Текст книги "Кёнигсбергское чудо"

Людмила Васильевна Новихина
Кёнигсбергское чудо

© Новихина Л. В., текст, 2023

© Сибирская Благозвонница, оформление, 2023

Благодарю

Мишину Татьяну Евгеньевну

за помощь в поиске необходимых

материалов

и Оя Ирину Михкелевну,

которая набрала тексты.

Без их трудов книги,

которую вы сейчас держите в руках,

возможно, не было бы.

Как я написала икону

На войне атеистов не бывает

Вот уже 78 лет прошло с окончания тяжелой кровопролитной Великой Отечественной войны. Большинство участников тех исторических событий отошли уже в мир иной, остались лишь те, кто принимал участие в войне в совсем юном возрасте. Но, к счастью, сохранилось много документальных кинолент, фотографий, книг, мемуаров, записей, воспоминаний очевидцев.

В нашей стране нет ни одной семьи, которой так или иначе не коснулась бы эта война. Особенно ярко это выражается в современном народном движении «Бессмертный полк»: 9 мая, в День Победы, во всех городах люди выходят на улицы и площади с портретами своих родных и близких, мужественно прошедших войну. В каждой семье – своя история, свои герои. Память о воинах переходит от отца к сыну, от сына к внуку и правнуку. И эти отдельные ручейки памяти сливаются в полноводную реку, составляющую историю нашей Родины.

Еще в ветхозаветную эпоху войны осмыслялись как испытание от Бога, посланное для очищения и вразумления людей, забывших своего Творца и Его заповеди. Со времени Крещения Руси в 988 году святым равноапостольным князем Владимиром Русь претерпела множество вражьих нашествий, междоусобиц и других нестроений. Но Господь и Матерь Божия всегда хранили нашу страну. Православная вера сберегалась в народе всегда, несмотря на периоды гонений за веру.

Говорят, что на войне не бывает неверующих. И это правда. В тяжелых, страшных обстоятельствах люди взывают к Богу, Божией Матери, к святым, моля их о помощи, и получают ее. Так же было и во время Великой Отечественной войны. Как много людей, пройдя тяжелые военные испытания, обратилось тогда к Богу! Как много было тех, кто дал обет полностью посвятить себя Ему, если останется в живых! После благополучного возвращения домой эти люди действительно выполняли свои обеты, становясь священниками, монахами, монахинями.

Несмотря на безбожные атеистические времена, женщины (чаще всего это, конечно, были матери и бабушки), провожая своих родных на войну, зашивали им под подкладку одежды иконы святых угодников Божиих, крестики. Часто это спасало бойцов от, казалось бы, неминуемой гибели.

Об этом рассказывала мне моя знакомая, схимонахиня Матрона (в миру Лашманова Прасковья Петровна; 1919–2017), прошедшая всю войну от Москвы до Берлина в качестве медицинской сестры в военном госпитале[1]1
  После войны Прасковья Петровна стала ходить в церковь и посещать Троице-Сергиеву Лавру. Там она повстречала архимандрита Кирилла (Павлова), героя Сталинградской битвы, ставшего монахом и священником, духовником Лавры. Прасковья Петровна сделалась его духовной дочерью. В 1990-х годах она уже стала монахиней Афанасией, а в 2003 г. была пострижена в схиму с именем Матрона. Умерла матушка на девятый день со дня кончины своего духовного отца архимандрита Кирилла (Павлова). Между ними вообще было много сходного: ровесники (и матушка, и о. Кирилл родились в 1919 г. с разницей всего в две недели), они оба прошли войну, оба пришли к Богу на фронте, оба дожили до 98 лет.


[Закрыть]. Этот госпиталь перемещался за танковой армией маршала П. С. Рыбалко, поэтому матушка побывала на Курской дуге, переправлялась через Днепр в 1943 году, была около Рейхстага во время подписания акта о капитуляции фашистов. Матушка не раз оказывалась на волосок от смерти, а однажды поседела в один момент, когда, вытащив с трудом пятерых раненых из-под огня, поползла за шестым, а в этот момент в палатку с ранеными попал снаряд, и погибли все, кого она только что спасла. Тогда ей было всего лишь 23 года…

Когда матушка (тогда еще просто Прасковья Лашманова) с другими медсестрами готовила раненых к операции, то часто в одежде вместе с фотографиями и адресами родных находила иконки и крестики. Сейчас уже известно, что и видные военачальники возили с собой иконы, обращались к Богу в самые тяжелые моменты. За время войны она много раз видела маршала Г.К. Жукова. Он приезжал, когда была сложная ситуация на том участке фронта, где она находилась. Как-то матушка рассказала мне историю, очевидцем которой была.

В Белоруссии фашисты особенно зверствовали, там шли тяжелые бои. Часто погибших хоронили в лесу, ставили на могилах столбики. Но однажды (это было в 1943 году) в одном из женских монастырей удалось достойно похоронить погибших бойцов, и даже на площади перед храмом состоялось их отпевание. Гробов было более двадцати.

В это время туда приехал маршал Жуков с другим каким-то, как вспоминала матушка, генералом. Этот генерал вошел в храм, перекрестился, приложился к иконам, поклонился и, выходя, сказал Жукову:

– Ты ничего не видел!

Жуков сделал то же самое и, выходя, сказал:

– Ты тоже ничего не видел!

Скорее всего, это был маршал Василевский, так как именно с ним Жуков часто ездил по Белоруссии. Подкрепляет мою уверенность и то, что Василевский был сыном священника, а значит, не мог поступить иначе, хотя это могло иметь неприятные для него последствия. Именно маршал А.М. Василевский руководил штурмом Кёнигсберга, поэтому он еще не раз будет упомянут в нашем рассказе.

Со схимонахиней Матроной я познакомилась лично в 2011 году (заочно же была знакома с 1997 года). Посещала ее периодически более трех лет, но о том, что она ветеран Великой Отечественной войны, узнала, только когда на 95-й день ее рождения к ней пришли с поздравлениями из Совета ветеранов!

Вот тогда-то я и услышала от нее многие подробности ее военной жизни. Только о собственном подвиге матушки мне стало известно от родственников уже после ее кончины. А до встречи с матушкой Матроной я лишь прочитала в 2007 году удивительную книгу «Чудеса на дорогах войны», вышедшую в 2005 году. В книге описано множество случаев Божией помощи, помощи Богородицы и святых во время войны. Тогда, читая эту книгу, я и вообразить себе не могла, что через несколько лет так близко подойду к военной теме…

Мое воцерковление. Знакомство с отцом Наумом

Прожив уже немало лет, начинаешь видеть, как Господь потихоньку выводит нас, неразумных, на нужную дорогу…

1992-й был годом 600-летия преставления преподобного Сергея Радонежского и годом прославления его родителей, преподобных Кирилла и Марии, Радонежских и Хотьковских чудотворцев. В 1992 году в Хотькове вновь был открыт Покровский женский монастырь. При нем начала действовать воскресная школа. Именно тогда произошло наше с дочерью воцерковление.

Я окончила Строгановку. До прихода в Церковь, кроме преподавательской работы в Абрамцевском художественно-промышленном училище (АХПУ), много работала творчески: занималась мелкой пластикой в металле (медальерное искусство) и перегородчатыми эмалями, участвовала в различных художественных выставках. В 1993 году я вступила в Союз художников России.

По мере воцерковления я стала понимать, что все, чем занималась до сих пор, – это «суета сует». Сначала поменяла тематику своих произведений, а потом и вовсе прекратила работать для выставок. Стала выполнять только отдельные заказы и оформление к православным праздникам воскресной школы Хотьковского монастыря и Сергиево-Посадской православной гимназии. Я и не подозревала тогда, что Господь уже приготовил мне серьезную творческую работу на многие годы!

Знакомство с Батюшкой архимандритом Наумом (Байбородиным) произошло у нас с дочерью в 1994 году, когда детей Хотьковской воскресной школы вместе с некоторыми родителями возили в Троице-Сергиеву Лавру к старцу. При первой встрече отец Наум подарил всем: и взрослым, и детям – молитвословы. Тогда это еще была редкость!

Позже, в 1996 и 1997 годах, я ездила к отцу Науму с дочерью по ее делам. Несколько раз попадала к нему и потом. А в 2007 году, в очень трудный для меня период жизни, Батюшка взял меня под свое крыло, принял мою генеральную исповедь, стал за меня молиться.

Я буду писать икону!

В 2008 году весной отец Наум неожиданно спросил меня:

– А ты можешь переучиться на иконописца?

Я сказала:

– Не знаю.

Я боялась и подумать об этом, ведь по мере воцерковления для меня становилось все очевиднее, что в свое время пошла не тем путем. Мне казалось, что время потеряно безвозвратно, что это желание, таящееся в самой глубине моей души, совершенно неосуществимо, потому что я уже тогда достигла пенсионного возраста. Но неисповедимы пути Господни!

Для начала попробовала копировать фрагменты икон, как это делают в иконописной школе, – скопировала две «горки», одну «палатку». А летом того же, 2008, года по благословению Батюшки поехала в поселок Приазовский Краснодарского края к лаврскому иконописцу Валентине Сергеевне Глазовской. Тогда она была там в командировке.

Однако тогда мне удалось лишь узнать, что в иконе есть основной тон, есть высветления и притенения. Еще Валентина Сергеевна дала мне возможность отрисовать на кальке «средник» (центральную фигуру) преподобного Сергия Радонежского с иконы XV века и перевести с кальки на иконную доску одно «клеймо» из жития святого. Было радостно видеть, что что-то получается. Но случались и тяжелые моменты. У меня тогда уже были проблемы и со зрением, и с давлением, да и правая рука немела и не слушалась.

Я отчаивалась, думала, что уже ничего не смогу! Но Валентина Сергеевна меня утешала. Она говорила, что все в руках Божиих: если Богу будет угодно, то все восстановится.

После этой поездки отец Наум спросил, знаю ли я о Кёнигсбергском чуде явления Божией Матери во время штурма города в 1945 году на Благовещение. Я ответила, что читала в книге «Чудеса на дорогах войны» рассказ «Стена Необоримая», в котором написано об этом. И неожиданно Батюшка благословил меня разрабатывать эскизы иконы, посвященной этому Чуду! А ещё вдруг сказал:

– Может, будешь преподавать…

Тогда я не могла понять, что он имеет в виду. Ведь к тому времени я уже преподавала в училище более тридцати лет. Но буквально через пару месяцев оказалось, что с января 2009 года в училище (преобразованном в колледж в 2007 году), где я преподавала, на отделении живописи вводят новый предмет – иконографию, и вести этот предмет некому. Попросили, чтобы я, как воцерковленный человек, взяла это на себя. Пришлось согласиться, так как выбора не было.

Так в моей жизни начался очень трудный, но интересный период. В течение последующих шести лет я преподавала и одновременно училась сама. Мне предстояло вместе со студентами основательно изучить теорию иконописи. Параллельно с этим разрабатывала первые эскизы «Кёнигсбергского чуда».

Над первым эскизом я трудилась в свободное от основной работы время, урывками, около двух лет (с 2009 по 2011 год). Одновременно училась (и в свои 60 лет училась с удовольствием). Постепенно у меня появилось несколько вариантов эскиза. Однажды, когда я показывала их отцу Науму, он сказал как бы вскользь:

– А вот Александр Иванов, когда работал над своей картиной «Явление Христа народу», сделал сто двадцать эскизов.

Я не сразу осмыслила эти слова Батюшки. Ведь тогда я даже не предполагала, что моя работа может затянуться на многие годы! Эскизов действительно было немало, но, к сожалению, в тот раз я взяла за основу тот незначительный материал (всего две странички в рассказе «Стена Необоримая»), что был в книге «Чудеса на дорогах войны», акцентируя внимание на Чуде, а в остальном используя условный подход к теме. В интернете мне разыскали фотографии старого Кёнигсберга, и я выбрала наиболее узнаваемое и выразительное крепостное сооружение – Королевские ворота.

Мой первый консультант Валентина Сергеевна Глазовская справедливо раскритиковала тот законченный эскиз, когда я показала его в 2011 году. Солдаты у меня там были в линейной перспективе – я не смогла уйти от «картинности» изображения. Образ Матери Божией был без Младенца Христа. Но я не сдалась после критики и стала делать новый эскиз с учетом поправок Валентины Сергеевны.

Работа над вторым эскизом тоже проходила урывками и продолжалась в общей сложности около двух лет (с 2012 по 2014 год). Осложнял работу недостаток иконописных знаний – я мучилась со складками одежды. На этом этапе мне много помогли иконописцы, сестры Хотьковского монастыря. Они дали мне на время в качестве пособия прекрасную книгу репродукций икон замечательного неизвестного иконописца XV века «Новгородские таблетки». Эта книга была мне просто необходима, а впоследствии чудесным образом появилась своя, ставшая настольной.

И вот наконец настал тот момент, когда я привезла Батюшке уже законченный эскиз, второй по счету. Это было 9 мая 2014 года. Отец Наум позвал иконописца из Московской духовной академии Ларису Сергеевну Узлову, чтобы узнать ее профессиональное мнение о моей работе. Лариса Сергеевна одобрила ее с некоторыми поправками.

И тут Батюшка сказал мне:

– Будешь писать.

«Нет, это не то…»

Такого я не ожидала совсем, растерялась даже: одно дело – писать на бумаге гуашью и другое – на доске темперой! Я-то думала, что разработаю композицию, а писать икону дадут кому-то из профессионалов! Темперой я писала последний раз лет сорок назад, учась в Строгановке.

Ларису Сергеевну Батюшка определил мне в консультанты. Монахини Хотьковского монастыря заказали доску для иконы, дали мне темперные краски, так как до этого я писала только акварелью и гуашью и у меня не было нужных красок. И я принялась за работу.

За лето и осень 2014 года я сделала все необходимые поправки в эскизе – фактически это был полноценный третий вариант, – перевела рисунок на доску. И в начале Рождественского поста (2014/2015 года) со страхом и трепетом начала писать икону на доске. Размер доски был примерно А2 – ½ ватманского листа.

За время работы я несколько раз консультировалась у Ларисы Сергеевны. Также получала помощь от Батюшки. Например, как-то раз в этот период я не смогла попасть к отцу Науму и стояла за дверью у входа в его приемную. И вот, смотрю, Батюшка выходит. Вдруг он увидел меня, остановился и за чем-то послал келейницу. Вскоре она вернулась с Иерусалимской иконой Божией Матери. Батюшка показал мне ее и сказал:

– Это самое точное изображение Божией Матери!

Поэтому когда писала образ Божией Матери, то старалась взять за основу Лик именно с этой иконы.

Непосредственно на доске я работала пять месяцев. Последние три недели до окончания работы буквально умирала от усталости. Работала из последних сил, чтобы представить икону к 7 апреля 2015 года – к 70-летию Кёнигсбергского чуда. Однако мне это не удалось. Закончила я работу только в 2 часа ночи 7 апреля.

Утром я отвезла готовую икону в Хотьковский монастырь, чтобы ее покрыли лаком, так как сама этого делать не умею. Надо было ждать, пока несколько слоев лака высохнут. Когда это наконец произошло, 20 апреля я привезла ее Батюшке, радуясь, что успела хотя бы к 70-летию Победы. Хотьковские и лаврские иконописцы одобрили мою работу и поздравили с успешным окончанием первой иконы. Я летела к отцу Науму как на крыльях!

Но тут меня постиг тяжелый удар! Батюшка посмотрел на икону и сказал:

– Нет, это не то…

И он начал рассказывать, как все было на самом деле, ведь он был в Кёнигсберге в конце войны и видел, какой там был кошмар после четырехдневного штурма. Сказать, что я была расстроена, – это ничего не сказать. Я слушала Батюшку и понимала, что все, о чем он говорит, можно было бы изобразить, если бы это была картина, а не икона. Но ведь у иконы своя специфика, свои каноны. Что делать, я не знала.

А Батюшка говорит:

– Подкопишь денег – поедешь туда, в Калининград, и посмотришь все сама.

Поездка в Калининград

Наступало лето 2015 года. Отпуск ожидался еще не скоро, но хотелось побыстрей поехать в Калининград. К счастью, в учебном процессе как раз тогда образовался перерыв, и в моем распоряжении оказалось восемь свободных дней. Поэтому я решила не откладывать дела в долгий ящик. К тому же именно тогда я вдруг узнала от своей старшей сестры, что наш родственник (брат бабушки по материнской линии) Николай Константинович Аксентьев служил в звании полковника в Кёнигсберге. После отставки он уехал на родину, в Астрахань. Так что поездка стала для меня и очень личным делом, прикосновением к живой истории моей семьи.

И вот 10 июня 2015 года я поехала через две границы в неизвестность, еще толком не понимая, куда еду и зачем. Одно я знала твердо: за восемь дней, внезапно оказавшихся в моем распоряжении, я должна все посмотреть своими глазами и собрать как можно больше исторического материала о Кёнигсбергском сражении и о Чуде, происшедшем во время штурма города. Так начались мои приключения.

Беда была в том, что я совершенно не понимала, с чего начинать. Информации о Чуде имелось очень мало, так как после войны гонения на Церковь возобновились и эта тема была закрыта. Тогда я решила осмотреть все сооружения, которые остались от войны и «помнят» те кровопролитные сражения весны 1945 года.

К тому времени я уже знала, что три линии обороны Кёнигсберга были не такими условными, какими они изображены у меня на первой иконе: что было 15 фортов вокруг города, второй круг оборонительных сооружений располагался в черте города, а в центре возвышалась старинная цитадель – Королевский замок. Но на этом мои знания, к сожалению, заканчивались. Куда идти по приезде в бывшую столицу Восточной Пруссии, я не имела ни малейшего представления.

И тут мне удивительно повезло. В вагоне, в котором я ехала, был молодой и очень общительный проводник. Мы разговорились, и оказалось, что он живет в Калининграде. На мой вопрос, где искать форты, он быстро нашел в интернете один за другим адреса и названия почти всех пятнадцати фортов, которые необходимо было посмотреть.

Приехав в Калининград, я устроилась в Свято-Никольском женском монастыре, который находится поближе к центру города. Утром я уезжала и возвращалась только поздним вечером, так как надо было успеть увидеть и узнать как можно больше за такой короткий срок!

В Калининграде меня приятно поразило вот что. В городе очень много площадей, улиц, остановок транспорта названы именами героев, воевавших здесь во время штурма города. И калининградцы не забывают о них. Получилось так, что я приехала в Калининград всего лишь через месяц после празднования 70-летия Победы в Великой Отечественной войне. И вот едешь в автобусе или троллейбусе, а по радио объявляют: остановка «Улица лейтенанта или капитана такого-то» – и далее следует краткий рассказ о подвиге этого героя, совершённом в этом месте.

Это замечательно, что память о подвигах так почитается, ведь шла очень трудная борьба за каждую улицу, за каждый дом – в городе артиллерия уже не могла помогать нашим войскам, чтобы не попасть в своих. Поэтому битва продолжалась зачастую врукопашную. Так радостно, что память о героях штурма Кёнигсберга увековечена таким образом! А кроме того, это было очень полезно и для меня. Получается, просто передвигаясь по городу, я даже невольно занималась сбором нужной мне информации.

Сбор информации

Прежде всего я отправилась в город Балтийск (бывший Пиллау), где находится хороший военный музей, но обнаружила, что 12 июня он закрыт по случаю праздника. Однако поездка все же не осталась совсем бесполезной: здесь я купила две большие карты Калининграда и области, где были помечены форты и музеи.

Вернувшись из Балтийска, я решила сначала посмотреть оборонительные сооружения в черте города. Конечно же, первым делом хотелось увидеть те самые Королевские ворота, которые я сделала смысловым центром своей первой иконы.

По карте они находились в конце улицы под названием Литовский Вал, а в начале этой улицы оказалась знаменитая башня Дона, о которой я узнала в конце работы над первой иконой. Случайно увидела по телевизору кусочек хроники, где было показано, как гарнизон этой башни сдался (одним из последних) 10 апреля 1945 года и как над ней был водружен белый флаг капитуляции. Тогда в последний момент на иконе я добавила башню Дона хотя бы на втором плане за Королевскими воротами. В этой башне сейчас находится Музей янтаря.

После осмотра башни Дона я пошла по улице Литовский Вал, осматривая и фотографируя все укрепления, которых там очень много. Почти три километра тянется вал с подземными сооружениями, заросший деревьями. Вал с отдушинами, с замурованными бетонированными дверями, ведущими в подземные ходы. В некоторых местах, где ходы открыты, их используют под склады, магазинчики и тому подобные заведения. Подземные сооружения чередуются с наземными.

После Литовского вала я побывала еще у Фридрихсбургских ворот. В тот день рядом с ними под открытым небом выступал симфонический оркестр.

Когда я добралась до Королевских ворот в конце Литовского вала, то увидела рекламный щит с фотографиями фортификационных сооружений, открытых для посещения, с краткой историей их возведения. Это было как раз то, что мне необходимо! Что-то с этого щита я пере-фотографировала, что-то записала к себе в блокнот.

Такими же насыщенными были у меня и все последующие дни поездки. Каждый вечер по возвращении в свои «апартаменты» после вечернего чая я записывала все, где я была за день и что видела. Без этих записей позднее уже невозможно было бы вспомнить всё из-за большого объема информации.

На второй день моего пребывания в городе, 13 июня, с утра я снова поехала в Балтийск. В этот раз музей был открыт, но оказалось, что это Музей Балтийского флота, его истории начиная со времен Петра I. Там было очень много интересного, но, к сожалению, годы Великой Отечественной войны представлены недостаточно, и нужного для меня материала там не нашлось.

Форт Пиллау мне удалось увидеть только снаружи, так как там сейчас воинская часть. Этот форт наши войска взяли 25 апреля 1945 года, и это было последнее большое сражение Восточно-Прусской операции. После его окончания главным для наших войск стало Берлинское направление.

Затем я решила сходить в музей «Бункер». Нашла его на карте и из Балтийска поехала в центр Калининграда, где находится этот музей. «Бункер» – немецкое бетонное бомбоубежище, в котором до 10 апреля 1945 года находился командный пункт коменданта города-крепости генерала Отто фон Ляша. В этом бункере был подписан акт о капитуляции Кёнигсберга. Теперь он используется как музей четырех дней штурма Кёнигсберга.

Каждому дню штурма, начиная с 6 апреля, в этом музее посвящен отдельный зал. На стендах по периметру помещения были выставлены фотоматериалы и текстовая информация о событиях, происшедших в этот день. Я очень обрадовалась и, полная надежд, пошла в зал, где выставлены материалы, относящиеся ко второму дню штурма, то есть к 7 апреля. Каково же было мое разочарование, когда я увидела, что именно по событиям этого дня в музее представлен минимум информации. Фотографии бомбардировщиков и рассказ о бомбардировке города 7 апреля – и это все!

Тем не менее я с интересом ознакомилась с материалами, представленными на стенах этого музейного зала. 7 апреля Кёнигсберг непрерывно бомбили три воздушные армии (1-я, 3-я и 18-я) и авиация Краснознаменного Балтийского флота. Это продолжалось в течение целого часа. 500 бомбардировщиков (Пе-2 и Ил-4) летели под прикрытием 108 истребителей. На оборонительные сооружения города было сброшено 3743 бомбы общим весом 5500 тонн. Командовали операцией маршал авиации А.А. Новиков и маршал авиации А.Е. Голованов. Круглые воронки от авиабомб до сих пор видны на верхнем покрытии форта № 4, заросшем за многие годы деревьями.

По воспоминаниям маршала А.М. Василевского, второй день штурма Кёнигсберга – 7 апреля – был решающим. В этот день было взято несколько мощных фортов, и наши войска на 3–4 км продвинулись к центру города, заняв 130 кварталов. Но вот о том, что, по свидетельству очевидцев, в этот день, в праздник Благовещения, по инициативе командующего был отслужен молебен и проведен крестный ход с Казанской иконой Божией Матери, а также о чудесном прекращении стрельбы со стороны противника – об этом нигде не было ни слова!

И здесь не приходится удивляться, учитывая атеистический характер нашего государства в советские годы. Любая информация религиозного характера тогда была под запретом. И потому до сих пор (по крайней мере, так было в 2015 году) рассказ о молебне в Кёнигсберге можно найти только в православных книгах и в интернете.

А уж о явлении Божией Матери во время крестного хода тогда тем более не могло быть и речи!

Я заговорила об этом с сотрудницей музея. Она сказала, что о Чуде явления Божией Матери нельзя было даже заикаться, поэтому в Калининграде нужных мне сведений я не найду – в городе нигде и ничего об этом попросту нет. От нее же я узнала впервые об огромном точном макете Кёнигсберга (36 кв. м), на котором отрабатывались действия войск во время штурма и который, как впоследствии оказалось, сыграл большую роль в определении места, где было явление Божией Матери. Кроме того, создание макета еще раз подтверждает, насколько сложная задача стояла перед нашими войсками по взятию неприступных оборонительных сооружений противника.

Два последующих дня штурма также были отражены в экспозиции музея. В третий день – 8 апреля – кольцо вокруг Кёнигсберга сомкнулось. А на четвертый день – 9 апреля – в 21.30 в бункере комендантом О. фон Ляшем был подписан указ о прекращении сопротивления. Тем не менее бои продолжались еще и 10 апреля.

В первом зале музея «Бункер» находился большой плазменный экран (сейчас его переместили), по которому периодически показывали хронику: документальные фильмы о Восточно-Прусской операции и о взятии Кёнигсберга. В этой хронике я увидела процесс создания макета города по материалам аэрофотосъемки, но тогда еще не понимала, чтоо происходит на экране и зачем. Приезжала потом и второй раз специально для того, чтобы внимательно пересмотреть фильмы.

В документальном фильме о взятии Кёнигсберга был показан арест Отто фон Ляша нашими офицерами. А в одном из залов «Бункера» даже инсценировано вручение коменданту ультиматума нашими парламентерами. Фигуры коменданта и наших офицеров сделаны в натуральную величину, и вся сцена озвучена.

Все это очень впечатляет, так же как и автоматчик с немецкой овчаркой в конце коридора. Когда подходили посетители, то немец начинал выкрикивать какие-то команды, а собака – лаять!

Но меня, конечно, больше всего интересовали документальные фильмы, отражающие события тех далеких апрельских дней. В одном из этих фильмов меня потрясла людская река из 92 тысяч пленных немцев, которая растянулась от Королевского замка через весь город до пригорода (а это примерно 6–8 км).

После первого посещения «Бункера» я вернулась пораньше в Никольский монастырь на всенощную, так как на следующий день отмечался праздник Всех святых, в земле Российской просиявших. Был воскресный день, и я после праздничной литургии решила устроить себе ознакомительную экскурсию в историческую часть города.

Сначала посетила Историко-краеведческий музей, где увидела воочию тот самый знаменитый макет города. Потом попыталась увидеть хотя бы фундамент, оставшийся от разрушенного Королевского замка, но это мне не удалось – все входы в бесконечном заборе, огораживавшем его, были закрыты.

Тогда я отправилась на остров Канта, где находится старинный кафедральный собор XIV века, а рядом – чудом сохранившаяся при бомбардировках могила философа Иммануила Канта. Собор был почти разрушен ковровой бомбардировкой английской авиации еще в августе 1944 года, многие годы стоял в руинах, а в 1992 году его стали восстанавливать.

Сейчас он используется как музей и как концертный зал.

Перед входом в собор всем экскурсантам бесплатно раздавали рекламные буклеты. Среди них оказалось очень много нужных мне фотографий фортов и оборонительных сооружений с адресами.

Даже указаны были номера общественного транспорта, на котором можно доехать до всех этих пунктов, и названия остановок, где надо выходить! Это был потрясающий подарок для меня!

Зашла в собор, посмотрела музей, фотографии города военного времени на стенах. А потом поехала на окраину города, в форт № 5, где находится филиал Исторического музея. После этого я поняла, что теперь мне необходимо увидеть внешний загородный круг обороны. Внутренний круг почти весь я осмотрела в первые два дня.

Когда проводник поезда давал мне адреса и названия фортов, то я по наивности думала, что раз есть конкретный адрес, то это все равно что найти нужный дом на определенной улице. Однако все оказалось не так просто… На самом деле надо было доехать до конечной остановки какого-нибудь вида транспорта, а потом уже, как правило, искать, в каком направлении идти еще километр-полтора по полям и лесам! У кого ни спроси, никто ничего не знает! Потом уже, встретив одного отзывчивого молодого человека, который показал мне, куда идти, я догадалась, что нужно спрашивать дорогу у молодых местных парней, которые в детстве уж точно облазили все окрестные катакомбы. Так я и стала поступать: выхожу на конечной остановке и иду сразу же в ближайший шиномонтаж или на бензоколонку. А там сразу спрашиваю:

– Ребята, где у вас здесь форт?

И они тут же показывали, куда идти.

Потом я и сама научилась определять расположение форта по характерному полукруглому выступу деревьев на фоне основной линии леса, так как за семьдесят лет, которые пролетели со дня штурма до наших дней, покрытия фортов уже обросли большими деревьями. Еще один своеобразный способ найти форт – спросить у первого встречного:

– Где тут ловят рыбу?

Так как большинство фортов окружены глубокими рвами, заполненными водой, местные жители ходят туда на рыбалку.

Первый из увиденных мной фортов – форт № 5 – оказалось найти не так сложно, как другие. Я узнала там много интересного. Этот форт носит имя короля Фридриха Вильгельма III. Посмотрев его изнутри, я представила, как тяжело было нашим солдатам сражаться, ведь там столько лабиринтов, колодцев, подземных ходов, что даже сейчас можно заблудиться в этом трехъярусном сооружении, поэтому ходы частично закрыты для безопасности посетителей. Там я узнала, что форт № 5 был блокирован нашими войсками 6 апреля, а взят только 8 апреля.

На стендах в казематах этого форта были фотографии почти всех других фортов, сделанные во время войны. Я не стала сразу делать фотографии с фотографий, надеясь побывать в каждом из этих сооружений и сфотографировать их с натуры.

На следующий день я поехала в музей «Бункер» второй раз, а после него в форт № 1 Штайн, где до недавнего времени проживала семья с тремя детьми.

В буклете было сказано, что он находится в 500 м от остановки, но сколько я ни ходила по разным направлениям чуть ли не по километру, форт так и не нашла. Пришлось довольствоваться фотографией в буклете. Но я не стала расстраиваться, ведь для работы над иконой мне и нужны были в основном фотографии фасадов.

Потом побывала у храма Александра Невского (внутрь попасть, к сожалению, не удалось), а после этого направилась к форту № 3 Король Фридрих Вильгельм I, который (к моему счастью) был расположен сразу же за бензоколонкой на остановке маршрутки. Вокруг этого форта – сухой ров. Перед фортом – целый бетонный дот, сохранившийся потому, что здесь не было особо активных боевых действий. Этот форт капитулировал 9 апреля. Вернувшись в город, я нашла башню Врангель – па рную с башней Дона. Эти башни стоят с двух сторон Верхнего пруда.