Текст книги "Княгиня"

Заведующий госпиталем пообещал помочь ей и дать хорошие рекомендации для поступления. Оставалось выучить польский. И Александра по ночам учила польскую грамматику. Она похудела, осунулась. Но была довольна, что целый день занята работой, что в госпитале ей неплохо платят, что может на свои деньги содержать семью. Ждала, чтобы Петр закончил Гимназию, а сама готовилась в медицинский ВУЗ. Так прошел еще один год.

На вступительных экзаменах на Александру все смотрели с большим удивлением. Женщине 40 лет, а она только в институт собралась поступать. Семь лет учиться, а у самой пятеро детей, мыслимое ли это дело? Не помогли и рекомендации врачей госпиталя. Княгиню не приняли в институт, но посоветовали ей пойти на курсы медсестер. Так Александра и поступила. Она блестяще закончила курсы медсестер за полгода с прекрасной характеристикой.

Наступал 1908 год. По своему обычаю Княгиня собиралась встретить его с семьей дома или вместе с семьей Петрусевич у них. Но неожиданно она получила приглашение провести Новый год в коллективе врачей. Сначала Александра отказывалась, но заведующий отделом настоял, чтобы Александра присутствовала на новогоднем балу. И княгиня согласилась. Она договорилась с Евой, что дети встретят Новый год у них, а она подойдет позже. Да вот незадача Александре не в чем было идти на бал. За эти годы она вообще не думала о себе, о своих нарядах, о своей внешности. Она думала только о детях и работе, напрочь забывая о том, что она женщина. Княгиня уже по обыкновению обратилась к Еве.

– Ева, дорогая, выручай, подскажи, где напрокат можно взять бальное платье разумеется по сходной цене.

К вечеру Александра была готова. Перед зеркалом стояла высокая стройная женщина, с чудесными карими глазами, пышной каштановой прической, алыми губами в сверкающем голубом длинном платье, в туфлях на высоком каблуке. Она ахнула, увидев себя в зеркале: «Неужели это я, Александра Ржевская, три года не надевавшая на себя ничего, кроме рабочего платья?..»

Ева и дети смотрели на нее с нескрываемым восхищением.

– Мама, какая ты у нас красивая, – проговорила, наконец, Тоня.

К дому подкатил экипаж и Александра уехала на свой первый бал в Польше за три года жизни в Варшаве.

А на балу были не только врачи, присутствовали и те, кого княгиня за годы работы успела вылечить, были и просто приглашенные из местной интеллигенции. Был и «княгинин солдатик». В шикарном офицерском костюме, с лихо закрученными усами, он напоминал Александре гусара с картины, что всегда висела у мужа в комнате.

Увидев Александру, Владислав помахал ей рукой и быстро пошел ей навстречу.

– Мое почтение, Александра Васильевна, – заговорил офицер, – да вы просто красавица!

Вот уж не думал здесь вас встретить. Надеюсь, первый танец за мной, – воскликнул Владислав.

Александра взяла его под руку и засмеялась: «Так ведь первый танец у нас с вами был в госпитале!»

– Он не в счет, – запротестовал «солдатик», – госпиталь не бал. Я бесконечно благодарен Вам Александра Васильевна, Вы даже не представляете, что для меня сделали, я ведь у матери единственный сын и кормилец. А кроме военного ремесла ничего не знаю и не умею. Можно, я Вас представлю матери? – уже робко спросил Владислав.

– А почему бы и нет, давайте знакомиться.

Владислав подвел Александру к седеющей, но еще очень привлекательной женщине, и представил: «Мама, вот эта та самая княгиня, что спасла мне ногу и жизнь. Моя медицинская сестричка.»

Женщины обменялись приветствиями. Мать Владислава звали Еленой. Владислав принес женщинам по бокалу шампанского, все трое выпили за знакомство, наступающий Новый год, И Александре стало тепло и весело, эти простые поляки, их восторги ее искусством нравились ей. Заиграли вальс, и Владислав пригласил Александру на танец.

Они кружились легко в такт музыке, вальс уносил ее в далекое прошлое, такое далекое, как будто совсем в другую жизнь. Жизнь, которая сейчас казалась ей сказкой. Она представила, что ей 18 и это ее первый бал с ее Гавриилом в родном Ржеве. Александра подняла голову вверх и увидела, что достает Владиславу всего до бодбородка, а он смотрит на нее нежно и в глазах у него стоят слезы. Княгиня улыбнулась:

– Ну что Вы, у вас вся жизнь еще впереди, и, слава богу, что вы здоровы, веселы и служите отечеству.

– Можно я иногда буду навещать вас дома? – с каким-то страхом спросил Владислав и добавил, – слышал, что ваш сын учиться в Гимназии, я мог бы стать ему другом.

– Отчего же, ответила княгиня, – можно конечно, у меня пятеро детей, три мальчика и две девочки, а вдруг зятем станете, рассмеялась она, и прикоснулась прической к его носу.

Владислав тоже рассмеялся, и прижал Александру к себе, и тут княгиня услышала. как лихорадочно стучит его сердце, а руки становятся горячими и влажными. «Скорее бы закончился танец», – подумала она и легонько отстранилась от офицера.

Но вот музыка смолкла, всех пригласили к столам на фуршет, устроитель бала стал произносить новогоднюю речь, а тем временем Александра потихонечку стала пробираться к выходу. И когда она была уже почти у цели, кто-то больно сжал ей локоть. Александра оглянулась, на нее смотрел и держал за локоть главный врач госпиталя.

– Удрать собрались? – спросил он с иронией, – видел-видел, как молодые офицеры с вами вальсируют. Сегодня Вы не медсестра, сегодня Вы Княгиня! Полно Вам, бежать-то, столько работаете всегда, отдохните со всеми вместе. Идемте со мной, выпьем по бокальчику. И он властно повел ее за собой, держа все еще за локоть. Александра повиновалась и пошла за ним следом. Георгий Кжоровский главным врачом госпиталя был уже пять лет. С приходом Александры в госпиталь медсестрой репутация госпиталя поднялась еще выше, чем прежде. Многие гражданские высокопоставленные чиновники стремились на прием попасть в госпиталь и именно на консультацию к Александре. Он недоумевал, откуда у этой русской княгини, никогда не учившейся в медицинском институте, такие знания о медицине, а главное – умение исцелять людей. Он давно присматривался к ней. Видел ее часто в работе, знал, что даже самых тяжелых больных можно ей доверить, ценил ее ровный сильный характер. Понимал, что пятеро детей поднимать одной в чужой стране без всякой поддержки, не каждый даже мужчина сможет, а тут женщина, избалованная прежде, княгиня, но какая сила воли нужна для того, чтобы все это выдерживать и не падать духом. А сегодня на балу, он увидел, что княгиня еще и красавица, и что, не знай он, сколько ей лет, никогда бы не подумал, что она уже мать пятерых детей. И когда Александра весело кружилась в танце с молодым офицером, в нем проснулась ревность, что-то больно кольнуло сердечко. Она всегда нравилась ему, но сегодня он видел ее другими глазами, глазами не партнера – мужчины, не коллеги по работе, а глазами мужчины, который смотрит на женщину как на любовницу. Он понял, что она ему далеко не безразлична, более того, что влюблен в нее. И что может упустить ее, вон сколько вьется вокруг нее молокососов. Сам Георгий, не смотря на свои 45 лет, женат не был. Не торопился, да и работа была у него слишком хлопотной. Был он из семьи врачей. Титулами родители его не наделили. Но в Варшаве он пользовался всеобщим уважением, так как слыл очень хорошим доктором. Знатные семьи считали за честь пригласить его к себе в дом на любые торжества. Иногда доктор принимал эти приглашения, а иногда просто отговаривался, что в госпитале полно работы. Пустых вечеринок он не любил, считал это пустой тратой времени, лучше что-либо почитать из нового в медицине. А иногда в дежурства Александры следил за тем, как она разговаривает с больными, что им дает, видел, что поила она их своими травами, а не прописанными пилюлями, но молчал и об этом ей не говорил. Ее травы больных вылечивали гораздо быстрее, чем все пилюли, назначаемые профессорами. И Александра делала вид, что раздает больным пилюли, но у нее с больными был договор, что если она их поит своим чаем, то пилюли они просто выбрасывают. Больные соглашались.

Но вызвать Александру на откровенный разговор и расспросить, откуда у нее такие познания в медицинских травах, он никак не решался. Однажды как-то спросил, кто учил Александру врачеванию, она на ходу бросила, так одна знакомая женщина. Больше он к ней с расспросами не приставал.

И вот Георгию представился случай узнать подробнее об Александре от самой Александры. Усадив княгиню на диван, он поднес ей бокал вина и предложил выпить уже за наступивший Новый год. Княгиня выпила вместе с Георгием, подала ему пустой бокал:

– А теперь, отвезите меня к моим хорошим друзьям. Я должна быть еще и там.

Георгий хотел было воспротивиться, но Александра настояла, сказав, что тогда просто уедет сама. И Кжоровский согласился доставить ее до места. По дороге он пытался разговорить Александру:

– Послушайте, Александра, по городу про вас просто легенды ходят. Может быть расскажите о себе правду.

– Какую еще правду? Вот она я, вот мои дети, моя жизнь, вот и вся правда. А легенды мне слушать некогда, слишком я занята, так что, кто их сочиняет, тот пусть и рассказывает.

– Все шутите, княгиня, а ведь признайтесь, трудно одной детей растить, трудно без мужа и поддержки жить, вам прежде очень обеспеченной женщине, так вот сразу остаться без ничего…

– Конечно, трудно, но если я начну хныкать, рыдать и на каждом перекрестке рассказывать о своих трудностях, мне что от этого легче станет, или кто-то позаботиться о моих детях? – в сердцах спросила Александра.

– Да я не о том, – оправдываясь, вдруг заговорил Георгий. – Я думаю о том, что не мешало бы вам замуж выйти.

– Замуж? – удивилась княгиня. – Да кому же я нужна с таким огромным семейством, это какой же мужчина отважиться на такое геройство? Ну и шуточки у вас, доктор.

– Ну, а к примеру, если бы допустим я к вам посватался, – пошли бы за меня замуж?

– Ну, во-первых, я сосватана уже 20 лет назад, и как же это при живом-то муже, без развода второй раз замуж выходить?

– Александра, откуда вы знаете, что муж ваш жив. Ведь четвертый год пошел, как никаких вестей вы от него не получаете, ведь, если бы князь был жив, то наверно бы прислал весточку.

– А куда он может прислать весточку? Он ищет меня с детьми в другой стороне. Но скоро найдет через Париж. В Париже у меня сестра. А что он жив, я знаю точно, сердце мое подсказывает, что жив мой князь. Так что ни о каком сватовстве речи и быть не может, доктор. Мы с вами очень хорошо работаем, давайте больше не будем говорить обо мне. Лучше поговорим о чем-нибудь другом.

– Да уж, с Вами поговоришь, как улитка в своей скорлупе.

– Это правда, у каждого из нас есть своя скорлупа, свой мир и свой дом. У меня свой, у вас свой, и я очень не люблю, когда в мою скорлупу хотят проникнуть посторонние, сказала княгиня.

– Вот и приехали, – тихо сказал Георгий, – ну что ж, счастливого вам Нового года, Кланяйтесь от меня вашим друзьям.

Княгиня сошла вниз, подождала пока карета с доктором отъедет, тут же поймала извозчика и приказала быстрее ехать к дому. Она хотела проверить на себе однажды услышанное от Глафиры. В доме сегодня никого не было, все праздновали Новый год и это Александру очень устраивало. Когда Александра родила четвертого ребенка, Глафира ей сказала:

– Старею я, и ослабеваю, но к тебе на помощь за доброту твою ко мне и с того света приду. Вот что ты должна будешь сделать: В новогоднюю ночь до первых петухов разожги березовые угли, свечи поставь крестом позади себя, как я их ставлю, на угли налей отвар дурман-травы, сядь рядом, закрой глаза и проси, чтобы я к тебе явилась. А когда явлюсь, спрашивай что хочешь, правду скажу.

Очень хотелось Александре Глафирины слова проверить. Вот почему она так спешила домой попасть еще до рассвета. Уж очень хотела знать княгиня, что с ее мужем и где он?

Придя домой, Александра сразу же отправилась на кухню, разожгла печь, набрала углей, поставила свечи сзади себя, полила угли дурман-травой, заранее припасенной, закрыла глаза, вдохнула в себя пар от настоя и прошептала: «Глафира, прошу тебя, приходи, поговорить надо. Трижды повторила княгиня свою просьбу, дрожа всем телом, то ли от холода, то ли от страха. Вдруг послышался стон и голос Глафиры, как из-под Земли произнес: «Что хочешь узнать, княгиня?

– Жива ли ты, Глафира?

– Нет, княгиня, меня бросили в костер, как ведьму, когда жгли твой дом, я пыталась образумить сошедших с ума людей от крови и пожарищ, но не смогла остановить их, за что и поплатилась. Я сгорела, как колдунья на костре, а костром для меня стал твой дом.

Княгиня побелела и чуть не лишилась чувств, но все же продолжала спрашивать:

– Жив ли мой муж, Глафира, и где он сейчас?

– Твой муж жив. Сейчас он в дороге, пробирается к Парижу. Он искал вас в Узбекистане и других южных областях, а теперь понял, что ты и дети можете жить в Париже у сестры.

Скоро он будет там. Напиши сестре, чтобы пустила к себе в дом монаха, это твой муж сейчас в таком виде странствует по миру.

– Ехать ли мне к нему, Глафира, или остаться здесь, в Польше и дождаться его сюда?

– Ехать и встречать мужа, он без тебя пропадет. Скоро у него кончатся не только силы, но и надежда на то, что сможет разыскать вас. Он намного слабее, чем ты Александра. В жизни ты опора для всей семьи.

– Спасибо тебе, Глафира, что я могу сейчас для тебя сделать?

– Помолись за меня. И не тревожь понапрасну, помни, только один раз в год ты можешь вызывать меня. Один… Мне тяжко, тяжко… При этом вздохе Александра очнулась. Она лежала на полу, а вокруг был чад от углей и свечей. Княгиня так и не поняла, был это сон или ее бред, или все это она слышала сама.

Заканчивалась новогодняя ночь, наступил 1909 год. И княгиня торопилась убрать кухню. Скоро сюда должна была пожаловать Евдокия. Убрав все за собой, Александра ушла к себе в спальню и заснула так крепко, что когда приехали дети, даже их гвалт не смог ее разбудить. Она проспала почти сутки. И проснулась только 2 января уже Нового года. И то потому, что Евдокия трясла ее за ногу и говорила: «Княгиня, проснитесь, к вам гости пожаловали». Александра проснулась, сладко потянулась: «Какие еще гости, Евдокия, скажи, что я никого не принимаю, что я больна, что не могу подняться».

– Что вы, княгиня, сестра ваша пожаловала.

– Что? – Александра подскочила, набросила на себя шаль и выбежала в прихожую.

Нина уже снимала шубку и вешала ее в гардероб.

– Ниночка, девочка моя, как же ты добралась, как собралась, на кого оставила своих девочек? – быстро заговорила Александра, смахивая слезы. Сестры обнялись и расплакались навзрыд. Александра дала волю слезам за три долгих года жизни на чужбине. Но быстро успокоилась и повела Нину в гостиную. Туда же прибежали дети.

– Ох, как вас много! – воскликнула Нина.

Нина осмотрела дом Александры и возмутилась: «Боже, мой, сестричка, как же ты живешь в таких условиях? У тебя кроме одной горничной никого нет, а что это за дом? Развалюха какая-то! Сашенька, почему ты не написала правду, что живешь в таких жутких условиях, почему не приехала сразу? Бедная моя, Александра, да еще и медсестрой работаешь, со всякими калеками возишься! Боже мой! Боже мой!» – восклицала Нина, причитая.

– Собирайтесь, немедленно собирайтесь, мы все вместе уедем в Париж, ничего, как-нибудь все вместе проживем. Завтра же уедем отсюда!

– Успокойся, Нина, но мы не можем сорваться с места в один день. Петру нужно закончить гимназию. Это у него последний год. Мне нужно уволиться с работы. Поэтому ты дашь мне неделю, чтобы устроить все дела. А потом поедем в Париж, – ровно говорила Александра младшей сестре. Теперь княгиня точно знала, что уедет в Париж. Именно там найдет ее муж. Именно в Париж идет ее князь. Пусть это был сон, пусть это было видение, но это было вещее знамение. В это она верила свято. Ни разу не обманула ее Глафира при жизни, не обманывает и с того света. Она ничего не стала рассказывать Нине про то, что делала и что слышала Глафиру. Александра всегда хранила тайны Глафиры, а теперь надо хранить свои.

Петрусевичи согласились оставить у себя Петра до лета, пока он закончит гимназию.

А вот в госпитале было сложнее объяснить, почему она так срочно собралась уезжать в Париж к сестре.

– Доктор, мне нужен расчет, я собираюсь уезжать в Париж к сестре, она приехала за мной.

– Что ты будешь делать, Александра, в Париже, где ты там найдешь работу? Жить приживалкой у сестры с такой оравой детей? – спрашивал ее Георгий.

– Я уезжаю. И мне нужен расчет. А приживалкой я никогда ни у кого не буду. За три года я научилась содержать себя и детей.

– Послушай, Александра, у меня к тебе есть одно партнерское предложение. Давай вместе уедем в Америку, откроем там частную клинику. Нет, руку я тебе уже не предлагаю, я предлагаю совместную работу на равных правах. Ты доктор от бога, Александра! Вместе мы смогли бы многое сделать, а главное помогать людям.

– Нет, я еду в Париж. Одно о чем я вас попрошу, это дать мне рекомендации, как медицинской сестре. И если надумаете открывать частную клинику, открывайте в Париже, там я смогу сотрудничать и работать с вами, даже просто, как медицинская сестра.

Доктор не выдержал и рассказал всему персоналу, что княгиня от них уезжает в Париж.

Весть об уходе княгини из госпиталя и ее отъезде в Париж к сестре облетела и всех больных. Почти весь ходячий госпиталь столпился в коридоре, чтобы проститься с такой ласковой и доброй сестричкой-княгиней. Многие не сдерживали слез и плакали:

– Как же мы теперь без тебя, княгинюшка, ведь они нас отравят пилюлями без тебя.

Александра не ожидала таких проводов, не выдержала и бегом выскочила из госпиталя.

Поймала извозчика и попросила быстрее ехать к дому. А сама утирала глаза платочком. Ей было жаль расставаться уже с привычным для нее коллективом, а главное со своими больными, которых она всех знала по именам.

Георгий привез княгине деньги домой.

Александра пересчитала деньги и сказала: «Здесь много».

– Это все, что ты заработала за три года. Ты стоила большего. Возьми, они тебе пригодятся на новом месте. И вот мои рекомендации тебе для парижских врачей. Пиши.

Мы все будем по тебе скучать.

– Спасибо, – ответила Александра, – я вас тоже не смогу забыть. Вы все в госпитале были мне второй семьей. Спасибо вам, Георгий, – И Александра крепко пожала ему руку.

Георгий почувствовал, что вот-вот и сам расплачется, и постарался быстрее выйти на улицу.

Еще два дня собирали вещи. Евдокию увозили с собой в Париж. Не бросать же старуху на произвол судьбы среди чужих людей. Дом оставили хозяйке с мебелью. Все было готово в дорогу. Проводить до вокзала пришел и княгинин «солдатик», казалось, что он был расстроен отъездом княгини больше других. Он подошел к Нине и попросил у нее адрес, куда можно будет писать Александре Васильевне. И заранее спросил разрешения, посетить Александру в Париже, если случится оказия.

– Конечно, же, можно, – отвечала Ниночка, – мы гостям всегда рады, а хорошим друзьям наши двери всегда открыты.

Поезд тронулся. Дети прилипли к окнам. Александра махала провожавшим ее людям платочком, а Владислав махал фуражкой и кричал вслед поезду: «Я обязательно найду вас, я приеду. Я приеду….» Поезд набирал обороты, вскоре перрон скрылся из виду.

Александра снова со своими на этот раз четырьмя детьми ехала в неизвестность. Но на душе было радостно. Она ехала не одна, она ехала с сестрой и к сестре. И точно знала, что в Париже она встретит мужа.

Эпилог

В Париже Александра еще год ждала мужа. Он пришел к воротам дома Милославских, когда его уже никто не ждал. Пришел в одежде нищего монаха, но Александра узнала его сразу. Ее счастью не было предела. Они снова были все вместе, ее муж, ее дети, ее сестра. И неважно, где и как они жили, главное, они были все вместе. А за тот долгий год ожидания, Александра выучила французский язык, заставила выучить этот язык всех своих детей. Устроилась на работу в Париже в военный госпиталь к хорошему знакомому польского доктора Георгия Кжоровского. И в 1914 году они вместе с мужем встретили первую мировую войну в лазарете под Парижем, куда привозили раненых. Гавриил помогал жене в госпитале, он устроился туда санитаром, а что было делать, детей надо было кормить, одевать, учить. А у Гавриила гражданской профессии не было. А идти воевать и снова бросить жену с пятью детьми одну, он уже не мог, не позволяла совесть. Зато на фронт ушел их старший Петр, откуда и не вернулся.

Их дочь Антонина еще до революций 1917 года вышла замуж за грузинского князя и уехала с мужем в Грузию. Что там было, как они жили, где встретили революции 1917 года никому не ведомо. И уж совсем непонятно, как семья Антонины Ржевской из Грузии попала на Дальний Восток. Но только дочь Антонины Гаврииловны Ржевской, тоже Антонина долгие годы проживала в городе Владивостоке. Работала на судах дальнего плавания вместе с мужем, которые ходили в Америку за продовольствием, ведь шла вторая мировая война с фашистской Германией, и Россия нуждалась в любой помощи союзников. И в 1945 году в Америке родила мальчиков-близнецов. Одного она забрала с собой на пароход, и увезла с собой во Владивосток, а второго оставила в Америке. Что ее заставило так поступить, мы уже никогда не узнаем, так как она давно умерла. Однажды Антонина Гаврииловна Ржевская рассказала своей дочери Антонине о спрятанных ее матушкой сокровищах в болотах под их городом Ржевом. В свою очередь Антонина Ржевская младшая поведала семейную тайну о сокровищах своему сыну Александру. Она же рассказала сыну – подростку, что где-то далеко в Америке у него есть брат-близнец. Александр разыскал брата. И тот приезжал к нему в Россию. Они очень похожи внешне, но абсолютно разные по характеру и менталитету. Александр Ржевский уже многие годы разыскивает клад своих предков, исходил и ископал не одно болото, даже составил карту предполагаемого захоронения клада, но пока все напрасно. Клад не нашелся. Ведь триста лет еще не прошло. Что стало с другими детьми Александры Ржевской – это совсем другие истории. Но они разбросаны по всему миру. Кто-то еще живет в Париже, кто-то в Америке, а кто-то из ее потомков уже вернулся в Россию.

Может быть клад найдет женщина из рода Ржевских, как и завещала княгиня Александра.