Текст книги "Эльфенок"

Жрица едва заметно покачала головой. Лас-эл-Лин Анариэ[30]30
  Анариэ – «Солнце» (см. Дж. Р.Р.Толкин). Эльфийское имя Назара возможно перевести как «Солнечный рыцарь».


[Закрыть]! Совершенно такой, как рассказывала Руа: искренний, порывистый, действительно похожий на солнечный луч. Когда-то давно Владычица Звёзд Варда предсказала ей, что это случится: ночь и день встретятся, а в пограничном сиянии зари родится новая реальность. Однако, эльфёнок ещё слишком мал, нужно дать ему окрепнуть, подождать, пока он придёт к осознанию великой силы своего духа. Не стоит торопиться говорить об эльфийской мудрости: истина не преподносится готовой, она постигается. Солнечному рыцарю Анариэ даны огромные возможности, но раскрыть их он сможет только сам.

– Кончится так, как задумаешь ты, – осторожно ответила Фроди, глядя прямо в доверчиво распахнутые глаза Ласа. – А синдэ сейчас разрывается между привязанностью и благодарностью. Для него это очень трудный выбор.

Назар глянул на площадку, предназначенную для будущего турнира. Там вместе с другими мужчинами Ярослав устанавливал мишени и готовил почётные места дамам-участницам. Он безмятежно смеялся, перебрасываясь весёлыми шутками с молодыми реконструкторами, и по выражению лица Итиля было совершенно невозможно догадаться, что происходит у него на душе. Поискав глазами Сэма, Лас обнаружил его на другом краю поляны беседующим с Боромиром и худеньким чернявым пареньком в меховом жилете. Менестрель был мрачен и тих, время от времени он энергично тряс головой, видимо, от чего-то отказываясь.

Фроди внимательно наблюдала за эльфёнком.

– Я слышала, ты неплохо стреляешь? – вдруг спросила она лукаво. – Будешь участвовать в турнире?

Игривый тон воинственной девы насторожил Ласа: в её вопросе эльфёнок заподозрил подвох. Конечно, он с удовольствием выступил бы, если бы его партнёршей оказалась Руаэллин: наверное, из всех возможных дам, только перед ней Ласу было не стыдно проиграть. Ещё перед Алиэ, но Наташа уже занята: за честь её имени собирается стрелять самый меткий лучник, неоднократный победитель всевозможных городских состязаний. А прекрасной королевы нигде не было видно, и Назар ответил:

– Пожалуй, Фроди, ты преувеличиваешь мои достоинства: я не отважусь позорить даму своей стрельбой.

Понимающе усмехнувшись, жрица склонила голову набок:

– Ясно! В настоящий момент дама сердца отсутствует в лагере. Но она обязательно появится к турниру, не сомневайся!

Эльфёнок покраснел, как альпийский мак. Теперь он начал понимать, за что Семён так сердит на Фроди: хотя жрица была мудрейшим, проницательным человеком, деликатность у неё совершенно отсутствовала.

– Эй, малыш, что случилось? – насмешливо поинтересовалась дева-воительница. – У тебя даже уши горят!

Собрав всю свою храбрость, всю силу воли, Лас твёрдо глянул в весёлые глаза Фроди и ответил с достоинством, которого сам от себя не ожидал:

– Рад слышать, что Руаэллин будет здесь! С удовольствием выступлю за честь её имени… если она позволит, конечно.

Женщина перестала смеяться. Её чёрные брови удивлённо поползли вверх.

– О-о! Ты далеко пойдёшь, помяни слово старой волчицы! Подобная смелость дорого стоит!

От этой похвалы Лас ещё больше смутился и, чтобы окончательно не потерять присутствие духа, попытался переменить разговор:

– А за тебя кто-нибудь будет стрелять?

Дева-воительница издевательски хмыкнула:

– Наши рыцари стреляют не в пример хуже меня, потому и боятся, что засмею их после турнира. К тому же, глянь, разве я похожа на прекрасную даму? Скорее – на прекрасного Илью Муромца или Алёшу Поповича!

Действительно, мощная, атлетичная Фроди выглядела очень грозно. Позже, во время состязаний, Лас с восхищением наблюдал, как она билась на мечах и кидала копьё. Эльфы тоже продемонстрировали своё мастерство, немало удивив реконструкторов, которые перед началом турнира, посмеиваясь, говорили, что в алюминиевых доспехах невозможно показать хороший бой. Раздуваясь от гордости за своих учеников, Боромир принимал заслуженные комплименты. Итиль, Лас и Алиэ участвовали в нескольких поединках, причём эльфёнку из-за его невысокого роста доставались партнёрами, в основном, девушки. Своей стремительной и изящной манерой боя Назар в одночасье покорил столько женских сердец, что любая молодая славянка с радостью согласилась бы выступить с ним в паре на турнире лучников. Такого успеха у дам Лас ещё никогда не имел!

– Здорово дерёшься! – похвалила эльфёнка Мирослава, когда он, сняв шлем после очередного поединка, вытирал рукавом мокрое лицо. – Кто учил?

– Боромир, – ответил Лас. – А фокусы разные Алиэ показала.

Славянка одобрительно закивала головой:

– Серёга – мастер! И Наташину манеру я знаю. Жаль, только с тобой сразиться не получится, было бы интересно.

Эльфёнок глянул снизу вверх на статную, крепкую девушку и с сомнением проговорил:

– Можно, конечно, попробовать… Но ты меня всё равно побьёшь!

– Воистину дивный народ! – рассмеялась Мирослава. – Посмотришь на вас, и самой в эльфы хочется податься: такие вы все необыкновенные! Только менталитет не позволяет: вятич я по крови и духу!

К ним подошёл Итиль.

– Ну что, Славушка, готовь свой клинок! – весело воскликнул он. – Подойду я тебе вместо Ласа?

Кокетливо поправив кольчугу, славянка задорно тряхнула длинной косой.

– Гляди-ка, как подраться, так он первый! Пошли, я тебя сейчас на раз-два-три уложу!

Схватка вышла очень упорной. Сошлись два равных противника: там, где Мирослава уступала в силе, она брала хитростью и неожиданностью выпадов. Итиль тоже был лёгок и увёртлив, потому бой, начинавшийся столь шутливо, затянулся уже по серьёзному. Для обоих являлось делом чести не уступить сопернику, чтобы не дать повода к насмешкам в свой адрес. Сгрудившиеся около верёвочных ограждений зрители с интересом наблюдали за поединком, по ходу перебрасываясь замечаниями:

– Кто кого уложит, как думаешь?…

– Ого, идут на рекорд!..

– Да, такого длинного боя сегодня ещё не было!..

Заметно уставшие противники двигались всё медленнее и тяжелее. Зрители притихли, предчувствуя скорую развязку. И точно, во время очередной схватки Итиль с Мирославой как по команде вместе рухнули на траву.

– Ой, не могу! – хохотала девушка, снимая шлем. – Уморил ты меня! Ничья, что ли?

Она лежала на площадке и размазывала по раскрасневшимся щекам весёлые слёзы. Ярослав сидел рядом, тоже не в силах подняться.

– Давай, ничья! – смеялся он. – Не начинать же заново!

Семён в поединке мечников не участвовал. Он дурачился, примеряя на себя доспех, и казался вполне довольным жизнью. Лишь иногда, отыскивая в толпе зрителей Фроди, по лицу менестреля пробегало мимолётное облачко. На Ярослава он вообще старался не смотреть, и в продолжение вечера ни разу не заговорил с ним.

Развлекаясь в своё удовольствие, Лас всё же не оставлял без внимания эту игру взглядов, чувствуя, как обманчиво нервное веселье Сэма. Да и в олимпийском спокойствии Итиля эльфёнок не был уверен до конца, а потому так или иначе стремился быть рядом, подозревая, что в любой момент может потребоваться его помощь.

Гроза грянула почти сразу после поединка Итиля с Мирославой. Великий лучник приводил себя в порядок, умываясь в тени раскидистого старого дуба, и Алиэ поливала ему на руки воду, когда к ним подошёл Сэм с двумя посохами в руках. Менестрель был настроен очень решительно.

– Ты обещал мне бой, – начал он без предисловий. – Сейчас наши силы равны, думаю, не стоит откладывать.

Ярослав с достоинством выпрямился и хмуро глянул на друга. Драться ему не хотелось, тем более теперь, когда, утомлённый сражением со славянкой, он не рассчитывал силу удара. В серьёзной схватке Сэм мог повредить больную руку, и тогда ему неминуемо грозила бы операция. Хотя, конечно, этот упрямец всё понимает, требуя именно серьёзного поединка. Любые попытки отказа тут же воспримутся новым оскорблением. Жалости и сочувствия Сэм не терпит, впрочем, как сам Итиль… Остаётся – драться? Отказ отправит Семёна в больницу куда вернее, чем не рассчитанный удар…

Словно отгоняя последние сомнения, Ярослав медленно провёл рукой по лицу и начал перевязывать тесьмой растрепавшиеся волосы. Его спокойствие удивило Сэма, не думавшего так просто получить согласие на бой. Конечно, Итиль понял его… Он всегда его понимал лучше других!.. В который раз за один сегодняшний день этот эльф доказывал своё превосходство! Теперь поединок уже ничего не решит, надо немедленно просить прощения! Но… гордость? Может у него тоже быть гордость?! И уже безразлично, чем закончится схватка… Сердце менестреля обливалось кровью от сознания собственной подлости: он поставил друга перед таким выбором, которого тот был сделать не в состоянии. Да и сам Семён совершенно не знал, как поступить дальше.

Наташа, не посвящённая в причины ссоры приятелей, с тревогой следила за их приготовлениями. Девушка была уверена, что драки можно избежать, какой бы сложной не казалась проблема. А в существовании серьёзного конфликта она теперь не сомневалась, с замирающим сердцем наблюдая, как вспыхивают, свившиеся тугим жгутом, взгляды двух застывших в напряжении парней.

– Итиль, не смей! – прошептала Алиэ в предгрозовой тишине, повисшей под старым дубом, так что каждое слово эхом зазвенело в его тёмной листве.

– Не смей!

Лучник на секунду закрыл глаза, подавляя страстное желание повернуться, броситься успокаивать любимую девушку, уверяя её в том, что всё хорошо, и они не будут драться. Но вместо этого, скрипнув зубами, Ярослав обратился к другу:

– Прости, Семён, я страшно виноват… Понимаю тебя: так больше продолжаться не может!

Кивнув благодарно и решительно, менестрель подал ему посох. «Ты подлец, Сэм, и сволочь последняя! – мелькнуло в голове незадачливого упрямца. – Теперь иди до конца!» Эта мысль тут же обернулась глупой, беспомощной улыбкой…

Спасение неожиданно пришло в тот момент, когда казалось, что поединка не избежать. Лёгкая, маленькая фигурка вдруг вынырнула из-за широкого дубового ствола, разбив напряжённую преграду, повисшую между стоявшими в позиции эльфами. Лас всё это время скромно ожидал в стороне и не привлекал внимания к своему присутствию, в глубине души надеясь, что его помощь может не потребоваться. Однако ситуация приняла слишком опасный поворот, поэтому эльфёнок выступил из своего укрытия, удачно поймав последнюю паузу перед боем.

– Погодите! – воскликнул он. – Сэм, можно тебя на пару слов?

Изумлённый сверх всякой меры менестрель повиновался без вопросов. Они отошли в сторону, чтобы поговорить один на один.

Глаза лучника сверкнули надеждой. Ярослав остался стоять на том же месте, осторожно переводя дыхание и стараясь успокоить сердце, колотившееся, как ему казалось, слишком часто и громко. Тихо подошедшая Алиэ молча обняла своего друга, спрятав у него на плече заплаканное лицо.

Тем временем Назар с Семёном спокойно разговаривали.

– Подумай, ведь ваш поединок ничего не решит, – заметил эльфёнок с точно рассчитанной небрежностью в голосе.

– Знаю, – откликнулся Сэм. – Только если я уже сейчас – последняя скотина, надо быть ею до конца!

– А как ты будешь смотреть в глаза Фроди? Именно ей придётся оказывать тебе первую помощь!

Менестрель вдруг пристыжено потупился.

– Что ты предлагаешь? – спросил он после короткой паузы, вызванной замешательством. Эльфёнок с готовностью ответил:

– Быть мужчиной и проявить характер. Итиль не хочет драться, он извинился. Извинись и ты. Это будет замечательный, благородный жест – тебе он по силам.

Семён на секунду задумался, потом с сомнением спросил:

– Так просто? Извинился – и всё?

Лас отрицательно замотал головой:

– Если было бы – всё, я бы вообще не вмешивался. Ваша ссора произошла из-за Фроди? Так?

Менестрель смущённо кивнул.

– Вот тебе и поле для подвигов! Поговори с ней для начала.

– А потом?

– Потом… сам решай. Но на турнире лучников у вас с Итилем должна быть разная мотивация, чтобы тебе опять не пришлось себе ничего доказывать. Я правильно понял, Сэм? Ты этого хочешь?

Семён вздохнул, собираясь с силами и мыслями, и вдруг порывистым, искренним жестом протянул Ласу раскрытую ладонь.

– Значит, ты в меня веришь?

Эльфёнок с чувством пожал её.

– Верю! Давай!..

… Назар сидел на холме над лагерем и смотрел, как вечерние тени сосен удлиняются, делая большую поляну полосатой. Надо было немного прийти в себя, оценить новые ощущения – именно для этого он взобрался сюда по крутой тропинке, усыпанной сосновыми шишками. Мягкая хвоя хранила тепло солнечных лучей, пальцы безотчётно перебирали её ребристые иголочки, порой соскальзывая и натыкаясь на прохладные, мохнатые листья земляники.

Лас испытал большое облегчение, когда Сэм и Итиль, наконец, пожали друг другу руки. Огромный груз моральной ответственности камнем свалился с души, и эльфёнок почувствовал, насколько тяжело ему далась эта дипломатическая миссия. Но наградой был благодарный, сияющий взгляд Ярослава и спокойная решительность Семёна, намеревавшегося во что бы то ни стало довести начатое дело до конца. Как получилось, что менестрель сразу же поверил ему? Этот своевольный, отчаянный упрямец, совершенно неуправляемый в минуты сильного волнения?… Значит, права Фроди: Лас действительно способен справиться с любой поставленной задачей… Ведь нашёл же он сейчас нужные слова! Вспомнилось усталое, бледное лицо Итиля: спокойствие и здравый смысл ему дались очень нелегко. Один опрометчивый жест, один неверный взгляд – и он бы навсегда лишился товарища, к которому был искренне привязан.

Эльфёнок повалился на тёплую хвою и стал смотреть в небо, где так же полосато, как тени, растянулись розовые облака.

…Вечереет. Солнце опускается к горизонту. Белые небесные корабли плывут в вечную гавань Альквалондэ – лебединый край. Жаркая степь кажется непреодолимой. За степью – горы, их высокие пики призывно сияют ослепительной белизной. Туда! Туда! Но каждый шаг уже даётся с трудом. Вдруг – всадник! Лёгкая пыль вьётся от копыт его белого коня. Эй, Вестник, стой! Что говоришь ты, куда зовёшь? «Скорее, она уже ждёт! Твоя Владычица ждёт тебя!» Всадник передаёт ему повод, и вот он сам уже летит на белом коне сквозь бескрайние степи. Ветер бьёт в лицо, а горы… горы всё ближе!..

Задыхаясь от быстрой скачки, Лас испуганно открыл глаза. Высокий холм над лагерем реконструкторов, земляничный пригорок, внизу – Ока. Это правда или ему почудилось, что Итиль зовёт его? Он говорил о Владычице… Неужели, Руаэллин приехала?!

Эльфёнок вскочил и, чувствуя внезапный прилив бодрости, помчался вниз по тропинке. Неудержимая радость захлестнула его существо! Сумасшедший восторг и сказочная лёгкость во всём теле предупреждали о том, что сердце не лжёт и Владычица где-то рядом. Внезапно Лас остановился, словно натолкнувшись на невидимую, но очень мягкую преграду. Серебристая дрожь выгнала из мышц последние остатки усталости, и даже уши заложило от ощущения полёта! Она стояла среди тёмно-шершавых стволов, в вечерних сумеречных тенях, освещённая последними брызгами заката, и протягивала ему навстречу полупрозрачные руки в тонких золотых браслетах. Глаза слепли в мерцающем радужном сиянии, исходившем от прекрасной королевы, так что эльфёнок восторженно зажмурился. Волнуясь и робея, он медленно подошёл и, так же, как Итиль перед Фроди, опустился перед Руаэллин на одно колено, склонив голову в почтительном поклоне.

– О, повелительница! Дозволь сложить к твоим ногам все стрелы, которыми я владею!

Растроганно улыбаясь, Владычица взяла его за руки и притянула к себе.

– Мой маленький эльдэ всё сделал правильно! Это было серьёзное испытание, но награда не заставит себя ждать! – И, заглянув в ясные, счастливые глаза эльфёнка, она добавила:

– Пойдём, турнир начинается!

Только теперь, когда ослепительное сияние пропало, Назар заметил, что одета Руаэллин в длинное платье алого шёлка, расшитое золотом. Широкие рукава в прорезях открывали красивые руки, перевитые тонкими золотыми цепочками. Такие же цепочки блестели в её светлых, распущенных волосах. Лас глубже вздохнул, потряс головой, снова зажмурился и открыл глаза: наваждение исчезло окончательно. Руаэллин рассмеялась:

– А вы тут, как видно, не совсем одичали! Меня встретил Итиль, он по-прежнему галантен. И Сэм хорош, как никогда! Я увидела его беседовавшим с Фроди, но не стала им мешать. Хотелось поговорить с тобой до турнира!

Со склона холма, откуда спускался Лас вместе со своей прекрасной наставницей, сквозь широкие просветы сосновых стволов разворачивалась замечательная панорама. По всему изящно очерченному изгибу реки разлилась тёмная пастель сумерек, на которой застыли жёлтые пятнышки бликов. Дальний берег вместе с кромкой горизонта был уже закрашен чёрной тушью, а там, где днём поле встречалось с небом, горела последняя роспись закатного художника – блекло-рыжая полоска с красной итоговой чертой. Она дрожала, угасая, оставляя свою палитру в тихих звёздочках рыбачьих костров, что мерцали на границе туши и пастели.

Зато ближний берег был освещён и шумен. К вечеру большая поляна преобразилась. Посередине пылал огромный костёр, а семь разрисованных мишеней освещались укреплёнными сбоку факелами. В их трепещущих, густых огнях проворно двигались тёмные фигуры: реконструкторы завершали последние приготовления к турниру лучников.

Руаэллин и Лас подошли вовремя, им осталось только уточнить правила у судей и занять свои места. Дамы-участницы расположились на специально устроенных скамейках, зрители толпились за верёвочными ограждениями. У мишеней, путаясь в свете факелов, сновали любопытные подростки. Собственная причастность к состязанию наполняла юные сердца гордостью турнирных бойцов: организаторы доверили им собирать стрелы и приносить их лучникам. Глядя на детей, эльфёнок улыбнулся: не так давно подобная помощь и ему казалась верхом блаженства!

Наконец, призывно запел рожок. Это руководитель клуба Руслан – статный чернобородый воин в русском доспехе времён Дмитрия Донского и татарской лисьей шапке подал сигнал к началу состязаний. Семь парней-участников по очереди подходили к дамам и, кланяясь, произносили речь. Они выражали восхищение красотой своей избранницы, а затем, превознося собственные доблести, испрашивали дозволения сразиться за честь имени «божественной феи». В ответ дама давала короткое напутствие, как правило, подкрепляя его небольшим подарком, считавшимся своеобразным пропуском на турнир: платок, ленту или шарф рыцарю можно было укрепить на своём костюме перед тем, как судьи выдадут оружие и лучники займут свои места у мишеней. Лас получил в подарок алый шёлковый платок с золотой вышивкой, а Итиль – белый с серебряной. Друзья многозначительно переглянулись, прикалывая к одежде знаки внимания своих дам.

Семён произносил речь последним. Выжидал ли он удобного случая или боролся с остатками нерешительности? Но одно то, что он выбрал в партнёрши Фроди – самую несговорчивую женщину среди реконструкторов, великолепно владеющую луком и потому считавшую себя вправе посмеяться над рыцарем, не добывшим ей победы, – уже одно это обстоятельство вызывало недоумение в рядах зрителей и участников. Как Сэм сумел уговорить Фроди стать его дамой на время соревнований? Разве он не боится насмешек, способных вывести из равновесия любого хоть немного самолюбивого лучника? Чудеса, да и только! Или он на сто процентов уверен в своей победе, или просто захотелось острых ощущений: в случае поражения воинственная дева ему спуску не даст!

Но Семён сейчас был сосредоточенно сдержан, его взгляд, обращённый к Фроди, сверкал искренним восхищением. Всё же остальное менестреля мало заботило. Едва он начал речь, вокруг воцарилось вдохновенное молчание: затих даже лёгкий шёпот, порой пробегавший по рядам зрителей. Взволнованный, напевно звенящий голос рисовал удивительные картины, унося воображение далеко-далеко на север, в ту страну, от которой остались одни легенды. Не где-нибудь, а здесь и сейчас доблестный Сигурд отправлялся на поиски подвигов в честь прекрасной девы-воительницы – валькирии Брюнхильд[31]31
  Валькирии – «выбирающие мёртвых». В скандинавской мифологии божественные девы, спутницы Одина. Они определяли судьбу тех, кто вышел на поле боя и кому суждено на нём пасть, вступив в ряды личной дружины Одина.


[Закрыть]. Он должен стать достойным её смелости, её чистой, хрупкой души, похожей на первый снег, застилающий берега фьордов. И он непременно добудет для неё голову дракона – доселе непобедимого чудовища собственных страхов и сомнений, глупых обид, несовместимых со званием столь доблестного рыцаря. Да, он торжественно клянётся именем прекрасной валькирии, памятью их первой встречи! – и исполнит эту клятву!

Во время речи Семёна Фроди ни разу не улыбнулась. Она сидела прямо, с царским величием, сурово сдвинув чёрные брови и всем своим видом подтверждая, что выбор образов менестреля отнюдь не случаен. Сэм сейчас говорил правду и – разве можно сказать лучше?! Жрица, как никто, понимала, что пережил этот юноша, прежде чем решился просить её стать его дамой. Преодолевая себя, он являлся главным победителем этого турнира, и Фроди готова была вызвать на поединок любого, кто осмелился бы сказать, что это не так.

Наконец, лучники встали у мишеней. Засвистели стрелы, направляемые верной рукой, закричали и захлопали зрители. В свете факелов события на турнирной площадке казались ожившими кадрами исторического фильма. Словно время повернуло назад и остановилось, залюбовавшись. Один за другим выбывшие рыцари покидали стрельбище и, согласно предписанию правил, занимали места у ног своих дам. На площадке остались только три участника: Лас, Итиль и Сэм.

Эльфёнок по-прежнему находился в том состоянии радостной эйфории, когда ничего не видишь, ни о чём не думаешь, только чувствуешь сердцем и удивляешься непривычной внутренней красоте ощущений. Сердцем он чувствовал мишени и оружие, сердцем посылал стрелу, – она стремительно и точно находила цель. Но представить себя победителем Лас не мог даже на секунду: для него самой драгоценной наградой являлось уже участие в этом турнире за честь имени прекрасной Руаэллин.

Вдруг его великолепная партнёрша поднялась со своего места и жестом попросила минуту внимания.

– Почтенные зрители и судьи! – обратилась она ко всем в наступившей тишине. – Я вполне довольна успехами моего рыцаря и не желаю, чтобы он продолжал участие в турнире. Подойди ко мне, Лас-эл-Лин! Сегодня ты сделал всё возможное, чтобы порадовать свою даму!

Правилами турнира не воспрещалось, чтобы дама снимала своего рыцаря с соревнований. Более того, она могла даже приказать ему проиграть. Но всё же поступок Руаэллин выглядел очень странно, поскольку Лас был одним из главных претендентов на победу. По рядам пробежал недоумённый шёпот. Удивило реконструкторов и то, что эльфёнок не выразил ни малейшего неудовольствия необычным поведением своей партнёрши. С прежней, счастливой улыбкой он передал оружие судьям, поклонился Руаэллин и устроился у её ног, приготовившись наблюдать за окончанием турнира. Склонившись к самому уху своего юного рыцаря, Владычица что-то коротко шепнула. Лас кивнул, не оборачиваясь, и устремил взгляд туда, где Семён и Ярослав готовились к последней схватке за призовое место.

Волшебные звёзды Элберет сверкали в небе и в душе Итиля. Это внутреннее спокойствие ни с чем не сравнимо! Привязанность и благодарность… Разве нужно делать выбор между ними? Разве можно выбрать что-то одно? Он видел глаза Фроди… Так, как она сегодня смотрела на Сэма, она не смотрела ни на кого, никогда, сколько он её помнил! А может быть стоит хоть раз в жизни попробовать вспорхнуть на тоненькую веточку собственных ощущений и радостно пропеть рассветную песню? Как это делает Лас! Что получится?…

На бархатной небесной подушке мягко поблёскивали далёкие бриллианты. Их свет сплетался в кружево, раскинув над рекой свои прихотливые узоры. Серебряные нити тянулись вниз, трепетно вздрагивали в ясном пространстве и без следа растворялись среди жёлтых огней факелов. Густой сумрак давно окутал поляну, лица лучников от зрителей и судей скрывала таинственная тень. Но зачем смотреть в ночь, если ярко освещены мишени, если факелы пылают так, что в их пламени теряется даже звёздный свет?… Ярослав бросил взгляд в высокое небо, кротко улыбнулся и, закрыв глаза, начал натягивать тетиву.

Секунда – и стрела великого лучника вонзилась в мишень: на полсантиметра выше маленького чёрного кружка, утверждая тем самым бесспорный факт поражения. Сэм был точен. Но поверит ли он в свою победу?… Эльфы обнялись, и сквозь этот искренний жест отчаянной надеждой скользнули слова менестреля:

– Ты ведь не нарочно?

Итиль улыбнулся, вытирая тыльной стороной ладони по-настоящему влажные глаза:

– Факелы слепили. Я не привык.

Ближе к полуночи Боромир и Добрыня – тот самый худенький чернявый паренёк в меховом жилете, – занялись таинственными приготовлениями. Отойдя подальше от любопытных взглядов на край поляны, они над чем-то склонились, подсвечивая себе факелом. Яркий блеск выхватывал то огненную шевелюру Боромира и его круглое, сосредоточенное лицо, то резко-ироничные глаза Добрыни, внимательно изучавшие какие-то предметы, разложенные в траве. Эльфёнок тронул Итиля за плечо:

– Что там?

– Потрясающая вещь! Скоро будут чудеса!

В самом деле, скоро со всех концов поляны начали подтягиваться реконструкторы. Они выстроились полукругом около того самого плетня, который так поразил воображение Назара. Место рядом с идолом осталось свободным. Некоторые девушки спешно прихорашивались, поправляя причёски и платья. Лас заметил, что Фроди тоже сняла доспех вместе с длинным бархатным кафтаном, придававшим её костюму колорит воина времён Московской Руси, и осталась в той славянской одежде, в которой ходила днём. Только золотую повязку на голове жрица заменила на белую, с символикой Перуна, похожей на шестилепестковые цветы. Когда к идолу с двух сторон подошли Боромир и Добрыня, сжимавшие в руках горящие факелы, по рядам пробежал восторженный шёпот:

– Полночь! Полночь! Начинаем!

Выступив в центр свободного пространства, и остановившись в двух шагах от идола, Фроди отвесила ему земной поклон. Теперь это была не суровая валькирия, а мудрая славянская жрица, исполненная непобедимой, неотвратимой силы самой Земли. Её высокий, мальчишеский голос с резкими нотками звенел среди замерших сосен и, отражаясь от задумчивой глади реки, улетал на другой берег. На двух языках звучала речь, обращённая к богу грозы: на древнем северном наречии, из которого слух выхватывал только отдельные слова, оставляя в стороне их истинный, забытый смысл; и на современном русском – понятном каждому, но утратившем былую напевность. Лас не запомнил эту речь, хотя она была совсем короткой, только чувства взметнулись искрами и замкнули круг сегодняшних ощущений в древней, мудрой истине: «единение».

«Мать-Земля кормит нас и поит, солнце щедро посылает свой живительный свет всем, не деля людей по группам и признакам. Отче Перуне, даруй и нам разумение быть едиными с этим миром и питаться мудростью от истоков его!»

Эльфёнок дрожал, как осиновый лист. Звенящий в ночной тишине голос; непривычный, певучий язык, на котором говорили наши далёкие предки; два молодых воина с факелами, застывшие, словно в почётном карауле; серьёзные лица реконструкторов – всё было искренним, настоящим. И люди вокруг сразу стали родными. Лас сердцем чувствовал каждого из них, ощущал их волнение, дыхание, биение крови в их жилах. Внутри него самого вдруг опрокинулось огромное небо с таинственным мерцанием предвечных звёзд, и зашумела река, передавая телу свою упругую, спокойную силу. Его подхватило, закружило, увлекло непривычное, нечеловеческое, то, о чём нельзя рассказать! Он растворялся в свете факелов, плыл в воздухе вместе с ароматами травы и звоном кузнечиков. Он был небом и рекой, землёй и деревьями, ветром, звуком, сиянием. Его душа теперь вмещала весь мир – это ли не чудо!

Когда чувства достигли своего апогея, и Лас поймал себя на мысли, что его теперь нет, что он давно уже стал тем самым космическим эфиром, из которого рождается первооснова, – Фроди вдруг простёрла руки к звёздам и воскликнула:

– Славе Перуне!

– Славе!

И снова всё словно оборвалось, канув в ночную тишину. На краю горизонта сверкнула зарница, далёкое эхо грома докатилось до неподвижно застывших на поляне людей. Их дружный восторженный вздох слился в новое, радостное:

– Славе!

А потом вперёд вышел чернобородый богатырь и с поклоном подал жрице посох, горящий с двух концов яркими огнями. Фроди легко подхватила его, и закружились, заплясали факелы в ловких, умелых руках! Их свет растекался по поляне, сплетался в тугие жгуты, отражаясь в сияющих глазах зрителей. Вслед за жрицей в центре круга появились Боромир и Добрыня. Искусство факельщиков было выше всяких похвал! Их синхронные движения повторяли жёлтые бегущие огни, и порой казалось, что обнажённые до пояса тела парней полностью охвачены пламенем.

Восхищение Ласа не имело границ! Он даже на время забыл, что перед ним такие же мальчишки: действо с факелами подняло их на недосягаемую высоту. Фроди вообще виделась существом сверхъестественным: эльфёнок готов был поклясться, что зарницы и гром в эту ясную ночь вызвала именно она. Только оказавшись у костра за накрытым столом, Лас понемногу начал приходить в себя. Рядом звучали весёлые голоса, девушки разносили угощение. Теперь настало время песен…

…В эту ночь было много веселья, прекрасных песен и танцев, интересных историй, но ближе к утру реконструкторы стали расходиться по палаткам. Усталые и довольные, они покидали гостеприимный круг, так что, в конце концов, у костра осталось шесть человек: эльфы, Руаэллин и Фроди.

Итиль с Алиэ сидели, обнявшись, накрывшись одним плащом, и о чём-то тихо разговаривали. Нежное, волшебное сияние окутывало эту пару, скрывая блеск глаз и игру улыбок. Склонив голову на плечо своего друга, Наташа порой сладко жмурилась, но очарование этих задумчивых предрассветных часов было сильнее желания уснуть, забравшись в палатку.

Сэм осторожно перебирал струны гитары, извлекая какую-то старинную мелодию. Его зелёные глаза ловили отблески пламени, а ямочки в уголках губ придавали лицу трогательное выражение. Сидевшая рядом Фроди набросила на него свой бархатный кафтан: перед рассветом стало прохладно. Менестрель прекратил играть и удивлённо глянул на жрицу:

– А ты?

– Мне тепло, – В доказательство Фроди тронула руку Сэма своей – сухой и горячей.

Как хорошо помнил он её руки, бережно касавшиеся больного плеча! Изящные очертания запястий, тонкие пальцы – полузабытая, старинная аристократичность. Одинаково ловко держали они тяжёлый меч и швейную иглу, аккуратно перелистывали страницы книг и внимательно отмеряли лекарство… Он боялся насмешек этой женщины больше всего на свете, и всё же не мог забыть её голос. А теперь… теперь, наверное, будет иначе…