Текст книги "Энни из Грин Гейблз"

Глава 28. Несчастная русалка

– Конечно, вы должны быть Элейн, Энни, – воскликнула Диана. – Я же плаваю, как топор!

– Что-то и мне не хочется, – вздрогнула Руби Джиллис. – Другое дело, если б нас двое-трое плыло на плоскодонке, и мы могли встать во весь рост! Но лежать в ней и представлять, что я – покойница… Нет уж, спасибо! Скорее я и взаправду, скончаюсь от страха!

– Это довольно романтично, – произнесла Джейн Эндрюс, – но я не смогу долго сохранить спокойствие. Буду визжать время от времени: «Мамочки, где я?! Куда меня несёт?» А вы знаете, Энни, это испортит всю игру!

– Да, но рыжая русалка – это просто смешно! – вздохнула Энни. – Я, конечно, умею плавать, но… Словом, думаю, Руби должна быть Элейн, она ведь красивая и волосы у неё золотые, длинные… У Элейн, вы же помните – «волосы струились по плечам». После смерти она и стала русалкой. Естественно, рыжеволосые девушки русалками не становятся!

– У вас фигура не хуже, чем у Руби, – заметила Диана, – а волосы даже потемнели с тех пор, как вы их отрезали!

– Вы и впрямь думаете так? – воскликнула Энни, моментально преображаясь. – Мне и самой так кажется время от времени, но я не рискнула спросить кого-нибудь. Ведь можно ответить и отрицательно! А каштановыми их уже можно назвать, Диана?

– Да… да, конечно! Они очень красивые! – поспешно сказала Диана, поглядывая на шёлковые завитки отрастающих волос Энни. Чёрная бархатная ленточка, с завязанным сбоку бантиком, красиво смотрелась на её голове.

Они стояли на берегу пруда, за усадьбой Очард Слоуп, на небольшом мысе, среди берёз. Там был построен деревянный причал над водой для удобства рыбаков и охотников на диких уток. Руби и Джейн часто играли здесь с Дианой во время летних каникул, и на этот раз к ним присоединилась Энни.

Энни с Дианой часто прибегали к этому пруду. Дом Досуга уже не интересовал их так, как раньше, а мистер Белл безжалостно пустил под топор тот круг берёзок, что рос на дальнем пастбище. Энни сидела среди пней, – представлявших собой зрелище, совершенно лишённое всякой… романтики, – и горько плакала. Однако утешилась она быстро и не без помощи практичной Диана, которая твердила, что они уже взрослые – почти четырнадцать! – так и нечего играть в «домики»! Вокруг пруда, казалось, было сосредоточение всего интересного. Им нравилось ловить форель с мостка и заправски налегать на вёсла в маленькой плоскодонке, которую мистер Берри использовал для утиной охоты.

Предложила поставить «Элейн» на природе, конечно, Энни. Прошлой зимой они разучивали эту поэму Теннисона в школе, так как министерство образования рекомендовало её для учебных заведений Принс-Эдвард-Айленда. Школьники делали подробный грамматический разбор и анализ этого произведения, разбивали его на фрагменты так, что смысл всей поэмы доходил до них чудом.

Но зато Элейн, сэр Ланселот, королева Джиневра и, разумеется, сам король Артур, стали их любимыми героями, и Энни втайне сожалела, что родилась не в Камелоте.

Дни минувшие были наполнены большей романтикой, чем настоящие, считала Энни. Предложение её девочки встретили с энтузиазмом. Они обнаружили, что если оттолкнуть плоскодонку от причала, то её снесёт течением к мосту, и, в конце концов, прибьёт к другому мыску ниже по течению. Они часто предоставляли лодке плыть по течению подобным образом, и это как нельзя более подходило для игры в Элейн.

– Ладно, я буду Элейн, – согласилась Энни, неохотно уступая. Впрочем, ей польстило то, что она «назначена» на главную роль. Но возможностей, чтобы «развернуться» по-настоящему с постановкой, увы, не было.

– Руби, вы должны играть короля Артура, Джейн – Джиневру, а Диана, разумеется, Ланселота. Но вначале распределитесь, кто из вас сыграет отца и кто – братьев. Слуги немого у нас не будет: для двоих не найдётся места в лодке, если кто-то один ляжет на пол. Мы должны покрыть плот сверху парчой чёрного цвета. Впрочем, то старое полотенце вашей матушки, Диана, вполне подойдёт.

На дне плоскодонки расстелили полотенце, и Энни возлегла на него со скрещенными на груди руками.

– Ой, она и впрямь как мёртвая! – прошептала Руби Джиллис нервозно, глядя на белое личико Энни, на которые падали пляшущие тени берёз.

– Девочки, я боюсь! – продолжала нагнетать страсти Руби. – Может, лучше не стоит продолжать в том же духе? Миссис Линд вообще считает, что ролевые игры приносят одни неприятности!

– Руби, не нужно сейчас упоминать имя миссис Линд, – зловеще произнесла Энни. – Весь эффект от игры пропадает! Какая миссис Линд могла быть сотни лет тому назад?! Джейн, займитесь режиссурой, а я замолкаю, ибо не пристало покойной Элейн подавать голос!

Джейн накрыла Энни затканным золотом покрывалом, – вернее, старым японским чехлом для пианино жёлтого цвета… Вместо белой лилии, которую отыскать оказалось не так просто, Энни зажала в одной руке синий ирис.

– Вот теперь она действительно готова, – довольным тоном произнесла Джейн. – Сейчас мы поцелуем её чело, и здесь ваша реплика, Диана. Вы говорите: «Сестра моя, прощай навеки!» Все стойте со скорбными лицами. Энни, ради бога, да улыбнитесь же хоть чуть-чуть! Помните, ведь в тексте было: «лежит с улыбкой на лице»! Вот, так-то лучше! Всё, толкайте лодку!

Плоскодонка отправилась вниз по течению, стукнувшись о старый кол, к которому её обычно привязывали. Диана, Джейн и Руби, то есть Ланселот, Джиневра и король Артур, долго ждали, пока плоскодонка проплывёт под мостом, подхваченная потоком, и будет вынесена через лесные гущи прямо на мысок. Здесь они должны были встречать свою русалку Элейн.

Первые несколько минут Энни наслаждалась необычайностью своего путешествия. Затем вся романтика вдруг разом улетучилась. Дело в том, что плоскодонка дала течь! Через несколько секунд Элейн пришлось вскочить на ноги, собрать свои покрывала и отыскать пробоину. На дне лодки она обнаружила большую дыру, через которую вода просто фонтанировала. Пробоина в борту образовалась, очевидно, в тот момент, когда лодка стукнулась о кол. Энни ничего об этом не знала, но не могла не почувствовать, что что-то не так.

Стало очевидно, что лодка скоро наберёт воды и отправится на дно, так и не успев добраться до заветного мыска. Вёсла? Увы, они остались на причале!

Энни издала душераздирающий вопль, который, впрочем, никто не услышал. Она побелела, как полотно, но самообладания не потеряла. Оставалось только одно…

– До чего же я перепугалась! – рассказывала она миссис Аллан на следующий день. – Казалось, сто лет прошло до того момента, пока лодка доплыла до моста, набирая всё больше и больше воды. Я молилась, миссис Аллан, очень искренне, но глаз не закрывала, ибо единственный шанс, который у меня оставался, это пристать к одной из свай моста и бросить лодку. Это было бы возможно лишь в том случае, если бы я проплывала недалеко от моста. Вы знаете, что сваи – это старые брёвна, на которых множество зазубрин. Надо было бы молиться лучше, но я бдительно следила за поворотом событий и, прежде всего, лодки. Я просто сказала: «Дорогой Господь! Пожалуйста, пусть течение отнесёт лодку поближе к сваям, а там я сделаю своё дело!» Вот такую молитву я и повторяла много раз. При подобных обстоятельствах люди не особенно красноречивы… Молитва моя, тем не менее, была услышана. Плоскодонка, благодаря провидению, уткнулась кормой в одну из свай, и я, перекинув чехол и полотенце через плечо, начала карабкаться по ней вверх. До верхней части моста добраться было невозможно, так что представьте меня, вцепившуюся в склизкое бревно; деваться было некуда: вниз сползать не хотелось, а подниматься наверх – не получалось… В таком неромантическом положении я и зависла между небом и землёй… Но в тот момент я об этом как-то не думала. Романтика не приходит на ум, когда тебе грозит гибель в бурном потоке. Так я всё плотнее прижималась к толстому бревну и молилась, молилась, молилась… Конечно, нужно было рассчитывать лишь на Божью помощь; я всё-таки надеялась, что меня спасут!

Лодка нырнула под мост и… сгинула в потоке!. Руби, Джейн и Диана, с нетерпением её ожидавшие, наблюдали, как она вынырнула из-под моста и… пошла ко дну. Разумеется, они не имели понятия, что Энни в ней уже не было! Некоторое время они стояли с белыми, как мел, лицами, потрясённые страшной драмой, разыгравшейся у них на глазах. Потом они заревели в один голос, и бросились бежать прочь, через лес, так и не догадавшись взглянуть в сторону моста.

Энни продолжала отчаянно цепляться за спасительное бревно, с тоской провожая глазами несущихся прочь, причитавших подруг.

Помощь пришла позже, но до тех пор Энни сидела на бревне, словно медведь на дереве.

Незадачливой «русалке» минуты казались часами. Почему никто не шёл спасать её? Куда умчались девчонки? Предположим, они могли попадать где-нибудь в обморок, все одновременно! А вокруг не было ни души, чтобы позвать на помощь. Силы начали покидать несчастную «русалку». Ещё немного, и… Энни взглянула на бутылочного цвета воду, лизавшую сваю. Какие-то тени дрожали на водной поверхности, и ей стало не по себе. Воображение её рисовало самые ужасные картины… И вот, когда надежда уже покидала её, подоспела долгожданная помощь. Она явилась… в лице Гильберта Блифа, плывшего по течению на лодке Хармона Эндрюса!

Он взглянул на мост и к своему величайшему изумлению увидел маленькую фигурку с искажённым от ужаса лицом и огромными, полными тоски, серыми глазами.

– Энни Ширли! Что вы там делаете?! – воскликнул Гил. Не дождавшись ответа, он подплыл к свае, умело работая вёслами, и протянул руку. Энни немедленно вцепилась в неё и буквально упала в лодку. Затем она перебралась на корму, мокрая и сердитая, прижимая к себе оба «покрывала», тоже основательно намокшие.

При подобных обстоятельствах надо было взять хотя бы небольшое перемирие.

– Что с вами случилось, Энни? – спросил Гильберт, вынимая вёсла из воды.

– Я играла в Элейн, – холодно объяснила Энни, даже не глядя на своего спасителя, – и плыла на барке, то есть плоскодонке вниз по течению, в Камелот. Ну, лодка затонула, а я нашла себе пристанище на этом бревне. Девочки, с которыми мы вместе играли, побежали за помощью… Не будете ли вы столь любезны и не высадите ли меня на причале?

Гильберт послушно отвёз Энни к причалу, и та ловко прыгнула на него из лодки, презрительно отвергая всякую помощь.

– Я очень вам признательна, – бросила она напоследок, разворачиваясь, чтобы уходить. Но Гильберт выпрыгнул на причал следом и задержал её за руку.

– Энни! – быстро сказал он. – Послушайте, давайте дружить? Я страшно сожалею, что проделал тогда всё это с вашими волосами! Но ведь у меня и в мыслях не было оскорбить вас! К тому же всё это случилось сто лет тому назад! Сейчас ваши волосы так хороши! Честное слово я так думаю! Давайте станем добрыми друзьями?

Мгновение Энни колебалась. Что-то в карих глазах Гильберта, который просил её робко, и вместе с тем горячо, заставило Энни сбросить личину высокомерия. Но лишь на мгновение! И хотя сердце её вдруг забилось учащённо, – горечь давней обиды вновь ожесточила его. Сцена двухлетней давности всплыла в её памяти во всех деталях, словно произошла лишь день тому назад. Гильберт дразнил её «рыжей» на глазах у всей школы…

Её упрямство, над которым, возможно, посмеялись бы взрослые люди, ничуть не смягчило время.

– Нет, – холодно отрезала она. – Мы никогда не сможем подружиться, Гильберт Блиф! Мне не хочется.

– Ну и ладно! – Гил прыгнул обратно в лодку, красный от гнева. – Больше просить вас я не стану, Энни! Никогда! Очень нужна мне ваша дружба!

Его лодка быстро отчалила от причала, и Энни начала подниматься по крутой тропинке среди папоротников и клёнов. Голову свою она держала высоко, но никак не могла отделаться от странного чувства досады. Почему она… не ответила ему утвердительно? Допустим, он жестоко оскорбил её, но всё же… В общем, Энни очень захотелось сесть и расплакаться. Нервное напряжение во время долгого ожидания помощи в таком странном месте и в не менее странной позе давало себя знать.

На полпути она встретила Джейн и Диану, которые мчались обратно к пруду в состоянии, близком к помешательству. Они никого не нашли в Очард Слоупе, так как мистер и миссис Берри уехали по делам. Руби Джиллис впала в истерику, и её пришлось оставить в усадьбе семейства Берри. Джейн же с Дианой помчались через Охотничьи Угодья и ручей в Грин Гейблз. И там они тоже никого не нашли, так как Марилла отправилась в Кармоди, а Мэтью ставил стога на дальнем поле.

– Энни! – простонала Диана, обнимая подругу за шею, плача от счастья и облегчения: – Мы-то думали, что вы утонули… Чувствовали себя вашими убийцами… Ведь это – это мы выбрали вас на роль Элейн! У Руби – истерика… Но, что за чудо спасло вас, Энни?

– Я взобралась на сваю моста, – вновь принялась неутомимо объяснять Энни. – Ну а там подоспел Гильберт Блиф на лодке мистера Эндрюса и… спас меня.

– Ох, Энни, какой же он молодец! И… всё это так романтично! – воскликнула Джейн, когда снова обрела дар речи. – Разумеется, теперь вы будете с ним разговаривать!

– Разумеется, нет! – отрезала Энни, краснея и «возвращаясь на круги своя» в своей решимости продолжать «холодную войну» с Гильбертом. – Такой романтики мне не надобно! Запомните это, Джейн Эндрюс! Но… мне страшно жаль, что вы так перепугались, девочки! Всё из-за меня. Наверно, я родилась под несчастной звездой. Всё, что бы я ни делала, плачевно отражается на моих друзьях! Мы сегодня утопили плоскодонку вашего отца, Диана! У меня такое дурное предчувствие, что нам запретят кататься на вёсельных лодках по пруду и уж тем более по ручью!»

Опасения Энни очень скоро оправдались. И Катберты, и Берри пришли в ужас, услышав о драматических событиях дня.

– Я уже давно подозреваю, что головы у вас на плечах нет! – заявила Марилла.

– Ну, – начала оправдываться Энни, – сегодня, зато, я получила ещё один урок! С тех пор, как я здесь, в Грин Гейблз, постоянно учусь на своих ошибках! История с аметистовой брошью научила меня не трогать без спросу другие вещи; прорыв в Охотничьих Угодьях – не создавать идеи-фикс; пирог с болеутолителем – быть осмотрительной во время приготовления пищи. Окрасив волосы в зелёный цвет, я поняла, что зря не ценила своей внешности раньше. Сейчас я вообще не думаю о своих волосах или носе, потому что мысли эти – суетные. А сегодня я поняла, что нельзя быть чересчур восторженной и романтичной. Нужно, хоть иногда, спускаться с небес на землю! А в Эвонли вообще от романтики пользы мало! Ещё в Камелоте, в средневековом замке её, быть может, и ставили во главу угла. но теперь – другое время! Марилла, гарантирую, что скоро пред вами предстанет совсем другая Энни!

– Ну да, конечно… Будем надеяться! – сказала Марилла, и в голосе её звучали сомнения.

Но Мэтью, который до этого тихо сидел в своём углу, поднялся и, дождавшись, пока Марилла выйдет, положил руку Энни на плечо.

– Энни, не изменяйте романтике! – тихо прошептал он. – Немного её не повредит! Ну, через край хватать не стоит, оно конечно! Оставьте лишь каплю её и принимайте в малых дозах! Но… обязательно оставьте!

Глава 29. Ещё одна эпопея из жизни Энни

Тихим сентябрьским вечером Энни гнала коров с дальнего пастбища по Аллее Влюблённых. Рубиновое закатное солнце светило в лесные «окна», проливало свет свой на поляны. То здесь, то там солнечные пятна лежали на Аллее, словно на полотнах импрессионистов, но большая её часть скрывалась в тени клёнов. Сумрак царил в густом ельнике и напоминал старое, искристое фиолетовое вино. Ветер слегка касался верхушек елей, словно струн арфы, и не было слаще этой вечерней серенады.

Коровы безмятежно брели по дорожке, а Энни шагала за ними следом, мечтая и вспоминая вслух отрывки из «Мармайона», который входил в их учебную программу по английскому и был изучен ещё прошлой зимой. Мисс Стэси просила всех выучить наизусть отрывки из этого произведения. Декламируя их, Энни живо представляла себе бряцание оружия. Когда она дошла до строчек:

 
Суровые бойцы не ведают преград, —
Любую чащу с легкостью пройдут…
 

она предалась мечтаниям и закрыла глаза, чтобы лучше представить себе эту картину. Когда она снова открыла их, то увидела Диану, бежавшую ей навстречу через поле Берри; вид у неё был весьма загадочный. По этому верному признаку Энни догадалась, что ей есть о чём поведать подруге. Но выдавать своё любопытство она не стала.

– Не правда ли, дивный вечер, Диана? Фиолетовые сумерки… Я так счастлива, что живу на белом свете! Утром мне всегда думается, что первая половина дня – самая прекрасная, а по вечерам я с ума схожу от таких вот закатов!

– Да, прекрасная погода, – дипломатично заметила Диана и сразу же перешла к своим волнующим новостям: – Однако, у меня сообщения для вас – ещё лучше. Угадайте с трёх раз!

– Шарлотта Джиллис в конце концов выходит замуж, венчание состоится в церкви, и миссис Аллан попросит нас украсить её?

– Нет. Жених на это не пойдёт. В церкви у нас ещё не происходило венчаний, а вот похорон – сколько угодно. Но это совсем не то, угадывайте снова!

– Мама Джейн позволит ей устроить вечеринку по случаю дня рождения?

Диана отрицательно покачала головой, и в глазах у неё зажглись озорные огоньки.

– Даже и не знаю, что подумать! – в отчаянии сказала Энни. – Может, Муди МакФерсон заглянул к вам вчера домой после вечерней молитвы? Точно?

– К счастью, нет, – презрительно фыркнула Диана. – Вечер был бы испорчен, если б к нам явился этот противный тип! Ну, чувствую, вам не отгадать! Так вот, мама сегодня получила письмо от тёти Жозефины, которая хочет, чтобы мы с вами поехали в город во вторник, на выставку, и остановились у неё! Ну, как вам?!

– О, Диана, – прошептала Энни, опираясь спиною о ствол клёна, – честное слово? Только… боюсь, Марилла не отпустит! Выдаст что-нибудь наподобие: «Нечего разъезжать туда-сюда!» Именно так она и сказала на прошлой неделе, когда Джейн пригласила меня отправиться с ней в коляске на американский концерт в отель в Уайтсендсе. Мне так хотелось на него попасть, но Марилла велела учить уроки и забыть о концерте. Она и Джейн посоветовала сделать то же самое. Я была смертельно разочарована, Диана! Сердце просто разрывалось на части; я даже не смогла помолиться толком перед отходом ко сну.

– Ну, ничего, – сказала Диана. – Мы – мама и я – попробуем упросить Мариллу! Надеюсь, тогда она отпустит вас. О, это будет сказка нашей жизни! Ни разу не ездила на выставку. Другие девочки так воодушевлённо рассказывают о своих поездках туда! Джейн и Руби побывали на выставке аж дважды! А в этом году они снова собираются.

– Пока мне лучше не поддаваться соблазну, – решительно сказала Энни. – Прежде нужно выяснить, отпустят меня или нет! Если бы я предалась мечтаниям и не попала на выставку, – это был бы шок на всю оставшуюся жизнь! Но если я всё-таки поеду, надеюсь, к тому времени уже будет готово моё новое пальто! Марилла вначале запротестовала. Она считала, раз мне перепало новое платье, какая ещё речь может идти о новом пальто! В старом, конечно, можно было бы переходить ещё одну зиму… А новое платье – просто блеск, Диана! Оно модненькое и небесно-голубого цвета! Марилла теперь все платья шьёт по последней моде, так как не хочет, чтобы Мэтью опять просил помощи у миссис Линд. Я и рада! В хороших платьях и самой проще стать хорошей. По крайней мере, так думаю я. Хорошие люди уже и без того хорошие… В общем, это Мэтью сказал, что мне обязательно нужно новое пальто, и Марилле пришлось приобрести красивое голубое сукно. Пальто мне шьёт один портной в Кармоди. Он закончит свою работу в субботу вечером. Не могу представить себя шествующей по проходу в церкви в новом пальто и шляпке… Боюсь, такие вещи представлять не следует! Но все эти картинки возникают совершенно непроизвольно в моём воображении… А шляпка у меня красивая! Мэтью купил мне её, когда мы ездили на один день в Кармоди. Она такая маленькая, модная, голубого цвета и с золотыми прибамбасами в виде тесёмок и кисточек. А у вас, Диана, шляпка очень элегантная и вам к лицу! В прошлое воскресение, когда я увидела вас в церкви, сердце моё преисполнилось гордости от того, что моя лучшая подруга – это вы! Но не много ли мы говорим об одежде? Марилла считает, что это вообще грешно. Но это такая волнующая тема!

Марилла всё же позволила Энни съездить на выставку. Договорились, что мистер Берри заедет за ней во вторник. Так как Шарлотта-Таун расположен в тридцати милях от Эвонли, и мистеру Берри нужно было обязательно вернуться домой в тот же день, условились о том, чтобы проснуться пораньше. Энни это было даже в радость; в тот день она поднялась на рассвете.

Выглянув в окно, она с удовлетворением отметила, что погода обещает быть чудесной, так как небо на востоке, над ельником Охотничьи Угодья, было совершенно безоблачным и сияло, точно серебро. В просвете между деревьями Энни увидела, как сверкает крыша западного крыла усадьбы Очард Слоуп. Это тоже был хороший признак.

Энни уже оделась к тому моменту, как Мэтью зажёг огонь; она приготовила завтрак, когда Марилла спустилась вниз. Есть она, правда, не смогла из-за сильного возбуждения. Она весело надела новое пальто и шляпку и помчалась через ручей и ельник в Очард Слоуп. Мистер Берри и Диана уже её ждали, и вскоре они все вместе вышли к дороге.

Ехали долго, но Энни с Дианой наслаждались каждой минутой этого путешествия. Так славно они ехали по сырым дорогам, вдоль скошенных полей пшеницы, освещённых утренним солнцем. Утро было свежим и бодрящим; долины и холмы покрылись лёгкой дымкой. Время от времени дорога сворачивала в лесок; в нём клёны стояли, словно завёрнутые в алые знамёна… Иногда путь их пересекали реки, и они проезжали по мостам, что вновь заставляло Энни трепетать. Они проезжали по берегу мимо скоплений времянок рыболовов; на их пути попадались холмы и возвышенности, с которых прекрасно обозревались ясное, голубое небо и туман, устилавший низины… Обо всём хотелось поговорить!

Около полудня они прибыли в город и отыскали дорогу в Бичвуд – старинный особняк, стоявший далеко от дороги среди буков, вязов и кудрявых берёз.

Мисс Берри встретила их в дверях; чёрные, проницательные глаза её смотрели весело. Она сказала, подмигивая:

– Так, так, наконец-то девочка Энни почтила меня своим присутствием! Спасибо, детка! Как она подросла! Да вы выше меня! И выглядите намного лучше, чем раньше! Ну, отважусь я сказать, уж вам это известно.

– Вовсе нет, – ответила Энни, сияя. – Знаю только, что веснушек у меня поубавилось, за что я премного благодарна небу! Но возьму на себя смелость утверждать, что настоящие перемены грядут. Спасибо вам, мисс Берри, за комплимент!

Всё в особняке мисс Берри было, как в «лучших домах», включая «шикарную меблировку», по словам Энни, которая всё подробно описала Марилле позднее. Две маленькие провинциалочки совершенно «отпали» от интерьера гостиной, в которой их оставила мисс Берри, отправлявшаяся похлопотать насчёт ланча.

– Настоящий дворец, правда? – восторженно спросила Диана подругу. – Я первый раз у тётушки Жозефины. Понятия не имела, что она живёт в таких хоромах. Посмотрела бы на всё это Джулия Белл! Она мне все уши прожужжала насчёт гостиной в их доме.

– Бархатный ковёр, – мечтательно вздохнула Энни, – и шёлковые занавески! Сколько раз представляла себе всё это… Но, вы не поверите, – чувствую я себя здесь… не в своей тарелке. Столько роскоши, что не хватает простора для воображения! У бедных с этим ведь никогда проблем не бывает.

Визит в город запомнился надолго. Все дни были насыщены впечатлениями.

В среду мисс Берри повезла их на выставку и оставила там на целый день.

– Всё интересовало меня, – делилась впечатлениями Энни несколько позже. – Даже представить себе не могла всего этого! Конечно, трудно сказать, что мне понравилось больше всего. Может быть, лошади или цветы? А может и вышивка! Между прочим, вязаное кружево Джоси Пай было отмечено первым призом! И я искренне этому рада, а это означает, что я становлюсь лучше, Марилла, раз меня радуют успехи… Джоси Пай! Мистер Хармон Эндрюс завоевал приз за лучшие яблоки сорта Гравенштейн, а мистер Белл привёз на выставку первоклассную свинью. Диана поморщилась: она просто убеждена, что суперинтендант воскресной школы не должен позволять себе такое. Но я считаю, ничего зазорного тут нет. Подумаешь, привёз на выставку свинью! А Диана говорит, что теперь всякий раз, когда он начнёт читать молитвы, она вспомнит про его «свинячьи подвиги» на выставке… Потом, Клара-Луиза МакФерсон удостоилась приза за лучший рисунок, а наша миссис Линд завоевала первое место за наивкуснейшие домашнее масло и сыр. Так что Эвонли отличился на выставке! В тот день мы случайно встретились с миссис Линд, и я вдруг поняла, что она мне даже очень нравится, когда увидела в толпе её лицо, такое родное! Марилла, там были тысячи людей! Меня просто затерли. А мисс Берри повела нас на трибуну. Оттуда мы смотрели на лошадей. Миссис Линд заявила, что терпеть не может скачки и что, будучи прихожанкой церкви, должна подавать благой пример остальным, оставаясь в стороне от подобных зрелищ. Но зрителей на скачках было предостаточно, так что не думаю, что её отсутствие действительно заметили. Но частое посещение скачек мне, определённо, противопоказано, так как там всё время находишься в жутком экстазе. Диана пришла в такой азарт, что поспорила со мной на десять центов, что рыжая лошадь придёт первой. Мне не очень в это верилось, но спорить я отказалась, так как миссис Аллан это наверняка не одобрила бы. А я хочу рассказать ей о нашем посещении выставки во всех подробностях, ничего не утаив. Не стоит делать того, о чем не захочется потом рассказывать жене пастора, которая к тебе благосклонна. И хорошо, что я не «сделала ставку», ибо рыжая пришла первой. Таким образом, я сохранила десять центов! Это был своеобразный выигрыш – мой выигрыш! Мы видели мужчину, поднимавшегося на воздушном шаре. Как бы мне тоже хотелось попробовать! Представляю, какой трепет можно испытать на высоте! А ещё там был продавец таких маленьких билетиков. Платишь десять центов, и птичка вытаскивает один, в котором читаешь про свою судьбу. Мисс Берри дала нам с Дианой по десять центов, и мы решили погадать на счастье. Мне выпало, что я выйду замуж за темноволосого, богатого мужчину и перееду жить к нему за реку. На выставке я оглядывала всех мужчин, которые хоть мало-мальски попадали под это описание. Но никто не произвёл на меня такого уж неизгладимого впечатления… Наверное, рановато я занялась поисками Его. О, какой незабываемый это был день! Я до того устала, что не могла уснуть. Мисс Берри отвела нам отдельную спальню, как и обещала. Комната эта показалась мне весьма элегантной, но, знаете ли, я уже, видимо, живу другими интересами. Некоторые детские мечты кажутся нам даже нелепыми по истечении времени. Так что к известию о том, что мы будем спать в отдельной спальне, я отнеслась сравнительно спокойно.

В четверг девочки катались в парке на коляске, а вечером того же дня они отправились с мисс Берри на концерт одной известной популярной звезды, который напоминал Энни феерию света и музыки.

– О, Марилла, у меня нет слов! Я так перевозбудилась, что лишилась дара речи! Представляете, это я-то?! Я просто тихо сидела, разинув рот! Мадам Селетцки – звезда – была на редкость хороша, вся в белом и в бриллиантах. Но когда она запела, – я забыла обо всём на свете! Непередаваемо! Теперь я думаю, что стать хорошей – не так уж сложно. Мне кажется, что у меня это получится, когда я смотрю на звёзд… Мне на глаза навернулись слёзы, но это были слёзы счастья! Я так сокрушалась, когда всё кончилось, и сказала мисс Берри, что не знаю, как буду жить дальше без всего этого. Она подумала немного и сказала, что если мы сходим в ближайший ресторан и съедим мороженого, – может, мне полегчает. Звучало это так прозаично! Но, что самое интересное, – помогло! Мороженое было просто изумительное, Марилла! Мы сидели в приятной обстановке и ели его в одиннадцать часов вечера! Диана заявила, что она рождена для городской жизни. Мисс Берри поинтересовалась, каково моё мнение, но я ответила, что пока воздержусь от комментариев. В тот вечер я лежала в кровати и думала, какой бы ответ мне ей дать. Перед сном – самое продуктивное время для обдумывания подобного рода вещей. В конце концов, я решила, что городская жизнь – не для меня, и оно – к лучшему. Приятно, конечно, отведать мороженого в ресторане в одиннадцать вечера. Но только изредка! А в остальное время я с большим удовольствием буду спать в своей восточной комнатке в одиннадцать часов и видеть в своих снах звёзды над Грин Гейблз и ветер, качающий верхушки елей за ручьём. Я поведала об этом мисс Берри за завтраком на следующее утро, и она рассмеялась. Она всегда смеётся над моими словами даже тогда, когда я говорю вполне серьёзные вещи. Мне не слишком это нравится, Марилла, ведь для меня это – не шутки. Но она – гостеприимная хозяйка и встречала нас по-царски.

В пятницу девочки собрались домой, и мисс Берри вышла проводить их.

– Надеюсь, вам понравилось? – поинтересовалась мисс Берри при расставании.

– Ещё как! – воскликнула Диана.

– А вам, девочка Энни?

– Каждая минута нашего пребывания здесь! – ответила та и внезапно обвила руками шею пожилой дамы, целуя её морщинистую щёку. Диана бы никогда не отважилась это сделать! Она стояла, как громом поражённая. Но мисс Берри была польщена. Она вышла на веранду и смотрела, пока экипаж с девочками не скрылся из вида.

Затем со вздохом она вернулась в свой опустевший большой дом. По правде сказать, мисс Берри была довольно эгоистичной особой и никогда ни о ком не заботилась, кроме самой себя. Она ценила людей только если они могли быть ей чем-нибудь полезны или изумляли её. Энни привела её в полное изумление однажды и продолжала всё больше интересовать. Мисс Берри мало заботили странные речи девочки, она особенно в них и не вслушивалась; ей импонировал энтузиазм Энни, всплески эмоций, её маленькие победы и очарование её губ и глаз.

– Я-то думала, что за старая дура эта Марилла Катберт, взявшая девчонку из сиротского приюта, – размышляла она вслух. – Но всё сводится к тому, что она оказалась права. Если б и у меня в доме вертелся ребёнок, подобный Энни, я стала бы лучше и счастливее.

Обратный путь оказался не менее приятным, а может и более приятным, так как девочки соскучились по дому. На закате дня они проехали Уайтсендс и повернули на прибрежную дорогу. Вдали, на фоне шафранового неба темнели холмы родного Эвонли. А за ними, высоко в небе над заливом, светила полная луна; её таинственное сияние преображало всё вокруг; чудесным серебряным светом была залита каждая крохотная выбоинка на дороге, которая время от времени делала повороты. Волны с шумом разбивались о скалы, и рокот прибоя они слышали издалека.