Текст книги "Пэт из Серебряной рощи"

Пэт очень хотелось увидеть все тайные сокровища дома, – не только мебель и ковры, но и письма в старых ящиках наверху и одежду в старых чемоданах. Но это было невозможно. Она бы никогда не осмелилась покинуть гостиную, а тетушки сразу умрут от возмущения, если ее застигнут.

Внимательно изучив всю комнату, Пэт свернулась клубочком на диване и целый час изучала фотографии в старых альбомах. Синие и красные плюшевые обложки давно выцвели, кожаные переплеты с металлическими застежками открывались, как книги. Какими смешными были эти старые фотографии! Все эти кринолины, пышные рукава и огромные шляпы! Взять хотя бы тетушку Френсис, наряженную по моде восьмидесятых годов, в наглухо закрытом платье с воротничком под горло и оборочками, с гофрированным зонтиком от солнца. Ах, как она держала свой зонтик, как она им гордилась! Неужели тетушка Френсис была когда-то девушкой с кокетливым зонтиком?

Была там фотография папы – молодого мужчины без усов. Пэт похихикала. И мамы – круглое мягкое лицо, локоны и целая клумба лент в волосах. И старого дяди Бертона, который пропал и о котором больше никто не слышал. Какое очарование таилось в этой фразе! Его больше не было среди живых и не было среди мертвых.

А еще там была фотография тети Онории в детстве. Она походила на Крошку. Неужели Крошка потом станет похожа на тетю Онорию? Не может быть! Как жутко меняются люди! Пэт вздохнула.

Глава X. «Три очень милых феечки сидели на скамеечке»

Уже смеркалось, когда возник вопрос, как Пэт поедет домой. Предполагалось, что тетя Френсис, которая обычно правила лошадьми, отвезет ее. Но та все еще лежала с мигренью в спальне, а тетя Онория уже много лет не брала в руки вожжи. И нельзя было доверить упряжку кузену Дэну. Наконец тетя Онория телефонировала ближайшим соседям.

– Мортон Маклеод собирается в город. Это и понятно: завтра воскресенье. Он пообещал взять тебя с собой и довезти до Серебряной рощи. Ты не боишься идти к Маклеодам одна? Ты успеешь до темноты.

Пэт была готова на все, лишь бы не оставаться на ферме на ночь. Темноты она никогда в жизни не боялась и часто гуляла в одиночку. Другие дети ее возраста всегда возвращались домой засветло, но только не Пэт. В Серебряной роще говорили, что она вся в отца. Длинный Алек любил бродить в одиночестве по ночам и «наслаждаться красотой тьмы». Ходила фамильная легенда, что в четыре года Пэт заснула в зарослях тмина, и никто ее не хватился, пока Джуди, которая сидела с больной соседкой, не пришла домой под утро и не подняла шум. Пэт смутно помнила восторг всей семьи и радость, которая розовой волной залила бледное лицо матери.

Она вежливо попрощалась со всеми и направилась к Маклеодам, где ее ждали дурные новости. Автомобиль Мортона «капризничал», и в город больше никто не собирался.

– Беги обратно на ферму, – предложила миссис Мортон.

Пэт медленно прошла по дорожке и, когда между ней и домом оказалась еловая роща, остановилась подумать. Она не хотела возвращаться на ферму у залива. Сама мысль о том, чтобы провести ночь в огромной комнате для гостей, в кровати, не предназначенной для сна, была невыносима. Нет, она просто пойдет домой. До дома всего три мили – столько же она проходит каждый день по дороге в школу и назад.

Пэт бодро двинулась в путь, чувствуя себя смелой, независимой и взрослой. Что скажет Джуди, когда Пэт зайдет на кухню и беззаботно скажет, что одна дошла в темноте до самого дома. «Ох, до чего ж ты смелая», – порадуется Джуди.

А потом стемнело, похолодало, и, дойдя до развилки, Пэт не поняла, по какой дороге ей идти – по левой? Наверняка по левой. Пэт побежала дальше с тревогой на душе.

Наступила полная темнота. Пэт вдруг поняла, что оказаться ночью на незнакомой дороге в двух милях от дома – это совсем не то, что бродить по саду, бегать по Шепчущей дорожке или гулять по полю с Прудом, не упуская из виду освещенные окна Серебряной рощи.

Деревья, которые золотым сентябрьским днем казались дружелюбными, теперь стали чужими. Далекие холмы затаили темную угрозу. Правильную ли дорогу она выбрала? Вокруг не было ни одного огонька. Может быть, она свернула не в ту сторону и теперь идет по дороге, которая проходит между двумя городками, минуя все фермы? Может, она больше никогда не попадет домой? Не увидит Сида, не услышит смех Винни и радостный писк Крошки? В воскресенье хор в церкви пел «Ночь темна, и я вдали от дома». Только теперь она поняла, что это значит, и бросилась бежать. Белые березы вдоль дороги тянули к ней призрачные руки. Среди деревьев стонал ветер. В Серебряной роще ветер бывал разным: он набрасывался из-за церковного амбара, как котенок, приносился с Туманного холма, как шорох птичьего крыла, шнырял по саду, как старый приятель, но он всегда был дружелюбным. Этот ветер был злым. Что это рыдало в лесу? Может, зеленый арфист из сказки Джуди, который заманивал людей в царство фей и никогда не выпускал их оттуда? Все страшные истории Джуди вдруг обрели правдоподобие. Колеблющиеся тени, пятна синей тьмы под папоротниками превратились в фей. Джуди говорила, что, встретив фею, человек уже никогда не станет прежним. Для Пэт не было судьбы страшнее. Измениться! Стать кем-то другим! Раздался заунывный вой – может быть, это призрачный пастух Питер Брэнаган из другой сказки Джуди играет на флейте для своих овец? И ни лучика света вокруг. Она свернула на другую дорогу.

Дрожа от ужаса, она бежала по дороге. Ледяная ночь окружала ее, свирепствовал ветер, из темноты вздымались черные громадины холмов. Она остановилась и горько заплакала.

– Тебе помочь? – спросил кто-то.

Из-за поворота вышел человек. Мальчик, чуть выше нее, со странными глазами. За спиной у него мелькала тень, похожая на собаку. Больше Пэт ничего не смогла рассмотреть, но вдруг успокоилась. У мальчика был уверенный голос.

– Я потерялась, – выдохнула она, – меня зовут Пэт Гардинер, и я свернула не туда.

– Ты вышла на дорогу к городу, – сказал мальчик. – Она тоже поворачивает и проходит мимо Серебряной рощи, только придется дольше идти. Я тебя провожу. Я Хилари Гордон, но меня все зовут Джингл.

Пэт сразу поняла, кто это такой. Она слышала, как Джуди говорила о Гордонах, купивших старую ферму Адамсов неподалеку от Серебряной рощи. У них не было своих детей, но они воспитывали племянника-сироту, и Джуди его жалела. Ферма Адамсов принадлежала к другому округу, так что он ходил в другую школу, но на самом деле они были близкими соседями.

* * *

Они пошли вдвоем, почти не разговаривая друг с другом, но Пэт чувствовала себя уютно рядом с ним. Взошла луна, и Пэт разглядела своего спутника. Оказалось, что глаза у него нормальные, просто он носил очки в темной роговой оправе. Одна штанина у него доходила до колена, а вторая болталась сильно ниже. Пэт подумала, что это ужасно неопрятно.

– Я из Серебряной рощи, это ты знаешь.

– А я ниоткуда, – откликнулся Джингл.

Пэт хотелось его успокоить, но она не очень хорошо его понимала. Так что вместо ответа сунула руку в его ладонь – теплую и приятную. Дальше они пошли так. Ветер снова стал дружелюбным. Темные купы деревьев, облитые серебристым светом, снова обрели очарование, от них струился пряный аромат.

– Куда ведет эта дорога? – спросила Пэт, когда они прошли мимо укромной тропинки, прятавшейся в тени.

– Не знаю, но мы как-нибудь сходим и проверим.

Как будто они были старыми друзьями.

Вдали показались окна Серебряной рощи. Окна милого дома, горящие ярким светом. Пэт закричала от радости. Даже если ее никто не встретит, дом ей обрадуется.

– Спасибо, что проводил меня, – застенчиво сказала она у ворот, – мне было очень страшно.

Она вспомнила слова Джуди, что воспитанной девушке следует накормить хорошего парня, если уж он проводил ее до дома. Пэт, ради Серебряной рощи, собиралась вести себя как подобает.

– Приходи к нам на обед в понедельник. Будет курица, потому что это День труда. Джуди говорит, что этот день ничем не отличается от других, но всегда готовит к нему курицу. Приходи.

– Я с удовольствием, – сказал Джингл. – Хорошо, что мы с Макгинти проходили рядом.

– Собаку зовут Макгинти? – Пэт нерешительно посмотрела на пса. Она была знакома только с Шалуном и старым Бруно дяди Тома.

– Да. Он мой единственный друг во всем мире.

– Кроме меня, – заметила Пэт.

Джингл вдруг улыбнулся. Даже в лунном свете было заметно, что улыбка у него красивая.

– Кроме тебя, – согласился он.

Тут из открытой кухонной двери выглянула Джуди.

– Мне пора, – быстро сказала Пэт, – до понедельника. Не забудь. И Макгинти приводи. Для него наверняка останутся кости.

– И с кем это ты там болтала? – заинтересовалась Джуди. – И почему не привела своего кавалера знакомиться? Рановато начинаешь, рановато.

– Это не кавалер! – возмутилась Пэт. – Это просто Джингл.

– Ты подумай! Что это еще за Джингл?

– Хилари Гордон. Я шла домой одна, заблудилась и немножко напугалась. Джуди, он придет к нам обедать в понедельник.

– Быстро же ты управилась, – усмехнулась Джуди. Она была довольна, что теперь можно поддразнивать Пэт, которая не замечала ни одного мальчика во всем мире, кроме Сида. Но Пэт слишком радовалась, чтобы это заметить. Она была дома, в теплой кухне. Воспоминания об ужасной дороге растаяли. Как хорошо было прийти домой ночью и шагнуть из темноты в тепло и свет.

– Ты приберегла мне кусочек пирога, Джуди?

– А то! Думаешь, я не знаю, как кормят на ферме у залива? Там добавки не дождешься. Я тебе оставила не только пирог. Как насчет сосисок и печеной картошки?

За ужином Пэт рассказала, как прошел день и как она добралась до дома.

– Ты подумай, молодец какая! – сказала Джуди, точь-в-точь как Пэт себе и представляла (на Джуди всегда можно было положиться). – Домой, одна и пешком! Хорошо, что этот парень тебе попался. Надо было его сюда позвать. Знавала я старого Ларри Гордона, когда он еще жил на ферме Тейлоров. Он снятое молоко пьет.

Джуди сортировала людей по скупости. Быть «бережливым», по ее мнению, было похвально. «Мелочный» балансировал на грани приличий. «Скупой» далеко за нее выходил. Ну а «пить снятое молоко» означало крайнюю степень жадности. Джуди была бы не Джуди, если бы не поддела Пэт.

– Теперь ты на мою кухню и взглянуть не захочешь после красот Фермы у залива?

– Кухня в Серебряной роще гораздо лучше, чем их гостиная, – объявила Пэт, зевая. Для восьмилетней девочки день выдался слишком насыщенным.

– Не три глаза пальцами, золотко, лучше три локтями, – предупредила Джуди, провожая ее наверх.

Мама, спев Крошке колыбельную, зашла к Пэт спросить, как та провела время.

– На Ферме у залива очень мило, – честно сказала Пэт.

Там и правда было мило. К тому же Пэт не хотела ранить мамины чувства, объявив, каким тягостным был визит в мамин родной дом. Мама любила его почти так же сильно, как сама Пэт любила Серебряную рощу. Милая Серебряная роща! Пэт почувствовала, что дом как будто обнимает ее, и уплыла в страну снов.

Глава XI. Обед подан

Воскресенье у Пэт не задалось.

Обнаружив, что старый тополь спилили, она долго рыдала.

– Глянь-ка, золотко, – уговаривала ее Джуди, – какой теперь простор между курятником и амбаром. Раньше Южную реку было вообще не видно. На вот тебе изюм! Пожуй, и нечего тут рыдать по дереву, которое десять лет как сгнило.

По воскресеньям Джуди всегда давала всем детям Серебряной рощи по пригоршне изюма. Пэт ела свой изюм, всхлипывая, но не соглашалась признать, что вид действительно хорош. Вечером она села у круглого окошка и стала смотреть на серебряный изгиб реки, на синеватый холм, стоящий, наверное, на самом краю мира. Она все равно скучала по зеленому великану, всегда заслонявшему это место.

– Джуди, я больше никогда не увижу, как котята лазают по дереву, – убивалась она, – помнишь, как они карабкались на большой сук и перепрыгивали на крышу курятника? Джуди, я не знала, что деревья стареют!

Утром в понедельник она вспомнила, что пригласила Джингла на обед. Вспомнила с некоторым опасением. А если он придет в жутких штанах с оборванной штаниной? Она боялась насмешек и поэтому постеснялась попросить, чтобы Джуди приготовила что-нибудь особенное. Но с удовольствием наблюдала, как Джуди достает серебряные ножи и вилки и свой второй «лучший серебряный молочник».

– Это еще зачем? – спросил Джо.

– Нельзя ударить в грязь лицом, – объяснила Джуди. – Ждем к обеду кавалера Пэт.

– Джуди! – завопила Пэт. Ни тогда, ни во все последующие годы она не терпела, когда Джингла звали ее кавалером. – Никакой он не кавалер! Мне они не нужны.

– Жизнь-то длинная, там посмотрим, что тебе нужно, что не нужно, – философски заметила Джуди. – Джо, пойди запри Шалуна, а то ухажер с собакой явится. Чтобы они не повздорили.

Вскоре Джингл и Макгинти показались у ворот, но не осмелились войти внутрь. Пэт побежала встречать гостя. К ее облегчению, он надел довольно потертый, но вполне пристойный костюм со штанинами одинаковой длины. Правда, он был босой, но что из того? Все мальчики в Северной долине летом бегали босиком, хотя, конечно, не в тех случаях, когда их приглашали к обеду. Темные волосы Джингла были пострижены как попало. Синие очки скрывали глаза, лицо у мальчика было бледное, а рот очень длинный. Красивым бы его никто не назвал, но Пэт он нравился. Как и Макгинти, который при свете дня оказался почти щенком.

– Правда, начинка вкусно пахнет? – спросила Пэт, проводив гостя в кухню. – Джуди испекла на десерт яблочный пирог. Очень вкусный. Джуди, это Джингл и Макгинти.

Обитатели Серебряной рощи приняли Джингла очень спокойно – вероятно, Джуди их предупредила. Папа спросил у него, какое мясо он предпочитает – красное или белое, а мама подливала ему сливки и подвигала к нему сахарницу. Пэт подумала, что на маму и папу всегда можно положиться. Даже Винни вела себя очень мило и заставила Джингла взять добавку пирога. Отличная семья!

Для Макгинти Джуди поставила на пол большую тарелку с мясными костями.

– Ешь давай, – велела она, – бьюсь об заклад, что Мария Гордон тебя так не кормит.

После обеда Джингл робко сказал:

– Я вчера видел за ручьем на нашем поле камчатские лилии. Пойдем, наберем букет?

Пэт всегда очень хотелось исследовать ручей, который отделял Серебряную рощу от фермы Адамсов, а потом уходил на их территорию. Никому из детей Серебряной рощи не разрешалось переходить эту границу. Всем было известно, что старый мистер Адамс не терпит, когда малышня бродит по его полям.

– А твой дядя не будет против? – спросила Пэт.

Оказалось, что дяди с тетей не было дома. Они с друзьями праздновали День труда.

– А чем бы ты обедал, если бы не пришел к нам? – заинтересовалась Пэт.

– Мне оставили хлеб и патоку, – пояснил Джингл.

Хлеб и патоку! В праздник! Это даже не снятое молоко, это гораздо хуже.

– Смотрите, не отравитесь грибами, – напутствовала их Джуди, протягивая мешочек булочек с корицей. – А то однажды мальчик с девочкой пошли в лес и там наелись поганок.

– И никогда не стали прежними, да? – поддразнила ее Пэт.

– Они умерли. После такого прежним уж точно не станешь, – обиделась Джуди.

Когда они отошли от дома, застенчивость Джингла куда-то испарилась. Джуди обнаружила, что он восхитительный товарищ по играм. Настолько восхитительный, что ей показалось, что она предает Сида. Она успокоилась, только напомнив себе, что ей просто очень жаль Джингла, у которого нет друзей.

Именно Джингл предложил окрестить ручей Иорданом, потому что две фермы стояли напротив друг друга.

Пэт никогда раньше не видела мальчика, который любил бы называть всякие места, как и она сама.

– И давай построим каменный мостик, чтобы переходить, когда захотим, – предложил Джингл, который явно полагал, что мостов и бродов должно быть побольше.

Это было весело. Выстроив прочный мост – Джингл явно не терпел небрежности, – они еще долго гуляли. Они дошли до истока Иордана за дальним полем Адамсов, которое казалось сотканным из солнца и тишины. Они перелезли через изгородь золотарника, пробрались по роще, просеянной солнечным светом, прошли по извилистым тропинкам, ведущим неизвестно куда. Ручей разветвлялся мелкими водопадами, а мох по берегам казался зеленым и золотым.

Макгинти был счастлив. Такая прогулка – истинная радость для собаки. Он бешено несся вперед, потом присаживался и ждал, пока дети не дойдут до него. Ждал – и улыбался, свесив длинный красный язык. Пэт боялась, что полюбит Макгинти сильнее кудрявого черного Шалуна, который был привязан к Джо, и больше ни к кому. Макгинти был очаровательным маленьким псом, мечтающим, чтобы его любили. У него были белые щеки, золотистая спина и заостренные уши, которые вставали торчком, когда он радовался, и падали, когда он грустил. А хвостом он вилял во всех случаях.

* * *

Наконец они нашли в лесу глубокий пруд, из которого вытекал ручей. С невысокого холма сбегал по камням хрустальный родник, питавший пруд. Вокруг росли замшелые ели и тихие клены, под ними виднелись маленькие холмики, а прямо за ними земля шла под уклон, и в нее кое-где были воткнуты обросшие мхом палки, на одной из которых сидела синенькая птичка. Это было так красиво, что Пэт стало больно. Почему от красоты так часто бывает больно?

– Никогда в жизни не видела такой красоты! – крикнула Пэт и добавила, вспомнив Тайное поле: – Почти.

– Правда? – обрадовался Джингл. – Я думаю, что никто об этом месте не знает. Давай это будет наш секрет.

– Давай, – согласилась Пэт.

– Я всегда вспоминаю тут стихотворение, которое выучил в школе. «Быстрый ручей». Знаешь его?

Джингл прочитал ей стихотворение. Пэт подумала, что он очень умный. Даже Сид не мог запомнить такие длинные стихи. Некоторые строчки поразили ее, как музыка. «Хладных и чистых вод благодать», «мелкая рябь затихает». Потом они с Джинглом немного посмеялись – радостным смехом, который так укрепляет дружбу.

Они сидели на холме, вдыхали сладкий, пахнущий травой воздух и ели булочки с корицей. Далеко внизу, за полями и рощами, виднелась синяя гладь залива.

– А вон бриллиант фей! – крикнула Пэт, указывая на дрожащую светлую точку где-то на поле, где плуг вывернул из земли осколок стекла.

Джингл научил ее высасывать мед из цветков клевера. Они нашли пять маленьких желтых цветов, похожих на звезды, на плоском, заросшем лишайником камне, и Джингл долго с восторгом смотрел на них через свои дурацкие очки. Пэт нравилось, что Джингл любит цветы. Мальчишки обычно их не любят. Джо и Сид полагали, что цветы хороши для девчонок.

Макгинти лежал, положив голову Джинглу на ноги, а хвост – на голые коленки Пэт. А потом Джингл отковырял кусок бересты с упавшего ствола и при помощи нескольких стеблей тимофеевки[15]15
  Тимофеевка – луговая трава.


[Закрыть] прямо на глазах у Пэт сделал маленький домик с крылечком, окнами и дымоходом. Это походило на волшебство.

– Как ты это сделал? – выдохнула Пэт.

– Я все время строю дома, – мечтательно пояснил Джингл, сгоняя Макгинти и обхватывая ладонями загорелые колени. – В голове. Я называю их воздушными замками. Когда-нибудь я вырасту и буду строить настоящие дома. И для тебя дом построю.

– Правда?

– Конечно. Я придумал его в субботу, перед сном. Я все предусмотрел. Это будет самый красивый дом в мире, Пэт, когда я его закончу.

– Но не красивее Серебряной рощи!

– Серебряная роща и правда очень красивая, – согласился Джингл. – Она меня устраивает. В отличие от большинства других домов. Когда я смотрю на какой-нибудь дом, мне обычно хочется его снести и выстроить как следует. Но Серебряную рощу я бы менять не стал.

Хитрый Джингл! После этого Пэт никогда уже не ставила под сомнение его отзывы о домах.

Макгинти перевернулся на спину, чтобы кто-нибудь почесал ему живот.

– Жаль, что тетя Мария не любит Макгинти, – сказал Джингл. – Когда он съел одну из ее салфеток, я боялся, что она его выгонит. Но дядя Ларри разрешил ему остаться. Дядя Ларри не против Макгинти, но он его дразнит. Макгинти этого не любит.

– Ни одна собака этого не любит, – сказала Пэт, полагаясь на свой обширный опыт общения с тремя собаками.

– Макгинти спит под дровяным навесом. Он так выл позавчера, что я вышел и ночевал вместе с ним. Мама пустила бы его в дом и позволила бы принести свою кость.

Пэт распахнула глаза. Мама Джингла! Джуди говорила, что он сирота. И он сам сказал, что у него нет в мире ни одного друга, кроме Макгинти.

– Я думала, твоя мама умерла.

Джингл выбрал стебелек и принялся жевать его с безразличным видом.

– Нет, отец умер. Когда я был совсем маленьким. Мама снова вышла замуж. Она живет в Гонолулу.

– Ты с ней видишься? – воскликнула Пэт, которая в первый раз слышала это слово, но по тону Джингла поняла, что это очень далеко.

– Редко, – сказал Джингл, который не смог признаться, что не помнит ни одной встречи с матерью. – У ее мужа слабое здоровье, и ему сложно переносить канадский климат. Но я ей, конечно, пишу. Каждое воскресенье.

Он не сказал Пэт, что никогда не отправляет эти письма, а хранит их в ящике под кроватью. Возможно, когда-нибудь он их отдаст ей в руки.

– Конечно, – согласилась Пэт, которая восприняла всю эту ситуацию философски, как обычно и бывает в восемь лет. – А как она выглядит?

– Она очень красивая, – мужественно сказал Джингл, – у нее золотые волосы и огромные сияющие голубые глаза, как вода в заливе.

– Как у Винни, – понимающе сказала Пэт.

– Плохо, что она живет так далеко, – придушенным голосом сказал Джингл и закашлялся. Когда тебе десять лет, плакать нельзя, а тем более перед девочкой.

Пэт промолчала, только стиснула руку Джингла своей тонкой ладошкой. В свои восемь лет она была не по-детски мудрой.

Они сидели, пока не стало прохладно и бледно-синие тени не затянули далекие холмы, где никто из них не бывал. По зеленовато-серебристой воде Быстрого ручья побежали мелкие барашки. Дальнее поле Ларри Гордона навеки стало волшебной страной для Пэт и Джингла.

– Давай дадим этому месту имя? – предложил Джингл. – Пусть зовется Счастьем. И это тоже будет секрет.

– Люблю секреты, – согласилась Пэт. – Очень приятно их иметь. Хороший был вечер.

* * *

Они опоздали к ужину, но Джуди накормила их жареной ветчиной и кукурузными лепешками. После ухода Джингла и Макгинти Джуди спросила Пэт, как она провела время со своим дружком. Слово «дружок» было не таким обидным, как «кавалер», поэтому Пэт снизошла до снисходительного замечания:

– Было очень мило.

– Дело ясное! Парень неплохой. Сразу видать хорошее воспитание.

Джуди всегда была очень строга насчет воспитания.

– Он такой неуклюжий, Джуди, – Пэт решила немного покритиковать Джингла, чтобы Джуди прекратила называть его кавалером. – Видела, как он наткнулся на дверь, выходя из столовой, и сразу начал перед ней извиняться?

– Вот я и говорю, сразу видно джентльмена. Разве кто другой стал бы просить прощения у двери?

– Но это же глупо! Он разговаривал с дверью, как с человеком.

– И ничего не глупый. Нет уж, золотко, этот парень не дурак. И воспитан прилично. Ел суп как положено и ложку не глотал. Я никак не могу этому научить нашего Сида.

– Он некрасивый, Джуди. Не такой, как Сид.

– Все дело в очках. И волосы под горшок никого не красят. Зато какие ладные у него уши, видала? И вообще, не по хорошу мил, а по милу хорош. Запомни это, мисс Пэт. Тебе еще придется всерьез выбирать мужчину. Этот, конечно, тощий, как жердь, но он еще подрастет. Сразу видно, что его кормят не досыта. Ты его приглашай почаще, как только сможешь. Говорят, что мать его бросила и умотала с новым муженьком.

– Ты ее когда-нибудь видела, Джуди?

– Никогда. И никто из наших ее не видел. Джим Гордон нашел ее в Новой Шотландии. Там они и жили. Он помер вскоре после рождения первенца, а вдова недолго горевала. Вышла замуж, когда твоему Джинглу и двух не было, и уехала за море, а ребенка бросила на дядьку. Джим Гордон был хороший человек, но из тех, что носит воду решетом. Он, верно, в гробу переворачивается, глядя, как Ларри растит его сына. Мальчишка больше на мамашу похож. А папаша был весельчак и болтун. Пройти мимо не мог, чтобы комплимента не сделать. Но ему смерть нашептали.

– Нашептали, Джуди?

– А я что говорю? Не надо было ему разбивать одной бедной девушке сердце. Она его прокляла, пожелала ему смерти за то, что он женился на другой. Видела бы ты его в церкви – голову повесит и вместо проповеди слышит что-то свое. В каждом дому по кому… Ну, пойдем поможешь мне с индюшками. Что тебя гложет, золотко?

– Я боюсь, Джуди, что Джингл тоже болтун. Он сказал… сказал…

– Говори уж.

– Что никогда не видел таких красивых глаз, как у меня.

Джуди рассмеялась.

– Да это ж разве болтовня? Подумать только, а за обедом такой тихоня был, мухи не обидит! Это сказывается кровь его ирландской бабки.

– Джуди, а у меня правда красивые глаза? – Пэт впервые в жизни вообще об этом задумалась.

– У тебя глаза Селби, а у Винни глаза Гардинеров. Это значит кое-что. Хватит думать о глазах, и не всякому слову верь, золотко. Парень соврет – недорого возьмет.

Они отогнали белых индюшек Джуди от кладбища и загнали в сарай, когда Сид прибыл домой на автомобиле дяди Брайана. Пришлось рассказать ему о Джингле, но он совсем не забеспокоился – к облегчению Пэт. В душе у нее шевельнулась легкая досада – лучше бы он немного забеспокоился. Неужели ему все равно?

– Ему нужен друг, – объяснила она. – Теперь у меня будет три брата. Но ты все равно самый любимый.

– Да уж надеюсь, старушка. А то смотри, полюблю Мэй Бинни больше тебя.

– Не могу я любить чужого больше родных, – грустно сказала Пэт.

Но Сид уже побежал выпрашивать у Джуди Плам что-нибудь вкусненькое. Он был воодушевлен, потому что обнаружил на левой ладони еще одну бородавку. Это значило, что он все-таки обогнал Сэма Бинни. Они долго оставались на равных.

Пэт почувствовала себя одиноко, поднялась по лестнице и села у круглого окошечка. В маленьком жемчужном пруду отражались темные ели и красный закат. На мгновение окна Одинокого домика вспыхнули, а потом печально погасли. Во дворе не было ни одного котенка. Почему Сид совсем не ревнует к Джинглу? Она бы обиделась, если бы он подружился с чужой девочкой. Представить только, что он и вправду полюбит Мэй Бинни, гадкую Мэй с сияющими черными глазами. На мгновение Пэт чуть не возненавидела себя за то, что ей нравился Джингл.

Потом она вспомнила о Счастье, и о том, как сбегает по камням смеющаяся вода в их тайном уголке.

«Джинглу нравятся мои глаза, – подумала Пэт. – Друг – это хорошо».