Текст книги "Эльфенок"

Глава 2. Святая чудотворная

– Люблю я, Сэм, твои чудесные истории! – лукаво заметил Итиль, когда эльфы, вдоволь намахавшись мечами и поужинав, расположились у костра.

Вечер выдался на удивление тихим. Едва солнце успело скрыться за верхушками деревьев, как закатные полосы расчертили небо в красно-синюю линеечку. Быстро темнело, и ползущая от реки прохлада заставляла ребят ближе придвигаться к огню.

Вообще-то, хвалить рассказчика считалось хорошим тоном, однако Ярослав нисколько не преувеличивал, говоря о таланте друга. Действительно, они пережили вместе множество приключений, но только в устах Сэма истории о них обретали очарование сказки. Неожиданно возникая из канвы беседы или спора, каждая была похожа на кружево, сплетённое искусным мастером из случайно подобранных нитей. Руаэллин как-то сказала, что Семён – настоящий скальд, ибо он удостоился чести испить мёда поэзии из рук самого Одина[21]21
  Мёд поэзии – в скандинавской мифологии волшебный напиток, отведав который, любой человек станет великим поэтом (скальдом) или учёным.
  Один – верховный бог древнескандинавского пантеона.


[Закрыть]. И тем, кто слышал эту похвалу, не пришло в голову принять её за поэтическую метафору.

В кругу друзей рассказы Сэма пользовались бешеной популярностью ещё и потому, что сам он ими совершенно не дорожил. Увлечённый новой сюжетной нитью, менестрель мог прервать повествование на самом интересном месте. Или вдруг убегал, спохватываясь о чём-то важном: «Заболтали вы меня совсем!» Не раз товарищи предлагали ему записывать свои приключения, но Семён неизменно отшучивался: «Что я вам – Иисус Христос, чтобы с моих слов Евангелие писать?» И потому в университетской среде его истории приобрели форму устного народного творчества, обрастая новыми подробностями и превращаясь в легенды.

К просьбе Итиля присоединилась Алиэ:

– Сэмчик, миленький, расскажи что-нибудь! Красивое такое, волшебное! Ладно?

Лас только молча улыбался, догадываясь, что менестрель уже придумал, чем бы позабавить друзей.

– Ну, хорошо, – наконец смилостивился Сэм. – Расскажу я вам историю – волшебнее не бывает! Из серии моих прошлогодних похождений. Кто не в курсе, объясняю: в том году, в конце августа, я внезапно обнаружил, что лето на исходе, а со мной ничего интересного так и не случилось. До начала учебного года оставалось недели полторы. Вы, дорогие мои друзья, – обернулся он к Итилю и Алиэ, – были заняты заботами поступления Ласа в нашу альма-матер. Тебя, эльфёнок, понятно, я ещё не знал. Боромир готовился к очередному фестивалю на Куликовке[22]22
  Военно-исторический фестиваль «Поле Куликово» проводится с 1997 года накануне празднования годовщины Куликовской битвы на берегу реки Дон вблизи д. Татинки (Кимовский район Тульской области). Ежегодно в нём принимают участие клубы военно-исторической реконструкции из России, Украины, Белоруссии, Прибалтики.


[Закрыть] и не вылезал из своего клуба. Андрюха искал каких-то змеев под Питером. Словом, остался я один одинёшенек. И вот собрал добрый молодец Сэм свой походный рюкзак, положил туда карту местности и эльфийский плащ прихватил, чтобы по ночам не мёрзнуть. Тот самый, из светлой шерсти, что мне Руаэллин вышивала… И отправился я вниз по Оке. В Алексине был, в Поленово – столько насмотрелся, что и за месяц не расскажешь!

– Как же ты передвигался? Пешком? – полюбопытствовал Лас.

– Большей частью. А там, где на катере, где мужики на моторках подвозили. Получилось, что в Тарусе я оказался поздним вечером. Темнело уже. В этом городе у меня живёт дядька по матери, только адрес я не спросил, когда уезжал. Помню ещё с детства: у него частный дом на две семьи и огород. Однако, вот в чём штука: Таруса – городок небольшой и очень старый, частных домов с огородами там видимо-невидимо! Разве в темноте найдёшь нужный? Да ещё не зная адреса! Я и решил: переночую где-нибудь, а утром отправлюсь на поиски родичей. Забрёл во двор какого-то дома на окраине. А там словно меня ждали: в окнах темно, ни собак, ни хозяев, и сарай приоткрыт! Кто бы на моём месте от такого шанса отказался? Конечно, я не стал в дом ломиться, прямо в сарай пошёл. Сам думаю: ну, не убьют же меня за то, что я тут ночь посплю? Может, даже вовсе не заметят, если уйду на рассвете…

Ярослав, представивший, что должно было последовать за столь многообещающим началом, вдруг прыснул, весело поблёскивая искорками глаз. Алиэ и Лас тоже улыбались, но Семён наставительно поднял вверх указательный палец:

– Рано ржать начали! Хотя, тут ты, Ярик, прав: я и сам не ожидал такого продолжения. Значит, захожу в сарай, посветил фонариком… Батюшки мои, а там гробы кругом! Чуть не убежал сломя голову, честное слово! Только потом самому стало смешно: решил, что попал в мастерскую ритуальных услуг. И гробы-то, как оказалось, все либо бракованные, либо недоделанные. Иначе, чего бы сарай был открыт! Я нашёл в дальнем углу гробик поприличней, залез в него, в плащ завернулся и крышку сверху пристроил, чтобы меня не сразу нашли, если хозяева зайдут.

Трое друзей уже смеялись во весь голос. Алиэ размазывала по щекам слёзы, её огромные голубые глаза превратились в узкие щёлочки. Лас, отвернувшись, закрыл лицо руками.

– Как же ты дышал-то там, Сэм? – сквозь смех выдавил, наконец, Итиль. – Небось, сочиняешь!

Менестрель напустил на себя серьёзный вид.

– Не вру пока, погоди, – отмахнулся он. – Говорю тебе: гробов целых не было! Я взял широкую доску, что стояла в углу, и вместо крышки её приладил. А доска оказалась коротковата. Так и дышал… Слушайте дальше. Заснул я, наконец. Жестковато, правда, тесно, но выбирать не приходилось. Утешало то, что впервые в жизни довелось спать в гробу. Вдруг – шорох! Слышу, в темноте кто-то крадётся. Ну, думаю, конец мне: хозяева пришли! И рассказывай потом, что делал ночью в чужом сарае?! Я от страха, кажется, даже дышать перестал. Затаился, голову накрыл краем плаща, жду, что дальше будет. Только тут до меня дошло: ночь ведь ещё на дворе, а хозяин зажёг бы свет. Чего ему прятаться? Но эти двое крались по-воровски и говорили шёпотом. Я прислушался. Один спрашивает: «Ты уверен, что она здесь?» А второй: «Да здесь, точно, сам видел. Может, просто, её Костян куда переставил?» Полазили они ещё, кто-то споткнулся, выругался. А потом слышу: «Ты вон в том углу посмотри: видишь, гроб доской накрыт! Не она ли?» У меня внутри всё похолодело. Представляете, ситуация? В таких случаях полагается читать молитвы, я их много выучил, когда в семинарию готовился. Только ничего вспомнить не могу, крутится в голове: «Богородица, дева, радуйся!» – и всё!

Вот вам сейчас весело, а мне тогда каково было?! Особенно, как один грабитель, здоровенный бугай, ухватил доску, которой мой гроб был накрыт, а вместе с ней – край плаща. Я тут же вскочил и с перепугу заорал дурным голосом. Эти двое как шарахнулись от неожиданности, а я ещё – весь в белом! Они так резво ломанулись к выходу, что опрокинули все гробы по дороге! И вопят: «Не погуби, Пречистая!» Так и убежали.

– Теперь, сами понимаете, спать я уже не мог, – продолжил Семён через некоторое время, позволив друзьям вдоволь насмеяться. – И рад бы был, если бы хозяева пришли. Едва рассвета дождался. А чуть стало светло, разглядел, наконец, эту злополучную доску. На ней была написана икона, образ Богоматери с младенцем. Как это называется, когда щека к щеке?

– Умиление, – подсказал Итиль.

– Во-во! Но не церковная, насколько я в этих делах понимаю. Только всё равно, глянул я на икону и понял, что тайком отсюда уйти не удастся. Уж так просительно младенец смотрел и так он на меня был похож… Даже верилось с трудом! Потому я и решил в дом постучаться. Если, думаю, придут второй раз – уворуют обязательно, а мне отчего-то жалко. Надо хозяев предупредить, иначе совесть замучает.

Сэм окинул развеселившихся эльфов удовлетворённым взглядом и, хитро подмигнув, начал подбрасывать в костёр дрова. Лас, Алиэ и Итиль с нетерпением ждали продолжения, но рассказчик не торопился.

– Чем же дело кончилось? – не выдержал, наконец, Назар. – Не забрали тебя в милицию?

Менестрель улыбнулся:

– Нет. Даже не побили. Дверь открыл дядя Костя собственной персоной. Это, оказывается, я в его сарае ночевал! А сосед, с которым они дом делят, – гробовщик, ритуальных дел мастер, – хранит там заготовки для своих шедевров. В общем, я даже рад был, что всё так получилось. Дядя Костя с тётей Леной отмыли меня после недели странствий, накормили по-человечески. А когда я им свои ночные приключения рассказал, смеялись, не хуже, чем вы сейчас. Икону, конечно, тут же в дом перетащили. Тётя Лена всё приговаривала: «Чудотворная ты моя! Людей от греха спасла, а дом – от воров!»

Семён был очень доволен. Он плутовато поглядывал на друзей, и его улыбка выражала торжество мастера, создавшего нечто гениальное.

– Ты мне вот что скажи, – попросил Итиль после того, как стало ясно, что менестрель закончил свою историю, – икона-то настоящая была?

Сэм встрепенулся.

– Чуть не забыл самое интересное! – воскликнул он. – У дяди Кости в Алексине живёт друг, художник. Иногда приезжает в гости. Тут, ясное дело, наливочка, самовар… Вот однажды подвыпили они, и художник говорит: «Хочешь, я твою Ленку-красавицу так нарисую, что хоть сейчас – в церковь рядом с образами?» И написал портрет тёти Лены на той доске. А поскольку детей у моих родичей нет, личико младенца было срисовано с детской фотографии вашего покорного слуги. Не зря я сразу почувствовал сходство! Когда художник уехал, дядя Костя стал всем соседям в шутку хвастать: мол, нашёл я в сарае старинную икону! Кто-то позавидовал, решил украсть и продать. Интересно, во сколько бы её оценили?

Глава 3. Ангел в кожаной куртке

С обеда зарядил дождь. Река сразу покрылась мурашками, а сосновый лес, погрустнев, нахмурился. Тёмные, тяжёлые облака густо облепили небо, и нашим друзьям оставалось надеяться только на то, что ночью поднимется ветер. Ливень временами усиливался, громко звеня листьями прибрежных лоз, или вдруг ненадолго прекращался, позволяя облегчённо вздохнуть травам, поникшим под тяжестью капель.

Лас и Алиэ, лёжа рядом и высунув головы из палатки, с интересом наблюдали за безуспешными попытками Семёна и Ярослава развести костёр. Намокшие дрова упорно не загорались, а над рекой уже повисла чёрная туча, обещавшая вылить вниз целый потоп воды.

Уже не первый раз Назар ловил себя на мысли, что его эльфийская стыдливость не распространяется на отношения с Алиэ. И дело было вовсе не в том, что Наташа являлась девушкой его друга. Конечно, это обязывало двух остальных эльфов соблюдать некую моральную дистанцию, чтобы не создавать неудобных ситуаций. Но подобные тонкости не казались слишком сложными, учитывая рыцарскую честность взаимоотношений, бывшую нормой для всех четырёх друзей. Наташа стала для Назара по-настоящему близким человеком, а духовная открытость и доверие придавали их взаимной привязанности тёплый, родственный оттенок. Поэтому рядом с ней эльфёнок вёл себя так, будто Алиэ была его старшей сестрой.

– Двадцать минут возятся! Костровые! – посмеиваясь, произнесла Наташа.

Лас кивнул:

– Гляди, сейчас пойдёт дождь, и мы останемся без ужина. Может, хватит нам их мучить? Сказать, что под навесом лежат сухие дрова?

Но девушка остановила его:

– Погоди! Яр, похоже, догадался.

Действительно, Итиль уже вытаскивал из-под навеса, где была оборудована походная кухня, вязанку сухого хвороста. Ещё через несколько минут костерок весело запылал, и ребята успели приготовить ужин до того, как ливень накрыл их маленький лагерь.

– Мы сегодня герои! – похвалился Сэм, втаскивая в палатку горячий котелок. – Жаль, мокро, пострелять не удастся.

– Можно искупаться, – предложил Лас.

На это возразила Алиэ:

– Ага, будете тут от холода зубами стучать!

Наташа была невероятно практичной девушкой, любившей во всём порядок и точность. С доверчивым, романтичным Итилем они составляли прекрасную пару, замечательно дополняя друг друга.

– А я бы пошёл, – пожал плечами Ярослав. – Когда в дождь купаешься, можно увидеть русалку.

Его слова развеселили Алиэ.

– Гляди-ка, дамский угодник! – проворковала она медовым голосом. – Кто ж тебе такую длинную лапшу на уши навешал?

Великий лучник капризно надулся:

– И помечтать теперь нельзя! А про русалок я от Фроди слышал, когда был у реконструкторов.

– Угу, – скептически покачала головой Наташа, – она вам сказки рассказывала! Ты что, Фроди не знаешь?

Сэм не участвовал в этом споре. Он молча сидел у входа и, приоткрыв брезентовую полу палатки, наблюдал, как тучи в небе медленно ползут к западу.

– Ночью будет ветер, – тихо, словно про себя, сказал менестрель.

– А я думаю, что это совсем не сказки, – вступил в разговор Лас. – Когда на улице дождь или туман, можно не только русалок, но и привидения, и даже ангелов увидеть. В физике есть такая теория о преломлении пространства.

– Точно! – воскликнула Наташа. – Яр, прости! Не знаю, как называется это явление, но выглядит оно примерно так: капли преломляют пространство, и те формы жизни, которые имеют более разреженную, по сравнению с нами, структуру тела, становятся относительно видимыми.

– Как это понимать: разреженную структуру тела? – удивился Итиль.

Ему ответил Лас:

– Это духи, во всяком случае, мы их так называем. Атомы относительно друг друга у подобных существ расположены на большем расстоянии, чем у людей. Поэтому наше зрение их не воспринимает.

– Вот, значит, почему привидения ходят через стены! – догадался Ярослав. Он радостно захлопал в ладоши и совершенно по-детски зажмурился от удовольствия. – Физика, оказывается, полезная наука! Слышишь, Сэм? Хочешь ангела увидеть?

С сожалением оторвавшись от созерцания дождя за стенами палатки, менестрель проворчал:

– Не хочу. Видел уже…

Когда поздно вечером эльфы лежали, упакованные в тёплые спальные мешки, и лениво перебрасывались ничего не значащими фразами, Лас вдруг вспомнил:

– Сэм, ты говорил, что видел ангела!

Ребята были не прочь послушать интересную историю на ночь. Но сегодня менестрель выглядел рассеянным и, по всей видимости, находился в лирическом состоянии духа. Он не заставлял друзей уговаривать себя, как обычно, и вообще было видно, что к шуткам Семён не расположен. Немного помолчав и вздохнув поглубже, словно собираясь с мыслями, он произнёс:

– Расскажу-ка я вам на сон грядущий сказочку про жадность… Случилась эта история, когда мы заканчивали школу. Помнишь, Итиль, на майские праздники я ездил в Питер? К Ромику Терёхину? Ты ещё жалел, что не смог со мной поехать…

– Помню, – буркнул Ярослав из глубины спального мешка. – Я тебе обзавидовался.

Сэм обратился к Алиэ и Ласу:

– Вы Ромика не знаете. Он учился в нашей школе на год старше. Удивил всех, когда поступил в Питер, в юридическую академию. А нас с Яром приглашал на Первомай в гости, обещал устроить в общаге, организовать экскурсию по городу. Но так получилось, что поехал я один. Встретив на вокзале, Ромик отвёз меня к себе и предупредил, что завтра они сдают последний зачёт, а потом будет мне культурная программа, как у интуриста. Поэтому на следующий день я отправился гулять по городу один. Деньги взял с собой, побоявшись оставить в общаге. Половина была рассована по карманам, половина – в рюкзаке.

Эльфы притихли, проникшись настроением менестреля, который задумчиво лежал, подперев голову рукой. Его серьёзный взгляд был устремлён куда-то мимо друзей в глубину воспоминаний. По крыше палатки по-прежнему барабанил дождь.

– Так вот, – неторопливо продолжил Сэм, – когда я ехал в троллейбусе в сторону центра, обратил внимание на девушку. Куколка! Красавица! Стройная, лёгкая, вся словно воздушная, светлые волосы по плечам струятся. Вижу, и она меня заметила, улыбнулась. А глаза тёплые, как весеннее солнышко! И выходить нам получилось на одной остановке.

– Ты, надеюсь, не растерялся? – осторожно спросил Итиль. – Эту историю даже я не знаю.

– Конечно! – усмехнулся Семён, саркастически скривив губы. – Если бы я тогда проявил себя героем, уже похвастался бы давно!.. Упустил я эту девушку в толпе. Потом долго ходил по Невскому проспекту, всё разглядывал и забрёл, наконец, под Арку Главного Штаба. Оттуда доносилась музыка, я, собственно, на звуки и пошёл. Вижу, моя красавица стоит, а с ней – два парня. Играют русский рок, и одеты в кожу, не хуже нашей Арвен. Студенты, подрабатывают таким образом. Девушка – ко мне, так и вьётся вокруг: мол, за десять рублей мы тебе что хочешь споём! И тут, братцы, я пожадничал. Смотрю ей в глаза, а сам думаю, паршивец: «Что я, миллионер, что ли? Деньги вам – щаз-з!» И пошёл дальше. Только в душе неприятный осадок остался. Скверно было, честное слово: девчонка такая красивая, и ребята здорово играли, а я десятки пожалел!

– Угрызения совести, конечно, нужная штука, но увлекаться ими вредно, – заметил Назар, когда менестрель прервал свой рассказ.

Семён согласно кивнул:

– Да, Итиль всегда говорил, что у меня самооценка занижена. Только в тот раз некому было толкнуть в спину, сказать: «Ты что делаешь, болван? Поступай, как сердце велит, если голова не работает ни к чёрту!» А за подобные фокусы судьба, обычно, даёт по шее. Мне в тот же день где-то в городе порезали рюкзак, и все деньги оттуда вытащили. Может, девушка и вовсе ангелом была, посланным с небес, чтобы проверить мою честность! Но я не сдал экзамен, не созрел ещё для добрых дел. Одно хорошо: после этого случая стал учиться играть на гитаре. Как сказала бы Руа, включилась система сложных подсознательных ассоциаций.

Семён замолчал, и в палатке стало тихо. Каждый думал о своём. Ласу никак не удавалось связать в единое целое образ беспечного, лёгкого, рыцарски великодушного Сэма, с тем слабым и неуверенным в себе подростком, каким предстал менестрель в этой истории. Оставив, наконец, безуспешные попытки разобраться в тонкостях сложного характера своего друга, эльфёнок стал слушать дождь. А ливень за стенами не унимался, монотонно шурша промокшей травой.

Глава 4. Рыцарь, лекарь и насмешница

За ночь ветер действительно разогнал тучи, и непогода прекратилась. На рассвете Итиль растолкал Ласа, как у них было условлено ещё с вечера. Потихоньку, чтобы не будить остальных, приятели выбрались из палатки.

– Да здравствуют романтики! – прошептал Ярослав, вытаскивая из-под навеса удочки. – Пойдём русалок ловить!

Было ещё очень рано и холодно. Высокие травы гнулись от обильной росы, а с узких листьев лоз стекали крупные капли, норовя попасть прямо за шиворот. Итиль, любивший утренние купания, закатав штаны до колен, шагал босиком. Его лицо озаряла светлая улыбка, и Лас не мог припомнить случая, который бы заставил друга надолго утратить бодрость духа. Никто не видел великого лучника мрачным или скучающим: даже если в его жизни и случались неприятные моменты, окружающим этого заметно не было. С самого первого дня знакомства эльфёнок восхищался той лёгкостью, с которой Ярослав шёл по жизни, и его железным самообладанием.

Немного отойдя от лагеря, Итиль весело запел рассветную альбу[23]23
  Альба – жанр средневековой провансальской поэзии; лирическая песня, рисующая расставание влюблённых утром, после тайного свидания.


[Закрыть], мотив к которой несколько дней назад они придумали вместе с Сэмом:

 
– Вместо нежного привета
Ей, царице всех услад,
Чтоб забыться, песнь рассвета
Я сложу на новый лад.
Лунный свет забрезжил где-то,
В птичьих трелях дремлет сад, —
Так мне тяжко бденье это,
Что заре я был бы рад.
О боже, как
Наскучил мрак!
Как я жду рассвета!
 
 
Брал я с бою замок грозный,
Мне не страшен был медведь,
Леопард неосторожный
Попадал мне часто в сеть, —
Пред любовью же ничтожна
Мощь моя досель и впредь:
Трепет сердца невозможно
Ни унять, ни одолеть!
О боже, как
Наскучил мрак!
Как я жду рассвета![24]24
  Эта альба ХIII в. принадлежит перу французского трубадура по имени Ук де ла Баккалария (Цитируется по изданию: Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия. – М: Просвещение, 1974)


[Закрыть]
 

Пел Ярослав хорошо. Его голос словно был специально создан для того, чтобы исполнять эльфийские баллады или песни трубадуров. Не отличаясь особенной силой, своими тёплыми, ласковыми интонациями он напоминал Ласу утренние птичьи трели. Однако в кругу друзей первенство музыканта и сочинителя Итиль неизменно отдавал Семёну. Великий лучник не стремился стяжать славу скальда, хотя замечательно играл на гитаре, и даже иногда подбирал нехитрые мотивы для новых баллад менестреля.

– Какая прелесть! – похвалил эльфёнок песню и исполнителя.

Итиль, улыбаясь, поклонился.

– Мне самому нравится, особенно припев, – сказал он. – Правда, там, в середине, есть ещё два куплета, но в них слишком много имён и латыни!

Увлечением поэзией трубадуров всех своих друзей заразил Сэм – большой поклонник средневековой европейской литературы. Он мог часами говорить о короле Артуре и Сигурде[25]25
  Сигурд и Брюнхильд – герои древнескандинавского эпоса «Сага о Волсунгах».


[Закрыть], цитировать «Речи Высокого»[26]26
  «Речи Высокого» – произведение древнескандинавского эпоса.


[Закрыть] и пересказывать рыцарские романы[27]27
  Имеются в виду средневековые куртуазные рыцарские романы, в число которых входят: цикл о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, повествование о Тристане и Изольде и др.


[Закрыть]. Лас удивлялся той серьёзной страстности, с которой менестрель описывал своих любимых героев, принимая их чувства слишком близко к сердцу. Самого эльфёнка в романах и сагах больше привлекали героические эпизоды, и он был полностью согласен с мнением Итиля, утверждавшего, что в хорошем произведении должен быть счастливый конец.

Едва в конце тропинки показалась серая в утреннем тумане гладь Оки, Ярослав с радостным криком бросился в реку, не потрудившись даже снять одежду. Эльфёнок, поёжившись, тоже вошёл в холодную воду. Он не разделял восторга друга, но выглядеть перед ним неженкой не хотелось.

– Опять я всю рыбу распугал! – спохватился Итиль, когда друзья, вдоволь наплескавшись и наплававшись, выбрались на берег. – Даже не подумал…

Лас уже отжал волосы и теперь натягивал сухую рубашку, которую предусмотрительно снял перед купанием. С одежды и волос Ярослава струями стекала вода.

– Ты не замёрзнешь? – поинтересовался эльфёнок.

– Ерунда! Гляди, что у меня есть! – Итиль достал из дупла старой лозы коробок спичек.

Скоро сухие ветки, нашедшиеся под корягами, весело затрещали. Маленький костерок почти не давал тепла и, конечно, не мог высушить мокрую до нитки одежду великого лучника, но ребята были абсолютно счастливы.

– Расскажи о Фроди, – попросил вдруг Назар. – Я вчера спрашивать постеснялся из-за Сэма.

Проницательные карие глаза Итиля на миг сверкнули странным огоньком. Нет, не просто так интересуется Лас!

– Ты тоже заметил?

Ярослав многое видел, понимал, о многом догадывался, но обычно держал это при себе. Он разбирался в людях гораздо лучше, чем об этом думали многие, и, научившись доверять случайным впечатлениям, практически никогда не ошибался. Сейчас Итиль подозревал, что Назар пытается разрешить задачу, которая ему самому оказалась не по силам, но всё же откровенность давалась с большим трудом.

– Сэму всегда неприятно, когда разговор заходит о Фроди, – начал Ярослав тихо и медленно, словно раздумывая о том, стоит ли продолжать, – он терпеть не может вспоминать день их знакомства. Это произошло после той истории в пещерах, в конце первого курса. Как раз на фоне скандала в его семье.

Постепенно речь эльфийского принца становилась всё смелее, а голос – увереннее. Но у Ласа возникло ощущение, что его друг тщательно обдумывает каждую фразу, опасаясь сказать лишнее. А как бы он сам повёл себя на месте Итиля, отвечая на столь прямой и бестактный вопрос? И хотя смущение не покидало Назара, слушал он очень внимательно.

– Никто от Сэма такого не ожидал, – продолжал Ярослав. – Родители боялись, что их сын повредился в рассудке, настолько странно он себя вёл. Ни с того, ни с сего, как им казалось, перестал общаться со всеми друзьями, сидел дома и читал божественные книги. А когда начал отказываться от еды и объявил, что переходит учиться в семинарию… Ну, сам понимаешь… Только после того, как Руаэллин его уговорила не менять место учёбы, тётя Юля – мама нашего друга – со слезами на глазах стала умолять меня хоть чем-нибудь его отвлечь, чтобы вернуть назад к мирской жизни. Я оказался между двух огней. С одной стороны, не хотелось вмешиваться в личный выбор Сэма: неприятно ведь, когда тебе лезут в душу! А с другой – не мог отказать тёте Юле: я ей слишком многим обязан. К счастью, всё это случилось на заре нашего повального увлечения книгами Профессора. Не без труда, но Семёна тоже удалось заинтересовать. Это была первая победа. Я к тому времени уже познакомился с Боромиром, кстати, именно Фроди нас познакомила, и ходил к реконструкторам практиковаться в стрельбе. Когда же Сэм стал толкинистом, мы и его притащили в клуб, чтобы он овладел навыками боя. Конечно, до этого ни меча, ни лука наш менестрель ни разу в руках не держал!

Ты, Лас, может быть, заметил, что самым слабым местом в характере Семёна является его самолюбие. Он очень болезненно воспринимает неудачи и потому боится показаться неловким или смешным. Хоть это и странно звучит, если вспомнить, как он держится в компании… Но я Сэма знаю с детства, мы в школе за одной партой сидели. Он упрямый, будет в одиночку часами тренироваться, чтобы достичь успеха в каком-то деле. А потом представит это так, будто ему всё удаётся шутя и играючи. Многие верят, и никто не представляет, какого напряжения нервов и сил стоит Сэму эта кажущаяся лёгкость. Теперь понимаешь, что он чувствовал в клубе реконструкторов, когда перед множеством незнакомых людей предстояло обнаружить своё полное неумение владеть оружием? Признаться, я боялся, что он уйдёт, но здесь тоже помог случай.

Когда мы подходили к кузне, перед ней на площадке как раз был поединок. У нашего друга сразу глаза загорелись! Представь себе: два дюжих молодца в полном русском вооружении времён Дмитрия Донского дубасят друг друга за милую душу! Мечом оба владеют мастерски. Мы с Боромиром застыли с открытыми ртами, чего уж говорить про Сэма, который видел это впервые в жизни! Силы поединщиков были примерно равны, поэтому никто бы не решился определить, кому достанется победа. Но вдруг один, поскользнувшись на мокрой траве, неожиданно упал, этим бой и закончился. Второй поединщик протянул ему руку, помогая встать, и мы услышали голос, насмешливый, звенящий, как у подростка: «Спасибо, Руслан! Жаль, что грохнулся не вовремя, а то бы я тебе ещё наподдала!» Оказывается, это Фроди с Русом Маровым, руководителем клуба, пробовали новые доспехи.

Естественно, после такого зрелища Сэм не пожелал ударить в грязь лицом и перестарался, когда ребята стали обучать его приёмам боя. Он в первой же схватке получил травму: мечом по ключице! Хорошо – вскользь, кость осталась цела, зато рука сразу повисла и на глазах начала опухать. Реконструкторы ужасно перепугались, тем более что до этого в клубе не было серьёзных травм. Синяки и порезы не в счёт. Кто-то предложил: «В каморку его, к Фроди! Она же известная травница и знахарка!» – и мы повели Сэма в комнатушку в дальнем углу кузни. Там везде баночки со снадобьем, на стенах висят пучки трав, – ребята так и зовут эту комнату: «аптекарская». Пока Фроди оказывала Сэму первую помощь, мы ждали снаружи, и чем она его лечила, осталось тайной за семью печатями. Только после этого травмированная рука очень быстро отошла, даже в больницу не потребовалось обращаться. Конечно, нашему менестрелю пришлось несладко, а Фроди, насмешница, ещё на прощание дала напутствие, чтобы он за меч никогда не брался и тяжелее гитары ничего не поднимал. С тех пор Семён всякий раз скрипит зубами при одном только упоминании её имени. В клубе он больше не показывается, в центральную библиотеку, где она работает, – не ходит. Но зато и про семинарию тоже ни разу не заговаривал – как бабка отшептала!

Замолчав, Ярослав принялся разматывать удочки. Тема была закрыта. Несомненно, Итиль рассказал далеко не всё, и для Ласа в этой истории по-прежнему осталось много неясного. Но, опасаясь показать себя недостойным доверия великого лучника, эльфёнок не задавал вопросов. Утро подарило ему достаточно информации для размышления, заставив совершенно по-новому взглянуть на отношения двух друзей. Собственное участие в них Назар представлял себе очень смутно, однако тонкое, едва уловимое чувство, зародившееся где-то в глубине сознания, советовало набраться терпения и ждать. Чего? Ответ на этот вопрос знала, пожалуй, только Руаэллин.