Текст книги "Одна, заветная…"

Поздно!

Унеслись невозвратимые

Дни тревог и милых бурь,

И мечты мои любимые,

И небес моих лазурь.

Д. В. Давыдов

После ареста мужа, генерала железнодорожных войск, Анна Афанасьевна с детьми уехала в деревню к родственникам, подальше от прежнего места их жительства. Она опасалась ареста и репрессий, которым незамедлительно подвергались семьи врагов народа. Иван Иванович, обвинённый в шпионаже, будет решением специальной тройки через несколько дней расстрелян, и лишь в 80-х годах, уже после смерти мамы, Владимир получит реабилитационные документы на отца и узнает о его судьбе.

А пока Володя, не по годам крупный, широкоплечий тринадцатилетний подросток, стал главным помощником и опорой матери. Он умел делать всё, хоть и вырос в генеральской семье. Отец будто предвидел, как сложится их жизнь, – научил детей всем премудростям быта. И Николай, старший брат, и Володя пошли работать в колхоз на комбайны, но не бросали школы и к началу войны оба закончили девятый класс.

Немцы быстро приближались к Донбассу. Николай был мобилизован в первую же неделю, а шестнадцатилетний Володя, прибавив себе год по документам, упросил в военкомате отправить и его в армию. Он не мог и представить, какой с этого дня будет его тяжкая и незабываемая десятилетняя военная служба, в которой он обойдёт полмира.

А пока он попрощался с мамой и сёстрами, пообещал им, что фашистов обязательно разобьют, что победа будет за нами, а он скоро вернётся домой. Он пройдёт эту войну до последнего дня, перенесёт три тяжёлых ранения и контузию, после которой на два месяца лишится речи и до конца дней будет ходить слегка прихрамывая на раненую ногу. Это будет долгая и кровавая бойня, которая погребёт под собой миллионы жизней.

К концу войны он со своей стрелковой ротой окажется в маленьком городке в Восточной Пруссии – в Гутштадте. Здесь его, старшего лейтенанта и коммуниста, назначат главой временной военной администрации и поселят в особняке сбежавшего бургомистра, экономка которого, пожилая величественная фрау Марта, будет прислуживать ему, готовить еду, присматривать за жильём.

Нелегко было Владимиру осваивать новый для себя вид деятельности: на оккупированной территории остались лишь дети, женщины да старики, они голодали; в городе не работал водопровод, не было отопления и связи, жильё по большей части было разрушено; с утра до ночи на приём к новому бургомистру шли просители. Нужно было заботиться и об устройстве советских солдат – словом, приходилось заниматься всем чем угодно, чтобы как-то наладить, обустроить мирную теперь жизнь.

Местное население не было в восторге от советской оккупации, он постоянно ощущал эту вражду. Да и фрау Марта не скрывала своего презрения к новому бургомистру, не знала и не хотела знать русской речи. К этому времени Владимир уже превратился во взрослого, крупного и статного мужчину, спокойного, неторопливого, внушавшего невольное уважение окружающим.

В роте служили два его земляка – Сергей и Саша, они вместе прошли всю войну. Однажды Володя вытащил полумёртвого Сергея с поля боя, тот получил ранения обеих ног и погибал от кровотечения. Александр в своё время нёс раненого Володю на себе более трех километров до медсанбата. Их фронтовая дружба останется крепкой до конца жизни. Они вместе демобилизуются, вместе потом будут работать в Кузбассе, вместе с Володей переберутся в Донецк и всегда будут помогать друг другу, непременно ежегодно встречаться в дни годовщины Победы. Только здесь будут бесконечно литься воспоминания о трагических, кровавых и незабываемых днях войны, о фронтовых друзьях, павших и живых. Здесь, уже седые и умудрённые опытом, они скажут, что не было в их жизнях времени более тяжёлого и более счастливого, чем эти военные годы, и эта страшная военная пора всю жизнь им была опорой. Саша и Сергей почти одновременно уйдут из жизни в 80-х годах, и Володя похоронит их на старом кладбище рядом.

А пока Володя – строгий и решительный бургомистр Гутштадта, а в сущности – двадцатилетний мальчик, который по роду своей службы должен быть взрослым и важным, но который побаивается суровой старухи фрау Марты.

Он с недоумением разглядывает громадный обеденный стол, накрытый для него одного, где лежало множество серебряных вилок и ложек, фарфоровые тарелки, салфеточки. Что с ними делать и зачем столько? Фрау Марта величественно вносит в столовую поднос с нарезанным хлебом и единственной тарелкой супа, приготовленного из его пайковой тушёнки.

Как человек воспитанный и важный, он не может наклонять тарелку, доедая суп, и оставляет часть супа на дне тарелки. Назавтра фрау Марта приносит порцию супа ровно на столько меньше, сколько он не доел вчера. Так продолжается несколько дней, пока однажды фрау Марта не ставит перед ним тарелку, на дне которой плещутся две столовые ложки жиденького супа. Другой еды нет. Тут уж он возмутился, позвал переводчика и с его помощью узнал, что по-другому фрау поступить не могла. В то время, когда тысячи немцев голодают, господин комендант так расточителен, что не съедает полностью свой обед!

Неприступная фрау Марта и слышать не хотела, что она морит голодом стеснительного коменданта. Впрочем, они скоро привыкли друг к другу и даже подружились, и фрау Марта лила горькие слезы, когда к концу 1945 года Володя, сдав дела назначенному властями местному бургомистру, демобилизовался и уехал домой.

По возвращении в Сталино Володя экстерном сдал экзамены за среднюю школу, поступил на работу на домостроительный комбинат и за два года окончил вечерний строительный техникум.

А в октябре 1947 года его снова забрали в армию. Присвоив очередное воинское звание (теперь – капитана), его и ещё нескольких молодых офицеров-фронтовиков на самолёте отправили в долгосрочную командировку на северо-восток Сибири. Ни цели командировки, ни длительности, ни места их новой службы им не сообщили, взяли подписку о неразглашении. Через несколько часов они были уже в глухой сибирской тайге, в военном городке, расположенном вдали от всех населённых пунктов.

Они оказались на секретном объекте, где развернулось строительство подземных шахт для баллистических ракет. Население городка – молодые офицеры-фронтовики, физически крепкие, все коммунисты. Кроме них, несколько гражданских лиц – сотрудников научного руководителя объекта, профессора, специалиста по глубокому бурению. Л. П. Берия лично курировал этот объект.

Профессор – в звании генерала НКВД – невысокий полноватый украинец, при встрече с сотрудниками на территории объекта со всеми здоровался за руку, всех именовал голубчиками, участливо расспрашивал, довольны ли жильём и питанием, есть ли какие жалобы или просьбы. В городке его любили и слегка подтрунивали над чудаковатым профессором, который всегда был одет в вышитую украинскую рубаху с цветным витым пояском и только однажды, в день приезда Л. П. Берии, обрядился в свою генеральскую форму – видно было, что она ему не по нраву.

Объект был строго изолирован. Несмотря на то что основные работы велись под землёй, сам городок был огорожен высоким забором с двумя рядами колючей проволоки поверху. По углам – смотровые вышки с круглосуточной охраной и громадными сторожевыми псами. Положение работающих здесь мало отличалось от положения заключённых. Выход за территорию объекта категорически запрещён. За годы службы Володя лишь один раз смог побывать с сослуживцами в тайге на охоте, но даже тогда они не узнали точного адреса их городка.

Жили все обитатели объекта в бараках-общежитиях, в комнатах по четыре человека. В комнате четыре кровати, у каждой – тумбочка, под кроватью – небольшой чемодан с личными вещами. Вешалки с верхней одеждой в коридоре. Двери комнат закрывать нельзя. Удобства – во дворе. Вокруг бараков круглосуточная охрана. Переписка с родными строго регламентирована, вся корреспонденция проверяется военной цензурой. Рабочий день 11—12 часов, никаких развлечений не допускается. Выходной – один день в неделю, он же банный день, в баню за территорию лагеря водили группами и под конвоем.

Раз в двое суток в общежитиях проходили обыски. Ночью, между двумя и шестью часами утра, дверь комнаты распахивалась, входили четверо вооружённых людей. Они приказывали всем встать; молча и быстро следовал обыск постояльцев, их кроватей, тумбочек, чемоданов. Потом так же молча охрана уходила. Иногда по непонятной причине кого-то уводили с собой, о судьбе этих людей потом никто ничего не знал, спрашивать было опасно.

На третьем году службы однажды ночью так же увели генерала-профессора. Утром его тут же, за территорией городка, расстреляли. Причина – шпионаж. Собрали всех обитателей городка и известили об этом. И без того тяжёлая атмосфера ещё более сгустилась, усилились строгости режима.

Скоро на смену профессору приехал новый начальник. Это был высокий, угрюмый и вечно раздражённый полковник. В отличие от предшественника он ни с кем не разговаривал, не здоровался, его боялись; обыски теперь стали чаще, даже в дневное время.

Через полгода после начала службы Володя обратился к командованию с просьбой разрешить учёбу на заочном отделении Новокузнецкого политехнического института. После повторной трёхмесячной проверки разрешили при условии, что на сессию он выезжать не будет. Однако учёба давала хоть какое-то разнообразие в этой атмосфере страха и подозрительности.

Так прошло шесть лет. Строительство объекта заканчивалось, и офицеры не знали, что будет с ними дальше: переведут ли их на другой объект, или демобилизуют, или их ждёт судьба расстрелянного профессора. Но всё это не обсуждалось, даже посещение соседних бараков запрещалось, везде были подслушивающие устройства.

Неожиданно в конце августа Володю демобилизовали, напомнили о подписке о неразглашении, и он с радостью уехал в Новокузнецк.

В свои двадцать девять лет он стал ценным специалистом: фронт, работа на важном государственном объекте. Его охотно взяли на Новокузнецкий шарикоподшипниковый завод, где он пройдет за пять лет путь от простого инженера до руководителя этого крупнейшего в Сибири профильного предприятия.

Молодой статный красавец, директор завода, он неизменно вызывал интерес у окружающих женщин. Сколько молодых девушек и вдов пытались привлечь его внимание! Но, дорвавшись до интересной творческой работы, не отягощённой ненавистным ежедневным надзором, он не замечал женщин и в тридцать лет уже считал себя старым холостяком.

Через три года в командировке в Ленинграде он познакомился с Милой – коренной ленинградкой, перенёсшей блокаду в осаждённом городе. Это была тоненькая, маленькая брюнетка, умница и красавица, Дюймовочка – так он её называл. Из командировки он вернулся с женой.

Началась спокойная, мирная жизнь. Завод постоянно расширялся, стал одним из крупнейших отраслевых предприятий в Европе, строил много жилья для рабочих; заработная плата на заводе была высокой, жизнь постепенно налаживалась. Одно было плохо: их браку с Милой было уже около десяти лет, а семья по-прежнему была бездетной. Володя приближался к сорокалетию, ему всё труднее было отшучиваться от знакомых – где это заблудился их сын!

Но многократные обследования Милы и здесь, и в столице принесли однозначный вердикт: ленинградская блокада не прошла бесследно для Дюймовочки, иметь детей она не сможет.

Тогда они решили взять малыша из роддома и вырастить его как родного, не говорить ему правды о его происхождении. В то время было много молодых женщин, которые оставляли новорождённых в роддоме, не имея возможности завести собственную семью.

Вскоре Володе позвонили: в роддоме появился подходящий мальчик, и Володя с Милой поехали на служебной «Волге» в роддом. Когда внесли малыша в машину, водитель поздравил: «С новорождённым, Владимир Иванович! Теперь вас в семье двое – мужиков!»

Володя был известным в городе лицом, и, чтобы защитить малыша в будущем от доброхотов, пожелавших просветить его об истории появления сына в директорской семье, Володя и Мила решили уехать в Донбасс, где жили родные Владимира.

Здесь его, уже опытного руководителя, сразу взяли на должность начальника крупного строительного треста, а через год перевели на работу в облисполком, где он стал одним из руководителей самой крупной и богатой на Украине угледобывающей области. Он пробудет в этой должности до семидесяти лет и немало сделает для процветания Донбасса.

А пока они, сразу по приезде получив отличную четырёхкомнатную квартиру в центре города, поручив малыша семидесятилетней Анне Афанасьевне, много и упорно работают: Володя – в своём тресте, Милочка – в школе.

Но ещё в Новокузнецке Мила всё чаще стала прибаливать, всё реже он видел её улыбку; через три года она получила инвалидность и ушла на пенсию – сказывались последствия ленинградской блокады. Приходя с работы, Володя видел её чаще всего в постели, безучастную и равнодушную, и уже несколько лет супруги пользовались разными спальнями, благо квартира была большой. Володя часто задерживался вечерами на работе – не хотелось возвращаться домой, где было теперь холодно и тоскливо; Мила не возражала против такого режима.

Однажды в исполкомовской столовой за его столом оказалась молодая женщина. Тридцатилетняя Анна, высокая красавица с длинной русой косой, на его вопрос равнодушно кивнула: «Садитесь!» Она быстро ушла, а Володя сидел будто оглушённый. Кто она? Зачем её разыскивать? Что он скажет ей? Он ведь любит, жалеет Милу, у них десятилетний сын, да и сам он солидный и на виду человек! Нельзя, надо забыть, оставить эти грешные мысли. Не получалось! Как мальчишка; и, казалось, впервые в жизни он не мог оставить мыслей о незнакомой женщине ни днём, ни ночью.

Через полгода поиски закончились. Он узнал, что Анна – новый главный врач одной из городских больниц, живёт с матерью и сыном напротив горисполкома.

Анна удивилась, услышав по телефону, что звонит какой-то исполкомовский начальник и просит о приёме. О причине расскажет при встрече.

К концу дня Володя с букетом роз вошёл в её кабинет и долго рассказывал о своей работе на заводе, о зарубежных командировках, об эпизоде с фрау Мартой. Время шло. Ане нужно было срочно возвращаться домой – мама приболела, и сын ждёт делать уроки вместе. А Владимир всё оттягивал прощание. Наконец собрался и, прощаясь, попросил разрешения звонить: он может быть полезен и её учреждению, и ей лично. Зачем приходил – Анна так и не поняла: взрослый (49 лет), солидный человек – что хотел?

Прошёл ещё год. Она привыкнет к его ежедневным звонкам, к его бархатному голосу; в углу кабинета появится подаренный им на Новый год электрический самовар. Она вдруг обнаружит, что ждёт этих звонков и хочет видеть его. Однажды, когда сын отправился в пионерский лагерь, а мама уехала к родственникам, Анна пригласила его к себе. Она обнаружит, каким нежным и ласковым может быть этот с виду взрослый и серьёзный великан. Он расскажет о своей семье, будет говорить о любви. Но, услышав историю Милы и их приёмного сына, Анна раз и навсегда запретит ему обсуждать тему развода и их общей семьи.

Конечно, для Милы недолго будет секретом, где задерживается и где проводит выходные Владимир. Однажды состоялся серьёзный и важный для обоих разговор.

Он рассказал Миле, что скоро два года, как он любит эту женщину, все его попытки разорвать эту связь заканчиваются быстро и тяжело – он не может работать, всё валится из рук; в последнее время стали появляться сильные боли в сердце, однажды в кабинете потерял сознание. Обследование в спецполиклинике показало, что у него ишемическая болезнь сердца, высокое артериальное давление, он должен быть осторожен, беречь себя.

Расстаться с Анной выше его сил, но и Милу с сыном он оставить не хочет. Решили так: он останется с ними. Но все субботы, воскресенья и свои отпуска он проводит с Анной.

Так прошло ещё десять лет. Подрос приёмный сын. Миша был непростым ребёнком и вырос сложным человеком. В детстве был неуёмным шалуном, учился неохотно, с трудом окончил школу. Бросил один за другим два вуза, женился, через год развёлся, оставив жену с годовалой дочкой. Пошёл работать на мебельную фабрику – руки были как у отца: всё умел делать. Нередко с работы возвращался с запахом перегара, часто менял подружек. Но жили вместе, в семье сохранялся видимый мир.

Однажды случилась беда. Володя вдруг получил письмо из Новокузнецка от своего бывшего шофёра. Тот написал, что жизнь его как-то разладилась. Только что его прогнала вторая жена – ну не везёт ему с бабами! Теперь ему ни жить негде, ни работать – она что-то там написала в партком. Один у него выход – куда-то уехать. Он знает, что Владимир в Донецке важный начальник, ему, конечно, ничего не стоит помочь бывшему другу с работой и с квартирой – не в общежитии же будет жить бывший фронтовик! Если же Владимир не ответит ему или откажет, пусть знает: он найдёт возможность обо всём сообщить его приёмному сыну!

Не ответил Володя шантажисту, но целую неделю всё раздумывал, как поговорить с Михаилом, рассказать сыну правду, чтобы не осложнять и состояния Милы, которую он недавно забрал из больницы после очередного курса лечения. Вечером в понедельник Михаил явился поздно, в хорошем подпитии и, потрясая почтовым конвертом, заявил, что он всё знает. Они ему чужие люди, и жить с ними он не желает, но поскольку он прописан здесь, требует срочно разменять жилье и выделить ему квартиру, он имеет на это право.

Назавтра Мила слегла. Повторное обследование в больнице выявило онкологию, и уже довольно запущенную. Операция не принесла успеха – процесс уже распространился. Теперь возможна только химиотерапия, а там – как бог даст!

Будущее покажет, что Мила проживет ещё около двадцати лет и все эти годы будет тяжёлой постельной больной; Володя приложит все силы и возможности к её лечению, но в шестьдесят восемь лет Милы не станет, а Михаил, давно разорвавший отношения с семьёй, даже не придет на её похороны.

И все эти годы Володя будет рваться между двумя женщинами, не силах оставить ни одну из них, а Анна так и будет ежедневно ждать его звонков, а в субботу – его таких желанных визитов, она по-прежнему не будет мыслить существования без него.

Наконец она устала от постоянного ожидания, от своего положения жены на выходные, от укоризненных взглядов соседей и однажды решила разом всё это прекратить. Сын окончил школу и поступил в московский институт, и Аня решила переехать с ним вместе в Москву; ей удалось поменять донецкую квартиру на Подмосковье, и к началу учебного года они с сыном покинули Донецк.

До самого их отъезда Володя всё не верил, что она уедет, не мог представить, как он будет без неё! Через несколько дней после их отъезда на него напала тяжёлая депрессия – снова одолевали боли в сердце; ни лекарства, ни напряженная работа, ни попытки друзей помочь ему не давали ничего. Он не спал, ходил по квартире ночами, ежедневно звонил Ане.

Видя его мучения, Мила наконец скажет: «Поезжай, навести её – может, полегчает. Я подожду, не умру без тебя».

Как на крыльях Владимир прилетел в Москву. В эту неделю, что они провели снова вместе, будто вернулась молодость. Ушли все болячки, жизнь опять стала многоцветной.

С той поры ещё почти пятнадцать лет каждые три месяца Володя 7—10 дней проводил в Москве, а потом возвращался в Донецк. Они никогда не обсуждали с Милой его московских поездок, но она уже спокойно переносила эти его вояжи.

Однажды жене внезапно стало плохо, потеряла сознание. Врачи скорой помощи были встревожены её состоянием, он поехал с Милой вместе в больницу. В приёмном покое, придя в себя, Мила сказала ему: «Спасибо тебе за всё. Хочу, чтобы всё у тебя сложилось хорошо». Закрыла глаза. Через два часа её не стало.

Отметив сороковины, Володя приехал в Москву. Казалось бы, теперь нет преград для их с Анной совместной жизни. Но – поздно, поздно! Как ни странно, счастливым Володя себя не чувствовал; отчего-то ночами перебирал в памяти эпизоды своей молодости, будто живую видел молодую Дюймовочку Милу, слышал её смех, просыпался от её голоса. Целыми днями, пока Анна была на работе, тщетно искал себе занятие, переделал все дела в квартире, страдал от одиночества – знакомые и друзья были далеко. И Аня, приходя с работы поздно вечером, уже тяготилась его угрюмым молчанием, неопределёнными жалобами на самочувствие (никогда раньше этого не было!), непреходящей тоской во взгляде.

Когда, задержавшись на службе, Анна однажды вернулась домой на час позже против обыкновения, она была поражена, почему всегда ровный и спокойный Володя стал вдруг кричать на неё, требовать, чтобы она не смела больше задерживаться, говорить, что ему здесь всё надоело. Дождавшись утра, Аня спокойно предложила ему съездить в Донецк, повидаться с внучкой и друзьями. Собрала, как обычно, подарки для внучки, проводила на вокзал.

Наутро, вопреки обыкновению, Владимир не позвонил. Напрасно Аня многократно набирала его телефон – он упорно молчал, а через неделю ответил незнакомый мужской голос. Абонент сообщил, что ни на какие вопросы он ответить не может: он снимает эту квартиру, а хозяин умер.

Анна слегла. Только через полгода она смогла наконец поехать в Донецк, отыскала по телефону внучку Володи. Та сообщила, что он умер внезапно, едва вернувшись из Москвы. Одновременно Анастасия заявила, что является единственной по завещанию наследницей Владимира и пусть Анна ни на что не рассчитывает; даже отказалась сообщить, где похоронен Володя. Так Анне и не довелось отыскать могилу Володи.

Так закончилась эта история длиною в полжизни.