Текст книги "Наследник"

3

Я бесцельно бродил по улицам, стараясь избавиться от какого-то гадливого чувства. Меня преследовала мысль: зачем я нужен Жозефине? Развлечься с «хорошеньким» мальчиком? Так это сейчас не проблема. Были б деньги. Можно найти мальчика и подешевле. Удовлетворил бы по полной программе.

Я не понимал: за что она заплатила мне триста баксов? За пару минут эротических поглаживаний? Похрапеть на массажном столе она могла бы и бесплатно. Найти личного шофера в наше время еще проще…

Чем больше я об этом думал, тем сильнее старуха притягивала меня какой-то тайной.

Она во многом была права. Если не во всем. Все хотят стать богатыми. Но не знают как. Я тоже не знаю. Сколько лет барахтаюсь в дерьме… Можно, конечно, тешиться мыслью, что все так живут. Но я не хочу как все. Я уже так жил. Мне не понравилось.

«А что, собственно, произошло? – спросил я себя. – С чего ты вдруг так струхнул? Никто же не покушается на твою драгоценную жизнь».

Немного успокоившись, я стал различать окружающую действительность…

«А с другой стороны? – рассуждал я. – Возможно, встреча с Жозефиной принесет мне удачу? Я же ее за язык не тянул. Она сама сказала, что научит меня стать богатым. Зачем же уносить такой секрет в могилу? Пусть передаст его мне. Тем более старушка призналась, что не каждому доверится. И надо быть полным идиотом, чтобы упустить такой шанс». Тогда я снова спросил себя:

– Витек, ты хочешь стать богатым?

И у нас снова завязался разговор.

– Какой же дурак этого не хочет!

– Но за это надо платить?! Так что придется тебе малек поунижаться…

– Напугал! В VIP-сауне я делал это за копейки.

– Ну так в чем же дело? Вперед! – на этой оптимистической ноте наш разговор закончился.

Черт возьми! Я был молод, красив, где-то даже талантлив. И готов научиться стать богатым.

Без пятнадцати шесть со всем своим барахлом, которое умещалось в одной сумке, я стоял на пороге дома Жозефины.

– Пойдем, – спокойно встретила она меня, – покажу твою комнату.

Я понял – она была уверена, что я приму ее предложение и приду поселиться в ее доме…

– В конце коридора, налево, дверь твоей комнаты. Ванная напротив. Располагайся. Когда понадобишься, я позову, – старуха повернулась и ушла.

Моя комната находилась рядом с кухней. Она была изолирована от остальных и, видимо, предназначалась для прислуги. Там стояла широкая тахта, накрытая дорогим покрывалом, письменный стол, телевизор и большой зеркальный шкаф. Окнами она выходила прямо на Тверскую. Комната мне понравилась.

Я не торопясь разложил вещи и отправился на экскурсию. Надо же мне было как-то сориентироваться на новом месте.

Заглянул в гостиную. Стал рассматривать картины. В первый свой визит мне было не до них. Насколько я понимал в живописи, картины были подлинными. На каждой стоял автограф художника и год. Некоторые были даже из позапрошлого века. Там были даты: 1862, 1879…

Больше всех меня поразил огромный портрет молодой женщины. От потолка до пола. Женщина была изображена во весь рост. Я не сразу узнал в ней Жозефину. В молодости она была даже симпатичной. От прежней Жозефины остались только глаза. Холодные и острые. Под портретом не было ни имени художника, ни даты.

Слева от камина была арка. Она вела в небольшой холл. Там я увидел еще две двери. Они были плотно закрыты. Везде было тихо. Массажную я уже видел. Заглянуть же в другие комнаты пока не осмелился и вернулся к себе.

По пути зашел на кухню. Она была обставлена антикварной резной мебелью. И скорее напоминала музей деревянного зодчества. Было такое впечатление, что здесь давно никто ничего не готовил.

Неплохо было бы и перекусить. Я вспомнил, что целый день ничего не ел. А старуха обещала полный пансион. Но тут даже холодильника не было. Вернее, я его не сразу нашел. Он был вмонтирован в огромный шкаф.

Я заглянул в него. И попал в аптечный киоск, забитый баночками, скляночками, коробочками с травами, витаминами…

«С таким пансионом концы отдашь, пожалуй, быстрее, чем закончится контракт!» – вздохнул я и пошел в свою комнату.

На улице уже стемнело. Я стоял у окна, любуясь вечерними огнями Тверской. Этот пейзаж мне нравился больше, чем вечно дымящие трубы крематория. Там шла работа без выходных и перерывов.

Вдруг раздался телефонный звонок. Настолько неожиданно, что я вздрогнул. Только сейчас я обнаружил на столе радиотелефон, но не решился взять трубку. Мне никто не мог звонить. Но телефон не умолкал. Я взял трубку и услышал «родной» голос.

– Выезжаем через полчаса, – сухо сообщила Жозефина.

«Во как поставлено! – мелькнуло в голове. – Управление и контроль с использованием современных средств связи. Может, она еще и наблюдает за мной?»

Я невольно стал шарить глазами по комнате. Но никаких признаков видеокамеры не обнаружил. Что касается телефона, то это меня даже порадовало. По крайней мере, лучше ее слышать, чем видеть.

На часах было девять. Я достал выходной костюмчик, он же единственный, купленный еще в Турции в челночные времена. Надел рубашку, галстук, хотя и не любил его. Смахнул пыль с «вечерних» туфель и, в принципе, был готов к выходу в свет.

В запасе было еще минут двадцать. От нечего делать я включил телевизор. Вдруг снова раздался звонок.

– У тебя смокинг есть? – спросила Жозефина.

– Шьют, – пошутил я.

– Ладно, остряк. Иди сюда.

В маленьком холле одна из дверей была открыта. Я постучал.

– Входи, входи, – раздался глухой голос Жозефины.

Это был то ли кабинет, то ли гардеробная. Вся левая стена комнаты представляла собой один большой шкаф. Через какое-то время из шкафа вышла полураздетая бабулька, держа в руках два шикарных смокинга. Черный и темно-бордовый. Она взглянула на мой турецкий костюм и хмыкнула.

– Откуда это у тебя?

– От Версаче, разве не видно?! – сказал я как можно серьезнее.

– Да уж, вижу! – она перевела взгляд с одного смокинга на другой. Подошла и приложила к моей груди прямо с вешалкой сначала темно-бордовый, потом черный, потом опять темно-бордовый…

– Ну-ка, примерь вот этот. Димочкин. Должен подойти. Вы с ним похожи. Тоже хорошенький был. Сволочь! Плохо себя вел, – вспомнила она, видимо, о моем предшественнике и тут же перекинулась на меня. – Ну вот, совсем другое дело. Француз! Не любил Жозефину! Скурвился, – снова продолжила она свои неизгладимые воспоминания. – Воровать стал. Выгнала неделю назад…

«Без выходного пособия!» – добавил я про себя.

Судя по количеству смокингов, мне придется услышать еще не одну биографию ее бывших «сволочей».

Через двадцать минут я уже косил под француза. Начищенный, приглаженный, надушенный Димочкиными духами и в его смокинге я сидел в шикарном кожаном кресле возле камина.

В арке гостиной появилась элегантная респектабельная дама в длинном, из черного бархата, полуприлегающем платье.

Я обалдел. От старухи не осталось и следа. Глаза ее горели азартным блеском. Щеки были подрумянены. Парик идеально уложен. На плечи накинут палантин из баргузинского соболя. Почти на всех пальцах сверкали кольца и перстни…

Внизу, на выходе, из своей комнатки выскочил консьерж и услужливо открыл перед нами дверь.

– Добрый вечер, Жу! – улыбнулся он. – Рад видеть вас!

Жозефина слегка кивнула.

У подъезда стояла серебристо-перламутровая «Subaru». Из нее вышел другой охранник.

– Добрый вечер, Жу! – он распахнул дверь водителя и предложил ей руку.

– Ну что там с сигнализацией? – приподняв подол платья, она уселась за руль.

– Все в порядке, Жу. Можете не волноваться, – охранник аккуратно закрыл за ней дверцу и, обежав вокруг, угодливо предложил мне сесть рядом с Жозефиной.

«Неужели не боится? – удивился я. – В ее-то возрасте!»

– Люблю скорость! – Жозефина нажала на газ, и машина сорвалась с места.

Мы выехали на Тверскую. Она мчалась как сумасшедшая, рискованно перестраиваясь то влево, то вправо. Тормоза визжали. Я даже слегка перетрухал. Жозефина заметила мое напряжение и расхохоталась.

– Ну как? Пойдешь пешком?!

Я с трудом разжал челюсть, чтобы изобразить подобие улыбки.

– Сегодня у тебя будет маленький бенефис! В честь нашего знакомства. Я так хочу.

Буквально через три минуты мы были уже у ресторана «Метрополь».

Навстречу нам выскочил швейцар. Он открыл дверцу машины и помог Жозефине выйти. Она бросила ему ключи, а мне подставила локоть.

Я взял ее под руку и понял, что мой бенефис начался…

4

В холле ресторана к нам подлетел невысокий лысовато-полноватый мужчина лет тридцати пяти с маленькими серыми бегающими глазками.

– Ну наконец-то, Жу! Я боялся, что ты не приедешь! – и он кинулся целовать ее пальцы. Каждый по отдельности. Как будто перебирал клавиши рояля. – Звонил целый день. Никто не брал трубку! Я уже хотел…

– Не ври! Я весь день была дома, – одернула его Жозефина. – Познакомься лучше. Вик. Мой племянник.

– Ах, плутовка Жу! – засюсюкал лысый и, не глядя на меня, протянул руку: – Фил. Все шалишь, Жу?! И когда ты только успеваешь?! Уже и племянничка подцепила! – он мельком взглянул на меня, и его тонкие губы растянулись в фальшивой улыбке. – А сынок-то наш куда подевался?!

– Не выдержал материнской ласки! – хмыкнула старуха. – Все ждешь, когда я тебя усыновлю, стервец?!

– Жу-у?! – толстяк театрально припал к груди Жозефины. Он до нее лишь и дотягивал. – Денно и нощно только и делаю, что молюсь за тебя!

– Во-о! Видишь, как врет. Учись! – Жозефина толкнула меня локтем. – Жулик, каких свет не видал! Как змея, ног не найдешь. Но ласковый! Любит Жозефину, любит!

– Ты, прелесть, Жу! – Фил опустил свои глазки, и его довольное лицо изобразило легкое смущение. – Мимо тебя и мышь не проскочит.

– Коне-ечно! – пробасила старуха. – Ты прошмыгнешь, даже если все законопатить. За что и терплю! – она погладила его по лысине. – Вот, племянника моего подучи. А там поглядим. Может, и дела ему сдашь.

С лица Фила мгновенно сползла улыбка. Он впервые внимательно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула настороженность.

– Испугался?! – Жозефина снова толкнула меня. – Шучу! Он француз. Все равно ни черта не понимает.

– Так они у нас из Парижа будут?! – приторно нежно улыбнулся Фил, буравя меня своими глазками.

В ответ я только кивал, мучительно вспоминая хоть одно французское слово. Но кроме «Бонжур, камарад!» и «Адьё» мне ничего не приходило в голову. Я взглянул на Жозефину.

– Из Парижа, из Парижа, – подтвердила она. – Приехал по моему вызову. Сам знаешь, одной ногой я уже в могиле…

– Жу! Жу! – встрепенулся Фил и снова кинулся целовать ей пальцы. – Да ты еще всех нас переживешь!

– Ну, не всех, но многих! – успокоила она его. – Поживу еще. Мне торопиться некуда!

И Жозефина двинулась в зал. Фил засеменил впереди нас.

Перед входом меня вдруг охватило какое-то непонятное волнение. Как будто я шел на первое свидание.

Почти все столики были заняты. Как только мы вошли, зал оживился. Многие повернулись в нашу сторону.

– Ты прекрасно выглядишь, Жу! – подскочил к ней высокий седой мужчина и чмокнул ее в щечку.

– Привет, Жу! – раздавалось со всех сторон.

– Как поживаешь?! – ей махали руками, привстав из-за стола.

– Жу! Какое прелестное платье!

– Сыграем, Жу?

– Ах! Не ожидала тебя встретить, Жу! – бросилась обнимать ее какая-то известная артистка, но я не мог вспомнить ее фамилию. – Мне срочно надо с тобой поговорить. Этот козел меня шантажирует! Я не могу…

– После, после! – с нескрываемым раздражением отмахнулась от нее Жозефина.

И вслед за Филом мы направились к столику в конце зала. Он размещался на небольшом подиуме и был отгорожен изящными резными перилами. Отсюда хорошо просматривался весь зал.

Стол был накрыт на две персоны. Возле него, как на посту номер один, застыл официант в белоснежном смокинге и перчатках, с перекинутой через руку накрахмаленной салфеткой.

– Как всегда, Жу. Все, что ты любишь! – нарочито изысканно Фил подставил ей стул и, пожелав нам приятного вечера, исчез.

Жозефина бросила свой палантин на перила и взглянула на официанта. Тот вежливо кивнул ей и принялся за дело. Он взял со стола бутылку с красным вином и показал старухе. Она только махнула рукой. Официант наполнил ее бокал, повернулся ко мне и застыл в ожидании. От вина я отказался и потянулся к графину с водкой. Но официант ловко опередил меня, налил в мою рюмку водки и стал раскладывать закуски.

– Ну что, племянничек, начнем, пожалуй?! – Жозефина озорно подмигнула мне. – Я хочу, чтобы этот вечер запомнился тебе надолго! С днем рождения тебя, Виктор! – сделав ударение на последнем слоге, она залпом выпила свой бокал и накинулась на закуски.

Мой день рождения вообще-то уже прошел месяца три назад. Но, чтобы не портить свой бенефис, я не стал возражать…

От водки я немного расслабился и стал озираться по сторонам.

– Ну что ты крутишься, как рысак необъезженный. Ешь. С утра, наверно, не жравши! – Жозефина почти опустошила свою тарелку.

Она ела молча и смачно. Официант успевал только наливать и подкладывать. Расправившись с рыбными закусками, она стала громко икать. Как старый ишак.

Мне стало не по себе, и я украдкой посмотрел в зал. Но старуха все-таки перехватила мой взгляд.

– Не переживай! Станешь богатым, твою отрыжку будут принимать за изысканный вкус, – она снова выпила и откинулась на спинку стула. – Но тебе пока еще рано шокировать общество, – заключила она, ковыряясь в зубах. – Сначала научись хорошим манерам.

Жозефину разморило. Глаза ее посоловели. Она взялась за свою любимую трубку, немного почмокала и захрапела.

В зале откровенно захихикали. Я уткнулся в тарелку и стал усердно ковырять осетрину. Странно, но никто даже не попытался ее разбудить. Ни официант, ни Фил, который несколько раз проносился мимо и только хихикал, подмигивая мне. И вообще, никто в этом зале не испытывал и тени неловкости за нее. Все смотрели на меня…

Я готов был провалиться сквозь землю.

«А что если Жозефина так развлекается, демонстрируя публике Димочек, Сашечек, Витечек?» – эта мысль отрезвила меня, всколыхнув остатки гордости. Мне захотелось уйти. Но только я приподнялся, как услышал любимый голос.

– Хочешь уйти? – она просверлила меня взглядом. – Иди. Я не держу.

– Да нет. Просто жарко. Я только хотел снять смокинг…

– Врешь! – Жозефина подала знак официанту.

Тот подошел и щелкнул зажигалкой. Старуха закурила.

– Знаешь, почему все врут? Боятся свое нутро оголить. А я не боюсь! – сказала она и повернулась в зал.

Ей тут же заулыбались, замахали руками, посылая воздушные поцелуи…

– Ишь как задергались! – Жозефина расплылась в блаженной улыбке. – Сейчас только и разговоров, что о тебе. Гадают: кто ты? Думают, ты мой новый любовник! – она выпустила густое кольцо дыма. – Только не отказывайся. Все равно не поверят. Они обожают чужую постель. Не лишай их этого удовольствия! – и, повернувшись к официанту, попросила – Митя, давай мою любимую.

Тот мгновенно принес огромный серебряный поднос с запеченной осетриной, украшенной всевозможными овощами, грибами и экзотической зеленью. Сменив приборы, Митя снова наложил нам полные тарелки. С завидным аппетитом старуха принялась за осетрину.

Одуревший от вина и еды, с оловянными глазами я сидел напротив нее и думал: «Да она еще сто лет проживет. Куда только в нее лезет?!»

Музыка устало плыла по залу вперемежку с шепотом и позвякиванием бокалов. Зажженные свечи мерцали в захмелевших глазах. По обнаженным спинам скользили нетерпеливые руки…

К нашему столику беспрерывно подсаживались многочисленные знакомые Жозефины. До меня доносились обрывки их сплетен. Да я особенно и не прислушивался.

– …И могу рассчитывать только на тебя! Ты же знаешь! У меня нет таких денег.

– …Он же без яиц, Жу! А хочет играть Дон Жуана! Поговори с Валентином!

– …Дециметровый канал, Жу! Ты понимаешь?! Три с половиной миллиона!

– …Эта сволочь орет на каждом углу, что тебе сто лет!

– …Я так благодарна тебе, Жу!

– …Умоляю, позвони ей!

– …Элементарно! Он спит с ней!

– …Ты же обещала, Жу!

– …Ты – чудо!

– …Прелесть!

Жозефина куражилась… Сытая и размякшая от вина, она кому-то обещала, что-то советовала, кем-то возмущалась, чего-то рекомендовала. Она наслаждалась своей незаменимостью, купаясь в лучах бесконечной популярности. Мне казалось, что если завтра не станет Жозефины, солнце не взойдет. Просто некому будет организовать его восход…

А я, замусоленный любопытными и подозрительными взглядами, весь вечер только кланялся, как японский болванчик, и талдычил: «Виктор». На французский манер. К концу я вспомнил еще одно выражение – «Шерше ля фам», но не знал, куда его ввернуть.

Не так давно я стоял у входа в этот ресторан и мечтал хотя бы одно мгновение пожить такой жизнью, еще вчера недоступной Витьку из VIP-сауны. И вот я здесь. Правда, со старухой, в чужом смокинге и в кредит. Но в окружении знаменитостей. Я не знал пока толком, сколько будет стоить мне входной билет в эту жизнь? Так что моя мечта выглядела какой-то ощипанной…

– Ну! Теперь пора и развлечься! – пробасила Жозефина, вернув меня в реальность.

Я помог ей подняться, и мы прошли в другой зал. Там было казино.

– О! – в дверях нас встретил, как всегда с голливудской улыбкой, вездесущий Фил. – Сегодня у нас большая игра?!

– Да игра-то небольшая. Ставка крупная! – Жозефина ущипнула меня за задницу. Это становилось уже традицией. – Рискнешь?

– Я не в форме! – подыграл я старухе. Однажды эту судьбу я уже испытывал. И получил такого пинка, что полгода потом долги отдавал.

– Потому что не игрок! – ухмыльнулась старуха.

«При ней и думать опасно!» – мелькнуло в голове.

– К Арнольду? – Фил кивнул в сторону большой рулетки. – С чего начнем?

– С тысячи. А там видно будет, – и старуха направилась к столу.

Как только она оказалась возле рулетки, все оживились. И тут ее встретили как родную. Кто-то целовал «драгоценные» ручки, кто-то рассыпался в комплиментах.

– Добрый вечер, Жу! – улыбнулся крупье. – Что-то вы не балуете нас в последнее время?

– Боюсь разорить, – Жозефина устроилась напротив Арнольда.

Публика плотным кольцом окружила стол. Фил, едва протиснувшись, положил перед старухой стопку фишек.

– Дамы и господа! Прошу делать ставки, – предложил Арнольд. Рулетка закрутилась…

Никто не шелохнулся. Все как будто чего-то ждали.

Жозефина обвела взглядом игроков и поставила пять красных на «33». Большинство играющих тоже поставили на красные. Двое присоединили свои фишки к стопке Жозефины…

– Ставки сделаны, господа… Сорок пять, синяя, – объявил крупье, и его лопаточка задвигалась по столу, собирая фишки.

Жозефина поставила пять синих на «21». И в этот раз вслед за ней почти все поставили на синие. Кто-то придвинул стопку своих фишек тоже на «21».

Снова шарик запрыгал по кругу.

– Двадцать один, синяя! – объявил Арнольд. И публика разом охнула.

– С меня причитается, Жу! – воскликнул верзила с квадратным лицом, поставивший также на «21». Вслед за Жозефиной он бросил фишку крупье и, щелкнув пальцами, попросил официантку: – Двойной коньяк!

– Благодарю, – крупье кивнул Жозефине, потом верзиле и вновь запустил свой шарик. – Дамы и господа, ваши ставки!

Все ждали хода Жозефины. Она медленно двинула целую стопку красных на «7». За исключением двух-трех игроков, все присоединились к ней. Публика затаила дыхание…

– Тридцать восемь. Синяя!

– А-а-ах! – выдохнули все разом. Такого проигрыша никто не ожидал. В это время верзиле принесли коньяк. Тот аж застонал.

– Самое время выпить, Николя! – весело подмигнула ему Жозефина. Казалось, она была довольна проигрышем. И снова сделала ставку. Почти никто не пошел за ней. Но в этот раз она выиграла.

Она выиграла несколько раз подряд. Потом все спустила! Снова стала набирать. Старуха вошла в раж. Глаза ее горели…

Рулетка крутилась. Лопаточка крупье беспрерывно двигалась по столу, мелькали фишки… Кто-то ставил на Жозефину и проигрывал. Другие пытались вести контригру и тоже проигрывали. Старуха виртуозно доводила публику до безумного азарта. И в этом угаре почти никто не обратил внимания, как Жозефина поставила на «69». Поставила все!

– Шестьдесят девять. Красная! – прозвучало в гробовой тишине.

Все застыли от изумления…

На Жозефину смотрели с ужасом, восхищением и завистью.

Она медленно обвела взглядом столпившихся вокруг стола и едва заметно усмехнулась. Ее глаза сверкали от удовольствия. Жозефина взяла из целой груды перед собой несколько фишек и передала их крупье.

– Спасибо, Арнольд, – поблагодарила она, с трудом поднимаясь из-за стола. – Однако я притомилась…

Сразу же перед ней возник Фил.

– Обналичить? – спросил он Жозефину, сгребая фишки в небольшую корзину.

– Запиши в счет авансовых платежей за май, – Жозефина подставила мне локоть, и мы двинулись к выходу…