Текст книги "Цветущий бизнес"

Глава 9

Мне удалось убедить Верочку, что Власова не столь мне близка, чтобы я жила ее болью. После этого Верочка позволила себя подвезти.

– Мы вообще не виделись двадцать лет и лишь вчера повстречались, – пояснила я, открывая дверцу «Хонды» и пропуская ее с ребенком. – А что касается нашей дружбы, то это сильно сказано. Я всегда, еще со школы, недолюбливала Власову за неискренность и подхалимаж.

– Такой же подхалимкой она осталась и сейчас, – обиженно поджимая губки сказала Верочка. – Видели бы вы как она вьется вокруг мужа, мед и патоку источает, а сама его ненавидит.

Порядочность мне не чужда и потом, в мои планы вовсе не входило обсуждать Власову, да еще с ее соперницей, но было очевидно, что скатилась я именно к этому. К дому Верочки я подъехала с легким чувством вины перед Татой.

– Вы поможете мне поднять вещи? – спросила Верочка, вытаскивая сумку с детской одеждой.

– Да, конечно, – согласилась я, ловя себя на ощущении вины и перед ней.

Трудно было справиться с возникшей, вдруг, потребностью сделать этой девушке что-нибудь приятное.

– Вы любите цветы? – спросила я, вспомнив про Масючкины герани.

Верочка улыбнулась.

– Очень.

– Тогда смотрите, – и я открыла багажник.

Несколько коробок были раскрыты, и Верочка охнула от удовольствия.

– Какая прелесть, – сказала она, – особенно те, белые, да и красные очень хороши, и розовые.

– Я подарю вам всех цветов: и белых, и розовых, и красных, и малиновых, и даже абрикосовых.

– Ой, спасибо. Поставлю их в своей спальне. А как же мы все унесем?

– В несколько заходов, – рассмеялась я, радуясь своей доброте.

Скромная двухкомнатная квартирка Верочки поражала уютом. Мы занесли герани в спальную и расставили их на подоконнике. Получилась целая клумба.

– Вы долго будете в Ростове? – спросила она.

– Не знаю, но в ближайшие дни уезжать не собираюсь, – ответила я, подумав о таинственном доме.

– Заходите ко мне. Я почти всегда дома. Телефон и адрес вы уже знаете.

Я поняла, что этой взрослой девочке очень не хватает тепла и любви.

– Конечно зайду, обязательно зайду.

* * *

Власова была сильно не в духе. Она сердито отчитала меня, и я сразу сообразила, почему она не хочет жить в Москве. Там она абсолютно незначительная фигура, в то время как здесь ей все подвластны и многое доступно.

– Знаешь что, Власова, – грозно сказала я, – прекрати орать, тебя тут никто не боится. Я только что видела любовницу твоего мужа и должна сказать: тебе до нее далеко. Она молода, красива и очень мила.

Тата буквально окаменела. Застыла на всем скаку своей ярости, открыв рот, вздернув брови и выпучив бесцветные глаза.

– Единственное качество мешает ее счастью, – не без чувства удовлетворения продолжила я. – Даже два качества: доброта и исключительная порядочность. Не будь этих качеств, ты бы не разъезжала сейчас в «Бентли», а не знала бы чем прикрыть свой тощий зад. И была бы ты человеком самым несчастным, потому что тот глист, который в тебе сидит, привык очень хорошо питаться.

– Ты видела ЕЕ? – спросила Тата не приходя в себя.

– И даже с ней подружилась. В ее спальне теперь клумба из гераней, подаренных мной. Кстати, ты любишь герани?

Чем бросать их на остановке, я решила пристроить цветочки в хорошие руки, но Тата разочаровала меня.

– Терпеть не могу комнатные цветы, – с гримасой отвращения сказала она и пояснила: – Их постоянно надо поливать.

– Вот видишь, тебе не хочется тратить себя даже на цветы, о каком же муже тогда идет речь? Его тоже постоянно надо «поливать».

– Поливаю.

– Чем? Помоями? Небось из подлецов и мерзавцев не выходит. Сбежит он от тебя, обязательно сбежит, причем в самое короткое время. Я видела его сына и даже держала его на руках. Прелестный малыш.

К моему огромному удивлению Тата смотрела на меня вовсе не как на врага, хоть и имела к тому все основания. Она оправилась от шока первых впечатлений и была готова получать информацию. Я не стала скрытничать и выложила все, что знала, опустив лишь то, что Верочка несчастна, а ее любовник – подлец. Тата слушала, кусая губу и сузив глаза.

– Думаешь, он рискнет меня бросить? – спросила она, когда я иссякла.

– Уверена, что рискнет.

– Посмотрим, – с затаенной злобой произнесла Тата, явно на что-то решившись.

– Только не делай глупостей.

– Можешь не волноваться. Если я правильно поняла, ты знаешь адрес этой шлюхи.

– Нельзя оскорблять человека лишь на основании того, что он моложе и красивей.

– А узы брака в нашем обществе уже ничего не значат? Виват свободная любовь?

Слова Таты произвели должное впечатление. Совесть вгрызлась в меня, требуя справедливости.

«Неужели опять подвела чувствительность? – расстроилась я. – Неужели ввязалась в неправое дело? И что я за образец супружеского счастья, что учу эту горемычную как надо „поливать“ мужей. Будто Богу не видно, как и чем я „поливала“ своих. Да и Верочка, как она ни несчастна, позарилась на чужое, а стареющая Тата – жертва.»

Я внимательно посмотрела на свирепую жертву и мигом переменила мнение.

«Эта Тата еще даст копоти своим обидчикам. Боюсь, не забудет и про меня.»

Должна сказать, что беседа эта протекала во время поисков злополучного дома и сильно поискам этим мешала. Я начала нервничать. Симпатии симпатиями, но и о своих интересах забывать не стоит. Хотя, все мои интересы можно было охарактеризовать одним словом – любопытство.

– Слушай, Тата, я дам тебе адрес Верочки, но при условии, что ты бросишь все силы на поиски моего дома, – сказала я.

– Клянусь! – обрадовалась Тата. – Все силы брошу! Давай.

И я дала. Ну что тут поделаешь, уж такой я нехороший человек. Бываю иногда. Но справиться с собой никак не могу. Страсть как люблю сводить женщин в скандалы. Меня оправдывает лишь то, что не интригую и не ищу случая, а лишь удачно использую подвернувшийся момент. Не устояла перед соблазном и на этот раз, но как сильно наказал меня Бог. Знай я на какие страдания обрекаю себя, умерла бы, но адреса не дала б. Тогда же я думала лишь об одном: как бы посильней прищучить задаваку Татку. В том, что Верочка найдет для нее нужные слова, я не сомневалась.

Получив адрес, Власова приободрилась и бросила все свои силы на поиски. Она даже за руль села, чтобы отбиваться от гаишников, которые дружно высыпали на трассу. Ребятам очень хотелось заработать на конфеты детушкам, и они имели для этого все основания, поскольку ездила я без доверенности, но Власова совала им какое-то удостоверение, от которого бедолаги шарахались, как черти от ладана.

К пяти вечера стало смеркаться. Все поиски оказались бесплодными и на этот раз. Жутко голодные мы поехали в «Три кота». Тата долго уговаривала меня остаться в клубе и дождаться мужского стриптиза, но я, обремененная чувством долга перед Ивановой и Масючкой, была неумолима.

– Тогда и я не останусь, – сказала она. – Сегодня поеду домой.

– Будешь готовить поучительную речь для любовницы своего мужа? Или ты всегда готова? – съязвила я, ни на секунду не сомневаясь, что рано утром Власова уже будет там.

Она и сегодня отправилась бы на расправу с Верочкой, но вечером слишком велика опасность застать ее в объятиях собственного мужа.

Обнаруживать измену мужа действительно слишком опасно, если, конечно, не хочешь его потерять. Умные женщины так не поступают, а Тата никогда не была дурой.

– Мой муж в командировке, – с достоинством ответила она.

– Нормальное мужское состояние. Осталось выяснить в каком месте проходит эта командировка, – не удержалась от сарказма я. – Не удивлюсь, если в объятиях все той же Верочки.

Зря я так зло шутила, зря подливала масла в огонь. Опасно унижать униженного. Позже пришлось мне об этом жалеть, тогда же я думала по-другому и допекла-таки Тату до того, что она, не дожидаясь конца ужина, вызвала свой «Бентли», и мы распрощались.

– Звони, – крикнула она мне вслед. – Завтра продолжим поиски, я же обещала.

– Когда звонить? – спросила я.

– Когда захочешь. Мобильник всегда со мной.

Глава 10

Я поспешила на дачу. Не терпелось поделиться впечатлениями с Ивановой. Всю дорогу сочиняла сценарий нашей сокровенной беседы, но на даче меня ждал сюрприз. Иванова в обществе Моргуна и Катерины сидела за правильно накрытым столом и горланила песню своей юности. Катерина старательно подпевала дискантом. Текст они выбрали тот, который был ближе их сердцам. Моргун, сидя рядом, изгонял печаль стаканом и, потирая ручки, приговаривал: «Очень хорошо, очень хорошо,» – явно подражая Ивановой.

Завидев меня, компания выразила бурную радость и жестами, не прекращая орать, пригласила меня присоединиться.

– Надо только выучиться жрать! Надо быть спокойным и упря-ямым, – басом выводила Иванова.

– Что б, порой, от жизни получать все свои законные стогра-аммы! – звонко надсаживалась Катерина, кивая на стол.

– Надежда! Мой компас земной! – тут уж примкнул и Моргун, да грянул так, что уши заложило. – А бутылка – награда за сме-елость! А песни довольно одной, что б только о водке в ней пе-елось!

Да, хороши, нечего сказать.

Руки мои сами уперлись в бока, глаза заметали и молнии и стрелы. Да и как тут не разгневаться, когда эта спасительница Иванова сидела на стуле еще более косо, чем спасаемый Моргун. А песня? Что за пошлость! Слышали бы их студенты.

– Значит курс лечения в полном разгаре, а пациент в двух шагах от выздоровления? – спросила я у Ивановой, кивая на «больного». – Если так и дальше пойдет, лечить придется двоих. – Но взглянув на Катерину, я вынуждена была добавить: – Нет, троих.

– А в чем, собственно, дело? – нечетко выговаривая буквы, поинтересовалась Иванова. – Мы и тебе нальем. Борисыч!

– Нет уж, увольте, – отказалась я и под мат Ивановой удалилась в свою комнату.

Всю ночь Иванова, Моргун и Катерина без устали драли горло. Я выслушала весь блатной ростовский репертуар и засыпала под «ударили Сеню кастетом по умной его голове», а утром не получила своего утреннего кофе. Это было так удивительно, что я пролежала в постели лишние полчаса, в надежде, что Иванова очнется и исправит ошибку.

Иванова не очнулась, и я отправилась в ее комнату. Ох, лучше бы я этого не делала.

Фу! Более развратной картины не видала я в своей жизни. Иванова и Моргун лежали на кровати прямо в одежде, как два голубка, обнявшись и соединившись лбами.

Профессора, пожилые заслуженные люди, Моргун так и вовсе женат, старик, и внука имеет, а до чего допился.

Стыдно стало за них, и я ушла к Катерине, но и там меня ждали неприятности. Вчерашняя попойка не прошла бесследно. Если для Моргуна и Ивановой попойка завершилась идиллией, то счастливая семейная жизнь Катерины явно шла под откос. В столовой, где я собиралась сытно позавтракать и выпить, наконец, чашечку кофе, разразился настоящий скандал.

Виктор метался из угла в угол и в живописной форме выражал свое отношение к пьянству жены. Еще не совсем трезвая Катерина, сидя в замызганном халате, с распущенной грудью и с перевязанной головой, вяло оправдывалась. Она стонала, охала, закатывала глаза и была совершенно непригодна для приготовления сытного завтрака. Чтобы не мешать Виктору в его праведном гневе, я на цыпочках вышла из дома, выкатила из гаража «Хонду» и отправилась в Ростов.

По дороге остановилась в кафе, слегка позавтракала, выпила кофе, наконец, и позвонила Власовой. Мне сразу не понравился ее голос: была в нем какая-то сумасшедшая растерянность. Раз десять она переспросила я это или не я.

«Значит разговор с Верочкой уже состоялся, – не без злорадства подумала я. – Видимо неплохо она задала нашей Таточке жара.»

– Ты уже была у счастливой соперницы? – поинтересовалась я.

– Да была, – дрожащим голосом ответила Власова, шмыгая носом.

Я изумилась, потому что уверена была: Власова даже истерику мужу закатывает красиво, она все делает красиво, а тут, вдруг, шмыгает носом.

«Что за манеры? – подумала я. – На нее это не похоже. Или плачет она? Или вовсе чокнулась? Да, здорово ее вышибло из равновесия. Ай да Верочка! Браво! Вот она, наша молодежь!»

– И как поживает твоя соперница? – скрывая радость, спросила я, и в шутку добавила: – Надеюсь, она еще жива.

– В том-то и дело, что нет, – простонала Власова.

Где мое хваленое чутье, где эта легендарная интуиция? В то время, когда все признаки говорили о случившейся беде, я как ни в чем не бывало развивала светскую беседу и вопрос задала таким беззаботным тоном, что до сих пор стыдно.

– Что ты имеешь ввиду? – беспечно поинтересовалась я, однако Власова повела себя странно.

– Соня! Соня! Срочно приезжай! Ты одна можешь меня спасти! – завопила она и вот тут-то во мне проснулась интуиция.

Сложно передать чувства, охватившие меня. И страх, и тревога, и вина, – все перемешалось.

– Ты где? – закричала я, забыв, что сижу в кафе и привлекаю к себе внимание.

– У Моргун.

«Моргун? Какой Моргун? При чем здесь Моргун? Он же милуется с Ивановой. Боже! Да это же Верочка! Верочка Моргун, его дочь.»

– Что с ней? – падая духом спросила я.

– Она мертва, – всхлипнула Власова. – Соня, миленькая, приезжай.

* * *

Во дворе Верочкиного дома было пусто, как и в прошлый раз. Власовой не было и следа. Я не стала разыскивать эту истеричку, а сразу помчалась в квартиру Верочки. Как сумасшедшая давила на звонок; не хотелось верить, что хозяйка мертва.

– Власова, открой! – завопила я, когда звонить надоело.

«Куда она делась? Во дворе ее нет, значит здесь,» – и я принялась молотить в дверь ногой.

От третьего удара дверь распахнулась. Я испугалась и шарахнулась в сторону, но потом медленно приблизилась к порогу, постояла, с опаской крикнула в глубь квартиры:

– Эй, есть кто живой?

Вопрос, конечно, идиотский, учитывая сообщение Власовой. Но мне ответили, только не из квартиры, а с лестничной площадки.

– Вы к Верочке? – спросила приятная на вид старушка с ридикюлем в руках.

От ее вопроса я подпрыгнула и завизжала, так велико было напряжение, но найдя старушку симпатичной и безобидной, тут же взяла себя в руки и с милейшей улыбкой ответила:

– Да, к Верочке, но дверь почему-то открыта, а хозяйки нет, даже страшно входить.

Старушка участливо качнула антикварной шляпкой с фиалками и обласкала меня прелестной старушечьей улыбкой. «Боже, как она мила, – подумала я. – Еще милей Верочки. В этом доме, наверное, специально собрали всех миляг.»

– Вы заходите, не бойтесь. Собаки у Верочки нет, а сама она мусор во двор понесла. Наш дом без мусоропровода.

«Ну и сволочь этот муж Власовой, – внутренне возмутилась я. – Не мог уже купить любовнице квартиру с мусоропроводом.»

– Ах, – вздохнула старушка, – корю Верочку корю, а она все равно дверь не закрывает. В нашем подъезде живут очень хорошие, а потому бедные люди, но надо поставить домофон. Времена сейчас неспокойные. Так выскочит с мусором на улицу, а в квартиру-то вор и шмыг. – Старушка оживила свою симпатичную улыбочку и, словно спохватившись, махнула рукой, качнула шляпкой и спросила: – А который теперь час?

– Без десяти одиннадцать, – ответила я.

– Эээ, деточка, это я заболталась. Побегу, а то опоздаю. А вы проходите, не стесняйтесь, Верочка сейчас прийдет.

И она, прижимая ридикюль к груди, засеменила по ступенькам вниз. Ободренная старушкой, я вошла в квартиру, пересекла коридор, заглянула в зал, вошла в спальную… и обмерла.

Верочка лежала на кровати. Она спала и в своем сне была похожа на ребенка, на маленькую девочку. Я залюбовалась. В обрамлении кружевных подушек и с цветущими геранями за головой она была прекрасна. Глупо было будит и просить закрыть за мной дверь. Я развернулась на каблуках и собралась уходить…

Легкий скрип насторожил меня. Резко обернувшись, я нос к носу столкнулась с крадущейся Власовой и поняла: мой визг на лестничной площадке был лишь легкой разминкой. Он не шел ни в какое сравнение с тем, что я воспроизвела на этот раз. Власова не стала мешкать. Мой ужас передался ей, и она с большой охотой присоединилась, не уступая мне ни в чем: ни в высоте ни в силе голоса.

Мы визжали настолько искренне, что и мертвый бы ожил, но Верочка не шевельнулась. Когда я осознала этот факт, так и застыла с открытым ртом. Застыла и замолчала, чтобы не заглушать работу мозгов. Власова тоже замолчала и тоже застыла с открытым ртом.

– Видела? – она кивнула на постель.

– Да-а, а что с ней? – прошептала я.

– Не знаю, но она еле теплая.

Я мигом пришла в себя.

– Как еле теплая?

– Еле теплая и все. Потрогай, узнаешь сама, – сказала Власова, противно шмыгая носом.

Я потрогала. Верочка действительно была значительно холодней, чем это принято у живых.

– Татьяна, признавайся, ты убила ее? – зашипела я.

– Почему обязательно «убила»?

– Потому что до встречи с тобой она здравствовала все двадцать пять лет, еще вчера цвела и умирать уж никак не собиралась. А теперь лежит безжизненная и холодная, и после этого ты станешь убеждать меня, что не имеешь к этому отношения? Признавайся, ты убила? – Я грозно топнула ногой.

Власова попятилась и, хаотично крестясь, плаксиво запричитала:

– Сонечка, миленькая, клянусь не я, клянусь не я. Я, как и ты, точно как и ты.

– Что как и я?

– Вошла и увидела. Потрогала – труп. Невообразимо испугалась, а тут звонок, мобильник-то всегда со мной, я тебя и позвала. До твоего приезда из квартиры не выходила. Забилась в чулан и помирала от страха. О-ооо! Что теперь буде-еет?!

Мне и самой хотелось знать: что будет, но еще больше, – что тут было.

– В милицию уже звонила? – спросила я, кивая на Верочку.

– Она? – бестолково хлопая ресницами, спросила Власова.

– Да не она, а ты, – разозлилась я.

Власова пришла в ужас.

– В какую милицию! В какую милицию! Я не для этого тебя вызывала!

– А для чего ты меня вызывала?

– Чтобы выйти из квартиры. Не могу выйти из квартиры. Меня заметят.

– Конечно заметят. Здесь живут люди, мы не в лесу. По лестнице бродят милые старушки.

Власова бухнулась на колени.

– Сонечка! Родная! Умоляю! Не губи! Помоги выбраться! У меня муж и положение!

Пришлось подивиться ее способностям. Даже на колени может, если надо. Высший пилотаж. Такая запросто убьет кого угодно.

– На твоего мужа мне плевать так же, как и на твое положение, – со всей присущей мне откровенностью заявила я. – Положение твое не завидное, а муж твой сволочь и жмот. Не мог сквалыга купить любовнице приличную квартиру, а еще лучше коттедж с отдельным выходом. Не пришлось бы тебе сейчас прятаться от соседей. И потом, что значит «помоги выбраться», когда ты первая подозреваемая? – возмутилась я. – Не хочу быть соучастницей этого жуткого преступления.

– Какой соучастницей? Ты здесь не при чем.

– Спасибо, что сообщила, а то я уж и себя подозревать стала. Лучше скажи, как ты попала в квартиру, когда хозяйка убита?

Власова залилась слезами.

– Попала как и ты, через открытую дверь, – рыдала она. – А убита эта подлая или нет, не нам решать. Пусть разбирается милиция.

– Я не против.

– Только без нас. Не собираюсь разрушать свою жизнь из-за этой подлой.

Речи Власовой возмутили меня.

– Во-первых, не называй Верочку подлой, – закричала я. – О покойниках плохо не говорят, а во-вторых ты хорошенько осмотрела ее? Вдруг она еще жива?

– Она же холодная!

– Но нет никаких следов насилия.

– Правильно, может она просто умерла, – почему-то обрадовалась Власова.

– Как это просто умерла?

– А вот так, умерла и все. Во сне.

– Это в двадцать пять лет?

– Почему бы нет? Может Бог решил сделать мне подарок. За праведное поведение. Я в церковь хожу регулярно. И свечки ставлю, и молюсь…

– Еще регулярней ты ходишь в клуб глазеть на раздетых мальчиков, – сплюнула я. – А о чем ты молишься боюсь даже спрашивать. За это немало народу в аду сгорело.

– Молюсь о душе, чтобы ей было спокойно, – принялась оправдываться Власова.

Я видела, что она несет всякую чушь, но понимала, что и сама не лучше. Честно сказать, я растерялась. Не каждый день приходится общаться со свежими трупами, а решение надо принимать в короткий срок, причем нельзя ошибиться. Как тут поступить? Я воззрилась на Власову.

– Хорошо, что нам делать?

Она приободрилась.

– Пусть все останется как есть, а мы тихонечко выйдем. Бедняжке уже ничем нельзя помочь, а нам только лишние неприятности.

– Что же ты раньше не вышла? – удивилась я.

– Боялась. Соседей боялась. Вдруг увидят меня. Я в этом городе личность известная, а тебя не знает никто. Не страшно, если и заметят.

– Ага, будут потом искать по фотороботу. А если найдут? Что я им объясню? Нет, здесь надо подумать.

– Ну Сонечка, думай быстрей, не ровен час прийдут, – опять взмолилась Власова. – Можешь не сомневаться, Верочку твою живой я так и не увидела. Лежит труп и лежит, холодный уже, а мы тут при чем? Что плохого, если тихонечко уйдем? Подумай сама: вызовем милицию, поднимется вокруг моей семьи шумиха, и тебя и меня по допросам затаскают, а то и возьмут нас под стражу.

– Меня не возьмут, у меня железное алиби.

– А если возьмут одну меня тебе станет легче? Кто тогда тебе поможет искать тот дом?

Последний довод показался мне самым убедительным. «И в самом деле, – подумала я, – надо сматывать удочки. Верочку уже не оживишь, да и Власова вряд ли решилась бы на убийство.»

– Хорошо, – сказала я, – ты здесь оставайся, а я на разведку. Проверю, нет ли на лестнице соседей.

Подъезд был пуст и мы, прикрыв дверь квартиры, быстренько спустились вниз. Власова загрузилась в мою, точнее в Катеринину «Хонду». Я лишь теперь обратила внимание на то, что во дворе не стоял ее «Бентли». Мне это показалось подозрительным.

– А что это ты без своей машины? – выезжая со двора, спросила я.

– А ты хотела, чтобы мой «Бентли» мозолил глаза голодранцам-жильцам? Да они все, как один, знают кто любовник их соседки.

– Думаешь, твой муж открыто появляется здесь?

Власова засомневалась.

– Не знаю. Он мог и на дачу ее повезти, но там сейчас его брат.

– Что за брат? – заинтересовалась я. – Женат?

– Родной брат, не женат, живет за границей: то в Лондоне, то в Берлине, то Вашингтоне. В общем, мотается по всему свету. Занимается каким-то научным бизнесом. В Ростов приехал по делам. Муж поселил его на даче. Теперь вряд ли ему удобно ехать туда со своей Верочкой.

– Плохо знаешь мужиков, – с чувством превосходства заметила я.

Власова со мной не согласилась.

– Да нет, не те отношения. Брат младший. Мой Мазик относится к нему как к сыну, до сих пор воспитывает, жизни учит.

– И как? Научил?

– Даже слишком. Такой получился серьезный, лично мне противно. Заумный, нудный и жутко благовоспитанный. Мой Мазик в восторге, а я терпеть его не могу. Тошнит от его нравственности.

Услышав о нравственности, я насторожилась. «Заумный? Нудный? Благовоспитанный?»

Я потеряла к брату Мазика весь интерес и решила отдаться поиску дома. Смерть Верочки, конечно, впечатлила, но мне несчастная не очень близкий человек. Мы и знакомы-то были всего несколько часов, не бросать же свои дела.

Однако из поисков ничего не получилось. Несколько часов мы ездили по окраинам, но Власова была рассеянна, говорила в основном про Верочку, строила всякие предположения, убеждала меня, что нет никакого смысла связываться с милицией. Как будто я когда-нибудь была другого мнения. Работники милиции, это как раз то общество, которого я, как русский человек, всегда сторонилась. Власова же понимать этого не хотела и упорно развивала бессмысленную тему, пока я не взорвалась и не сказала:

– Послушай, Тата, не знаю насколько нуден брат твоего Мазика, но, по-моему, ты уже можешь составить ему конкуренцию. Ну разве не надоело тебе про ментов? Так любой сделает наоборот, из принципа.

– Мне надо выпить. Срочно, – заявила Власова, и мы поехали в «Три кота».