Текст книги "Введение в восстановительное правосудие (медиация в ответ на преступление)"

Модели ювенальной юстиции в разных странах различны, меняются ценностные акценты и направления деятельности. Нет единого мнения относительно причин преступности и виктимизации, а также относительно эффективных подходов к профилактике и реагированию на преступления. В массе своей споры лежали в континууме между наказанием и реабилитацией. А реабилитация и противопоставленный наказанию исправительный подход все еще жестко связывается с диагностикой и научной экспертизой. Ребенок, совершивший правонарушение, остается объектом исследования и пассивным потребителем помощи.

Иной способ предлагает восстановительное правосудие. С точки зрения этой концепции основной дефект классической ювенальной юстиции состоит не в отказе от наказания, а в отказе от принципа ответственности за преступление: во главу угла ставилось благополучие ребенка, отсюда ответ на преступление состоял в решении проблем ребенка-правонарушителя, но игнорировался факт причинения вреда обществу и жертве. Подобное игнорирование снижает и собственно воспитательный эффект такого способа реагирования на преступление. Однако «наказание» и «ответственность» не тождественные понятия.

Особенность восстановительного правосудия в том, что оно не является ни карающим, ни снисходительным и тем самым противостоит как карательному, так и реабилитационному подходам. Восстановительный подход указывает путь для разрешения противоречия между двумя крайними способами реагирования на преступление, каждый из которых показал свою ограниченность. Восстановительная концепция разотождествила наказание и ответственность, введя принцип некарательной ответственности. Формирующаяся новая парадигма детского правосудия – восстановительная ювенальная юстиция – сохраняет достоинства классической ювенальной юстиции с ее социально-реабилитационной инфраструктурой, но привносит новые принципы и цели, а отсюда и новые способы практической работы.

2.5. Мировые тенденции

Восстановительное правосудие – это подход к реагированию на преступления в целом. Но в отношении несовершеннолетних подход имеет ярко выраженное воспитательное значение, и во многих странах программы восстановительного правосудия начинались с применения к правонарушениям подростков. А опыт медиации по делам в отношении несовершеннолетних прокладывает путь и для медиации по уголовным делам взрослых. Хотя так происходит не везде. Примером служит Франция, где медиация используется прежде всего для разрешения уголовно-правовых конфликтов с участием взрослых. По отношению же к несовершеннолетним правонарушителям возможность медиации предусмотрена законом, но, как отмечается в исследованиях, применяется реже¹⁵⁴.

Общемировые тенденции в области восстановительного правосудия состоят в его распространении и институционализации. Сегодня восстановительное правосудие – это не только теория, но и практика. Программы восстановительного правосудия действуют во многих странах (в Канаде, США, Великобритании, Германии, Франции, Голландии, Бельгии, Финляндии, Норвегии, Австрии, Польше, Чехии, Латвии, Литве, Болгарии, Австралии, Новой Зеландии и др.). Они используются и в странах СНГ (активно продвигается медиация в уголовном процессе в сотрудничестве общественных организаций с судами и правоохранительными органами в Молдове, Казахстане, Киргизии, на Украине) и России.

В ряде стран нормы о посредничестве в уголовных делах вошли в законодательство, но повсеместно этому предшествовали общественные инициативы и период экспериментирования. В литературе указывают на период начальных проектов в Канаде и США – с 1970-х гг., в Европе – с 1980-х. Постепенно формировался методический инструментарий проведения программ, и появлялись организационно-правовые схемы, увязывающие их с уголовным судопроизводством¹⁵⁵. Лишь позднее новая практика обретала законодательное оформление, но в ряде стран программы проводятся на базе действующих институтов уголовной юстиции без специальных законов или норм о медиации по уголовным делам. В любом случае реализация восстановительного правосудия осуществляется благодаря включению медиации правонарушителя и жертвы (и других программ) в официальный способ реагирования на преступления. Анализ новой практики показывает, что возможность использования уголовно-правовой медиации не зависит от особенностей системы национального уголовного судопроизводства. Однако различие систем национального законодательства привело к наличию множества конкретных моделей сочленения медиации с официальной юстицией¹⁵⁶.

Распространение и многообразие новой практики привело к необходимости наднационального регулирования. В рамках Европейского Комитета по проблемам преступности (Совет Европы) в конце 1990-х гг. был создан Комитет экспертов по медиации в уголовных делах, который составил упоминавшуюся выше Рекомендацию № R (99) 19, где освещаются основные принципы, правовая основа, вопросы организации и развития посредничества в уголовных делах¹⁵⁷. Этот документ стал основой для законодательной регламентации и создания организационных условий включения программ восстановительного правосудия в практику уголовной юстиции. В Рекомендации, в частности, формулируется принцип доступности посредничества по уголовным делам¹⁵⁸. Рекомендация призывает государства – членов Совета Европы способствовать развитию и признанию посредничества в качестве альтернативы либо дополнения к официальному уголовному процессу.

Появление Рекомендации № R (99) 19 стало важным этапом общеевропейского процесса формирования новой уголовной политики. Растущие сложности функционирования системы правосудия могут быть преодолены такой уголовной политикой, «как декриминализация, депенализация или замена уголовной ответственности альтернативными видами исправительного воздействия, посредничество и упрощение уголовного судопроизводства»¹⁵⁹.

В Рекомендации № R (99) 19 обращено внимание на недопущение игнорирования основных прав человека при использовании медиации. Рекомендация опирается на фундаментальные международные нормы о защите прав человека, а также на ряд предшествующих Рекомендаций Комитета министров Совета Европы, в которых указаны новые направления развития уголовного правосудия¹⁶⁰:

Европейская конвенция о правах детей (25 января 1996 г.) в ст. 13 рекомендует поощрение осуществления посреднической деятельности либо применение других методов разрешения споров и заключения соглашения;

Рекомендация № R (85) 11 о положении потерпевшего в сфере уголовного права и процесса – предлагается изучение возможных преимуществ медиации и примирительных процедур;

Рекомендация № R (87) 18, касающаяся упрощения уголовного правосудия, указывает на важность содействия распространению внесудебных способов урегулирования конфликтов;

Рекомендация № R (87) 20 о реакции общественности на правонарушения несовершеннолетних направлена на изменение судебной практики, поощрение развития альтернативных процедур и посредничества;

Рекомендация № R (87) 21 о поддержке пострадавших и о предотвращении виктимизации – предлагается поощрение на государственном и местном уровнях экспериментов в области посредничества между правонарушителями и пострадавшими;

Рекомендация № R (92) 16 о Европейских правилах применения местным сообществом взысканий и других мер рекомендует альтернативные лишению свободы способы воздействия на правонарушителя, которые состоят в возложении на него определенных обязательств и позволяют остаться в местном сообществе (например, после медиации);

Рекомендация № R (92) 17 относительно соразмерности приговоров – о современной и гуманной уголовной политике, ориентированной на сокращение применения лишения свободы и использование альтернативных процедур, подобных медиации; важность обеспечения компенсации пострадавшим;

Рекомендация № R (95) 12 Комитета министров государствам-членам относительно управления системой уголовного правосудия гласит, что для смягчения проблемы перегрузки судов и нехватки бюджетных средств важно направлять усилия на декриминализацию, освобождение от наказания, использование медиации, упрощение уголовного судопроизводства;

Рекомендация № R (98) 1 Комитета министров государствам-членам направлена на распространение медиации по семейным спорам.

Реформа систем уголовного правосудия занимает важное место и в деятельности ООН. Проанализировав документы ООН (по «Сборнику стандартов и норм Организации объединенных наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия», 1992 г.), Ван Несс показывает, что в них можно обнаружить некоторую теоретическую непоследовательность. В них «нашли отражение возникшие и пришедшие в упадок за последние полвека теории уголовного правосудия»¹⁶¹, в частности, взлет и последующее разочарование в теории реабилитации. Правда, ряд положений остаются неизменными, к примеру, гуманное обращение и уважение человеческого достоинства по отношению к правонарушителям. Однако, говорит Ван Несс, кажущуюся непоследовательность или неясность ряда документов можно рассматривать и с иной точки зрения – как «неполные заявления». «Действительно, возможно, что они отражают смену парадигмы, движение от легалистического понимания преступления как деяния, совершенного против государства, к иной модели, в рамках которой признается также вред, причиненный жертвам и сообществам. Если это так, то данные документы очень удачно подходят для того, чтобы на их фоне рассматривать восстановительное правосудие – теорию уголовного правосудия, возникшую в последнее десятилетие. Именно теория восстановительного правосудия может стать концептуальной основой для понимания норм и стандартов в области уголовной юстиции, созданных ООН за последние полвека»¹⁶².

В соответствии с этой гипотезой Ван Несс показывает, что в документах ООН прослеживаются – явные или имплицитные – предпосылки, которые легли в основу концепции восстановительного правосудия. Они касаются:

– роли жертв, правонарушителей, общества и государства в уголовном процессе;

– стратегий, которым необходимо следовать в предупреждении преступности;

– цели уголовного процесса в разрешении конфликта между жертвой и правонарушителем¹⁶³.

Формулировка Каракасской декларации 1980 г. о необходимости пересмотра «традиционных стратегий борьбы с преступностью, основанных исключительно на юридических критериях»¹⁶⁴, открывает новые горизонты в поисках хорошего правосудия.

В последние десятилетия резолюции ЭКОСОС, Декларации конгрессов ООН по предупреждению преступности и прочие документы уделяют серьезное внимание неформальным механизмам разрешения споров, посредничеству, восстановительному (реституционному) правосудию¹⁶⁵. Приняты также документы, непосредственно посвященные восстановительному (реституционному) правосудию¹⁶⁶, где указывается на необходимость обеспечения как можно более широкого распространения основных принципов применения программ реституционного правосудия в вопросах уголовного правосудия среди государств-членов, институтов сети Программы Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия и других международных, региональных и неправительственных организаций¹⁶⁷.

В силу различных правовых традиций и национальных систем права можно обнаружить разные организационные модели, обеспечивающие взаимодействие программ восстановительного правосудия с уголовной юстицией: в одних странах действуют независимые службы примирения, в других они включены в службы пробации, в третьих являются частью исправительных служб, в четвертых медиацией занимаются социальные службы муниципалитетов и т. д. Информация о случаях передается в соответствующие службы судами или органами расследования. Юридические результаты достигнутого соглашения зависят от тяжести обвинения. По преступлениям, не представляющим большой общественной опасности, обвинение может быть снято до передачи дела в суд; если соглашения достичь не удается (либо одна из сторон вообще отказывается от примирения), дело возвращается в официальную систему. По более серьезным преступлениям судья, вынося окончательное решение, принимает во внимание результаты примирительной встречи.

Существуют разные способы законодательного оформления медиации: в законах о ювенальной юстиции (Австрия, Германия, Финляндия, Польша, некоторые штаты в США), в УПК (Австрия, Франция, Бельгия, Финляндия, Польша), в УК (Германия, Финляндия, Польша), в специальном законе о медиации (Норвегия, Финляндия, Молдова)¹⁶⁸, в законе о службе пробации (Чехия, Латвия). Не везде, однако, медиация используется на основе закона. К примеру, в ювенальной юстиции Италии нет закона о медиации, однако при направлении дела на пробацию «судья и социальная служба просят молодого правонарушителя дать согласие на направление дела на медиацию. Не существует никаких ограничений в отношении вида правонарушений, которые могут быть переданы на медиацию, когда, по мнению судьи или социальной службы, медиация между правонарушителем и пострадавшим может быть полезной»¹⁶⁹.

Следует различать, с одной стороны, законодательство, обеспечивающее легальный статус посредничества по уголовным делам и, с другой – методику проведения посредничества, процедура которого находится вне уголовно-процессуального регулирования. В настоящее время в связи с расширением практики медиации в судах по гражданским и уголовным делам и семейным спорам наблюдается тенденция к стандартизации на внутринациональном уровне как программ медиации, так и механизмов взаимодействия судов со службами медиации или медиаторами. Стандарты медиации разрабатываются и принимаются сообществами медиаторов. Однако стандарты, фиксирующие базовые характеристики медиации, сочетаются с гибкостью процедуры, которая может трансформироваться в зависимости от рассматриваемой ситуации и ее контекста, особенностей и количества участников и прочих обстоятельств.

Формируется и международное сотрудничество в области восстановительного правосудия. Важным событием международной жизни стало официальное учреждение Европейского форума программ посредничества между жертвой и правонарушителем и восстановительной юстиции (8 декабря 2000 г.) – первой в Европе международной организации, объединяющей исследователей, практиков, государственные и неправительственные организации, работающие в этой сфере¹⁷⁰.

Таким образом, в качестве основных тенденций можно выделить партнерство структур восстановительного правосудия с официальной юстицией, укрепление международного сотрудничества, включение идей восстановительного подхода в международные правовые акты и увязывание с национальным законодательством, установление приоритета в области правосудия для несовершеннолетних, стандартизацию новой практики, специальную подготовку медиаторов.

Надо, однако, отдавать себе отчет в том, что эволюция уголовной юстиции никогда не была моновекторной, поскольку здесь вступают в борьбу разные концепции справедливости. Голоса в пользу ужесточения наказаний не утихают, а примирительные практики порой воспринимаются как попустительство преступникам. Восстановительное правосудие не является общепризнанным взглядом и способом реагирования на преступление. Эта концепция все еще «на краю» уголовного правосудия и остается в большей степени общественным движением, все более, однако, поддерживаемым на государственном (что следует из факта принятия соответствующих законов) и межгосударственном уровнях.

Так, например, в 2012 г. при ознакомлении с системой реагирования на преступления несовершеннолетних в Дюссельдорфе (Германия) мы узнали, что служба примирения правонарушителя и жертвы (Tater-Opfer-Ausgleich) в городе существует, а возможность использования медиации несовершеннолетнего правонарушителя с жертвой обеспечивается федеральным и земельным законодательством и как мера, используемая при отказе от уголовного преследования, и как воспитательная мера, назначаемая судом. Однако в Дюссельдорфе к услугам указанной службы, по оценкам ювенального судьи и сотрудников ведомства по делам молодежи, прибегают в последнее время нечасто. Как нам пояснили, еще несколько лет назад программы примирения были «модными», однако с течением времени энтузиазм значительно уменьшился. Тем не менее в той же Германии практика медиации по уголовным делам достаточно развита¹⁷¹, но степень ее использования имеет существенные региональные различия. Подобная ситуация обнаруживается и в других странах¹⁷².

Этому даются разные объяснения, которые касаются общей ситуации с распространением программ восстановительного правосудия в разных странах. Одно из них: жертвы преступлений все больше требуют наказания. Да и общества защиты жертв, которые активно действуют в ряде стран, отнюдь не всегда позитивно относятся к восстановительному правосудию, видя в нем, скорее, практику, направленную на защиту правонарушителей, нежели жертв. Другая причина состоит в том, что критика карательного правосудия привела не только к восстановительной альтернативе, но и к целому комплексу юридических альтернатив (предупреждение, штраф по соглашению, трансакция и др.), которые оказываются проще и дешевле¹⁷³.

Еще одно обстоятельство терминологического характера. В ряде стран термином «медиация» в уголовной юстиции охватывается не только встречи правонарушителя и жертвы, где во главу угла ставится удовлетворение потребностей потерпевшего, но и другие альтернативы, когда лицо, подлежащее уголовному преследованию, должно выполнить определенные требования прокурора (к примеру, работа на общественные нужды), после чего принимается решение о невозбуждении уголовного дела либо о прекращении уголовного преследования¹⁷⁴. То есть можно зафиксировать процесс некоторого «растворения» медиации жертвы и правонарушителя в более широком комплексе альтернатив уголовному преследованию, что может привести к размыванию содержательной основы восстановительного подхода.

Часть 2.

МЕДИАЦИЯ: ХАРАКТЕРИСТИКИ МЕТОДА

Сила критики определяется не только ценностями, лежащими в ее основании, и мощью мыслительных категорий, позволяющих сформулировать проблемы, но и позитивной направленностью. В этой части мы рассмотрим конструктивную альтернативу, предлагаемую восстановительным правосудием. Ее ядром (при разнообразии конкретных форм и моделей) является медиация жертвы и правонарушителя.

При анализе восстановительного способа реагирования на преступление следует разделить, во-первых, принципиальную специфику метода, т. е. общего подхода и процедуры, формирующей «внутреннее содержание» медиации, и, во-вторых, правовые механизмы включения такой процедуры в официальный способ реагирования на преступления. Оба плана определяют то, что называют «моделями медиации». Эту часть мы посвятим специфике метода; условия и практика использования программ восстановительного правосудия в российской правовой системе будут рассмотрены в части 3.

ГЛАВА 3.

МЕДИАЦИЯ ЖЕРТВЫ И ПРАВОНАРУШИТЕЛЯ КАК РЕАЛИЗАЦИОННАЯ ФОРМА ВОССТАНОВИТЕЛЬНОГО ПРАВОСУДИЯ

3.1. Медиация как альтернативный способ разрешения правовых споров

В предыдущей главе мы рассмотрели прототипы восстановительного правосудия: общинные формы урегулирования конфликтов, базирующиеся на ценностях совместной жизни и мирного сосуществования; гражданско-правовой способ разрешения споров, где основной санкцией по отношению к причинителю вреда является восстановление (возмещение, реституция, компенсация). Мы также указали на то обстоятельство, что демаркационная линия между правовыми спорами и конфликтами состоит в их отношении к «человеческому измерению».

Однако если вернуться к схеме на рис. 1, демонстрирующей два пространства существования конфликта: пространство взаимоотношений (A), где происходит реальное столкновение между людьми, и правовое (B), фактически отчуждающее людей от конфликтов за счет перевода участников в статус процессуальных фигур, то увидим, что в случае серьезных конфликтов ситуация между людьми вряд ли может быть разрешена в первом пространстве (А), т. е. в том «слое» отношений, где не люди владеют ситуацией, а конфликт овладевает людьми. Как правило, конфликт вызывает сильные негативные эмоции, блокирующие способность людей быть конструктивными. Для разрешения конфликта самими участниками им нужно как бы подняться над противостоянием, т. е. выйти в другое, рефлексивное, пространство (слой С на рис. 3) – пространство переговоров – и наладить конструктивный диалог для выработки решения. Однако прямые переговоры в конфликтной ситуации – дело довольно сложное, поскольку сторонам трудно освободиться от негативных эмоций и расстаться с состязательной позицией, с желанием победить. В то же время наш жизненный опыт говорит о том, что люди в принципе компетентны в том, чтобы договариваться, – это повседневная необходимость. Человеческие взаимодействия полны проблем и конфликтов, и лишь незначительная их часть попадает в суд. Противоречие между потенциальной разрешимостью конфликта собственными силами сторон и актуальной невозможностью (в определенных случаях) снимается введением позиции медиатора – нейтральной третьей стороны, которая помогает людям наладить диалог и достичь соглашения. Тем самым складывается новое пространство, где создаются условия возможности диалога. Таким образом, основная задача медиатора – превратить столкновение в процесс переговоров, обсуждения¹⁷⁵. Вокруг позиции медиатора и формируется в социуме медиативная практика разрешения конфликтов.

Рис. 3. Три пространства существования конфликта

(А – пространство человеческих отношений; В – юридическое;

С – рефлексивное пространство диалога)

Пояснения к схеме – пронумерованные стрелки означают процессы:

Процесс 1 – юридическая интерпретация конфликта.

Процесс 2 – юридическое состязание.

Процесс 3 – решение правового спора компетентным органом и передача на исполнение.

Процессы 4 – осознание сторонами конфликтной ситуации (в собственном языке). Процесс 5 – диалог.

В своем современном виде медиативная практика разрешения споров как альтернатива судебной стала складываться в США примерно в 70-е гг. ХХ в.¹⁷⁶ и довольно быстро распространилась по миру. Как отмечают исследователи, активизация в США общественного движения за гражданские права в 1960—1970-е гг. привела к бурному росту судебных исков, и судебная система перестала справляться с возросшей нагрузкой. Отсюда и длительные сроки судебного разбирательства, так что вопрос о способах разгрузки судебной системы и повышении качества правосудия стал чрезвычайно актуальным¹⁷⁷. К этому нужно добавить высокие судебные издержки, непредсказуемость результатов судебного решения. Эти обстоятельства послужили факторами формирования несудебных, т. е. альтернативных форм разрешения споров¹⁷⁸. Другая группа факторов связана с идеей «социального правосудия», сторонники которой критиковали монополизацию механизма разрешения споров властью, которая тем самым лишила «широкие слои населения права влиять на процесс урегулирования конфликтов»¹⁷⁹ (аналогичные идеи формулировались позже Нильсом Кристи в отношении уголовной юстиции). В качестве альтернативы государственной системы создавались центры «общественного правосудия», которые использовали медиацию для разрешения семейных, бытовых, соседских и прочих конфликтов¹⁸⁰.

В формировании альтернативной практики разрешения споров в США была заинтересована сама судебная система, прежде всего для разрешения большого числа мелких исков, и в конечном счете ADR (Alternative Dispute Resolution) стала частью правового механизма. В настоящее время в США насчитывается довольно большое число различных форм ADR. Традиционным является деление альтернативных форм разрешения конфликтов на основные и комбинированные. К основным относятся:

– переговоры (negotiation) – урегулирование спора сторонами без участия третьих лиц;

– посредничество (mediation) – урегулирование спора с помощью независимого, нейтрального посредника, который содействует сторонам в достижении соглашения;

– третейский суд (arbitration) – разрешение спора с помощью независимого, нейтрального лица – арбитра (или группы арбитров), который уполномочен выносить обязательное для сторон решение.

Остальные формы являются комбинацией указанных, а также их сочетанием с судебными процедурами. Как отмечает Носырева, «наиболее универсальной и успешной среди альтернативных форм признается посредничество»¹⁸¹.

Теперь подробнее остановимся на медиации, поскольку именно она стала образцом процедуры, которая легла в основу практики восстановительного правосудия. Обратим внимание на различие традиционных практик разрешения конфликтов и медиации как современного метода. Притом что в литературе упоминания о посредничестве как известном обществу способе разрешения конфликтов с помощью нейтрального третьего лица (органа) встречаются с древнейших времен, мы говорим о медиативном методе с присущими ему характеристиками постольку, поскольку он представлен в сегодняшнем гуманитарном знании и имеет (при известном многообразии) четко обозначенные принципы, структуру процесса и подход, отличающий медиативный от других методов разрешения конфликтов.

Предпочтение медиации официальному судебному рассмотрению спора связано не только с экономическими и прагматическими преимуществами (быстрота, экономичность, разгрузка судебной системы), но и с базовыми характеристиками самой процедуры, которые возвращают участникам субъектность в разрешении собственной ситуации. Цель медиации состоит в том, чтобы содействовать способности участников спора разрешить свой конфликт самостоятельно, к взаимному согласию и обоюдной пользе. И исполняемость таких решений существенно выше, чем навязанное судебное решение. При сопоставлении с судебным решением («выигрыш – проигрыш») соглашения сторон, достигнутые в результате медитации, определяются как решения в духе «выигрыш – выигрыш».

К основным принципам медиации относятся:

– добровольность участия сторон;

– беспристрастность и независимость медиатора (нейтральность);

– конфиденциальность;

– сотрудничество;

– равноправие сторон.

Некоторые авторы добавляют к перечню принципов «взаимное уважение» и «ответственность сторон», но надо сказать, что подобные и другие добавления обычно формулируются медиатором в работе с конкретным случаем, ориентируясь на общий дух метода, когда стороны договариваются о правилах, которые будут соблюдаться в рамках медиационной процедуры.

Медиация как альтернативный способ разрешения правовых конфликтов получила довольно быстрое распространение и признание как во внутригосударственных правовых системах, так и на международном уровне¹⁸².

Параллельно с включением в правовую систему разворачивалась разработка самой процедуры медиации. При сохранении перечисленных выше основных принципов и характеристик метода сегодня имеется множество видов и моделей медиации, различия которых определяются исходными концептуальными представлениями, конкретными целями и процедурными особенностями¹⁸³.

Если обратиться к исходной – классической – модели, то в ее основе лежит метод переговоров, предложенный профессорами Гарвардской школы права Фишером и Юри (его называют гарвардской моделью переговоров)¹⁸⁴. Основные положения эффективных переговоров, предложенные Фишером и Юри, состоят в том, чтобы:

1) разграничить людей и проблему;

2) сосредоточиться не на декларируемых позициях, а на истинных интересах;

3) изобретать взаимовыгодные варианты возможных решений;

4) использовать объективные критерии оценки решения.

Зачастую разногласия по отношению к тому или иному предмету переходят в частые споры и ухудшение личных отношений, так что в конце концов конфликт, порождая взаимную неприязнь между людьми, приводит к утере самого предмета спора. «Различные точки зрения на определенные проблемы превращаются в упреки другим людям и суждения об их характере, их намерениях и мотивах. Вместо того чтобы обратиться к общей проблеме, рассматривают другого человека как проблему»¹⁸⁵. Следовательно, эффективные переговоры требуют «отделения» проблемы от человека.

Следующий важнейший момент модели предполагает переход от заявленных позиций к подлинным интересам. Под позицией здесь понимается требование, которое выдвигается стороной. Необходимость такого перехода обычно иллюстрируется в литературе по медиации и конфликтологии простыми и понятными примерами. Приведем пример из книги Фишера и Юри:

«Представим себе ситуацию, когда два человека ссорятся в библиотеке. Один из них хочет открыть окно, другой предпочитает закрытое окно. Они спорят, насколько его открыть: оставить щелочку, открыть наполовину или на три четверти. ни одно из решений не устраивает обоих. Входит библиотекарь и спрашивает одного из них, почему он хочет открыть окно. Тот отвечает: “Для свежего воздуха”. Она спрашивает второго, почему он хочет, чтобы окно было закрыто. “Чтобы избежать сквозняка”, – отвечает он. После минутного раздумья она широко открывает окно в соседней комнате, и свежий воздух поступает без сквозняка»¹⁸⁶.

Не всегда интересы обнаруживаются так легко (и, обратим внимание, в приведенном примере выявление интересов спорящих стало возможным с помощью третьего – нейтрального – участника ситуации, который стал задавать спорящим вопросы на прояснение их нужд). Фишер и Юри указывают на эту сложность и в поисках области «истинных интересов» обращаются к «базовым человеческим потребностям» – категории, которая активно используется гуманистической психологией («пирамида» А. Маслоу и вариации на эту тему):

– безопасности;

– экономическому благосостоянию;

– чувству принадлежности;

– признанию;

– распоряжению собственной жизнью¹⁸⁷.

«В поисках базовых интересов за той или иной провозглашенной позицией обращайте особое внимание на основополагающие потребности, которые мотивируют действия вообще всех людей. Если вы займетесь этими основными нуждами, то увеличите шанс достижения соглашения, и, если договоренность достигнута, будете способствовать тому, чтобы другая сторона ее придерживалась»¹⁸⁸.

Если, к примеру, одна из сторон выдвигает требование взыскания денежной суммы в качестве, скажем, компенсации вреда или алиментов при разводе, это еще не значит, что ее подлинный интерес состоит в получении денег. За первоначальным требованием может стоять потребность в уважении, признании правоты, обеспечении безопасности и проч. Обнаружив подлинные потребности, можно найти и приемлемый вариант решения, который действительно устроит обе стороны. Для этого используются процедуры «мозгового штурма» – выдвижения идей возможного решения, оценка и выбор, «тест на реальность» и проч.