Текст книги "У жены под кроватью"

Глава 11

По причине недостатка мужских сил Иван Семенович отменил «командировку». Он вернулся домой усталый и злой, как черт на третий день конца света. За несколько часов Ниночка так его умотала, что бедняга еле держался на ногах.

«Эдак никакая каша не поможет, – горько размышлял он, зверски ковыряя ключом в замке. – Что за ненасытные бабы? Если сейчас и Липка закричит „я твоя, я твоя“, точно наложу на себя руки».

Замок поддался наконец, дверь открылась. Липочка, как обычно, уже встречала мужа в прихожей.

– Ванечка! Ты приехал! – радостно бросилась ему на шею она.

– Точнее, никуда не уехал, – проворчал Иван Семенович, опасливо отстраняя жену и на всякий случай сообщая: – Устал, как собака. Все плохо, все плохо, – посетовал он, вспоминая фиаско с секретаршей, совсем не высший пилотаж с Ниночкой и стоящую в очереди Глафиру.

– Ты голоден, дорогой? – сочувственно поинтересовалась Липочка.

Желтухин вздрогнул. Не от вопроса, скорее от мрачных мыслей:

– А? Что? Голоден? Нет. Чаю, может, попью.

– Чаю? Да, конечно, сейчас заварю, – захлопотала Липочка.

Пока муж мыл в ванной руки, она успела и чайник включить и смотаться в спальню к Роману.

– Муж пришел, – прошипела она ему под кровать. – Сидите тихо.

– Будто здесь можно сидеть. Вы же сказали, что муж в командировке.

– Командировку отменили. Говорю вам, Ваня вернулся.

– Надеюсь, на этот раз не в одних трусах, – ядовито заметил Роман, но Липочка его уже не слушала.

Она поспешила на кухню. И очень вовремя, Иван Семенович, не выходя из глубокой задумчивости, покинул ванную и чинно проследовал пить свой чай.

Присев за стол, он неожиданно увидел тарелку с манной кашей, подумал: «Очень кстати», – и, крякнув, быстро слопал все под чистую.

Липочка не поверила своим глазам.

– Ванечка, ты же говорил, что не голоден, – напомнила она.

Иван Семенович вдруг рассердился и спросил, кивая на пустую тарелку:

– А кому, тогда, ты это навалила?

– Тебе, мое сокровище, тебе, – смущенно заверила Липочка, изумляясь с чего вдруг так изменился Ванечкин вкус.

– Мне? Ну так тогда и не спрашивай.

Он вытер губы и, зевая на ходу, пошел в спальню. Липочка, гадая как быть с супружеским долгом, торопливо посеменила за своим сердитым Ваней. Теперь, после дружеского сближения с Романом, ей меньше всего хотелось вступать в отношения с мужем едва ли не на его глазах. Теперь ей (почему-то) вообще этих отношений не захотелось. Ей и раньше не слишком хотелось, но раньше она была покорная жена, обремененная супружескими обязательствами. Поэтому Липочка, чтобы угодить своему ненаглядному Ване, прилежно изображала в постели рвение…

Теперь же у нее появились обязательства и перед Романом. Первое из них: соблюдать образ идеальной женщины. А разве станет идеальная женщина исполнять свой супружеский долг при свидетелях? Нет, не станет.

Ответив на этот простой вопрос, Липочка окончательно решила нарушить семейную традицию.

– Ванечка, – останавливая мужа на пороге спальни, смущенно прошептала она, – ты не обидишься, если я скажу, что у меня критические дни?

– Что-о? – взревел Желтухин.

Он не верил своим ушам. Вот так удача! Повезло так повезло!

– Солнышко мое, – вмиг обретая хорошее настроение, воскликнул он, – конечно же не обижусь. Здоровье твое превыше всего. Лечись на благо нашей семьи, а я подожду.

На этой пафосной ноте супруги в постель и легли. Липочка, вымотанная предыдущей ночью, мгновенно заснула, а вот Иван Семенович безрадостно обнаружил, что сна у него ни в одном глазу.

«Да что же со мной происходит? – удручился он. – Раньше спал, как убитый, а теперь все расстроилось. Придется верблюдов считать». На тысяча первом верблюде Желтухин не выдержал и разбудил жену:

– Солнышко, со мной трагедия приключилась.

– Какая?

– Заснуть не могу.

Липочка, не просыпаясь, встала с кровати, вышла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:

– Вот, Ваня, прими лекарство. Сон сразу восстановится.

И, рухнув в кровать, отключилась.

Иван Семенович, вздыхая, горько задумался: «Неужели это импотенция? Говорят, времена наступили такие, что уже и молодых она не щадит. Так и есть, иначе с какой такой надобности гомосексуализм в моду вошел? Потому и вошел, что практически в женщин превратились молодые мужчины через импотенцию эту, мать ее так…»

Под эту грустную сурдинку он выпил воды и откинулся на подушку. Но сон не шел. Не шел и не шел. Пришлось снова считать верблюдов. На пятисотом верблюде Желтухин не выдержал и разбудил жену:

– Солнышко, не помогает.

– Ничего, сейчас мы тебя отключим, – пообещала Липочка.

Не просыпаясь, она встала с кровати, на автопилоте прошла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:

– Вот, Ваня, прими лекарство. Вторая таблетка свалит с ног и быка.

И, рухнув в кровать, мгновенно погрузилась в сон. Иван Семенович, вздыхая, задумался: «Прими лекарство. Хорошо ей говорить, а мне себя дрянью травить приходится. Вряд ли это полезно при моей импотенции. Импотенции?! Да-да, чего уж там, импотенции, импотенции. Э-хе-хе, не поверил бы, скажи мне кто такое еще вчера». С этой унылой мыслью он залпом стакан осушил и откинулся на подушку.

Но сон не шел. Опять не шел и не шел. Пришлось снова считать верблюдов. На трехсотом верблюде Желтухин сдался и разбудил жену:

– Солнышко, твоя таблетка не валит. Видимо, я сильнее быка.

– Ох, Ваня, как ты меня замучил, – взроптала Липочка. – Ладно, погоди, сейчас мы тебя отрубим. Уж против третьей таблетки не устоит и слон.

Снова, не просыпаясь, она встала с кровати, на автопилоте прошла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:

– Вот, Ваня, прими лекарство. С третьей таблеткой проспишь до обеда.

Бухнувшись в кровать, Липочка мгновенно отключилась. А Иван Семенович снова призадумался: «Просплю до обеда. Хорошо ей говорить, а мне не светит и заснуть. До чего дожил, глотаю лекарства, всякой дрянью себя травлю. Завтра пойду в аптеку, куплю средство от импотенции, и все пойдет как по маслу».

С этой бодрой мыслью Желтухин выпил воды и откинулся на подушку. Какое-то время он просто лежал, тщетно ожидая сна и мысленно отбиваясь от хлопот прошедшего дня. Но сон не шел. Желтухин плюнул и принялся считать верблюдов. Упорно считал, достиг двух тысяч, но сон так и не пришел. Видя, что категорически от него Морфей отказался, Иван Семенович в отчаянии разбудил жену:

– Солнышко, теперь точно знаю, что я не слон. Не берут меня твои пилюли.

Услышав такое, Липочка мгновенно проснулась.

– Не берут?! Три пилюли!!! Неужели, Ваня, ты так и не уснул? – спросила она, в ужасе приподнимая голову от подушки. – Больше принимать пилюль нельзя, опасно.

– Видишь, солнышко, как в наше время тяжко деньги достаются, – посетовал Иван Семенович. – Такая бессонница одолела меня, что не проймешь ее никакими пилюлями. Ох, как серьезно я занемог.

Услышав это, Липочка не на шутку встревожилась. «Во всем виновата я, – решила она, – один только раз моему зайчику отказала, и вот он результат: не может Ваня заснуть, и таблетки его не берут. Что ж, придется исправлять ошибку, надеюсь, Роман уже спит». Она потянулась с ласками к мужу, но тот отскочил, как ужаленный:

– Нет-нет! Не сейчас!

– Нет? Не сейчас? – изумилась Липочка и запаниковала.

Раз так, значит Ваня серьезно заболел. Возможно даже смертельно! Она вскочила с постели и закричала:

– Надо срочно скорую помощь вызывать!

– «Скорую»? Ночью? Неужели я так плох? – испугался Желтухин, включая ночник и растерянно ощупывая свое дородное тело.

Как только лампочка зажглась, Липочка глянула на тумбочку и ахнула. Три пустых стакана выстроились в ряд и под каждым лежала снотворная таблетка.

– Уфф, Ваня, как ты меня напугал, – облегченно вздохнула Липочка. – Разве ты сможешь заснуть, если не принял лекарство?

– Вот, солнышко, до чего бизнес меня довел. Совсем я стал рассеянный, – обрадовался Иван Семенович и разом проглотил три пилюли.

Капризный Морфей в тот же миг явился: Желтухин рухнул на подушку и захрапел забористым храпом.

А вот Липочка спать уже не могла. В голове зароились мысли, одна другой хуже. На ум пришло то, что раньше за хлопотами не приходило. Липочка вдруг поняла какой подвергается опасности в связи с пребыванием в ее квартире Романа.

«Я уже человека убила, – содрогаясь подумала она, – раньше со мной такого не происходило, а дальше что будет? Этого бандита мы спрячем, конечно, на помойке, но может явиться другой. Вся их мафия! Нет, так не пойдет. Надо срочно избавляться от этого подозрительного Романа. Но как?»

Словно подслушав ее мысли, Роман подал голос из-под кровати:

– Олимпиада, вы не спите?

– Тише вы! – испугалась она, затравлено оглядываясь на Ваню.

– Чего вы боитесь, – успокоил ее Роман, – ваш муженек так храпит, что стекла дрожат в окнах.

– Еще бы, он слопал три таблетки снотворного.

– Значит его сейчас и пушками не разбудить. Самое время идти на дело.

Липочка удивилась:

– На какое дело?

– Странно, вы все время забываете про своего покойника.

– Вашего покойника, – уточнила Липочка. – Он не ко мне, он к вам пожаловал.

– Согласен, – не стал спорить Роман, – не вашего. Скажем так, про покойника, лежащего на балконе. Если не ошибаюсь, уже середина ночи. Это самое подходящее время, чтобы избавиться от него.

Липочка поразилась:

– Вы хотите тащить бандита на помойку прямо сейчас?!

– Не хочу, но надо. Не лежать же ему у Глаши до утра. Разве вы не в курсе? Трупы имеют способность разлагаться и издавать дурной запах.

– Вы правы, – содрогаясь, прошептала Липочка, – я об этом как-то не подумала.

– То-то и оно, – укорил ее Роман. – А вам бы об этом думать в первую очередь. Должен сказать, что вы очень удачно своего Ваню снотворным накормили. Думаю, теперь нам удастся незаметно избавиться от бандита, но перед этим вы должны меня накормить. Бандит нелегенький, а я голоден, как стая волков. И, в конце концов, отведаю я когда-нибудь вашей манной каши или нет?

Липочка всплеснула руками:

– Ой, простите! Какой кошмар! Скоро сутки как вы не ели! Вылезайте из-под кровати и отправляйтесь прямо на кухню, – скомандовала она.

Трудно передать то удовольствие, с которым выполнил ее команду Роман. Разминая затекшие члены, он внутренне констатировал, что не спит уже вторые сутки. В таких условиях любимая манная каша сильно подняла бы его дух.

– Масла, масла побольше, пожалуйста, – попросил он, облизываясь, вооружаясь столовой ложкой и мысленно сокрушаясь, что нельзя есть прямо половником – так сильно голоден был Роман.

Услышав призыв и глянув в его жадно горящие глаза, Липочка сокрушенно покачала головой, отставила в сторону большую тарелку и взяла огромную салатницу.

Опустошив кастрюлю и наполнив салатницу до краев, она бросила в кашу целую пачку масла. Торжественно водружая эту убийственную порцию на стол, Липочка спросила:

– Осилите?

– Легко, – истекая слюной, ответил Роман. – Уф, какой аромат! Я едва не теряю сознание.

Для разминки облизав чистую ложку, он занес ее над салатницей и…

И раздался голос Вани.

– Солнышко, ты где? – донеслось (слава богу!) из спальни.

Роман возмущенно уставился на Липочку:

– Он что, проснулся?

– Видимо, да, – пожимая плечами, ответила она.

– После трех таблеток снотворного!!! – ужаснулся Роман и с надеждой спросил: – Или он бредит во сне?

Желтухин развеял его сомнения. Он явно хотел получить от жены ответ:

– Солнышко! Курочка моя, ты куда ушла?

– Это черт знает что такое! – возмутился Роман. – Что он себе позволяет? Пожрать не дает! У него что, все время бессонница? Он спит когда-нибудь или нет?

– Прошу вас, говорите тише, – взмолилась Липочка. – Обычно он спит.

– Ха! Спит! Три таблетки!

– Да, но у Вани большой вес и слабые нервы.

Желтухин, теряя терпение, снова воззвал, на этот раз уже с тревогой:

– Мышка моя, ты жива?

Липочка, заикаясь, ответила:

– З-з-зайчик мой, я здесь.

Роман взбесился:

– Три таблетки сожрал и вопит! «Мышка-мышка!» Вот наглец!

– Напоминаю вам, он у себя дома, – зло прошипела Липочка.

– Солнышко, ты где? – повторил свой вопрос Желтухин. – И с кем ты там разговариваешь?

– Ванечка, я здесь слушаю радио, – пропищала еле живая от страха Липочка и показала Роману кулак.

Он дал ей знак, что будет молчать. Зато Желтухин молчать не собирался.

– Где – здесь? – с раздражением спросил он.

– На кухне.

– А что ты там делаешь ночью?

Липочка замешкаться с ответом. Издержавшись фантазией, она не знала что соврать. Роман в бешенстве хлопнул об стол ложкой и прошипел:

– Да что же он не спит, ваш Ваня!

– Не знаю, – растерялась Липочка. – Я приняла к тому все меры.

Не дождавшись ответа жены, Иван Семенович поднялся с постели и пошлепал в кухню. Роман, услышав его шаги, заметался:

– Куда мне? Куда мне деваться?

Прятаться было абсолютно некуда: Роман велик – шкафы малы – стол без скатерти в центре кухни на высоких ножках. А шаги катастрофически приближались.

– Делать нечего, – горько вздохнул Роман и, махнув рукой, полез под Липочкину ночную рубашку.

– Что вы творите? – испугалась она, оказывая вялое сопротивление.

– А куда еще мне прятаться? – возмутился Роман. – Ваша рубашка пышная и опускается до самого пола. Надеюсь, вы придумаете как выпроводить с кухни своего непоседу-Ваню.

Ответить ему Липочка не успела, на пороге вырос Желтухин.

Глава 12

Иван Семенович вырос на пороге кухни и строго спросил:

– Солнышко, почему ты не спишь?

Липочка стояла не жива не мертва. Не в силах вымолвить ни слова, она беспомощно покосилась на стол, где царила салатница, и обреченно подумала: «Теперь я точно пропала!»

Но дело обстояло совсем не так. Источающая ароматный парок салатница, до краев наполненная живительной манной кашей, подействовала на Желтухина, как сигнал трубы на кавалерийского коня: он взбодрился. Взбодрился и, отбросив вопросы, закричал:

– Солнышко, ты гений! Это то, что мне больше таблеток нужно!

И метнулся к столу. Слопав кашу в один присест, Иван Семенович сытно рыгнул, довольно крякнул и, вставая из-за стола, сообщил:

– А теперь можно и поспать.

– Спокойной ночи, – прошелестела Липочка, изумленно глядя в удаляющуюся спину мужа.

На этот раз Желтухин заснул, едва коснувшись небритой щекой подушки. И спал уже не тем субтильным таблеточным сном, какой даровала ему фармацевты, а сном богатырским, замешанным на масляной манной каше. Каши этой немеряно было теперь в Желтухинском нутре. От нее опускалась в самый низ живота могучая мужеская сила. Силу эту Иван Семенович чувствовал даже сквозь сон, отчего радостно строил планы на будущее: «Эх, покажу! Завтра всем покажу! Завтра всех оприходую!»

Тем временем, лишенный всяческого оптимизма Роман, грустно покинул недра Липочкиной ночнушки. С ужасом обнаружив едва ли не вылизанную Желтухиным салатницу, он с тоскливой надеждой воззрился на Липочку. Та, удрученно качая лохматой головкой, виновато сообщила:

– Больше нет ни капли. Пустая кастрюля.

– Горе мне горе! – убился Роман. – Злостное преследует меня невезение!

Страшась прогневить Всевышнего и Судьбу, Липочка возразила:

– Господь с вами, Роман, грех вам жаловаться на невезение. Когда мой Ваня на кухню зашел, я думала, что попались мы оба. А видите вышло все как удачно: мой Ваня вас не заметил.

– Это единственное мое счастье, – вздохнул Роман, с унынием глядя на пустую салатницу.

Увидев его безграничное отчаяние, Липочка решилась на крайность и предложила:

– Ну хотите, я новой каши сварю?

Он только махнул рукой и, горько отворачиваясь от салатницы, бросил:

– Некогда. Скоро рассвет.

– Тогда я вам дам бутербродов.

– Дайте хоть что-то, пока я не начал грызть кухонный стол, – взмолился Роман.

Наевшись черствого хлеба и заветренной колбасы с сыром, похожим на мыло, он скромно поблагодарил Липочку и попросил:

– Сходите в спальню и проверьте достаточно ли крепко спит ваш Ваня.

Она сходила и, вернувшись, сообщила:

– Спит, как быков продавши.

– Тогда за дело, – скомандовал Роман, решительно устремляясь на балкон.

Пугая и одновременно восхищая своей ловкостью Липочку, он легко перебрался через ограду и спрыгнул во владениях Глаши. Спрыгнул, повозился и взвыл.

– Что там еще не так? – прошептала Липочка.

– Бандита найти не могу.

– Может вам принести фонарик?

Роман взбеленился:

– Какой, к черту, фонарик, уже видно, как днем. Вы бы еще до обеда своего Ваню моей кашей кормили.

– Сами же знаете, что я не виновата, и сами же меня обвиняете, – обиделась Липочка.

Но Роману было не до ее обид: он уже покидал балкон Глаши, перебираясь в Желтухинские владения.

– Нам капут, – покрываясь испариной, сообщил Роман, спрыгивая с перил, – нет нигде этого гребаного бандита.

«Он ругается? – удивилась Липочка. – Значит действительно плохи наши дела».

– Вы хорошо искали? – цепенея, спросила она.

Роман, уже совершенно собой не владея, закричал:

– Хорошо ли я искал?! Где?! На узком балконе?! Здоровенного бандита?! Вы что, издеваетесь надо мной?!

Липочка испуганно замахала руками:

– Тише вы! Тише! Разбудите Ваню!

Но Романа это не остановило.

– И очень хорошо, – не понижая голоса, с яростью сообщил он. – Разбужу! Сам его разбужу и скажу вашему Ване какой он козел! И сам он козел! И жена его коза! И весь род ваш козлиный, черти вас раздери! Во я вляпался! Вляпался с вашими трупами по самые уши!

Здесь бы Липочке и оскорбиться, но (сами понимаете) ей было не до обид. В трех метрах, отделенный от скандала лишь окном да балконной дверью, спал Ваня. И насколько крепко он спал, одному богу было известно. Охваченная ужасом Липочка упала на колени и в голос взмолилась:

– Замолчите, не губите меня! Если Ваня проснется, я пропала!

Ее вопль пронял Романа. Он замолчал, приоткрыл балконную дверь, высунул голову в комнату, покосился на спящего Желтухина и на цыпочках проследовал в кухню.

Липочка посеменила за ним.

– Что же нам делать? – растерянно спросила она, присаживаясь к кухонному столу и стыдливо поправляя ночную рубашку.

Надеть халат она не решалась, поскольку Ване, проснись он, трудно было бы объяснить почему жена не только не спит, но и спать не собирается, а разгуливает среди ночи по квартире в домашнем халате.

– Что делать? – повторил Липочкин вопрос Роман и принял неожиданное решение: – Глафире надо звонить. Возможно она обнаружила труп и уже вызвала милицию, пока мы тут Ваню кашами кормили.

Липочка схватилась за голову:

– Какой ужас!

– И я о том, – согласился с ней Роман и добавил: – Жрать-то я по-черному хотел. Но вернемся к трупу, – продолжил он: – Раз труп пропал, значит Глафира дома. Или она, или ее муж. Берите телефон и звоните.

Липочка глянула на часы и растерялась:

– Как же звонить, когда на часах без пятнадцати пять?

– Согласен, разумней дождаться утра, но, с другой стороны, если она вызывала милицию и милиция приходила, то могли вы случайно услышать?

– Могла.

– А, услышав, могли поинтересоваться как у подруги дела. Разве не так?

– Так, – согласилась Липочка.

Она поняла, что ему не терпится выяснить куда делся труп бандита. Ей и самой не терпелось. Она еще раз глянула на часы и сказала:

– Не надо звонить. Сразу к Глаше пойду.

Роман насторожился:

– А что ей скажете, если она спросит?

– Обязательно спросит, – заверила Липочка. – Как не спросить, если я среди ночи вдруг к ней захожу. Вот только будить Глашу опасно, очень этого не любит она. Начнет ругаться…

– Черт с ней, пусть ругается, – отмахнулся Роман. – Что вы ей скажете? Почему разбудили?

Липочка схватилась за живот:

– Колики началась – скажу. Глаша поверит. У меня было такое однажды, когда я пирожными объелась. А у Глаши все желудочно-кишечные лекарства в аптечке есть. Ее муж частенько животом болеет.

Такое объяснение удовлетворило Романа. Он кивнул Липочке на дверь:

– Идите.

И бедняжка прямо в чем была в том и пошла. Втянув голову в плечи, выползла в ночнушке на лестничную площадку, у Глашиной двери нерешительно остановилась и струхнула. Липочке казалось, что у нее на лбу крупными буквами выступило все: и про Романа, и про труп. Впрочем, про Романа она уже не боялась, только про труп.

«Как буду выкручиваться?» – горестно подумала Липочка и (о чудо!) услышала вопли из квартиры Пончиковых. С этого момента все как по маслу пошло: Липочка утопила кнопку звонка, Глафира открыла дверь и без всяких вопросов бросилась на шею подруге.

– Он в могилу меня сведет, этот урод! – зарыдала она, начиная излагать свою повесть прямо в прихожей.

– Что случилось? – испугалась Липочка.

– Что случилось?

Глафира оттолкнула подругу и приняла воинственную позу: подбородок вверх, ноги на ширине плеч, руки в бока.

– Пончиков, сволочь, устроил скандал! – бодро сообщила она.

Тут только Липочка заметила, что лицо подруги «украшено» изумительным фингалом, ярко расцветшим под правым глазом – Пончиков был левша.

– Глаша, да что же у вас случилось? – хватаясь за сердце, воскликнула Липочка.

Но Глаша ответить не успела: ответил сам Пончиков.

– У-у, проститутка! – пьяно проревел он из комнат. – Наставила мне рога! Мужу родному рога наставила! До чего дожил! Я рогоносец! Ро-го-но-сец!!!

Услышав эту чудовищную правду, Глафира изменилась в лице.

– Ха! Что я слышу! Пончиков, ты еще и урод! – закричала она, телом устремляясь к супругу, а глазами обращаясь за сочувствием к подруге. – Видите ли, я ему наставила рога! А на чем бы ты, пьянь, домой возвращался? – с ненавистью прокричала она в глубину квартиры и тут же проворковала Липочке: – Пойдем на кухню, покурим.

На кухне, жадно затягиваясь дымом, Глафира поведала:

– Представляешь, пересрал мне всю малину урод да еще и возмущается, драться лезет. Видишь какой фингал наварил.

– Как же это случилось? – воскликнула Липочка, дивясь на синяк подруги.

– Все как обычно: доброта меня подвела. В кои веки собралась развлечься, так звонит мне, пьянь, по мобиле – возвращаюсь. Точнее, командировка не состоялась совсем. Радуйтесь ему, уроду! Я сдуру обрадовалась, помчалась домой. Вижу, не шибко пьяный, кое на что еще гожий… Короче, все чин-чином, в постель легли. Так не так, но все же муж, надо изредка и с ним в постель ложится, – объяснила Глафира свое нестандартное поведение.

– У-у, проститутка! – тут же донеслось из комнат. – Наставляет мне, проститутка, рога! Каждый день наставляет рога!

– Для тебя же, пьянь, и стараюсь, для устойчивости твоей, да только ты уже и на рогах не стоишь! – отразила удар Глафира и с чувством выполненного долга продолжила свой рассказ: – Лежим мы, значит, с Пончиковым…

Тут душа ее вскипела, она не выдержала и снова отвлеклась на мужа, прокричав во все горло:

– Просто лежим! А что с тобой, с импотентом, еще можно делать? Каждый день на рогах! Пончиков, ты алкоголик! Алкоголизм – смертельная болезнь! Ты загнешься от цирроза печени! Попомни мои слова!

– А ты от СПИДа, – прилетело из комнат. – Проституция уже тоже смертельная болезнь.

– Ах ты!!!

Глафира поджала губы и сузила в щелки глаза, спешно придумывая в ответ что-нибудь позабористей, но Липочка рассердилась:

– Хватит вам ругаться, Глаша. Не за этим к тебе пришла. Рассказывай, что дальше-то было?

– Дальше лежим мы, – послушно продолжила Глафира. – Лежим. Я баба упрямая, ты меня знаешь, зря что ли ночи пропадать? Короче, Пончикова настраиваю, стараюсь, да вижу дезертировать собрался гад. Вскочил и прислушивается. Я спрашиваю: ты чего? Тише ты, – говорит, – кто-то в соседней комнате топает. Я вскипела: Ах ты пьянь! Импотент Белкович! С поля боя хочешь удрать?!

– Да я на фиг тебе не нужен! – тут же донеслось из комнат. – Проститутка! Заметала следы! То-то мечется, егозит, страсть передо мной разыгрывает, а сама каждый день наставляет рога!

– Нет, это надо же! – Глафира беспомощно уставилась на подругу: – Раз в жизни не согрешила и тут же попалась! Пончиков, слышишь? – пламенно обратилась она уже к мужу: – Да не твои это рога! Не твои! Это я тебе как последнему му… придурку говорю!

– Да что у вас тут произошло? – возмутилась Липочка. – Расскажет мне кто-нибудь или нет?

– Я расскажу, – пообещала Глафира. – Мы и сами не поняли, что произошло. Топот был, оказывается, на самом деле, хоть здесь Пончиков не соврал. Каждый день пьянь меня надувает, как тут верить ему? Короче, я вышла из спальни, а в прихожей чужой мужик! Мой замок, зараза, тиранит, из квартиры выйти пытается. И Пончиков, храбрец, тоже вскочил. «Ах, вот оно что! – орет. – Твой хахиль! Где ты его скрывала?» Ну и катавасия между нами пошла. Я, знамо дело, отпираться, хахиль если и чей, так не мой. Здесь здоровьем своим поклянусь, не солгу! Единственное, что осталось в этой жизни у меня, так это мое здоровье…

Из комнат Пончиков вопросил со всей страстью, присущей нетрезвому человеку:

– Хахиль не твой? А чей?! Чей?!

Глафира яростно сплюнула:

– Тьфу! Да не знаю я! Не знаю! Можешь ты этому, пьянь, поверить?!

В ответ незамедлительно последовало:

– Не могу!

Глафира снова беспомощно уставилась на подругу:

– Ну как с уродом таким говорить? Липка, объясни Пончикову хоть ты, что с калеками я не сплю. У мужика вся голова перебинтована! Сразу видно, что чей-то муж очень невовремя возвернулся домой, а Пончиков, блин, ко мне придирается. Ты его бил? – заорала она мужу. – Бил? Не бил! А голова перебинтована! Значит это не мой хахиль!

– А чей?! – яростно вопросил Пончиков.

– Во любопытный, – нервно заржала Глафира и компетентно ответствовала мужу: – А я откуда знаю? Шалав полный дом, а ты у меня спрашиваешь. Сколько раз тебе говорила: балкон закрывать надо. Не закрыл, вот теперь и не задавай вопросов. Представляешь, – пожаловалась она Липочке, – никогда не закрывает балкон, урод. Вот, уже хахали чужие через нас ходят, скоро воры повалят косяком. Пончиков, разоришь ты меня, скотина!

Липочка не верила своим ушам. «Это что же выходит, жив бандит! Я его не убила!» – обрадовалась она и поспешно спросила:

– Глаша, а что с тем, с перебинтованным было?

– Ничего. Пока Пончиков фингал мне ставил, перебинтованный дверь открыл и сбежал. Кто он, откуда шел – так и не узнали. Мелькнул, зараза, я даже не разглядела его лица. А ты с чего это вдруг так им заинтересовалась?

И тут Глафиру осенило. Липочка по обыкновению так упивалась своим счастьем, что не замечала чужих проблем, даже зависти чужой не замечала, а тут, поди ж ты, заинтересовалась.

– Липка, черт возьми, уж не от тебя ли этот перебинтованный уходил? – игриво толкая подругу в бок, спросила она.

– Не от меня, – ответила Липочка и густо покраснела.

– А-аай ешкин кот! – поразилась Глафира. – Неужели наш Ваня вернулся?! Ну и дела!