Текст книги "Одна смертельная тайна"

Наши дни

Саша

Работа двигалась на удивление споро. В комнате деревенского дома было уютно и тепло. Из открытой форточки в нее проникал свежий весенний ветер, пахнущий влажной землей и немного лесной прелью. Тишина стояла абсолютная. До Саши доносились только бытовые звуки – на кухне орудовала тетя Нюра, да иногда брехала где-то на окраине деревни чья-то неугомонная собака.

Отсутствие привычного городского шума, сопровождающего жизнь любого жителя мегаполиса, делало рабочую обстановку немного непривычной, но крайне продуктивной. За два часа Саша вычитала примерно с четверть диссертационного текста, внеся в него несколько правок. Те были не очень значительные, могла бы и так оставить, но Саша была перфекционистом и старалась все доводить до совершенства.

В два часа тетя Нюра позвала ее обедать. К томленому в печи супу прилагалась краюшка, отрезанная от свежего, еще горячего ржаного каравая. Саша намазала ее домашним салом, перемолотым с чесноком и укропом, и даже зажмурилась от того, как это оказалось вкусно. Суп был густой – ложка стояла – и состоял в основном из мяса. Саша разглядела говядину и курицу. Такой «микс» она еще не ела.

Кроме того, в супе было много грибов, причем белых, и совсем чуть-чуть картошки. Съев тарелку, наполненную до краев, Саша уже еле дышала. Однако полагалось еще и второе – гречка с мясом.

– Ну что, сыта? – спросила у нее тетя Нюра, когда Саша отвалилась от стола, прислонила голову к бревенчатой стене и блаженно вздохнула.

– Еще бы! – воскликнула она. – Спасибо вам, Анна Ивановна, все так вкусно.

– Завтра пирогов напеку, – сообщила пожилая женщина. – Сегодня-то я тебя не ждала, вот и не стала затеваться. А завтра все будет. И с картошкой, и с капустой, и с яйцом. Вот с рыбой пока не выйдет, купить ее сначала надо. Завтра автолавка приедет – закажу, так что к выходным побалую тебя своим фирменным рыбником.

Саша подумала о том, что за время отпуска у нее есть хорошие шансы набрать вес. Так-то невредно. После ухода Данимира она практически не могла есть и похудела на четыре килограмма. Это выглядело плохо: одежда болталась на ней, как на вешалке, да и лицо сразу осунулось, как будто Александра переболела, причем тяжело. А может, так оно и было?

– Давайте я посуду помою, – предложила она хозяйке.

Почему-то ей было неудобно от того, что пожилая женщина станет за ней ухаживать. В цену ее проживания это вряд ли входит. Тетя Нюра махнула рукой.

– Вот еще. Ты гостья моя. С чего бы это тебе в тазах плюхаться. Сама все вымою. Иди, отдыхай. Можешь и поспать после обеда. Для здоровья полезно.

– Я никогда днем не сплю, – засмеялась Саша. – С самого раннего возраста. В детском саду меня за это даже наказывали, поэтому я привыкла просто тихонечко лежать в кровати и ждать, пока тихий час закончится. На мое счастье, воспитательницы не выключали радио, поэтому я каждый день слушала концерт по заявкам. Была такая передача. Называлась «В рабочий полдень».

– Помню я такую передачу, – улыбнулась тетя Нюра. – В детстве мало ценишь то, что имеешь без всякого труда. Во взрослом-то возрасте, поди, не раз жалела, что днем поспать нельзя.

Саша задумалась.

– Нет, наверное, – ответила она, помолчав. – В школе и институте на сон жалела время тратить. Столько интересного вокруг было. А потом стало и вовсе не до сна. Я в аспирантуре учусь и в двух местах работаю. Жить в Москве дорого, я же квартиру снимаю, так что крутиться приходиться целыми днями. Некогда спать днем. Честное слово.

– И что же, помочь совсем некому? – сочувственно спросила старушка.

– Некому, – поделилась Саша. – Я после школы сразу из дома уехала в Москву, в университет поступила. И как-то очень быстро привыкла сама за себя отвечать. Иногда я грущу, что так все сложилось, но чаще думаю, что оно и к лучшему. Не должен человек перекладывать на других людей ответственность за свою жизнь. Что заслужил, то получил. Жестко, но честно.

– Может, и так, – согласилась тетя Нюра. – Но иногда все же бывает, что помощь приходит, откуда ты ее и не ждешь. Это сродни чуду.

– Не верю я в чудеса, – вздохнула Саша. – По крайней мере, со мной они никогда не приключались.

– Какие твои годы, – философски заключила хозяйка и принялась споро убирать со стола посуду и остатки снеди.

Саша прошла в свою комнату и в задумчивости остановилась на пороге. Еще поработать пару часов, чтобы совесть была совсем спокойна, или сходить прогуляться? За окном ярко светило солнце, маня выйти из дома. Через открытую форточку доносилось пение птиц, а еще где-то крякали утки. Громко, призывно. Или нет, не крякали, скорее квохтали, оправдывая название. И свое, и деревни.

Саша вдруг почувствовала, что у нее слипаются глаза. Надо же, как странно. Наверное, это от избытка свежего воздуха у нее такая реакция. Пожалуй, не будет ничего страшного, если она полежит минут десять, а уже потом снова примется за работу. Кое-как она добрела до своей кровати, рухнула прямо поверх застеленного покрывала и тут же уснула.

Когда пробудилась, часы показывали четыре часа пополудни. Она ошарашенно села в кровати, не понимая, как так могло получиться, что она спала днем. Ведь не соврала она тете Нюре, сказав, что не поступала так с раннего детства. И вот надо же, атмосфера Глухой Квохты ее сморила, не иначе.

Голова со сна была тяжелая, мутная. Пожалуй, не будет ничего страшного, если работать она сегодня больше не станет, а сходит прогуляться. Натянув куртку и накинув на голову капюшон вместо шапки, Саша надела ботинки, сунула в карман телефон и вышла из дома. Она хотела предупредить Анну Ивановну, что уходит, но старушки нигде не наблюдалось. Или тоже спит днем, потому что это полезно для здоровья?

Выйдя за калитку, Саша осмотрелась по сторонам, решая, куда идти. Рябиновая улица действительно была крайней в деревне. Жилых домов на ней насчитывалось всего пять. Это Саша определила экспериментальным путем, дойдя до конца улицы. Остальные стояли заколоченными или просто выглядели заброшенными.

У одного из жилых домов в палисаднике копалась какая-то женщина. При виде Саши выпрямилась, заслонив от солнца глаза ладонью, как козырьком. Выжидающе смотрела, пока Саша подходила ближе. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких метров, негромко окликнула.

– Ты кто ж такая будешь?

– Я приезжая. Остановилась у Анны Ивановны. В пятом доме.

– А. У Нюрки, значит. Ну да. Та постояльцев пускает. А что ж не пускать, если дом позволяет. Отдельная комната имеется. Друг у друга на головах сидеть не надо.

Женщине на вид было лет сорок пять, может, пятьдесят. Саша всегда плохо определяла возраст людей по их внешности. У городских это было непонятно из-за широко применяющихся косметологических ухищрений. После уколов красоты, нитей и прочих процедур иди разбери, шестидесятилетняя женщина перед тобой или сорокалетняя. Стоящая перед Сашей женщина, сразу видно, никогда косметологами себя не баловала. Но тоже не разберешь, уже пожилая она или молодая, но рано увядшая от тяжелой работы и хронического безденежья.

– О, а вы к нам в гости? Получилось с тетей Нюрой договориться?

На крыльце домика появился молодой парень. Тот самый, что чинил лампочку на охотбазе и отправил Сашу на постой на Рябиновую улицу. Так, значит, он тут живет.

– Да, спасибо, – искренне поблагодарила она. – Но я не в гости. Я просто мимо шла. Не очень пока понимаю, что тут у вас можно посмотреть.

– А хотите, я вас в утиный питомник отведу? Покажу, как подсадных уток разводят, – предложил парень. – Меня, кстати, Миха зовут. Михаил то есть. Я в питомнике работаю.

– А я думала, вы электрик.

– Не. Это я просто помог Марине лампочку поменять. У нее погасла, а электрик в одном из гостевых домов занят был.

– Сыночек, ты что, опять?

В голосе женщины звучало непонятное Саше возмущение. Михаил стушевался.

– У нас нельзя, чтобы беспорядок. Не дело это, гости приедут, а в зоне приема лампочка не работает. Александр Федорович за этим строго следит.

Опять Александр Федорович. Да что ты будешь делать. Неведомый хозяин базы, живущий в далекой Архангельской области, казалось, незримо присутствовал в Глухой Квохте.

– Ну что, пойдете? – переспросил парень, потому что Саша все еще молчала.

– Да. Пожалуй, пойду. Спасибо.

– Мишенька, ты только к ужину вернись, не задерживайся, – попросила его женщина в палисаднике все еще недовольным тоном. – И так работы невпроворот, с чего бы еще и экскурсии проводить.

– А это мама моя, – спохватился Михаил. – Ее Антонина Евгеньевна зовут. Вы не смотрите, что она все время ворчит. Она у меня хорошая.

Лицо Антонины Евгеньевны смягчилось. По нему пробежала улыбка, видно было, что похвала сына ей приятна.

– А я Саша. Александра Архипова. Приехала сюда в отпуск, – ответная любезность входила в усвоенные с молоком матери правила хорошего тона. – Если за экскурсию в питомник надо заплатить, то я, разумеется, готова.

– Да бросьте вы, – Михаил засмеялся. – Мне ж нетрудно. Я все равно туда иду. Надо кое-чего поделать. А вы потом, если вам нетрудно, на сайте базы отзыв оставите, что Михаил Лаврушкин вам помог. Это я.

– Хорошо, – рассмеялась Саша. – Отзыв оставлю. Тем более что вы и правда мне помогли. По крайней мере, с жильем. Я сначала перепутала и на Кленовую улицу пришла, но там мне Клавдия Петровна все объяснила, а ее жилец даже проводил.

По лицу Михаила прошла какая-то непонятная тень.

– Жилец, – сказал он, словно сплюнул. – Странный он тип, если честно. Вы бы держались от него подальше. На охоту не ходит. Тогда, спрашивается, зачем приехал. Мутный мужик какой-то.

Интересно. Тетя Нюра говорила то же самое.

– До свидания, – попрощалась вежливая Саша с Антониной Евгеньевной.

Михаил вышел к ней за калитку, и они вдвоем направились в обратную сторону, мимо дома номер пять по Рябиновой улице к видневшимся вдалеке постройкам охотничьей базы.

Питомник для уток оказался достаточно большой площадкой, отделенной от остальной территории сетчатым забором из крупноячеистой рабицы. По песчаным дорожкам бродили утки – довольно много, штук двадцать, не меньше. В середине участка стоял добротный деревянный сарай, а дорожки утыкались во вкопанные в землю пластиковые корытца, этакие мини-бассейны. У каждого из таких искусственных прудиков один из берегов был пологим, видимо, для того чтобы утки могли легко вылезать на сушу.

– Ничего себе, – вырвалось у потрясенной этим размахом Саши.

– Ага. Тут все по науке, – хвастался Миха. Видимо, гордился хозяйством, к которому ежедневно прикладывал руки. – Подсадная утка помогает во время охоты приманивать диких селезней. Они издают такие звуки, на которые селезни слетаются для спаривания, а вместо этого попадают на расстояние выстрела к охотнику.

– Это я знаю, – пробормотала Саша. – Это мне уже успели рассказать.

Уныния в ее голосе Михаил не расслышал, продолжил с азартом рассказывать.

– Хорошей подсадной уткой считается та, что громче и чаще издает нужные звуки. Поэтому самых «разговорчивых» мы определяем путем селекции и в дальнейшем спариваем только их, чтобы давали более голосистое потомство. В конце зимы мы начинаем их готовить. На охотничьем языке это называется «вызаривание». Количество корма постепенно уменьшают, потому что ожиревшие утки селезней зовут слишком вяло. Для охоты они не годны. Всю зиму самок держат вместе с селезнями, но перед брачным периодом их отделяют друг от друга.

– А корыта зачем?

– Это искусственные пруды. Если рядом есть природный водоем, то туда в солнечную погоду птиц выпускают на веревке, но это сложно, поэтому у нас они прямо на территории купаются. Это необходимо, чтобы их оперение стало водостойким. Вот, видите?

Саша проследила взглядом за его указующим перстом и увидела, как одна из уток вылезла на берег и начала клювом рыться в перьях. Блох выкусывает, что ли?

– Нет, – засмеялся Миха, с которым Саша поделилась своей догадкой. – Это она перья смазывает жиром, который выделяется копчиковой железой. Если утка вдоволь не накупается, то быстро намокнет и для охотничьих целей не сгодится. Она или простудится, или вообще утонет. Понимаете?

– Теперь понимаю. А зимой как же? Вода же замерзает.

– А зимой им намокать нельзя. Чтобы потом к полу в сарае не примерзнуть. Мы воду с началом заморозков сливаем, весной набираем обратно. И меняем раз в неделю, конечно. Иначе цветет она. И утки заболеть могут. Но мы их и зимой купаем. Вон, там в отдалении, видите, домик? Это утиная баня.

– Баня?

– Ну да. Купаться утки должны как можно чаще, от этого зависит их благополучная зимовка и подготовка к охоте весной. Раз в неделю мы их туда заносим, наливаем воду в корыто, даем возможность принять ванну, а потом оставляем в теплом помещении, пока они полностью не обсохнут, и только после этого относим в сарай.

– А в сарае они живут?

– Да. Мы их вместе держим. Там лазы есть, через которые они могут свободно выходить и заходить обратно, когда им этого хочется. А гнезда внутри они сами себе строят. Моя задача – обеспечить их водой и едой. Утки очень любят пить, поэтому у нас автоматические поилки стоят. Ну, и зимой они еще и снег едят. Тоже вода. Только замерзшая.

Саша, к своему удивлению, слушала внимательно, потому что ей было неожиданно интересно.

– А едят они что?

– Зерно. Пшеницу, там, или просо. Два раза в день я им его в специальные кормушки насыпаю. А раз в неделю в этот рацион добавляется капуста, морковка, свекла или рубленая зелень. А иногда еще и творог, измельченное мясо или рыба.

– Да ну? – не поверила Саша. – Я всегда считала, что птицы только зерно едят.

– Нет. Это у плохих хозяев только. А мы – хорошие, – с горячностью делился Миха. – А самое вредное – это птиц хлебом кормить. От него у них заворот кишок случается. Так что хлеб им ни в коем случае не давайте.

– Да у меня и нету, – заверила Саша.

– Подстилки я им раз в несколько дней меняю. Солому используем, сено, стружку. А еще тазы ставим с гравием, крупнофракционным песком и известью. Это от паразитов и для переваривания пищи.

– Да у них тут, как в хорошем санатории.

– Ну да. От содержания птицы ее рабочие качества зависят. У нас содержание на уровне, поэтому и манная охота – одна из лучших в стране. Самая лучшая, – горделиво поправился Миха. – Ладно, заболтался я с вами. Вы тут погуляйте, птиц покормите. Если хотите, их погладить можно, только аккуратно.

– А это разрешено?

– Да. Даже приветствуется. Манная птица должна охотно в руки идти. Так что это для них дополнительная тренировка. А я быстро. Работу поилок проверю, корма задам и обратно пойдем. Подстилки я вчера менял, пока не надо.

– А как ваша должность называется? – полюбопытствовала Саша.

– Егерь я. Обычный егерь, – улыбнулся Михаил. – С тех пор как база открылась, так и работаю. Это спасение, конечно. Тут ведь никакой работы, почитай, нет. Правда, и работников немного.

– Да, мне Марина говорила, что персонал сменами завозят.

– Ага. Только я один местный.

Саше стало интересно, где работал Миха до того, как бизнесмен Аржанов построил базу. Не у матери же на шее жил. Спросить или неудобно?

Ее провожатый как будто читал мысли.

– Я после школы отсюда уехал же. В Санкт-Петербурге жил, – пояснил он. – А потом вернулся, потому что мать болела сильно. Пригляд за ней нужен был. А тут как раз строительство базы и началось. Я сначала на стройку нанялся, а потом остался егерем. Такая вот карьера.

Хороший парень. Ради матери в такую глушь вернулся. Один молодой человек на всю деревню. И работы не боится. Скучно тут ему, наверное. Хотя на базу же все время гости приезжают. Люди разные. Круг общения тоже. Чтобы не мешать Михаилу работать, Саша отошла в сторонку, прошлась вдоль искусственных прудиков.

Здешние утки действительно не боялись людей. Некоторые из них спускались в воду и плавали по кругу, периодически кувыркаясь, словно ныряя. Другие деловито щелкали клювами на берегу, смазывая перья жиром. Третьи сновали между сараем и прудами. В общем, занимались делом, как и Михаил, тащивший к сараю мешки с зерном.

– Я быстро! – крикнул он, заметив, что Саша смотрит на него.

– Не торопитесь! – крикнула она в ответ. – Я найду дорогу. Спасибо, что показали. Чудесное место. И отзыв я обязательно оставлю.

Не дожидаясь ответа, да и не думая, что Михаил станет ее удерживать, Саша побрела обратно к деревне. Экскурсией, а главное ее окончанием, она была вполне довольна. Для первого дня пребывания в Глухой Квохте вполне достаточно.

* * *

Вернувшись со своей неожиданной прогулки, Саша вновь уселась за работу. Дело, к счастью, спорилось. Или это так смена обстановки на нее плодотворно влияет? В районе семи часов вечера тетя Нюра позвала ее на ужин. На столе стояла миска рассыпчатого творога, рядом плошка домашней сметаны, вазочка с клубничным вареньем и аппетитная горка тончайших, словно кружевных, блинчиков. Несмотря на то что она еще не успела проголодаться после сытного обеда, Саша сглотнула набежавшую слюну.

– А где вы берете домашнюю сметану? – спросила она, усевшись за стол и наложив себе в тарелку выставленную вкуснятину. – Я думала, что в деревнях, тем более таких малочисленных, как эта, никто уже скотину не держит.

– Нет, конечно, не держит. Но через реку соседняя деревня есть. Куликово. Она совсем маленькая, там даже в хорошие года не больше пятнадцати дворов было. Так вот там землю фермер выкупил, хозяйство построил, коров держит, кур, гусей, уток, кроликов. И мясом торгует на всю округу, и молочкой. Можно позвонить и заказать. Привезут.

– Надо же, – удивилась такому сервису в глуши Саша. – Дорого, наверное.

– Не дороже денег, – махнула рукой тетя Нюра. – Себе одной-то я такого не позволяю. А за твои деньги почему бы и нет. Еще и мне немного да достанется. Ты же не против?

– Нет, конечно. Вы угощайтесь на здоровье. А вообще у вас часто жильцы бывают?

– Да откуда ж им взяться часто-то? – горестно махнула рукой хозяйка. Положила себе на блюдце творога со сметаной. Самую малость, не больше столовой ложки. У Саши от жалости сердце сжалось. – Вот когда охота, а на базе мест не хватает, бывает, что у меня кто и останавливается. Пять-шесть раз в год. Летом охоты на водоплавающих нет, так здесь просто что-то типа базы отдыха. Семьями приезжают и с детьми тоже. Так они недельку на базе поживут с ее-то ценами, а потом ко мне перебираются. Места те же, воздух, лес, река… А стоит в три раза дешевле, а то и в пять. Но тоже за лето три, максимум четыре раза так везет. Но все равно прибавка к пенсии неплохая выходит.

– Тяжело вам, наверное, одной, – вздохнула Саша. – Мне Клавдия Петровна сказала, что у вас сын умер. Давно это случилось?

Тетя Нюра поджала тонкие старушечьи губы.

– Клавка бы не лезла, куда не просят. Про свою бы семью рассказывала, а не в мою жизнь лезла. Мой Петруша не умер. Убили его. Уж, почитай, два года назад.

– Как убили? – ахнула Саша. – Кто?

– Да в том-то и дело, что так и не узнали кто. Постановили, что несчастный случай на охоте. База тогда только открылась, первых гостей приняла. Тоже, как сейчас, весенняя охота на селезней открылась, вот Петруша в лес и отправился. Он у меня страстным охотником был. Манных квохт держал. В сарае, вон, за домом. В любую свободную минуту все с ними возился. Его даже Аржанов нанял егерей своих учить. Да-а-а. Мишка-то и без того умел, у Петюни моего и учился, а остальные-то молодые совсем, зеленые. Вот им Петя уроки и давал. И обустраивать питомник помогал. В ту зиму и весну мы очень хорошо жили. Зарплата у Пети была большая. Аржанов не скупился, честно платил. Мы и телевизор тогда новый справили. И диван в Петину комнату купили. А потом Петя в лес ушел с ружьем и не вернулся. Мертвым его нашли. Убитым. Кто-то из охотников, кто в то время на базе находился, в него нечаянно попал. А кто, так и не нашли. А может, и искать не стали. Сюда ведь разные «шишки» приезжают. Им никто из-за простого егеря биографию портить не станет.

В голосе тети Нюры сквозила ставшая привычной горечь. Саша же неожиданно сильно рассердилась на незнакомого ей владельца охотничьей базы. Вот ведь, все восхваляют этого самого Аржанова, даже Глафира. А он убийцу искать не стал, да и вообще дело замял, чтобы репутацию своей драгоценной базе не портить. А вывод из этого следует только один. Плохой он человек. Так она своей хозяйке и сказала.

– Да что ж ты, деточка. Александр Федорович тогда сразу сам примчался, из Архангельска своего. Настаивал на расследовании. Он-то как раз ничего скрывать не хотел. Да только тот, кто это сделал, умело спрятал концы в воду. Ружья не нашли, из которого Петю застрелили. Все собрали и проверили, а не нашли. Может, стрелок его в озере утопил. Может, спрятать сумел, а потом втихаря вывезти, это уж я не знаю.

– Но, если у кого-то при проверке не оказалось его ружья, значит, к этому человеку и надо было хорошенечко присмотреться.

– У одного гостя ружье пропало. Так и не нашли его. Но у него алиби было. Выяснили, что не он в Петрушу стрелял. Ладно, девочка, не будем о грустном. Ешь блинчики. И варенье вкусное. Я его летом сама варила.

После ужина тетя Нюра уселась смотреть телевизор. Она и Саше предложила, даже была готова уступить свое кресло, но Саша телевизор не смотрела никогда, поэтому вежливо отказалась, ушла в свою комнату, включила на ноутбуке детективный сериал, уютно устроилась на кровати, да так и заснула под него, утомленная обилием свежего воздуха и новых впечатлений.

Утром она открыла глаза, когда солнечный свет заливал комнату. Плотных штор в ее комнате не было, только невесомые тюлевые занавески, колыхавшиеся сейчас под струей воздуха из открытой форточки. Саша потянула к себе телефон. Часы показывали без десяти семь.

Взгляд упал на севший за ночь компьютер. Когда она уснула, он продолжал показывать сериал, пока не разрядился. И как теперь прикажете на нем работать? Саша вскочила с кровати, подключила зарядник, надеясь, что к тому времени, как она позавтракает, уже можно будет начать работу. Или сначала прогуляться? Например, к старинной усадьбе, про которую ей рассказывала тетя Нюра. Почему бы и не начать день с прогулки.

Вдали раздался одиночный выстрел. Потом, после небольшого перерыва, еще один и еще. Саша вздрогнула, но тут же вспомнила, что сейчас сезон весенней охоты. А охотятся, как правило, на рассвете. Так что нет ничего необычного в выстрелах.

Она быстро оделась и вышла в кухню, где орудовала хозяйка, раскатывавшая тесто. Ах да, сегодня же на завтрак были обещаны пироги.

– Ранехонько встаешь, – поприветствовала ее тетя Нюра, не обратившая на выстрелы, похоже, ни малейшего внимания. – Пироги будут через полтора часа. Дождешься или пока блинами тебя накормить? Только сразу предупреждаю – вчерашние.

– Доброе утро, Анна Ивановна. Дождусь. Я пока до усадьбы прогуляюсь и, если вы не против, пару блинков с собой возьму. Очень уж они у вас вкусные.

– Бери-бери, доесть надо. И погуляй, конечно, девонька. Вон ты какая бледненькая. Видать, всю зиму взаперти провела. К половине девятого только возвращайся. Все готово будет.

Пообещав, что непременно вернется, Саша положила в пакет три кружевных блина, натянула ботинки и вышла на крыльцо. Ее глазам открылась ставшая уже за сутки привычной картина мирного деревенского утра. Уходившая влево дорога вела к усадьбе, вправо – к охотничьей базе. Что ж, сегодня ей в другую сторону.

Саша сбежала с крыльца, потянула на себя скрипучую калитку и нос к носу столкнулась с человеком, вчера проводившим ее до дома тети Нюры, неприятным жильцом Клавдии Петровны.

– Здравствуйте, а вы тут что делаете? – выпалила она.

– А почему вас это интересует? – в свою очередь удивился мужчина. – Улица вроде не купленная. Могу ходить, где хочу.

И не придерешься.

– Вы были на охоте?

И чего она к нему пристала.

– Нет, я не мог быть на охоте, у меня экипировка неподходящая.

Саша не совсем поняла, что он имеет в виду, а потому оглядела сомнительного собеседника с ног до головы. Одет он был в камуфляжный, вполне подходящий для охоты костюм и высокие ботинки армейского образца. Кажется, такие называются «берцы». Не ватные штаны на подтяжках, как вчера. И почему у него неподходящая для охоты экипировка? Ах да, он без ружья.

– Мы вчера с вами не познакомились, – сказал мужик миролюбиво.

Саша вздернула подбородок. Вот еще. Не собирается она с ним знакомиться.

– Меня зовут Игорь Данилов. А вас?

– Александра Архипова. То есть Александра Андреевна.

Имя, которым пользовались ее студенты, подходило в данной ситуации гораздо лучше. Ни малейшей фамильярности Саша допускать не собиралась.

– Ясно… Александра Андреевна… – В мужском голосе слышалась явная издевка, и Саше вдруг захотелось огреть Игоря Данилова по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы стереть противную ухмылку с лица.

Лицо, кстати, сегодня было чисто выбритым и оттого немного более привлекательным, чем накануне. Вчера Александре показалось, что незнакомцу около пятидесяти. Сегодня же она понимала, что он, скорее всего, ее ровесник, может, на пару лет старше. Игорю Данилову точно было не больше сорока. Хотя зачем ей эта информация? Что она ей дает?

– Пустите, я пойду, – выпалила Саша.

– Да я вас и не держу. – Он пожал плечами и сделал шаг назад.

Саша тут же смутилась и покраснела. И почему она в его компании чувствует себя такой незадачливой. Что ни сделает, все не так. Обойдя неприятного типа по дуге, Саша двинулась по Рябиновой улице, мимо необитаемых домов. Впрочем, из трубы одного из домов, еще вчера выглядевшего нежилым, вился дым. Там топили печь.

Проходя мимо, Саша заметила в окне человека. Точнее, мужчину. Он стоял у окна и смотрел на улицу, но, поймав Сашин взгляд, тут же задернул занавеску. Саша только успела рассмотреть, что он высок, крепок и уже немолод. Лет шестидесяти, наверное, – не разберешь. Тут же забыв про него, она дошла до околицы, осмотрела открывшееся перед ней чернеющее землей поле, по которому вилась узкая извилистая тропинка. Впереди на пригорке перед кромкой леса открывалась усадьба, точнее трехэтажное, довольно красивое здание, построенное, как и положено настоящей русской усадьбе, в стиле классицизма.

На глаз до здания было минут пятнадцать ходьбы. Для утренней прогулки самое то. Саша зашагала по тропинке, прокручивая в голове известные со времен учебы в институте факты из истории дворянских усадеб, насчитывающей шесть столетий. Уже в селениях Древней Руси дом наиболее зажиточного хозяина стоял чуть особняком. Однако развитие усадебное строительство получило лишь при Петре Первом, дарившим земли своим сподвижникам.

Возводя на этих землях комплексы строений, хозяева одновременно создавали и будущие традиции, обряды, мораль, и специфический стиль ведения хозяйства, в котором находилось место и будням и праздникам. Именно поэтому устройство усадьбы продумывалось до мельчайших мелочей.

Стены видневшегося впереди дома были покрыты желтой краской. Большинство господских домов были желтыми и с белыми колоннами, что символизировало богатство и духовность. Деятельные хозяева, обладавшие повышенной властностью, предпочитали красные фасады. Что ж, местные помещики Румянцевы такими качествами, видимо, не отличались, но и склонными к уединению философами не являлись, поскольку в этом случае покрасили бы свой дом в серый цвет.

После восемнадцатого века новые усадьбы появлялись редко. Хозяева поместий, как правило, ограничивались реставрацией и ремонтом существующих зданий. В ансамбль помимо господского дома входила еще и так называемая «экономия»: конный и скотный двор, амбары, оранжереи, теплицы, флигели и дома для прислуги, которые строились единообразно с домом и парком. Классический стиль предусматривал наличие колонн, портиков, фронтонов фасадов и даже скульптур. Что ж, наверное, на все это действительно будет интересно посмотреть.

Пока Саша шла к усадьбе, она периодически слышала выстрелы, доносившиеся из встающего по правую руку леса. Каждый раз они заставляли ее вздрагивать, особенно после рассказа о случайной гибели на охоте сына тети Нюры. Конечно, лес оставался довольно далеко, да и на открытом пространстве бескрайнего поля Саша была видна как на ладони. Но не хотелось бы погибнуть от шальной пули.

– Прибереги свою разыгравшуюся фантазию для более подходящего случая, – сквозь зубы пробурчала себе Саша. – Тебе совершенно ничего не угрожает.

Ворота окружавшего усадьбу кованого, резного, тоже очень красивого забора были открыты и немного погнуты. Да-а-а, новому владельцу предстоит вложить сюда немалые средства, чтобы привести это место в божеский вид. И все-таки усадьба Румянцевых была действительно очень красива. Кроме господского дома здесь не сохранилось ни одной постройки.

Большинство из них уничтожил пожар, разыгравшийся в усадьбе в 1920 году. Об этом вчера рассказала Саше за ужином тетя Нюра. Что стало причиной пожара, никто не знал. Господский дом тогда тоже довольно сильно пострадал, но его, в отличие от всего остального, отремонтировали, поскольку отдали под контору работавшего здесь колхоза.

Колхоз канул в Лету после развала Советского Союза, и с девяностых годов двадцатого века пустующий дом стал разрушаться снова, хотя и сохранил основное: стены, крышу, перекрытия и даже старинные двери и печи внутри. Окружавший же дом сад, яблоневый и вишневый, вымерз зимой 2017 года. Тогда целую неделю по ночам столбик термометра опускался до минус сорока, а то и сорока пяти градусов, и деревья погибли практически все, после чего за несколько лет местные спилили их на дрова.

Именно поэтому господский дом и сейчас хорошо просматривался с окраины деревни. Раньше он был надежно скрыт кронами деревьев, особенно в теплое время года, а сейчас стоял открытый всем ветрам и глазам. Может быть, новый хозяин опять посадит яблони? Это было бы хорошо.

Саша вошла в ворота и приблизилась ко входу в дом. Одна из створок двери была сорвана с петель. Интересно, почему тот, кто собирается восстанавливать усадьбу, не позаботился о своевременной консервации объекта? В конце концов достаточно случайного пожара, чтобы уничтожить оставшееся великолепие. Или тут, в глуши, нет бомжей, которые могли бы развести костер внутри пустующего здания, чтобы согреться?

Саша переступила порог и замерла, прислушиваясь к царящей в доме тишине. Только ветер гудел, вольно влетая в разбитые окна. Ее взгляду открылась широкая парадная лестница высотой во все три этажа, изготовленная из итальянского мрамора. В конце ее зияла пустотой огромная ниша под зеркало, украшенная с обеих сторон красавцами-атлантами. Зеркало явно разбилось, но ниша и атланты сохранились в целости. Уже хорошо. Саша достала телефон и сделала первую фотографию.