Текст книги "Лагом к волнЪ"

                                                                        1.

Алтарник Марк смотрел на оцинкованную трубу крематория, с густым, неподвижным, будто застывшим над ней, расплавленным весенним воздухом. Сжигалось чье-то тело, по каким-то причинам не пожелавшее при жизни его хозяина упокоиться в земле и, лежать там, дожидаясь Господа своего – славного Его пришествия.

Служитель алтаря завернул за колумбарий и пошел вдоль кладбищенской ограды: высокие памятники, низенькие покосившиеся кресты, провалившиеся холмики, красные ржавые неухоженные надгробия. Фамилии, имена, даты рождения и отхода в вечность…

«Так и бродил бы здесь до конца своей жизни, – мечтал он. – Устроился бы сторожем или дворником. Сиди ночью да молись. Или подметай мусор с Иисусовой молитвой».

Двое рабочих похожих на китайцев устанавливали широкий приземистый памятник.

– Не стой там робко у дороги, поди-ка лучше помоги, – крикнул ему один из них почти без акцента.

«Похоже, я схожу с ума, – решил Марк. – По всему видно, что китайцы, а слог, как при дворе Александра первого. Изъясняются возвышенно, но видно, что для них такая лексика привычна».

Поработали – познакомились. Марк по просьбе китайцев поддерживал памятник, не переставая думать о чудаковатых гастарбайтерах. Одного из них звали Спиридоном, другого – Елисеем.

– Мой святой покровитель Спиридон Тримифунтский, – увлеченно рассказывал Спиридон о своем святом покровителе, не замечая удивлений Марка.

– Епископ города Тримифунта. Принимал участие в Никейском соборе и обличал ересь Ария. Пас овец, творил чудеса, воскрешал мертвых. Скончался в возрасте семидесяти восьми лет во время молитвы, – продолжил за Спиридона Марк. – А Елисей – ученик и помощник пророка Илии. После вознесения пророка Илии, стал его приемником – пророком богоизбранного народа. Миссионерствовал среди язычников. Возвещал людям волю Божию о них.

Спиридон и Елисей быстро закивали головами, восторженно улыбаясь тому обстоятельству, что их новый знакомый так хорошо знал жития их святых покровителей.

– Как ваши фамилии?

– Спиридон Лю и Елисей У, – ответил за обоих все тот же Спиридон, а Елисей опять часто закивал.

«Фамилии все же китайские», – успокоился Марк. Он слушал Спиридона с тем жадным интересом, с которым выслушивали историю братьев-китайцев, принявших православную веру их соотечественники в провинции Сань-Мэнься, русские тести с тещами, духовниками и прочими другими соседствующими.

Спиридона до крещения звали – Лю Фухуа, а Елисея – У Ксиаобо. Лю Фухуа был очень веселым и общительным. Его любимой поговоркой была: «Хижина, где смеются – богаче дворца, где скучают». Он всегда повторял эти слова своим родителям, когда те пытались усовестить его за искажение принципов конфуцианства, перекрученных им в искрометные насмешки. У Ксиаобо тоже был веселым, но немного замкнутым. Был всеяден и в религии, и в работе. Учение Конфуция он успешно совмещал с язычеством. Читал гороскопы, и находил в них бесконечно повторяющиеся противоречия – будто прогноз его знака зодиака изо дня в день переписывали в течение многих лет.

Узнали они друг о друге, когда в их туристической компании, где они работали, стали активно развивать российское направление. До их личного знакомства – общими у Лю Фухуа и У Ксиаобо были только альма-матер и сочетания из разнообразий религиозных систем. Точнее – прелестнейшая и безнадежная этих систем путаница.

Университет Лю Фухуа окончил двумя годами ранее, чем У Ксиаобо. Занимаясь «русскими областями» Лю Фухуа, заинтересовался обязательными посещениями культурных мест исторического наследия России – православными храмами, о чем и сказал своему шефу туристической компании – Хе Юну:

– Мы сможем привлечь по новым туристическим маршрутам нашего северного соседа не только соотечественников Чжунго и Хань, но и потомственных верующих эмигрантов из России, которые живут с нами на протяжении веков и верят в своего Бога.

У Ксиаобо присутствовал на этом совещании и слышал о новой бизнес-идее для компании. Он без труда убедил Хе Юна, что лучше него и Лю Фухуа с задачей первооткрывателей маршрута никто не справится. Потому что: У Ксиаобо давно хотел посмотреть, что делается за пределами страны, но его жалование, несмотря на всю его изобретательность и старания, было весьма скромным. И еще потому, что оба они учили в школе русский язык и знали его, как показал тест, лучше других менеджеров.

– Тему посещений русских святынь и храмов у нас никто не развивал. Поэтому надо просчитать, какая возможна из этого прибыль, – после недельного раздумья ответил Хе Юн.

Хе Юн раздавал задания своим подчиненным очень оригинальным способом, бросая в карту дротик. Лю Фухуа и У Ксиаобо сидели на совещании, конспектируя детали командировочного задания. Шеф бросил при них в карту дротик и попал в какую-то российскую провинцию. Лю Фухуа и У Ксиаобо отправились составлять туристический маршрут: Пекин—Печоры.

На вокзале Печоры они увидели множество красивых, в основном белокожих людей, и отдельно стоящих на перроне двух белоснежно-хрупких девушек в цветных легких косынках и с огромными чемоданами. Девушек звали Люба и Лариса. Они были ровесницами. Их родители и они сами ходили в один храм и возвращались подруги домой из отпуска после паломничества в монастырь, утешенные и переполненные надеждами.

Любе и Ларисе было уже по двадцать шесть, а Господь медлил устраивать их женское счастье. Три недели подруги помогали на монастырских послушаниях и, перед самым отъездом, Лариса все же осмелилась подойти со своим сакраментальным вопросом к старцу.

– Лариса, может не будем праздно любопытничать? – Опасливо пыталась помешать подруге Люба. – Батюшка на приходе говорил, что мы вошли не только в демографическую яму, но и в период культивирования алчности. Надо молиться и доверять Богу. Потерпеть. Подождать. И все вернется к традиционным русским вековым обычаям: замуж в шестнадцать-восемнадцать лет. К сорока – уже счастливые бабушки и дедушки. Муж – надежная опора семьи. Жена – полноправный его помощник, советник, правая рука, нога. Голова и тело мужа.

– Это он говорил не нам с тобой, а на общей проповеди, на день Петра и Февронии, – перечила маловерная Лариса.

Подошли к старцу под благословение на дальний путь. «Подруга должна преумножать радости и делить скорби», – вздохнула, подумав о Ларисе, Люба.

– Любови держись! Она верно тебе все сказала, – поразил благословением старец, вычерпав до капли маловерие Ларисы. – Будут вам мужья! Иностранцы…

– Батюшка, – снова заперечила Лариса, – мы не хотим уезжать из России, не нужны нам иностранцы! Мы хотим семью, чтобы – на всю жизнь и после гробовой доски.

                                                                        2.

Китайские бизнес-туристы, как два намагниченных фрагмента, стали перемещаться следом за Ларисой и Любой, намеренно вклиниваясь в совершенно другой туристический маршрут – в город, где родились и жили Люба, Лариса, их родители, духовники и друзья.

У Ксиаобо и Лю Фухуа своей врожденной непосредственностью и деловым напором, покорили всех пассажиров вагона, включая двух всегда трезвых проводников, и даже – всегда осмотрительных и осторожных Любу и Ларису.

– У вас такая харизма! – Наперебой говорили гостям из поднебесной пассажиры вагона.

– Что такое харизма? – Спросил Лю Фухуа, о непереводимом для себя слове, у бабушки, сидевшей рядом на боковом месте, которая возвращалась с удачного базара, продав своего откормленного кабанчика.

– Так говорят, если у парня красивая харя! – Ответила баба Тута, в воздухе очертив возле своего лица овал. – Красивое лицо! Вы оба красавцы!

Для У Ксиаобо и Лю Фухуа слова бабы Туты подействовали, как сигнал!

– Мне в России нравится – я остаюсь насовсем, – сказал У Ксиаобо своему компаньону.

– А я женюсь на Ларисе, – сообщил пассажирам вагона Лю Фухуа, пользуясь отсутствием Ларисы. Без Ларисы ему было произнести эти слова легко, а в ее присутствии он, немного терялся и начинал забывать свой довольно приличный русский.

– Внезапная! – Люба и Лариса в это время вышли на полустанке и говорили друг другу о странностях любви.

– Необыкновенная!

– Могучая!

– Несмиренная!

Когда романтическая четверка выходила из вагона на конечной станции, к Ларисе и Любе подошли встречавшие их родители. Вслед за родителями к девушкам подтянулись и китайские ухажёры, стряхивая с волос подушечный пух.

– Здравствуйте, – верховодил неожиданным сватовством Лю Фухуа. У Ксиаобо стоял рядом и отчаянно поддакивал родителям Любы и Ларисы всеми своими несмиренными, как и его характер, эмоциями.

– Мы – женихи. У нас высшее гуманитарное образование и серьезные намерения, – продолжал Лю Фухуа, приготовившись что-то записывать, – только мы не успели спросить даты рождений Любы и Ларисы, чтобы вычислить по гороскопу наилучшую дату свадьбы.

Мамы Любы и Ларисы настолько обрадовались ниспосланным небом женихам своих дочерей, что после слов о гороскопах обе сразу же перекрестились и обреченно посмотрели на своих мужей.

Мужья постановили: «Надо бы поговорить с родителями Фейхоа и Кебаба». Как услышали имена, так и воспроизвели услышанное.

Дома у Любы и Ларисы гости помылись, поели и поспешили тут же связаться с Китаем, не откладывая знакомство своих будущих родственников со своими родителями. Встречу решили провести с ними виртуально и – в одной квартире. Выбор сделали в пользу жилища родителей Любы – их квартира была просторней, и поэтому удобней.

У Ксиаобо налаживал программу в ноутбуке. Лю Фухуа находился рядом и делал бесполезные, но участливые телодвижения. Люба и Лариса, в беспокойном ожидании, вместе с родителями мыкались по комнатам и старались чем-то себя занять, но у них ничего не получалось. Они стали подглядывать за женихами – сначала украдкой, а потом и – в открытую.

Первой услышала и приняла звонок мама У Ксиаобо. Она поздоровалась с сыном, поговорила с ним пару минут, потом засмеялась каким-то, не свойственным для неё, диким хохотом: «– Бу-га-га-а-а!», захлопала в ладоши, а на стол перед ней кто-то, стоявший сзади, бросил живого гуся – китайский символ состоявшегося сватовства. Мама У Ксиаобо сама не ожидала так преждевременно увидеть гуся на столе, что-то кому-то закричала, стала нажимать на клавиатуру, связь прервалась и дом с квартирой родителей Любы обесточился.

С тех пор прошло восемь лет.

Лю Фухуа крестился Спиридоном, женился на Ларисе, и родил с ней сына и дочку. У Ксиаобо – крестился Елисеем, женился на Любови и родил с ней двух дочерей. Крестились Елисей и Спиридон не номинально – осознанно и осмысленно. Люба и Лариса рассказали им не только о православном вероучении, но в первую очередь – о конфуцианстве, даосизме и гороскопах. Пусть уж сами решают: что для них вера, что – суеверие, а что –растиражированная фантазия. И готовы ли они взять на себя такую ответственность и смелость: поменять веру.

Спиридон и Елисей оказались не просто ответственными и, одновременно – смелыми. Они сразу перешли к миссионерству своих соотечественников. Проживая в Китае, они знали, что жизнь – штука трудная и серьезная, но переехав в Россию поняли: жизнь может быть еще и яркой, и интересной. Они оканчивали в России университет для того чтобы официально приобрести право преподавать великий могучий русский язык. Прокладывать и согласовывать туристические маршруты им стало не интересно. Но вместо учительства в русской словесности православный епископ предложил им всерьез подумать над путем священническим. Учились братья-китайцы на вечернем факультете, а утром и днем – либо прислуживали в храме, либо работали на «халтурках», которые им регулярно подбрасывали прихожане с прихода.

Все живые люди имеют в своем бытовом арсенале какую-то особенно злую привычку. Такой привычкой у обоих братьев был – трудоголизм. Спиря и Елеисеюшка своих жен любили, а если китаец влюблен, он свою любовь доказывает, ежедневно и, до смерти, закармливая любимую. И так ее закармливает, чтобы не дышала уже от еды. Сытая жена – добрая жена. И счастливая. Такой у них в Китае менталитет!

Люба и Лариса после свадьбы, устроенной в китайской провинции, откуда родом были их мужья, имели возможность в полной мере ощущать этот загадочный китайский менталитет. Там они любовались китайскими детьми: младенцами и отроками. Как борцами сумо, насуплено восседающими за праздничными именинными столами, заставленными: горками апельсинов, серпантинами из ананасных цукатов, карамельными конусами и всякой восточной всячиной. Младенцы и отроки исподлобья взирали на обилие любви своих родственников. Китайские дети при этом очень напоминали русских – славянским разрезом глаз с монголоидной примесью.

По возвращении в Россию Люба и Лариса в угоду и послушание мужьям – тоже готовили и поедали. Поедали и готовили. Руководствуясь при этом церковным индиктом.

Елисей, Спиридон и Марк обменялись номерами телефонов и пригласили друг друга в свой храм на престольный праздник.

                                                                                                                                                3.

Почти три месяца назад, за две недели до Великого поста, епархию проштормило известием о переводе правящего архиерея на другую кафедру.

Для духовенства такая ротация – обычное дело, а для бескомпромиссных личностей – персональный апокалипсис! Перевели и перевели. Скорбно? Скорбно! Но верующее сердце должно проходить школу возмужания, а не ходить в неисправимых «второгодниках».

Марк сдаваться не хотел. Марк искал причины внезапного перевода владыки. Он стал искать ответы на свои вопросы, но не там, где обычно ищет христианин – в молитве Богу, а в социальных сетях. Он их нашел. И нашел – в безграничном количестве. Некий любитель сенсаций выложил свои рассуждения относительно перевода владыки Серафима в другую епархию. Любитель сенсаций провел личное расследование и обнаружил: сделан этот перевод был с подачи не кого-нибудь, но – областного министра по культуре.

От политики Марк Нефедов был далек и умом, и душой, и сердцем. Чем так не угодил смиренный владыка Серафим светской власти? Непонятно!

У Марка была невеста – Олечка Данич. Настоящая невеста: заявление в ЗАГС – подано. Обручальные кольца куплены. Костюм жениху, из школьного выпускного вечера оставшийся, выглажен и вывешен на «плечики». Платье невесты сшито!

А какое платье! Полупрозрачная фата закроет лицо невесты и, шлейф метра в три, будут нести четырехлетние дочери друзей Марка! Платье сшила по эскизу самой невесты подруга мамы Марка – Татьяна Константиновна. После свадьбы – состоится венчание. После венчания – хиротония. Все – как у нормальных священников.

Словно молния пронеслась от востока до запада – через восемнадцать дней после аудиенции с патриархом, министра по культуре скоропостижно отправили в отставку – «в связи с утратой доверия». В отставку, и с такой вот, неприятной, но обыденной формулировкой.

Владыка Серафим еще служил в другой епархии, а Марк по-прежнему не понимал, может ли он становиться священником, если сердце не хочет принять испытание, посылаемое Богом?

… для чего-то.

– Священник служит не владыкам, а Богу, – сказал ему духовник, иеромонах Диомид, и как показалось Марку – грустно сказал. «Хорошо ему говорить ведь он, Диомид – из рода священнического».

В храме Марк пребывал с детства. Сначала воскресную школу посещал, потом алтарничал. А потом – семинария с академией. Вот и выучился, наконец, и невесту нашел, а тут – искушение такое. Прямо – беда. Беда и есть.

– Я сразу вспомнил переворот в семнадцатом году, – говорил Марк духовнику. – Деление церквей на русскую и зарубежную: у одних был повод уехать из безбожной страны, другие – остались при безбожной диктатуре пасти народ Божий. Правы оказались и те и другие. А мне – куда теперь идти? Восемнадцать дней показали мою несостоятельность, как пастыря. Чему я людей научу, если сам немощен?

– Матушки мои! Семнадцатый год! Господь управил тогда, управит и сейчас. Тебя бес гонит, – сказал строго отец Диомид. – Мы не знаем разговор святейшего с министром. И сколько раз этот разговор происходил, тоже не знаем. Сколько раз наш министр отбывал в Москву и донимал нашего святейшего? Владыку Серафима спасло назначение в другую епархию.

Все закончилось благополучно: владыка Серафим попросился и почислен синодом на покой, будет жить в нашем монастыре. К концу недели вернется. Новый управляющий епархией – взращенный из наших отцов.

– Священники не всегда благочестиво себя ведут, – не переставал упрямиться Марк.

– Не христианское дело – грехи чужие обсуждать! Молись о заблудших, – попросил его отец Диомид, а сам удивился: «С кем он успел поспорить? Какие священники? Был тут один – отец Аггей и матушка его Авдотья. Любили обличать прихожан в корыстолюбии. Жили руководствуясь философией: испокон веку во всем и всегда виновата паства. Слова и действия священника непогрешимы. Когда за трапезой им с матушкой подавали путассу, а не семгу, могли устроить «великий плач». У них-де даже кошка Маркиза «семужку вкушают». Щеголяли какими-то своими феноменальными добродетелями. Духовенство живет в миру. И болеет теми же болезнями, что и мир. Духовные болезни – коварны и заразны, как инфекция. Но этот батюшка давно запрещен в служении. Их семья уехала из епархии. Никого больше своим поведением не смущают. Марк в то время еще маленький был».

Чадо с духовником не соглашалось. Терпеть ли христианину притеснения и скорби?!

Когда владыку Серафима перевели в другую епархию Марк хотел написать письмо святейшему. Отцы ему посоветовали, как и отец Диомид – молиться, чтобы Господь явил Свою святую волю. Он же расценил такой их поступок – приспособленческим и неблагочестивым.

Своего духовника отца Диомида Марк любил так же сильно, как и владыку Серафима. И любил и считал их обоих святыми при жизни. Об этом он рассказывал только очень близким людям: родителям, невесте и молочной маме своей – Татьяне Константиновне.

– На его службе стоишь – словно с Ангелами молишься, а посреди всех – Господь! – Благоговейно шептал Марк. – И в каждом слове ощутима —духовная молитвенная сила владыки. Что есть то – есть. Об этих неотмирных службах и молитвенном настрое Его Преподобия и Его Высокопреосвященства говорили и те прихожане, которые забегали в храм между домом и работой записочку подать или свечу поставить.

– Считает святым, но почему не слушается?! – Спросила в негодовании его мама Анна Геннадьевна свою подругу – Татьяну Константиновну.

– Услышит. Молитвами владыки и отца Диомида.

Отец Диомид, как умел, молился за своих чад, а молиться у отца Диомида иногда даже во сне получалось.

                                                                  4.

Невеста Марка – Олечка жила вместе с мамой Валентиной Александровной и младшей сестрой Дией. Год назад у Олечки и Дии умер отец. Олечке было двадцать четыре. Дие – двадцать.

– Батюшка, не знаю, что делать. Вся жизнь у Дии после кончины папы стала съезжать на греховную стезю. Все ее благочестие сгорело в один миг, – советовалась Олечка с отцом Диомидом. – Сестра на контакт не идет. Чуть что не так, не по ней – кричит. Стала от меня отдаляться. Не ходит в храм. Теперь и дома не ночует. Мы с мамой не спим всю ночь, а утром – на работу собираться. Вчера пришла и говорит маме: «– Отдай мне мою долю в квартире. Уезжаю». А тут ещё и Марк передумал священником становиться. Это же горе! А он не понимает. Ищет себя! Через неделю свадьба, еще через неделю хиротония, но мы перестали общаться. Если я ему надоела, почему не скажет?

– Не надоела, но у него сейчас не лучшие настроения, чем у твоей сестры. Обоих разрывает мир и хочет поглотить в свою стихию. Мы молимся за них, Олюшка, и ты молись!

Жених ждал Олечку у подъезда. Увидел ее и обрадовался. Понял, что скучал, а зачем куда-то уходил – и самому не понятно. Ему захотелось уединения. Беспричинно захотелось. Он пошел на кладбищенский храм, к настоятелю и другу – отцу Нифонту, но того не оказалось на приходе. Марк решил посмотреть кладбище и счет своему безделью потерял.

Он рассказывал о китайских братьях своей невесте. Олечка сидела с женихом у подъезда, слушала его и вдруг увидела в окне квартиры сестру Дию.

– Поговори с ней Марк. Может она тебя услышит? От меня и мамы сестра отдалилась и стала совсем чужая. Бросила институт. Окончила парикмахерские курсы. Но не работает. Уезжать собралась. Куда?

Олечка с Марком поднялись на седьмой этаж, не вызывая лифт. Дия в короткой юбке и рваной майке лежала в комнате на диване и курила, разговаривая с кем-то по мобильному телефону. Заметив сестру, она встала, демонстративно хлопнув дверью.

– Ты видел сигарету и эту ужасную майку, называемую «топ»? – Спросила Олечка у Марка. – Как ее оставлять одну?! Мама все время на работе.

– Мы поженимся, и ты переедешь ко мне. Дия будет взрослеть. Привыкать к самостоятельности. Проголодается, выйдет на работу или придет к нам.

Олечке понравился ответ Марка: о свадьбе он не забыл, но с сестрой ей не хотелось сужать общение, сводя всё только к желудку и комфорту.

Мимо стоявших в прихожей Ольги и Марка, направляясь на кухню, прошла Дия. Она прошла словно асфальтовый каток, специально задев собою Ольгу, чтобы той стало обидней. Но Ольга на сестру не обижалась. Она была готова с ней разговаривать на любом языке, но – чтобы этот разговор обязательно примирил сестер. Они дружили с самого рождения Дии, но год назад младшенькую словно подменили.

– Дия, – окликнула старшая сестра.

– Отвали от меня! – Дерзко ответила младшая и опять хлопнула дверьми.

Марк и Ольга услышали, как на кухне она чем-то зашуршала, потом открылась дверь, и Дия опять прошла мимо них, но уже со страдальческим лицом.

– Что случилось? – Спросила у сестры Ольга.

– Вызывай скорую, – выдавила из себя, уже без дерзости, Дия. Она легла в своей комнате на кровать и зачем-то подняла ноги вверх на стену.

Марк стал звонить в скорую, а Ольга присела рядом с сестрой и спросила:

– Тебе что-нибудь принести?

– Они спрашивают, возраст пациента и причину вызова, – Марк зашел с телефонной трубкой в комнату сестер и остановился – длины шнура не хватало, чтобы подойти ближе к Дии и дать ей трубку.

– Скажи: угроза выкидыша! Тянущие боли внизу живота! – Крикнула на него Дия.

– Спрашивают срок беременности, – продублировал вопрос Марк, догадываясь, что сейчас творится с его Олечкой.

– Много! – Взвыла Дия и выгнала сестру с женихом в другую комнату.

Из-за внезапных тянущих болей Дия решила, что её беременность под угрозой и воспротивилась этому. Выпростав ноги на стену, она словно говорила ребенку: «Не отпущу»!

Марк и Ольга догадались, что у Дии пошло отторжение плода и стали молиться за нее, позабыв, что ее беременность была для них совершенно неожиданной.

Приехал по вызову доктор «скорой». Зашел в квартиру. Заулыбался. Миниатюрный и тоненький – будто игрушечный.

Черные, как у цыганчонка аккуратненькие бакенбардики и короткие черные волосики на затылке, спрятались под желтенькую форменную медицинскую шапочку с коричневыми Винни-Пухами. Пальчики доктора поправили стетоскоп, соскользнувший с шеи в глубокий нагрудный кармашек беленькой форменной курточки. Бирюзовые форменные штанишки были чуть заужены к низу. Правильный носик. Антрацитовые глазки. Нарисованные Кем-то черненькие бровки, реснички и аленькие губки. Все в нем было изящно, гармонично и благообразно. В конкурсе красоты для малышей первое место было бы только его.

– Кому тут у нас не сидится в животике у мамочки? – Спросил доктор и вошел по приглашению Ольги к Дии.

– У Дии есть жених? – Спросила Ольга у Марка.

– Вероятно, есть…

Ольга, чуть приоткрыв дверь, заглянула в комнату. Сестра сидела на кровати спиной к дверям. Маленький доктор задавал вопросы по срокам беременности, и Ольга услышала, как сестра ответила:

– Пятнадцать недель.

Дия была в меру упитанная. Про таких обычно говорят – «пышечка». Сама Дия от этого очень страдала, считая себя жирной толстухой. Еще она считала, что из-за своего жира замужества ей не видать. Поэтому каждое утро она бегала в парке и три раза в неделю ходила в тренажерный зал. Ее телесные объемы от физических нагрузок ничуть не уменьшались, но делали ее молодое тело точеным и рельефным. За время беременности она стала набирать вес, но ее всегда пухленький животик формы еще не менял.

– Пятнадцать недель – второй триместр! – Сказала Ольга Марку.

Красивый «игрушечный» доктор, что-то сказал Дии и трепетно засмеялся. Его смех – задорный, как бубенчик на епископском омофоре, рассыпался по всей квартире маленькими жемчужинками.

Ольга опять незаметно приоткрыла дверь и посмотрела. Дия уже лежала на подушке, а доктор ее осматривал. Доктор показался Ольге настолько маленьким, что даже бедра Дии были крупнее, чем он. Ольга стала понемногу приходить в себя и соображать, что ее сестра – беременная, и этого никак не скрыть, и об этом не умолчать.

Вскоре доктор вышел и обратился к Ольге:

– Лично я «криминала» не увидел, но для спокойствия будущей мамы отвезем ее в больницу на обследование.

Ольга схватила сумку и начала собирать вещи для Дии.

– Много не набирайте. Больше двух дней она в больнице не пробудет. Сегодня возьмем анализы. Завтра к обеду уже будет результат. Я не сомневаюсь, что с мамочкой и ребеночком всё «ОК».

– Вы папа? – Обратился доктор к Марку.

– Нет. Я жених старшей сестры, – ответил Марк и указал в сторону Ольги. – Марк, – представился он, думая, что врач ищет возможных помощников для транспортировки пациента. – Я и без носилок сам отнесу ее в машину.

– Я и сам в состоянии отнести без носилок в машину пациента. Но сейчас это не потребуется. Дия может идти сама. Выходит Дия – младшая? – Спросил зачем-то доктор. – Илья, – он тоже представился и протянул Марку руку. – А где отец ребеночка?

Доктор, будто бы запамятовав предпосылки своего приезда, затрагивал совершенно отвлеченные от медицины темы. Такой маленький, такой щупленький, он собрался, если понадобилось бы, нести на руках дородную, выше его на голову, а то и на две, Дию вниз, к машине. И в другой обстановке Марк рассмеялся бы, но не теперь.

Ольга запихнула в сумку два последних бутерброда и собралась провожать сестру в подъезд.

– И я бы хотела услышать, где отец ребеночка, – сказала Ольга доктору.

– В Караганде! – Дия опять начала грубить сестре. Ольга успокоилась – опасность миновала. В последний год они так и жили: чем больше Дия хамит – тем сильнее Ольга молится. Хамство младшей сестры было ответом на молитву. И такой ответ старшая сестра принимала. Плакала, советовалась с отцом Диомидом, но принимала. Весь этот год, из-за поведения Дии, сестры разговаривали на разных языках.

Дия взяла сумку у Ольги и пошла спускаться вниз по ступенькам. Лифт не работал.

– Мы приедем следом за вами, – сказала Ольга доктору.

– Как хотите. Но лучше всего – приезжайте завтра к десяти утра, после дежурного осмотра поговорите с врачом. К одиннадцати уже будут готовы результаты анализов, – посоветовал доктор.

                                                                  5.

Все прошло по сценарию доктора «скорой»: Дия с хорошими анализами выписалась из больницы и уехала домой в сопровождении, встречавших: Марка и Ольги.

Дома у сестер – за обедом Марк старался шутить, но Дия закрылась в комнате и шуток Марка не слушала. Чувствуя себя лишним среди них, Марк посоветовал невесте прилечь отдохнуть, не донимать младшую сестру благочестивыми наставлениями, а сам пошел домой.

– Марк! – Окликнул его у подъезда Илья. Доктор «скорой» крутился на детской качели.

– Пришел проведать больную? – Спросил его Марк.

– Нет, я к тебе.

Они шли пешком. Илья расспрашивал Марка о женихе Дии.

– Мы сами узнали о ее беременности два дня назад, когда вызывали «скорую», – ответил Марк.

– Просигналь, как узнаешь о нем, – попросил его Илья и показал свой профиль в соцсетях. – Ее возлюбленный может находиться в долгосрочной командировке.

– Просигналю. Зайдем ко мне? Я в том доме живу, – пригласил Марк Илью.

Гость зашел в комнату хозяина и первое, что увидел – большую икону Христа, с благословляющей входящего, десницей. Христос благословлял Илью!

Комплект мягкой угловой мебели был разделен и находился в противоположных углах. Между двумя половинами комплекта стоял письменный стол, рядом – складной табурет. Напротив стола – дверь, встроенного в стенку шкафа для одежды. Илья тут же разместился на ближайшей половинке дивана, поджав под себя ноги, как цыпленок на насесте и стал расспрашивать:

– У тебя дома столько икон! Ты верующий? Или верующие твои родители?

– И я, и родители.

– И ты, и родители? – Удивился Илья. – Ты действительно во все это веришь?

– Во что: во все?

– В это во все: в религию свою. Что Земля плоская и на трех китах? Кто-то из пациентов забыл в приемном покое на подоконнике книгу, а я ее нашел. Образованному человеку невозможно читать такую глупость! И в нее верить!

– Нет, православное вероучение не настаивает на том, что Земля плоская. Просто она покоится на трех китах. Иногда и – на трех слонах.

– Ты даешь! – Онемел от неожиданности Илья. – Неужели современный человек способен поверишь в эту чепуху?!

– Это не глупость и не чепуха, а символическое изображение картины мироздания. Модель мироздания. Море, в котором плавают киты – это море житейское. Три кита – три христианских добродетели: Вера, Надежда, Любовь. Эти три кита – три христианских добродетели держат Земной шар или Земную плоскость. В данном случае неважно – Земной шар или Земная плоскость, потому, что изображение – схематично.

Есть другая модель – похожая. Земной шар или плоскостное изображение Земли покоится на трех слонах. Трех слонов держит Кит, плавающий в море. Здесь Кит – Христос. Три слона, те же самые три добродетели: Вера, Надежда, Любовь. Распятый Христос держит на себе этот мир. Вера, Надежда, Любовь помогают человеку – исполнять заповеди Божии.

Проповедник может выбрать любую символику, понятную для конкретной аудитории.

Христос учил теми образами, которые понимали иудеи. Например: притча о возрастании веры и о возможностях веры в образе зернышка горчичного¹. Горчичное зерно меньше всех других семян, но когда оно произрастает, крона этого дерева больше остальных деревьев. Так и вера. Когда она зарождается в человеке, бывает маленькой и почти не заметной, но если человек возрастает в вере – может стихиями повелевать.

Ты сам объясняешь своим пациентам суть заболевания и необходимость лечения на каких-то примерах или моделях?