Текст книги "Пэт из Серебряной рощи"

Глава XII. Черная магия

В последнюю неделю октября Макгинти исчез. Пэт расстроилась не меньше Джингла. Ей уже казалось, что Джингл и Макгинти всегда были в ее жизни и что каждую субботу они ходили на Иордан или проскальзывали в кухню к Джуди, когда «свечерело». Для Джингла, у которого никогда не было настоящего дома, эти вечера стали дверью в другой мир.

Единственной ложкой дегтя было то, что Сид и Джингл не ладили друг с другом. Нельзя сказать, что они друг друга недолюбливали – просто они говорили на разных языках. Будь они старше, поняли бы, что им просто скучно вместе. Сид говорил, что Джингл, с его воздушными замками, темными очками и потрепанной одеждой, странноватый парень. Джингл считал, что Сид слишком много о себе воображает, даже для Гардинера из Серебряной рощи, но молчал об этом. Так сложилось, что Пэт и Сид играли и гуляли вместе после школы, но субботними вечерами, когда Сид работал на ферме вместе с Джо, Пэт играла с Джинглом. В основном они проводили время в Счастье. Джингл строил бесконечные дома и каждую неделю придумывал новый для Пэт. Ей было интересно, хотя она и собиралась всегда жить в Серебряной роще. Они исследовали леса, поля и реки, но Пэт никогда не водила Джингла на Тайное поле. Это был их с Сидом секрет, так же, как Счастье было общим секретом с Джинглом. Пэт восхищалась собой. Секреты – это так здорово. Сидя в церкви, она жалела людей, которые ничего не знают о Тайном поле и Счастье.

Макгинти везде их сопровождал и казался самым счастливым маленьким псом на свете. А потом он пропал.

Как-то вечером Пэт нашла Джингла в Счастье. Он лежал, уткнувшись лицом в заиндевелые папоротники, и рыдал так, как будто у него рвалось сердце. Пэт самой хотелось плакать. Во-первых, накануне противная Мэй Бинни дала Сиду яблоко – чудесное яблоко, на румяном бочке которого виднелись бледно-зеленые инициалы Сида – и ее собственные. Мэй несколько недель выкладывала на яблоке буквы и добилась результата. Пэт хотелось швырнуть яблоко в печку, а Сид был тронут. Он положил подарок на каминную полку в столовой, и глаза Пэт за едой постоянно натыкались на это яблоко. Утром Сид разозлился на нее, потому что накануне шел дождь.

– Я слышал, что ты в четверг молилась о дожде, – попенял он. – А ты знала, что я хотел, чтобы в пятницу было ясно?

– Я не знала, Сидди, – возразила Пэт. – Я слышала, папа говорил, что ручьи пересыхают. Даже тот, из которого вытекает Иордан. Вот поэтому я молилась о дожде. Прости, Сидди.

– Не смей звать меня Сидди! – Сид был мрачен. – Ты же знаешь, что я этого терпеть не могу.

– Не буду больше, – пообещала Пэт. – Только не злись на меня, Сидди. То есть Сид. Я этого не вынесу.

– Ты ведешь себя как ребенок. Хуже Крошки. – Все же он нехотя обнял Пэт, и она почти успокоилась. Почти. По дороге к Счастью она грустила, но, стоило ей увидеть горе Джингла, она тут же забыла о своих бедах.

– Джингл, что случилось?

– Макгинти пропал. – Джингл сел.

– Пропал?

– Или потерялся. Он ходил со мной в магазин вчера вечером, а потом… потом исчез. Я не могу его найти, Пэт!

Джингл повесил голову. Его не волновало, что другие увидят его слезы. Пэт тоже разрыдалась, но заверила его, что Макгинти обязательно найдется.

Неделя выдалась ужасная. Никто не нашел ни следа Макгинти. Джуди полагала, что его украли. Джингл развесил везде объявления, обещая награду в двадцать пять центов – все свое состояние – любому, кто вернет ему Макгинти. Пэт хотела предложить сорок пять центов, потому что у нее был десятицентовик и она думала, что сумеет занять еще один у Джуди, но Джингл ей не позволил. Каждый вечер Пэт молилась, чтобы Макгинти нашелся, а по ночам просыпалась и молилась снова.

– Милый Бог, верни Макгинти. Пожалуйста, милый Бог. Ты же знаешь, что больше у Джингла никого нет, даже мама уехала.

Все было тщетно. Макгинти не находился. Джингл возвращался домой – и его не встречал золотистый пушистый друг. Он не спал, представляя, как одиноко маленькому псу холодными осенними ночами. Может быть, он мерзнет, голодает, болеет?

– Джуди, сделай что-нибудь! – отчаянно просила Пэт. – Ты же немножко ведьма! Ты говорила, что твоя бабка умела оборачиваться кошкой. Найди Макгинти!

Джуди, обеспокоенная, что Пэт доплачется до смерти, только качала головой.

– Что сделаешь, золотко? У моей бабки была волшебная книга, а у меня нет. Ты вот что. У дороги на Сильвербридж живет Мэри-Энн МакКленан. Она сильная ведьма, хотя на метлу, поди, уже не взберется. Если она вам не поможет, никто не поможет.

Пэт разуверилась в феях, но все еще думала, что ведьмы существуют. Это подтверждалось в Библии и тем, что бабушка Джуди тоже была ведьмой.

– Джуди, ты уверена, что Мэри-Энн МакКленан – ведьма?

– Она всегда знает, что у тебя на уме. Значит, ведьма.

Пэт побежала к Джинглу. Он стоял на каменном мостике через Иордан и грозил небу кулаком.

– Джингл, ты молишься?

– Нет, я рассказываю Богу, что обо всем этом думаю, – сказал Джингл.

Он согласился сходить к Мэри-Энн МакКленан на следующий вечер. Ради безопасности они позвали с собой Сида, но тот дрессировал сову, пойманную в березовой роще, до ведьм ему не было никакого дела. Пэт и Джингл храбро двинулись в путь, хотя Джо, который пахал на Пирожковом поле – ах, как звенела лошадиная сбруя! – мрачно предостерег их.

– Старуха Мэри-Энн продала душу дьяволу. Если она на меня косо глянет, я от страха из собственной шкуры выпрыгну.

Пэт не боялась. Если Бог не слушает молитв, придется идти к ведьме.

– Смотри, вернись до темноты, – велела Джуди. – Сегодня канун дня Всех Святых и по земле будут гулять мертвецы. Делай все, что Мэри-Энн тебе скажет.

Джингл и Пэт шли по дороге. Голые ветви берез качались на ветру, а под елями лежали жухлые листья. Бледный осенний свет лился на дорогу. Туманный холм был подернут пурпурным пологом. Пэт надела новый алый берет и ни на минуту не забывала о нем, несмотря на тревогу за Макгинти. Джингл шел рядом, сунув руки в потертые карманы. Сквозь прорехи в старых штанах виднелись его голые ноги. Раньше Пэт никогда не ходила с ним днем по дороге. Для нее не имело значения, как он одет, когда они вместе бродили по берегам Иордана или по Счастью. Но сейчас она меньше всего хотела бы встретить по дороге кого-нибудь из семейства Бинни.

* * *

Чисто выбеленный домик миссис МакКленан стоял за две мили от Серебряной рощи. Раскидистая ива над ним отпускала последние желтые листья. Над ярко-синей дверью, под сводчатой серой крышей виднелось кокетливое окошко.

– Пэт, посмотри на окно, – прошептал Джингл. – Никогда в жизни такого не видел. Сделаю такое же в твоем доме! – От восторга он на секунду даже позабыл о Макгинти.

Окно было чудесное, а вот заборчик покосился и двор за ним зарос лопухами. Пэт подумала, что быть ведьмой – не очень прибыльное занятие, и практично решила, что сама она продаст душу дьяволу только за хорошую цену.

Джингл постучал в синюю дверь, за которой тут же раздались тяжелые шаги. У Пэт побежали по спине мурашки. Может быть, не стоило все-таки связываться с силами тьмы? Дверь открылась, и на пороге появилась Мэри-Энн МакКленан. Лицо у нее заплыло жиром, но маленькие черные глазки внимательно смотрели на детей. Грязные волосы тоже были черными, как уголь, хотя на вид она была не моложе Джуди. «Слишком толстая и веселая для ведьмы», – подумала Пэт и перестала бояться.

– Ну, и кто вы такие? Чего вам от меня надо? – спросила миссис МакКленан.

Акцент у нее был в три раза гуще, чем у Джуди.

Со стороны Селби Пэт получила в наследство способность никогда не тратить слов попусту.

– Вот это Хилари Гордон, он потерял свою собаку. Джуди сказала идти к вам, чтобы вы ее нашли. Если вы ведьма, конечно. Вы же ведьма?

Глаза Мэри-Энн МакКленан сразу подозрительно блеснули.

– Кто же болтает про ведьмовство средь бела дня? Входите в дом, а лучше сразу полезайте на чердак. Посмотрите на ведьмину скатерть из паутины. В прошлый вторник был мороз – у фей белье и перемерзло. И потому они приказали каждой ведьме на Острове соткать для них новое.

Вслед за хозяйкой гости поднялись по узкой лестнице на захламленный чердак. Там у окна, которое так понравилось Джинглу, стоял ткацкий станок миссис МакКленан. На подоконнике усердно умывалась черная-пречерная кошка с изумрудными глазами, обведенными черным ободком, и время от времени неодобрительно косилась на царящий вокруг беспорядок. «Ведьмина кошка очень милая», – подумала Пэт. Она не знала, что видит перед собой потерянную и оплаканную Воскресенье, которую год назад Джуди отдала Мэри-Энн МакКленан. Впрочем, Воскресенье так изменилась, что ее никто бы не узнал.

Хозяйка указала детям на табурет и ломаный стул и вернулась к станку.

– Некогда мне с вами возиться. Скатерть – для самой королевы. Ее величество не любит, когда задерживают работу.

На станке было растянуто обыкновенное фланелевое полотно. Пэт это прекрасно видела, но возражать ведьме не стала. Кто знает? Вдруг оно потом превратится в тончайшую ткань, сотканную из паутины и капель росы, что блестят на папоротниках летним утром?

– Стало быть, вы ищите Макгинти, – сказала Мэри-Энн. – Знаю, знаю, как его зовут. Мы летали на шабаш вместе с кошкой твоей тетки Эдит – она мне про все рассказала. Твоя тетка старовата для таких развлечений, вот и отправляет кошку вместо себя. Ваше счастье, что сегодня полнолуние. Пришли бы через неделю, никто бы вам уже не помог. А сегодня все возможно. Почему твоя мать тебя не навещает, Хилари Гордон?

Джингл подумал, что ведьмы довольно бесцеремонны, но раз уж они сюда пришли…

– Она живет слишком далеко, – вежливо объяснил он.

Мэри-Энн МакКленан пожала полными плечами.

– Та-та-та. Не оправдывай ее, юный Хилари. Можешь злиться на меня сколько хочешь, я так скажу. Ведьмы что думают, то и говорят. Так-то. А теперь посмотрим, что стало с твоей собакой.

Миссис МакКленан достала из бумажного пакета на полке две горсти изюма.

– Пожуйте пока, а я буду думать.

Она замолчала. Дети ели изюм и смотрели, как руки миссис МакКленан ловко летают над ткацким станом. Пэт внимательно изучала ведьму: «Джо сказал, что она продала душу дьяволу».

Наконец миссис МакКленан перехватила ее взгляд и кивнула.

– У тебя родимое пятно на шее. Это ведьмин знак. Хочешь стать ведьмой, детка? Будешь летать на метле.

В этой идее была своя прелесть, хотя если бы у Пэт был выбор, она бы предпочла летать верхом на ласточке над крышами и кронами деревьев.

– Для этого нужно продать душу дьяволу? – прошептала она.

Миссис МакКленан многозначительно кивнула.

– Найдем тебе молоденького бесенка, хотя в наше время черти уже не те, что раньше.

– Боюсь, я слишком молода для ведьмы, спасибо, – решительно отказалась Пэт.

Миссис МакКленан хмыкнула.

– Чем ведьма моложе, тем сильней, детка. Зачем ждать, пока не поседеешь, как сова? Подумай хорошенько, может, передумаешь. А теперь по вашему делу. Как выйдете отсюда, ступайте вверх по холму. Как подниметесь на вершину, обернитесь вокруг себя три раза, поклонитесь на четыре стороны. Потом спускайтесь и идите прямиком в Сильвербридж. Там у самого моста есть домик с красной дверью, как у твоего дяди Тома, только краска выцвела. Еще три раза обернитесь кругом и постучите в дверь два раза. Как откроют (могут и не открыть), скрестите пальцы и спросите: «Тут Макгинти?» Найдете собаку, берите ноги в руки и не задавайте лишних вопросов. Больше я ничего сделать не могу.

– Сколько вы возьмете за совет? – серьезно спросил Джингл, протягивая ей четвертак.

– Если у кого есть родинка, мы ничего не берем. Это против правил.

– Спасибо, миссис МакКленан, – сказала Пэт. – Мы вам очень обязаны.

– Ишь, какие воспитанные. Другим не стала бы помогать. Надоели мне местные, больно уж наглые да грубые. Когда я была молодая, все было по-другому. А теперь бегите. В день Всех Святых только глупцы ходят по ночам. Не забудьте покрутиться, а то будете искать своего Макгинти, пока глаза не лопнут.

Миссис МакКленан постояла на пороге, глядя вслед детям, и произнесла странную для ведьмы фразу:

– Благослови их Господь.

Потом она вразвалку перешла дорогу и попросила у соседа мистера Александра: «Будьте так добры, разрешите позвонить другу, который живет у моста».

* * *

Октябрьский день клонился к закату, когда Пэт и Джингл ушли от миссис МакКленан. Взобравшись на вершину холма, они трижды обернулись вокруг себя и серьезно поклонились на все четыре стороны. Встав перед красной дверью, они еще три раза покрутились. Никто не посмеет нарушить ведьмин наказ, если ищет свою собаку.

Джингл дважды постучал в дверь, и она открылась неожиданно быстро. На пороге появился огромный человек в носках, рыжий, лохматый и небритый. Он довольно сильно пропах лекарством от простуды, которое Джуди всегда держала в черной бутылке.

Они оба скрестили пальцы, и Джингл тоненько проскрипел:

– Тут Макгинти?

Человек вернулся в прихожую и открыл еще одну дверь. В комнате стояло затрапезное старое кресло, а в нем сидел Макгинти. Грусть в собачьих глазах без паузы сменилась восторгом. Он прыгнул к Джинглу.

– Пришел ко мне неделю назад. Холодный, голодный. Мы уж его приютили.

– Это было очень мило с вашей стороны, – сказала Пэт, потому что Джингл на время утратил дар речи.

– А больше не мило? – с ухмылкой спросил гигант.

От этих слов Пэт сразу припомнила совет ведьмы: брать ноги в руки.

– Спасибо вам огромное, – сказала она и дернула Джингла за локоть.

Дверь захлопнулась. Красная луна уже поднялась между двумя высокими елями. Пес разрывался от счастья. Что это была за прогулка! Они пошли через поля, а перед ними бежали длинные тени. Джингл был занят только Макгинти, а Пэт любовалась голыми заброшенными полями, темнеющими на фоне неба рощами, ярким лунным светом. Ветер усилился с тех пор, как они ушли из дома, стал холодным и резким. Они прошли мимо уснувшего Счастья и вдоль Иордана, вышли по тропинке через березняк на задворки Серебряной рощи. Сид украсил ворота фонарями из тыквы, Джуди выставила на подоконник медный подсвечник-блюдце с изогнутой ручкой. Издали шел манящий запах жареной свинины. Умиротворенная Джуди хлопотала по кухне, накормила их мясом и печеной картошкой. Ужинали они втроем. Сид и Джо чинили крышу амбара, Винни ушла к подруге, мама нянчилась наверху с Крошкой, а папа дремал в гостиной.

После ужина Джуди отправила детей в погреб за яблоками. Все расселись вокруг печки, которая была ничем не хуже камина, если шире открыть заслонку. В кухне было тепло и уютно, а снаружи завывал ветер. Джуди объяснила, что привидения всегда воют в день Всех Святых. Макгинти растянулся на коврике рядом с котятами и не отрывал глаз от Джингла. Он боялся уснуть, чтобы не проснуться в чужом месте. Вернулся Четверг, который два дня где-то пропадал. Мистер Том, как всегда, сидел и размышлял на скамеечке, мудрый, словно Пак с Волшебных холмов[16]16
  Эльф Пак – персонаж британских баллад, пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь» и цикла сказок Р. Киплинга.


[Закрыть].

– Как хорошо, что на улице холодно и можно топить печку по вечерам, – сказала Пэт. – А зимой будет еще лучше. Зимой так уютно!

Джингл промолчал. У него было другое мнение о зимних вечерах. Дома его ждал холод, немытая кухня, коптящая керосиновая лампа, постель на чердаке. Но сейчас он был счастлив, потому что нашел свою собаку. Он с аппетитом хрустел яблоком, пока Джуди месила хлеб. О чем еще можно было мечтать?

– Ее не зря кличут ведьмой, – заметила Джуди, выслушав всю историю. – Я давно знаю МакКленанов. Том МакКленан был человек неплохой, только страшно ругался, если его испугать. Уши вяли. Один раз он поссорился с Мэри-Энн и пообещал, что месяц слова не скажет. Два дня продержался и прежним уже не стал. Такое испытание ему было не по силам. Он потому и помер через год. Так думает Мэри-Энн. Хороший был скрипач, ноги сами в пляс пускались.

– Как это, Джуди?

– Да вот так. Заслышишь скрипку и запляшешь. Скрипка у него была непростая. Его отец привез ее из Ирландии. Том МакКленан однажды даже священника ввел в грех.

– И что, священник танцевал?

– Куда бы он делся! Ну и скандал вышел. Почтенного отца МакФи разбирали на церковном собрании. Том предложил сыграть на скрипке, чтоб все поняли: бедняга ни в чем не виноват. А ему не позволили. Жаль. Я бы посмотрела, как десять святош пляшут под скрипку Тома МакКленана. МакФи отпустили и дело замяли… Уходишь, Джингл? Помолись за всех неупокоенных духов и держись подальше от ведьм. Один раз, может, и обошлось, но не надо это брать в привычку.

Джингл ушел, намереваясь ночевать на сеновале вместе с Макгинти, а сонная Пэт отправилась в постель.

– Джуди, зачем ты рассказываешь детям эту ерунду про ведьм? – спросил Длинный Алек из гостиной полушутливо-полувсерьез. Он поднял эту тему, потому что получил выволочку от Эдит. Та была недовольна, что он позволяет забивать детям головы всякой чепухой, и он в очередной раз попытался призвать Джуди Плам к порядку. Она усмехнулась.

– Успокойся, Алек Гардинер. Никакого вреда от моих сказок не будет. А заодно и Мэри-Энн повеселилась.

– Почему ты вообще послала туда детей?

– Догадалась, что она может знать, где Макгинти. Она свояченица Тому Кудеху из дома с красной дверью. А он якшается с парнями из Сильвербриджа, которые украли колли Роба Кларка и несушек миссис Тейлор. Женщина она добрая и детей любит. Вот я и подумала, что она им поможет. Кудех ее слушает, потому что дожидается от нее наследства. Все хорошо, что хорошо кончается. Жалко тебе, Длинный Алек, что дети развлеклись? Никакого зла от этого не будет.

Глава XIII. Приличные манеры

Начало зимы в тот год выдалось мягким. Пэт поочередно то с Джинглом, то с Сидом (но никогда с ними обоими) совершала дальние прогулки, изучала новые места и заново узнавала старые. Среди голых березовых крон уже зажигались ранние звезды, когда румяные дети возвращались из своих экспедиций. Они шумно требовали еды от Джуди, и она иногда встречала их лаской, иногда руганью. Бранила она только Сида и Пэт, если считала, что небольшой нагоняй сослужит им пользу, но никогда не трогала Джингла. Он об этом жалел. Ему хотелось, чтобы кому-нибудь было до него дело. Джуди всегда ворчала добродушно, держа наготове яблоки и булочки с корицей для излечения уязвленных чувств. Дома Джингла никогда не ругали – тетка едва замечала его, поэтому из Серебряной рощи мальчик возвращался домой, остро чувствуя свое одиночество и никчемность.

Зима была бесснежной, но мороз все равно прочно сковал пруд. Пэт научилась кататься на коньках под руководством Сида, а Джингл научился сам – Джуди откопала для него на чердаке пару старых коньков. Тощий и длинноногий Джингл являл собой странное зрелище, раскатывая по льду в своих рваных штанах и старом желто-зеленом свитере, из которого он давно вырос, так что тетка надставила рукава красной тканью. Довершали картину неровно постриженные волосы, выбивающиеся из-под замызганной дядиной шапки.

– Кошмар, на кого он похож, – смеялся Сид.

– Он в этом не виноват, – дипломатично заметила Пэт.

– Ничего, выправится парень, – сказала Джуди. – Мозгов-то у него в одном мизинце больше, чем у тебя во всей голове, Сид, хоть ты и красавчик.

Пэт ни с того ни с сего набросилась на Джуди за эту насмешку над Сидом.

– Ох, тяжко мне с вами! – вздохнула Джуди. – Выйду, пожалуй, за старого Тома, раз я тут никому не нужна.

Тут Пэт разрыдалась и начала просить прощения, уговаривая Джуди никогда-никогда не уходить.

По вечерам срывался редкий снег, но земля оставалась голой до декабря. Снегопад начался только под Рождество, к большому облегчению Джуди. Она считала «зеленое Рождество» верной приметой, что кто-нибудь помрет. Пэт сидела у круглого окошечка и наблюдала, как сады, поля и холмы белеют на глазах, как снег заполняет птичьи гнезда на клене. Каждый раз, когда она выглядывала в окно, мир становился еще белее.

– Очень люблю снегопад, – восхищенно сказала она Джуди.

– Ты все любишь, золотко.

– Ну это же очень приятно – любить, Джуди.

– Если не слишком сильно. Иначе потом будет больно.

– Серебряная роща никогда не сделает мне больно.

– Даже когда ты уедешь?

– Ты же знаешь, что я никогда не уеду из Серебряной рощи, Джуди, никогда. Посмотри, как побелел Туманный холм. И каким заброшенным кажется Одинокий домик. Иногда мне хочется пойти туда и развести огонь, чтобы ему стало теплее.

– Думаешь, дома́ что-нибудь чувствуют?

– Конечно, чувствуют, Джуди! И Джингл так говорит. Серебряная роща все чувствует. Ей хорошо, когда мы счастливы, и грустно, если нам плохо. Она довольна, что мы в ней живем. И ей немного стыдно за меня, потому что я плохо читаю стихи в школе, но в прошлую пятницу у меня получилось! Я разучила «Быстрый ручей» вместе с Джинглом. Когда вышла читать перед всеми, у меня так дрожали колени, что Мэй Бинни это заметила. Я думала, что ни слова из себя не выжму. Мне хотелось спрятаться, но я вспомнила о Серебряной роще и поняла, что ее никак нельзя опозорить. И у меня все получилось! Мисс Дерри сказала: «Недурно, Патрисия», и все хлопали. Серебряная роща мне улыбнулась, когда я вернулась домой. Правда-правда!

– Ох и с причудью ты у нас! Ладно, что не позволила Мэй Бинни над собой посмеяться. Не люблю эту девчонку, хоть ты что!

– Она нравится Сиду, – мрачно заметила Пэт.

* * *

Вскоре обитатели Серебряной рощи принялись прятать друг от друга рождественские подарки, и Джуди бродила по дому с видом стриженого сфинкса. Пэт помогала ей готовить пудинг, помогала маме и Винни украшать гостиную, привязывала к перилам хвою, принесенную из рощи у Тайного поля. Вместе с Сидом они выбирали в Сильвербридже подарки – для всех, кроме нее самой. Пэт не огорчилась, когда, вернувшись домой, брат убежал от нее наверх, и не спросила, что лежит у него в кармане. Она только мрачно подумала, что это, возможно, предназначено для Мэй Бинни. Ей весело было нести домой охапку бумажных пакетов, которые нельзя открывать до рождественского утра. Еще веселее – разворачивать коробочки, завернутые в серебристую бумагу и украшенные золотыми лентами.

К рождественскому обеду пришли Джингл и Макгинти. Джуди заранее напомнила, чтобы Пэт их пригласила, но девочка заупрямилась и до самого вечера Сочельника ни слова не сказала Джинглу. Потом она смягчилась и побежала на чердак ставить свечку на подоконник. У Гордонов не было телефона, поэтому они с Джинглом договорились оставлять условный знак в окне – зажигать свечу, если будет срочное дело. Джингл немедленно прибыл и едва успел получить приглашение на Рождество.

Это было первое настоящее Рождество в жизни Джингла. Макгинти чуть не лопнул от обжорства. Все, даже Джингл, получили подарки. Джуди вручила ему пару перчаток, а Пэт – маленькую собачку из белого фарфора, с голубыми глазами и розовой фарфоровой ленточкой на шее. Это было все, что она могла себе позволить, когда приобретала подарки для всей семьи. Собачка была бесполезной вещицей, но Джингл ночью положил ее себе под подушку и радовался ей сильнее, чем перчаткам Джуди. Мать ничего ему не прислала, даже письма, так что только голубоглазая собака могла удержать его от слез. Он попытался придумать оправдание: в Гонолулу царит вечное лето, может быть, там совсем не празднуют Рождество?

Сид подарил Пэт пузатый кувшинчик – снаружи коричневый, а внутри золотой. Джингл принес ей кукольный домик, сделанный своими руками. Пэт даже подумать не могла, что можно смастерить такое чудо. Длинный Алек присвистнул, увидев его, а дядя Том воскликнул:

– Ничего себе!

– У меня не было денег, чтобы купить тебе подарок, – объяснил Джингл, который потратил свой единственный, долго сберегаемый четвертак на открытку для матери. – Так что я сделал это.

– Но ведь подарок, сделанный своими руками, гораздо лучше! – воскликнула Пэт. – Какой тут дымоход! И окошечки открываются!

– Когда-нибудь я построю для тебя настоящий дом, гораздо лучше.

Рождество походило на все праздники в Серебряной роще. Единственным исключением из правил стала битва на кухне – Мистер Том сцепился с домашней совой Носачом. Носач уже привык к Четвергу и Шалуну, но с Мистером Томом враждовал. Битва закончилась победой Носача, хотя весь пол кухни устилали перья. Мистер Том побежал прятаться под печку.

Вечером на следующей неделе Пэт радостно объявила, что у нее ноют кости. Джуди обрадовалась. Она думала, что Пэт никогда не вырастет, потому что кости у нее не болели. Длинный Алек забеспокоился: «Может быть, ревматизм?», но Джуди над ним посмеялась и полночи с удовольствием растирала Пэт ноги.

– Весной пойдешь в рост и будешь как тростинка, – пообещала она Пэт. – Ох, как хорошо-то. Не нужны нам коротышки в Серебряной роще.

* * *

После Рождества снег растаял. Январские ветра свистели над холодными, замерзшими пастбищами и шевелили серые голые деревья. Немного белого осталось только на красных краях вспаханных борозд на Пирожковом поле, да на северном склоне Туманного холма лежало белое пятно.

Январскими вечерами в Серебряную рощу заходил дядя Том. Они с папой сидели у печки и разговаривали, Пэт, Джингл и Сид слушали, а Винни и Джо делали уроки в столовой. Говорили они о политике, о свиньях, а потом переходили на семейные предания и байки. Белые стены старой кухни дрожали от смеха. Иногда дядя Том злился, и тень длинной бороды на стене дрожала от негодования. Но злился он недолго: бил разок кулаком по столу и приходил в себя.

Иногда спускалась мама с Крошкой и сидела с ними. Мама была очень красивая, но чаще молчала, может быть, потому что папа, Джуди и дядя Том не давали ей вставить ни слова. Порой она смотрела на Пэт, Сида и маленькую Крошку таким взглядом, что у Джингла в горле вставал ком. Вот бы иметь маму, которая так на тебя смотрит!

– Не понимаю, как на небесах может быть лучше, чем здесь, – сказала Пэт как-то вечером, когда спала у Джуди, потому что у Винни гостила подруга.

– Послушайте-ка ее! – возмутилась Джуди. – Ты думаешь, на небесах когда-нибудь воет ветер?

– Мне нравится ветер, Джуди! Уютно сидеть в тепле и знать, что он до тебя не доберется. А теперь расскажи мне историю о привидениях, пожалуйста! Я так давно у тебя не ночевала, Джуди! Что-нибудь, чтобы мурашки побежали!

– Я рассказывала, как Дженет МакГейган вернулась за венчальным кольцом в ночь после своих похорон? Муж забрал его, когда она лежала в гробу. Подумал, что для второй жены сгодится. Эти МакГейганы своего не упустят.

– А как узнали, что она вернулась?

– Потому что кольца в шкатулке не оказалось. Ровно через шесть лет МакГейган купил участок на новом кладбище. Выкопали гроб Дженет, чтобы перенести туда ее тело. Том пожалел денег на ее похороны – и вот гроб возьми и развались! Тут все увидели, что у покойницы кольцо на руке. Том никогда не стал прежним.

В феврале снега тоже не было. Джуди мастерила новую камчатную дорожку для столовой, чтобы была больше, чем у тети Эдит.

– Собьем с нее спесь! – бурчала Джуди.

На плите постоянно кипел котел с краской для ткани. Джуди не признавала покупных красителей. Она уверяла, что они все выцветают за год. Лишайники и бузинная кора давали фиолетовый цвет, березовое лыко – коричневый, ивовые ветки – зеленый, тополиная кора – салатовый. Джуди все это знала, и дети без устали разыскивали нужные растения…

Наступил март, потянуло сыростью, дороги раскисли. Близилась годовщина маминой и папиной свадьбы. Гардинеры всегда отмечали дни рождения и свадьбы узким кругом, но в этом году пригласили семью дяди Брайана и тетю Хелен Тейлор. Гостей ждали в дом на целый день – от такого новшества у Джуди голова пошла кругом.

– Не бог весть какие важные гости, – с досадой бурчала она.

Пэт не очень любила дядю Брайана, потому что каждый раз, приезжая в Серебряную рощу, он говорил папе: «На твоем месте я бы тут кое-что поменял». Тетя Хелен Тейлор была богатой. Она приходилась папе родной сестрой, но казалась настолько старше, что выглядела его теткой. Джуди сказала, что тетя Хелен заберет с собой Винни или Пэт погостить в Вязовую рощу, поместье недалеко от Саммерсайда.

Пэт надеялась, что тетя Хелен выберет Винни. Ей не хотелось уезжать из Серебряной рощи. Она ни разу в жизни не ночевала в чужом доме. Это будет ужасно. Беспокойство не мешало ей с удовольствием заниматься домашними делами: стирать пыль, чистить серебро, печь, бегать с поручениями, доставать мамин свадебный сервиз из белого волнистого фарфора с золотыми цветами. Им с Винни позволили прибрать в Поэтической комнате, застелить постель кружевным покрывалом и выложить подушки в виде цветов. Джуди стряпала и пекла, а Крошка пробовала все, что попадалось ей на зуб – пока не лизнула на морозе железный замок. После этого она несколько дней вообще ничего не могла есть и жила на одном молоке.

В праздничный день Пэт надела голубое платье из креп-жоржета. Как она молилась, чтобы тетя Хелен выбрала не ее. Тревога мешала ей веселиться. Может быть, лучше притвориться больной? Но тогда Джуди заставит ее пить касторку, как в прошлый раз, когда Пэт простудилась.

– Джуди, почему ты не даешь мне лекарство из черной бутылочки? – протестовала Пэт. – Оно лучше пахнет!

Джуди заметно смутилась.

– Оно не для детей.

– Что там в бутылочке, Джуди?

– От любопытства кошка сдохла, – отрезала Джуди. – Глотай-ка вот!

Тетя Хелен во всяком случае была лучше касторки, к тому же она могла и не приехать. Пэт не знала, грешно ли молиться за то, чтобы кто-нибудь заболел и остался у себя дома в сырой мартовский день. Она повязала на голову голубой шарф и вместе с Джинглом полезла на чердак церковного амбара. Оттуда удобно было наблюдать за дорогой, пока Макгинти охотился на воображаемых крыс в сене или валялся, притворяясь мертвым. Он всегда так делал, если хотел привлечь к себе внимание. Каждый раз, когда мимо проезжал экипаж или автомобиль, Пэт вздрагивала от страха, ожидая тетю Хелен, и в конце концов та приехала в автомобиле дяди Брайана.

– Она похожа на кувшин, – с отвращением прошептала Пэт, глядя, как тетя прогуливается по саду.

Вместе с дядей Брайаном приехала и его дочь Норма. Пэт ее не любила, поскольку та считалась красивее Винни.

– Мне она не нравится, – заявила Пэт. – Она в сто раз хуже Винни.

– Зато ты очень красивая в этом шарфе, – восхищенно сказал Джингл.

Лучше бы он на этом остановился, потому что дальше он произнес фразу, которая все испортила.

– Пэт, ты станешь моей девушкой, когда мы вырастем?

Пэт не поняла, что в свои девять лет получила первое предложение руки и сердца. Она покраснела от гнева.

– Хилари Гордон, если ты еще раз скажешь мне что-то подобное, я никогда в жизни не стану с тобой разговаривать!

– Ладно, я не хотел тебя обидеть, – смутился Джингл. – Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься, конечно. Но я никогда не буду ничьей девушкой!