Текст книги "Возвращение к сыну"

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Это вы, – сказала она, как будто изумившись.

– Разве вы меня не ждали после... того, что случилось?

– Не знаю, до сих пор еще не поняла, что произошло. Кажется, только вчера я провожала их, помахала им рукой... – Она слегка задрожала. – Это было только вчера. А сегодня весь мир перевернулся.

Он сел рядом с ней на скамейку.

– Как Питер? Он знает?

– Он узнал первым, – хрипло сказала она. – Случилось худшее из того, что могло произойти. Он смотрел новости и первым все увидел. Никто не позвонил и не предупредил нас. Для него это был страшный удар. Он пришел ко мне и сказал. Вначале я ему не поверила, решила, что мальчик что-то напутал. А он все время плакал и повторял: «Это правда, правда...» Потом мы всю ночь плакали вместе...

– Для вас это ужасное испытание, – сказал Гэвин с сочувствием. – Но я теперь здесь, с вами.

Он не смог понять ее странного взгляда, каким она посмотрела на него.

– Питер заснул час назад. Я вышла сюда, потому что здесь чувствую себя рядом с папой. Все это мы построили вместе с ним. Он так любил это место. Папа часто говорил, что все деньги мира – ничто по сравнению с доверием животного.

Гэвин подумал, что мужчина, пристроившийся к богатой женщине, мог себе позволить быть безразличным к деньгам, но сказать это Норе было бы слишком жестоко, и он промолчал.

– Они все доверяли ему, – продолжала Нора, глядя на просыпавшихся животных. – Как мне сказать им?

– Сказать что? – спросил Гэвин, не понимая.

– Что папа и Лиз погибли, – просто ответила Нора.

Гэвин внимательно посмотрел на нее. Никогда раньше ему не приходилось иметь дело с человеком, говорившим вот так, как Нора. Он не был готов к этому. И, пытаясь скрыть свое раздражение, он произнес:

– Думаю, нет необходимости говорить им.

Взгляд ее прояснился.

– Вы правы. Они инстинктивно почувствуют. Мне следовало бы помнить об этом.

Она посмотрела на Гэвина, склонив голову набок. Он понял, что ей было интересно узнать, как это он догадался об этом. Он оказался в безвыходном положении. Гэвина раздражало то, что его неправильно поняли, но горе, так ясно выраженное у нее на лице, трогало его.

С тех пор как он видел ее последний раз, прошло шесть лет. За это время она превратилась в более зрелую женщину. Ее фигура округлилась, взгляд стал мягче. Сейчас лицо ее было бледным, осунувшимся. Она страдала. В другое бы время, подумал Гэвин, некоторые мужчины нашли бы Нору привлекательной.

Он понаблюдал за ней и отметил, что выражение ее лица опять изменилось. Она разочарованно посмотрела на него и печально улыбнулась.

– Я неправильно вас поняла, да? – спросила она. – Вы совсем не это имели в виду. Не то, что животные сами узнают и поймут. Вы хотели сказать, что не стоит переживать и волноваться о том, говорить ли обо всем животным.

Как ни парадоксально, но сейчас Гэвин был в гораздо большем замешательстве, чем минуту назад.

– В конце концов, они всего лишь животные, – сказал он с какой-то неловкостью.

Она вздохнула.

– Папа потратил всю свою жизнь на то, чтобы открыть глаза людям, рассуждающим подобным образом.

– Сомневаюсь, что ему удалось бы проделать это со мной.

– Да, не думаю, что у него получилось бы. Но он не оставил бы своих попыток. Он говорил, что нельзя сдаваться, несмотря... – Она замолчала.

Чтобы отвлечь ее внимание, он спросил:

– Если он так относился к животным, зачем же он устроил зоопарк?

– Это не зоопарк, это заповедник. Большинство животных попало сюда, потому что они были больны или с ними плохо обращались. Мы стараемся... да, наша цель – сделать так, чтобы животные здесь окрепли и смогли вернуться в привычный для них мир природы.

Гэвин почувствовал облегчение. Все это время он думал о том, как сказать, что ей пора уходить отсюда. Ему не хотелось быть грубым. Теперь же, когда стали появляться животные, все получилось само собой.

– Пошли в дом, – пригласила она. – Я сварю кофе.

Как только женщина поднялась, встала и собака. Она не отходила от Норы. Они пошли к дому. Войдя в высокие стеклянные двери, они оказались в большой, залитой солнцем комнате в задней части дома. Заметив, что интерьер комнаты сильно изменился, Гэвин стал ее разглядывать. Исчезла красивая старинная мебель. Вместо нее стояли какие-то отдельные предметы, как будто появившиеся из лавки старьевщика. Некоторые из них были целиком накрыты простынями, и на них лежали животные: собаки, кошки. Среди них – попугай и обезьяна.

– Хорошую мебель отнесли наверх, – объяснила Нора, поймав взгляд Гэвина. – Было бы очень жалко, если бы ее испачкали.

– Конечно.

Животные просыпались и собирались вокруг Норы. Она гладила их, трепала по головам. Казалось, что, прикасаясь к ним, она успокаивается.

– Официально наш заповедник не принимает кошек и собак, так как для них есть много других мест, – объяснила она, – но они все равно появляются. Их приносят, а некоторые приходят сами. Кажется, что звери просто знают, куда идти.

Гэвин молчал. Ее отношение ко всему этому казалось ему настолько необычным, что он решил попридержать язык. Он думал о сыне, о том, что он воспитывается в этой атмосфере, и благодарил Бога за то, что у него теперь есть возможность спасти Питера.

Кухня тоже изменилась до неузнаваемости. Он помнил ее уютной, очаровательной, оформленной в старинном стиле. Сейчас же она скорее напоминала борт космического корабля. Ее коснулась рука Лиз. Он узнал ее почерк. Она страшно любила готовить и ужасно огорчалась, когда он возвращался домой поздно и произведения ее кулинарного искусства уже не могли быть оценены должным образом.

– Лиз об этом мечтала, – объяснила Нора, явно снова читая его мысли. – Ей нравилось иметь все современное оборудование, которое она могла только найти.

– Но это больше похоже на кухню ресторана гостиницы, – сказал Гэвин, разглядывая новую плиту – этакого монстра, со всеми его ручками, кнопками и лампочками.

– Да, Лиз установила эту плиту, потому что животным нужно очень большое количество еды. Она ужасно много готовила и хранила все это в холодильнике.

– Лиз готовила животным?

Он подумал о той элегантной женщине с утонченным вкусом, которая когда-то была его женой. Вспомнил их изысканную посуду. Но она попала в лапы Тони Акройда и его дочери, и вот что из этого получилось.

Нора поставила кофе и обратила внимание на ежика в коробке в углу. Гэвин спросил:

– Она разрешала держать животных на кухне?

– Лиз сама принесла сюда Берта, – ответила Нора, ставя ежику блюдце с молоком. – Он очень слаб и нуждается в тепле. Она любит... любила животных так же, как папа и я.

– Сомневаюсь. Элизабет не относилась к тому сорту людей, которые любят животных.

– А какой же она тогда была? – Нора с любопытством посмотрела на него, и он почувствовал себя в западне.

– Сейчас это уже не имеет значения...

– Да, – прошептала Нора.

Она наклонила голову и отвернулась от него. Ее плечи вздрогнули. Но почти тут же она выпрямилась. Гэвину показалось, что он видел, как она вытерла рукой глаза. Когда Нора вновь заговорила, голос ее звучал глуховато. Но она совладала с собой.

– А как вы узнали об их гибели?

– Из выпуска новостей. И я сразу же поехал сюда.

– Вы ехали всю ночь? Должно быть, жутко устали? Я приготовлю вам комнату.

– Мне бы хотелось как можно скорее увидеться с сыном.

– Конечно. Но не будите его сейчас. Пусть бедняжечка хорошенько выспится.

Она налила кофе. И когда они начали пить, каждый из них почувствовал какое-то напряжение и скованность. В первые минуты, удивившись своей встрече, они вели себя совершенно естественно. А сейчас вдруг показалось странным, что они сидят здесь вдвоем и разговаривают.

– Что же произошло на самом деле? – наконец спросил Гэвин. – Я не все понял из новостей.

– Это произошло на загородной дороге. Все видел фермер. Он сказал, что на дорогу выбежал кролик...

– Не хотите ли вы мне сказать, что ваш отец убил Лиз ради спасения кролика? – резко спросил Гэвин.

– Машину вела Лиз.

– Откуда вы знаете?

– Это была ее машина. Отец недавно подарил ее Лиз. Когда только выдавалась свободная минута, Лиз обожала на ней ездить. И фермер видел ее за рулем. Он сказал, что она ехала на очень большой скорости и не могла сразу остановиться. Когда же появился кролик, она резко свернула в сторону, и... и они перевернулись...

– Ваш отец подарил ей машину? – переспросил Гэвин. – Какая же это была машина? – (Нора ответила, что это была последняя модель какой-то скоростной машины с мощным двигателем.) – О чем же он думал, когда дарил ей такую машину? – рассердился Гэвин.

– Она хотела именно такую. Он пытался отговорить ее, но Лиз была непреклонна. Или эта машина, или ничего. Она обещала ездить осторожно, но... Лиз любила быструю езду.

Гэвин все больше свирепел.

– Он должен был об этом знать. Ему не следовало уступать ей.

– Хватит. Перестаньте искать предлоги, чтобы взвалить всю вину на папу.

– Я знаю, что до встречи с ним она никогда не стала бы рисковать своей жизнью, чтобы спасти кролика. Это дело его рук. Если бы не он, она была бы жива.

Нора настолько повысила свой голос, что он перекрыл злобный крик Гэвина:

– Послушайте, нельзя обвинять моего отца абсолютно во всем, что произошло не так, как хотелось бы вам, и в вашей жизни, и в жизни Лиз!..

Боль, которую он сдерживал, вырвалась наружу.

– Неужели в таком безумном поступке вы видите истинные ценности?

– Если вас интересует, свернула бы я, чтобы только не раздавить животное, то я отвечу: да, я свернула бы. Но я никогда не ездила так быстро, как Лиз. Папа тоже не ездил. Если бы каждый из нас...

– Она не виновата! – закричал он. – До того как она стала жить с вашим отцом и вами, она была нормальной женщиной со здравым умом, а вы, как мне кажется, очень сильно повлияли на нее...

– Это несправедливо.

– Боже, и в этом доме должен расти мой сын! Я могу сказать только одно: чем скорее я лишу его вашего пагубного влияния, тем лучше.

Он умолк, увидев, что она больше не обращает на него внимания. Ее взгляд был устремлен через его плечо на дверь. Обернувшись, Гэвин увидел Питера, стоявшего там в пижаме. Сердце его вдруг наполнилось радостью, ему стало легче. Лишь воссоединение с любимым сыном имело сейчас значение, и ничего больше.

– Здравствуй, сын, – мягко сказал Гэвин, протягивая руки.

Но Питер не побежал к нему, как это бывало когда-то. Вместо этого он внимательно посмотрел на Гэвина широко открытыми испуганными глазами и помчался мимо него к Норе. Гэвин недоверчиво смотрел, как он бросился в ее объятия. Он заметил также, что она прижала к себе ребенка, как бы защищая его. Так они простояли несколько секунд.

– К тебе приехал твой папа, дорогой, – прошептала Нора. – Хотя бы поздоровайся с ним.

Но Питер не захотел повернуться. Гэвину показалось, что сын сквозь слезы говорил: «Нет! Нет!»

– Для него все произошло слишком неожиданно. – Нора пыталась объяснить Гэвину, как бы извиняясь.

– Спасибо. Я не нуждаюсь в объяснениях по поводу поведения моего сына, – холодно сказал он. – Совершенно ясно, что произошло. Вы говорили о комнате. Я был бы рад ее увидеть.

– Конечно. – Нора вновь посмотрела на Питера. – Дорогой мой, мне хочется, чтобы ты вышел на улицу и посмотрел, все ли там в порядке. Некоторые животные немного взволнованы. Успокой их, как это ты умеешь делать.

– Они знают? – спросил мальчик.

– Да, – спокойно сказала Нора. – Думаю, что да. Мне кажется, некоторые из них узнали об этом даже раньше нас. Иди.

Мальчик стремительно выбежал, не взглянув на Гэвина, гневно посмотревшего на Нору.

– Как вовремя я приехал! Забить голову моего сына такой чепухой! Узнали раньше нас! Никогда не слышал ничего подобного!..

– Некоторые из них сильно разволновались вчера вечером и начали кричать. Такого крика я никогда раньше не слышала. Начали метаться в своих загонах. Мы не могли понять почему. Но теперь я знаю: это было время, когда произошла авария.

– Совпадение, – отрезал Гэвин.

– Может быть. Когда точно изучат, как чувствуют беду животные, возможно, тогда мы все и узнаем. Идемте, я проведу вас наверх.

После покупки этого дома Гэвин прожил здесь неделю. Он ночевал в великолепной хозяйской спальне и строил планы, которым не суждено было осуществиться. Когда они поднялись наверх, Гэвин по привычке повернул к двери спальни, но Нора остановила его:

– Это была их спальня, в ней их вещи.

– Конечно, – сказал он кротко и пошел за Норой в комнату в конце коридора.

– Эта комната всегда готова для гостей. Там дверь в ванную. Ее сделали после вашего последнего приезда.

– Спасибо.

Нора вела себя как хозяйка, как собственница, и это сильно возмущало его. Он едва сдерживал себя, чтобы не напомнить ей, что это его дом, а она – всего лишь гостья. Больше того, гостья, которая скоро уедет отсюда. Гэвин обрадовался, когда его оставили одного.

Окна комнаты выходили на участок около дома. Стоя у окна, Гэвин видел, как Питер ходил среди животных, гладя и лаская их. Гэвин радовался, глядя на сына. Ведь он так сильно его любил! Как замечательно – наконец вернуть его себе!

Да, но вернул ли он его? Вдруг он осознал то ужасное расстояние, которое разделяло их. Его сын подбежал к Норе, а не к нему. Он смотрел на отца как на незнакомца. Казалось, сын избегал его.

Нет! Гэвин остановил себя на этой мысли. Этого не может быть. Просто для сына все это было неожиданностью. Все будет в порядке, как только он сумеет увезти Питера отсюда и они останутся вдвоем. И это произойдет в первый же подходящий момент.

Гэвин не ожидал, что так сильно устанет. Он принял душ и лег, собираясь вздремнуть только несколько минут. Проснулся же он пять часов спустя. Солнце уже было высоко.

Он поспешил вниз и стал искать Нору. Наконец, он услышал ее голос и пошел на звук, пока не обнаружил его источник. Голос слышался из-за слегка прикрытой двери. Подходя, он слышал, как она говорила:

– Я была уверена, но хотела проверить... Спасибо. Вы облегчили мне душу... Нет, не думаю, что это принесет бедному ребенку пользу, его нельзя выхватить как когда-то тебе принадлежавшую собственность. Хорошо, что я знаю, что могу предотвратить это... Не беспокойтесь, я позабочусь о Гэвине Хантере. До свидания.

Гэвин услышал, как она положила трубку.

Он сжал зубы. Так вот в какую игру она играла! А он старался быть с ней ласковым, с уважением относился к ее горю. Но в ответ – удар ниже пояса. Прекрасно!

Он широко открыл дверь и молча посмотрел на нее. Она сидела в большом кабинете. Хаос, царивший здесь, поверг его, любившего порядок, в ужас. Как только у таких людей что-то получается? Она посмотрела на дверь и, увидев его, стала подниматься.

– Не буду тратить время. Признаюсь, я слышал окончание вашего разговора, – мрачно сказал Гэвин. – Хочу, чтобы вам все стало ясно. Что бы вы ни делали, ничто не разлучит меня с моим сыном. И если вы действительно считаете, что можете «позаботиться» обо мне, то вы сильно ошибаетесь. Люди гораздо старше и мудрее вас совершали ту же самую ошибку и сожалели об этом.

– Уверена, что вы ужасный и страшный, – согласилась Нора, но видно было, что она его не боится. – Питер действительно так думает. Разве вы не поняли, что он слышал, как вы сказали, что увезете его от меня? Он слышал ваш сердитый крик, и это расстроило его не меньше, чем то, что произошло вчера вечером.

– Ерунда. Он мой сын.

– По документам. Да. Но в течение последних нескольких лет Тони был ему отцом. У него был один-единственный дом. Этот. Другого он не помнит. Если бы он захотел уехать с вами, тогда другое дело. Но он не хочет, и я не позволю увезти его.

Гэвин слегка улыбнулся.

– Вы не позволите? Вы считаете, что можете говорить мне, что вы позволите, а что нет, когда речь идет о моем сыне?

– Да, конечно, он ваш.– В ее голосе зазвучала едкая интонация. – Ваша собственность. Я забыла. Хорошо, давайте сражаться, по-вашему. – Она встала перед ним. Гэвину показалось: Нора бросает ему вызов. – Претендовать на собственность могут несколько человек.

– Но не на эту, – твердо сказал Гэвин.

– Я только что говорила с Энгусом Филбимом, нашим адвокатом. Мне хотелось уточнить один пункт в завещании Лиз. Энгус очень основательный и дотошный человек. Когда он составлял завещание, он заставил Лиз предусмотреть любую вероятность, даже эту. Лиз оставила опеку над Питером Тони, а в случае его смерти – мне.

Гэвин молчал долю секунды, а потом взорвался:

– Вы, должно быть, сумасшедшая!

– В вашем праве поехать к Энгусу и посмотреть завещание...

– К черту завещание! Никакая сила на земле не позволит Лиз отобрать у меня право опеки над моим собственным сыном. Он мой.

Нора смотрела на него с отвращением.

– Теперь понятно, почему Лиз всегда называла вас только по фамилии – Хантер[1]1
  «Хантер» – по-английски «охотник». – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть]. Не Гэвин, а просто Хантер. Она говорила, что ваша фамилия подходит вам как нельзя лучше.

– Это отличается от «Гэвина-раздражителя».

– Но она была права: для вас все – добыча. То, за что надо драться и что выхватывать. И вы выигрываете, ибо пугаете людей. Но я не из их числа. Мне не страшно. Надеюсь, вы не будете настолько бесчеловечны, чтобы попытаться увезти ребенка сегодня?

– Я никогда не говорил, что собираюсь...

– А с другой стороны, вам придется пройти через суд, чтобы вернуть Питера. И мне кажется, что там обратят внимание на завещание Лиз. Они обратят даже больше внимания на то, что это дом Питера, дом, где он был счастлив. Он только что потерял обоих родителей...

– Одного родителя.

– Не думаю, что они разрешат забрать его у меня отцу, которого он едва знает. – Зазвонил телефон. Нора быстро взяла трубку. Она почти ничего не говорила, но было видно, что там, на другом конце провода, произносили приятные слова, которые были ей по душе, так как лицо ее просияло. Наконец она сказала: – Я тут же передам ему. Большое спасибо. – Она повесила трубку и посмотрела на Гэвина. – Это социальная служба. Энгус поговорил с ними. Они пришлют сотрудника для встречи с вами.

– Нужно ли спрашивать, что этот «сотрудник» собирается сказать? Кажется, вы уверены, что покончили с этим делом.

– Они будут против любой попытки забрать у меня Питера сразу же после этого трагического случая. Он нуждается в защите, а не в еще одной решительной перемене в своей жизни...

– И как же вы собираетесь его защищать?

– Любовью и тем постоянным укладом жизни в этом доме, к которому он привык.

Гэвин заскрежетал зубами. Ему не хотелось грубить, но у него не было другого выхода.

– Но вы же уезжаете отсюда. Посмотрим, как отреагирует социальная служба, когда я скажу им об этом.

– Уезжаю отсюда? С какой стати?

– Послушайте, я полагаю, что ваш отец был довольно молодой мужчина, и вы не подозревали, что он умрет так скоро.

– Какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорим?

– Это значит, что вы не имеете права оставаться в этом доме.

– Почему?

– Потому, что он принадлежал Лиз, вернее, половина дома. Другая половина – моя. Половина Лиз станет половиной Питера, и я...

– Подождите, – прервала она его. – Никакая часть Стрэнд-Хауса не принадлежала Лиз.

– Мне лучше знать. Я покупал это поместье и оформил его на нас обоих, но при разводе она получила половину.

– Да, я все это знаю. Я же говорю о том, что несколько лет тому назад доля, принадлежавшая Лиз, стала папиной, а он передал ее мне.

– Что?Это невозможно.

– Это было сделано, чтобы защитить заповедник. Он хотел быть уверен в том, что если с ним что-нибудь случится, то я смогу продолжить его дело.

– Не верю своим ушам! – закричал Гэвин.

Но на самом деле он верил. Это была страшная реальность. Он всегда знал, что Тони Акройд был нахлебником и жирел за счет собственности Лиз. Теперь же Гэвин обнаружил, что Тони был безжалостным нахлебником, который любыми средствами старался извлечь для себя выгоду.

– Как здорово вы все это устроили! – сказал он, тяжело дыша.

– Я знаю, что вы не можете меня выгнать. А сейчас вы не можете забрать у меня Питера. Если вы любите своего сына, то даже и не попытаетесь это сделать.

– Не читайте мне лекций о любви к сыну, – угрожающе сказал он.

– Вы его пугаете.

– Это невозможно.

– Мне кажется, что для вас невозможно все то, что вам не подходит. То, что вам не нравится. Питер вас больше не знает. Неужели непонятно?

– Нет, я начинаю понимать. На самом деле я начинаю многое понимать. Вы отучили его от меня, правда? Думаете, я не смогу вернуть сына?..

– Вы правы. Я думаю, вы его не вернете. Вы могли бы его привлечь к себе, но ведь это не ваш способ, не так ли, Хантер? Вы привыкли нападать, хватать. А на этот раз так не получится.

– О, я вооружен гораздо лучше, чем вы думаете. Когда нужно, я могу быть терпеливым и хитрым. Может быть, у вас получится и я не смогу увезти Питера, но вам не удастся разлучить нас. У меня такое же право жить в этом доме, как и у вас. И я воспользуюсь этим правом.

– Жить здесь? Вы имеете в виду – переехать в этот дом? – спросила она испуганно.

– Я уже въехал в него. Так что я всегда буду поблизости и смогу видеть, что моего сына больше не настраивают против меня.

– Но это... – Она подбирала слово.

– Невозможно?

– Невыполнимо. Как мы можем жить под одной крышей?

– Это не надолго, – сказал Гэвин. – Это продлится до тех пор, пока вы не поймете, что не можете одержать победу надо мной. А пока мы должны будем научиться терпеть друг друга.