Текст книги "Забавы и шутки демиургов. Литературные мифы"

Ничего не скажешь, Россия страна бескрайняя, и очень даже интересная.

Наши черти, когда с Кавказа возвращались вместе с нигилистами, страшно присмиревшими и переменившимся на глазах, больше не думали о лучшем устройстве мира, а только смотрели по сторонам, вспоминали о ночи той губительной, но такой приятной, признали, что стояли на самом краю пропасти. И если бы не черти, то уже рыб бы кормили на самом дне той бурной реки. Куда только все их теории бы делись бесследно.

То, что черти их туда же и заволокли, о том они как-то вроде и не помнили, и после этого они и наткнулись на другую карету, в которой ехал очень важный господин.

Черти быстро перепрыгнули туда, любимым их делом была охота к перемене мест и лиц. Стали они разглядывать этого господина, да и расспрашивать о том, о сем. Он и рассказал им, что три года путешествовал, а теперь возвращался домой, в Москву, чтобы на любимой девушке жениться. Говорил, что давно пора остепениться, да и она его заждалась, видно. Но уж ждет так, что наверное только в окно глядит и дни считает, когда же он назад воротиться, так она в него влюблена безмерно. А что еще юной Пенелопе остается? Только ждать своего загулявшегося в Европах Одиссея.

И так хорошо, так складно и ладно он о том говорил, что любой бы заслушался, даже слезу пустил бы на досуге.

Черти переглянулись. Не особенно верилось, что какая-то девушка, будет сидеть да и ждать три года, если рядом кто-то подходящий оказался. Но может быть этот парень прав, и есть еще девушки в русских селенья.

– Софья, ее зовут Софья, – с восторгом говорил их новый попутчик.

– Мудрая значит, – многозначительно произнес бес Тарас, и еще больше засомневался в том, что так будет, как говорит Александр Андреевич Чацкий, а это был именно он.

Они попрощались с ним перед домом старого барина Фамусова – туза столичного, очень важного господина, куда он поспешил, и вечером тоже решили на тот бал пожаловать.

– Вряд ли что-то важное до тех пор случится, – решили они, и правильно сделали.

Надо и на Москву посмотреть, если сюда занесло их, и себя этой самой Москве показать.

№№№№№№

Гости съезжались на бал. Черти немного грустили, они никого там не знали, кроме недавнего попутчика, но сразу заметили, что прошло несколько часов, а он уже такой грустный и задумчивый стал, от прежних восторгов и приятных ожиданий больше и следа не осталось.

– Я говорил тебе, что не все там так, как кажется, – заметил Тарас

И они стали выяснять, что же там на самом деле происходит.

Но в это время какая-то девица не первой молодости, злая, да что там, просто ядовитая, и произнесла роковую фразу:

Ну, Фамусов, умел гостей назвать, уроды с того света.

И не с кем говорить, и не с кем танцевать.

Если бы она не прозвучала над ушами у чертей, то может, и не случилось бы ничего, но девицу им кто-то специально подсунул.

Распалился Игнат. Черти так обиделись на то, что их с людьми сравнивают, такой обиды нормальному черту и не перенести вовсе. С какой стати, да на себя бы посмотрели внимательнее, тогда они и погнали туда всех чертей, кто поблизости оказался.

Сначала мелькали только тени, потом они воплощаться стали, на гостей натыкаться, дико хохотать, серой воняло страшно. И бросились гости с бала, кто куда, словно пожар начался, впрочем, это что-то подобное и было, правда, дым без огня, но кто в суматохе разбираться станет.

№№№№№№№№№

Черти веселились от души, и тут они и притащили задумчивого и отрешенного парня, Игнат с Тарасом не сразу и узнали своего героя. И даже удивились, что на него это не произвело должного впечатления. Они что, мало шумели и плохо воняли, чтобы он не заметил даже что творится вокруг?

Вот видно, какие проблемы у него были, что на чертей натыкался, но все равно ничего не видел и не слышал. Мечтания его еще большим дымом оказались.

– Надо помочь бедняге, ведь горя всегда от ума бывает, а тут особенно, – говорил Тарас Игнату.

Но на этот раз ничего такого они сделать не успели, потому что музыка (оркестр при появлении чертей играл, как ни в чем не бывало) мгновенно оборвалась, и кто-то шагнул в середину зала.

Черти уже догадывались, что это был тот, кого они даже лишний раз не тревожили и по имени старались не называть.

– Он пришел, – шепотом произнес Тарас.

Игнат и вовсе не произнес ни звука.

Наконец, очнулся и герой. Может, его кто разбудил, только сделали это как раз вовремя.

Все вокруг и наш страдалец Чацкий увидел, как появляется Сатана.

И ему принесли создания в темных одеждах с масками на лицах на блюде отрезанную голову. И когда он пригляделся, то поражен был еще больше. Это была его голова, потерянная им еще с утра, когда узнал, как много перемен за это время случилось в доме, который он уже привык считать по наивности своим. Софья видеть его не хотела с самого начала и не скрывала этого, и сумасшедшим перед гостями окрестила. Правда, об этом он еще не знал, но уже догадывался.

Но все это оказалось детскими шалостями рядом с таким жутким выходом, и тем, что он видел собственными глазами.

– У него что, как у Горыныча было две головы, – поинтересовался Игнат у Тараса, он тоже был озадачен. Бес никак не мог понять, что в этом зале происходит с ними со всеми.

– Три головы, – отвечал Тарас.

– Ты это о чем, – как и герой, бес теперь соображал все хуже и хуже.

– Я о Горыныче, у того было три головы, но и здесь чертовщина какая – то творится, невооруженным глазом видно.

– Да уж, без нас не обошлось.

Но больше ничего они сказать не успели, потому что Он уже обращался к Чацкому, и спрашивал его о последнем желании.

– Если уж голову ты потерял, то проси и нас о чем-то, дорогой мой, все исполним, не сомневайся.

И знал Александр Андреевич, как опасно бывает чего – то желать, только он понял, что ему терять все равно уже нечего было, потому и попросил он.

– Танец Саломеи, пусть она танцует в последний раз.

Видно, он решил, что классический вариант развития сюжета самый лучший и безопасный. Только тот, кто на его голову и на него взирал, думал совсем о другом. А еще говорят, что Чацкий очень умный. Вместо того чтобы мудрости, как древний бог, попросить, если уже чем-то пожертвовал, ему нужен танец обнаженной девицы.

– Он сумасшедший, – выдохнул Мессир, и эти слова стали повторять все, кто с разных сторон стояли вокруг.

Впрочем, они быстро расступились, обнаженная девица влетела в этот круг.

Она была чуда как хороша, даже черти завосхищались, а новый царь Ирод, потерявший голову еще до танца, забыл о Софье, о любви, и обо всем, что не давало ему покоя еще минуту назад, даже о том, что голова его уже красовалась на блюде. Так на него танец этот дьявольский подействовал сильно.

Она танцевала, а он самозабвенно любовался ею. Вот что значит сила искусства.

– Пошли, – толкнул Игнат Тараса, он знал, что тут больше ничего интересного не будет, все уже случилось, но мир огромен, им многое еще хотелось увидеть и узнать.

Филоложка 5 О том, как черти с одного бала попали на другой, что там увидели, и как они спасали Ленского от друга, с которым и врагов не надо

Чтобы далеко не уходить от романа века, и посмотреть, как тот герой поживает, и наведались они в старую усадьбу, где, судя по словам местных бесов, проходил другой бал.

– Вот и чудненько, – радовался Тарас, – будет, с чем сравнить.

И надо сказать, что в усадьбе Лариных им понравилось значительно больше, чем в доме Фамусова, где пришлось даже обидное оскорбление вытерпеть.

Они попали в разгар бала, когда увидели танцующего с Ольгой Онегина и смертельно обиженного поэта. Ревность – страшная сила, она возникает порой на совершенно пустом месте и сжигает поэтическую душу дотла, разве этого не знает тот, кто клялся ему в дружбе совсем еще недавно?

Разбираться в том, из-за чего и что случилось, ни времени, ни желания у них не было. Но и на суде под присягой они могли подтвердить, что Ольга не изменяла поэту. Даже они не поняли, из-за чего эта глупая ссора возникла. О времена, о нравы, что говорить обо всех остальных, из-за чего весь сыр бор, и как Онегин втянутым в дуэль оказался.

– Хорошо, этот поэт, – рассуждал вечером в усадьбе у пруда Игнат, – но тот– то куда смотрит.

– А тот игрок, да и правила теперь такие, – пояснял им Водяной, он вылез приветствовать чертей и поболтать немного с ними, – не может он от дуэли отказаться.

– А если он его шлепнет? – не выдержал Тарас.

Он до сих пор молчал, но теперь насторожился, весь напрягся.

– А он и убьет, только это для него ничего не поменяет.

– И никак нельзя остановить, – наступал Тарас на Водяного.

– Нет никакой возможности, – глубокомысленно заявил тот.

Он был таким же рассудительным и равнодушным, как и этот герой, только откуда такой холод и спесь такая, вот в чем вопрос. Не понимали этого бесы, и понимать не хотели.

Как же Водяные, что уж говорить о Домовых с течением времени на своих хозяев становятся похожими. Только черти были особенными, да и не из этого времени, не успели они еще всей этой светской дури набраться. На этот раз им и спорить даже не о чем было, они просто на рассвете рванулись на то место, куда и отправился, не спавший всю ночь поэт.

И он видел, как мимо какой-то всадник пролетел в древнем прекрасном одеянии. Только Ленский знать не мог, а наши черти не могли не узнать древнего богатыря, красавца Дуная, кажется, он даже подмигнул им на лету.

– А почему он? – спросил Игнат у Тараса, тот и сам уже напряг свой лоб и старался припомнить сюжет именно этой былины.

– Там тоже было что-то типа дуэли, – вспомнил он, – только стрела отравленная назад полетела, и попала в жену его. А потом он и сам на меч бросился.

– Полет стрелы, – неопределенно говорил Игнат, он считал, что если ему что-то померещилось, то это как-то использовать придется.

– Он хотел обмануть мир, но убил себя самого – странная философия, хотя не такая уж и странная, если задумать, но задумываться особенно некогда было.

№№№№№№№№

Онегин уже приехал, совершенно спокойный и невозмутимый, и таким ленивым и безразличным ко всем он казался, вот тебе и герой своего времени. А сколько потом детишек будут мучить, разбирать его, анализировать, нет, надо было что-то сделать.

Герой хорош мертвый, особенно такой, а поэт пусть остается. Их не так много в этом мире, – думали бесы, настроенные на какой-то странный лирический лад.

Все начиналось, как обычно, если поединок можно назвать обычным делом. Но черти были рядом. Они пока прятались за секундантами на всякий случай, хотя их и так не было видно.

А потом Онегин выстрелил, Ленский упал, и поднялся со снега, хотя дырка и кровавое пятно алело на белоснежной рубашке его.

Онегин очень удивился, и выстрелил снова, и то же самое повторилось. Куда делось равнодушие его. Он начал палить снова и снова, приводя всех в изумление. Он сделался совершенно буйным и не мог остановиться. И тогда, чтобы предотвратить это безобразие, и не заставлять Тараса больше падать и вставать, Игнат и махнул слабо рукой. И последняя пуля, им выпущенная в несгибаемого Ленского, повернулась и полетела к нему назад.

Он упал и умер тут же на траве.

Ленский вышел из-за дуба, где он стоял все время, пока оттолкнул его Тарас. Он смотрел на то, что происходило, теперь ему все было видно еще лучше. Да и сами бесы уже понимали, что заигрались, тогда они бросились друг на друга с кулаками и начали драться.

– Мы не договаривались, что ты прикончишь самого героя, что теперь делать, – первым опомнился Тарас.

Интересно, что можно сделать, если герой мертв, и нет ни волхва мудрого, ни волка серого, чтобы живой и мертвой воды принесли и воскресили этого сумасбродного царевича. Может, он был и не хуже всех остальных царевичей, только суетиться и оживлять его не хотелось, убили, так убили.

Правда, была одна загвоздка. Тарас напряженно о том думал, и Игнат уже начал соображать, в этой новой истории вольно или невольно с их помощью Поэт стал убийцей, и осталось ему только мучительно решать, совместимы ли гений и злодейство.

А что наши черти – да ничего особенного, понимая, что ничего не поправить, они и пошли новых героев и новых приключений искать. Так черти породили еще один вечный вопрос.

Лирическое отступление

Филологические фантазии и сны кота Баюна

Вот мой Онегин на свободе,

Острижен по последней моде,

Как денди лондонский одет,

И наконец увидел свет.

А. С. Пушкин

 
1.
Раскинулась ширь до проезжего тракта,
И станция снова в тумане видна.
С рассветом герои спешили куда-то
До Болдина или до Бородина.
Там к ним выходил Станционный смотритель,
Чтоб встретить любезно и вновь проводить.
– Онегин, скажите, куда вы спешите?
– Я в Болдино снова, куда же спешить?
 
 
Болконский скучал и взирал он сурово,
Опять о французских посланцах твердят,
И в мире, наверно, не будет такого,
Как этот, куда же они все летят?
Ему накануне сражение снилось,
Он падал, и снова упрямо вставал,
Но вот уже лошадь пред ними забилась,
Онегин вскочил и помчался в провал.
 
 
2.
 
 
Меж небом и полем несется карета,
Он хочет успеть воротиться на бал.
Как будто бы в свете есть суть, и воспетый,
Чужой и скучающий, как он устал.
Им встретиться снова так скоро придется,
Но как там Наташа, все ждет в тишине?
Татьяна героя уже не дождется,
Сегодня как прежде блондинки в цене.
 
 
И снова тоскует Болконский: -Татьяна,
И как он не мог в тишине разглядеть
Одну из сестер, ведь такого романа
Не будет, а мог быть, и надо лететь.
Княжна так рыдала, а он не ответил,
И что ей сказать, если пусто в душе.
– Татьяна, Татьяна на всем белом свете
Не будет прекрасней, она хорошеет.
3.
 
 
И любит пустого угрюмого франта,
Что женщины наши, достался ей шут,
Жена же попросит устало: – Останься,
– Но я не могу, я на битву спешу.
Вот так и расстались, о встрече мечтая,
И где-то в просторах безбрежных пропал
Один, а второй на заре выступает
Не Болдино, Бородино он видал.
 
 
Онегин в тот день заплутал ненароком,
Что там за усадьба, какая тоска,
Кого он увидел в том графе высоком,
Стоит неподвижно он с кистью в руках.
– День добрый, – склонился, и смотрит устало.
– Простите вторжение.– Да ничего.
И юная Вера героя встречала,
И сразу небрежно пленила его.
 
 
4
Как странно похожа она на Татьяну,
Но только в другого совсем влюблена.
И Райский допишет ее неустанно
Потом, только молодость, свет и весна.
– Но кто он? – Какой-то усталый скиталец,
Заброшен судьбою сюда невпопад.
Уходит, и двое в усадьбе остались.
И снова о Марке они говорят….
 
 
А Марк не Онегин, так просто не сгинет,
Он будет терзать эту девушку вновь,
И станет рабыней его и богиней,
О, эта бунтарская в душах любовь.
Онегин покинет с тоской на рассвете
Усадьбу, забудет о деве в тиши.
И спросит потом, но никто не ответит,
И юность погубит, лишенный души.
 
 
5.
С усмешкой расскажет ему Одинцова
О странном Базарове и замолчит.
– Опять нигилисты, да что ж они снова?
И речь ее дивно и странно звенит.
Она оценила Онегина, знаю,
Но он не польстится на эту игру.
И снова печальная дама страдает,
Найдет себе жертву еще на балу.
 
 
Там Звездич за ней неотрывно стремится,
Готовый на все, ради ночи страстей,
Отпрянет, приблизится и удалится,
Браслет на ладони, да только он чей?
Неважно, свиданье назначено, браво.
Но ярость Арбенина, что в нем зажгла?
И смотрит на юношу Демон лукавый,
О, сколько скопилось в душе его зла.
 
 
6.
 
 
– Откуда браслет? – Я не знаю откуда,
Его Незнакомка оставила мне.
А знаете – страсть вдохновенье и чудо.
– Я знаю, что истина будет в вине.
Что с ними случится той ночью неясно,
Отрава и смерть неповинной, увы.
Была Баронесса нага и прекрасна,
И значит, ему не снести головы.
 
 
А страшная весть к ним потом прилетела,
Все выяснив, снова сходил он с ума,
И бедная Нина металась и пела,
Да, горе от ревности, не от ума.
Еще говорили, что яростный Чацкий
Карету все требовал, видя в тиши,
Как Софья с Молчалиным будет встречаться,
О странная дева совсем без души.
 
 
7
 
 
Вот так оставляй их, потом возвращайся,
Еще сумасшедшим тебя назовут.
И мечется в ярости бедный мой Чацкий,
Карету никак ему не подают.
– Как смела, какою казалась ты смелой,
Как будто бы лучше и нет женихов,
И только служанка лгала неумело,
А Фамусов в ярости, да он таков.
 
 
Ну что же, Европа опять их встречает,
И где-нибудь там, они встретятся вновь.
Онегин и Чацкий друг друга узнают
В Париже и Риме – туда их любовь
Забросила нынче, а завтра вернутся,
И дым пепелища вдохнут в тишине,
И где-то там новые девы смеются,
И ждут женихов и живут, как во сне.
 
 
8.
Но нет, на дуэль их Печорин толкает,
Он просто устал и развлечься готов,
Онегин с княжной, он за ней приударит.
И снова наука любви – не любовь.
Но вот уже кто-то несет пистолеты,
И тайное явным в тот миг предстоит,
Онегин припомнит и бал, и поэта,
И выстрелит, и промахнется на миг.
 
 
Но только Печорин не знает пощады.
И слуги к ним мертвое тело несут.
– Ну что же, Онегин, прощайте, прощайте,
Не здесь, а в аду еще свидимся, друг.
И Волохов с ним в тишине растворился,
Он славно сопернику тут отомстил,
И только полковник армейский ярился,
Как пуст этот призрачный, яростный мир.
 
 
9.
 
 
И там на Кавказе отыщет Арбенин,
Расскажет в таверне, что было потом,
И снова куда-то с рассветом уедет,
Оставив его в тихом доме своем.
И долго пугливая Бела ночами
К нему приходила, моля о свиданье,
Но Демон ей больше не отвечает.
И слышится девы забытой рыданье.
 
 
И только царица Тамара хохочет,
Она – то расправится с ним как всегда.
Ухолит Печорин в объятия ночью,
Чтоб больше в тот мир не прийти никогда.
И мертвое тело в потоках белело,
И долго царица смотрела во тьму,
Впервые о смерти его пожалела,
И даже рванулась внезапно к нему.
 
 
10
 
 
Так рвались к старинным усадьбам французы,
И манией стала Москва им зловещей,
И долго они той зимой не забудут
Бесплотные тени покинувших женщин.
И пусть император упрямо не верит,
Что это триумф пораженья для них,
Но странною мерой им время отмерив,
Шагает по городу грозный старик.
 
 
Он их заведет по смоленской дороге
В леса, заморозит и бросит в глуши.
Они заигрались, и смерть на пороге,
И странная боль их уже оглушила.
– Нет, русичам больше не надо свободы,
Им рабство милей, – все французы твердят, —
Здесь город пустой, здесь суровы морозы,
Все гибнет, они не отыщут себя.
 
 
11
 
 
И где-то в Михайловском, юный и пылкий
Напишет немного позднее поэт,
О том, как Онегин отверг ее – было,
А после влюбился, прощения нет.
Опасные связи, и сны там и знаки,
И снова герои сошлись на балу,
И знали они друг о друге? Не знали,
Но снятся мне вместе, и эту игру
 
 
Продолжит какой-то невиданный гений,
Мы все в этом мире герои на миг,
И кто вам сказал, что убийцы, злодеи,
Нет, жители чудных романов чужих.
Но если порой в это странной метели
Заблудится снова навеки душа,
То в русскую ширь забрести мы хотели,
И в старой усадьбе пожить не спеша..
 

Филоложка 6 О том, как из Москвы черти перебрались в Петербург, и как они расправились с маленьким Наполеоном.

После того странного происшествия, когда в Москве на дуэли прикончили они героя своего времени, и не особенно сожалели о том, немного поразмыслив, перебрались черти наши в Петербург.

Они столько слышали об этом Дьявольском граде, где всякие чудеса случались и оживали мертвецы, что никак не могли отказать себе в такой встрече с таинственным градом и его обитателями.

Может, они ждали от него больно много, или еще по какой скрытой от глаз причине, только Петербург чертям не понравился. А ведь, казалось бы, все наоборот быть должно, но разве не понятно, что на вкус и цвет товарищей нет.

И наткнулись путешественники почти сразу на странного юношу с бегающими глазами, который шел один, шарахаясь от людей, и все время что-то шепча себе под нос, более странного типа и не представить себе. Впрочем, он был как две капли воды на этот город похож. Переглянулись черти и пошли за ним.

Подозрения оправдались, как только проникли они в его коморку, похожую на гроб, и поняли, что не покинут этот серый и влажный город, пока такой тип что-то замышляет, какие – то свои коварные планы строит.

Игнат даже уже чесаться начал от тех испарений, которые были вокруг, но дело, прежде всего. А парень становился все подозрительнее со временем.

– И как только таких тут держат, – возмущался Тарас, устраиваясь в самом грязном углу на ночлег.

– Они сами живут, их никто не держит, – отвечал ему Игнат.

Очень скоро наши бесы выяснили, что тут они не одиноки, а население наполовину из их братьев родных и двоюродных и состоит – из бесов разных страстей и мастей, в этом писатель точно не ошибся. И приведения шастают, и двойники в зеркалах не отражаются никак, хотя в реальности на них можно легко наткнуться.

И все, что им осталось, когда они догадались, на какого героя на этот раз напали, так это найти тех, кто его остановить может. И надо сказать, что и искать-то долго не пришлось.

Тарас заглянул в полицейский участок, там сразу Порфирия и вычисли. Они друг друга издалека увидели – подтвердив поговорку о том, что свой свояка видит издалека. Игнату пришлось потрудиться дольше немного, зато какого он беса нашел.

– Его остановить надо, – внушали они и тому и другому, – чтобы потом не возиться, и не носиться, да не пытаться разоблачить. Лучше предупредить преступление, чем потом раскручивать и разгадывать его, будоража этот мир, – заявили наши герои.

И хотя уговорить этих продвинутых бесов было не так просто, как казалось, и тому и другому хотелось поизмываться вволю над загубленной душой, которую и в ад не примут, но наши бесы оказались настойчивыми.

Тогда Порфирий и Свидригайлов и вышли с разных сторон, по знаку Игната и Тараса. К странному парню они и направились.

Они столкнулись все перед домом, из которого вышел на свое темное дело студент юридического факультета Родион Раскольников.

– Зачем ему топор, он спер его у дворника, – подступился к своему бесу Тарас.

– Не знаю, но думаю, не дрова рубить пошел, – отвечал ему следователь.

Порфирий был остроумен, а почему наши бесы так волновались, вот вопрос. А те, столкнувшись, начали спорить, как на него воздействовать надо. Но так и не договорились. Когда бесы даже вдвоем собираются – этого много, а уж вчетвером и подавно. Пока выясняли на ходу, в Неву ли его столкнуть или под колеса бричке какой, наши гуманные создания, все еще помня об убитом Онегине, на этот раз решили к таким радикальным способам не прибегать.

Когда он проходил по мосту, все четверо отчетливо услышали, как что-то очень тяжелое шлепнулось в воду. Бесы переглянулись, и поняли, что с помощью одного из них герой потерял главное оружие своего тяжелого и не особенно законного труда. Топора у него под черным пальто, на петле, которую он у них на глазах накануне пришивал, больше не было. Сам Раскольников был так погружен в себя, что сначала на это и внимания не обратил, потом он понял, что пальто стало слишком легким, и резко остановился, так что бесы, за ним стремившиеся, чуть с ним и друг с другом не столкнулись. А Порфирий прямо в перила моста и влип. Свидригайлов влип в хорошенькую девушку. Она пронзительно завизжала, может быть от разочарования, что влип он в нее на мосту, а не в укромном месте, потому что из этой четверки он был самым обаятельным и привлекательным, но может, она и по-настоящему возмущалась, разбираться с этим было некогда. Да и плохо понимали бесы, что на уме у девиц быть может. А между тем с таким унынием смотрел наш Родион на черную воду, где потонул топор, что и бесам уже не до девушек было, им так хотелось его утешить, а то и, чем черт не шутит, новый топор подарить.

Только не было его нигде под руками, к общей радости и огорчению Раскольникова. Ведь не за тем же они этот в воду бросали, чтобы ему новый давать, и снова на сколький путь толкать. А потом себе лишних дел придумывать, и новые неприятности плодить.

Никакому хитрому и коварному студенту сразу с четырьмя бесами никак не справиться.

№№№№№№№№

Теперь все четверо ждали, что он предпримет дальше. Он постоял на мосту, подумал, и повернул назад в свою коморку, которая была очень на гроб похожа. Во дворе дворник возмущался, проклиная того, кто поднял руку на его орудие труда, и только искоса посмотрел на угрюмого студента, заметил ненароком и тени, вокруг него мелькавшие. На него бы он подумал в последнюю очередь. Этому точно, по разумению дворника, топор не был нужен, потому как странным бездельником слыл он в глазах труженика по очистке города от всякой грязи.

Но тот уже шарахнулся от черной кошки, перебежавшей ему дорогу, и понял, что нынче он точно уже к старухе не пойдет, время вышло. Дверь она ему не откроет, и надо подождать, пока дворник новый топор купит, без него никак нельзя его теорию в жизнь превращать.

Дома ждала его уже Соня, за ней пришла Дуня. И они, столкнувшись, закатили скандал, да такой, что он заболел, когда, наконец, проводил обеих.

Бесы боялись, что он поднимет руку и на девиц этих странных, какие же они нервные тут были. Хорошо, что дворник пока еще новый топор не купил, без него сил у него не хватит.

А они уже успели понять, что никакое иное оружие этого героя не прельщает, и это скорее хорошо, чем плохо, хотя они так до конца не успели понять, почему все-таки топор.

Порфирий давно ушел к себе, Свидригайлов вспомнил о свидании, и только наши бесы остались в этой комнатенке, они решили довести дело до конца. Но никак не могли предсказать, что он предпримет теперь, особенно когда они сбили его с пути намеченного и совсем запутали.

Вот такие герои пошли.

Бесы долго спорили о том, куда послать Родиона, и послали они ему к другому теоретику, и ничего лучше придумать не могли.

Игра продолжалась, то ли на жизнь, то ли на смерть были ставки сделаны, это выяснится только позднее.

Лирическое отступление кота Баюна

Сон о Раскольникове и виртуальной любви

Мне приснился странный сон.

Родион Раскольников задержался в Интернет – кафе и опоздал на свое страшное дело. А почему это произошло? Увлекся, получил письмо от таинственной незнакомки, забыл на время одну теорию и решил проверить другую – насколько может увлечь его темную душу виртуальная любовь.

Увлекала.

Старуха осталась жива.

Теперь мне жаль ту, которая вероятно моложе и краше бесполезной старухи, и она подвергает себя страшной опасности.

Разве мы не помним, что творил он с матерью своей и Соней Мармеладовой, как медленно приносил в жертву и убивал каждую из них.

А если женщина влюблена, пусть и виртуально, она становится совершенно беззащитной перед таким теоретиком.

Любовь зла, полюбишь и Раскольникова, но что потом?

 
Осторожно любовь виртуальная
Подкрадется, и вот в паутине
Отдаюсь я земная, нормальная,
То ли призраку, то ли мужчине.
Как понять мне за далью туманною,
За стеклом монитора и облаком
Тех иллюзий, кому я желанною
Стала вдруг, а открытие обухом
Больно бьет, и Раскольников яростно
Все пытает меня и пытается
Все теории зло и безжалостно
Испытать – ничего не останется.
 
 
Только это опять напряжение,
Не унять уже страсти и нежности,
Только это опять раздражение —
Он ушел, и в его неизбежности,
То ли снова старуха процентщица,
То ли Соня его дожидается,
Света нет, и сегодня не верится,
Что любовь моя вновь возвращается.
 
 
Кто свои проверяет теории,
И кто опыты ставит зловещие,
Там в сети бессловесной поспорили
О любовнике страстные женщины.
 
 
Снова ревность – она заразительна,
Снова нежность, она не кончается,
Но теория так отвратительна,
Если все в полутьме обрывается.
 
 
Что сказал он Чубайсу, и в ярости
К Соне или старухе процентщице
Он уходит, любовник безжалостный.
От Порфирия снова отвертится.
И исчезнет, и больше в реальности,
Не появится, даже не верится,
Только снова любовь виртуальная,
Как пластинка безжалостно вертится.
Снова кажется – вот он отчаянный,
Казанова, едва ль успокоится,
Только вдруг проболтался нечаянно,
Что приснилась намедни покойница.
Так смеялась старуха беспечная,
Так звала его к пропасти яростно,
И уходит, на вечер, навечно ли,
И меня он бросает безжалостно.
 
 
Виртуала стихия горячая,
И холодная пропасть прозрения,
Отдаюсь я опять, настоящая,
Даже верю ему на мгновение.
И спасая старуху процентщицу
От погибели пасмурным вечером,
Все строчу ему – это оценится,
Виртуалом мы все здесь отмечены.
 

Филоложка 7 О вредных опытах чертей, которые спасают одних и губят других, и убеждаются в том, что всем делать добро невозможно.

Бесы решили заглянуть к другому юному, но деловому герою, который тоже маялся от безделья и самые невероятные теории придумывал, сводя с ума братьев своих. Но и это не самое страшное, замышлял он то ли богоубийство, если к разговорам прислушаться, то ли отца убить хотел. А ведь молодой совсем, и кто бы мог подумать такое?

Но заглянули они к Ивану Карамазову, самому умному и ученому из трех братьев, не одни, с ними был и Родион, конечно, куда этого парня девать?

Хотя он никак бы не смог объяснить, как там оказался. Но разве не являлся к нему в том самом тревожном сне странный иностранец, и не говорил, что человек не может судьбы мира решать, он даже судьбой своей управлять не может, потому что не знает, что с ним случится вечером.

И вот что удивительно, все события, случившиеся с ним накануне, о том самом свидетельствовали, только герой был упрям, как черт, и все новых и новых доказательств этой теории требовал.

Родион не поверил этим речам, только уже к тому вечеру, когда он столкнулся с Иваном Карамазовым, ему в том еще раз пришлось убедиться.

Тарас и Игнат следили внимательно за этой судьбоносной встречей, потому что не только знаменитому писателю, но и им невозможно было представить еще недавно, что она состоится. Но чего только не бывает в этом мире реальном, а литературном, особенном.

А вот ведь сидят и беседы ведут. И они убедились в том, что вдвоем они не только сильнее не стали, но наоборот уже через час общения ослабели страшно. Легко было Ивану в чем-то убеждать пугливого и тихого Алешу или никчемного Смердякова, но тут-то совсем другое дело. Перед ним был тип с повадками Наполеона, хотя и маленького, но властелина мира. Шептал про тварей дрожащих и тех, кто право имел. Запутал его окончательно, потому что сам Иван в это время совсем о другом думал.

И если Воланд явился во сне к Родиону, то Иван увидел в ту ночь, конечно, бесы постарались, профессора Преображенского. И незнакомый профессор намекнул ему на то, что когда ставятся опыты, то никому не известно, как и чем это безрассудство закончиться может.

– Подумайте хорошенько, дорогой мой, а то ведь потом такое получиться, что греха не оберётесь, – говорил незнакомый профессор, но, наверное, с этой парочкой лишь время зря тратил.

Только взирал на него сурово Иван и ни слова ему не говорил больше. Хотя и мог бы сказать, что не ошибается тот, кто ничего не делает, и он должен попробовать это, а почему бы и нет. Если даже кровь проливает, то не свою, а чужую, сам он все равно в стороне останется непременно. Ему даже сон такой был, что в психушке он новое дело готовит.