Текст книги "Допустим… СКАЗКИ. Волшебные истории с зарисовками прекрасной Карелии"

И вот спустя много лет родители-пенсионеры и уже повзрослевшие брат с сестрой (кстати, совладельцы собственной компании) время от времени стали приходить на концерты Анютки. Сидя в первом ряду, они громко аплодировали и искренне гордились своей успешной родственницей.

Двойняшкам неловко, что прежде они посмеивались над младшей сестрёнкой. И за общим столом в родительском доме они уже не подтрунивали над ней, а наоборот, с интересом расспрашивали Анютку про её гастрольные концерты, проходящие по всему миру.

А однажды в маленькой квартирке в доме напротив сквера появился новый чайный сервиз. Точнее – набор именных чашек, непохожих одна на другую, хоть и исполненных в едином стиле. Для каждого члена семьи – своя, индивидуальная. Так решила Мама, а Папа её поддержал.

Наверняка, и Бабушке с Дедом такая идея понравилась бы…

* * *

Что же стало с той самой уцелевшей чашечкой, спросите вы, мои читатели? Она так и осталась в нашем доме, как символ стремления к своей цели, как знак самобытности, уникальности и счастливой непохожести на других.

Моя бабушка Нюра, та самая девочка Анютка, сберегла её и как‑то за чаем рассказала мне всю эту историю. Оказалось, долгое время фиалковая чашечка с двумя ручками стояла на её письменном столе. Уже повзрослевшая Анютка, Анна Павловна, любила ставить в чашечку букетики, собранные в сквере у дома, а по весне непременно высаживала в неё анютины глазки, так похожие на лесные фиалки. Простая красота вдохновляла её.

Любимый бабушкин цветок в фарфоровой чашечке с двумя ручками и сейчас стоит на фортепиано в нашем доме. По воскресеньям, сразу после большого семейного чаепития, я его поливаю.

Третья рукавичка

В самом конце декабря солнышко нет-нет, да стало показываться. Неуверенно. Где‑то на самом краюшке неба. И совсем ненадолышко. Сладко позёвывая, оно чуть сдёргивало брезентовые шторы и спросонья боязливо поглядывало на землю.

Солнце почти не давало света. И точно не осмеливалось греть. Но и это желтоватое, без чётких контуров пятнышко всё же вводило в недоумение бесчувственные тучи, распугивало их. Бесцветные и безвольные, они неожиданно обретали розовые, оранжевые и даже пурпурные оттенки и в голубом обрамлении, сами того не осознавая, начинали выглядеть величественно, приковывая к себе миллионы восторженных взглядов.

Но как же была тучам мила совершенная в своей беспросветности серость!.. Однако светило не оставило им выбора. И, неказисто раскланиваясь и будто извиняясь перед простодушной публикой за причинённые неудобства, неповоротливые, они покидали насиженные места и нехотя расползались из зоны комфорта по всему небесному куполу, а потом дальше и дальше за неведомый горизонт – прочь-прочь от источника света!

От стыдливой неловкости вся эта бесформистая тучная масса вдруг вырисовывалась замысловатыми фигурами и фантазийными волнами, словно бы пыталась угодить зрителям, застывшим с задранными вверх головами в состоянии бесконечного восхищения – там, в самом низу, на белой-белой земле, прямо посередине зимы.

День ещё был короток, но, преодолев барьер зимнего солнцестояния, он явно почувствовал свою силу победить тьму длинной полярной ночи. Белый свет, так надолго погружённый в туманы и мглу, теперь проявлялся. Материализовывался. Становился цветным и звенящим. Мир наполнялся волшебством.

И вместе с тем приближался Новый год – праздник, полный не только чудес, но и возможностей творить эти самые чудеса.

* * *

Грузовичок притих на заснеженной обочине. И двое, понадёжнее закутавшись, направилась к заметённой, ведущей в глубь леса дороге.

– Дела делами – всех не переделаешь, – а к празднику готовиться пора!

– Неужели мы и правда сейчас в лес пойдём?!

– Конечно! А ты, никак, боишься?

– Я ничего не боюсь! Ведь ты рядом.

– И правильно! Лес человеку друг и кормилец. Мы к нему с добром – и он нас не обидит.

Прогулка по зимнему лесу! Вот это да! Настоящее приключение.

Свои первые зимние каникулы Ниночка и так‑то довольно весело проводила: каталась с ледяной горки, помогала маме раскатывать тесто для пирогов с капустой, играла с братишкой в игрушки, которые сама уже переросла, но по которым всё же очень скучала, а день через день с отцом в рейс навязывалась. «Холодно же! – отговаривала каждый раз мать. – Да и отец не развлекаться едет – груз в город везёт. С тобой ему там ещё заботы!» Муж жене не возражал. Но стоило дочери лишь поймать взгляд отца, как тот сдавался: «Потеплее только одевайся! В дороге всякое бывает».

Сегодня же особый день – Новый год на носу. И отец сам дочку в рейс позвал. В городе выбрали подарки, накупили вкусностей к празднику. Но что они на обратном пути в лес пойдут – о таком Ниночка и подумать не могла, оттого‑то и радость двойная!

Хрупкий наст не выдерживал, и, то и дело проваливаясь в глубокие сугробы, отец с дочкой брели через лесок на заветную полянку на самой опушке. С осени в этих ягодных местах не ступала нога человека. Они первые. А может, и единственные. И, значит, только для них вся эта зимняя благодать.

Декабрь пахнет еловыми шишками. И терпкой сосновой смолой. Деревья неподвижны. Но они не спят! Просто задумались-замечтались. Миг – и закружатся в медленном вальсе. Как же мелодична тишина заснеженного леса!

* * *

Вот и полянка на лесной опушке. Вкруг неё в блеске стоят ёлочки. Одна краше другой.

– Ну, дочурка, выбирай, – отец развёл руки в стороны, словно хотел всю поляну заключить в объятья.

Эту прогалину, по краям густо затянутую хвойной порослью, отец заприметил давненько, ещё по теплу – знал, куда шёл.

– Сколько же здесь ёлочек!

– Одну из этих красавиц ты можешь пригласить к нам на праздник.

– И она правда придёт?

– Придёт!

– Папочка, но у деревьев же нет ножек…

– Ножек, конечно, нет. Но под Новый год ёлочки волшебством одарены.

– Они что ли слышат нас?!

– А поди-ка проверь! Поговори с той, которая тебе приглянётся. Расскажи, какие у нас с тобой для неё огоньки подготовлены, какая звезда, какие вы с мамой бусы из бумаги сделали… И позови в гости – обязательно придёт.

А ёлочки будто в хоровод выстроились, красуются, понравиться хотят. Какая красавица о празднике не мечтает?!

Смотрят отец с дочкой по сторонам и не налюбуются.

Всем своим тельцем повисло на макушках сосен солнышко. И в благодарность за подмогу каждую одарило длинной полупрозрачной тенью. Нет-нет! До зенита солнцу не добраться! Ещё слабо. Без поддержки увесистых крон совсем никак. Но его шустренькие ручонки-лучи, прошмыгнув между веток, дотянулись‑таки до самых сугробов, густо обсыпав их золотыми искрами. И всюду по заснеженной полянке теперь эти солнечные озорники рассыпают ослепительный перламутр. И он парит в морозном воздухе – до щёкота в носу. Хочет девочка блёстки ладошками поймать. Да разве схватишь волшебство голыми руками?!

Задумалась Ниночка: «Какая же ёлочка моя? Та самая… Как узнаю её?»

– Чую, сомневаешься? – Отец словно услышал мысли дочери. – А ты, доченька, попроси ёлочку знак какой‑нибудь подать.

Ниночка зажмурилась, три раза круг себя обернулась и побрела наугад.

Вот пробралась по сугробам до ближайшей ёлочки. Хороша! Веточка к веточке. Но всё же направилась к следующей. И эта прекрасна! Вон какая макушка – звезда под самым потолком будет! А у третьей ёлочки девочка заметила крохотные следы. Да, заячьи же! Прямо дорожка вокруг ёлки протоптана маленькими лапками. Может, зайчики хороводы здесь водили? Ниночка побрела к заюшкиной ёлочке-красавице. И только хотела она крикнуть, что нашла, как с деревца, обнажая зелень хвои, густо посыпался снег. И тут же мимо неё в сторону леса стремглав рванул притаившийся ещё до прихода людей заяц-русак. Совсем беленький! Такой маленький! Лес чуть всполошился и тут же опять затих. Отец с дочкой ликуют: не каждый раз выпадет удача в лесу зверка встретить!

– Вот и подсказка тебе! – смеётся отец.

– Вот и ёлочка нашлась – та самая! – радуется девочка.

Стянула с руки варежку, на веточку подвесила. Ладошкой коснулась заледеневшей еловой лапки. От живого тепла снег растаял. Иголочки оказались мягонькими и гладкими. Нежная хвоя аромат пустила.

– Ёлочка-ёлочка, – ближе прижимаясь к деревцу, шёпотом затараторила Ниночка. – Ты мне знак дала – тебя я и выбрала. А раз так – приходи уж к нам на праздник. Я тебя приглашаю и очень буду ждать! А нарядов мы для тебя припасли! Ох, и весело будет! И уж если сможешь (если получится – это вовсе не обязательно!), гостинцы, пожалуйста, принеси нам с братцем. Вот в этой рукавичке – я тебе её оставляю. Но тссс! Это наш с тобой секретик!

Натянула Ниночка на правую ручку варежку, а левую в кармашек сунула – чтобы отец, поджидавший её на краю полянки уже с целой связкой сухих веток («на растопку набрал»), понапрасну не забеспокоился.

– Ну, доченька, что ответила ёлочка?

– Обещала к Новому году быть! Да ещё и с гостинцами!

– Вот, значит, оно как! Ну, поехали тогда поскорее восвояси. Не будем мешать ёлочке готовиться к празднику!

– Папа, а давай-ка маме не расскажем про ёлочку – пусть сюрприз будет. Мамочка так чудеса любит! Уж как она обрадуется!

– А ты сама‑то не проговоришься? До утра сохранишь тайну?

– Постараюсь! А братику можно рассказать?

– Братику можно. Но на ушко!

* * *

Грузовик по зимней дороге не быстро едет. Да спешить и не хочется. Ведь так хорошо под рёв мотора вместе напевать! И любоваться: как весело солнце бьётся в лобовое стекло, как поднимается под колёсами белая пыль, как склонились под снежными шапками с обеих сторон дороги тонкие деревца – чуть ли не до кабины достают… И весь путь домой на сказку похож.

* * *

А в избе тепло! Дрова в лежаночке приветливо потрескивают. Щами да пирогами так ароматно пахнет! Мама, весёлая, хлопочет, на стол накрывает.

Отогрелись. Отобедали. Отец во второй рейс в город поехал: туда ещё посветлу, а уж обратно в потёмках возвращаться придётся. Тут‑то Ниночка набралась духу и маме поведала, мол, рукавичку потеряла, видно, в городе из кармашка вывалилась.

– Не горюй, милая, вернётся твоя рукавичка! – успокоила мать.

Да только Ниночка это знает: конечно, вернётся, да и не пустая!

Как ночь пришла, и дом утих, мама спицы в руки – и через час-другой уж новая рукавица готова. Такая же точно: оранжевая с коричневой снежинкой. «Будто кареглазое солнышко – совсем как наша доченька», – сказала мама, когда впервые примеряла ещё недовязанные варежки на маленькие ручки.

Ниночке обновка сразу полюбилась. И очень бы она расстроилась, потеряй рукавичку на самом деле…

* * *

Крепко спала девочка, сладко. Проснулась – а уж солнышко сквозь квадратики оконца всю комнату светом залило. «Но тепло в доме пока лишь от печечки», – подумала Ниночка и, босая, помчалась на лежанку. А как запрыгнула на неё, так и ахнула: будто ни в чём не бывало две рукавички на печи греются! И в обеих по пряничку свежему-румяному.

Вот так ёлочка! Ну, волшебница!

– Мама, мамочка! Рукавичка ко мне вернулась! Да с гостинцами!

– Стоило ли волноваться?! Канун Нового года сегодня – чудесное время!

– Эх, жаль, папа на работе – вот бы ему про рукавичку рассказать!

– Он сегодня ни свет ни заря уехал. Значит, скоро вернётся. Да ты глянь в окошечко: вдруг уже подъезжает.

Подула Ниночка на заледеневшее стекло, от дыхания проталинка в морозовом рисунке сделалась. Смотрит: а у калитки ёлочка стоит! Та самая!

В валеночки прыг, в шубейку нырк, рукавички хвать и во двор! Только до калиточки добежала, до ёлочки пушистой чуть коснулась, а отец уж тут как тут – на грузовике к дому подъехал. Вот радости‑то!

– Папа, папочка! Ёлочка к нам пришла!

– Ну, понесли красавицу домой. С раннего утра она к тебе добирается: я ещё первым рейсом по дороге её встретил. Думаю: кто идёт лесной дорогой по такому морозу? Присмотрелся – а это ёлочка к нам спешит!

Тут и мама на руках с сынишкой-карапузом, в фуфайку наскоро закутанным да в ушанке набекрень, во двор выскочила. Давай мужа обнимать да Ниночку в свой пуховый платок кутать.

– Смотри-ка, сыночек! – перехватывая от матери к себе на руки малыша, говорит отец. – Это ёлочка новогодняя! Из лесу к нам пришла.

– А пушистая‑то какая! С такой красавицей у нас настоящий праздник будет! – радуется мама, в ладоши хлопает, словно сама маленькая девочка. – Ой! А на веточке‑то, глядите-ка, что у неё?

Смотрит Ниночка и глазам своим не верит – на еловой веточке, в густой хвое запутана, – рукавичка! Кареглазое солнышко! Да как же это!?

Отец хохотать:

– Аль не узнаёшь свою варежку-потеряшку?

Взглянула Ниночка на маму – та удивлённо плечами пожимает, мол: не знаю-не ведаю, как такое возможно.

Протянула девчушка ручки к отцу. Тот смотрит: на обеих рукавички!

– Третья рукавичка? Да откуда?!

Дивится Ниночка. Да и мать с отцом не меньше дивятся: как же появилась ещё одна варежка? Взяла Ниночка с веточки рукавичку – а она полна леденцов!

– Братик, братишка! Нам с тобой гостинцы из лесу прибыли!

Смеётся карапуз, ручонками размахивает, радостно агукает, мол, чудеса, да и только!

Родители руки в стороны разводят, друг на друга с прищуром поглядывают, загадочно улыбаются, а ответа оба не знают. Вчера одна рукавичка была, а сегодня целых три!

– Да как такое возможно?! Признавайся-ка, хозяйка!

– Почём мне знать!? Не твоих ли рук дело?

– Мама, папа! Неужели не догадались? Да Деда Мороза это дела! – весело пританцовывая, заявляет им Ниночка. – Точно вам говорю! Что тут думать?! Радоваться чудесам надо! Сколько их у нас ещё будет!

И все хохотать! И домой греться побежали.

* * *

Волшебство под Новый год – дело обычное! Трескучий мороз ему не помеха, а вот ясно солнышко и подсобить могло: зёрнышки счастья по всему завьюженному двору посеяло. И прорастают они там, где их ценят и берегут…

Но вот закончились зимние праздники. Да с тех пор чудеса в этом доме только множиться стали. И уже к следующему декабрю, на радость всей семье, детского смеха здесь ещё прибавилось. А вместе с тем – любви, радости и, конечно, рукавичек!

Ну, не чудо ли это, когда дом полон кареглазых солнышек?!

А третья рукавичка прижилась в доме наравне с другими. Впрочем, сейчас уж никто и не вспомнит, какая из них первая, какая вторая, какая третья, – все равны в семье, все желанны, все любимы.

Одуванчиковое утро

Апрельское солнце заливает комнату светом. Ещё таким неуверенным, бледным. Но, пребывая в полудрёме, я чувствую его и закрытыми глазами.

Перекатившись через весеннее равноденствие, солнце теперь регулярно тестирует свои силы. С самого рассвета оно испытывает заскучавшие от полугодового безделья лучи: вытягивает их, преломляет, полощет в ледяной воде, насквозь протыкает ими обвислые тела туч, забрасывает их в самые потайные места, заставляя тьму сдаваться и выползать изо всех щелей невзрачными кляксами теней.

К полудню, добравшись чуть ли не до верхушки неба, светило выпускает на волю оголтелых солнечных зайчиков. Те хаотично мечутся то ли друг за другом, то ли друг от друга, а потом, вмиг перестав суетиться, повисают радужными бликами там и здесь. Эти солнечные инсталляции тут же в фокусе тысяч объективов, они захватывают ленты новостей, собирая миллионы лайков.

А вечером солнце берётся за кисть и начинает раскрашивать небо. Малюет вдохновенно, с удовольствием. Однако, пытаясь привлечь всеобщее внимание, светило сумасбродно смешивает на куполообразном холсте чуть ли не всю палитру. Художник или маляр? Хм… Солнце ещё не определилось с профессией. Да и важно ли это, когда у творца есть талант, и всё действо – во имя созидания? И вот уже ближе к закату непросохшая акварель (или эмаль?) живописно стекает к горизонту и создаёт картину, заставляющую в восхищении замирать всех, у кого есть сердце…

Солнце в апреле чудит. Креативит. Разминается. Долгожданное солнце. Животворящее. Ему всё можно…

Вот и сегодня, апрельским утром, сквозь ресницы вижу: узенький луч скользнул по потолку, на миг пригрел незамысловатые цветы на бумажных обоях, пробежался по потёртому бархату дивана, чуть коснулся моей руки, задержался на щеке. Ага! Вот, значит, как солнце, незаметно прокрадываясь в окна, разрисовывает сладко-крепко-спящим девчонкам веснушками носы и щёки! Ничем их потом не выведешь, как ни старайся! Словно угадав мои мысли и испугавшись разоблачения, луч соскользнул на пол и растёкся по половицам.

Робко открываю глаза. Я дома. Наконец‑то. Со шкафа мне подмигнула стеклянным глазом любимая кукла. Она всю ночь смотрела на меня? Ждала, что подойду к ней?! А я не удосужилась даже и взглянуть… Привет, Настя! Поверь, я тоже скучала…

Эту милую модницу мне подарили мама с папой таким же солнечным утром апреля на мой шестой день рождения. Хоть и много лет прошло, но помню, как, оставшись с куклой тет-а-тет, я тут же преобразила новую подругу, посчитав, что ей больше подойдёт короткое каре, а посему – долой нелепые детские косички! Пушистые ресницы были сострижены ради эксперимента. Поняв, что последний неудачен, я подрисовала реснички синим фломастером прямо на веках. Получилось неплохо! Во всяком случае, пластмассовая красавица радостно улыбалась, а я была просто счастлива. Вот только мама оторопела («Зачем ты… она же новая…была…»), но, собравшись с духом («День‑то какой!»), улыбнулась, оценила талант, однако взяла с меня слово «хоть на себе‑то подобное не повторять»…

Запылённая, в выгоревшем голубом платьице с пожелтевшим воротничком и синими, слегка потёкшими ресницами, подруга детства сидит на книжном шкафу и, по-прежнему улыбаясь, радуется моему приезду.