Текст книги "Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки. Роберт Сапольски. Саммари"

Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки. Роберт Сапольски. Саммари

Оригинальное название:

Behave. The Biology of Humans at Our Best and Worst

Автор:

Robert Sapolsky

www.smartreading.ru

Быть человеком: корни нашего поведения

Вы когда-нибудь задумывались, почему мы поступаем так или иначе? Что движет нашими решениями, эмоциями, определяет наши отношения с другими людьми? Нейробиолог и популяризатор науки Роберт Сапольски отправляет нас в увлекательное путешествие через глубины человеческого разума, чтобы мы смогли увидеть сложное взаимодействие биологии, психологии и культуры, формирующее наше поведение.

Опираясь на исследования и свой обширный практический опыт, Сапольски показывает скрытые силы, определяющие наши действия: от унаследованных нами генов до опыта, который мы получили. Он освещает реакции нашего мозга на стресс, вознаграждение и социальное взаимодействие и показывает, что на нейронные связи, отвечающие за эти реакции, может влиять все что угодно: от диеты до убеждений. Однако книга «Биология добра и зла» – нечто большее, чем экскурсия по последним научным открытиям. Это призыв к действию, приглашение переосмыслить наш подход к жизни в целом: от воспитания детей и образования до уголовного правосудия и психического здоровья. Понимая биологические и экологические факторы, определяющие наше поведение, мы можем разработать более эффективные стратегии создания максимально справедливого и милосердного общества.

«Биология добра и зла» с ее увлекательными историями, юмором и провокационными идеями – например, об отсутствии свободы воли – обязательна к прочтению всем, кто интересуется устройством человеческого разума.

Биология человеческого поведения

За секунду до. Мозг

Итак, вы совершили какое-то действие – возможно, повернули голову или отдернули руку от горячего. Что его вызвало? А конкретно, что произошло непосредственно перед тем, как вы что-то сделали? Ответ на этот вопрос приводит нас к пониманию мозга – именно он посылает сигналы для выполнения определенного действия. Согласно известной концепции нейробиолога Пола Маклина, человеческий мозг состоит из трех частей, или слоев:

1) древний мозг, или вегетативная/автономная нервная система. Отвечает за регуляторные функции: температуру тела, дыхание, сердцебиение;

2) лимбическая система. Отвечает за обработку эмоций;

3) кора мозга, или неокортекс, – новейшая часть мозга. В ней существуют наше сознание, память, мышление.

Каждый слой состоит из множества структур. Мы сосредоточимся на миндалевидном теле (миндалине), лобной коре, дофаминовой системе. Каждая из них имеет свои функции.

Миндалевидное тело, или миндалина. Это часть лимбической системы, которая играет центральную роль в продуцировании эмоциональных реакций: агрессии, страха, импульсивности и тревоги. Миндалина активируется в ответ на любую важную информацию, которая способствует нашему выживанию, чаще всего ее активируют угроза, тревожные обстоятельства, боль. Информация, попадающая в миндалину, обрабатывается быстро, но неточно.

Нам кажется, что пятно на стене – таракан (визуальная информация дошла до миндалины), и мы отпрыгиваем (миндалина отправила сигнал моторным нейронам), даже не осознав этого. Страх затуманивает сознание.

Лобная кора. Самая молодая структура мозга. Передняя часть лобной коры – префронтальная кора (ПФК) – отвечает за принятие решений, категоризацию, организацию информации, планирование. Это наш источник самоконтроля, регуляции эмоций и социально приемлемого поведения; ПФК удерживает нас от опрометчивых поступков, тормозя импульсивные реакции, опосредованные миндалиной.

Мы пугаемся во время страшного момента в фильме, но можем успокоить себя, поняв, что это происходит не по-настоящему.

Нас исключают из общего мероприятия – сразу активируется миндалина, и мы расстраиваемся. Затем активируется ПФК, мы начинаем рационализировать ситуацию: у нас есть друзья, любящая семья, а эти люди на самом деле не хотят причинить нам вред. Мы успокаиваемся.

В ПФК выделяют две главные области: дорсолатеральная префронтальная кора (длПФК) – «думающая часть» – отвечает за планирование, организацию, память. Ее уравновешивает вентромедиальная префронтальная кора (вмПФК) – «впечатлительная часть», которая заведует эмоциональной стороной в принятии решений, по этой причине некоторые ученые раньше считали ее частью лимбической системы. Простыми словами, вмПФК борется с длПФК за главенство эмоций в принятии решений. Конечно же, обе играют важную роль. «Глупо спорить, что важнее, – интереснее наблюдать, когда и почему одно преобладает над другим», – говорит Сапольски.

Знаменитая проблема вагонетки: смогли бы вы пожертвовать одним человеком ради спасения пяти? Вагонетка едет по железнодорожным путям, к которым привязаны пять человек. Рано или поздно она неизбежно наедет на них. В одной из версий этого мысленного эксперимента для спасения пяти человек дается два варианта действий:

1) поменять направление вагонетки, потянув за рычаг. Проезжая по другим путям, она убьет одного случайного человека вместо пяти;

2) остановить вагонетку, своими руками столкнув под нее одного случайного человека.

При мысли о том, чтобы потянуть за рычаг, преобладает активность длПФК – это по большей части прагматичное, отстраненное решение, поскольку смерть «случайная», «отдаленная». При мысли о том, чтобы собственноручно толкнуть человека, активируются также вмПФК и миндалевидное тело – теперь задействованы эмоции, поскольку мы непосредственно участвуем в убийстве. Чем сильнее их активация, тем меньше вероятность того, что испытуемый «столкнет» человека на рельсы.

Дофаминовая система мозга[1]1
  Читайте саммари книги Анны Лембке «Дофаминовая нация. Поиск равновесия в эпоху излишеств».


[Закрыть]. Система предвкушения, мотивации и «выдачи наград». Различные приятные стимулы – еда, секс, наркотики, рок-н-ролл, эстетическое наслаждение и даже злорадство – вызывают выделение дофамина, и мы получаем в награду ощущение удовольствия. Если приятный опыт многократно повторяется, выделение дофамина с каждым разом становится все меньше. То есть за привыкание и зависимости отвечает именно дофамин.

Важно, что дофамин выделяется не столько при получении награды, сколько при ее ожидании: мы получаем удовольствие от стремления к вознаграждению. Это дает нам понимание природы мотивации. Мгновенное удовольствие возбуждает дофаминовые центры в лимбической системе, а отсроченное удовольствие – в лобной коре. Чем сильнее активация в лобной коре, тем с большей вероятностью мы сможем удержаться перед искушением. Кстати, дофаминовая система человека приобрела в ходе эволюции одно удивительное свойство – мы способны откладывать награду на невероятно долгое время: месяцы, годы или даже на «после смерти».

За минуты и часы до. Окружение

На наше поведение влияет самая разная сенсорная информация, непрерывно поступающая в мозг извне и изнутри. Большая часть этой информации – бессознательная.

Так, половая и расовая принадлежность собеседника и его социальный статус определяются мозгом за сотни миллисекунд – и мы ведем себя соответственно.

Поступающая информация может настроить нас на позитивный и негативный лад, просоциальное и антисоциальное поведение.

В кафе с изображением наблюдающих глаз люди становятся щедрее. Мусор и граффити провоцируют преступность, так как сигнализируют о безразличии власти.

Вот некоторые виды информации, формирующей наше поведение:

Групповая принадлежность. Люди бессознательно делят других на «своих» и «чужих», отдавая предпочтение первым и предвзято относясь ко вторым.

Болельщики на футбольном матче с большей вероятностью помогут человеку, болеющему за их команду.

Выбор слов. Слова имеют силу – они могут вызвать определенные ассоциации, сильные эмоции или даже побудить к действию. Это влияет на то, как мы интерпретируем полученную информацию и, следовательно, ведем себя.

Представление препарата как имеющего «5 %-ную смертность» и «95 %-ную выживаемость» приводит к разным решениям об этике его использования.

Ураганы с женскими именами убивают больше людей, так как люди бессознательно относятся к ним менее серьезно и меньше следуют правилам эвакуации.

Испытуемые, прочитавшие текст со словом «океан», с большей вероятностью выберут чистящее средство Tide (в переводе с англ. – «прилив»).

Физические ощущения. Люди теряют самоконтроль[2]2
  Читайте саммари книги Дэниела Пинка «Когда: научно обоснованные секреты идеального тайминга».


[Закрыть] и эмпатию, когда голодны, устали, испытывают боль или отвлекаются на сложные когнитивные задачи. При этом улыбка или хорошая осанка могут поднять настроение, даже когда обстоятельства этому не способствуют.

Заключенные получали условно-досрочное освобождение примерно в 60 % случаев, когда судьи были сыты, и практически в 0 % случаев, когда те испытывали голод.

Когда люди голодны, они становятся менее щедрыми в экономических играх и чаще лгут.

В общем, в принятии решений мы куда менее рациональны и более зависимы от физических ощущений, чем нам хотелось бы думать.

За часы и дни до. Гормоны

Гормоны выделяются специальными секреторными клетками и, попадая в кровоток, могут влиять на любые клетки организма, имеющие к ним рецепторы. Гормональные эффекты проявляются в нашем поведении и оказывают на него влияние в течение нескольких часов или дней.

Тестостерон. Тестостерон и связанные с ним гормоны называются андрогенами. Тестостерон и агрессия связаны гораздо меньше, чем многие полагают, – его эффекты зависят от контекста (золотое правило этой книги – контекст очень важен). Тестостерон не создает агрессию «из воздуха», а делает более чувствительными к факторам агрессии тех, кто уже и так к ней склонен. Таким же образом алкоголь вызывает агрессию только у людей, склонных к ней, и, что интересно, у тех, кто просто считает, что алкоголь вызывает агрессию.

Более того, повышение уровня тестостерона чаще всего происходит во время борьбы за статус – то есть в мире, где статус присуждается за просоциальное поведение[3]3
  Просоциальное поведение – направленное на то, чтобы приносить пользу другим людям.


[Закрыть], тестостерон будет способствовать именно ему.

Окситоцин и вазопрессин. Эти гормоны готовят самок к родам и лактации, способствуют формированию связи между родителем и ребенком, партнерами в паре и даже между собакой и ее хозяином. Они уменьшают тревогу, повышают доверие и чувство социальной принадлежности, делают людей более щедрыми. Однако просоциальность усиливается только по отношению к «своим» – в отношениях с «чужими» окситоцин и вазопрессин, наоборот, делают нас ксенофобами. И опять золотое правило: они усиливают свойства, которые уже были присущи человеку ранее.

Глюкокортикоиды. В умеренном количестве гормоны стресса хорошо влияют на организм: улучшаются различные аспекты функций мозга; усиливается высвобождение дофамина. Однако при продолжительном стрессе они способствуют гиперактивности миндалины, нарушается работа ПФК, то есть снижаются когнитивные функции, контроль над импульсами, эмоциональная регуляция, эмпатия и просоциальность.

Главное, о чем постоянно говорит Роберт Сапольски, гормоны не определяют и не вызывают поведение – они меняют чувствительность и усиливают уже существующие тенденции.

За недели и месяцы до. Память

Итак. За секунду из мозга исходят сигналы, за минуты и часы определенные сенсорные стимулы влияют на мозг, а за часы и дни на мозг действуют гормоны. А что произошло еще раньше? Теперь мы поговорим о памяти и опыте. Небольшая справка: нейрон состоит из аксона, тела и дендрита. Сигналы идут от аксона одного нейрона к дендриту другого. Между двумя нейронами находится синапс. Сигнал между синапсами передают нейромедиаторы.

Когда мы получаем новый опыт, происходит следующее:

▶ Усиливаются нейронные связи (улучшается синаптическая возбудимость). Синтезируется больше рецепторов нейромедиаторов на дендритах (повышение чувствительности дендрита), увеличивается выход нейромедиаторов из аксонов (усиление сигнала из аксона). В будущем эти синапсы быстрее и легче возбуждаются, и мы вспоминаем когда-то изученное.

▶ Изменяется число синапсов (то есть расположение аксонов и число дендритных веточек). В мозгу идет постоянная «перепланировка» при обучении и адаптации.

У музыкантов больше синапсов образуется в слуховой и моторной областях коры. У слепых нейроны из других областей отправляют аксоны в «освободившуюся» зрительную кору.

▶ Активируется нейрогенез. Нейрогенез идет на протяжении всей жизни человека; новые нейроны встраиваются в старые цепи и образуют новые.

Все это влияет на размер различных областей мозга – мы учимся, меняемся, адаптируемся.

За много лет до. Детство и подростковый период

Наше будущее начинает определяться уже во внутриутробном периоде. Разница в поведении полов закладывается на стадии плода за счет воздействия гормонов: по уровню андрогенов в утробе можно предсказать взрослое поведение (и, кстати, разницу длин безымянного и указательного пальцев – она тем больше, чем выше уровень пренатального тестостерона, то есть, как правило, больше у мужчин). Еда, болезни, злоупотребления, стресс матери – все отражается на плоде, соответственно, на дальнейшем поведении человека.

Раннее детство – важный период в становлении нашего мышления. Невзгоды в детстве могут оставить «шрамы» даже на нашей ДНК (материнская забота и факторы окружающей среды меняют регуляцию генов в мозге) и проявляться в следующих поколениях. Детские травмы – отсутствие мамы, плохая мама, увиденное или испытанное насилие – увеличивают вероятность депрессии, тревоги, агрессии, зависимостей в будущем.

И наконец, важный фактор нашего становления – задержка созревания лобной коры: лишь к 20–25 годам она превращается в полноценный рабочий ресурс. Это задумано природой для того, чтобы лобная кора была наименее ограничена генами и наиболее полно формировалась опытом, средой и контекстом. Принятие сложных решений во взрослом возрасте опосредуется лобной корой, поэтому способность принимать сложные решения должна формироваться (и формируется) на основе опыта. В детстве и юности закладываются убеждения, культурные особенности, стратегии поведения.

За миллионы лет до. Гены

Гены играют большую роль в нашей биологии: они кодируют белки, то есть почти каждый существующий нейромедиатор, гормон, рецептор испытывает влияние генов. Любой человек – индивидуальное сочетание примерно 20 тысяч генов. Однако не стоит переоценивать генетический вклад в поведение. Гены бессмысленны вне контекста окружающей среды. Не так важно, что делает ген, – важно, что он делает в конкретной среде или в контексте других генов. Гены всего лишь говорят нам о наших склонностях и потенциале.

Наследуемость признаков умственных способностей высока только для детей с высоким социоэкономическим статусом – он позволяет проявиться этим генам.

«Ген воина» (МАОА, ген агрессии) усиливает вероятность агрессии в три раза, но только у тех, кто пережил насилие в детстве; предсказывает вероятность правонарушений, но только при условии высокого уровня тестостерона.

Социальное и культурное влияние на поведение человека

Культура

Культура – это то сложное целое, включающее в себя знания, убеждения, мораль, законы, обычаи и привычки, впитанные человеком во время взросления и формирования лобной коры. Сапольски утверждает, что культура и биология развиваются рука об руку: «Разные типы мозга порождают разную культуру, а разные типы культуры порождают разный мозг».

Можно сравнить коллективизм (нужды группы, общее благо) и индивидуализм (автономия, личные нужды). Индивидуалисты чаще вспоминают, как на кого-то повлияли, а коллективисты – как влияли на них. Коллективисты на фотографии более точно запоминают контекст, тогда как индивидуалисты – человека посередине. Мысль о кролике может побудить индивидуалиста думать о других животных (категоричное мышление), а коллективиста о том, что кролики едят (реляционное мышление).

Важно, что влияние культуры на поведение огромно, но не незыблемо: нужно учитывать индивидуальные особенности человека, миграцию, глобализацию. Культурные ценности передаются под влиянием семьи, воспитания, а также социума и средств массовой информации; при миграции в другую культуру мы приобретаем несвойственные нашей культуре черты. Сегодня интернет и быстрое распространение информации через цифровые медиа способствуют постоянному культурному обмену даже без необходимости менять место проживания.

Мигранты первого поколения из коллективистских культур, переселившиеся в индивидуалистскую культуру, демонстрируют больше индивидуалистских черт, чем немигранты; их дети (второе поколение) по своим личностным чертам уже больше походят на индивидуалистов.

Социальные сети могут выступать катализатором политической мобилизации и распространения общественных движений, таких как Арабская весна, #MeToo, протесты женщин в Иране, Black Lives Matter, постепенно меняя устоявшиеся культурные ценности и взгляды.

Свои против чужих, иерархия, повиновение

Наш мозг формирует дихотомию «мы/они» с потрясающей скоростью, она бессознательна и автоматична. Мы распознаем расу, пол или социальный статус в течение сотен миллисекунд, причем эти механизмы формируются еще в младенчестве – младенцы быстрее и лучше запоминают лица своей расы. И конечно же, мы отдаем предпочтение «нам», а к «ним» относимся с предвзятостью. Есть много категорий «нас», и их приоритетность может меняться в зависимости от контекста.

Яркий пример основан на стереотипах о том, что азиаты хороши в математике, а женщины – нет. Результаты теста по математике женщин-американок азиатского происхождения зависели от стереотипа, с которым они идентифицировали себя перед тестом. Половине испытуемых женщин перед тестом предлагали думать о себе как об азиатках; их показатели улучшились. Баллы «женской» половины снизились.

Есть много категорий «их», и контекст также имеет значение.

Мужчины европейско-американского происхождения склонны ассоциировать образ азиатской женщины, наносящей макияж, с ее гендерной принадлежностью, тогда как изображение, где она пользуется палочками для еды, – с этнической.

Мы также склонны предпочитать людей, близких нам по рангу. Мы фантастически тонко настроены замечать различия в статусах: отслеживая статусные отношения не только у знакомых, но и даже у людей, которых не знаем, мы тревожимся, когда статус двусмыслен или меняется. Как и в случае с категориями «мы / они», мы можем принадлежать к нескольким иерархиям и иметь в них разные ранги.

Человек может быть главой компании, но подчиняться тренеру и капитану в спортивной команде.

Отпечаток социального статуса и наличие «неправильного» ранга может быть разрушительным. Низкий ранг или даже осознание своего низкого положения в обществе вызывают хронический стресс.

Кроме того, все мы испытываем неистовую потребность подчиняться и принадлежать. Конформизм и послушание имеют глубокие корни – животные совершают действие просто потому, что все остальные так делают. Когда мы не вписываемся в поведение группы, активируется миндалина, а когда имитируем чьи-то действия, активируется дофаминовая система. Принадлежность – это безопасно. Люди будут соглашаться с абсурдно неверными утверждениями и совершать невероятно плохие поступки во имя послушания и конформизма – и это может случиться с каждым из нас.

Испытуемый видит, что одна линия явно длиннее другой, однако подставная группа людей утверждает обратное. В таком случае испытуемый с большой вероятностью согласится с подставной группой.

Мораль и эмпатия

Мораль и эмпатия, как и другие аспекты человеческого поведения, обусловлены множеством факторов. Люди склонны к различным реакциям на внешние события в зависимости от индивидуального опыта, уровня гормонов, принадлежности к определенной культуре или даже чувства голода; решение может быть интуитивным либо принятым в результате долгих размышлений.

Сапольски считает, что мораль, честность и эмпатия могут стать не требующими усилий привычками, так же как выполнение сложных физических или умственных задач со временем становится автоматическим.

Если вы тщательно разучиваете музыкальное произведение, вскоре вы сможете исполнить его автоматически, не задумываясь – эта задача передается из лобной коры в более рефлекторные области мозга.

Люди, забегающие в горящий дом, чтобы спасти жильцов, часто отмечают, что они оказались внутри прежде, чем смогли осознать это. Такое моральное решение для них – автоматизм.

У честных людей не происходит активации ПФК (нет внутреннего конфликта), когда возникает шанс обмануть, поскольку они даже не рассматривают эту возможность. Их честность – автоматизм.

Так, Сапольски заключает, что именно нейробиология автоматизма может обуславливать просоциальные поступки: когда мораль становится практически спинномозговым рефлексом, поступать правильно намного проще.

Убийственная метафора

Почему мы готовы убивать и быть убитыми за символизм? Оказывается, наша способность к созданию и распознаванию символов[4]4
  Читайте саммари книги Карла Густава Юнга, Мари-Луизы фон Франц, Джозефа Хендерсона, Аниэла Яффе, Иоланды Якоби «Человек и его символы».


[Закрыть] и метафор появилась настолько недавно, что мозг часто не различает метафорические и физические ощущения. Мозг обрабатывает метафоры о весе, плотности, текстуре и прочем с помощью тех же цепей, которые обрабатывают физические свойства объектов.

Если вы пробуете испорченную пищу – вас тошнит; те же области мозга активируются при нарушении общественных норм, и вас может затошнить от увиденной несправедливости.

Порядок на столе – порядок в голове! Физический порядок может освободить от абстрактных страданий. А когда происходит что-то морально «грязное», мы спешим «отмыться».

Испытуемые с теплой чашкой в руках оценили других людей как более приветливых и «теплых», с холодной – наоборот.

Таким образом, метафоры могут стать инструментом пропагандистской ненависти. Сравнивая врагов с тараканами и грызунами, можно убедить людей совершать ужасные поступки; проявление неуважения к символическим священным ценностям может привести к убийствам, восстаниям и даже войнам. Но есть и хорошие новости – это также может стать эффективным инструментом в руках миротворцев.

Символический акт уважения сыграл ключевую роль в успешном появлении новой Южной Африки, когда Нельсон Мандела приятно ошеломил генерала Констанда Фильюна использованием языка африкаанс и глубокими знаниями культуры этого народа.

Биология, закон и свобода воли

Стоит ли учитывать нейробиологию в суде? Сапольски оспаривает мнение, что склонности и импульсы нужно приписывать биологии, а усилия и сопротивление – свободе воли. Наша свобода воли – продукт нашей биологии. По словам философа Хилари Бок, утверждение о том, что человек выбрал свое действие, не противоречит утверждению, что действие вызвали какие-то нервные процессы или состояния; это две стороны одной медали. То есть все поступки, включая и преступления, обусловлены биологией.[5]5
  Читайте саммари книги Роберта Сапольски «Предопределено. Наука о жизни без свободы воли».


[Закрыть]

Проблема в том, что с помощью нейробиологии мы все еще не можем предсказать человеческое поведение. Бесконечное количество переменных может формировать наши лучшие[6]6
  Читайте саммари книги Стивена Пинкера «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше».


[Закрыть] и худшие поступки. И пока мы не поймем их до конца, природа силы воли не имеет значения – главной остается задача защитить граждан от угроз и наказать преступников.