Текст книги "Городской музей и власть: 1880-е – 1930-е годы (Петербургский городской музей, Музей старого Петербурга, Музей города)"

2.3. Общественные организации и Петербургское городское самоуправление: деятельность по охране памятников

Как отмечалось выше, задачей Музея старого Петербурга стала собирательская деятельность, а не охрана памятников Петербурга. Непосредственные шаги, направленные на охрану объектов культурного и исторического значения в Петербурге предпринимала Комиссия старого Петербурга как специальный орган, контролирующий этот вид работы Общества архитекторов-художников. Но обойти молчанием тему охраны памятников Петербурга в данной работе не представляется возможным. Во-первых, потому что благодаря ряду авторов[317]317
  Блинов А. М. «Эти люди были подвижниками…» // Ленинградская панорама. 1988. № 9. С. 38–39; Марголис А. Д. Музей старого Петербурга. С. 140–146; Минкина Е. В. Музей старого Петербурга… С. 18–24; Павелкина А. М. Музей старого Петербурга // Музей и город. СПб., 1993. № 2. С. 10–15.


[Закрыть] она прочно ассоциируется с Музеем старого Петербурга и его деятельностью; во-вторых, музеи городской истории часто проводили фиксационные работы и другие охранные мероприятия.

Как известно, в отечественной историографии проблема охраны памятников традиционно рассматривалась в контексте приоритетной роли общественных организаций. Если говорить о Петербурге, то, по мнению ряда авторов, забота об охране памятников Петербурга, о сохранении художественного и исторического облика города принадлежала исключительно общественным силам[318]318
  Блинов А. М. «Эти люди были подвижниками.». С. 38–39; Банников А. П. Проблемы охраны памятников культуры на страницах журнала «Старые годы» // Памятники Отечества. 1983. № 2. С. 148–151; Марголис А. Д. Музей старого Петербурга. С. 140–146.


[Закрыть]. Не последнее место в формировании этого мнения, также как и отрицательной роли официального города в данном вопросе, сыграли свидетельства самих общественных деятелей[319]319
  Витухновская М. А. Воспоминания П. П. Вейнера о журнале «Старые годы» // Памятники культуры: новые открытия. Л.: Наука, 1986. Ежегодник 1984. С. 76–84.


[Закрыть] и публикации художественных журналов, прежде всего, журнала «Старые годы», с которым они активно сотрудничали в качестве авторов. При их анализе исследователями не принималось во внимание то, что это мнение только одной стороны. Для представления объективной картины и прояснения позиции всех сил, оказавшихся связанными с проблемой сохранения памятников Петербурга, требуется анализ их деятельности. Здесь будут рассмотрены доклады управы и городских комиссий по данному вопросу и сопоставлены с протоколами заседаний Комиссии старого Петербурга и публикациями журнала «Старые годы».

Время деятельности Комиссии старого Петербурга пало на период, когда художественной общественностью был поднят вопрос в защиту петербургских мостов. В начале XX в. Петербургская городская дума разработала проект прокладки трамвайных линий и приступила к реализации первой очереди. В связи с этим встал вопрос о перестройке ряда петербургских мостов, грузоподъемность и пропускная способность которых оказалась недостаточной. Деятельность Думы по перестройке мостов подвергалась острой критике со стороны Комиссии старого Петербурга.

Протоколы заседаний Комиссии старого Петербурга дают представление об общем характере ее работы. Из их содержания следует, что значительное место в работе Комиссии старого Петербурга занимало чтение и обсуждение докладов по истории строительства мостов. Так, в апреле 1907 г. на заседании Комиссии старого Петербурга был заслушан доклад о фонарях Николаевского моста, тема которого возникла в связи с решением Думы заменить старые фонари, на которых невозможно было подвесить трамвайные провода. По докладу было принято решение написать письмо на имя Трамвайной комиссии (официальное название Исполнительная комиссия по заведыванию и переустройству городских железных дорог в С.-Петербурге – Л. П.)[320]320
  Письмо в Комиссию по переустройству городских железных дорог: черновик письма от 5 апреля 1907 г. // Тр. Гос. музея истории Санкт-Петербурга. СПб., 2008. Вып. 17. С. 31.


[Закрыть]. Полученный ответ информировал об отсутствии другого варианта решения, в связи с чем Дума была вынуждена принять решение о замене старых фонарей новыми. В ответе также говорилось, что Трамвайная комиссия «принимает все меры, чтобы новые фонари, по возможности, были исполнены в том же стиле, как и старые фонари»<sup>[321]321
  ГМИ СПб. Научный архив. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1. Л. 11.


[Закрыть]</sup>.

Другой формой работы Комиссии старого Петербурга было обсуждение новых проектов мостов. В апреле 1907 г. архитектор Л. А. Ильин выступил с докладом о новом Пантелеймоновском, Полицейском мостах и некоторых других работах Трамвайной комиссии[322]322
  Приглашение на заседание Комиссии Общества архитекторов-художников по собиранию материалов русской архитектуры XVIII и XIX веков 18 апреля 1907 г. // Тр. Гос. музея истории Санкт-Петербурга. СПб., 2008. Вып. 17. С. 40.


[Закрыть]. Отчасти этот доклад можно рассматривать как своеобразный отчет Л. А. Ильина о работах, которые он выполнял по заказу Трамвайной комиссии.

В качестве практических шагов Комиссии старого Петербурга следует назвать составление обращений к Думе и управе. В июне 1907 г. Комиссия старого Петербурга выработала резолюцию с осуждением действий управы по вопросу о перестройке Чернышева моста, в которой выражалось «глубокое сожаление выборным города, проявляющим полное отсутствие заботы о сохранении памятников столицы» [323]323
  Резолюция заседания Комиссии по изучению и описанию старого Петербурга при Обществе архитекторов-художников от 27 июня 1907 г., одобрена 17 июля 1907 г. // Там же. С. 61.


[Закрыть]. В октябре того же года на заседании «по поводу Чернышева моста и нового слуха о решении городской управы о его искажении»[324]324
  Протокол заседания Комиссии по изучению и описанию старого Петербурга 19 октября 1907 г. С. 70.


[Закрыть], члены Комиссии старого Петербурга поручили П. Ю. Сюзору написать письмо городскому голове. На этом же заседании архитекторам Л. Н. Бенуа и И. А. Фомину было поручено обратиться к председателю Комиссии общественных работ[325]325
  Работа по переустройству мостов велась несколькими думскими комиссиями.


[Закрыть]Н. Н. Перцову с просьбой рассмотреть вопрос о сохранении старой решетки Михайловского моста при его перестройке.

В январе 1908 г. Комиссия старого Петербурга заслушала сообщение И. А. Фомина о предполагаемой засыпке Лебяжьей канавки и связанного с этим вероятного уничтожения двух мостов – Верхне– и Нижне-Лебяжьего. Решено было обратиться к городскому голове с просьбой не предпринимать засыпки канавки до выяснения вопроса переустройства этой части города[326]326
  Протокол заседания Комиссии по изучению и описанию старого Петербурга 30 января 1908 г. С. 87.


[Закрыть]. Следует отметить, что посланное городскому голове письмо, было опубликовано в «Известиях С.-Петербургской городской думы» как приложение к заседанию Думы, на котором обсуждался вопрос о судьбе Лебяжьей канавки [327]327
  Отношение Комиссии по изучению и описанию старого Петербурга при Обществе архитекторов-художников // Известия С.-Петербургской городской думы. 1908. № 42. С. 1334.


[Закрыть]. Факт публикации этого обращения в официальном органе Петербургского городского самоуправления ставит под сомнение утверждение членов Комиссии старого Петербурга, что Дума игнорировала ее обращения и рекомендации.

Очень показательно для иллюстрации некоторой неосведомленности и некомпетентности защитников старины в отдельных вопросах, прежде всего технических, например, определении прочности Чернышева моста, письмо А. Ф. Гауша, который, призывая «поэнергичнее написать» протест, писал: «Кроме всего, мне кажется, что столбы весьма прочны и простоят сколько угодно» [328]328
  Письмо А. Ф. Гауша к И. А. Фомину от 9 июля 1907 г. // Тр. Гос. музея истории Санкт-Петербурга. СПб., 2008. Вып. 17. С. 63.


[Закрыть].

Для привлечения внимания общественности к проблеме охраны памятников города и предпринимаемых ею шагов Комиссия старого Петербурга использовала журнал «Старые годы». Всего за время существования журнала на его страницах было опубликовано тринадцать статей о «порче» архитектурных объектов Петербурга, принадлежавших городу. Некоторые статьи, подобно докладам Комиссии старого Петербурга, представляли собой исторические заметки о строительстве мостов, инженерах и архитекторах. Другая часть публикаций содержала критику действий городского самоуправления. Чтобы представить характер последнего рода публикаций, приведем несколько цитат.

Статья С. К. Маковского в январском номере журнала «Старые годы» за 1907 г. информировала о подготовленном открытом письме в адрес городского головы, напечатанном некоторыми газетами. В нем вопрошалось: «Правда ли, что мосты – Цепной, Инженерный, Полицейский, Аничкин, Введенский, Чернышев – должны быть уничтожены частично или целиком? Правда ли, что превосходные решетки, детали тончайшей работы, говорящие об искусстве Росси, Баженова, Казакова, Воронихина, должны уступить место упражнениям в “декадентском вкусе” каких-то инженеров Ильина и Зазерского? <…> И голова ответил – уклончиво, неясно, успокоительно, равнодушно. <…> Вы слышите? За деревянными оградами, на перекрестках улиц стучат рабочие. Это казнь идет. Гибнут старые мосты. /…/ Цепного моста уже нет навсегда. Для Полицейского заказана решетка по рисунку г. Ильина. Кто знает? Может быть, скоро настанет черед и Аничковской решетке, и восхитительной решетки через Лебяжью канавку…»[329]329
  Маковский С. К. О старых решетках и новых вандалах // Старые годы. 1907. Январь. С. 19–21.


[Закрыть]. Из другой статьи того же автора: «Немало писалось в “Старых годах” о вандализмах Петербургской городской управы. Все способы воздействия словом на общественное мнение – просьбами, насмешкой, научными исследованиями, указаниями на пример Запада – были, кажется, использованы нами. Мы настаивали на неприкосновенности “старого Петербурга”, на необходимости муниципальной охраны великолепных памятников, созданных в лучшую эпоху русского зодчества. Мы боролись, как могли, с бесцеремонной и невежественной предприимчивостью тех “хозяев”, от которых зависит судьба прекрасных зданий, парков, решеток, мостов столицы, имеющих значение не только историческое, но художественное в самом священном смысле этого слова. <…> Хозяева города не считали нужным даже опровергать наши доводы. <…> Русская действительность оказалась и в данном случае лишенной минимальной культурной совестливости…» [330]330
  Маковский С. К. Тщетные вопли. // Там же. 1909. Июнь. С. 318.


[Закрыть].

Такой эмоциональностью отличались публикации художественных критиков С. К. Маковского и А. А. Ростиславова. Кроме того, обвиняя Думу в равнодушии к сохранению старых мостов, авторы статей время от времени противоречили себе. Так, А. А. Ростиславов, часто писавший о вандализме хозяев города, в одной статье перечислял те мосты, которые будут восстановлены в первоначальном виде[331]331
  Р-вов А. [Ростиславов А. А. Комиссия по изучению и описанию старого Петербурга]. С. 210.


[Закрыть].

Следует отметить, что для выступавших с резкой критикой городского самоуправления защитников старины не были ясны критерии проведения подобных работ: «Вопрос о том, надо ли вообще представлять простор современному творчеству или “подражать старине”, остается открытым» [332]332
  Там же. С. 210.


[Закрыть].

Переходя к характеристике деятельности Петроградского городского самоуправления в деле перестройки мостов, следует отметить, что при согласовании проектов, которые вносили изменения во внешний облик архитектурных или инженерных сооружений, Дума и управа неукоснительно соблюдали порядок, предписываемый Строительным уставом. Проект, разработанный специалистами управы, с технической стороны проходил согласование Техническо-строительного комитета Министерства внутренних дел, а с художественной – Академии художеств.

В марте 1903 г. Дума рассмотрела доклад подготовительной комиссии «О переустройстве и расширении мостов в связи с переустройством железных дорог на электрическую тягу» и приложенные к нему проекты переустройства ряда мостов. В основном в докладе было уделено внимание инженерной стороне вопроса, но и художественная часть не была забыта[333]333
  В 1905 г. при исполнительной комиссии было создано строительное управление, в мостовой отдел которого экспертами «по изящной отделке мостов и столбов» были приглашены архитекторы Л. Н. Бенуа, И. С. Китнер, П. Ю. Сюзор. См.: Отчет по сооружению с. – петербургского городского электрического трамвая. СПб., 1909. Т. 2: Техническое описание. С. 15.


[Закрыть]. По поводу Полицейского моста Дума постановила представить ей на рассмотрение проект украшений этого моста, выдвинув ряд условий, как, например соответствие цвета гранита для наращиваемых частей моста цвету старых частей, установку перил от прежнего моста и пр.[334]334
  О переустройстве Полицейского, Старо-Никольского, Аларчина и разводной части Николаевского моста: доклад подготовительной комиссии о гор[одских] жел[езных] дор[огах] от 28 февраля 1904 г. // Известия С.-Петербургской городской думы. 1904. № 6. С. 853–855.


[Закрыть] Проект переустройства Полицейского моста не вызывал особых возражений у общественности, чего нельзя сказать о Чернышевом.

Проект перестройки Чернышева моста, разработанный инженером Г. Г. Кривошеиным в 1903 г. на основании технического заключения управы о его состоянии, предполагал уничтожение четырех башен. Причина такого решения органов городского самоуправления крылась в значительном повреждении башен. Учитывалось и то, что башни утратили свое назначение, заключавшееся в поддержке цепей подъемного механизма. Поэтому, по мнению автора проекта, «в целях создания сооружения вполне рационального, удовлетворяющего условиям экипажного и судового, а также условиям художественным по внешней форме моста (неразводной), следует отказаться от мысли сохранить на мосту башни, потерявшие свое прежнее назначение» [335]335
  О переустройстве Чернышева моста: доклад управы от 6 октября 1906 г. // Там же. 1907. № 14. С. 245.


[Закрыть].

Академия художеств и Техническо-строительный комитет МВД этот проект не утвердили. Техническо-строительный комитет, считая нежелательным, чтобы «столица империи вновь обезличивалась уничтожением одного из характернейших памятников XVIII столетия»[336]336
  О переустройстве Чернышева моста: доклад управы от 20 января 1909 г. // Там же. 1909. № 34. С. 803.


[Закрыть], считал, что в уничтожении башен и изменении внешнего вида моста, нет никакой необходимости. После этого Дума поручила управе разработать проекты реставрации Чернышева моста: один с расширением проезжей части, другой без расширения, но оба с сохранением башен. В пояснительной записке к новым проектам Г. Г. Кривошеин отмечал, что вариант реставрации моста без изменения ширины удовлетворяет требованиям трех учреждений, которые заинтересованы в существовании Чернышева моста, как «памятника, а не как моста», второй вариант удовлетворяет требованиям удобного сообщения и, может быть, удовлетворит требованиям и вышеупомянутых учреждений, если они признают, что «уширение моста с перенесением башен есть ничто иное, как та же реставрация моста, т. е. восстановление его в прежнем виде, в прежнем стиле, в прежней отделке»[337]337
  Там же. С. 806.


[Закрыть].

Важным для решения вопроса о судьбе Чернышева моста оказалось заседание Думы, состоявшееся 20 октября 1910 г. Оно было созвано по инициативе городского головы и некоторых гласных, высказавшихся против варианта с расширением проезжей части – нецелесообразность постройки моста шириною в 30 метров против переулка в 15 метров. Их предложение заключалось в том, чтобы произвести капитальный ремонт Чернышева моста, сохранив его исторический вид, а для прокладки трамвайной линии предлагалось возвести новый мост [338]338
  ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп.1. Д. 391. Л.123.


[Закрыть].

Сохранение моста поддерживалось далеко не всеми в Думе. Например, гласный Я. В. Зверев заявил, что следует остановиться на варианте переустройства моста, поскольку «реставрация ныне существующего моста потребует столь значительных изменений, что как памятник старины Чернышев мост все равно не может сохраниться»[339]339
  Там же. С.124.


[Закрыть]. Большинство гласных высказалось за сохранение Чернышева моста, и это решение Дума закрепила своим постановлением.

Египетского моста не могло быть в списке памятников, о сохранении которых Комиссия старого Петербурга беспокоилась, поскольку катастрофа, повлекшая его обрушение, произошла в 1905 г. Поэтому пример с проектированием нового моста особенно показателен, поскольку критерии, выработанные специалистами управы для проекта, определялись самостоятельно, без давления со стороны художественной общественности.

Приглашенные управой в качестве экспертов инженеры Н. Н. Митинский и Г. Г. Кривошеин разошлись во взглядах относительно типа проектируемого моста. Н. Н. Митинский высказался за постройку однопролетного моста с повышенными арками.

По его мнению, если для центра города мост такого типа мог быть признан недостаточно красивым, то для той местности, где находился Египетский мост, предлагаемый тип вполне удовлетворителен. Г. Г. Кривошеин заявил, что с точки зрения судоходства, более удачным будет трехпролетный арочный мост[340]340
  О выборе типа для постройки Египетского моста: доклад Общего присутствия С.-Петербургской городской управы от 24 июня 1907 г. // Известия С.-Петербургской городской думы. 1907. № 32. С. 1268.


[Закрыть]. Техническое отделение управы полагало, что проект, предложенный Н. Н. Митинским, вряд ли будет одобрен, так как мост будет «некрасивым по своему наружному виду для столичного города, каким является Петербург» [341]341
  Там же. С. 1275.


[Закрыть]. Со своей стороны, техническое отделение управы предложило сооружение однопролетного моста с пологой цельной железной аркой, удовлетворяющего интересам судоходства и эстетическим требованиям. Единственно, что говорило не в пользу этого варианта, это его стоимость. Поэтому техническое отделение в случае ограниченного финансирования решило остановиться на проекте Г. Г. Кривошеина.

В течение 1908 и 1909 гг. происходила переписка городского самоуправления с Академией художеств по вопросу о разборке художественных частей, уцелевших от крушения Египетского моста. Академия художеств настаивала на обязательном использовании оставшихся частей моста при строительстве нового и на восстановлении прежнего вида моста. О возможности такого варианта городская управа упоминала в переписке с Академией художеств, тем более что инициатор восстановления моста архитектор Н. В. Султанов рекомендовал проект висячего типа, но не на цепях, а на канатах. На заседании Думы в октябре 1910 г. гласный А. С. Раевский поставил вопрос о том, что в проекте А. П. Пшеницкого и М. С. Лялевича[342]342
  В январе 1909 г. управа привлекла для разработки проекта моста инженера А. П. Пшеницкого, а на заседании 15 сентября утвердила его. Художественным оформлением занимался М. С. Лялевич. Старший техник управы А. И. Дмитриев дал следующую оценку его работе: «По вопросу о художественных достоинствах проекта позволяю себе доложить. Архитектор г. Лялевич – первоклассный мастер. Есть полное основание предполагать, что при самой незначительной переработке, если рисунки будут исполнены для натуры в большом масштабе и наблюдение за работой будет поручено тому же Лялевичу, – мост будет украшением города». См.: ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 1. Д. 382. Л. 49, 49 об.


[Закрыть] вопрос о сохранении прежних художественных частей остается открытым, и поэтому принятие этого проекта приведет к нарушению соглашения с Академией художеств[343]343
  ЦГИА СПб. Ф.513. Оп.1. Д.391. Л.120.


[Закрыть].

После крушения Египетского моста управа произвела осмотр Пантелеймоновского моста, поскольку он был той же цепной конструкции, что и Египетский. На основании технического заключения управы в 1906 г. Пантелеймоновский мост был разобран, и разработан новый проект, на который Академия художеств дала отрицательный отзыв и свои рекомендации [344]344
  Об ассигновании 37 975 руб. на устройство украшений для Пантелеймоновского и Введенского мостов: доклад управы от 24 марта 1910 г. // Известия С.-Петербургской городской думы. 1910. № 8. С. 1022.


[Закрыть].

В марте 1910 г. управа представляла переработанный проект Пантелеймоновского моста. В докладе, между прочим, упоминалось, что в начале 1907 г. в художественных обществах Петербурга появились протесты по поводу замены старых мостов новыми. В связи с этим председатель Комиссии общественных работ Н. Н. Перцов пригласил архитектора Л. А. Ильина «переработать фасады» Введенского и Михайловского мостов. Работа Л. А. Ильина обсуждалась на заседании Комиссии старого Петербурга. После этого Л. А. Ильин по собственной инициативе разработал проект решетки Пантелеймоновского моста. Этот проект, предложенный им в двух вариантах, также был рассмотрен Комиссией старого Петербурга, которая одобрила один из них. Городская управа представила проекты Л. А. Ильина на рассмотрение Академии художеств и в декабре 1908 г. получила одобрение на реализацию варианта, выбранного Комиссией старого Петербурга[345]345
  Там же. С. 1024.


[Закрыть].

Для прояснения позиции городского самоуправления следует также остановиться на рассмотрении переустройства еще одного моста, вопрос о котором не мог подниматься ни на заседаниях Комиссии старого Петербурга, ни на страницах журнала «Старые годы» потому, что работы по нему осуществлялись еще до учреждения Комиссии старого Петербурга и журнала. Речь идет об Аничковом мосте. Его состояние было признано опасным еще в сентябре 1902 г. Городская управа указала на необходимость скорейшей перестройки верхнего строения моста и распорядилась временно укрепить мост, что и было сделано летом 1903 г. После этого был разработан проект, в основу которого легли следующие требования: «Мост должен сохранить нынешний внешний вид, устои, на которых поставлены известные художественные группы барона Клодта, не должны быть тронуты при переустройстве и существующее верхнее строение из кирпичных сводов с гранитною облицовкою должно быть заменено верхним металлическим строением, дающим наименьшее усилие распоров на опоры»[346]346
  О переустройстве Аничкова моста: доклад подготовительной комиссии о городских железных дорогах от 20 августа 1904 г. // Известия С.-Петербургской городской думы. 1904. № 21. С. 947.


[Закрыть].

Академия художеств представленный проект не утвердила, требуя сохранить «по фасадам моста гранитные арки» [347]347
  О переустройстве Аничкова моста: доклад городской управы от 4 февраля 1906 г. // Там же. 1906. № 10. С. 2162.


[Закрыть]. Такое же требование выдвинул и Техническо-строительный комитет МВД. Объясняя свое решение заменить верхнее каменное строение моста металлическим, управа приводила в основном технические доводы[348]348
  Там же. С. 2167.


[Закрыть]. Тем не менее, выполняя требование Академии художеств, управа предложила еще два варианта решения вопроса: с фасадными гранитными арками и с фасадными железобетонными балками, облицованными гранитом.

Некоторую поспешность в оценке строительной деятельности городского самоуправления со стороны художественной общественности города иллюстрирует письмо Н. Н. Перцова к И. А. Фомину, написанное по поводу появившегося в газетах протеста художников. Н. Н. Перцов писал: «Вы, пожалуй, что и не правы, и, во всяком случае, пока (выделено в тексте письма – Л. П.) не правы, ибо мосты еще не окончены, а, следовательно, судить о том, заслуживают ли они похвалы или порицания, преждевременно. Наиболее окончен Михайловский мост, но и то только кладкою общего типа <…> Физиономию мосту придают перила, фонарные столбы и пр. пр., но последние еще не поставлены, т. е. даже у Михайловского моста нет еще никакой физиономии, а потому и сказать нельзя, красив он или безобразен»[349]349
  ОР ГРМ. Ф. 137. Д. 1388. Л. 9.


[Закрыть]. В заключении он предлагал И. А. Фомину принять участие в обсуждении проектов, реализуемых городским самоуправлением.

Сохранение исторического облика старых петербургских мостов оказалось достаточно сложной проблемой. В таком масштабе для Петербургской городской думы это был первый опыт. Решая проблему, связанную с реконструкцией старых мостов, городское самоуправление остановилось на двух основных вариантах: реконструкции мостов с сохранением исторического облика и полном переустройстве мостов. В отдельных случаях состояние конструкций реконструированных мостов исключало их дальнейшее использование; мост оставался только историческим памятником. При замене каменных сводов на железобетонные практиковалась облицовка конструкций моста гранитом, что позволяло сохранить внешний вид моста неизменным. В случае полного переустройства мостов Дума использовала предложения архитекторов, которые находили решения для вписывания перестроенного моста в сложившийся ансамбль. Этот опыт не всегда был удачным. В качестве примера можно привести реконструкцию Старо-Калинкина моста. Несмотря на то, что проект реконструкции сохранил такой характерный архитектурный элемент как башни, утрата других художественных деталей декора – ограждений тротуаров, гранитных скамеек на фигурных кронштейнах, обелисков с фонарями – привело к потере характерного облика моста. Тем не менее, в этой деятельности столичного городского самоуправления наметились подходы, которые использовались уже в советский период [350]350
  См.: Богданов Г. И. Проблемы сохранения мостов Санкт-Петербурга // Петербургские чтения – 96. СПб., 1996. С. 281–283.


[Закрыть].

Следует отметить, что Петербургское городское самоуправление время от времени выступало инициатором в вопросах реставрации памятников архитектуры. Правда, это были единичные случаи, связанные с какими-либо знаменательными событиями. Так, в преддверии празднования 200-летия Полтавской победы Дума выделила средства на реставрацию Собора св. Сампсония Странноприимца, который был возведен в 1710 г. в ознаменование Полтавской победы. Реставрация была осуществлена под руководством архитектора А. П. Аплаксина при участии Н. Е. Лансере.

Следует сказать еще об одном памятнике архитектуры, вокруг которого шли горячие споры. В апрельском номере журнала «Старые годы» за 1907 г. А. А. Ростиславов поместил статью, которая начиналась словами: «Ходят упорные слухи о предполагаемом уничтожении так называемого “дворца Бирона” – пенькового буяна у Тучкова моста, о склонности продать его чуть ли не с молотка, о состоявшейся уже розничной продаже деталей, например, вензеля с решетки балкона…»[351]351
  Ростиславов А. А. Еще о вандализме! [Угроза уничтожения Тучкова буяна] // Старые годы. 1907. Апрель. С. 140–142.


[Закрыть].

Уже не первый раз авторы статей пользовались непроверенными «слухами», в то время когда Дума на страницах своего официального органа освещала не только каждое принятое решение, но и находящееся в процессе обсуждения. Еще за год до публикации А. А. Ростиславова, в ноябре 1906 г., управа на основании постановления Думы от 17 октября 1905 г. подготовила доклад «О приспособлении зданий на Тучковом буяне для народных собраний и о постройке для означенной цели дома на ином месте, вне площади Тучкова буяна», который был опубликован в «Известиях С.-Петербургской городской думы»[352]352
  О приспособлении зданий на Тучковом буяне для народных собраний. С. 1897–1898.


[Закрыть]. В докладе отмечалась несвоевременность использования здания Тучкова буяна для этих целей. Во всяком случае, речь шла о другом назначении здания Тучкова буяна, но не о его уничтожении.

В это время вопрос о сносе здания Тучкова буяна в Думе или управе еще не рассматривался, также как и в 1911 г., когда работала Комиссия С. А. Тарасова, обсуждавшая вопрос о здании для городского музея. Признав подходящим для устройства музея здание Тучкова буяна, Комиссия С. А. Тарасова не раз оговаривала необходимость сохранения его исторического вида. В результате она заключила, что в случае приспособления здания Тучкова буяна все работы по переустройству здания будут проведены таким образом, чтобы «фасады и вообще, внешний вид построек не изменили существующего характера, имеющего свое историческое прошлое»[353]353
  По вопросу о предоставлении здания Тучкова буяна (б. дворца Бирона) и прилегающей к нему местности… С. 2369–2370.


[Закрыть]. Заведующий статистическим отделом управы В. В. Степанов в своем докладе настаивал на том, что при проведении работ по устройству музея в здании Тучкова буяна «в виду исторического значения здания все переделки должны носить характер реставрации» [354]354
  Там же. С. 2397.


[Закрыть].

Вопрос об уничтожении здания Тучкова буяна впервые возник во время работы подготовительной комиссии Г. А. Фальборка, которая дала ход конкурсу по распланировке местности Тучкова буяна и возведении здесь городского культурного центра, включающего здания для городских музеев, съездов и выставок. Комиссия Г. А. Фальборка не взяла на себя ответственность решить вопрос о судьбе здания Тучкова буяна и созвала специальное совещание с участием архитекторов, которое пришло к заключению, что «с художественно-исторической точки зрения здание бывших пеньковых складов не имеет столь важного значения, чтобы признавать безусловную необходимость сохранения его в существующем виде»[355]355
  О застройке территории Тучкова буяна и прилегающей к нему местности зданиями для съездов, выставок и городских музеев… С. 2286.


[Закрыть]. Архитекторам, приглашенным после этого для участия в именном этапе конкурса, в вопросе о судьбе здания была дана свобода выбора.

Не все проекты именного конкурса предполагали сохранить здание пеньковых складов. Проекты с пояснительными записками были опубликованы, вопрос о причинах сохранения или уничтожения здания Тучкова буяна непременно объяснялся авторами. Так, архитектор О. Р. Мунц писал: «Хотя здание это, несомненно, представляет художественно-исторический интерес и по своим размерам, могучему силуэту и неожиданно дворцовой внешности дает характер этому месту Петербурга, его, однако, нельзя причислить к выдающимся памятникам отечественного зодчества, подлежащим сохранению во что бы то ни стало»[356]356
  Мунц О. Р. К вопросу о застройке Тучкова буяна // Архитектурно-художественный еженедельник. 1914. № 19. С. 222.


[Закрыть].

Архитектор М. Х. Дубинский, высказался еще более решительно: «Вопрос об использовании этого “дворца” всегда представлялся какой-то занятной дилеммой; с одной стороны, сохранение его в существующем виде, быть может, было бы и уместно, но тогда, чтобы сохранить его археологическую ценность, было бы необходимо оставить его ничем иным, как амбаром с замурованными окнами, с неоштукатуренными, по случаю сказаний, красиво перекинутыми внутри сводами <…>. Приспособлять ли его под музей или иное назначение – это значит подвергать изменениям, прорубать окна, переустраивать “нутро” и т. п., то есть тем самым совершенно его обезличить, забыть его археологию и отнять от него его историчность и грубую характерность, за сохранение которых, может быть, и следовало бы ратовать. Если же кричать и бить в набат о его красотах, восторгаться “чудными деталями”, смелыми и якобы грандиозно перекинутыми галереями, дивной решеточкой, что так, по мнению не в меру экспансивных знатоков, художественно приютилась, и т. п. прелестями, а в то же время о каком-то особенно историческом его значении для искусства, то, право, можно попасть в большой просак, ибо красоты его весьма сомнительны, не меньше, чем его история»[357]357
  Дубинский М. Х. Застройка Тучкова буяна // Там же. № 33. С. 316–317.


[Закрыть].

Интересны доводы И. А. Фомина, единственного из конкурсантов сохранившего здание в своем проекте и выдвинувшего пять пунктов в пользу его сохранения, два из которых касались затрат на работы по сносу, увеличивавших стоимость проекта; два следующих говорили о целесообразности переустройства его под музей, и пятый советовал проявить осторожность в вопросе уничтожения здания, автор которого точно не известен[358]358
  Фомин И. А. Проект застройки территории Тучкова буяна // Там же. 1915. № 49. С. 469–470.


[Закрыть]. За исключением последнего пункта остальные не могли служить аргументами в пользу сохранения здания как памятника архитектуры.

Бурные обсуждения этих проектов проходили в различных архитектурных обществах. На заседании в Обществе архитекторов-художников 19 февраля 1915 г. присутствовал Г. А. Фальборк, который предлагал «высказаться относительно желательности того или иного способа решения задачи, давая заверение, что мнение О-ва будет принято городской комиссией к сведению, и она, раньше, чем представить свои суждения в Думу, снова подвергнет их обсуждению в О-ве»[359]359
  Я. Б. В Императорском обществе архитекторов-художников // Там же. № 50. С. 487–488.


[Закрыть].

Проекты этого конкурса, вызывавшие у современников неоднозначные отклики, прежде всего, в связи с судьбой здания Тучкова буяна, по-другому оцениваются в наше время. Работа архитекторов О. Р. Мунца, М. Х. Дубинского и И. А. Фомина современными исследователями рассматривается как образец органичного вписывания в историческую планировку прилегавшей местности, а сами градостроительные проекты относятся ими к «категории ценностей, оказавшей, без сомнения, сильное влияние на культурное развитие Петербурга»[360]360
  Густоева Н. В. Несбывшийся Петербург: Тучков буян // Петербургские чтения-97. СПб., 1997. С. 151.


[Закрыть].

Таким образом, приведенные факты говорят, что при утверждении проектов общественных зданий и сооружений Дума, с одной стороны, выполняла необходимые предписания, с другой, учитывала мнение художественной общественности и специалистов.

Утверждение проектов частных зданий и выдача разрешений на их перестройку принадлежала городскому самоуправлению согласно ст. 187 Строительного устава[361]361
  Устав строительный // Свод законов Российской империи. Кн. 3. Т. XII. СПб., 1910. С. 246.


[Закрыть]. В отличие от общественных построек, при ремонте которых городское самоуправление должно было получать разрешение от Техническо-строительного комитета МВД и Академии художеств, на частные постройки такого согласования не требовалось. Тем не менее, когда речь шла о ценном в историческом или художественном отношении частном здании, Дума не брала на себя ответственность решать его судьбу самостоятельно.

В 1908 г. граф С. А. Строганов обратился в городскую управу с ходатайством разрешить сломать принадлежащую ему дачу на Черной речке. Управа, в виду того, что это строение является памятником старины, прежде чем дать такое разрешение, обратилась к Академии художеств с просьбой предоставить свое заключение[362]362
  РГИА. Ф. 789. Оп. 13. 1908. Д. 175. Л. 2.


[Закрыть].

Академический совет выразил крайнее сожаление, что такой редкий памятник будет уничтожен, но, ссылаясь на ст. 3 Строительного устава, указал, что помешать этому невозможно, поскольку он является частной собственностью [363]363
  Там же. Л. 2.


[Закрыть]. Тем не менее, Академия художеств решила подготовить обращение к владельцу с просьбой сохранить постройку, поэтому просила городскую управу отложить выдачу разрешения до получения ответа от С. А. Строганова[364]364
  Там же. Л. 8.


[Закрыть].

Историческую справку о постройке и текст обращения подготовил Ф. Г. Беренштам[365]365
  Там же. Л. 4.


[Закрыть], а письмо к графу С. А. Строганову подписал президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович[366]366
  Там же. Л. 7.


[Закрыть]. Несмотря на это договориться с владельцем так и не удалось. Только после всех предпринятых попыток управа выдала разрешение.

Неукоснительно соблюдая требование согласования всех проектов с Академией художеств, Дума, по всей видимости, ощущала необходимость в собственных специалистах как при разработке проектов, так и при решении более мелких вопросов, встававших в ходе повседневной деятельности городского самоуправления. И в том, и в другом случае управой приглашались крупные специалисты: Л. Н. Бенуа, А. Л. Обер, М. А. Чижов, А. Н. Померанцев, Н. В. Покровский, П. П. Чистяков, М. П. Боткин. Поэтому в сентябре 1909 г. член управы И. П. Медведев предложил ввести в штат управы должность, в обязанности которой входило бы давать заключения с художественной стороны на проводимые работы, а в качестве возможной кандидатуры предложил А. Н. Бенуа[367]367
  ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 17. Д. 29. Л. 1.


[Закрыть]. В своем докладе И. П. Медведев отмечал, что «всякий раз для решения тех или иных вопросов приглашаются специалисты, которые оплачиваются особо, а самый незначительный ремонт или чистка памятников вызывает в публике и прессе различные толки о нарушениях художественной стороны их» [368]368
  По вопросу о приглашении в городскую управу особого лица для дачи заключений по вопросам художественным и археологическим: доклад особого присутствия С.-Петербургской городской управы от 9 октября 1909 г. // Известия С.-Петербургской городской думы. 1909. № 38. С. 1565.


[Закрыть].