Текст книги "Эльфенок"

Назару смертельно хотелось спать. Впечатления этого дня разом обрушились на него, смешав в голове все мысли и рождая ассоциацию с пузырчато пенящейся газировкой. От большого счастья, оказывается, тоже можно устать! Эльфёнок настойчиво убеждал себя в том, что надо срочно ползти в палатку, иначе он уснёт тут же, на месте, но один вопрос, прорастая сквозь взрывы пузырьков, заставлял Ласа медлить. Наконец, изъёрзавшись на бревне и проклиная своё любопытство, он подсел ближе к Руаэллин.

– Слушай, – позвал тихонько Назар, – есть одна штука, которую я никак не могу понять. Сэм как-то рассказывал нам про синюю зачётку…

Эльфёнок смущённо умолк, но Руаэллин тут же продолжила его мысль. Можно было подумать, что она ничуть не устала, настолько весело и бодро сверкали озорные глаза!

– Хочешь знать, почему я зачётки не собираю? Нет надобности. Это моя книжка гуляет среди студентов.

Лас изумлённо захлопал ресницами.

– А я думал – это сказки! Ты была той самой отличницей?! Разве можно так закончить вуз?

Руаэллин, пряча улыбку, покачала головой: какой же он, в сущности, ребёнок! Милый, доверчивый… И как много предстоит ему совершить!

Волшебница приглашающим жестом расправила свою пышную юбку, легонько кивнув Назару:

– Ложись спать! Это будет твоя последняя сказка на сегодняшний день.

Эльфёнок тут же забрался на бревно и, свернувшись клубочком, пристроил голову на коленях Руа. Не прошло и минуты, как он сладко спал, заботливо укрытый тёплым шерстяным плащом. Семён, видевший это, только вздохнул: вот и пойми их, настоящих эльфов! То у них всё сложно, а то – проще некуда!

– Сэм, – вдруг позвала его Руаэллин, – пожалуйста, спой нам о зеркале Галадриэль[32]32
  Зеркало Галадриэль – волшебное зеркало, способное по воле королевы Галадриэль показывать прошлое, настоящее и будущее (см. Дж. Р.Р.Толкин). В балладе Семёна описан эпизод из книги «Властелин колец».


[Закрыть]!

Менестрель поднял на неё полные изумления глаза:

– А откуда…? Я ведь доделал её только сегодня! Ещё никто не знает!

Эльфийская Владычица взглянула на него весело, не скрывая усмешки:

– Сам же говорил ребятам, что я мысли читать умею! А теперь удивляешься?

Семён улыбнулся в ответ. Обведя тёплым, благодарным взглядом лица друзей, он взял в руки гитару, и лёгкий вальсовый напев баллады закружился в предрассветном тумане:

 
– Оглянись: за тобою ночь,
Как серебряный звездный свет.
Тяжесть сердца не превозмочь.
Горек ран отравленный след.
 
 
В мою чашу льется вода
Из кувшина цвета зари.
Что откроет тебе Звезда?
Не противься судьбе, смотри!
 
 
Шелестит золотой листвой
Стройных мэллорнов хоровод.
Этот путь изначально твой,
По нему никто не пройдет!
 
 
Твои мысли мечту таят:
Чаек крики, морской простор…
Взор опущенный отразят
Сотни ласковых эланор[33]33
  Эланор – цветок (см. Дж. Р.Р.Толкин)


[Закрыть].
 
 
Как тебя защитить в пути,
Скрыть могущественной рукой,
От отчаяния спасти,
Сердцу хрупкому дать покой?
 
 
Каждой клеточкой существа
Суждено тебе боль познать.
Но сквозь искренности слова
Будет в мире любовь сиять!
 
 
Страх уйми: песней дальних звезд
Буду рядом с тобой везде.
Не увидит враг твоих слез,
И не дрогнет сердце в беде.
 
 
А когда заблестит заря,
Ты увидишь морской причал…
Почему же рука твоя
Так волнительно горяча?…
 
 
Ты пока еще не герой,
Не о славе твои мечты,
Друг, хранимый моей рукой
У волшебной чистой воды.
 

Повесть третья. Серебряный ветер или повесть о сумеречном эльфе

«Неисчерпаемы сокровища души того, кто верит в прекрасную реальность, озарённую Светом и Любовью! Кто твёрдо идёт вперёд, отвергая соблазны иллюзии – тени, полумрак, безверие, поселившиеся в сердце. Воинам духа неведомо отчаяние! Запомни это, Фроди! Ищи Вестника! Серебряный ветер укажет путь… Ищи до победы, – это станет твоим собственным посвящением веры!» – так сказала Светлая Варда, Владычица Звёзд.

* * * * *

Часы показывали половину шестого утра, когда Ярослав начал собираться в школу. Он не стал зажигать свет, опасаясь разбудить отчима, и, потихоньку выбравшись из своего угла за шкафом, прокрался на кухню. Маленькая кухонька старой хрущёвской квартиры хранила следы ночной гулянки: стол завален объедками, пол – бутылками, а раковина – грязной посудой. Всё это мальчику сейчас предстояло убрать и вымыть. Утро начиналось совершенно так же, как всегда.

Дышать было нечем: дым тлевших в пепельнице окурков смешивался с вонью из наполовину пустой банки самогона. Спотыкаясь о перевёрнутые стулья, Ярослав подобрался к окну, открыл форточку и замер, подставив худое лицо свежему октябрьскому ветру. Где-то внизу, на уровне третьего этажа, звенел в предрассветном сумраке клён: желтеющие листья с красивыми вырезами, колеблемые неугомонным ветерком, исполняли свою утреннюю песню специально для него – тощего пятнадцатилетнего подростка, сидевшего на грязном подоконнике.

– Эй, сладенький, иди ко мне! Наконец-то это сборище козлов свалило отсюда! – послышался приглушённый, охрипший после ночных возлияний, голос Таньки – сожительницы отчима.

Ярослав едва не свалился с подоконника. Двадцатишестилетняя деваха с миловидным, но несколько опухшим лицом стояла перед ним во всей красе своего огромного, не совсем свежего тела: кроме короткой прозрачной рубашки на ней больше ничего не было. Мальчик зажмурился.

– Тань, ты чё? Оденься, что ли, я смотреть не буду!

Красотка рассмеялась тихим, воркующим смехом и, угрожающе подняв пышную грудь, сделала шаг в сторону Ярослава.

– Перестань недотрогу из себя корчить! Как будто не видел, чем мы с мужиками ночью занимались? Или не наблюдал ни разу, как твой х* меня…

Но мальчик не дал ей продолжить, выпалив на одном дыхании:

– Я за вами никогда не подглядываю и уши затыкаю, чтобы спать не мешали! А ты не смей на отчима ругаться: хоть он и пьяница, а любит тебя по-настоящему!

Вытянув трубочкой пухлые, ярко накрашенные губы, девица вдруг стала оглаживать себя по бёдрам, так что Ярославу сделалось дурно. Но, вынужденный следить за каждым её движением, чтобы не упустить момент к бегству, он не мог ни закрыть глаза, ни отвернуться.

– Надо же, заступничек! – пропела Танька. – А кто тебя в ларёк за водкой до четырёх утра гонял? Или не он? Может, скажешь, что не бьёт тебя здесь никто? Не ругает? Квартиру не заставляет драить от всей этой блевотины? А?

В мгновение ока сделавшись белее кафельной плитки на стене, подросток до боли сжал губы, и так уже искусанные в кровь. Вот бы высказать ей всё-всё-всё! Только бесполезно: разве поймёт эта жадная до любви стерва, что для вспыльчивого, слабохарактерного отчима она, возможно, является последней соломинкой, удерживающей его от пьяной смерти где-нибудь под забором?

Пока Ярослав боролся с приступом бешенства, девица сделала ещё один угрожающий шаг навстречу и ласково заворковала:

– Ты глупый совсем, жизни не видел. Разве есть вечная любовь? А со мной тебе хорошо будет. Ну, иди же сюда, маленький, я сделаю тебя мужчиной!

И Танька всей своей массой пошла на приступ. Но мальчик оказался проворнее: поднырнув у неё под рукой и ловко избежав пугающих объятий, он схватил свой старый рюкзак с учебниками, ветхую спецовочную куртку, доставшуюся в наследство от мамы, и едва ли не кубарем скатился вниз по лестнице с пятого этажа. Обманутая в своих лучших чувствах Танька обиженно вопила вслед в открытую дверь:

– Ну и катись, сучий выродок! Я всё равно твоему п* скажу, что ты ко мне приставал! Он тебя изметелит, а я добавлю! Мелкая тварь! Гадёныш!

Опомнился Ярослав только у артезианской колонки, где частенько умывался по утрам. Этот осколок социалистического прошлого находился через квартал от его дома, на стыке района хрущёвской застройки и частного сектора. Убедившись, что за ним никто не гонится, мальчик, тяжело дыша, опустился на притоптанную площадку рядом с желобом колонки, сплошь усыпанную весёленькими сердечками липовых листьев. Конечно, Танька сделает так, как сказала, а отчим, без сомнения, ей поверит. Он всегда ей верит. Потом будет жестокая расправа, и если Ярика не убьют сразу же, эта стерва воспользуется моментом… Расстроенное воображение услужливо нарисовало ненасытные прелести молодой развратницы. Мальчик с омерзением сплюнул: пусть лучше убивают! Мёртвому, по крайней мере, не так противно…

Решительно нажав на рычаг колонки, Ярослав сунул голову под ледяную струю. Немного подумав, он стянул с себя куртку, футболку и с наслаждением принялся плескаться в холодной воде. Испытанное средство всегда действовало безотказно, не подвело оно и сейчас: на душе стало уже не так погано, в теле появилась бодрость, словно не было бессонной ночи, наполненной пьяным дебошем и руганью.

– Салют, Ярик! Моржуешь? – чистый девичий голос с низкими, бархатными нотками заставил Ярослава моментально отпустить рычаг и натянуть футболку. Хотя Элька, в общем-то, свой человек, проверенный, но всё равно неудобно разгуливать перед девчонкой голышом.

Черноглазая татарка Эльнара была на год старше. Среди друзей её разносторонняя натура, полная всевозможных достоинств, обретала идеальную завершённость в факте обладания стареньким, хотя ещё весьма приличным мопедом. Однако для Ярослава это немаловажное обстоятельство всё-таки не являлось определяющим: Элька была мировым товарищем, и с ней всегда находилось, о чём поговорить. Сейчас она скромно стояла в стороне, одетая в новую форменную тройку синего цвета – отличительный знак единственного в городе элитного лицея, – эластичные чулки и резиновые сапоги до колен. Две аккуратно заплетённые косички скрывала алая шёлковая косынка – последний привет пионерского прошлого. Глубокомысленно приподняв чёрные брови, девушка с философским выражением изучала мокрую, давно не стриженую шевелюру Ярослава. В её руках неприкаянно болталось оцинкованное ведро. Мальчик молча подхватил его и, наполнив водой, предложил:

– Давай донесу, а то забрызгаешься. Небось, технику мыть?

– Чуть протру, – согласилась Эльнара. – Надо себе настроение поднять: батя уехал, а мама, пользуясь тем, что за меня некому заступиться, заставила новую форму надеть.

Ярослав одобрительно кивнул. Он знал, что для этой девушки самой желанной формой стала бы кожанка с цепями и рваные джинсы.

У открытой настежь калитки стоял мопед – гордость Эльнары и предмет зависти многих её приятелей. Рядом, под липой, были небрежно брошены модные лакированные туфельки. Девушка принялась ласково протирать своё сокровище, а Ярослав, облокотившись на забор, внимательно следил за каждым её движением.

– Слушай, Элька, – вдруг спросил он, – ты куда будешь поступать?

– В гуманитарный, на филфак… Или факультет русской словесности, как это у них теперь называется? – не отрываясь от своего завораживающего занятия, ответила девушка. – А тебе зачем?

– Да вот думаю, понимаешь. Семён, мой друг, тоже хочет по этой части, но он завёрнут на средневековой литературе, просто бредит ею. А я не знаю пока, – задумчиво сказал Ярослав и, помолчав, добавил:

– В гуманитарный, небось, деньги нужны?

Эля пожала плечами:

– Если с подготовительного, то – да. А если будешь просто экзамены сдавать, может, и так примут. Только ты сто раз передумать успеешь за два года!

– Я на историка хочу, – мечтательно произнёс Ярослав. – Мама ещё давно рассказывала, что её брат, мой дядька, выучился на историка, уехал в какую-то экспедицию за границу, да там и остался. Последнее письмо мы получили из Америки. Я бы к нему рванул, если бы деньги были…

Девушка вдруг выпрямилась.

– Он сам вернётся, он же твой дядя, – уверенно сказала она. – Не отчаивайся, Яр! Сейчас границы открыты.

Мальчик едва заметно вздохнул, но тут же снова на его губах появилась улыбка:

– Прокатишь?

Эльнара, уже успевшая аккуратно вылить воду под забор, сменить сапоги на туфельки и задвинуть ведро за калитку, весело рассмеялась:

– Не вопрос! Или я не видела, как ты смотрел на мою красотулю?

Однако в этот момент с высокого крыльца послышался рассерженный женский голос:

– Эльнарочка, девочка моя, отойди от этого бомжа! Сколько раз я говорила, чтобы ты с ним не общалась?! Вдруг он больной или вшивый?

Даже не обернувшись на окрик матери, девушка обиженно фыркнула:

– То-то я и смотрю, как он каждый день плещется в ледяной воде! Не обращай внимания, Яр! У мамы мания преследования: ей везде мерещатся микробы.

Но Ярослав, смущённо улыбаясь, уже махал ей рукой:

– Пока, Элька! Увидимся! Маму нельзя расстраивать! – И он вприпрыжку бросился прочь, юркнув между заборами частных домов так, чтобы юная байкерша в красной косынке не смогла его догнать.

Сердитые слова Элиной мамы никак не шли из головы Ярослава по дороге в школу. Он похож на бомжа? Очень может быть… Мальчик кивнул своему отражению в стеклянной витрине магазина: заляпанная краской куртка, полинявшая футболка, штаны неопределённого цвета с живописной бахромой внизу. А на кроссовки вообще страшно смотреть. И не стригся он давно. Вдруг Элька действительно начнёт его стесняться? Не хотелось бы терять такого товарища! Эльнара и Семён являлись, пожалуй, единственными ребятами, которым было безразлично, как он одет. Но не просить же денег на новый костюм у отчима!

В школьном туалете Ярослав ещё раз придирчиво оглядел себя с ног до головы в большое зеркало, которое безжалостно отразило бледную, невыспавшуюся физиономию с тёмными кругами под глазами и огромным синяком над левой бровью. Н-да… Если с одеждой сделать ничего невозможно, остаётся косички заплетать, как у эльфов. Он видел на картинках в книге Профессора…

Едва уловимое, тонкое, светлое чувство вдруг налетело свежим ветерком, заставив сердце мальчика забиться часто и трепетно. Ему даже показалось, что в зеркале на мгновение мелькнул образ прекрасного рыцаря в доспехах, с луком за плечами. Гордо поднятую голову украшал тонкий серебряный венец, мерцающий волшебным блеском прозрачного камня. «Допрыгался! – испуганно подумал Ярослав. – Вот и глюки!» Рыцарь исчез, а вместе с ним исчезло неповторимое, светлое чувство.

Вместо этого в зеркале отразились плутоватые глаза Семёна, неслышно подошедшего сзади, и его растрёпанный чуб цвета спелой пшеницы.

– Здорово! Кто это тебя? Опять отчим?

– Ерунда! – беспечно махнул рукой Ярослав. – Расчёска есть?

Порывшись в своей сумке и не без труда обнаружив искомый предмет, Семён хихикнул:

– На, держи. Хотя ты и непричёсанный нашей старосте нравишься.

– Нинке?! Да брось! Она меня вечно ковыряет и в классе заставляет убираться чаще других.

– Оттого и заставляет, чтобы подольше побыть с тобой наедине. А насмешки, как известно, признак внимания… Эй, да ты косички, что ли, заплетаешь?!

Действительно, Ярослав, старательно расчесавший непослушные волны тёмно-каштановых волос, теперь заплетал их с боков в две тонкие косички.

– Ну как? – поинтересовался он, закончив. – Я похож на эльфа?

– Смена имиджа всегда требует определённого мужества, – философски заметил Семён, разглядывая новую причёску друга. – Ты готов?

– К чему? – не понял Ярослав.

– К тому, чтобы это мужество проявить! Представь, вот пришёл ты в класс с косами… Представил? Далее по плану: насмешки, издёвки, выволочки от училок за аморальное поведение, кабинеты завуча и директора…

– Индивидуальность надо уметь отстаивать! – весело прервал его новоявленный эльф. – И потом, в мире есть вещи пострашнее, чем трескотня нашей директрисы.

– М-м-м… – неуверенно промычал Семён. Он, конечно, даже в страшном сне не мог себе представить, как его друг провёл ночь и утро. Но Ярослав, старательно пытавшийся хотя бы на время забыть о своих неприятностях, и не собирался посвящать его в эти душераздирающие подробности. Он только спросил с надеждой в голосе:

– Ты ведь меня не бросишь, Сэм?

Ответом был дружеский тычок в спину и недвусмысленно-преданный взгляд зелёных глаз.

– По мне хоть крокодилом нарядись, Ярик! Ты меня знаешь!

В класс они вошли перед самым звонком. Ярослав держался уверенно. Спокойно, с достоинством пройдя на своё место, он, как ни в чём не бывало, сел и начал раскладывать учебники. Семён постарался изобразить на лице подобие такого же королевского величия, но, чувствуя, насколько глупо это выглядит со стороны, тут же воинственно сдвинул брови, приготовившись наброситься на любого, кто осмелится выпустить хоть одну отравленную стрелу в сторону его друга. Острый язык был испытанным, верным оружием Сэма, не подводившим его даже в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях.

Однако ребята, моментально отметившие перемену в причёске Ярослава, не спешили высказывать свои замечания вслух. Все давно привыкли: с этой парочкой лучше не связываться. Семён всегда так отчаянно защищал своего друга, что желания лезть грудью на амбразуру его ядовитых шуточек не возникало ни у кого. К тому же, любая открытая насмешка по поводу одежды или поведения Ярика неизменно наталкивалась на спокойный, удивлённый взгляд, исполненный внутренней силы и королевского достоинства. Похоже, этот чудак даже не понимал, что его хотят обидеть или вывести из себя. В классе Ярослава серьёзно считали «больным на всю голову» и сторонились, как человека, с которым совершенно не о чем разговаривать.

Сейчас всех интересовало только одно: как отнесётся к столь скандальной смене имиджа математичка – строгая дама в годах, на уроках которой даже самые дерзкие ученики отличались примерным поведением. Ирина Рудольфовна всегда ратовала за порядок и дисциплину, а потому никто не удивился, когда сразу после приветствия прозвучало её грозное:

– Встаньте, Зарецкий! Какой пример вы подаёте одноклассникам?! Неужели не стыдно?

Ярослав спокойно встал, доверчиво распахнув карие глаза навстречу надвигающемуся урагану. Было заметно, что он не собирается вступать в битву и готов ответить за своё поведение. Взгляды учительницы и ученика встретились. Класс замер.

Семён чувствовал, как взволнованно колотится его сердце. Если Ярика сейчас выгонят – он уйдёт вместе с ним! И плевать, что родителей вызовут в школу, а самому придётся долго торчать в кабинете завуча и слушать нудные нотации. Но предательство – последнее дело! Тем более, сейчас, когда эта молчаливая поддержка так нужна другу, ради которого он действительно готов на всё.

Тем временем Ирина Рудольфовна внимательно изучала выражение лица Ярослава. Какие серьёзные глаза, полные глубокого, тайного страдания! Что происходит с этим мальчиком за порогом школы? Всем известно: он живёт в неблагополучной семье, – но данный факт до сих пор не становился предметом пристального внимания педагогов. Отличаясь идеально примерным, с точки зрения учителей, поведением, Ярослав прилежно учился, а на любые расспросы и предложения помощи неизменно весело отвечал, что он абсолютно счастлив и ни в чём не нуждается. Попытки узнать у Семёна о том, как живёт его друг, тоже всегда оканчивались неудачей: лишь только речь заходила о Ярославе, этот взбалмошный, не в меру разговорчивый упрямец становился нем, как рыба. Вот и сейчас он сидит, надувшись, видимо, готовый порвать на куски любого, кто осмелится обидеть его друга. Ирина Рудольфовна мудро покачала головой: эти двое слишком непохожи на всех остальных десятиклассников, и то, что заставило Ярослава бросить решительный вызов общепринятым школьным нормам, вероятно, имеет под собой очень глубокую, недетскую основу, далёкую от стремления подростков выделиться среди ровесников.

– Садитесь, Ярослав, – произнесла она строго. – Уверена, ваши причины достаточно серьёзны и не имеют ничего общего с желанием обратить на себя внимание, – при этих словах Ирина Рудольфовна сверкнула в сторону класса предупреждающим, инквизиторским взором: «Только попробуйте повторить, – вам это с рук не сойдёт!»

Кое-кто из ребят скорчил презрительную гримасу. Подумаешь, принц! Всю жизнь ходит у училок в любимчиках! Набить бы ему морду хорошенько, да связываться не хочется: у Ярика кулак железный, а Сэм потом растрезвонит на всю школу так, что не отмоешься! Тьфу!.. Девочки хихикали и перешёптывались, украдкой с интересом поглядывая на сегодняшнего героя. И лишь Семён сидел, отвернувшись к окну, его потерянно опущенные плечи порой судорожно вздрагивали. Подавив тяжёлый вздох, Ярослав отдёрнул, протянутую было для ободряющего жеста руку, и быстро нацарапал что-то на клочке бумаги. Минуя десятки внимательных взглядов, записка легко впорхнула в беспомощно раскрытую ладонь. Там было только одно слово: «Спасибо».

После уроков Сэма поймала старшая вожатая и поволокла готовить какой-то концерт. К Ярославу уже давно никто не приставал с общественной работой: организаторы внеклассных мероприятий сторонились его так же, как и товарищи по учёбе. В этом, конечно, были свои несомненные плюсы, поскольку время, сэкономленное на школьных сборищах, можно было гораздо продуктивнее провести в центральной библиотеке. Туда Ярослав и направлялся, когда у ворот его догнала староста Нина.

– Постой, Ярик! Нам, кажется, по пути?

Некоторое время они молча шли рядом. Нина, видимо, не решалась завязать разговор просто потому, что не знала, как это сделать, а Ярослав был слишком погружён в свои мысли. Наконец он спросил:

– Скажи мне одну вещь. Только честно, ладно? Почему от меня все шарахаются? Разве я какой-то особенный?

Посмотрев на него сочувственно, как на скорбного разумом, девочка покачала головой, от чего длинная кисточка её берета вздрогнула задумчиво и грустно:

– Ты себя в зеркало-то видел?

– Видел, ну и что? – пожал плечами Ярослав. – Ты же не стесняешься со мной рядом идти. И Сэму всё равно, как я одет, и Эльке…

– А вот многим не всё равно, – возразила Нина. – Про Сэма вообще болтают, что он влюблён в тебя, как в девчонку. Ему и достаётся из-за этого порядочно.

– Мне он никогда ничего не говорил… – удивлённо протянул Ярослав.

– И не скажет. Что он – дурак?… А кто такая Элька?

Пряча улыбку, мальчик лукаво сверкнул глазами: пожалуй, он действительно нравится старосте. Слишком живой интерес прозвучал в её последнем вопросе!

– Байкерша. Хороший человек.

– Слушай, – предложила вдруг Нина, – давай вечером сходим куда-нибудь? В кино, например, пока кинотеатры не все позакрывали. Или на дискотеку?

Они уже стояли на пороге центральной библиотеки. Маленький скверик перед входом был засажен рябинами и клёнами; повсюду в ослепительном золоте лучей горели созревшие, алые ягоды, и разноцветные листья, невесомо шурша, падали на деревянные скамейки. Ярослав не торопился с ответом. Подобрав несколько особенно красивых листьев, он поднял их повыше, так, чтобы остывающее осеннее солнце ярко осветило маленький букет, прищурился, следя за игрой света на цветной палитре, а потом спросил:

– Нин, ты Толкина читала?

Девочка удивлённо подняла брови:

– Первый раз слышу. Кто это?

Грустно улыбнувшись, Ярослав протянул ей букетик разноцветных листьев вместе с запутавшимися в них золотинками солнца.

– Писатель, – со вздохом сказал он. – Ты замечательная. Правда! Но у меня на вечер другие планы…

В библиотеке всегда очень спокойно. Здесь можно отдохнуть, не спеша сделать уроки и, устроившись за крайним столиком у окна, снова в своё удовольствие перебирать страницы тысячу раз перечитанной книги. Солнечные зайчики, с трудом пробиваясь сквозь пышные, густо-жёлтые кроны клёнов весело пляшут на лакированной глади стола. Рябиновая ветка тут же, за стеклом, вздрагивает и замирает, а ветерок доносит в открытую фрамугу сладковатый, едкий запах осенних костров.

«Синдары, – прочёл Ярослав, – сумеречные эльфы. Имя, применяемое ко всем эльфам телери, которые к моменту возвращения нолдоров жили в Белерианде…»[34]34
  Синдары, телери, нолдоры – названия эльфийских племён. Белерианд – земли на северо-западном побережье Средиземья (см. Дж. Р.Р.Толкин)


[Закрыть].

Профессор – великий человек! Он сумел создать целый мир так, что можно в него поверить – огромный, восхитительный мир! С непреходящей красотой Амана[35]35
  Аман – Благословенный Край; земли на Западе, за Великим морем, обиталище валар (см. Дж. Р.Р.Толкин)


[Закрыть], с мудростью Валар[36]36
  Валар – «силы», «стихии». Существа, созданные творцом Эру, правители и хранители сотворённого мира (см. Дж. Р.Р.Толкин)


[Закрыть], с нежным, хрупким очарованием Средиземья и народов, его населяющих. Сегодня в глубине души Ярослава впервые шевельнулось новое, странное чувство: словно серебряные лучи вдруг проросли сквозь его сознание, распустившись великолепными, ослепительно-белыми цветами. Это чувство было мимолётным: мальчик даже не помнил, в какой именно момент оно вспыхнуло и погасло, оставив тонкое, едва уловимое ощущение восторга, трогательной чистоты и наивной доверчивости, в реальности которой тонули все издевательства отчима, приставания Таньки и отчуждение ровесников. Не было здесь голода и усталости, одно сплошное светлое счастье, наполненное родными взглядами и голосами. Разве такое возможно? Надо верить. В прекрасное всегда надо верить!

Солнце через стекло ласково грело щёку, кленовый ветерок тихо напевал за окном чудесную мелодию, и звон листьев поразительно походил на голос флейты или свирели. Улыбнувшись своим мыслям, Ярослав устало уронил голову на руки и закрыл глаза…

 
Наивная песня весёлой свирели,
И камень в венце ослепительно ярок.
В ночь полной луны соловьиные трели —
Мой самый желанный, заветный подарок!
 
 
Тебя я искала средь тысяч прохожих:
Заглядывать в лица и вновь ошибаться, —
И в близких сердцах и в сердцах непохожих
Высматривать контур эльфийского танца…
 
 
Но знаю – один! Ведь грядущее явно,
Не сгонишь со следа ведомого ветром!
Ты будешь мне сыном, ты станешь мне равным,
Избранник Луны, провозвестник рассвета!
 
 
Пусть верою в чудо твой путь озарится,
И пусть заклинанья развеют напасти.
Серебряный ветер – печатью на лицах
Потомков легенды, хранителей власти.
 

Заведующая научным отделом библиотеки – высокая, крепкая женщина в джинсах и мужской рубашке – стремительно шагала в свой кабинет, помахивая папкой с долгожданными документами, которые она только что получила в городской администрации. Теперь, наконец, их военно-исторический клуб обрёл официальный статус: он был приписан к центральной библиотеке как подшефная организация, и ему полагалось собственное помещение. Заведующая научным отделом уже планировала занять для этой цели одну из пустующих построек гаражного типа, которые в недавнем прошлом были отведены для собраний комсомольских ячеек, проводивших при библиотеке общественную работу.

Проходя между столиками читального зала, женщина вдруг остановилась. Серебряный ветер… Неужели?! Знак, которого она ждала вот уже несколько месяцев; подсказанный Владычицей Звёзд, предупреждающий, что Вестник где-то рядом. Кто этот человек – вместилище света ночи, сокровище эльфийских мудрецов, драгоценный бриллиант в ожерелье избранных? Внимательно оглядевшись, женщина вдруг улыбнулась ясной, непривычно мягкой для себя улыбкой, растворившей без остатка суровое, по рабочему сосредоточенное выражение. За крайним столиком у окна, уронив голову на руки, спал мальчик. Солнечные лучи весело играли в его длинных, тёмных волосах, заплетённых с боков в две тонкие косички. Бледное лицо поражало чистотой и одухотворённостью, за измученной оболочкой угадывалась несгибаемая сила духа и гордость древних королей. Без сомнения, эти правильные, классические черты могли принадлежать только наследному принцу сумеречных эльфов!

– Здравствуй, синдэ! – едва слышно вздохнула женщина. – Благодарение Варде, вот и ты!..

Ярославу приснилась огромная радужная бабочка. А ещё – белый конь, боевой меч, лук и стрелы. Он открыл глаза, пытаясь связать воедино разрозненный набор образов, но, чувствуя, что какое-то важное звено безвозвратно утеряно, с сожалением прекратил эти попытки.

Вдруг в сторону его стола кокетливо процокали аккуратные чёрные туфельки, и мелодичный голос поинтересовался:

– Хочешь чаю, красавчик? У меня лишний бутерброд есть.

Мальчик удивлённо повернулся: рядом стояла молодая практикантка, выдававшая сегодня книги в читальном зале, и держала в руках две кружки горячего чая. Из модной сумочки, висевшей у неё на плече, высовывался свёрток с бутербродами. Тут Ярослав вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера, и, не имея сил отказаться, молча сдвинул учебники на край стола. Девушка, тем временем, вынула из сумочки салфетку.

– Не могу обедать в одиночестве! Ты не стесняйся: мне одной столько не съесть! – весело сказала молодая библиотекарша и добавила, по-хозяйски придвигая себе стул: – Лена.

– Ярослав, – улыбнулся мальчик и без лишних вопросов приступил к чаепитию.

Сегодня Лена впервые работала в читальном зале. Так распорядилась Анжела Владимировна – заведующая научным отделом и организатор всех мероприятий, проходящих в библиотеке. «Ты общительна и любишь интересных людей, – сказала она утром, – новое место должно тебе понравиться». Действительно, не прошло и половины рабочего дня, как внимание молодой практикантки привлёк плохо одетый, но очень симпатичный мальчик, со смущённой улыбкой спросивший Толкина. Заглянув в его формуляр, Лена изумлённо захлопала накрашенными ресницами: такого списка она ещё не видела ни у кого! При почти ежедневном посещении здесь были отмечены книги русских и зарубежных классиков, исторические монографии, философские труды, альбомы живописи и графики. Пожалуй, стоит с ним познакомиться! Первое впечатление не обмануло: мальчик оказался приятным собеседником с хорошим чувством юмора и оптимистичным взглядом на жизнь. Они болтали до тех пор, пока в читальный зал не пришёл очередной посетитель, заставивший Лену торопливо занять своё рабочее место.

«Кажется, всё не так плохо! – думал Ярослав, покидая библиотеку. – Если есть люди, которым со мной интересно, значит, должны найтись и такие, кому я смогу принести пользу. Сейчас самое время поискать работу!» И, насвистывая весёлую песенку, он направился в сторону ближайшего продуктового магазина…

Удивительно, сколько же в центре города маленьких сквериков, совершенно непохожих друг на друга! Берёзовые, липовые, кленовые, с простыми деревянными скамейками, лавочками на чугунных опорах-лапах и качелями на цепочках. Асфальтовые и выложенные плиткой дорожки усыпаны листвой, по которой приятно шагать, высматривая оставленные посетителями сквериков пивные бутылки, пригодные для обмена. Ярослав уже насобирал их целый пакет, и, по его подсчётам, денег от этого должно было хватить на сегодняшний ужин или завтрашний завтрак. Конечно, бутылки – это не способ заработка, а всего лишь крайняя мера, к которой Ярик и раньше частенько прибегал, наряду со сбором макулатуры и металлолома. Но с завтрашнего дня он будет, как взрослый, работать в двух продуктовых магазинах на утренней разгрузке машин!

Вспоминая свои переговоры с заведующими, Ярослав удивлённо качал головой: обычно подростков без паспорта на работу не брали, а если и брали, то очень неохотно и с большими оговорками. Но для него сегодня, как видно, везде была зелёная улица: препятствия исчезали, словно по мановению волшебной палочки! Более того, разговаривая с заведующими магазинов, мальчику казалось, будто за его спиной стоит кто-то взрослый, сильный настолько, что ему невозможно отказать и остаётся только повиноваться. Это ощущение было тем более удивительным, что ничего подобного раньше Ярослав не испытывал. Окрылённый первыми успехами, он уже думал о том, как должна измениться его жизнь с получением долгожданного паспорта. Но пока между настоящим и будущим мальчика непреодолимой преградой стояла необходимость возвращения домой – к отчиму и Таньке.