «Куда могли деться Дашковы? Что за странный выпад в нашу сторону откалывают они?».

В этот момент раздался звонок в дверь. Я полетела открывать. На пороге в тени лестничного пролета стояла Саня с цветами и подарком.

– Извини, что опоздала. Я только что вернулась, – она протиснулась в квартиру. На мой немой вопрос, она прижала палец к губам и отрицательно покачала головой.

Я не отличаюсь кротким характером и вызов, который был, как белая перчатка перед дуэлью брошена мне, был принят. Я обняла подружку и радостно втолкнула в комнату, в который туман сигаретного дыма светился в лампочках большой старинной люстры.

Артём все понял. Улыбка его не предвещала ничего хорошего для наших соседей. Зато Саня была посажена рядом с хозяином дома и, он непрестанно ухаживал за ней. Когда общей застолье было закончено и, все разбрелись по комнатам, Артём, обнимая Саню за плечи, стал знакомить с приятелем, который приехал из Америки, куда отбыл несколько из южного города, в котором оставаться стало небезопасно.

Саня стояла, не проявляя никого особого интереса, хотя руки ее нервно подрагивали, а коленка тряслась. Я, за многие годы знакомства, знала нервные проявления.

– Тебе он не симпатичен? – Шепнула я Саньке. – Что ты стоишь как манекен?

– Нравится, но зачем мне это знакомство? Меня все равно, никто не отпустит. Я же – тень.

– Ты сама виновата. Возьми и сбеги с Андреем. Прямо сейчас и не возвращайся к ним. Они же монстры, – я была уверена, что смогу убедить подругу.