Текст книги "Русское слово в лирике XIX века (1840-1900). Учебное пособие"

АЛЛЕЯ

 
Давно ли, жизнию полна,
Ты так шумела, зеленея,
А ныне стала так грустна,
Лип голых длинная аллея?
 
 
В замену листьев пал мороз
На ветви белыми иглами;
Глядят из-под седых волос
Печально липы стариками.
…………………
 
 
И самому мне тяжело!
И я стареть уж начинаю!
Я прожил весну и тепло,
И сердце на зиму склоняю!
…………………
 

Поэт использует здесь прием антропоморфизма – перенесения присущих человеку психических свойств на явления природы. Причем подбирались те психические черты, приписываемые аллее как живому существу, с помощью которых можно было художественно передать состояние лирического героя (тяжело, постарел, лишен душевного тепла, сердце охладевает). Прием параллелизма с аналогичной стилистикой Огарев использует и в другой медитативной миниатюре:

 
С полуночи ветер холодный подул,
И лист пожелтелый на землю свалился
И с ропотом грустно по ней пропорхнул,
От ветки родной далеко укатился.
С родимой сторонки уносит меня
Безвестной судьбы приговор неизменный,
И грустно, что край оставляю тот я,
Где жил и любил я в тиши отдаленной.
 

1839

Некоторые нежные и мелодичные элегии Н.П. Огарева были положены на музыку и исполняются в концертных залах до сих пор. Такова, например, его «Серенада» (1841):

 
Песнь моя летит с мольбою
Тихо в час ночной.
В рощу легкою стопою
Ты приди, друг мой.
При луне шумят уныло
Листья в поздний час,
И никто, о друг мой милый,
Не услышит нас.
…………………
 

Для поэтики Н.П. Огарева весьма характерна семантика прилагательных. Он широко применял эпитеты с отрицательным энергетическим потенциалом: тяжелая тоска; потухшие очи (о юной деве); надгробные рыданья соловья; давно угасшее стремленье; сиротой докончить путь безвестный; печальные созданья- (о людях); горькое сомненье; дума серая, отжившая; седая– усталь годов; груст но смотрит тусклый мир и под. Литературовед Ю.И. Айхенвальд, анализируя рефлективную лирику Н.П. Огарева, подчеркивал: «Он – поэт хандры, жизни прожитой; он – певец тоски…» «Но если крупинки чистой меланхолической поэзии, хотя и затерянные во множестве стихов… дают право на бессмертие, то, несомненно, Огарев никогда не будет чужим и лишним в доме родной литературы. У него есть свои образы, порою величественные и волнующие; у него есть своя мелодия, нежны вздохи серенады или романса…»[44]44
  Айхенвальд Ю.И. Огарев // Силуэты русских писателей. М., 1994. С, 149.


[Закрыть].

В годы эмиграции (1856–1877), когда Н.П. Огарев уехал в Лондон и активно сотрудничал вместе с Герценом на страницах «Полярной звезды» и «Колокола», литературная деятельность его была особенно плодотворной. Поэт опубликовал в эти годы свыше трехсот художественных и публицистических произведений, в которых звучали энергичные ноты протеста против крепостного рабства, нищеты и несправедливости.

 
Воскресла Русь! народ свободен стал,
И новый мир возник – широкий, сильный,
Мысль выросла, и труд твой не пропал…
 

В цикле стихотворений, посвященных образу родины, Н.П. Огарев в условиях, свободных от цензурного гнета и преследований, преодолевал нотки неизбывной грусти, глубокой печали и с надеждой на лучшее будущее писал:

 
Сторона моя родимая,
Велики твои страдания,
Но есть мощь неодолимая,
И мы полны упования:
…………………
 
 
Не пойдет волной обратною
Волга-матушка раздольная,
И стезею благодатною
Русь вперед помчится вольная!
 

1858

В найденном новом строе поэтической речи Огарев опирался на жанры народного творчества – сказа, речитатива, песни.

Еще одним оригинальным и неповторимым поэтом, относившим себя к рефлектирующим индивидуалистам, был Аполлон Александрович Григорьев. В своих воспоминаниях о нем К.Н. Леонтьев писал: «Чем знаменита, чем прекрасна нация? Не одними железными дорогами и фабриками, не всемирно-удобными учреждениями. Лучшее украшение нации – лица, богатые дарованием и самобытностью»[45]45
  Леонтьев К.Н. Несколько воспоминаний и мыслей о покойном Ап. Григорьеве // Аполлон Григорьев. Одиссея последнего романтика. М., 1988. С, 448.


[Закрыть]. Именно к такого типа людям относился уникальный поэт А.А. Григорьев (см. о нем подробнее в главе о рефлективной лирике: «А.А. Григорьев – поэт “страданий, страсти и сомнений…”»).

Один из постоянных мотивов его гражданских стихотворений составил «напряженно переживаемый конфликт между глубокой, мятущейся личностью и миром»[46]46
  Русские писатели. Библиографический словарь. А – Л. М., 1990. С. 231.


[Закрыть]. В 1846 г. поэтом было написано стихотворение «Когда колокола торжественно звучат». Лирический герой слышит новгородский «вечевой колокол», который символизирует волю, свободу народа; герой хочет верить в то, что «встанет грозный день», «воззовет свобода».

 
И звучным голосом он снова загудит,
И в оный судный день, в расплаты час кровавый,
В нем новгородская душа заговорит
Московской речью величавой…
 

Политические произведения Григорьва близки к нелегальной поэзии петрашевцев, особенно к стихотворениям А.Н. Плещеева 40-х годов («Сон», «Вперед без страха и сомненья…», «По чувствам братья мы с тобой…», «Новый год»), где также перемешаны про-тестные и христианско-социалистические мотивы.

Многие нюансы в поэтике стихотворений А.А. Григорьева определялись его доминантной, основной установкой – борьбой за «мысль сердечную» против «мысли головной». В выборе тем поэт был автобиографичен. Поэтому, например, будучи городским жителем, Григорьев очень редко писал стихи о природе, но даже, когда обращался к пейзажам родины, его лирический герой был вписан, включен в природу как органическая ее часть. В этом отношении характерно, например, такое стихотворение:

ТОПОЛЮ

 
Серебряный тополь, мы ровни с тобой,
Но ты беззаботно – кудрявой главой
Поднялся высоко; раскинул широкую тень
И весело шелестом листьев приветствуешь день.
 
 
Кудрявый мой тополь, с тобой нам равно тяжело
Склонить и нагнуть перед сплою ветра чело…
Но свеж и здоров ты, и строен и прям,
Молись же, товарищ, ночным небесам!
 

1847

Поэт использует стилистический прием олицетворения. Стихотворение написано в форме диалога с тополем, что подчеркнуто риторическими обращениями к нему. Персонифицированный образ помогает воспеть способность к противостоянию с судьбой – с внешними и неодолимыми, казалось бы, силами.

А.А. Григорьев особенно любил парадоксальные повороты мысли и оксюморонные формы высказываний. Например, в стихотворном послании к А.Е. Варламову: «Быть может, оба мы равны / Безумной верой в счастье муки…» или в начальных строках в стихотворении «Обаяние» (1843):

 
Безумного счастья страданья
Ты мне никогда не дарила,
Но есть на меня обаянья
В тебе непонятная сила.
 

Не всем поэтам и читателям 40-х годов было доступно такое «испытание сердец гармонией» (по выражению Блока), но в среде символистов и поэтов Серебряного века эти строки были высоко оценены. А.А. Блок писал: «Дело поэта не в том, чтобы достучаться непременно до всех олухов; скорее, добытая им гармония производит отбор между ними, с целью добыть нечто более интересное, чем средне-человеческое, из груды человеческого шлака»[47]47
  Блок А.А. О назначении поэта // Александр Блок. Соч.: В 2 т. Т. II. М., 1955. С, 352.


[Закрыть]. А.А. Григорьеву удавались описания мотивов страдания, тоски и сомнений. Как выдающийся поэт города он сумел создать незабываемый образ Петербурга.

ГОРОД

 
Да, я люблю его, громадный, гордый град,
Но не за то, за что другие;
Не здания его, не пышный блеск палат
И не граниты вековые Я в нем люблю, о нет!
Скорбящею душой Я прозираю в нем иное —
Его страдание под ледяной корой,
Его страдание больное.
…………………
 

1845

Это стихотворение получило высокую оценку в отзыве рецензентов, и в частности, в отзыве В.Г. Белинского. А.А. Григорьев в своем творчестве улавливал «веяния жизни» и оставил нам впечатляющие художественные образы своего времени.

Вместе с поэтами рефлективного направления дебютировал в 40-е годы XIX в. еще один прославленный лирик романтической поэтики – Алексей Николаевич Плещеев. Он чувствовал свое родство с поэтами рефлективной школы. Плещеев писал поэту С.Я. Надсону 20 января 1883 г. о том, что П.И. Вейнберг, читавший доклад о русской поэзии и коснувшийся творчества Плещеева, «отлично подошел к теме, соединив меня в своей характеристике с Огаревым»[48]48
  Невский альманах. Вып. 2. Пг., 1917. С. 121–122.


[Закрыть]. Уже в первом сборнике стихотворений А.Н. Плещеева, вышедшем в свет в 1846 г., определились основные темы и мотивы его творчества. Содержанием лирики этого поэта стал анализ психологического состояния человека с его особым отношением к жизни и природе.

 
Только природе страданья незримые
Духа дано врачевать! —
 

Певец диссонансов и человеческих страданий, Алексей Николаевич писал элегии и медитативные лирические зарисовки, создавая контрастные параллели между миром природы и душевным миром человека. В этом отношении характерно такое его стихотворение:

БЕЗОТЧЕТНАЯ ГРУСТЬ

 
Ночь весенняя прохладна.
Ароматна и ясна;
В небе чистом тихо светит
Серебристая луна,
И лучом она лобзает
Грудь холодную реки;
За рекою слышны песни
И мелькают огоньки.
 
 
Грустно мне! Тоска на сердце
Безотчетная лежит,
По щеке слеза бежит!
Вот луну сокрыли тучи —
Огоньков уж не видать…
Стихли песни… Скоро ль, сердце,
Перестанешь ты страдать!
 

1844

Автор строит стихотворение по принципу синтаксического параллелизма, употребляя в первой части номинативные одинаковые речевые такты – перечисляющие конструкции (ночь прохладна; серебристая луна) и повторяя их во второй части (тоска на сердце; по щеке слеза бежит). Поэт противопоставляет вторую часть первой семантически и стилистически с тем, чтобы подготовить эффективную концовку, выраженную риторическим обращением (скоро ль, сердце, перестанешь ты страдать!), которое заключает в себе одновременно и риторический вопрос, и восклицание. Общую стилистическую тональность многих стихотворений А.Н. Плещеева в его сборнике 1846 г. составляют те же ключевые слова, которые присущи рефлективной лирике Огарева. Это: святое страдание, горькие слезы, непонятная– тоска, вопли души; томление, уныние, безнадежность, скорбь, сомненье, отчаяние и под. Приведем в качестве иллюстрации лишь некоторые строки из стихотворений Плещеева:

 
Грудь моя томленьем дышит,
И тоской полны мечты.
…………………
 
 
Я слышал ближних вопль, я видел их мученья,
Я предрассудка власть повсюду находил;
И страшно стало мне! И мрачный дух сомненья,
Ужасный дух меня впервые посетил.
…………………
 
 
Страдать за всех, страдать безмерно,
Лишь в муках счастье находить,
Жрецов Ваала лицемерных
Глаголом истины разить.
 

Естественно, что даже в стихотворениях, посвященных пейзажным темам, сохранялась та же стилистика грустных размышлений лирического героя о своей жизни.

В СТЕПИ

 
Так скоро, может быть, покинуть должен я,
О степь унылая, простор твой необъятный;
Но вместо радости зачем душа моя
Полна кокою-то тоскою непонятной?
 
 
Жалею я ль чего? Или в краю ином
Грядущее сулит мне мало утешенья?
И побреду я вновь знакомым мне путем.
Путем забот, печалей и лишенья.
 

1856

В стихотворениях этого сборника отчетливо звучат лермонтовские мотивы. Однако в конце 50-х годов, и особенно в 60—70-е годы в творчестве Плещеева заметно усилился позитивный интерес к обществу и его вкусам, углубился пафос гражданственности. Стилистика его стихотворений эволюционировала под влиянием развившейся и укрепившейся тогда поэзии демократического направления. Приобрела новые стилистические очертания и пейзажная лирика Плещеева. В ней стала более заметна тяга к реалистической конкретизации в разработке лирической темы. Целый ряд его стихотворений – «Весна», «Уж тает снег, бегут ручьи», «Скучная картина», «На берегу», «Зимний вечер», «В бурю», «Травка зеленеет» и др., приобрели широкую известность и стали хрестоматийными, девять из них были положены на музыку П.И. Чайковским. Стихотворения этих лет получили название «Старые песни на новый лад». Поэт создал также прекрасный цикл «Летние песни»[49]49
  Эти и другие стихотворения были опубликованы в двухтомнике А. Н. Плещеева «Стихотворения (1844–1891)» (СПб., 1898).


[Закрыть]. Во многих пейзажных стихотворениях этого времени звучат народные мотивы.

ВЕСНА

 
Опять весной в окно мое пахнуло,
И дышится отрадней и вольней…
В груди тоска гнетущая заснула,
Рай светлых дум идет на смену ей.
…………………
В поля! в поля! знакомая природа
К себе красой стыдливою манит…
В поля, там песнь воскресшего народа
Свободная и мощная звучит.
 

1863

Нередко пейзажные зарисовки у Плещеева сопровождались лирическими излияниями на гражданские темы. Так, поэтический образ родины для поэта неразрывно связан с тяжелой жизнью и страдальческой, даже трагической судьбой народа. Искренностью и живописной выразительностью отмечено его великолепное стихотворение «Отчизна» (1862). Процитируем фрагменты из него:

ОТЧИЗНА

 
Природа скудная родимой стороны.
Ты дорога душе моей печальной!
Когда-то в дни моей умчавшейся весны,
Манил меня чужбины берег дальний…
…………………
 
 
Отчизна! Не пленишь ничем ты чуждый взор…
Но ты мила красой своей суровой
Тому, кто сам рвался на волю и простор,
Чей дух носил гнетущие оковы…
 

Грустные мотивы были неизменными в лирике А.Н. Плещеева. Как замечал Ю.И. Айхенвальд, «под оболочкой этой светлой грусти были определенные идеалы, и он неколебимо знал, чего требовал от мира. Плещеев смотрел на него прямо, видел его отчетливо; у него было свое исповедание, своя религия жизни»[50]50
  Айхенвальд Ю.И. Плещеев (его стихотворения) // Силуэты русских писателей. М., 1994. С. 281.


[Закрыть]. Поэт любил родину и мечтал о счастливой доле для России и ее народа.

Другие богатства отечественной лирики природы находим у поэтов – приверженцев поэзии чистого искусства. Знаменитый триумвират романтиков этого направления – А.А. Фет, А.Н. Майков и А.П. Полонский, – как и представители рефлективной лирики, создали особенно много поэтических шедевров национального пейзажа в те же 40-е годы, но стилистический колорит их произведений и общий ассоциативно-идейный фон были совершенно иными.

Афанасий Афанасьевич Фет был одним из создателей и практиком теории чистого искусства, активным ее защитником. В статье «О стихотворениях Ф. Тютчева» он писал: «… Поэтическая деятельность, очевидно, слагается из двух элементов: объективного, представляемого миром внешним, и субъективного, зоркости поэта – этого шестого чувства, не зависящего ни от каких других качеств художника. Можно обладать всеми качествами известного поэта и не иметь его зоркости, чутья, а следовательно, и не быть поэтом… Что же такое поэтическая мысль, чем она разнится от мысли философской и какое место занимает в архитектонической перспективе поэтического произведения? Как самая поэзия – воспроизведение не всего предмета, а только его красоты, поэтическая мысль есть только отражение мысли философской и опять-таки отражение ее красоты; до других ее сторон поэзии нет дела»[51]51
  Фет АЛ. О стихотворениях Ф. Тютчева // Ф.И. Тютчев. Стихотворения. М., 2004. С, 392, 395.


[Закрыть]. Рассуждая таким образом, поэт уходил в своей лирике и от философских сентенций любомудров, и от исторических оценок славянофилов, и от гражданских мотивов, определяющих лирику поэтов демократического направления.

А.А. Фет стал признанным поэтом, воспевшим талантливо и неповторимо русскую природу. Он безгранично любил ее и, например, в таких строках призывал своего друга И.С. Тургенева – соседа по поместью, вернуться на родину:

 
Ты наш. Чужда и молчалива
перед тобой стоит олива
Иль зонтик пинны молодой.
Но вечно-радужные грезы
Тебя несут под тень березы,
К ручьям земли твоей родной.
Там все тебя встречает другом,
Черней бразда бежит за плугом,
Там бархат степи зеленей,
И верно, чуя, что просторней,
Смелей и слаще, и задорней
Весенний свищет соловей.
 

1858

Пейзажная лирика поэта составила большую часть его оригинальных произведений и поэтому детально рассмотрена в разделе о романтической лирике, специально посвященном А.А. Фету. Главная особенность поэтики Фета в том, что ему удавалось выражать тончайшие нюансы нежных чувств, настроений и душевных состояний. Фет был первым русским поэтом-импрессионистом, достигшим высокого изящества и совершенства в изображении мимолетных впечатлений от окружающего мира.

Несколько иные стилистические краски находим в лирике Аполлона Николаевича Майкова. Как поэт по взгляду на жизнь родины, ее историю и культуру он был глубже и шире, чем Фет (см. подробнее в главе о романтиках очерк «Приди, товарищ дум, мой стих благоуханный!» Поэзия А.Н. Майкова»), Свою любовь к русской природе поэт сумел передать во многих пейзажных стихотворениях, отличающихся особой пластикой и живописностью.

 
Боже мой! вчера – ненастье,
А сегодня – что за день!
Солнце, птицы! блеск и счастье!
Луч росист, цветет сирень…
…………………
 

И в другом стихотворении:

 
Поле зыблется цветами…
В небе льются света волны…
Вешних жаворонков пенья
Голубые бездны полны.
…………………
И откуда раздаются
Голоса их, я не знаю…
Но, им внемля, взоры к небу,
Улыбаясь обращаю.
 

1857

Стих А.Н. Майкова как воплощение сложившихся в XIX в. норм классической поэзии являл собой необходимую меру, ощущение предела и гармонии во взаимоотношении поэта и природы.

В лирике третьего поэта чистого искусства – Якова Петровича Полонского также существовали черты, отличавшие ее от поэзии А. А. Фета и АН. Майкова. В пейзажной лирике Я.П. Полонского всегда присутствует человек как главный лирический герой. Зарисовки природы у поэта проникнуты психологизмом, и поэтому композиционно многие его стихотворения строились на основе двучленного параллелизма по определенному типу. С одной стороны, давалась картинка природы, а с другой – приводилось сопоставление из человеческой жизни. Приведем пример такого стихотворения Я.П. Полонского:

ТЕНИ

 
По небу синему тучки плывут.
По лугу тени широко бегут;
Тени ль толпой на меня налетят —
Дальние горы под солнцем блестят;
Солнце ль внезапно меня озарит —
Тень по горам человека бежит.
Так на душе человека порой
Думы, как тени проходят толпой;
Так иногда вдруг тепло и светло
Ясная мысль озаряет чело.
 

1845

Психологический акцент стихотворения сделан на второй части, наполненной «человеческим» содержанием. Устойчивость всей параллели достигается по сходным чертам – в этом стихотворении по категории действия (тени проходят толпой] но потом – солнце или мысль озаряет чело).

Стилистический прием сближения параллельных образов, почерпнутых из мира природы и мира жизни человека, был проявлением склонности поэта к народной поэзии. Этот прием был особенно популярен в народном фольклоре и песнях. В связи с этим А.Н. Веселовский писал об особом, «элегическом складе» славянского лиризма. Многие метафорические новообразования поэта могут быть точнее осмыслены лишь в исторической перспективе, вектор которой обращен не только в глубь истории, но и в будущее. Так, А.Н. Веселовский вспоминал художественный образ Фофанова: «Облака плывут, как думы, Думы мчатся облаками». Веселовский отметил: «Это почти антропоморфизм Голубиной книги: “наши помыслы от облац небесных”…»[52]52
  Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 2004. С. 195.


[Закрыть]. В лирических стихотворениях Я.П. Полонского явления «равнодушной природы» приравнивались к человеческим свойствам, мыслям и чувствам живой души. Умение поэта наблюдать природу, замечать в ней нечто почти неуловимое было признано современниками. Мемуаристка Е.А. Штакеншнейдер писала в своем «Дневнике» о Полонском: «Он кажется, в самом деле имеет дар слышать, как растет трава…» Поэт обожествлял природу, чувствовал свою нерасторжимую связь с ней и обращал к ней риторический вопрос:

 
Или у природы.
Как у сердца в жизни.
Есть своя улыбка
И свои невзгоды?
 

Себя поэт называл идеалистом и никогда не отождествлял с демократами. Однако интерес к судьбе России и народа не угасал в его душе. В письме, адресованном в марте 1858 г. М.Ф. Штакеншнейдер, Полонский писал: «Как ни дурно в России <…>, а только Русь и шевелится <…> во имя прогресса <…>; у всех слава позади, а у нас одних она светит в далеком будущем…». Гражданские тревоги поэтов демократического направления не были чужды Полонскому. В памяти современников он остался как поэт «с голубиной душой», рыцарь чистой и музыкальной поэзии.

Иными стилистическими чертами отличались пейзажная и патриотическая лирика у поэтов демократического направления. В 50—60-е годы поэтами-демократами были привнесены качественные перемены, сказавшиеся во всех областях русской поэзии XIX в. и, в частности, в области поэтики этих жанров. Прежде всего видоизменялась сюжетность в связи с развившейся потребностью литераторов реалистически воспроизводить действительность. А.Н. Веселовский подчеркивал: «Сюжеты – это сложные схемы, в образности которых обобщились известные акты человеческой жизни и психически в чередующихся формах бытовой действительности. С обобщением соединена уже и оценка действия, положительная или отрицательная»[53]53
  Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Изд. 2-е. М., 2004. С. 495.


[Закрыть].

Лидером демократического направления в поэзии XIX в., как известно, стал Николай Алексеевич Некрасов. Именно в его творчестве проявились новообразования в самой отчетливой форме. У романтиков преобладало повествовательное и описательное начало, сопряженное, как правило, с возвышенным отношением к сюжету, лирическому герою, комплексу поэтических мотивов и т. д. У демократов же, с их стремлением к отображению правды жизни, художественная установка была другой, часто идеологизированной – с четко выраженным оттенком социально-оценочной и гражданственной окраски. Поэтами отбрасывалась прежняя схематизация сюжетов, действующих лиц, психология обрисовки лирических героев. Сменилась и стилистика оценок. В этом отношении типично, например, такое лаконичное стихотворение Н.А. Некрасова:

НА РОДИНЕ

 
Роскошны вы, хлеба заповедны́е
Родимых нив —
Цветут, растут колосья наливные,
А я чуть жив!
Ах, странно так я создан небесами,
Таков мой рок,
Что хлеб полей, возделанных рабами,
Нейдет мне впрок!
 

1855

Лирические герои и лирические события для Некрасова, в отличие от романтиков, были неразрывно связаны с жизнью народа. Поэт писал о народе и для народа. Образ родины предстал в его стихотворениях в изображении лирических событий и действий в русской деревне. Это – или похороны молодого стрелка в деревне («Меж высоких хлебов затерялося / Небогатое наше село…»); или несжатая полоса хлеба в поле, потому что «пахарю моченьки нет» («Несжатая полоса»); или рассказ о гибели рекрута – сына Орины, матери солдатской («Орина, мать солдатская»); или образ бабушки Ненилы из «Забытой деревни» и т. д. Сюжеты, связанные с переживаниями лирических героев из деревенской жизни, поэт нередко подавал в форме диалогов персонажей. Один пример:

ЗАБЫТАЯ ДЕРЕВНЯ

 
1
У бурмистра Власа бабушка Ненила
Починить избенку лесу попросила.
Отвечал: – Нет лесу, и не жди – не будет! —
«Вот приедет барин – барин нас рассудит.
Барин сам увидит, что плоха избушка,
И велит дать лесу», – думает старушка.
 
 
2
Кто-то по соседству, лихоимец жадный,
У крестьян землицы косячок изрядный
Оттягал, отрезал плутовским манером —
«Вот приедет барин: будет землемерам! —
Думают крестьяне: – скажет барин слово —
И землицу нашу отдадут нам снова».
…………………
 

В стихах, написанных на деревенские темы, как в приведенном примере, Некрасов использовал народно-поэтический словарь и художественные приемы народной поэзии. Он часто пользовался словами с уменьшительными суффиксами – ушк-, -юшк-, -оньк-, -еньк-, деепричастиями на – учи-, -ючи– и т. п.

 
Надо мной певала матушка,
Колыбель мою качаючи…
 

Встречаются глаголы, оканчивающиеся на – ся– вместо литературного – сь-, фольклорные тавтологические повторы:

 
Горе горькое по свету шлялося
Да на нас невзначай набрело…
 

Встречаются образы белой березоньки, быстрой реченьки, ржи-матушки, характерные для народной поэзии. Некрасов широко раздвинул границы поэтического языка, пополнив его из источника народной речи. Поэт был одним из лучших для своего времени знатоков фольклора. Он пользовался элементами народно-поэтического творчества, вводя таким образом читателя во внутренний мир изображаемых им героев. Очень осторожно Некрасов употреблял диалектизмы, стремясь точнее передать народную речь. Почти все крестьяне, герои его стихотворений, наделены индивидуальной характеристикой, собственной интонацией и особенностями речи. По мысли поэта, только тот писатель мог верно передать народную речь, кто знал и любил ее, надо хорошо представлять себе и быт русского народа. «В русской избе непременно нужно быть, чтоб описать русскую избу, и какими прибаутками ни приправляйте рассказ старого служивого, как остроумно ни коверкайте слова, рассказ такой все-таки не будет настоящим солдатским рассказом, если сами вы никогда не слыхали солдатских рассказов», – утверждал Некрасов.

У поэтов демократического направления, так же как и у Н.А. Некрасова, в пейзажной лирике развивалась в качестве основной тема деревенского пейзажа, которая находила свое разрешение в эстетике человека из народа. Природа и деятельность человека на земле виделась глазами пахаря, крестьянина, «добра молодца» и т. д. Вот одно из типичных для этого направления стихотворение «Пахарь» (1856) И. С. Никитина:

 
Солнце за день нагулялося,
За кудрявый лес спускается;
Лес стоит под шапкой темною,
В золотом огне купается.
…………………
 
 
Не слыхать-то в поле голоса,
Молча ворон на меже сидит,
Только слышен голос пахаря, —
За сохой он на коня кричит.
…………………
 
 
Уж когда же ты, кормилец наш,
Возьмешь верх над долей горькою?
Из земли ты роешь золото,
Сам-то сыт сухою коркою!
…………………
 

Заканчивается стихотворение эмоциональным риторическим вопросом поэта и не менее экспрессивным риторическим восклицанием:

 
Где же клад твой заколдованный,
Где талан твой, пахарь, спрятался?
На труды твои да на горе
Вдоволь вчуже я наплакался!
 

Здесь проявилось кровное родство с народной стихией: поэт привлек деревенскую лексику – талан в значении «судьба», вчуже наплакался, областное выражение на горе в значении «на горе» (антоним – «на счастье»). Демократы пользовались красками, реалистически характеризующими природу, события, чувства и настроения, часто прибегая к детализированным бытовым описаниям. Причем описания эти сопровождались негативными оценками социальной среды русского крестьянина.

И.А. Бунин проницательно заметил: «Первобытно подвержен русский человек природным влияниям». В потоке демократической поэзии XIX в. сложились особые, новые нормы поэтики, дававшие возможность поэтам этого направления создать свой образ России, красоты русской природы и пейзажей на фоне социальной жизни народа.

В последние десятилетия XIX в. по контрасту с демократической лирикой 50—60-х годов наблюдались существенные изменения в творчестве поэтов, составивших новое направление поэзии – позднего романтизма. Возросло значение лирической образности, отдаленной от поэтики сниженных прозаизмов, используемых демократами особенно широко в социальной лирике. Заметно усилилось тяготение к философской лирике с религиозным оттенком; укоренились приемы пейзажной символики. В большей степени стало проявляться внимание к «эстетическим нюансам» и «психологическим тонкостям».

В середине 80-х годов во Франции развилось литературное направление, получившее название «декадентского», возглавляли которое поэты Верлен и Малларме, отрицавшие «плоский натурализм» и поэзию «объективных описаний». В «Литературном манифесте» 1886 г. Жан Мореас писал: «Как любое из искусств, литература развивается циклами, смена одного другим предопределена, но может происходить по-разному, подчиняясь течению времени и общественным переменам… Рано или поздно любое из литературных направлений ветшает и выдыхается, повторение изнашивает любую новизну; что было сочным и свежим, сморщивается и засыхает, что было неожиданным, оригинальным, превращается в дежурную банальность и штамп»[54]54
  Поэзия французского символизма. М., 1993. С. 429.


[Закрыть].

Русские поэты того времени, хорошо знакомые с европейскими литературными течениями, старались уйти от писаревской формулы «разрушения эстетики» и содействовать освобождению поэзии прежних лет от пут идеологизированной тенденциозности. Д.С. Мережковский, выступивший в печати со своей знаменитой эстетической программой, писал о необходимости возрождения почитания поэзии как религии и о важности «расширения художественной впечатлительности» (см. об этом подробнее в главе «Эволюция поэтики позднего романтизма (последние десятилетия XIX в.)»). Характерно в этом отношении пейзажное стихотворение Д.С. Мережковского «Март» (1895):

МАРТ

 
Больной, усталый лед,
Больной и талый снег…
И все течет, течет…
Как весел вешний бег
Могучих, мутных вод!
И плачет дряхлый снег,
И умирает лед.
А воздух полон нег,
И колокол поет.
…………………
И колокол поет,
Что жив мой Бог вовек,
Что Смерть сама умрет!
 

Декорация созданного поэтом антропоморфического пейзажа (больной, усталый, умирающий лед; плачуищй дряхлый снег и т. д.) наполняется человеческим содержанием. Перечисленный ряд признаков мартовской весны нужен Мережковскому для того, чтобы создать метафорический параллелизм и утвердить главную мысль – о победе Бога и жизни над Смертью.

Духовный настрой лирики был характерен и для стихотворений поэта, подписывавшего свои сочинения инициалами К.Р. Это литературный псевдоним Великого князя Константина Константиновича (1858–1915) из династии Романовых – внука Николая I и двоюродного дяди Николая II.

О том, как понимал задачи поэта Великий князь, написано в его стихотворении «Поэту»:

 
На лад возвышенный настрой
Свою божественную лиру,
О небесах немолчно пой
Их забывающему миру.
 

Поэт писал стихи еще в 70-е годы, но первые публикации стали появляться в печати с 1882 г. В его поэтическом наследии преобладает пейзажная и любовная лирика. Первый сборник стихотворений вышел в свет в 1886 г., а затем последовали многие издания его сочинений. В 1889 г. Великий князь Константин Константинович был избран президентом Академии наук, исполняя эти обязанности в течение двадцати лет. Более семидесяти стихотворений Константина Константиновича были положены на музыку лучшими композиторами П.И. Чайковским, С.В. Рахманиновым, А.К. Глазуновым, P.M. Глиэром и др. Стихи его отличались искренностью, мелодичностью и прочно вошли в репертуары современных певцов и музыкантов. Среди них особенно запомнились романсы «Серенада», «Уж гасли в комнатах огни… / Благоухали розы…»; «Растворил я окно, – стало грустно невмочь…»; «О, не гляди мне в глаза так пытливо!..». А.Ф. Кони в статье «О Великом князе Константине Константиновиче Романове» привел понравившиеся ему строки…

 
Уж гасли в комнате огни…
Благоухали розы…
Мы были молоды с тобой.
Так счастливы мы были
Нас окружавшею весной —
Так горячо любили.
Чему не смел поверить я,
Что в сердце ты таила —
Все это песня соловья за нас договорила…
 

А.Ф. Кони прокомментировал эти стихи так: «…Отзывчивое и чуткое сердце билось в груди восторженного ценителя природы…» И в другом месте статьи отметил: «Сладость и чистота слога, целомудренность пера сливались у него с задушевностью и глубиной содержания». Описание пейзажа никогда не было для поэта самоцелью. В стихотворениях о природе нередко присутствовали элементы медитативного жанра с философским, зачастую религиозным оттенком. В оценках жизни, природы и любви поэт всегда подчеркивал свою приверженность христианским идеалам. Поэт помнил о жизни вечной, красотах вселенной и значении чистых помыслов «в грустной юдоли земной». Так, в Павловске Константин Константинович обратил к своей спутнице следующие строки:

 
Тихая, теплая ночь, – Позабудь
Жалкие нужды земли.
Выйди, взгляни: высоко Млечный Путь
Стелется в синей дали.
 
 
Что перед светлою звездной стезей
Темные наши пути?
Им, ознакомленным с ложью людской,
Неба красой не цвести.
 
 
Глаз не сводил бы с лучистых высот!
– Выйди, зову тебя вновь;
В небо вглядись, отрешись от забот,
К вечности душу готовь.
 

В пейзажных элегиях и миниатюрах К.Р. постоянно искал «человека в природе» (по словам А.Н. Веселовского), искал созвучий и параллелей, которые помогают человеческой душе найти себя в сложном мире. Еще одно стихотворение весьма характерно в этом отношении.