Текст книги "Мечты сбываются в Сочи"

Глава девятая. alma mater

Иван вернулся в родной театр. И первое, что узнал – исчезла Майя.

На своей страничке в Telegram-канале она оставила следующую запись:

«Дорогие подписчики! Никуда не уходите! Я скоро вернусь! И возвращение моё будет триумфальным!

Я лечу в доколумбову Америку! Да, да! Это моя прародина.

Моё имя – МАЙЯ!!!

Пока что вы не поймёте, о чём речь. Я оставляю вам короткую справку, намёк.

«В Центральной части Америки на территориях Гватемалы, Белиза, Гондураса, Сальвадора и на юге испаноязычной страны – Мексики, более 3000 лет тому назад существовал древний народ Майя.

Сейчас на полуострове Юкатан, отделяющий Мексиканский залив от Карибского моря, проживает более 6-ти млн.

На севере мексиканского полуострова Юкатан находится город Чичен-Ица, основанный индейцами Майя в VI веке нашего летоисчисления.

На Востоке мексиканского штата Чьяпас находятся сохранившиеся до нашего времени развалины города Паленке, которые с 1987 года находятся под охраной ЮНЕСКО как памятник Всемирного наследия.

Руины древнего населённого пункта Цибильчальтун находятся на расстоянии 17 км от города Мерида.

У коренного населения Центральной Америки есть легенда, где говорится, что в разных точках Планеты находятся под охраной служителей божества 13 хрустальных человеческих черепов».

Угадайте, друзья, дорогие подписчики, где именно, в какой части Центральной Америки, я буду через считанные часы?

Впрочем, нет. Не нужно гадать. Народ майя примет меня, как верховную жрицу, вручит таинственный хрустальный череп, который таит в себе много загадок.

На самом деле это телетранслятор – можно смотреть в глазную впадину и не только видеть своего собеседника, но и общаться на большом расстоянии.

Посредством хрустального черепа я и буду общаться с вами ОТТУДА! Пока! До скорой встречи»!

Она с ума сошла?! – задавался вопросом Иван.

Однако в театре были другого мнения. Выяснилось, что по приезде из Сочи, Майя общалась с театральными радистами, наиболее продвинутыми в IT-технологиях – так, по крайней мере, они сами себя позиционировали. Обещала хорошо им платить, если помогут ей записывать и выкладывать в интернет какие– то ролики. Кроме того, бутафорам она заказала головной убор – корону с разноцветными перьями, а в пошивочном цехе – набедренную повязку с ярким узором и такой же лифчик.

После всех этих удивительных манипуляций Майя взяла отгул на месяц за свой счёт и улетела в Америку.

Что она задумала, было не очень понятно, но это явно был некий бизнес – проект, в этом никто в театре не сомневался.

Ну, что ж, решил Иван, чем бы дитя не тешилось, лишь бы из пистолета не стреляло, пусть даже бутафорского. В конце-концов, они не были мужем и женой. А та, которая была ему женой…. Он вспомнил Ольгу, вспомнил её убийцу и другого не состоявшегося убийцу, который – лучший друг – хотел его убить….

И в таком вот, не лучшем настроении, явился на репетицию.

– Что, Касаткин, грусть-тоска заела? – приветствовал его режиссёр, Захарий Петрович Поклёвкин, – соберись, дорогой, войди в атмосферу спектакля с холодным сердцем и грязными руками…. То есть, я хотел сказать, с горячими руками и ногами – всё-таки из знойного Сочи изволили к нам пожаловать. И как там? Как погодка? Не штормит?

Сидящие вокруг длиннющего стола актёры, с разложенными перед ними ролями, смущённо подхихикивали.

Всего их было пятнадцать человек, не считая режиссёра.

– Эй, пятнадцать человек, на сундук мертвеца! – буркнул Иван реплику из сказки, которую они играли на Новогодних праздниках.

– Шёл в комнату – попал в другую, – поправил его Сеня Жмыхов, маленький, юркий, смешливый характерный актёр, – считать не умеешь, Ваня. С режиссёром нас шестнадцать, а с тобой, герой любовник, семнадцать.

– Всё, закончили хиханьки – хаханьки, – хлопнул в ладоши режиссёр, – начинаем репетицию. Сегодня и завтра ещё за столом, а с послезавтра – на ножки, в малый зал. Монтировщики уже выставляют выгородку спектакля. Как вы все знаете, действие происходит….

А, впрочем, все вы знаете, где оно происходит. Вернёмся к созданию атмосферы. Да будет вам известно, что каждая система ценностей имеет свою тайну. И вот сейчас мы, что называется, сверим часы, сделаем так называемое боевое слаживание, как любят выражаться в информационных программах на нашем телевидении, которые я не смотрел, не смотрю и не буду смотреть вплоть до их окончательного закрытия.

Провести это боевое слаживание и создать атмосферу спектакля мне поможет статья одной нашей писательницы и журналистки по имени и фамилии Елена Кушнир.

Статья достаточно старая, но вполне себе актуальная. Я позволю себе зачитать её, разумеется, не всю, а только начало. Итак, прежде всего название:

«Обезглавить и сжечь: как ставят классику в XXI

веке».

Артист Жмыхов хихикнул.

– Отставить, – прицыкнул режиссёр и продолжил чтение:

«Театр был молод и занимался дерзаниями в такой мере, что был лишен субсидии», – говорилось в «Двенадцати стульях» о театре Колумба, где Остап и Киса Воробьянинов смотрели спектакль. С тех пор театр кардинально поменялся. Дерзаниями занимаются все. Режиссёры экспериментируют с формой, переосмысляют персонажей и подгоняют старинные пьесы под повестку дня.

Театр нынче – режиссёрский. Актуальные режиссёры и ставят актуально: переносят действие в современность, наделяют персонажей чертами медийных персон, хватают за хвост горячие тренды. Тексты переписывают, выворачивают наизнанку и нарезают в салат с другими текстами. Имена великих драматургов на афише больше не гарантируют, что в спектакле прозвучат их слова. На самом деле это больше ничего не гарантирует.

Премьера радикального «Идеального мужа» Оскара Уайльда состоялась в 2013 году в МХТ имени Чехова. Режиссёр, который любит взять классику и перемонтировать её до неузнаваемости, избавился от Англии прошлого века и показал российских персонажей из высшего общества, то есть с Рублевки, из Кремля и ресторанов на Тверской. Двое чиновников-геев любят друг друга под прикрытием гомофобных лозунгов. Супруга одного из них пытается вернуть мужа в семью, танцуя стриптиз. Сыплется кокаин, звучит шансон, в котором иногда можно расслышать строчки Чехова, Шекспира и до кучи – Уайльда. Развратный священник с золотым «Ролексом», голая женщина, распятая под потолком (через некоторое время после премьеры её приодели) и узнаваемый треш отечественных реалий вызвали такую общественную дискуссию, какую вызывает не всякое политическое заявление.

Режиссёра за его злую пародию на столичную богему и государственных деятелей упрекали в грязи, цинизме и, конечно, в русофобии. Сам он говорит, что лишь хотел показать портрет «нашего довольно диковатого времени».

– Ну и так далее, – закончил чтение Захарий Петрович Поклёвкин, – теперь вопрос на уровне «быть или не быть?», я имею ввиду боевому слаживанию и атмосфере спектакля. Итак вопрос: кто из вас согласен с автором статьи?

– Я согласен! – в ту же секунду ответил Иван Касаткин.

– Свободен, – кивнул режиссёр.

– В смысле?

– Вне всякого смысла. Снимаю тебя с роли. Можешь возвращаться в свой знойный Сочи. Надеюсь, дорогу в наш театр забудешь навсегда.

И он пропел знаменитую строчку из репертуара Демиса Руссоса:

– Goodbye my love goodbye….

И даже ручкой помахал.

Глава десятая. Боевое слаживание

– Вы? Опять? – Елена Сергеевна была удивлена.

– Опять, – с грустью кивнул Иван.

– Что так? Надеюсь, с вами ничего не случилось на этот раз?

– Нет, нет, не извольте беспокоиться. Не прошёл боевое слаживание. Не вошёл в атмосферу. Сняли с роли. Выгнали из из театра. А в остальном, прекрасная маркиза….

– Понятно. И что теперь?

– Не знаю.

– Зато я знаю. В Сочи есть совершенно уникальное здание театра. Сейчас я вам его покажу.

Она достала смартфон и нашла фотографию.

– Посмотрите, какая красота!

– Да, да, – кивнул Касаткин, видел, знаю, бывал неоднократно.

– Здание есть, а труппы нет, только гастролирующие коллективы, – продолжала Елена Сергеевна, – почему бы вам не набрать труппу и не возглавить её?

– Смеётесь?

– Нет, ни в коем случае.

– Увольте.

– Вас уже уволили.

– Ну, да. И я о том же. Зачем опять на те же грабли?

– Ну а что вы ещё-то можете и чем захотите заниматься?

– Чем-нибудь захочу. Когда-нибудь. А сейчас внушу себе, что я в отпуске. Театр, в самом деле, уходит в отпуск. Ну, вот. Я – отдыхающий. Всё. Вошёл в образ отдыхающего. Теперь пойду в кабинку для переодеваний, сниму шорты, надену плавки – и в море. Как оно сегодня, не холодное?

– 24 градуса.

– Сойдёт.

– Постойте, а где же ваш надсмотрщик Майя?

– Пока я был здесь, она орудовала там. Подалась аж в доколумбову Америку, возглавить в роли царицы племя своего имени.

– Майя?

– Именно.

– Она с ума сошла?

– Первым делом я так и подумал. Но в театре знающие люди меня убедили в том, что это бизнес-проект. И, судя по всему, так оно и есть. Майя что-то задумала.

– Сейчас в интернете развелось множество коучей, бизнес-наставников. Майя – актриса. И она может организовать некое сообщество в образе предводительницы каманчей.

– А что? С неё станется. Возглавит секту имени себя.

– Я-то боялась, что это будет секта имени Системы Станиславского. Вы заметили, что она записывала наш с вами диалог?

Иван усмехнулся.

– Заметил. Но думал, что для общего развития. Но лучше уж пускай команчами командует, чем Систему Станиславского поганит.

В море плавали каждый, что называется, в своём репертуаре: Елена Сергеевна опускала в морскую воду лицо и плыла с открытыми глазами, наблюдая подводную жизнь, Иван прыгал с вышки, отдыхал на спине и снова прыгал.

В какой-то момент они, наконец, встретились в море, и тут к ним подплыл улыбчивый гражданин, огласив морской простор вокальным изыском на тему оперы Верди «Аида»:

– Милая Аида, солнца сиянье, нильской долины дивный цветок!

Он попытался поцеловать ручку Елены Сергеевны, но поперхнулся и стал тонуть. Или изобразил, что тонет.

– Знакомьтесь, Иван, это сосед мой, знаменитый на весь большой Сочи, тенор, Степан Сергеевич Потехин. А это, – барахтаясь на одном месте, попыталась она представить Ивана, но не закончила фразы, потому что Потехин её перебил:

– Не надо, – отфыркивался он и снова погружался в воду, – я знаю этого великого артиста, я по нескольку раз пересматривал все его роли во всех сериалах.

– Я всего в двух снялся, – уточнил Иван.

– Вот во всех двух и пересматривал. Напомните, как зовут этого гения всех времён и народов?

– Ваня я. Просто Иван.

– Гениально! Простенько и со вкусом. А вы, дорогой просто Иван, не слушайте эту дамочку. Я знаю, что она вам будет в уши петь – про ядерную Систему Периметр… то есть, я хотел сказать, про ядерную систему отношений, нет, опять не то. Про ядерную Систему Станиславского!

– Прошу простить, я на берег, – Елена Сергеевна решительно нырнула и поплыла, не поднимая головы.

– Обиделась, – констатировал Потехин и поплыл вслед за ней.

Ивану ничего не оставалось, как последовать за ними.

На берегу они попрыгали, обсохли, затем разместились в шезлонгах и Потехин начал прочувствованную речь.

– Я ведь не против Системы Станиславского, – говорил он, поправляя тёмные очки и зачёсывая рукой мокрые волосы со лба, – я, Ваня, работаю системным администратором…. Тьфу ты, опять это словечко «система» – лезет везде, куда надо и не надо. Чур, чур меня, – тут он три раза сплюнул через левое плечо.

– Так вот, работаю главным администратором в Зимнем театре и хорошо знаком со Станиславским, точнее, с его Системой, будь она, наконец, досконально изучена и претворена в жизнь. Но вот чего я никак не пойму – отчего это её считают ядерной? Ядерной была система действий доблестных Штатов, когда они шандарахнули по Японии, системой ядерного сдерживания является наш «Периметр» «Мёртвая рука»…. Кстати, заметили? Наши военные остроумные люди – у Адольфа была «Мёртвая голова», а у нас – «Мёртвая рука», которая открутила эту голову…. Н-да… Так о чём я? А о том, что Станиславский тут вроде бы и ни причём….

Глава одиннадцатая. Станиславский очень даже при чём

Совершенно неожиданно Майя вошла в доселе неизведанный и странный образ какой-то шемаханской или, точнее, доколумбовой, царицы. И этот образ дался ей легко и просто! Актриса на вторых ролях, субретка, говоря языком театральных клише, которые уж если припечатают тебе на лоб амплуа, так вовек не отмоешься – она вдруг стала героиней! Да какой! Общенационального масштаба!

Вероятно, родители дали ей имя Майя в предчувствии такого космического взлёта. Хотя вряд ли они что-то знали о племени майя.

Да и сама носительница сакраментального имени, как оказалось, не совсем верно представляла реалии сегодняшнего дня.

Начать с того, что среди потомков народа майя имелась правозащитница и лауреат Нобелевской премии Ригоберта Тум Менчу, которая заявила:

«Мы – не мифы прошлого, не руины в джунглях и не звери в зоопарке. Мы – люди, мы хотим уважения". Ригоберта Тум Менчу родилась 9 января 1959 в бедной семье, принадлежащей к этнической группе "кичи" индейского племени майя. С детства участвовала в социальных программах католической церкви в Гватемале, ещё тинейджером стала активисткой движения борьбы за права женщин. В 1979 вступила, а затем возглавила Комитет крестьянского единства (ККЕ), созданный индейской общиной для борьбы за свои права. Её отец, мать и братья были зверски убиты военными. В 1981 вступила в радикальный "Народный фронт 31 января", где вела просветительскую работу среди крестьянского населения с целью борьбы против притеснений военной диктатуры. С этого времени ей пришлось уйти в подполье и даже бежать в Мексику. За пределами родины она стала организатором сопротивления военной диктатуре в Гватемале и борцом за права крестьян-индейцев. В 1982 приняла участие в организации Объединенного представительства гватемальской оппозиции. В 1983 о ней узнала мировая общественность после того, как венесуэльский социолог Элизабета Бургос Дебрей опубликовала книгу "Меня зовут Ригоберта Менчу. Как родилась моя совесть", основанную на автобиографических фактах, рассказанных ей Менчу.

Прочитав всё это в интернете, Майя, с одной стороны, слегка разочаровалась, а, с другой, призадумалась: так ли уж плохо то, что народ майя не жалкое, забытое богом, племя, а вполне себе цивилизованное? Почему бы и ей не стать активистской чего-нибудь, не влиться и возглавить?

Она это и сделала. Но прежде выбрала нужный образ из числа местных красавиц и с лёгкостью воплотилась в него.

И вот чудо – оказалась даже чем-то похожа на неё!

Далее актриса действовала так: бросилась под автомобиль известного телеведущего, а когда охранники попытались её оттащить, стала повторять одно слово: «Майя, Майя»!

На самом деле она просто повторяла своё имя, но окружающие решили, что она из племени майя.

Случайно или так и было задумано, но известным телеведущим оказался обозреватель Fox News  Карлос Титос.

Забегая вперёд, скажем, что Карлос Титос ухватился за эту историю и раскрутил её таким чудесным образом, что сослуживцы Майи в родном театре, увидев её по телевидению и в роликах Ютьюба, только диву давались.

Карлос Титос представил её как потерявшую память по вине Джо Байдена принцессу из племени майя, которая потеряла память из-за того, что демократы убили всю её семью….

Итак, актриса, которая у себя на родине мыкалась на вторых ролях и прозябала в прямом смысле в разных постелях разных сериалов, но всегда в одной и той же роли мало одетой женщины – эта актриса воплотила свою американскую мечту.

Тогда как в Сочи всё ещё продолжалось исследование философских глубин Системы Станиславского в той части, которую примкнувший к двум актёрам «системный» администратор, никак не мог признать по силе воздействия ядерной.

И, чтобы увериться, что прав он, а не эти двое, администратор предоставил для изысканий свой личный кабинет в Зимнем театре. Не спорить же до хрипоты на пляже. Совершенно не научная атмосфера для серьёзных аналитиков.

Расположились по обе стороны стола. Стрельцова достала из сумочки свой непременный блокнот.

– Итак, – обращаясь к Ивану Касаткину, – начала она, – мы с вами до вашего отъезда в Москву остановились на том, что мы-то поняли, как превратить театр в храм, но не хотим обнародовать то, что мы поняли, потому как тут же набегут фанатики, устроят ритуальные пляски вокруг идеи и непременно создадут секту имени Системы Станиславского.

– Стоп, стоп, стоп, стоп! – оживился Степан Сергеевич Потехин, – про секту слышу впервые. Добавьте подробностей.

– А вы включите телефон на запись, – посоветовал Иван, и актёры рассмеялись, а Потехин надулся.

– Запомню, – буркнул он.

– В одном из наших спектаклей звучала «Поэма экстаза» композитора Скрябина, – Иван помолчал, затем продолжил, – а потом я узнал, что Александр Скрябин к этой симфонической поэме придумал целую стихотворную, в которой были такие строки:

Дух, Жаждой жизни окрылённый, Увлекается в полёт На высоты отрицанья. Там в лучах его мечты Возникает мир волшебный Дивных образов и чувств. Дух играющий, Дух желающий, Дух, мечтою всё созидающий….

– Именно! Именно! – воскликнула Елена Сергеевна, – в самую точку! Однажды ночью я проснулась от того, что мне приснились два слова: «Дух структурируется». Я до сих пор не знаю – значат ли они что-нибудь или это реакция перегретого ума…. Но мне нравятся эти слова. Я думаю вокруг них, фантазирую. Как вы думаете, друзья мои, мы раскроем, наконец, тайну Системы?

– Мон шер ами, – простонал Потехин, – далась вам эта Система! Вы живёте в Сочи! Вы плаваете в море! Ну какого рожна вам неймётся?

– Право, не знаю, – вздохнула Стрельцова, – но согласитесь – что-то в этом есть. Я имею ввиду вот это: ребёнок, играя, познаёт мир. Человек взрослый постоянно проигрывает, прокручивает в голове своей различные сценарии жизни, формируя ответ на вызовы. И не зря Константин Сергеевич назвал свой труд СИСТЕМОЙ! Система взаимоотношений, система ценностей, системный подход. Быть может, в этом и заключается ТАЙНА? Мы жизнь свою проживаем в СИСТЕМЕ.

– В матрице? – подсказал Потехин.

– А вот и нет! Я категорически против! Мы проживаем жизнь в Системе Духовных ценностей. Наш человеческий театр – это жизнь человеческого Духа, как и понял Станиславский. Он говорил не только о подмостках. Каждое событие на земле – это отдельный сценарий с началом, кульминацией и завершением. Даже в мире природы, в мире животных, словом, в мире живой и не живой природы – всё имеет своё начало и конец. Всё строится по законам драматургии. Жизнь структурируется через игру. Мы слышим: «театр военных действий», «игроки на бирже», «большая шахматная игра» – когда имеется ввиду большая политика и т.д, и т. п. Всё и всюду строится на ИГРЕ.

– Что наша жизнь? Игра! – пропел Потехин.

– Вот видите – и вы соглашаетесь, – рассмеялся Иван, – а я на тысячу процентов согласен с вами, Елена Сергеевна: Бог именно замыслил жизнь как игру. Точнее замыслил, чтобы мы, его творения, познавали жизнь через проигрывание, проживание в предлагаемых обстоятельствах….

–Уточню, – перебила его Стрельцова, – не только познавали жизнь, но и строили её в соответствии с миссией, которую душа человека ещё до рождения в земную жизнь, назначила сама себе для восхождения.

– Не всякая душа, – возразил ей Касаткин, – есть души молодые. Ещё вчера был волком или зайчиком, а воплотился в человека. Эта душа может и потеряться в человеческой жизни. Ей труднее всего. Всё это и понял Станиславский. Но в те времена нельзя было сказать это во всеуслышание. А теперь можно?

– Молчание было им ответом, – резюмировал Потехин и добавил:

– Рассуждения ваши туманны и не имеют прикладного значения. Слушая вас, приходишь к выводу, что мир и человек не сотворён, а лишь творится, и человек – это процесс.

– Гений! – в голос воскликнули оба актёра.

– Кто? Что?– испугался Потехин.

– Вы гений! Вы, мой друг! – умилилась Стрельцова.

– Настоящий Системный администратор! – добавил Касаткин.

– Да, ну вас, – отмахнулся администратор, – напугали меня.  «Анфан террибль», не при французах будь сказано. Так они называют людей искусства, которые шокируют мир своими открытиями.

Эпилог. Метафора Бога

Доискиваясь истины, Елена Сергеевна, что называется, «наедине с собой» листала записную книжку, куда время от времени заносила какие-то важные, как ей казалось, наблюдения, замечания, мысли.

Особый раздел занимали посетившие её озарения в форме афоризмов:

«Жизнь – не две-три встречи, определяющие судьбу. И не множество встреч. Жизнь – одна встреча. С самим собой.

Безнравственность передаётся воздушно-капельным путём».

Перед некоторыми изречениями стояли даты. И…Боже, Боже! Как же давно это было!

Стрельцова вздохнула и продолжила листать блокнот. Вот вполне себе зрелая мысль:

« 07. 11. 06.

Раньше властителями дум были те, кто действительно думал.

Талант – это богатство наших прошлых жизней, доставшееся нам в наследство».

«15.02. 2010. 16:47.

Дух – кровь Бога. Отсюда: «ОТКРОВЕНИЕ».

«01.03.10.

Духовность наднациональна. Она по природе Божественна.

Счастье – это предвкушение, а не послевкусие.

Если тебя пасут, будь готов к тому, что могут скушать.

Несправедливость жизни легче переносится аскетами.

Излечился наложением на себя рук.

Смысл жизни в том, чтобы искать смысл жизни, даже тогда, когда, казалось бы, и смысла нет его искать!»

А дальше шёл поиск формулировки – что же такое наша жизнь:

«30.06.10.

Жизнь – это пьеса с непредсказуемым действием и предсказуемым финалом.

Жизнь – это жестокая игра с летальным исходом.

За жизнь берут с нас дорогую плату – саму жизнь.

Если под знаком Льва рождается шакал, то не всегда в этом виноваты звёзды.

Желание – это возможность.

Я знаю всё. Просто не знаю, что я знаю».

Стрельцова всю свою сознательную жизнь вела дневники, но записывала в них не текущие события и личные переживания, а только мысли, которые считала озарением и настоящим подарком Свыше.

И вот любопытное воспоминание, имеющее отношение к Метафоре.

Метафоре Олицетворённой, Метафоре Овеществлённой. Метафоре, которая является подсказкой Свыше:

«В моей жизни было много необъяснимого и странного, начиная с самого детства. Но рассказать обо всём просто невозможно. Это был бы рассказ длиною в жизнь. Я лишь хочу добавить, что, где-то вычитав название деревьев “вязы”, я всё время мечтала попасть в те страны, где они растут. У нас, в Казахстане, где я провела своё детство, росли только карагачи. На их ветвях мы, ребятишки, любили подолгу сидеть, наблюдая жизнь взрослых сверху. Это был наш волшебный мир.

Прошли долгие годы, я стала взрослой, но всё так же мечтала увидеть вяз, когда однажды прочла вдруг в книге Николая Рериха “Сердце Азии” о том, что в Туркестане растут, в основном, вязы, название которых в тюркоязычных странах звучит, как “карагач”. Сидя на ветке вяза, я мечтала увидеть вяз!

Боюсь, что это стало метафорой всей моей жизни. И только ли моей»?

Да, безусловно – это яркая метафора, из тех, что именно даются Свыше. Отслеживая их, люди, которые внимательно и вдумчиво анализируют их смысл, убеждаются в том, что их жизнь неслучайна. Значит, и Станиславскому дана была Метафора всей его жизни. Как звучит она, если её сформулировать?

Но прежде надо пройти по тем метафорам-ступенькам, по которым шагал сам создатель Системы.

И вот эти ступени:

…. Когда-то, давным-давно, много веков тому назад, когда только наметились очертания подлинного ТЕАТРА, в  сочинении римского писателя Петрония была высказана эта мысль. Его строка «Mundus universus exercet histrionain»

 украшала фронтон здания, где размешался театр

«Глобус», для которого писал свои пьесы Шекспир.

В переводе это звучит приблизительно так: « каждый играет одну или несколько ролей

 вынужденно или добровольно».

И в пьесе Шекспира «Как вам это понравится» есть эти строки:

Весь мир – театр. В нём женщины, мужчины – все актёры. У них есть выходы, уходы. И каждый не одну играет роль. Семь действий в пьесе той.Младенец, школьник, юноша, любовник. Солдат, судья, старик.

А вот и формула, угаданная чудным образом, разгадка Тайны Системы, то, что хотел сказать Мыслитель Станиславский, но не сказал, позволив каждому, кто будет в том нуждаться, додумать и сделать вывод самому:

Жизнь есть процесс создания Творцом Театра, в котором с каждой новой ролью, сыгранной в жизни других с полной отдачей и благородством, человек расширяет пространство собственной души. Великодушный человек – Метафора Творца.

17.11.22. г. Сочи.

10.10. 2023.

Г.Сочи.