Текст книги "Баллады, сказки, мифы, сны. Мифомистика 21 века"

Рюрик вернулся домой

 
Из снежного мира вернувшись домой,
Князь Рюрик стоит над неведомой Русью.
С рожденья не видел земли он родной.
И радостью веет от дома и грустью.
Здесь дед его где-то в кургане укрыт
До срока, и все-таки внука дождался.
И белая птица над полем парит,
Когда он сюда навсегда возвращался.
Но что там? Русалок во мгле хоровод,
Улыбкой встречает его Берегиня.
В ним рядом Олег лучезарный идет.
И викинг судьбу свою свяжет отныне.
С неведомым светом, он мир покорит.
И щит заблестит на вратах Цареграда,
Но после, а ныне они до зари.
У дивных костров, возвращению рады.
 
 
Ведь мир этот дивный распахнут для них,
И духи их приняли тут и стихии.
Князь Рюрик над дивною Русью парит.
И тени князей в поднебесье застыли.
И снова во мгле возрождается Род.
И дивная Лада его принимает.
И радугой яркой над бездной встает,
И князем великим его величает.
И в полночь такая случилась гроза,
Но Велес легко Перуна остановит.
– Да тише, наш внук воротился назад,
Мы встретим его возвращенье с любовью.
С рожденья не видел земли он родной.
И радостью веет от дома и грустью.
Из снежного мира вернувшись домой,
Князь Рюрик стоит над неведомой Русью.
«„»»»»“»
Барышня, вам не хотелось остаться
В веке серебряном, в облаке танца,
Там, где еще Незнакомка звучит,
Он просыпается, он знаменит..
Бросит по Невскому сонный профессор,
И никаких революций и стрессов,
А маскарад продолжается снова,
Муза там муза, а слово там слово…
 
 
Что занесло вас теперь на чужбину,
В город грехов и потерь, как лавина
Турков презренные взгляды и мысли,
И никаких чарований и мистик.
И ничего, что туда увлекает,
Барышня, снова там вальс возникает
И остаются они за чертою,
Те, что тогда восхищались тобою.
 
 
И в восхищении том небывалом,
Не Саломея, а муза взлетала,
И уносилась куда-то беспечно.
А уезжать вам придется навечно.
Будет кошмар продолжаться в Париже,
То отдаляясь, то ближе и ближе.
В веке серебряном, в облаке танца,
Вам никогда никогда не остаться…
 
 
Только пока вам неведомо это,
Кажется снова Россия с рассветом
С вами, и в городе снов и иллюзий,
Будут поэты и Музы, и судьи.
Будут свиданья, сны, карнавалы,
Но Саломея в тиши танцевала,
И умирала душа до рассвета
В мрачном Стамбуле-плохая примета
 

Придворная дама

 
Придворная дама вернулась в свой старый дворец,
Забыв о балах и приемах одна остается,
И снится ей снова, какой-то нахальный юнец,
Который ее благосклонности там не добьется.
О, как оказалась тверда в убежденьях она,
Оставить могла ли на миг в той тоске и печали
Свою королеву, с улыбкой плыла по волнам,
И юные девы старушку в тени оставляли.
 
 
И что же ей вспомнить в убежище старом своем?
Какие-то лица, балы, и пиры, и интриги,
И слезы тайком. И внезапные встречи вдвоем,
Какие картины, какие поэты и книги.
Ну как все оставить и стать его верной женой,
Она не сумеет, она не захочет, я знаю.
Но век наступает иной и какой-то шальной,
Ее отправляют подальше, ее забывают,
 
 
И надо бы книги писать, но не может она,
Обидеть иных, и душой никогда не кривила.
Она ничего не хотела, плыла по волнам,
И в старом дворце, на последнем причале-смирилась
Уходит куда-то ее королева и век,
И только юнец из забытых времен возвратится,
Ее не узнает, и свет в одночасье померк,
И стерлись в тумане событья, интриги и лица.
 
 
Седая старуха, забытая всеми давно,
Выходит в тот парк где все было так ярко и живо,
И долго стоит и любуется томной луной,
Не может понять, что закончилось все, осветило
 

На перекрестке времен

 
Старик стоял за поворотом,
И ждал прощенья и прощанья,
И уносила вдаль кого-то
Та музыка, и в миг признанья
Мы были так легко, мой демон,
Слетающий с небес, ярился,
Старик стоял за поворотом,
И вдруг исчез, пацан явился.
И в городе таком туманном
Исчезли сразу Дон Жуаны,
И леденеет Донна Анна,
И говорит о нем жеманно
И нехотя, и знает снова,
Что ничего уже не будет,
Лишь кот из мира из иного
Их не поймет, но все рассудит.
Печали, горечи, признанья,
Им явно снова не хватило.
И остается в миг прощанья
Какая-то иная сила
Там Крысолов за Командором
Приходит, знаю, в час расплаты,
И примирится им не скоро.
Они грешны и виноваты…
Ночь распускается фиалкой,
Темно и страшно в час расплаты,
И потерпевшие фиаско
Увы, ни в чем не виноваты,
И мир, за миг до катастрофы,
Таким прекрасным нам казался,
Но Крысолов бубнит, и кто-то
В тот круг вошел, и там остался.
 

Чёрная башня

 
Плачет девушка в черной башне,
Возвращается рыцарь вновь.
А Дракон и большой и страшный,
Охраняет свою любовь.
Знаю, рыцарь, пришедший биться,
Проиграет, Дракон дрожит,
И стираются сны и лица
И погублена будет жизнь,
 
 
В черной башне темно и сыро,
И всю ночь она там одна.
Воин мертв, и бредет сиротливо
Странный призрак, лишившись сна.
Не всегда нас спасут герои,
А драконов всегда полно.
В серой башне лишь ветер воет,
Только филин влетел в окно.
 
 
Жизнь уныла, как песня ветра.
В ливне слез растворится боль,
И не спит она до рассвета,
Попрощавшись навек с тобой.
Мир изменится не сегодня.
В черной башне она одна,
Волки рядом, и псы голодные,
Гром и ливень, и тишина.
 

1849 17 октября

 
Он умирал и знал, что за чертой
Останется она, закрыт рояль,
И мрачный Лондон вдруг удвоил боль.
И ничего из прошлого не жаль.
А музыка взлетала до небес,
И оставалась между тьмой и светом,
Какой-то ангел и какой-то бес,
Боролись, и не находя ответа,
Он снова об Испании мечтал,
О женщине прекрасной и строптивой,
И музыка, и тех страстей накал,
Он умирал и бредил сиротливо,
О том, что никогда в иную даль
Не унесут его порывы ветра,
Об острове, оставленном печаль,
Его терзала снова до рассвета,
 
 
Был мир дождлив и никого вокруг
Кто мог бы улыбнуться на рассвете,
Он умирал, и замыкался круг,
Страданий и открытий, только ветер
Ласкал, и обжигала снова боль,
Душа сгорала – это час расплаты,
Нет женщины единственной, и роль
Не сыграна, и в этом виноваты
Какие-то порывы, и дела,
Которых не понять ему и тихо,
Во Франции, сгорающий дотла,
Баллады исполнял легко и лихо,
И уходил, затушена свеча,
И усмехнётся женщина чужая,
Выходит Смерть одна его встречать,
А музыка звучит, не увядая.
 

Прогулки с Бродским

Прощай, прощай – шепчу я на ходу,

среди знакомых улиц вновь иду,

подрагивают стекла надо мной,

растет вдали привычный гул дневной,

И. Бродский

 
Прогулки с Бродским по иным мирам,
По городам, которых нет в помине
На карте мира, только по стихам
Они проступят, и несутся мимо
 
 
Волхвы и звери, там ведь Рождество,
Там женщины, не будет их прекрасней,
И я в тот миг, не зная ничего,
Попала на какой-то дивный праздник.
 
 
И ослепил меня тот самый Див,
Не хочет он, чтобы неслась к поэту,
Но расстоянья, время победив,
Во тьму бреду, да, там так мало света.
 
 
И все-таки свидание не с ним,
С иной стихией, и иной эпохой,
Прогулки с Бродским, сигареты дым,
Грузинское вино, и так охота
 
 
Проникнуть в мир иллюзии и снов,
Где он плетет незримые узоры,
Своих сомнений и своих стихов,
Неспешный разговор, и мир, который
 
 
Не отпускает в бытность, в бытие,
От чаянья чего-то неземного,
И где-то там сомнение мое
Останется, и он вернется снова,
В тот тихий дом, где Маргарита ждет,
Листая песнопений те туманы,
Не Бегемот, какой-то рыжий кот
Оставит нам сомненья и обманы…
 
 
И нет Венеций, есть лишь темный лес,
Который мы, дойдя до середины,
Остановились, проводник исчез.
О, где же ты, таинственный Вергилий?
 
 
Вергилий спит, и даже видит сны,
О том, как мы в глухом лесу блуждали.
И были беззаботно влюблены,
В его стихи, тревоги и печали…
 

Замок грез

 
И только ночь все длилась и свеча,
Готовая погаснуть, трепетала.
Была беседа странно горяча,
И из объятий тьма не выпускала.
За тем столом поэты собрались,
И музы были с ними откровенны,
И где-то за стеной иная жизнь,
Казалась беззаботно легковерной.
Здесь все не так, как быть должно теперь,
И все-таки за строчками романа
В моей душе проснулся странный зверь,
Готовый к безрассудности обмана.
Там чья-то жизнь с моею сплетена,
И кто-то дальний говорит мне снова,
О том, что объявляется война,
Моим романам, и взирал сурово.
Латунский мой не верит в мой талант,
Да я сама всегда ли в это верю.
И все-таки чудовище, гигант
Закрыл передо мной на волю двери.
И Мастер отдыхает от трудов,
И суетится гневно Маргарита,
А мы в созвездье, нет, не гончих псов,
В созвездии котов кричим сердито,
Определяя в неизвестность путь,
Желая все понять и все осилить,
Пусть тьма отступит и вернется пусть
Великая, прекрасная Россия.
Там трепетала, догорев, свеча,
И говорили о любви поэты,
Когда я руку убрала с плеча,
И вырвалась из замка грез к рассвету..
 

Черный ворон в окно влетает Сага о птицах

 
Черный ворон в окно влетает,
И пронзительно так кричит,
Он все ведает, он-то знает,
Как от бед меня защитить.
И в глазах его скрыта нежность.
И тревога, и вечный свет.
Это чувств моих безнадежность
Проступает сквозь бездну лет.
 
 
Не боюсь его, не скрываюсь,
Поболтаем о том, о сем,
И в глазах его отражаюсь
Перевернутой, и потом
Дотянуться до той стихии
Он позволит в рассветный час,
Где с тобой до утра бродили,
И природа была за нас…
 
 
Только явится ворон белый
На рассвете, прогонит тьму,
И расширит мои пределы,
Но доверюсь ли я ему?
Мир изгоев он странно светел,
Но не может он нам помочь,
И поет о разлуке ветер,
И уносит мой ворон ночь.
 
 
Свет слепит, он нахлынет смело
И печали мои умножит.
Жизнь порою, как ворон белый,
Ничего изменить не может.
И смотрю во тьму обреченно,
И в тумане иных широт,
Где ты ангел мой, ворон черный,
Кто тебя опять уведет?
 
 
Кто с тобой говорит до рассвета,
И пытается мир постичь,
Белый ворон – моя комета,
Ну когда же он улетит.
И сама я как ворон белый,
Не могу ничего принять,
И с рассветом приходят беды,
И влекут в пустоту меня.
 
 
Не сменить окрас, не остаться,
Незамеченною в толпе,
Как устала Я отражаться,
И собою быть не хотела.
Только ночью дышать и верить,
Что случится, я все приму.
Черный ворон, мои потери
Унесет навсегда во тьму
 

Графиня Самойлова

Ей нет соперниц, нет подруг,

Красавиц наших бледный круг

В её сиянье исчезает…

А.С.Пушкин

 
Но где-то там, за полосой тумана,
В иных мирах и времени другом
Мы встретимся, и в этот миг желанна
Я буду для художника, и дом,
В котором мы лишь изредка встречались,
Он станет нашим, общим навсегда…
И вырвется душа из снов и таинств,
И я сама приду к нему тогда.
 
 
– Как смеете, графиня. – Да, я смею,
Он, только он годится мне в мужья.
От страсти и от радости немея,
На полотне его судьбы останусь я.
И все, что в мире этом не случится,
Там будет можно, вот такая песнь,
О прелести любви к нему стучится,
И я растаю, не останусь здесь.
 
 
Вы снова заскучаете, графиня,
А как же император, как же бал?
– Но я его любимая отныне,
Он то узнает, что вовек не знал.
Как это живописно все и мимо,
И как его душа обнажена,
Над серым миром, где она царила,
И где осталась навсегда она…
 
 
И все забыв опять у полотна он,
Закончить надо этот тяжкий труд.
Но где-то там, за полосой тумана,
Их в домике уютном гости ждут…
И в тишине он будет любоваться
Единственной, веселой и шальной,
С любимыми нет силы расставаться,
И музыка незримою волной
 
 
Окутает, и старый граф скучает,
Он оценить не смог, не мог понять,
Когда она для страсти воскресает,
А там художник ждет ее опять.
Там Пушкин усмехается устало
И что-то быстро пишет ей в альбом.
Там музыка парила, и влетала
Душа к нему в смятении немом.
 

«Ночь обволакивала тайной…»

 
Ночь обволакивала тайной,
Дремала бабочка в тумане,
И встреча не была случайной,
И император не обманет.
 
 
Он ждет опальную графиню,
Она к нему не едет снова,
И живописца не покинет,
И будет он с другой суровым,
 
 
И как Последний день Помпеи,
Горит в жару его надежда,
Она откажет и посмеет,
И он теперь не станет прежним.
 
 
– Скажи, мой друг, что это было,
Все перечеркнуто, забыто,
Но в ней таится месть и сила,
И на ковре вино разлито,
 
 
Как кровь казненной на рассвете,
О, как она за облаками,
Смеется, и приносит ветер,
Ее презренья злое пламя.
 
 
И пусть у ног его царица,
Покорна и ему внимает,
Но вот ведь смог же он влюбится,
А та его не принимает.
 
 
Уносят дерзкие портреты,
Ее духи, ее величье,
И в зале стало меньше света,
И ничего теперь о личном,
 
 
Отвергнут, но придут другие,
И так смущен художник знатный,
И торжествует там графиня,
И всадница летит обратно.
 
 
И словно дерзкая Эрида,
В пылу печали и забвенья,
Она его во тьме не видит,
Она живет для вдохновенья.
 
 
И никакие ей законы,
Не писаны в пылу печали,
Он не ответит, но запомнит,
И так страшно его отчаянье…
 
 
Но ей ли шантажа бояться,
Но ей ли, разрывая связи,
Лишь на полотнах отражаться,
Парить над будущем в экстаз.
 
 
Когда Италией дышала,
Душа, не знавшая покоя,
Когда из пепла воскресала,
Графиня, с будущим поспорив
 

Лунный лисенок

 
Луна была так призрачно опасна,
В провале неба нежилась луна,
Лисенок рыжий с ней играл напрасно,
Его к себе вдруг забрала она.
И спрятала от мира за туманом,
И он скучал напрасно о земле,
И опьянен пленительным дурманом,
Тянулся неуклонно он к луне…
 
 
Она его шутя, гнала обратно,
И возвращала снова на закате,
Кто видел это чудо, вероятно,
Лишь пленом обреченности заплатит.
О, странный миг прощенья и прощанья,
В ее объятья Рыжий вновь вернется.
Он сдержит клятву, это обещанье
Страданием для зверя обернется.
 
 
И только сказки призрачное чудо,
Останется и скроется в тумане.
Там блики звезд разбросаны повсюду,
Но не они, Луна лисенка манит.
Он убегает, только мрак укроет
Долины и леса, и снова рядом,
Танцует с народившейся Луною,
И так прекрасен – ждут его Плеяды.
Его другие называли лунным,
А был он только радостно-влюбленным,
Незримой арфы трепетные струны,
В его душе звучали обнаженной,
И ничего, и никакого не надо,
Лишь снова покружиться в свете лунном,
С любимою опять лисенок рядом,
Он кажется счастливым и безумным.
 

«Луна лисенка ласково ласкала…»

 
Луна лисенка ласково ласкала,
А он завороженно вдаль стремился,
Не понимая, как там в мире мало
Похожих лун, он странно изменился,
И крылья обретая, плыл куда-то,
И не хотел, чтобы она исчезла,
За эту страсть жестокая расплата
Рассвет внезапный, как не милосердна
 
 
Седая ночь укрылась там за лесом,
И не вернется, кажется, лисенку,
И никакая юная принцесса,
Затмить ее не сможет, и в сторонке
Остался мир, он ждет луну и знает,
Что в звездный час, она к нему вернется
Луна лисенка своего встречает,
О, как теперь он ненавидит солнце.
 
 
В нелепости его и откровенье
Живет иная, вечная услада,
И лишь Луну узревший на мгновенье
Он любит этот мир, и миг, и рады,
Они друг другу, и в тумане снова,
Живет лисенок, и стремится в небо,
Он так восторжен, радостно взволнован,
И без нее он в мире счастлив не был.
 

Царица и поэт

 
Певец ушел, царица не внимала,
Она ждала устало короля,
И вот тогда земля под ним дрожала,
Любимая, родимая земля,
Но он уселся в тишине на склоне,
И сочинял про Витязя рассказ,
И улыбнулся, и внезапно понял,
Что есть сказанье вечное у нас…
 
 
Он то взлетал, то падал с этой песней,
Он ждал финала, и взлетал опять,
И было легче там и интересней,
В горах годных царицу воспевать.
Она о нем на время позабыла,
И русский князь вся рвался к ней тайком
Но той поэмы призрачная сила,
Напомнила ей о певце, и в нем
 
 
Она нашла свое бессмертье снова,
Она взлетала дерзко над землей,
Последнее, несказанное слово,
Вдруг вырвалось из уст его. Порой
Мы так беспечно лучших отвергаем,
Так зренье застилает мишура,
Что где-то там, они без нас взлетают,
И падают в ущелье. Но с утра
 
 
Тамара тихо гению внимая,
Вдруг поняла, что нужен только он,
И короли, в пучину отступая,
Заслушались, как был поэт пленен,
Не властью той земной, небесной властью,
Ведь это он с богами говорил,
Пусть на земле ему не будет счастья,
Но он для нас Тамару воскресил..
 
 
Орел парит над звездными горами,
Смеются дети, радуга горит,
Царит поэт, в житейской этой драме,
Он не герой, но он над ней царит…
Когда земля от страсти задрожала,
Когда Тамара слушала в тиши,
Она для нас в тот вечер воскресала,
Она жила в тиши его души
 

Портрет девушки

 
Жена всегда больна и нет надежды
На вдохновенье, ну а тут она,
Пленительно наивны, как и прежде,
И кажется немного влюблена,
Не в силах отказаться от шедевра,
И зная, что скандал устроит мир,
Он пишет, словно любит, словно первый
Открыл для мира этот звездный миг
 
 
И жемчуг, словно слезы для любимой,
И что там будет, он не может знать,
Мы знаем все, века несутся мимо,
Она оттуда смотрит, и опять
Тот странный миг, не в силах отказаться,
Она ему не может отказать,
И будет друг наивно издеваться
Ну а жена, как прежде ревновать…
 
 
О, Ян, вернись, не совершай ошибки,
Спокойствие дороже, чем шедевр,
И только тень пленительной улыбки,
И только жемчуг, в стане королев
Останется служанка, тень романа,
Останется весь мир его затей,
И мы в плену сомнений и обмана,
Все смотрим, как плетется канитель…
 
 
Из слухов, сплетен, домыслов случайных,
Он усмехнется и пойдет на бал,
Она хранит от мира сны и тайны,
Она бессмертна, он ее писал.
– Постойте, Ян, я тоже бы хотела.
Лишь усмехнется, и махнет рукой,
О, как она печально и несмело
Художника уводит на собой
 

Сон о Кармен

 
Кармен все кружилась на сцене пустой,
Желая увидеть поэта во мраке,
А он растворился внезапно с другой
Уносится к славе, и бездне и драме.
 
 
Что ей остается? Плясать до зари,
Приветствуя новое дивное солнце,
А там, словно свечи, горят фонари,
И дамы приветствуют спутников сонно.
 
 
Какой – то безумец читает стихи,
И падает в пропасть своих откровений,
Как хочется Блока ей снова найти,
Но страсть отступила, осталось забвенье,
 
 
Кармен, изменяя себе и ему,
Проносится в вихре по Невскому, боже,
Рыдать от бессилья, познавшая тьму,
И страсть разве может? И все-таки может…
 
 
Как холоден взгляд, и куда ей теперь,
Лишь вспыхнув, померкло печальное солнце.
И ада раскрылась забытая дверь,
Харон приветствует в сумраке сонно…
 
 
Напрасно обещана будет любовь,
Никто не вернется назад, понимаю.
И что там, тоска, наваждение, боль.
Харон уплывает, и тени сзывает…
 
 
Она устремилась в ту бездну за ним,
Забыв, что случилось когда-то с Орфеем,
Мы все растворимся, мы все догорим,
Но вырвать любимых из тьмы не сумеем…
 

«Приснился мне ангел, по осени рыжий метался…»

 
Приснился мне ангел, по осени рыжий метался,
И песенку пел он, о том, как устали кружиться,
Средь листьев опавших опять возникал и терялся,
Пытались согреться и ангелы наши и птицы.
 
 
А нам не хотелось свой дом покидать на рассвете,
Там листья, срываясь, неслись в пустоте запоздало.
Но осень смеялась, кружились в ней ангелы, дети.
О, как в этот миг нам тепла и любви не хватало.
 
 
Но ангелы с нами, их снова забросит к нам ветер,
Котенок мой рыжий несется за ним, как за птицей,
И солнце печальное все еще светит и светит,
Но скоро и солнце с землею и нами простится.
 
 
Усталый мужчина мне снится зачем-то ночами,
Он ангелов видит едва ли, и все-таки снова
Мы с ним на скамейке сидели и долго молчали,
Как было уютно, когда не касалось нас СЛОВО.
 
 
На белом коне пролетает над пропастью гений,
Качнулся в седле, удержался, какая отрада.
А осень всегда состояла из чудных мгновений,
Поэты и рыжие ангелы в миг листопада
 
 
Пусть нас не оставят, а все остальное не важное,
Мы выдержим все, растворяется в парке мужчина.
По мостику хрупкому снова шагают отважно
Мой ангел и кот. Уж они – то меня не покинут.
 

Художник осени

 
Печаль внезапно охватила душу,
Художник долго осень рисовал
И золото березок, кот из лужи
Красивый листок лапой доставал.
 
 
Смотрела дева из окна печально,
И мим кружился, осени под стать
Был тихий день, и уносила тайны
Куда-то нежность, боль и благодать…
 
 
Мы были вместе, только вряд ли были
Такие остаются на холсте,
Мы это лето быстро так забыли,
Лишь первый лист в тумане пролетел
 
 
Над головой и снова приземлился
В ту тьму воды, в ней отражался мир,
И пес вдали возник, не отразился
На глади, и растаял мой кумир,
 
 
Там только Фауст  одиноко бродит,
Он с Велесом хотел поговорить,
Но бог всего живого не приходит,
И дева осень плачет там навзрыд.
 
 
Художник краски алые разводит,
Чтоб к золоту добавить алый свет,
И где-то Рыжий неприметный бродит,
Звучит фагот над пеленою бед.
 
 
Там золото березок, кот из лужи
Красивый листок лапой доставал.
Печаль внезапно охватила душу,
Художник долго осень рисовал.
 

Шестая жена короля Генриха 8

Ей повезло больше, чем другим, король не успел

отрубить ей голову, умер вовремя.

Но бедняжка, она не могла знать, что к ней

судьба будет так благосклонна

Посвящается всем, кто упорно ждет своих принцев

 
Я стала шестою женой короля,
Люблю его, хочется быть до конца,
И только мне матушка шепчет, что зря,
Пошла под венец, ну а как без венца?
 
 
Где пять жен, я не знаю, друзья,
Я знать не хочу, вы простите мой бред.
На зов его снова, как чайка лечу,
И вижу в покоях тот призрачный свет.
 
 
Со мной не случится такого вовек,
И кто там твердит – не сносить головы?
Душа набирает от страсти разбег,
И смутные дни, да и чувства мертвы.
 
 
И пусть я глупа, он такую хотел,
Зато ему буду навеки верна,
И ворон вдали надо мной пролетел,
И шепчет мне маг – Королева бледна…
 
 
О, нет, я его не оставлю, друзья,
Мы венчаны, я навсегда по дворце,
Улыбку таят там вассалы, нельзя
Им высказать все, только кровь на венце.
 
 
И шея моя так на диво тонка,
Управится с нею палач без труда,
Я стала шестою женой на века.
Такая вот радость, такая беда.
 
 
Гадалка твердила, он раньше умрет,
Но как ей поверить? Нет, нет, не грешна,
Пусть долго и счастливо Генрих живет,
И я королева его и жена…