Текст книги "Рассвет наступит незаметно"

Оказавшись на улице, она глянула на часы и ускорила шаг. Ее работа требовала педантичности, и дневную норму знаков Ксения выполняла всегда, значит, следовало поторопиться. Впрочем, подойдя к их с Милой дому, она обнаружила на стоящей у забора скамейке старушку из дома напротив, ту самую тетю Стешу, которая в первые же дни взяла над Милой шефство и приносила то картошку со своего огорода, то малосольные огурчики, то какую-нибудь другую, всегда очень вкусную, снедь.

Соседка Ксении нравилась, потому что распространяла вокруг себя флюиды доброты. Она была маленькая, кругленькая, очень уютная и домашняя, с лучиками морщинок вокруг глаз и веселыми, навсегда молодыми глазами. Впрочем, сейчас лицо ее было отчего-то невеселым, тревожным даже.

– Здравствуйте, тетя Стеша, – вежливо поздоровалась Ксения. В первый же вечер своего пребывания в Малодвинске она попыталась выяснить, как обращаться к пожилой соседке по имени-отчеству, но получила сокрушительный отпор. Тетя Стеша, и все тут. Больше она и не спорила. – Все в порядке? Помощь не нужна? Может, водички принести или лекарство?

– Нет, дочка, у меня все хорошо, – покачала головой соседка. – Сердце вот не на месте, но от беспокойства еще лекарства не придумано.

– О чем же вы беспокоитесь? Может быть, я смогу что-нибудь сделать?

Тетя Стеша внимательно посмотрела Ксении в лицо, пододвинулась, уступая место на скамейке рядом с собой.

– А и твоя правда. Одна голова-то хорошо, а вторая, знай, лучше. Посоветуй, дочка, как лучше поступить. Девчонка пропала, нигде нет. Я уж полгорода обежала, везде поспрошала, где она может быть, да не видел никто. Оно, конечно, я понимаю, дело молодое, я бы, может, и в голову не брала, да Николай Петрович уж больно волнуется, а ему нельзя, сердце у него больное. Не ровен час, беда случится.

– А кто пропал? – настороженно спросила Ксения, предчувствуя ответ.

– Вика, девочка одна. Сирота. Без родителей выросла. Бабка ее тянула, моя подружка, как померла, Вика совсем одна осталась. Нет, мы с Николаем Петровичем ее не бросили, конечно. Помогали, поддерживали, радовались, когда она в училище поступила. Хорошая девочка. Неиспорченная, работящая. И благодарная. Николая Петровича теперь навещает.

– Кто такой Николай Петрович?

– Да что ты, – старушка искренне удивилась, – как можно не знать Николая Петровича? Хотя да, ты же не местная. Это бывший учитель истории, в нашей школе больше пятидесяти лет проработал. Почти все жители Малодвинска у него учились, вот как. А какой краевед прекрасный, про наш город никто, кроме него, столько не знает. Представляете, женат никогда не был, потому что Викину бабушку всю жизнь любил. Просто боготворил. А ее замуж за другого отдали. Теперь уж так и не бывает, наверное. Сейчас он болеет сильно, почти с постели не встает. А Вика к нему забегает, почитай, через день. Я же говорю, хорошая девочка. И куда подевалась, ума не приложу. Николай Петрович извелся весь.

Ксения слушала внимательно, потому что весь этот совершено не касающийся ее рассказ каким-то странным образом имел отношение к Миле. Хорошая девушка Вика оказалась втянута в какую-то мутную историю, а потому выбросить ее из головы не получалось.

– А где живет Николай Петрович? – Ксения внезапно решилась на глупость. – Как я могу его найти?

Тетя Стеша снова посмотрела на нее с изумлением во взоре.

– Да как же где? В интернате для пожилых. Говорю же, болеет он, а человек одинокий. Интернат у нас один – на Северной улице. Если пойдешь проведывать, то скажи Сергею Павловичу, что от меня. Так и передай, тетя Стеша наказала Николая Петровича проведать. Сергей Палыч – это директор интерната, – уточнила она, предугадывая очередной Ксенин вопрос. – Очень уважаемый человек. Его у нас в Малодвинске все знают. Так что, пойдешь?

– Куда?

– Так к Николаю Петровичу. – Старушка, кажется, начала сердиться на Ксению за ее бестолковость. – Ему Вика домашнюю еду относила, а тут, почитай, третий день нет. Я бы послала, а ты снесла.

– А, да, я, конечно, передам, – спохватилась Ксения.

– Тогда постой тут, я домой за едой сгоняю, – дала указание тетя Стеша. – Пюре с утра натолкла, котлет пожарила, как знала. А вам с дочей шанежек дам. У меня вкусные шанежки, а Николай Петрович-то их не будет. Ему уж не по зубам.

Через десять минут, немало удивляясь про себя необычным поворотам малодвинской жизни, Ксения, неся в руках пакет с судками, снова удалялась прочь от дома, где ждал ее перевод новой книги.

* * *

Ситуация выглядела до оскомины банальной: конкуренты сперли важные документы, чтобы то ли сорвать «договорной» аукцион, то ли самим принять участие в нем, то ли испортить репутацию Олега Васина раз и навсегда. То, что используемая для этих целей девчонка исчезла, тоже было вполне банально. Знала кошка, чье сало съела, вот и уехала подальше от возможного наказания. В таком маленьком городке, как Малодвинск, подобное поведение не прощают, вряд ли у Виктории Угловской после кражи документов был шанс продолжать прошлую жизнь. Не могла она этого не понимать.

В то, что документы еще можно найти и вернуть, Погодин не верил. Скорее всего, они уже давно переданы заказчику, так что Олегу Васину остается только посочувствовать и рекомендовать минимизировать возможные последствия. Как? Сам разберется, не маленький.

Единственное, что мешало Андрею набрать номер утреннего гостя и высказать свои рекомендации, было появление в гостинице той странной особы, с которой он столкнулся утром у своего дома, практически сразу после визита Васина. То, что они с дочерью крутятся вокруг него, Погодина, не могло быть простым совпадением. А от ответа на вопрос, вызван ли интерес к его персоне странными событиями в Малодвинске или его корни уходят в более далекое прошлое, зависело слишком много, чтобы не обращать на него внимание.

Всю свою сознательную жизнь Андрей руководствовался правилом при любых неприятностях поворачиваться лицом к волне. Сейчас это означало, что к соседкам стоило приглядеться внимательнее и ни в коем случае их не избегать. Врага нельзя оставлять за спиной, даже потенциального. Именно поэтому после здравого размышления звонить Васину Погодин пока не стал.

Возвращаясь из гостиницы, он от нечего делать вышел на набережную. Это ощущение бесконечности времени для него было новым, и Андрей никак не мог к нему привыкнуть. Вся его прошлая жизнь, сколько он себя помнил, всегда была подчинена жесткому графику и суровой дисциплине. И вот сейчас, когда, проснувшись утром, некуда было спешить, он, пожалуй, впервые в жизни остался наедине с собой… и пока не мог ответить на вопрос, нравится ли ему эта компания.

Жизнь в Малодвинске с ее неспешным течением, местечковыми неурядицами и провинциальными сплетнями казалась безвременьем, в котором он завис, как попавшая в паутину муха. Конечно, он мог в любой момент уехать отсюда, вернуться в Москву и ждать нового назначения там, вот только внутреннее его состояние тоже сильно напоминало безвременье, а это означало, что другой картинкой за окном его не изменишь.

Пока Андрей был в гостинице, прошел короткий, все еще летний, дождь, но сейчас снова выглянуло солнце, и мокрая набережная под его лучами казалась политой маслом. Река, извиваясь, как большая сытая змея, ползла куда-то, перекатывая волны. На ее темной глади то здесь, то там светлели четырехугольные пятна деревянных мостков, с которых женщины здесь испокон веков полоскали белье.

«Полоскалки», как их звали в народе, были таким же неотъемлемым признаком Малодвинска, как расписные алтари и уходящие в небо золотые луковицы соборов. Несмотря на то что за окном разворачивался во всю ширь, шагал во весь рост двадцать первый век, а в большинстве домов давно уже был водопровод, женщины по-прежнему предпочитали в любую погоду ходить на реку полоскать белье и мыть ковры.

Зимой для этого прорубали проруби, над которыми склонялись, встав на колени и опуская в ледяную воду красные, потрескавшиеся, распухшие руки. Летом использовали «полоскалки». Местная власть каждый год выделяла деньги на их обустройство, не рискуя нарушать сложившуюся традицию.

Вот и сейчас на одном из дощатых приспособлений столпились несколько женщин, склонившихся над рекой и увлеченно в ней что-то разглядывающих. Пододеяльник за корягу зацепился, что ли? В движущихся, а потом в одночасье внезапно застывших фигурках чудилась какая-то тревога, поэтому Погодин остановился, приложив ладонь к глазам как козырек. Отчего-то ему вдруг показалось важным понять, что именно они там разглядывали. Спустя мгновение над рекой, разносящей звуки далеко по округе, раздался звонкий, оглушительный женский визг, переходящий в вой и причитания. Погодин помчался туда, отметив краем глаза, что так же поступили еще несколько прохожих.

– А-а-а-а-а, – от истошного крика закладывало уши.

Очутившись на берегу, у самой кромки воды, одним из первых, Андрей впрыгнул на хлипкое деревянное сооружение, тут же осевшее под его весом.

– Тихо, – гаркнул он, чтобы прервать терзающий слух звук, – коротко, что тут у вас случилось?

Впрочем, вопрос можно было и не задавать, потому что он и сам уже видел, что случилось. Из толщи воды на него смотрело женское, вернее девичье, лицо. Распущенные волосы извивались, напоминая водоросли. Тело погибшей было наполовину скрыто мостками, видимо чем-то зацепившись за них, поэтому она была похожа на русалку. К сожалению, мертвую. Что за черт!

– Полицию вызывайте, – бросил он какому-то мужику, тоже подбежавшему на крик, но оставшемуся на берегу.

– А «Скорую»? – с возмущением спросила одна из женщин.

– А «Скорую» поздно.

– Боже мой, беда-то какая, – запричитала вторая женщина, та самая, что до этого визжала. – Это как же, молоденькая совсем, вот родителям горе. Не переживут ведь.

– Родителям? Вы знаете эту девушку? – уточнил Погодин.

– Нет, – покачала головой та. – Не знаю. Видела вроде, так у нас город маленький, все лица знакомые. Вот, кроме вашего.

Взгляд у нее стал острый, внимательный.

– Я ее знаю, – вздохнула женщина, спрашивавшая про «Скорую». – Она ко мне в библиотеку ходила. Нет у нее родителей. Это Вика Угловская.

День на глазах окончательно переставал быть томным. Выходит, девушка, укравшая из отеля папку с документами, не сбежала, боясь наказания, а утонула в реке. Было ли это простым совпадением или Вика покончила с собой, не выдержав мук совести? А может, была хладнокровно убита тем, кто подослал ее стащить папку? Что ж, это еще предстояло выяснить.

До приезда полиции Погодин успел увести с «полоскалки» на берег всех людей, а также сдержать наплыв остальных любопытствующих. В то, что на деревянной поверхности остались какие-то следы, он не верил. Девушку в последний раз видели в субботу, сегодня вторник, за это время дважды припускал дождь, так что следы, если они и существовали, давно уже смыты.

По здравом размышлении, полицию он решил дождаться. Несмотря на то что погибшую Викторию он не знал, а имеющейся у него информацией делиться с правоохранителями был не намерен, покинуть место преступления означало привлечь к себе внимание. Этого Погодину уж точно не хотелось, да и знакомство с местными оперативниками могло иметь смысл, поэтому он остался на берегу, исполняя роль случайного законопослушного зеваки.

О том, как устроен приезд полиции на место происшествия, он тоже не имел понятия, так что позиция наблюдателя и в этом могла оказаться полезной. Сначала на берегу реки появился участковый – мужчина одного возраста с Погодиным, но выглядящий не в пример хуже, ежедневной гимнастики он точно не делал, да и излишествам предавался регулярно. Затем прибыла машина Следственного комитета – синяя с красной полосой, на ней приехала опергруппа.

Главным тут же стал криминалист, одобрительно воспринявший тот факт, что деревянный настил совершенно пуст, и тут же разложивший на нем чемодан со своими «прибамбасами». Следователь дал негромкую команду участковому и оперативникам, которые не спеша начали обход толпящихся людей, снимая показания. Когда дошла очередь до Андрея, он спокойно предъявил документы и рассказал все, что произошло с того момента, как он услышал крик.

– Потерпевшую видели?

– В воде? Да. Я думал, кому-то нужна помощь, поэтому подбежал довольно близко. Когда понял, что помочь уже ничем нельзя, попросил людей отойти на берег и никого не подпускал.

Следователь полоснул его внимательным взглядом.

– Разбираетесь? Работа или служба?

– Просто детективы люблю смотреть.

– Любитель, значит.

– Да уж, простите, не профессионал.

– Потерпевшую при жизни знали?

– Никогда не видел, – не соврав ни на йоту, сообщил Погодин.

Следователь снова оглядел его с головы до ног, задержавшись взглядом на замшевых мокасинах, весьма, признаться, дорогих. Глянул в паспорт, который все еще держал в руках. По поводу документа, пожалуй, могли возникнуть вопросы.

– Вы в городе недавно, Андрей Михайлович?

– Чуть меньше месяца.

– Цель визита?

– Отпуск, – как можно простодушнее улыбнулся Погодин. – Я отсюда родом, вот приехал проведать малую родину. Потянуло к истокам, так сказать.

– К истокам, значит.

Погодин видел, что вызывает у следователя некоторое раздражение, и силился понять его природу. Инстинктивное недоверие к чужакам? Или профессиональная привычка подмечать тревожные детали? Ответа он не знал.

– Ладно, Андрей Михайлович, надеюсь, вы еще задержитесь в Малодвинске на какое-то время, если у следствия возникнут к вам вопросы. Не хотелось бы ловить вас в вашей… – он перелистнул страницы паспорта, чтобы посмотреть на прописку, – Москве.

Неприязни в голосе прибавилось, и Погодин немного расслабился. Похоже, она была вызвана все же его столичным лоском, а не высоким уровнем профессионализма. Ладно, так и запишем.

– А какие ко мне могут быть вопросы? – простодушно спросил Андрей. – Девочка утонула, жалко, конечно, но я ее не знал, так что ничего нового все равно сообщить не смогу.

Следователь не ответил, потому что его отозвал в сторону криминалист. Сойдя с деревянной «полоскалки», он что-то негромко говорил, держа в руках кусок довольно толстой проволоки, кажется стальной. Та-а-ак, значится, девушка Вика была привязана к основанию деревянного настила проволокой, из чего вытекает, что версии случайной гибели и самоубийства несостоятельны. Викторию Угловскую убили. Вот тебе и тихий Малодвинск.

После того как следователь его отпустил, оставаться дальше на берегу было неправильно. Конечно, тело Вики еще не увезли, но в планы Погодина не входило расследование убийства, поэтому он счел, что увидел все, что хотел. Пожалуй, теперь надо сообщить об убийстве Васину до того, как к владельцу отеля, где работала девушка, придет полиция с расспросами.

Реакция бизнесмена, признаться, его интересовала. А что, если это Олег Иванович избавился от девушки, разумеется после того, как заставил ее вернуть украденное? Что, если визит к нему, Погодину, был просто уловкой, чтобы отвести подозрения? За долгую жизнь Андрей привык к тому, что верить сказанному слову нельзя, а значение имеют только собственные выводы и ощущения. Поэтому, бросив последний взгляд на то, что происходило на берегу, он зашагал прочь.

Васина он нашел там же, где оставил часом ранее, – в гостинице. Наблюдая по ходу рассказа за переменой эмоций на лице бизнесмена, Погодин приходил к выводу, что девчушку тот не убивал. В свое время его научили читать по лицам, и небольшой процент ошибки был возможен только в том случае, если бы главный предприниматель и меценат Малодвинска оказался гениальным актером.

Олег Иванович бледнел, краснел, пыхтел, вытирал пот с налившейся кровью крепкой шеи, вздыхал и тер лоб. Кажется, у него даже давление поднялось.

– Господи, жалость-то какая, – сказал он, когда Погодин замолчал. – Кто ж ее так? Вот ведь дурочка. Молоденькая наивная дурочка. Нет, я понимаю, на деньги повелась. Сирота, а жить-то хочется. Но зачем? Зачем? Пришла бы, по-честному призналась, неужели я бы не понял? Не помог? А теперь еще и это. Это ж какой негодяй такое сотворил?

– Возможно, тот самый негодяй, который подговорил ее вынести документы из вашего кабинета, – ответил Погодин. – Олег Иванович, у вас осталось не так много времени, чтобы принять решение, будете вы рассказывать полиции про кражу, которую совершила Угловская, или нет. В первом случае это поможет вычислить убийцу, но ударит по вашей репутации. Во-втором вас точно не станут подозревать в убийстве из мести, но и мотив преступления будет неясен.

Васин смотрел на него во все глаза.

– Вы что, Андрей Михайлович, считаете, что девочку лишили жизни из-за того, что она стащила у меня эту папку? Да это же полная чушь. Ерунда! Да, я обратился к вам за помощью, потому что в данной ситуации могла пострадать моя репутация или мои деньги. Но это не те деньги, ради которых стоит убивать. Не только мне. Никому. Мои конкуренты – беспринципные, жесткие, во многом совершенно аморальные люди. Но они не убийцы. Тайна гибели этой бедняжки лежит в совсем иной плоскости, уж поверьте мне.

– И в какой же, уважаемый Олег Иванович? – Погодин смотрел чуть иронично, но признавал, что, пожалуй, этот мужик ему нравится. – Сирота без кола без двора. Студентка, горничная в отеле. Это я все к тому говорю, что вам нужно как-то четко сформулировать ту версию, которую вы захотите отдать полиции вместо истории с пропажей папки. А я пойду, пожалуй. Не думаю, что господину следователю нужно знать о нашем знакомстве.

– Ах ты боже мой! Разумеется, я не подам вида, что уже знаю о несчастье. Хотя город у нас маленький, известие о том, что Вика утонула, вполне уже могло просочиться. А из-за чего могли ее убить? Да из-за чего угодно. Может, у нее была тайная любовь? Например, с женатым человеком, который не хотел, чтобы об их связи стало известно.

– А у нее была тайная связь с женатым человеком? – быстро спросил Погодин.

– Да откуда же я знаю? Я просто для примера говорю.

– А может, работая горничной, она могла что-то увидеть или услышать? Тут, в гостинице? Что она могла узнать опасного?

Васин вдруг засмеялся. В сложившейся ситуации смех его звучал нелепо, да и похож был на скрежетание металла по стеклу, но все-таки это был смех.

– Сразу видно, что в Малодвинске вы недавно, Андрей Михайлович. Нет в нашем городе никаких таких тайн, о которых могли бы говорить в моей гостинице. Ничего не нарушает тихого и размеренного течения местной жизни. Если только строительство аэропорта. Так что я все-таки настаиваю на любовной версии. Так следователю и скажу.

Погодин кивнул и направился к выходу.

– Андрей Михайлович, – окликнул его Васин, – спасибо, что предупредили.

По дороге домой Андрей зашел к тете Стеше. Он помнил, что утром соседку интересовала судьба Вики Угловской, о которой беспокоился неведомый ему Николай Петрович. В том, что женщина расстроится, он даже не сомневался, а потому предпочел, чтобы неприятные известия она узнала от него.

Тетя Стеша действительно распереживалась так, что Погодину даже пришлось налить ей сердечных капель. Этот запах, резкий, удушливый, он терпеть не мог с детства, потому что он ассоциировался у него с бедой. Нигде в мире ничего подобного не применяли, и только здесь, дома, подзабытое уже основательно детство вернулось и ударило в нос.

– Викочка, девочка, да как же так, – плакала тетя Стеша, по-бабьи вытирая глаза уголками повязанного платка. – Такая чистая, светлая, добрая. Удивительный человечек. Был. У какого ирода рука поднялась? За что же, господи?

– Тетя Стеша, а у Виктории был молодой человек? – спросил Погодин. – Или, может, она с кем-то встречалась, кто был старше ее?

– Да господь с тобой, Ондрюшко, – возмутилась старушка. – Я же говорю, чистая девочка была, неиспорченная. Не такая, как сейчас принято. Она, конечно, как все девчонки, о любви мечтала, но такой, чтобы на всю жизнь. Во как. Друг-то у нее был. Они вместе в школе учились. А после школы она в Малодвинске осталась, в техникум свой поступила, на туризм, значит, а Илюшка в Вычегодск уехал, на связиста учиться. Господи, да как же Николай-то Петрович теперь. Не переживет же, как есть не переживет. Викушка ж ему как родная… Своих детей и внуков бог не дал, только она у него и была, чисто свет в окне. Господи, беда-то какая…

Убедившись, что здоровью расчувствовавшейся старушки ничего не угрожает, Погодин ушел домой. Тайна гибели неизвестной ему Вики Угловской отчего-то занимала его все больше, хотя никакого отношения лично к нему, Андрею Михайловичу Погодину, эта история иметь не могла.

Дома он задумчиво остановился у кухонного окна, раздумывая, что бы сегодня поесть. В размеренный режим малодвинской жизни входило ежедневное приготовление обедов и ужинов, как это делала когда-то бабушка. В прошлой своей жизни на неделе они с Линн всегда ели в ресторанах или заказывали доставку готовых блюд на дом. Только в выходные приготовлению чего-то домашнего уделялось значительное время, да и то в основном это было барбекю во дворе.

Рестораны в Малодвинске тоже были, даже несколько, и в первую же неделю Погодин обошел их все, обнаружив, к своему удивлению, весьма неплохое качество и разнообразный выбор. Здесь стряпали просто и сытно, не скупясь на порции, и за очень доступные, а по меркам Погодина, просто смешные деньги.

Антрекоты и котлеты готовили из свежайшего мяса, которое приобреталось у окрестных фермеров, сыр поставлялся из местной сыроварни, овощи, а также ягоды и грибы скупали у местного населения, и все это было такое вкусное, что просто ум отъешь, как говорила погодинская бабушка. И все же, оставив рестораны на выходные, на неделе он готовил сам, чтобы занять неожиданно ставшее бесконечным время.

Сваренный из купленных на рынке белых грибов суп он доел вчера, собираясь сегодня с утра заняться борщом из свежих овощей, выданных тетей Стешей. Вот только утро оказалось неожиданно занято, и заводиться с борщом было уже бессмысленно, тем более что есть хотелось прямо сейчас. От завтрака осталась одна шанежка, и Андрей съел ее, запив остатками молока. Проблемы обеда это не решало.

Он был здоровым пятидесятилетним мужиком, поддерживающим себя в хорошей форме, поэтому, для того чтобы почувствовать сытость, нужно было что-то большее, чем одинокая шанежка. Немного подумав, Погодин решил, что сегодня, в порядке исключения, можно пообедать в ресторане.

Насыпав корма Пирату, того, кажется, опять не было дома, он снова вышел на улицу, решив сходить в расположенный за углом трактир, где подавали алый борщ, в котором стояла ложка, и самолепные пельмени с лосятиной. Несмотря на разгар рабочего дня, народу в трактире было довольно много. Оживленный гул разговоров разносился по залу, и очень быстро Андрей понял, что обсуждают все одно и то же – убийство Вики Угловской. Что ж, действительно событие для такого маленького города, а сплетни здесь разносятся быстро.

С аппетитом принявшись за принесенный борщ, огненный, с плавающими кусочками сала и маленьким красным перчиком, он подышал открытым ртом, из-за того что было горячо и остро, опрокинул в рот рюмку водки, откусил от ржаной горбушки, пахнущей полем, солнцем и какими-то пряными травами, и зажмурился от удовольствия, не переставая прислушиваться к разговорам. Разумеется, со стороны его внимательный интерес был совершенно незаметен.

Из разговоров выходило, что девушка Вика вела ничем не примечательный образ жизни. Училась, работала, регулярно заглядывала в интернат для пожилых, где навещала давнего друга своей бабушки, но при этом не чуралась помощи и другим тамошним обитателям. Хорошо шила и вязала, мечтала о путешествиях, для чего старательно откладывала деньги. Если у нее и был какой-то тайный любовник, то малодвинские сплетники о нем не знали. Более чем странно.

Как бы то ни было, единственным местом, кроме дома и гостиницы, где бывала погибшая, оставался дом-интернат. Не самый привычный выбор для молодой девушки. На всякий случай Погодин решил наведаться и туда, чтобы попробовать поговорить с близким Виктории Угловской человеком – бывшим учителем истории Николаем Петровичем Валевским. Если кто-то и знал о девичьих тайнах, которые скрывала от остальных людей Виктория, то только он.

Валевского Андрей помнил, хотя у них тот не преподавал, да и история никогда не была его любимым предметом. Где располагается интернат, Погодин, разумеется, тоже знал. Пешком до него было минут двадцать, огромное, по малодвинским меркам, расстояние. Взяв правильный темп, не слишком быстрый, не слишком медленный, Андрей шел по основательно позабытым с детства улицам, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Городок, в котором он вырос, одновременно и изменился, и нет. Старинная архитектура, как нельзя лучше подходящая к патриархальному укладу жизни, осталась та же, лишь кое-где ее разбавили современные коробки «Пятерочек» и «Магнитов», а вот атмосфера сделалась неуловимо другой, менее наивной и провинциальной, более инстаграмной, что ли, соответствующей нынешнему жизненному правилу казаться, а не быть.

Дом-интернат, расположенный на небольшом участке земли, под густо растущими соснами, тоже был все тот же: деревянное здание с верандами по бокам, похоже, совсем недавно застекленными, красной крышей, новенькой, отливающей золотом вывеской, слегка щербатыми ступеньками крыльца и тяжелой резной дверью, готовой, видимо, простоять еще сто лет.

Между соснами были развешаны какие-то китайские фонарики, кормушки для птиц, сплетенные из ивы шарики, видимо изготовленные руками постояльцев. Погодин посмотрел мельком, ибо интереса они не представляли. У входа стояла «Скорая помощь», и в этом тоже не было ничего необычного. Обитатели дома-интерната были людьми пожилыми и нездоровыми, скорее всего, «Скорая» приезжала сюда несколько раз в день.

Впрочем, додумать эту мысль Погодин не успел. Входная дверь открылась, и санитары вынесли носилки с лежащим на них телом, накрытым белой простыней. Вот оно как, значит. Остановившись, Андрей решил переждать, пока скорбное действие закончится. Пока носилки грузили в машину, врач в зеленом медицинском костюме о чем-то разговаривал с невысоким, чуть полноватым, не очень молодым человеком с густой седой шевелюрой и в очках. Судя по бумагам, которые он держал в руках, это был кто-то из сотрудников интерната, а по вальяжности – директор.

Рядом с ним, Погодин не поверил собственным глазам, стояла та самая женщина, которую он сегодня встречал уже в третий раз, вездесущая мамаша Камиллы Эрнандес. А ей-то что тут надо? Ее присутствие сначала у его дома, потом в гостинице, а теперь еще и в интернате не могло быть простым совпадением. Что ей нужно? Пропавшие документы? Информация о Вике? Или все-таки он, Погодин?

В этом месте своих размышлений Андрей помотал головой, потому что о том, что он отправится в этот чертов интернат, знать никто не мог. Что бы ни делала тут эта женщина, к нему это отношения не имело. Однако ее присутствие на крыльце в этот момент позволяло уверенно понять, кто лежит на носилках под простыней. Николай Петрович Валевский. И это означало одно: Погодин опоздал.

В этот момент женщина тоже увидела его. Глаза у нее вспыхнули, то ли от неожиданности, то ли от возмущения, то ли от страха. Ну да, она не ожидала его появления, и оно ей не нравится. Интересно, почему.

Хлопнули дверцы машины, одна, вторая. Фырча и исторгая клубы черного удушливого газа, машина «Скорой» выехала со двора и покатила прочь. Андрей подошел поближе.

– Что тут у вас случилось?

– Да пациент умер, – вздохнув, ответил мужчина. – Узнал о гибели близкого ему человека, вот сердце и не выдержало. Он, конечно, и так уже совсем плох был, но все же. А тут в одночасье. Земля ему пухом. Хороший человек был. А вы к кому-то пришли?

– Да, я бы хотел переговорить с Николаем Петровичем Валевским. – Когда это было необходимо, Погодин умел виртуозно включать дурака. – Мне сказали, что он много знает об истории Малодвинска, а мне это было бы интересно.

В глазах стоящей рядом женщины он прочитал презрение. Ну да, она знает, что он врет. Мужчина же всплеснул полными руками, немного напоминающими женские.

– Так ведь это невозможно. Дело в том, что как раз Николай Петрович и умер.

– Да что вы говорите? – «огорчился» Погодин. – Как жаль, а мне очень советовали с ним поговорить. Я слышал, что у него было даже несколько собственных книг про наш город. Скажите, а нельзя ли их одолжить на время? Я потом обязательно верну. Родственники могут не волноваться.

– Так нет у него родственников, – снова всплеснул руками толстячок. – Один как перст. В том-то и дело. А книги его есть. В его комнате. Авторские экземпляры, так сказать. Если хотите, можете взять, на время, конечно.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Погодин.

– Только, если можно, давайте не сейчас. Сегодня такой печальный день. Мне еще надо отдать все распоряжения, связанные со смертью Николая Петровича и его похоронами. Кстати, разрешите представиться. Сергей Павлович Сыркин, директор этого заведения.

С именем было связано какое-то воспоминание, правда смутное. Погодин пожал протянутую ему мягкую ладонь. Хорошо еще, что сухую.

– Погодин Андрей Михайлович, – сердечно сказал он в ответ. – Финансовый консультант. Приехал в отпуск на родину, отдохнуть от дел. Вот, заодно решил и исторические сведения о родном крае обновить. За книгами обязательно приду. Если при этом разрешите еще почитать бумаги старика, то буду вдвойне признателен. Вдруг в них тоже может найтись что-то интересное.

– Андрей, – недоверчиво протянул Сыркин. – Ну надо же, а я тебя сразу и не признал. Ты меня что, тоже не узнаешь? Это же я, Серега Сыркин. Мы ж с тобой в одном классе учились. Не помнишь?

Теперь Погодин его узнал. Перед ним действительно стоял его одноклассник по прозвищу Сырок, любимец всех девчонок. Андрей на отсутствие женского внимания в школе тоже не жаловался, но до Сыркина с его волооким взглядом и густым чубом, лихо стоящим надо лбом, ему было далеко.

– Привет, Серега, – сказал он. – Помню, конечно. Зайду за книгами Валевского, обязательно поболтаем. А пока извини, пойду я. Да и у тебя дела.

– Я тоже пойду, Сергей Павлович, – мягко сказала женщина. – Мне очень жаль, что так получилось. И девочку эту тоже очень жаль.

– Это вы рассказали старику про смерть Виктории? – быстро спросил Погодин. – А как вы про это узнали?

– Нет-нет, он от меня узнал, – снова всплеснул руками директор. – Город у нас маленький, прибежали сотрудники, рассказали, я решил, что Николай Петрович должен знать. Конечно, это стало для него огромным ударом, просто огромным. Вика для него была единственной радостью в жизни. Господи, какая трагедия. Бедная девочка.