Текст книги "Идущий в бесконечности. Взлет и падение нового магната. Майкл Льюис. Саммари"

Идущий в бесконечности. Взлет и падение нового магната. Майкл Льюис. Саммари

Оригинальное название:

Going Infinite: The Rise and Fall of a New Tycoon

Автор:

Michael Lewis

www.smartreading.ru

Все любят Сэма

В 2021 году никто не понимал, кто такой Сэм Бэнкман-Фрид. И все хотели отдать ему свои деньги.

Как так получилось?

Майкл Льюис решил разобраться в этом в конце 2021 года. Его друг намеревался заключить крупную сделку с криптобиржей FTX, которой и владел Бэнкман-Фрид. В 2021 году криптовалюта манила многих – гораздо сильнее, чем пару лет спустя. Биткоин тогда рос стремительно, обещая невероятное богатство.

Но и на этом фоне успех Бэнкмана-Фрида впечатлял. Ему еще не было тридцати. Его биржа существовала чуть больше двух лет. В 2019-м ее выручка составляла $20 млн. В 2021-м – миллиард. Состояние ее владельца оценивалось в $22,5 млрд, и он был самым богатым человеком в мире в возрасте до 30 лет.

Друг Льюиса предложил тому провести журналистское расследование, не первое в его карьере. Бэнкман-Фрид так и напрашивался в герои книги. Льюис договорился о встрече с ним и получил согласие. Вскоре миллиардер приехал к Льюису в гости. Нет, не на личном самолете, а на такси Uber. Нет, не в деловом костюме, а в футболке и шортах – как выяснится позже, обычный дресс-код Сэма, шла ли речь об утренней пробежке или встрече с Биллом Клинтоном. Итак, они встретились и поговорили о прошлом и настоящем Сэма. Эта встреча была не последней. Потом Льюис летал в штаб-квартиру FTX на Багамах. Он увлекся! В 2021 году жанр будущей книги был ему понятен: история успеха, любимый американцами формат. Спустя год книга резко сменила жанр и превратилась в экономический триллер.

Вперед в прошлое

Сэм и все остальные

Все мы родом из детства. Кроме Сэма Бэнкмана-Фрида. Любые расспросы о золотой поре вызывали у него лишь недоуменное пожатие плечами. Не то чтобы секретная организация стерла все его воспоминания – просто детство прошло, м-м, как-то незаметно. Про первые 18 лет своей жизни Сэм поведал Льюису не больше того, что тот и сам мог бы узнать из «Википедии». Родился 6 марта 1992 года в Стэнфорде. Благополучная семья: отец и мать – профессора Стэнфордской школы права. Есть младший брат Габриэль.

А как насчет милых сердцу подробностей, забавных курьезов, озорных выходок? Тут рука начинает шарить в пустоте.

Льюис, как и положено хорошему биографу, встретился с родственниками Сэма и вскоре понял, что семейство Бэнкман-Фрид, пожалуй, все-таки нельзя назвать среднестатистическим. Они были вполне успешны и социализированы, но в то же время удивительно равнодушны ко многим условностям. Скажем, не отмечали дни рождения – не из-за строгости нравов или душевной черствости, а потому что подарок, коль скоро ребенок его захотел, можно подарить и в любой другой день, разве нет?

Впрочем, судя по этим разговорам, ребенком Сэм вообще мало что хотел. Были ли у него увлечения? Слишком сильное слово. Он не любил читать и не обзавелся этой привычкой позже. Играл в компьютерные игры, но без фанатизма. Друзья детства? Вычеркиваем.

Правда, одно впечатление, пережитое Сэмом в возрасте восьми лет, говорит о нем многое. В восемь лет Сэм понял, что остальные дети уверены в существовании Санта-Клауса. Нет, сам он, конечно, тоже слышал про деда в красном костюме, который дарит подарки на Рождество. Однако для него Санта обитал в той же вселенной, что и, скажем, Микки-Маус. Никто ведь не рассчитывает повстречаться с Микки-Маусом на школьном дворе? Однако для остальных детей, осознал Сэм, между Сантой и Микки была огромная разница.

Что ж, если все утверждают одно, а Сэм другое, то это вовсе не означает неправоту Сэма, пришел к выводу мальчик. Если хотят верить в Санту, пусть верят. Нет смысла их переубеждать, нужно просто смириться, оставаясь себе на уме.

Поэтому позже, когда настала пора задумываться о вере другого порядка – Боге, религии, – Сэм уже был морально подготовлен к разного рода странностям. Почему взрослые избегают определенного ответа на вопрос, есть ли Бог и дьявол, рай и ад? Ведь если есть, это должно заботить нас гораздо сильнее, а они еще не определились, что ли?

К людям стоит быть снисходительнее, понял Сэм. Иногда они чего-то не понимают.

Впрочем, сам он их тоже не понимал. Что смешного в шутках, которыми обмениваются одноклассники? Задачи про пешеходов, которые вышли навстречу друг другу из пункта А в пункт Б, давались Сэму куда легче, чем рассуждения про мотивы литературных героев.

Он не был математическим вундеркиндом, хотя посещал летнюю школу для математически одаренных старшеклассников. Она, пожалуй, немного выделяется на общем фоне его воспоминаний. Сказать, что Сэм нашел там себя, было бы слишком высокопарно. Но он нашел там людей, максимально на себя похожих. Не очень поднаторевших в общении, зато обожающих логические игры и головоломки.

Впрочем, Сэм и там отличался от большинства. Его, скажем, совсем не привлекали игры вроде шахмат – те, в которых нет места неопределенности, игры с полной информацией. Зато очень нравилась карточная игра Magic: The Gathering – разыгрывание виртуальных партий в фэнтезийном мире, где роль случайности очень высока. Идеальный выбор для юноши с математическим складом ума, но при этом с большой терпимостью к неопределенности.

Для игры на криптобирже эти качества тоже очень важны.

Два открытия

Итак, если хочешь писать биографию Сэма Бэнкмана-Фрида, нужно избавиться от замашек киношного детектива, с профессиональным прищуром интересующегося: «Что вы делали 17 января 2008-го?» В этой биографии выпадают не только месяцы, но и годы. Однако иногда календарь приходит на помощь. 2010 год никак нельзя пропустить: Сэм поступил в Массачусетский технологический институт.

Учебные программы MIT занимают первые места во всех международных рейтингах, но Сэма они не впечатлили. На лекциях он скучал, ни физика, ни математика, составляющие его специальность, не смогли предложить Сэму ничего нового. Этот период отмечен двумя открытиями иного рода.

Прежде всего Сэм открыл для себя эффективный альтруизм. С ним его познакомил молодой преподаватель философии Уилл Крауч. Очевидно, он читал блог Сэма, в котором тот много рассуждал об идеях утилитаризма – равна ли ценность наших действий их пользе или нет и т. п. Оказалось, утилитаризм лишь верхушка айсберга. Эффективные альтруисты, следующие идеям культового философа-этика Питера Сингера, ставили вопрос так: мало делать добро, важно искать для этого наиболее эффективные способы.

Студенты такого элитного учебного заведения, как MIT, несомненно, могут творить добро эффективнее, чем люди с меньшими доходами и не таким качественным образованием. Как они намерены распорядиться этой возможностью?

Эффективный альтруизм впечатлил Сэма. Одним из самых быстрых последствий этого увлечения стал переход в веганство – не потому, что Сэму было жалко убитых животных, а потому, что это… ну, более рационально.

И еще: раздумывая об альтруизме, Сэм понял, что ему проще рассуждать о благе для всего человечества, чем о конкретных людях. Окружающие с их привычками, особенностями, намеками всегда представляли проблему. Люди в целом, как класс, лучше укладывались в расчеты.

Вторым открытием стал трейдинг. Не то чтобы Сэм интересовался ценными бумагами – просто почти любому математику из MIT предлагали такую работу. Летом 2013 года Сэм прошел стажировку в компании Jane Street Capital. В математическом смысле трейдинг оказался понятен: скорее Magic: The Gathering, чем шахматы.

Кроме того, в трейдинге – как и во всех сферах, где человек имеет дело с неопределенностью, – важную роль играет контроль эмоций. Иными словами, покерфейс. То, чем Сэм блестяще владел примерно с пяти лет.

Тонкости трейдинга

В 2010-е годы началась новая эпоха трейдинга. Сделки совершали не люди, а компьютеры. Самыми ценными решениями были усовершенствования машинного кода. Нашего героя это очень устраивало. Код он понимал лучше, чем людей. В Jane Street Capital Сэм занимался международными ETF[1]1
  ETF (exchange traded fund) – биржевой фонд, в котором собраны ценные бумаги по принципу какого-либо индекса, товара или другого актива.


[Закрыть], вернее, поиском решений, которые бы оптимизировали сотни сделок каждый день.

Порой данные складывались в самые причудливые закономерности. Почему бразильская биржа проседает, когда национальная сборная по футболу побеждает в чемпионате мира? Оказалось, победа сборной коррелирует с поддержкой кандидата в президенты, пользующегося дурной репутацией.

Все это было превосходной разминкой для ума, неплохо оплачивалось и… не могло продолжаться вечно, понял в одно прекрасное утро Сэм. С календарем его жизни опять стало происходить что-то странное: вдруг настал 2017-й, и Сэм осознал, что три года просто топтался на месте. Он оставался верен идеям эффективного альтруизма, отдавал немалую часть дохода на благотворительность. Однако было не похоже на то, что он приносит миру (и самому себе, если на то пошло) максимальную пользу.

Сэм стал размышлять, чему мог бы посвятить себя, даже набросал список: журналистика, технологический стартап, пропаганда эффективного альтруизма, торговля на бирже, торговля криптовалютой… Он взял отпуск, чего не делал ни разу за весь срок работы в Jane Street Capital. Ему нужно было время, чтобы оглядеться.

В 2017-м Сэм Бэнкман-Фрид и мировая история встретились. Внезапно один из пунктов его списка приобрел совсем иной вес. В 2017 году биткоин подорожал на 1800 %. Про криптовалюту заговорили все. А в Jane Street Capital про нее и знать не хотели (ох уж эти старикашки с Уолл-стрит). Сэм произвел некоторые подсчеты. Если он применит все то, что узнал за эти три года, в мире крипты, то сможет зарабатывать по миллиону долларов в день.

Почему бы не привить себе штамм «криптолихорадки»?

На пике

Разведка боем

В сентябре 2017-го возникает фирма для торговли криптовалютой Alameda Research. Его соучредителями становятся Сэм и его знакомая Тара Маколей. Слово research (исследование) будто бы означало, что за компанией стоит научно-исследовательский институт. На самом деле – просто для солидности.

Впрочем, в основе своей название было точным. Никто из сотрудников Alameda Research (всего два десятка, всем не больше 30 лет) не был специалистом по криптовалюте – и это еще мягко сказано. Социальных навыков Сэма каким-то образом хватило на то, чтобы соблазнить 20 человек скорым богатством на перспективном рынке – и это было все. Так что и в самом деле research. Или разведка боем.

Как они, собственно, собирались зарабатывать? Первым решением была программа Modelbot. Она мониторила криптобиржи по всему миру, искала наиболее выгодные решения в сколь угодно короткой перспективе и совершала сделки. Скажем, купить биткоин за $8900 на японской бирже и тут же перепродать за $8920 в Нигерии… Впрочем, программа не делала разницы между солидным биткоином и десятками никому не известных валют. Ставка была на скорость: если совершать сотни таких сделок в минуту, будет какая-то прибыль.

Слухи об Alameda Research стали привлекать внимание. Так в компанию пришел Нишад Сингх – эффективный альтруист, лучший друг брата Сэма и бывший сотрудник Facebook. Там ему платили $300 000 в год, на благотворительность хватало, но Нишаду было скучно. Он станет одним из ведущих инженеров компании – и одним из самых заметных фигурантов уголовного дела в 2022 году.

Торговля криптовалютами похожа на бурное море, но Alameda Research удавалось удерживаться на волнах. У Сэма был кое-какой стартовый капитал. Получалось привлекать и венчурные инвестиции (в том числе деньги эффективных альтруистов). Что-то они зарабатывали с помощью Modelbot. В начале 2018 года компания оценивалась в $40 млн и имела доход по полмиллиона в день.

Год назад Сэм думал о миллионе в день. Они приближались в этой цели.

Куда исчезли четыре миллиона

Одно из самых выгодных торговых решений Alameda Research было продиктовано случаем. Оказалось, что на южнокорейских биржах биткоин дороже на 20 %, чем в США, а монеты Ripple – на 25 %. Этим нельзя было не воспользоваться. Нашелся и житель Кореи, разделявший идеи эффективного альтруизма – на его имя был открыт криптосчет (из Америки открыть его нельзя).

Это была волшебная прибыль: как если бы, решив вскопать картошку, воткнул лопату на заднем дворе своего дома, а из земли забила нефть. Каждый день компания совершала 250 тысяч сделок благодаря коду, усовершенствованному еще одним сотрудником – техническим гением Гэри Ваном. А потом деньги исчезли. Монеты Ripple на сумму $4 млн растворились в воздухе.

Конечно, когда жонглируешь четвертью миллиона сделок в день, какой-то шарик может закатиться под ковер. Возможно, деньги где-то на полпути из Кореи в штат Нью-Йорк, пожал плечами Сэм. Остальные рвали на голове волосы. Вести дела на корейской бирже руками другого человека, находясь при этом в Америке, – многим и так это казалось слишком рискованной идеей.

Alameda Research приостановила работу. Нужно было искать деньги. И что-то говорить инвесторам. Сэм сохранял полное спокойствие. По его подсчетам, деньги найдутся – вероятность этого 80 %. Мир, говорил Сэм, имеет вероятностную природу. Делить его на черное и белое (или на «деньги пропали»/«деньги у нас») просто глупо. Так что давайте снова торговать.

Увы, удача им изменила. Цены на биржах США и Азии выровнялись. Теперь компания теряла по полмиллиона в день. На корабле поднялся бунт. В лучшем случае коллеги считали Сэма наивным. В худшем – манипулятором и обманщиком.

9 апреля 2018 года половина сотрудников во главе с Тарой покинула компанию. Гэри и Нишад, кстати, остались. Им казалось, они лучше чувствуют логику Сэма.

А Сэм? Снова запустил Modelbot – и деньги потекли в компанию. И почти сразу нашлись пропавшие миллионы.

Они в самом деле застряли в пути. Виной тому была техническая помеха: несовместимость компьютерных кодов, из-за которой владелец денег для южнокорейских биржевиков оставался инкогнито. Они просто видели, как огромные суммы Ripple копятся на счетах и их никто не забирает. Так что, когда Сэм, наконец, позвонил на биржу, там прямо-таки испытали облегчение.

Рождение FTX

До конца 2018 года Alameda Research оставалась темной лошадкой криптомира. Однако ее обороты росли, теперь на долю компании приходились 5 % от общего объема всего крипторынка. В конце концов, тень от этой лошадки стало нельзя игнорировать.

И сам глава Alameda Research все больше понимал: нужно выходить в мир, налаживать связи, каким бы трудным ни казалось это занятие. Сэм вдруг осознал: зачем торговать на чужих биржах, когда можно создать свою?

Но чтобы биржа возникла, нужны клиенты, которые тебе доверяют. После апрельских событий у Сэма были проблемы с доверием в самой главной для него социальной группе – среди эффективных альтруистов. И он решил отправиться в Гонконг – Азия была лидером криптомира. Возникла идея сделки: Сэм предлагает концепцию биржи, азиаты – клиентов.

Так в этой истории появляется Чанпэн Чжао.

Чанпэн родился в 1977 году в Китае, с детства вместе с семьей жил в Канаде. Как и Сэм, еще студентом стал заниматься трейдингом, а после встречи с легендарным Виталиком Бутериным[2]2
  Виталик Бутерин – сооснователь блокчейн-проекта Ethereum, крипто-миллиардер.


[Закрыть] решил связать свой бизнес с криптой. В 2017 году он создал криптобиржу Binance, ныне она считается крупнейшей в мире.

Сэм решил, что его биржа (он назвал ее FTX – от Futures Exchange) будет отличаться от остальных. Она будет торговать только фьючерсами[3]3
  Фьючерс – договор о купле-продаже какого-то актива (в нашем случае криптовалюты) по определенной цене к заранее определенному сроку.


[Закрыть]. Кроме того, технический гений Гэри Ван придумал, как решить стандартную для криптобирж проблему социализации убытков[4]4
  Социализация убытков – ситуация, когда трейдер на криптобирже уходит в минус и его убытки превышают его капитал, эти убытки распределяются между трейдерами, сохранившими прибыль.


[Закрыть]. Как только сделка становилась убыточной, она сразу ликвидировалась, а не зависала до конца дня.

Чжао не соблазнился. Через полгода после основания биржи он согласится на 20-процентную долю в FTX, но на этом все. Пока Чжао уходит в тень, а на сцене появляются новые лица – например, Райан Саламе, который станет топ-менеджером FTX. Эффективные менеджеры – вот кого еще не хватало Сэму.

Впрочем, денег ему тоже не хватало. Людей, которые были бы готовы спонсировать начинание, вокруг не наблюдалось. Однако мы ведь говорим о криптомире. А там своя валюта – токены.

Деньги рекой

Токен FTX назывался FTT. Как водится, его владельцы имели право на часть прибыли. Отчеканили 350 млн токенов. Сначала они стоили по 10 центов за штуку, но потом выросли до 70. Летом 2019-го FTT свободно торговался по полтора доллара.

А что с Alameda Research? Эта компания по-прежнему принадлежала Сэму. Более того, ее капитал помог покрыть стартовые расходы FTX. В свою очередь, доход от токенов шел на поддержку Alameda Research. Это были своего рода сообщающиеся сосуды. В 2019 году это еще никого не беспокоило.

Счет быстро пошел на миллиарды. Торговая прибыль Alameda в 2019 году составила $100 млн, в 2020-м и 2021-м – $1 млрд. В 2020 году Сэм сделал ставку на новый блокчейн Solana, обрабатывающий в разы больше транзакций, чем другие блокчейны. Alameda выкупила 15 % всех токенов Solana, а вскоре их цена подскочила в тысячу раз.

Alameda владела и львиной долей FTT. Конечно, попытка продать столько токенов обвалила бы котировки. Но Сэму не нужно было продавать токены, потому что деньги текли к нему рекой. Только в июле 2021 года FTX привлекла $900 млн от десятков крупных инвесторов по всему миру.

В том же году FTX вошла в топ-3 криптовалютных бирж мира, заработав миллиард.

Два взгляда на будущее крипты

Штаб-квартира FTX расположилась в Гонконге по очень простой причине: в США торговля криптой оставалась в серой зоне. Даже в Гонконге торговля криптофьючерсами была нелицензионной (лицензию имела только спотовая торговля на бирже), но власти предпочитали смотреть на вещи широко.

Между тем криптомир рос. Он становился все богаче. Люди все больше рассуждали о том, что блокчейн может заменить стандартные банковские процедуры, а токены – неплохая альтернатива фиатной валюте. Однако в США и других крупных странах криптосделки оставались вне правового поля: заключая смарт-контракт или торгуя на бирже, приходилось уповать на математическую логику блокчейна.[5]5
  Читайте саммари книги Джоя Санторо, Ашвина Рамачандрана, Кэмпбелла Харви, Фреда Эрсама «DeFi и будущее финансов».


[Закрыть]

Сэму это не нравилось. Криптомир должен регулироваться понятными общепринятыми принципами. И это был тот пункт, в котором Сэм навсегда разошелся с главой Binance. Чанпэн Чжао не доверял государству как таковому, для него блокчейн был символом свободы. Так что Сэму пришлось выбирать: или он общается с полицейским, или дружит с хулиганом.

В 2021 году Сэм выкупил долю Чанпэна в FTX за $2,3 млрд. С тех пор их пути разошлись окончательно. Чжао остался в своем криптологове. А Сэм вышел в свет. Украсил собой обложку журнала Forbes. Стал давать интервью. И тратить колоссальные деньги на маркетинг.

Самым ярким решением стало переименование стадиона баскетбольной команды Miami Heat в FTX Arena и контракт на $163 млн с Высшей лигой бейсбола, согласно которому на форме каждого судьи красовалась аббревиатура FTX. Такие сделки потребовали согласования с правительством – на радость Сэму. Да, он желал быть на стороне судей, не игроков.

Переезд на Багамы

В сентябре 2021 года FTX перенесла штаб-квартиру на Багамы – еще более комфортное место, в том числе с точки зрения налогов. Райан Саламе был наделен неограниченными финансовыми полномочиями на строительство нового дома компании. Он купил пять акров земли и пригласил пару модных архитекторов, чтобы они возвели там город-сад (один из них, Йен Розенфельд, оказался одноклассником Сэма – чистое совпадение, никакой дружбы между ними не было). Итак, Саламе привез архитекторов на Багамы, дал им карт-бланш… а потом уехал.

В этом была вся FTX. После смены команды в 2018-м там остались люди, максимально близкие по характеру Сэму Бэнкману-Фриду. А тот был «вещью в себе».

Многочисленные интервьюеры, общавшиеся с ним в Zoom, могли обратить внимание на странное поведение Сэма во время разговора: его глаза бегали по экрану, редко фокусируясь на собеседнике. Дело в том, что Сэму было скучно разговаривать: во время беседы он играл в компьютерную «бродилку», напряженно следя за фигурками на экране.

Так вот, архитекторы остались предоставлены своим замыслам, которых пока не было. В сущности, они не знали даже, сколько человек работают в компании. Могли помочь расспросы тех, кто уже переехал на Багамы и обитал во временном жилье, но люди из FTX не сильны в общении.

Правда, иногда из этого параллельного мира приходили сигналы. Скажем, такой: Сэм хочет, чтобы на территории штаб-квартиры стоял куб из чистого вольфрама. Тот редкий случай, когда его можно понять. Ну да, это же металл будущего: детали ракет и все такое. Куб был заказан какой-то фирме на Среднем Западе, доставлен на Багамы и обошелся в $250 000.

Позже оказалось: Сэм понятия не имел ни про какой вольфрамовый куб. Кто-то из FTX просто решил вообразить, как могла бы выглядеть будущая штаб-квартира FTX глазами ее лидера. Что ж, в этом вся FTX…

И еще одна деталь, которой Йен Розенфельд поделился с автором этой книги. Больше всего Йена удивил даже не нынешний статус парня, которого в школе считали замкнутым в себе ботаном. Удивило то, что за прошедшие 10 лет Сэм совсем не изменился. Обычно знакомые новоявленных миллиардеров сокрушенно кивают: «В юности старина не был таким, деньги меняют людей». Сэма деньги не изменили ни в коей мере, но непонятно, хорошая ли это была новость.

FTX на кушетке психоаналитика

Одним из первых сотрудников, прибывших на Багамы, был штатный психоаналитик компании Джордж Лернер. Должность эта в FTX была совершенно необходима, потому что тропа к Лернеру не зарастала – в буквальном смысле: его багамский «офис» на первых порах находился в густых джунглях. Люди ходили к Лернеру поделиться корпоративными проблемами, полагая, что он имеет доступ к Сэму и вообще понимает его лучше остальных.

С другой стороны, должность психоаналитика оказалась формальностью: Багамы отказали Лернеру в лицензии. Его шефа это мало беспокоило. Сэм полагал, что должности и корпоративные роли во многом условны и мешают делать дело. Остальные посетители Лернера, очевидно, так не считали. Сам же Джордж из психоаналитика постепенно превращался в антикризисного менеджера. Он решил разобраться в том, как тут все устроено. Общаясь с сотрудниками FTX, Лернер сначала в уме, а потом и на бумаге стал составлять корпоративную карту компании. За все время существования FTX Лернер был единственным, кто занялся чем-то подобным.

Тут же выяснилось, что у компании с миллиардными доходами нет ни финансового директора, ни HR-менеджера. Райан Саламе отвечал за международные связи – при этом никто не знал, где он в данный момент находится. С тем, что Гэри Ван служит техническим директором, кажется, были согласны все, но не было человека, который бы за все годы работы услышал от Гэри хотя бы пару связных реплик. Кэролайн Эллисон возглавляла Alameda Research и была влюблена в Сэма – первый факт стал для Лернера большей неожиданностью, чем второй.

Да, Сэм не любил условностей. Штаб-квартира еще не была достроена, а уже казалась каким-то временным помещением. Так оно и было. Сэм намеревался оставаться на Багамах ровно до тех пор, пока правительство США не даст криптобиржам зеленый свет.