Текст книги "Морганы. Династия крупнейших олигархов"

В своем решении комитет сделал Стивенсу, Моргану, Кетчуму и Истману внушение по поводу надлежащего поведения истинного гражданина: «Участие в этой сделке невозможно рассматривать с точки зрения благих намерений и по этой же причине считать справедливыми выдвинутые требования. Во Франции в периоды гражданских волнений часто можно было видеть следующие надписи на мостах, монументах и других общественных строениях: «Отдано под охрану гражданам Франции». И в нашей стране не следует считать слишком романтичной политическую мораль, объявляющую, что все общественные интересы следует воспринимать как находящиеся под такой же протекцией, особенно в трудные времена, подобные настоящим. Тот не может считаться хорошим гражданином, несмотря на все его заверения, кто старается лишь приумножить ту огромную, возрастающую с каждым днем нагрузку, которая ляжет тяжким бременем на будущее экономики страны, предъявляя Министерству финансов требования, не соответствующие ценности совершенных деяний».

Скандалу с карабинами придавалось большое политическое значение, как одному из многочисленных мошенничеств в армии генерала Фримонта, о которых сообщалось официально. Хотя случаев таких афер было много (генерал Грант жаловался на плохие мушкеты, испорченное мясо, некачественное сено и высокие цены), имелись некоторые доказательства некомпетентности и самого Фримонта, и комитет по расследованию предложил его сместить. Но Фримонт был непримиримым противником рабства, и в его поддержку незамедлительно выступили многие, кто считал предлагаемое отстранение генерала ударом по силам противников рабства (со стороны людей, которые презирали Авраама Линкольна). Таддеус Стивенс интерпретировал этот вопрос с точки зрения честности, верности и патриотизма Фримонта и сказал, что, хотя спекуляция Симона Стивенса выглядит неприглядно, она является вполне законной сделкой. Этот непримиримый пожилой человек, поглощенный борьбой против рабства всеми возможными средствами, цинично отмахнулся от проблемы коррупции, как он это делал и в ходе послевоенной борьбы с Югом. Но, несмотря на все это, генерал Фримонт был все же смещен с поста по обвинению в некомпетентности.

Нравоучения комитета по расследованию Симон Стивенс пропустил мимо ушей{3}3
  Симон Стивене был замешан в многочисленных аферах в Нью-Йорке. Он отказался отвечать на вопросы комитета по расследованиям о прибылях, полученных им по «трудовому соглашению», которое он подписал. Стивене настаивал на том, что правительство не имеет права вмешиваться в его личные дела. Тем не менее после оказанного на него давления Стивене сообщил, что заплатил двадцать тысяч долларов за сам договор, еще сорок тысяч в виде взяток и получил после этого прибыль в размере шестидесяти тысяч долларов (Отчет комитета, палата представителей, 3-я сессия, 67-й конгресс, претензионный суд, 1862–1863. С. 83, 123).


[Закрыть]. Когда Морган отказался от этого дела, Стивене настоял на своем требовании, и оно было удовлетворено в 1866 году чисто техническим решением претензионного суда. Голосованием четыре против одного суд решил, что доказательств мошенничества нет, и принял заявление Стивенса о том, что он был легитимным владельцем карабинов во время их продажи Фримонту, несмотря на то что тогда они все еще являлись собственностью правительства и хранились в правительственном арсенале. Суд заявил: «Генерал Фримонт был просто обязан купить эти карабины. Разве он мог оставить свою армию без оружия и таким образом не оказать сопротивления восставшим? А поскольку Фримонт все же купил эти карабины, правительство должно выполнить свои обязательства и произвести выплату».

Это решение обеспечило выплаты по всем «безнадежным» требованиям, выдвигавшимся к правительству целой сворой нечистых на руку подрядчиков. Более того, такое решение соответствовало духу циничной коррупции, процветавшей в национальном правительстве после Гражданской войны, беспринципной, извращенной и отвратительной.

Глава 7. Спекуляция золотом

– А мораль состоит в том, – сказала Герцогиня, – чем больше здесь моего, тем меньше твоего.

Алиса в Стране чудес

Во время Гражданской войны Дж. Пирпонт Морган был еще начинающим финансистом. К тому времени он успел проявить лишь скромный талант денежного дельца. В 1864 году он объявил налоговым органам, что его доход составлял всего лишь пятьдесят три тысячи двести восемьдесят шесть долларов (по сравнению с доходом Уильяма Б. Астора в один миллион триста тысяч долларов и Корнелиуса Вандербилта в пятьсот семьдесят шесть тысяч), что уже было неплохо, но и не блестяще для двадцатисемилетнего молодого человека после четырех лет работы в бизнесе.

Начинающего финансиста интересовала спекуляция, но в последующие годы этот интерес ослаб. Будучи еще молодым, в Лондоне он слышал рассуждения о том, что кофе «подходящий товар для спекуляции». Тогда Морган приобрел судовой груз, кофе, и сказал одному из партнеров Пибоди.

Морган. Я купил целый пароход кофе – это хорошая спекуляция.

Партнер. Глупо покупать так много кофе. Где ты возьмешь на это деньги?

Морган (сердито взглянув, молча уходит и возвращается с чеком на нужную сумму, подписанным Джуниусом Морганом, и резко говорит). Вот они!

Эта история демонстрирует высокомерие Моргана и его склонность к спекуляции. Во время Гражданской войны он активно занимался спекулятивными сделками. В то время спекуляция была всеобщей и яростной, хотя и осуждалась прессой и церковью за ее аморальность и нелояльность Союзу. Но стремление обогатиться на нуждах страны, экономический дисбаланс и колебания уровня цен всегда подстегивают спекуляцию. Практически все приобретает спекулятивный характер, включая саму жизнь. По словам одного обозревателя того времени, «такая безудержная спекуляция с военными заказами, нефтяными скважинами, ценными бумагами и золотом естественно приводит к крайней расточительности, по принципу «легко пришло, легко ушло», и сопровождается кичливой демонстрацией бриллиантов, экипажей, шикарных особняков и пышных одеяний».

Золото было излюбленным объектом спекуляций из-за резкого колебания цен на него. По объективным обстоятельствам рост цен на золото был неизбежен, бумажные деньги лишь подстегивали этот рост, увеличивалась потребность в золоте для международной торговли, для оплаты таможенных сборов и процентов по облигациям правительства (которые обеспечивались золотом). Вместе с тем ценой на золото также манипулировали и намеренно ее завышали. Число спекулятивных сделок превышало количество законных деловых закупок, коммерсанты и иностранные банкиры скупали его больше, чем того требовали фактические нужды, а народ спекулировал как золотом, так и ценными бумагами. Беспринципные спекулянты подкупали сотрудников Военного ведомства и самой резиденции президента, чтобы заблаговременно получить информацию о военных событиях, и часто запускали или раздували различные слухи в своих спекулятивных целях. Цена на золото чутко реагировала на развитие военных событий, так как продолжение войны означало дальнейшие выпуски бумажных денег, увеличение потребности в золоте и соответственно рост цен. Поэтому победа конфедератов означала бы повышение цены на золото, а победа Союза – ее снижение. Борьба за золото между «быками» и «медведями» была тесно связана с кровавыми событиями на фронте. Вполне очевидно, что рост цены на золото, изначально определявшийся объективными экономическими причинами, усиливался еще больше из-за беспринципных манипуляций людей, готовых заработать деньги, невзирая на последствия своих действий для Союза, людей, которых Джей Кук называл «злыми гениями». Спекуляция золотом отнюдь не приветствовалась биржей Нью-Йорка. Поэтому известные спекулянты встречались в «угольной яме» – мерзком и темном подвале. Несмотря на это, их бизнес процветал, и вскоре вновь созданная организация переехала в более удобное помещение, где «быки» вздували цену на золото, распевая при этом песни о южных штатах США, которые назывались «Дикси».

Цену на золото определяло положение на фронте, и если Союз терпел поражение, цена на золото поднималась, и «быки» пели:

 
Жаль, что я не в Дикси.
Ура! Ура!
Я обоснуюсь в Дикси,
Чтоб жить и умереть за Дикси!
 

Если же побеждал Союз, цена на золото снижалась, и «медведи» пели:

 
Звезды скорбно смотрят вниз,
Звезды скорбно смотрят вниз,
Звезды скорбно смотрят вниз,
На тело старого Джона Брауна.
 

Только в данном случае звезды смотрели вниз на прибыли, полученные спекулянтами. «Медведи» могли петь даже такие слова: «Мы повесим Джеффа Дэвиса на старой яблоне!»

Спекулянты казались даже более мстительными, чем солдаты на фронте. Эти патриотичные солдаты от спекуляции исполняли и те песни, в которых бойцы на фронте отводили свою душу.

Большинство дилеров, занимавшихся валютными операциями, яростно спекулировали золотом, зарабатывая на колебаниях его цены огромные барыши. Благодаря своим отделениям в других странах Морган имел прекрасную возможность воспользоваться такой ситуацией. От одной такой спекулятивной сделки, повышавшей цену на золото, Морган и его сообщник получили прибыль в сто шестьдесят тысяч долларов, что в те дни считалось большим бизнесом. В своем отношении к золоту Морган тоже был «быком», но нам достоверно неизвестно, где, собирая свою прибыль, он пел: «Ура! Ура! Я хочу жить и умереть за Дикси!»

Но возможно, этого никогда и не было, если принять во внимание свойственную ему сдержанность…

Сообщником Моргана в этой конкретной спекулятивной сделке был человек его возраста, Эдвард Б. Кетчум, беспринципный спекулянт и младший партнер «Кетчум, сын и К°». Отец Эдварда, Моррис Кетчум, являлся партнером Джуниуса Моргана в банковском бизнесе и был вместе с Дж. Пирпонтом Морганом в скандальной продаже карабинов правительству. Кетчум участвовал во всевозможных теневых спекулятивных сделках{4}4
  В 1863 году Моррис Кетчум провернул еще одну из характерных для него сделок, которая касалась поместья Марипоза в Калифорнии, принадлежавшего генералу Дж. К. Фримонту. Операция принесла ему миллионы в золоте. Корпорация выпустила сто тысяч необеспеченных акций по цене сто долларов, не имея ни единого цента рабочего капитала. Кетчум получил пять тысяч таких акций, которые моментально продал жаждущей быстрого обогащения публике. В 1865 году эти акции продавались уже по восемь центов, а Фримонт остался во всем виноватым (Нью-Йорк таймс. 21 августа 1865 г.).


[Закрыть] и входил в число наиболее активных спекулянтов золотом. Их «бычьи» проделки с золотом расценивались как помеха монетарной политике правительства. Хотя Моррис Кетчум был финансовым представителем министра Чейза в Нью-Йорке, его операции не всегда отвечали правительственным интересам.

Эдвард Кетчум предложил Моргану спекулятивную сделку, хитроумно рассчитанную на капитализацию последних военных событий и использование потребности импортеров в золоте.

В начале 1863 года золото продавалось по сто шестьдесят три доллара за унцию. Серия побед Союза вызвала значительное снижение цены. После победы при Геттисберге цена упала на пять пунктов за один день, а после захвата Виксберга – еще на пять пунктов. Эти события и неминуемость захвата Чарлстона снизили цену на золото до ста двадцати пяти долларов, и в сентябре цена на него колебалась от ста двадцати шести до ста двадцати девяти. Импортеры и другие покупатели иностранной валюты ожидали дальнейшего снижения цены на золото (и даже окончание войны) и приостановили покупку, заморозив подлежавшие оплате счета. Но затем наступавшие войска Союза попали в кровавую бойню. Чарлстон взять не удалось, и яростные бои свелись к войне на истощение. Несмотря на неминуемую победу Союза, конца войны явно не было видно, и цена на золото начала медленно подниматься. Потребность в золоте импортеров, которые отложили покупку иностранной валюты, обострялась из-за активного импорта и сравнительно скромного экспорта. Вместе с тем, искусственно создав нехватку золота, цену на него можно было поднять, и покупателям, которые не могли обойтись без золота, останется только сдаться на милость спекулянтов.

Объяснив положение дел Моргану, молодой Кетчум предложил приобрести золото на четыре или пять миллионов долларов совместно с «Пибоди и К°», переправить половину за границу и перепродать остаток на месте. Учитывая нехватку имеющегося золота, которую создаст эта акция, и острую потребность в иностранной валюте, они смогут осуществить эту продажу практически по назначенной ими цене. Операция сулила большие прибыли, так как в сложившихся условиях покупатели иностранной валюты не смогут оказать никакого сопротивления. Получив одобрение Морриса Кетчума, заговорщики приступили к скрытному осуществлению этой спекуляции.

Золото было куплено тайно, под видом обычной деловой сделки. Скрытная и хорошо рассчитанная по времени операция позволила незамедлительно достичь намеченной цели. Цена на золото поднялась до ста сорока трех долларов. «Для такого роста цен нет никакой особой причины, – комментировала «Нью-Йорк таймс», – помимо желания спекулировать на насущных потребностях таможни и экспорта». Сговор Моргана и Кетчума все еще оставался нераскрытым.

Хотя спекулянты и постарались замести следы, нехватка золота и подъем цены на него указывали на существование заговора. Все открылось в субботу 10 октября, когда неожиданно перевод крупной партии золота в Англию на миллион сто пятьдесят тысяч долларов был определен как сделка «играющего на бирже молодого банкирского дома («Дж. Пирпонт Морган и К°»), имевшего респектабельные связи по другую сторону океана и чей обычный бизнес на бирже составлял не более десяти процентов от этой суммы». «Нью-Йорк таймс» комментировала это так: «Такой маневр не является чем-то новым на рынке. Прошлой весной его уже пытались совершить, но без каких-либо удовлетворительных результатов. В данном случае успех может быть большим, учитывая острую нужду в банкнотах». Эта успешная спекуляция крайне обострила ситуацию с золотом, обычные дилеры оказались застигнутыми врасплох, а покупатели золота и иностранной валюты были просто в отчаянии. Цена на золото поднялась до ста сорока девяти. Брокеры пытались сбить цену, продавая золото, но Кетчум, который не был известен как соратник Моргана, скупил все предложенное золото и поднял цену еще выше. К 16 октября золото продавалось по сто пятьдесят шесть, а лондонская биржа подняла его цену аж до ста семидесяти одного. Покупатели иностранной валюты не только оказались беспомощными в такой ситуации, но и потеряли короткие проценты, покупая за сто сорок пять – сто сорок семь долларов. Заговорщики же получили огромную общую прибыль в размере ста шестидесяти тысяч долларов. Спустя неделю после этой аферы Моргана – Кетчума цена на золото вновь снизилась до ста сорока пяти.

Эта спекуляция Моргана временно дезорганизовала рынок иностранной валюты и еще больше затруднила международную торговлю. Она представляла собой преднамеренную, хищническую манипуляцию, а не естественную необходимость, вызванную экономической ситуацией. Целая серия подобных манипуляций лишь затрудняла торговлю и вызывала еще большее повышение цен на все товары, и хотя сама спекуляция не являлась причиной высоких цен, она была важным содействующим фактором.

Мнение современников о спекулянтах золотом было крайне отрицательным. «Нью-Йорк таймс» сравнивала широкую и аморальную спекуляцию золотом с действиями шайки беспринципных игроков, которым наплевать на интересы страны. На митинге одной из юнионистских лиг собравшиеся требовали от конгресса приказать незамедлительно возвести эшафоты, чтобы вешать спекулянтов. Именно факт объективной нелояльности к интересам страны поднимал народ против спекуляции.

Один из обозревателей того времени утверждал: «Страсть к наживе наносит урон национальным интересам и вредит лояльности. Как можно относиться к гробовщику, который наживается на похоронах умерших и при этом наслаждается страданиями окружающих его? Так и золотых брокеров радуют человеческие жертвы и национальные неудачи, так как они помогают им увеличивать доходы».

Эти спекулянты были «быками» по отношению к золоту и «медведями» по отношению к Союзу. «Люди стояли группами на полу биржи, – сетовала «Нью-Йорк пост», – и открыто выражали свои симпатии мятежникам». Фактически или преднамеренно спекуляция не могла быть лояльной. Искусственно создаваемая нехватка золота, чтобы повысить на него цену, как это делал Морган, отнюдь не была экономически необходимой, а представляла собой спекулятивный злой умысел.

Спекуляции золотом мешали правительству финансировать военные действия и опасно будоражили общественное мнение. Освобождение негров было задекларировано практическим мечтателем в Белом доме, окончательная победа была неминуема, но текущее положение на фронте все еще оставалось неопределенным. Наконец конгресс решил перейти к действиям и в 1864 году принял билль о золоте, чтобы подавить спекуляцию этим металлом.

И сразу же начались выступления за отмену этого закона. Группа банкиров, и среди них Дж. Пирпонт Морган, называли его еще одним примером беззакония со стороны конгресса. В Нью-Йорке состоялся митинг, имевший целью отменить или изменить билль о золоте, парализовавший весь бизнес и вынудивший честных людей либо оставить свой бизнес, либо делать то, к чему у них не лежала душа – прибегать к различным уловкам, чтобы обойти закон.

В состав организовавшей этот митинг группы, секретарем которой был Морган, входили самые активные и заядлые спекулянты золотом. Но деловое сообщество в целом не разделяло их горячие доводы, и большинство участников дискуссии их осудило. С.Б. Читтенден отрицал вмешательство конгресса в дела законного бизнеса и настаивал на том, чтобы каждый законопослушный банкир и торговец временно безоговорочно смирился со всеми неудобствами, пока этот билль не будет тщательно доработан или изменен. Большинство частных и государственных банкиров, выступавших против билля, были также не согласны с законом о Национальном банке: это был шанс нанести удар по врагу.

«Не оставляя своих позиций, – говорил Джон Томсон из Первого национального банка, – конгресс заставит Уолл-стрит использовать правительственную валюту и покажет спекулянтам золота, что в стране есть власть, стоящая выше их махинаций».

Собравшиеся приняли компромиссное решение обсудить вопрос об изменении билля с министром финансов Чейзом.

Но конгресс все же пошел на попятную. Он был просто вынужден это сделать. Билль о золоте оказался заранее проигрышной мерой, совершенно неспособной выполнить поставленные задачи. Законные и спекулятивные сделки с золотом невозможно было четко разграничить, а закрытие «золотой комнаты» породило подпольную спекуляцию, из-за которой цена на золото поднялась сначала до ста девяноста восьми, а потом до двухсот пятидесяти долларов. Спекуляцию невозможно было подавить, просто объявив ее незаконной, поскольку она была изначально заложена в превалировавшей на то время системе организации промышленности и финансов. Подавление спекуляции подразумевало принятие целой серии мер в области общественного контроля за бизнесом, к чему ни конгресс, ни страна еще не были готовы. И, несмотря на всю свою незаконность, спекуляция продолжала процветать. В конце концов «быкам», и среди них «Кетчум, сын и К°», удалось вызвать нехватку золота и поднять на него цену. Бизнес был деморализован, протесты множились, и через две недели перепуганному конгрессу все же пришлось отменить билль о золоте. И тогда клика «быков», которой удалось организовать нехватку золота, подняла цену на него до двухсот восьмидесяти пяти долларов и обокрала, таким образом, законный бизнес еще на несколько миллионов.

Кетчумы, и особенно Эдвард, продолжили задирать цену на золото, прибыли оставались хорошими, но в 1865 году приближающаяся окончательная победа Союза вызвала падение цены на золото. Несмотря на это, Эдвард Кетчум продолжил повышать цену, и его большие спекулятивные прибыли вскоре растаяли. В отчаянии он украл два миллиона восемьсот тысяч долларов из фондов и ценных бумаг на фирме своего отца и подделал золотых чеков на полтора миллиона долларов, которые пустил в оборот для обеспечения займов. Но цена на золото продолжала снижаться, украденные миллионы приплюсовались к предыдущим потерям. Кетчум бежал от суда, но был арестован. Обнародование афер этого предприимчивого спекулянта заставило многих объявить о своей несостоятельности, а «Кетчум, сын и К°» обанкротилась. Эдварда Кетчума, которого ранее (во времена его успеха) считали идеальным молодым человеком, осмотрительным и рассудительным, теперь заклеймили как величайшего неплательщика своего времени.

За участие в этой афере Морган был оштрафован на восемьдесят пять тысяч долларов, что примерно равнялось его доле прибылей от спекуляции золотом Моргана – Кетчума в 1863 году. В числе одиннадцати вердиктов, выдвинутых против Эдварда Кетчума, было два, касавшихся семнадцати подделанных золотых чеков, по которым фирма Моргана проходила свидетелем, и одному из сотрудников фирмы Моргана пришлось давать показания в суде. Несмотря на все его попытки скрыть аферу, Кетчум был осужден и приговорен к четырем годам и шести месяцам тюремного заключения. Спекулятивный рынок золота был сокрушен, спекуляция более не процветала на трудностях войны, но стала распространяться на другие направления.

В деятельности Моргана во время Гражданской войны весьма заметен один факт: он почти (или вообще) не демонстрировал той твердости, которая стала свойственна ему в последующие годы. Финансирование скандальной продажи карабинов и спекуляция золотом носили главным образом «кратковременный» характер. Вскоре мелкий денежный делец превратился в мастера делать деньги, для которого деньги означали могущество, возможность управлять людьми и положением вещей, но в то время еще не было заметно никаких признаков грядущей трансформации. Его способности препятствовали быстрому прогрессу, так как формировались медленно, а его высокомерная противоречивая личность не блистала яркими талантами. После того как по протекции отца он был избран в совет директоров корпорации, Моргана тихо и бесславно оттеснили на второй план и заменили другими директорами, считавшими его недалеким. Во время поименных опросов на совещаниях совета соратники слышали от него только «да» или «нет» и поэтому начали возражать против «фальшивых директоров». Постепенно формировавшиеся способности Моргана отнюдь не были недалекими или фальшивыми, к тому же он обладал другим, возможно более важным свойством: Морган чувствовал себя некомфортно среди равных и скованно в среде вышестоящих. Его первым импульсом было давать приказания и управлять, такой импульс, естественно, вызывал антагонизм и враждебность там, где он не мог привести к подчинению. Идеи и решения долго созревали в его голове и выливались в приказы, минуя стадию обсуждения. Неприспособленный быть одним из многих, Морган стремился стать единственным над всеми. Это качество диктатора обычно считается неблагоприятным (если только его не дополняет острый ум или располагающий к себе характер) до того момента, пока диктатура не установлена. Подъем Моргана к вершинам власти был довольно медленным, сила и престиж фирмы его отца во многом сглаживали недостатки его темперамента, пока все это не вылилось в священное и непререкаемое могущество.

Вместе с тем этот начинающий высокомерный финансист медленно, но верно продвигался вперед. В 1864 году «Дж. Пирпонт Морган и К°» преобразовалась в «Дэбни, Морган и К°», что ознаменовало явное продвижение Моргана в его карьере. Чарльз Г. Дэбни был партнером «Дункан, Шерман и К°», где Морган прежде работал клерком. Значение этой фирмы, которое и определило выбор Дэбни своего партнера, крылось в том, что она была американским представителем «Дж. С. Морган и К°» (новая форма «Пибоди и К°» с 1864 года, когда Джордж Пибоди ушел на покой). Дэбни привнес в работу компании свой опыт и связи, а Морган продвигался вверх, приобретая и отсеивая партнеров. За семь лет партнерства «Дэбни, Морган и К°» аккумулировала прибылей на один миллион долларов, что стало прекрасным достижением, если учесть все составляющие. Реально это означало накопление могущества, необходимого для развития личности Дж. Пирпонта Моргана.