Текст книги "Устье"

Глава XI,
в которой выясняется, что Паола не умеет прыгать с парашютом, и по Дикому винограду шествует белый слон

Впереди аппарата в качестве единственного двигателя спокойно и таинственно шествовал гигантский слон двадцати футов вышины и около тридцати длины. Позолоченные клыки торчали из огромной его пасти, наподобие двух страшных кос. На тёмно-зелёном туловище, испещрённом причудливыми крапинами, лежала богатая, ярко расцвеченная попона, обшитая серебряными и золотыми позументами с такой же бахромой и кистями. На спине его воздвигалась элегантная башенка, увенчанная круглым куполом в индийском вкусе, стенки которой были снабжены окошками из толстого стекла, образующими полупортики, как на рубке парохода.

Жюль Верн

– Я не умею… – ответила Паола.

– Как? Ты не проходила прыжки в школьной программе? – удивился Бранимир.

– У нас в Ближних Снах не прыгают с вингсьютом и парашютом!.. У нас летают!.. Всё что я знаю – курс подготовки, который мы прошли перед отъездом!..

– Ивар! Поменяйся местами с Аскольдом. Ты прыгаешь вместе с Паолой! Отвечаешь за неё! – скомандовал Бранимир.

Лестница таяла.

– Похоже, скоро она исчезнет… – заметил Форсетти.

– Я прыгаю первым и планирую, вы за мной, – крикнул Бранимир. – Мы должны долететь до Халденской Ветви. Вперёд!

Бранимир прыгнул и, расправив крылья костюма, полетел на восток. За ним последовали остальные, среди последних – Ивар и Паола.

Впереди летел Бранимир – в чёрном комбинезоне с распахнутыми крыльями летучей мыши. Он парил в сторону сияющих облаков, сквозь которые просвечивали яркие лучи солнца. «Там должна быть звезда Муспельхейма», – подумал Форсетти. Он вполне сносно планировал, хотя опасался, что подзабыл этот навык. Перед ним летел брат Панкрат – даже грациозно. Облака стали ещё ярче, надвигались на них. Форсетти включил затемнение очков. Он вдруг вспомнил Салли, когда увидел её в первый раз, во дворе мотеля, наступил вечер, деревья роняли жёлтые листья. Только вокруг никого не было – ни Хёда, ни Ньёрда, ни Фрейи – никого. И Салли смотрела на него, а он стоял возле дома, в свете вывески, а потом взял её за руку и они пошли вместе, по дороге, между кругов фонарей.

– У меня не получается! Я лечу вниз! Форсетти! Бранимир!.. – в наушниках раздался испуганный голос Паолы.

– Спокойно, Паола. Попробуй ещё. Не волнуйся! – ответил Бранимир.

– Не выходит!..

– Бранимир, у неё не получается. – Ивар говорил спокойно и убедительно. – Я могу её поймать, я рядом. Потом я открою свой парашют и мы спланируем на нём вдвоем. Куда получится. Дай координаты. – Секунду, Ивар.

– Я падаю! Ивар, лети со всеми! Я сама открою парашют!

– Не делай этого. Ты погибнешь. Бранимир, как дела? Я рядом. Я поймал её. Паола, держись за меня.

– Есть! Сбрасываю тебе координаты. Это Дикий Виноград. Ты понял? Дикий Виноград!

– Принял. Дикий Виноград. Мы выберемся. Подождите нас. Мы присоединимся к вам.

Паола и Ивар летели вниз. Вскоре над ними открылся ярко-красный купол парашюта.

– Все остальные! Держитесь меня! Не отвлекайтесь! Нам ещё надо долететь! Разворот! – крикнул Бранимир.

Он пролетели сквозь лёгкий серебристый туман. Впереди и внизу появилась огромная тёмная масса.

– Ветвь! Открываем парашюты по моей команде!

Над Халденской Ветвью расцвела красная рябиновая гроздь.

* * *

Девушка на белом коне подъехала к башне. Лес тревожно шуршал, в нём блестели глаза невиданных, тайных зверей.

Она соскочила с коня и вошла внутрь. Поднялась наверх, где у зубцов стоял рыцарь. Он повернулся к ней: ярко горел голубой глаз, тускло тлел красный – будто дальний огонёк. В его руке был бокал вина.

– Лес неспокоен, – проговорил он. – Неспокоен. Ветви взбалтывают небо, корни стремятся что-то нащупать в темноте.

Девушка промолчала, а потом спросила: – Как твоя встреча? С Форсетти? И остальными?

– Неплохо. Наши судьбы снова сплетаются воедино! Я слишком долго был в одиночестве, на краю, на задворках, у самого дна! Смотри!

Девушка посмотрела вниз, где в овраге мерцали фигуры воинов призрачного отряда.

– Боль. Одиночество. Отчаяние. Представь себе, как ты отталкиваешься от дна, тёмного вязкого ила, проплываешь сквозь медленные ледяные струи воды, вверх, всё выше, и становится светлее, а потом бьёшься головой о лёд… Лёд, сплошной лёд, и нет полыньи, он толстый, его не пробить, только серенький мрачный свет сверху, потому что день непогожий, и снег заметает одинокий след на припорошенном льду… Вот они – эти восставшие призраки – болтаются расплывчатыми фигурами под ледяным покровом! И я кружу вокруг них, подобно рыбе, некогда оборвавшей леску, обманувшей ожидания рыбака!.. Расширяя круги, но всегда возвращаясь обратно, – проговорил рыцарь.

Он допил вино и бросил бокал вниз. Тот сверкнул искрой и влетел в окно башни.

– Ничто из башни не может покинуть её, – проговорил он. – Как и Древо, а?..

Моин неопределённо пожала плечами.

* * *

Группа приземлилась на Халденской Ветви. Было утро, на лугу, где они оказались, плыл лёгкий туман, свежо пахла высокая трава. Протянулся солнечный луч, и Форсетти показалось, что осень рыжей лисой пробежала по полю.

– Получается, что в башне мы провели целую ночь… Там странно течёт время, – заметила Молли.

Форсетти повернулся к Бранимиру. Тот укладывал парашют.

– Как Паола? И Ивар? Ты связался с ними?..

– Нет, – Бранимир устало посмотрел на него, – сигнал не проходит. Но это хорошо. Если бы они продолжали падать, я бы связался с ними. А так – сигнал не проходит. Значит, Ивар и Паола на Диком Винограде. Они выберутся.

– Я бывал там, ещё егерем, – заметил Форсетти. – Это странное место. – Ивар тоже. Я в нём уверен. – И куда теперь? – спросил Форсетти.

– Я связался с Трувором. Он говорит, чтобы мы ехали в Хортен, остановились в отеле «Старый вяз». Тут недалеко остановка трамвая. Ещё он сказал, что к нам выехал Хёд. Штаде захвачен противником, наш маршрут меняется.

Группа подошла к остановке, вскоре подъехал трамвай. Немногочисленные пассажиры смотрели на них с удивлением. По обе стороны от трамвайных путей расстилались поля, которые сменялись невысокими домами. Во дворах шумели деревья.

В отеле «Старый вяз» они расположились на втором этаже. Военные поселились в многоместных номерах, Лит и Фьялар – в двухкомнатном, с окнами во двор. В номере рядом остановилась Молли, Форсетти и брат Панкрат поселились поблизости, через коридор – в просторной студии. К Форсетти зашёл Бранимир:

– Как рука?

– Нормально. Похоже на ожог. Молли наложила повязку. А как Аскольд?..

– Не так хорошо. Я отправил его в госпиталь. Надеюсь, он сможет продолжить поход.

Брат Панкрат прилёг отдохнуть, Форсетти было думал позвонить Салли, но решил сделать это позже: на их Ветви сейчас была ночь.

Спустя полтора часа браслет Форсетти зазвенел: его вызвал Хёд.

– Привет. Я внизу, в кафе. Жду тебя. – А остальные? – Потом, поговорим вдвоём.

Форсетти спустился в холл, где находилось кафе. За столиком сидел Хёд в офицерской форме, на столе стояла чашка кофе. Его брюки испачкала кирпичная крошка, но офицерский китель был совсем чистым – видимо, нашёлся запасной. Голова Хёда была забинтована. – Ты ранен?..

– Кирпичом задело, – Хёд посмотрел на него, он был мрачен и говорил зло и коротко, – мы оставили Штаде. Закрепились на холмах к северу от города, но положение нестабильное. Они подтягивают силы с огромной скоростью, их ресурсы словно неисчерпаемы!.. Подходят из Сумеречной Зоны и через каналы в Ближних Снах, Кормчий со своими войсками не может их удержать… Хёд посмотрел в окно. – А тут сплошное благоденствие! И на Средних Ветвях! Тем более на Верхних! Показы мод! Новые сезоны… Музыка, искусство, обмен мнениями. И все пьют кофе! Целые кофейные города, над которыми висит пар от турок… Они не хотят воевать, нет… Они подозревают нас в злом умысле, что это мы как-то специально подстроили все неприятности, чтобы упрочить власть! Ввести новые налоги! Поборы! Хочется собрать всю эту толпу и бросить её вперёд! Под огонь!.. В карусель блуждающих огоньков!.. А почему бы и нет?

Хёд зло усмехнулся. Форсетти с тревогой посмотрел на него.

Хёд словно осёкся и продолжил – мягче и тише.

– Нет, это пустое, не бери в голову. Мы справимся. Знаешь, я не видел Эйр в последние дни, она занималась беженцами, а ночью я приехал в город, где она остановилась, пошёл в небольшой мотель – ну примерно такой, где нас встретила Салли, целиком занятый постояльцами, и увидел, что она спит в кресле у входа, а лицо у неё усталое и спокойное и волосы разметались по подушке. Я привёз ей девочку, которую нашёл в Штаде, её родители пропали. Вероятно, погибли.

Он помолчал и продолжил, – Форсетти, ты повидался с ним? С рыцарем в башне?

– Да.

– И что ты думаешь?

– Он связан с нами. И ещё встанет у нас на пути. Вероятно, ему нужен ты. И Хельг, то есть барон Лундквист. А потом уже я.

– Я иногда вижу его. И башню.

– Ты рассказал Эйр?

– Да. Она волнуется. Наверное, это часть прошлого графа, история, которая не была завершена. Или последнее творение барона. Эйр попросила Фригг и Сигне найти материалы о Тайной Башне в библиотеке Асгарда…

Хёд выпил глоток кофе. Форсетти подозвал официанта и заказал кружку пива. Вниз спускались Лит и Бранимир. – Договорим об этом потом. Лит и Бранимир подсели к ним за столик.

– Прежний план отменяется. Переход будет не у Штаде, а на левом фланге фронта, – сказал Хёд. – Завтра утром. Отсюда почти до линии фронта можно добраться по тайной дороге Специальной Службы. Я отправляюсь в точку перехода, займусь подготовкой. Встретимся на месте. – А как Ивар и Паола? – спросил Лит.

– От них нет новостей, Бранимир? – добавил Форсетти. – Нет, ничего…

– У них ещё есть время. Возможно, они выйдут на связь, – сказал Хёд.

– Как Аскольд? – спросил Форсетти.

– Нормально. Он продолжит поход, – ответил Бранимир.

Хёд, Лит и Бранимир обсуждали план, затем заговорили о Штаде. Форсетти хотелось спать. Он клевал носом, Хёд представлялся ему то графом Обергом, который штурмует Асгард и Хель, то Бобби Брауном с буксира «Трудяга». А Лит, казалось, перестал говорить и заиграл на свирели, Бранимир в такт стал напевать балладу, в которой были волки, башни, облака и флаги. Потом все они исчезли, а за столик присел Хельг.

– Форсетти, а не прогуляться ли тебе? Такой симпатичный город. Тем более на соседней улице начинается заварушка с участием твоих приятелей! Ты не можешь её пропустить! Я присоединюсь к тебе! Только дочитаю газету!..

Форсетти выбежал из кафе. На улице он обернулся, Хельг всё так же сидел за столиком. Он раскрыл газету и закурил трубку. Кафе затянуло синим дымом.

Из служебного наставления для младшего офицерского состава Чёрных егерей

Ни один командир не должен доверять устным донесениям постов. Важно при сложной ситуации закурить папиросу или сигару и сказать: 50 % преувеличено, 30 % выдумано, 90 % страха, всего 170 %.

* * *

Огромный белый слон с алой попоной шествовал по качающейся красной поверхности, дошёл до края листа и провалился вниз. Откуда-то донеслась чудесная музыка, столь радостная, что, казалось, это солнечные лучи звучат победной песней. Но тут на лист наплыла тень и музыка словно рассыпалась на ноты – серебряные колокольчики, – которые мягко зазвенели вокруг. Из них падали спелые тёмные вишни. Паола и Ивар недавно приземлились. Порыв ветра унёс куда-то парашют, они сидели и смотрели: на возникающих перед ними удивительных существ и необычные ландшафты: множество листьев, которые шуршали и двигались вокруг – острова в воздушном океане.

– Это место напоминает мне Ближние Сны, – сказала Паола, повернувшись к Ивару. – Но тут как-то иначе. – В голове у неё словно шумело хмельное вино и становилось то радостно, то грустно.

– Дикий Виноград находится между мирами… Он в полной мере не принадлежит Древу, однако не есть полностью и часть Сада. Он – пограничная зона… Нам надо двигаться, мы можем потеряться или потерять счёт времени. Наше восприятие действительности будет меняться…

– А тут неплохо, – Паола улыбнулась Ивару. – Может, лучше остаться? Я ощущаю свободу – большую, чем в Ближних Снах и уж точно, чем в вашей реальности!

– Не думаю, что у нас получится. Мы не отсюда. Пойдём, Паола, пойдём!

– А ты знаешь куда? – она дала поднять себя за руку и обняла Ивара. – Ты правда знаешь?..

– Я был тут. Нам надо идти к Ветви, вот туда – он указал вперёд, – придётся прыгать с листа на лист.

– А ты невозмутим… Настоящий солдат! Я благодарна тебе за спасение!

Паола поцеловала его в щёку и рассмеялась.

– Прыгаем!

Ивар и Паола спрыгнули с колеблющегося красного листа на другой – жёлтый.

Они шли сквозь листопад – кружащие огненные листья, похожие на дальние огоньки у синей кромки вечернего горизонта, где темнеет одинокая станция.

Паола всхлипнула и грустно посмотрела на Ивара.

– Ну вот. Ты меня бросишь. Совсем. И я буду сидеть за деревянным столом и что-то шить, что-то длинное, белое и широкое, шить и шить, долго и бессмысленно, а в печной трубе будут настаиваться сумерки! Как чай… А потом они прольются вниз, ко мне, и станет очень печально! Так, что может разорваться сердце!

Паола заплакала.

– Держись, Паола. Это такой лист. Жёлтый. Пройдём ещё немного. Край уже рядом.

– Знаешь, Ивар, когда я была маленькая, у меня была кукла. В Ближних Снах у детей тоже есть куклы, ты знаешь?.. А потом я выросла и оставила её. В своей детской. Закрыла дверь. И детская улетела куда-то: таким же осенним листом, как и этот! Опала! Опустилась вниз, под ноги прохожих! Вместе с моей куклой! – Она помолчала, медленно шагая рядом с Иваром, который поддерживал её. – А потом наступил день, очень печальный день, когда я захотела найти свою куклу! Поделиться с ней чем-то очень важным! Рассказать нечто, что может понять только девочка с нарисованными глазами, которая сидела у тебя на кровати! И я не нашла её, нет! Хотя искала! Мне кажется, что теперь она взрослая женщина! Живёт в большом городе, порой стоит у окна, смотрит на небо, в котором видны белые клубы дыма заводских труб… Иногда она хочет позвонить или написать мне, но не набирает последнюю цифру, не дописывает последнюю букву!..

– Прыгаем!

– Ой! Какое всё зелёное! Весеннее! Цветущее!

– Это зелёный лист.

– Слушай…

– Что?..

– Ты возьмёшь меня замуж?..

– Не сейчас.

– Почему?

– Нам надо на Ветвь.

– Ты уверен?

Ивар помедлил. Его пошатывало. Он посмотрел на Паолу. Она смотрела на него.

– Не очень. Вероятно, ты права.

– Чудесно! Нас ждёт удивительное будущее! Счастливое! А вот и брат Обители Неусыпающих! Он нас благословит!

Невысокий человек в яркой одежде с тростью в руке подошёл к ним.

– Простите, но я – не он.

– Энглунд! – Паола зарделась, Ивар помотал головой, будто только что проснулся.

– Мы близко к выходу. Я проведу вас короткой дорогой – к гостинице в Хортене. Ваша группа уже там. А вот и дом!

Впереди, на Ветви, с которой соприкасался зелёный лист Дикого Винограда, появился Кочующий Дом.

– Скорее! Энглунд вошёл в дом, за ним поспешили Паола и Ивар.

Когда они шли по коридору, Ивар спросил Паолу:

– На зелёном листе ты говорила что-то. Я плохо запомнил, будто вдруг сильно опьянел… Ты помнишь?

Паола улыбнулась и вышла на улицу через открывшуюся дверь.

Глава XII,
в которой печально и торжественно звучит Прощальная песня корабелов, а Форсетти
снятся сны

Площадь Революции. Кармелитки сходят с телеги у подножия эшафота. В первом ряду густой толпы можно разглядеть капеллана во фригийском колпаке. Он шепчет отпущение грехов, неприметно сотворяет крестное знамение и исчезает. И сразу же сёстры запевают Salve Regina, затем Veni Creator. Они поют чистыми и очень твёрдыми голосами. Поражённая толпа смолкает. Видно только основание эшафота, на который сёстры поднимаются одна за другой. Они продолжают петь, но, по мере того как они исчезают, хор становится все малочисленнее. Вот уже только два голоса, только один. Но в эту минуту с другого конца площади доносится новый голос, ещё более чистый, более решительный, чем другие, хотя звучит он немного по-детски. И становится видно, что к эшафоту сквозь расступающуюся в изумлении толпу идёт юная Бланш де Лафорс. На её лице никаких следов страха.

Жорж Бернанос

После того как Эйнар расстался с Хёдом, он побежал в центр города. Цеппелины Короны бомбили войска Хель на северной окраине, с холмов вела огонь артиллерия. После нескольких попыток прорваться дальше, отряды Хель отошли к центру. Эйнар вышел на площадь к Центральному вокзалу. Наёмники и какая-то мелкая нелюдь из обитателей Хель наскоро сколачивали виселицы. Эйнар ощутил сильный голод. Он зашёл в уцелевший бар, нашёл в гриле сухую курицу и принялся жадно есть, посматривая в окно. Будучи сотрудником Параллельного ведомства, Эйнар подрабатывал и в Департаменте: экзекутором-делопроизводителем. Несмотря на напряженные отношения между структурами, связи такого рода не вызывали нареканий. Дожёвывая крылышко, Эйнар достал и зачитал про себя текст приговора. Ему не понравились некоторые формулировки, и он подработал их, вписав новый текст ручкой над напечатанными буквами. В Департаменте уделяли большое внимание юридической стороне обвинения, хотя это было, в сущности, фарсом: казни совершались немедленно после оглашения приговора, осуждённым не давали слова, помилование было невозможно. Иногда Эйнар подумывал сделать карьеру в Департаменте, однако его работодатели в Параллельном ведомстве наверняка бы не оставили без внимания такое нарушение корпоративной этики. Поэтому он довольствовался подработкой, демонстрируя жадность, мелочность и жёсткость, что было приятно всем сторонам.

Виселицы, наконец, установили. Эйнар отправился к ним. Взошёл на небольшую трибуну, сооруженную рядом, и начал зачитывать приговор нескольким десяткам пленных – военным и гражданским, захваченным в городе. Такие пункты были устроены по всему городу, но Эйнар с удовлетворением заметил, что ему достался лучший: в самом центре, с трансляцией по главным телевизионным каналам. К середине чтения он достиг должной эмоциональности, обвинив пленных в военных преступлениях, геноциде, поддержке тирании. Сымпровизировал и добавил мародерство. Кто-то усмехнулся, карлик с большим мешком похлопал. Пленные стояли спокойно, тяжелораненого моряка в чёрной форме поддерживали другие. В конце приговора Эйнар объявил традиционный пункт: одному добровольцу из пленных, который захочет принять участие в казни, сохраняется жизнь. «Впрочем, ненадолго», – вспомнил Эйнар такой случай. Струсившего пехотинца передали для забавы сумеречным созданиям из Нижних Пустошей. Их способами пыток не интересовались даже экзекуторы. В этот раз желающих не было. Эйнар подозвал команду исполнителей: двух карликов на ходулях, солдата из Хелештадта и некое многорукое существо из пустошей.

– А я, можно я!.. К нему подбежал молодой человек с крашеной чёлкой, – я хочу быть полезным! Меня зовут Рон!

– Пожалуйста, – Эйнар указал рукой, – вот того. – Он сверился со списком. – Браун!

Рон и карлик схватили раненого моряка. Он поморщился от боли, но справился с ней. И тихо, а потом громче запел Прощальную песнь корабелов. Её подхватил ещё один моряк, затем к ним присоединились другие пленные. Торжественно и печально звучала она над площадью.

Рон схватил моряка, сунул его голову в петлю, выбил из-под ног ящик. Карлик расправился с другим, но песня, казалось, звучала, даже когда были казнены все пленные: парила эхом между стен, шумела парусом, медлила покинуть павший город.

– Как тебя… Рон! Ты вроде на самом деле полезный. Надо бы пристроить тебя куда-нибудь, – сказал Эйнар Рону, смотревшему на виселицы с тупым любопытством.

– Я был бы рад! – пробормотал тот.

– Эй, господин экзекутор! Прошу вас не переманивать моих сотрудников!

Рон оглянулся и побежал к бару, где на летней веранде, закинув ногу на ногу, сидела Гоин, опираясь на тонкую длинную шпагу. Рядом с ней стоял разноцветный человечек, который ухмыльнулся и скорчил рожу. Гоин иронично посмотрела на Эйнара, встала и пошла вниз по улице, где её ожидал дракон.

* * *

Фьялар потихоньку ускользнул из гостиницы во время совещания в кафе. Он шёл по улице, оглядываясь по сторонам. Увидел бар и зашёл в него. Подошёл к стойке и заказал большую порцию виски. Залпом выпив стакан, заказал ещё и спросил телефон. Большой красный аппарат поставили на стойку бара. Он набрал длинную комбинацию цифр, а потом – телефонный номер. Прогудел гудок. Ответил весёлый женский голос.

– Привет! Как странно: я плыву по морю, и вдруг передо мной всплывает телефонный аппарат! Красный! И звонит! Что вам нужно?..

– Привет. Ты спишь, я звоню в твой сон. Только во сне ты помнишь меня. Это я.

Голос женщины изменился, будто она вдруг вспомнила что-то радостное и одновременно печальное:

– Да… Я помню тебя.

– Послушай! Только внимательно! Запомни! Тебе надо отправиться к нам! Это очень важно! Для него, – он помедлил. – И для меня.

– Я не могу обещать.

– И не надо! Просто запомни. Сделай так, как посчитаешь нужным! Это очень просто! Ты выйдешь на побережье Ближних Снов, рядом с городом Хестаген! Он недалеко, на соседней Ветви. Постарайся сделать это незаметно! Пройдёшь по указателю к причалу и увидишь лодку! Это моя лодка! Она сама приплывет, куда надо… – Он промолчал и добавил: И забудь, что я звонил тебе, что ты вспомнила меня. Всё это забудь. Помни – надо отправиться к нам. Он положил трубку и заказал бутылку виски.

Брат Панкрат шёл по улице Хортена. Ему захотелось прогуляться, но не прогулка была его целью. Он что-то высматривал вокруг, почти безотчётно, следуя своему настроению. Город был небольшим, прохожих было немного – обычный будний день. Ощутимо припекало. Брат Панкрат подошёл к автомату и взял банку прохладительного напитка. Открыл её, отпил немного и через стеклянную стену увидел Фьялара. Он стоял у стойки бара, рядом с большим красным телефоном, около которого стояла початая бутылка виски. Брат Панкрат открыл дверь и зашёл в кафе. Пахло кофе, пролитым виски и свежераскуренной сигаретой. Фьялар взял бутылку и сел за столик. Брат Панкрат подошёл к нему. – Можно?

– Само собой! Мы же спутники! Должны быть вместе! И единомысленны! Только вот единомысленны ли мы с тобой, брат Панкрат? – Не думаю.

Официант принёс стаканы и жареные каштаны.

Фьялар налил стакан и протянул брату Панкрату. Тот принял его и поставил на стол.

– О! Брат Панкрат! Ты не выпиваешь в середине дня! А я выпью! – Фьялар налил себе полный стакан, выпил залпом и откинулся на кресле, затянувшись сигаретой.

– Насколько я помню, тебе не нужно выходить одному.

– То есть я нарушаю правила? Ну хорошо, допустим, что нарушаю. А в чью пользу? Я ведь знаю много разных правил: все они строги! Обязующи! Я нарушил правила в вашу пользу, а теперь – возможно – в свою! Что тут такого?

– Ничего. – Брат Панкрат усмехнулся. – Ты мне напоминаешь школьника, сбежавшего на перемене в пивную лавку. И вот он берёт эту большую кружку пива, которую ему купил безответственный студент, смотрит на неё – такую большую и пенную – и не понимает, что с ней делать? Осушить одним махом? Тянуть не спеша? И что будет с ним потом? Это и есть самое интересное. Потом. То, что мы не можем увидеть. В чём мы всегда ошибаемся. Раз за разом будущее расстраивает наши планы – те, кто всматривается в горизонты, забывают про волны, которые перехлёстывают корабль. И вот – они уже на дне, со всеми своими дублонами, среди молчаливых серебристых рыб, а над ними торят путь другие корабли.

– Это звучит выспренне, но не очень весело… Кстати, я терпеть не могу пиво! – Фьялар налил себе ещё. – Всё же ты мог бы выпить со мной! Ну хоть за наше боевое прошлое!

– У нас есть боевое прошлое?..

– А как же! Ведь ты был соратником Форсетти, был в той армии, которая осаждала город! Когда рыцарь, егерь и механик так неожиданно её оставили!..

Брат Панкрат поднял стакан и сделал долгий, медленный глоток.

– Не думал, что ты был там.

– Нет, был! Говорят, что я только общался с Главным Механиком, дурил ему голову! Обманывал! Подсовывал ловушки! Но это не совсем так! Я был там! И когда армия графа стала бегущей толпой и по её следам шли ополченцы Торговых Городов, я тоже был там! Не очень заметный, наверное! В рваном разноцветном плаще пажа! Со сломанным мечом! Стрелой, торчащей в плече! Я прошёл этот путь с вами! Я помню, как окружённые егеря запели боевую песнь и согласно ударили в щиты! Как они приняли бой на лесной поляне, и ополченцы Торговых Городов не осмеливались атаковать, пока не подвезли осадные машины и не забросали их камнями! И ты был там!

Брат Панкрат подлил себе из бутылки.

– Да. Я был там. Мы боролись за неправое дело. Но далеко не все могли понять, за какое, – обычные дружинники и ландскнехты. Мы шли в бой под стягом графа Оберга, и тут вдруг знамя исчезло, командный шатёр опустел. И армия разбежалась, а её преследовали и уничтожали враги. Имперские войска не стали преследовать, а ополченцы гнали и гнали нас, и виселицы отмечали пройденный ими путь. Да, я тоже был среди этих окружённых егерей на поляне. Мы проиграли. Я был оглушён камнем и ополченцы тащили меня к дереву, когда где-то далеко прозвучал рог. Возможно, они решили, что это сигнал, может быть, пресытились местью и бросили меня на землю – у дерева, на котором болталась моя петля. Когда я очнулся, рядом со мной висели мои товарищи, земля вокруг была залита кровью – и я увидел, как падает снег. До зимы было ещё далеко, но я увидел как падает снег. Странный такой снег, тёплый и жгучий, будто звезда Муспельхейма стала облаком и заметает землю метелью. Моё сердце пронзили боль, сожаление и раскаяние. И я отправился в путешествие, которое привело меня к Обители Неусыпающих.

– Это было очень давно! Вероятно, ты ас-долгожитель! – Наверное. Или пребывание в Обители продлевает жизнь. Потом я снова сражался, вместе с Форсетти, в отряде графа Делагарди, в рядах Чёрных егерей. А затем вернулся в Обитель, даже не помню когда. Там мало замечаешь года.

– И ты не злился на Форсетти, графа? Ну и барона? Они же оставили вас.

Брат Панкрат помолчал и допил виски:

– У каждого была своя правда. Своя, маленькая – у нас, егерей, ополченцев Торговых Городов и ландскнехтов, большая – у графа и Эйр. Много разных правд. А вот истина – одна. Эйр, Хёд и Форсетти пошли, куда нужно, и не мне упрекать их, что они разрушили мою маленькую правду. Её разрушили не они, её разрушила истина… А что стало с тобой, тогда, у города?

Фьялар наполнил бокалы и подозвал официанта. Тот принес ещё одну бутылку.

– Я сбежал. Я бы мог придумать какую-нибудь героическую историю, но зачем? Я просто сбежал. Нёсся, как заяц, а потом нырнул в нору. Ты знаешь, мы, карлики, умеем их находить.

– А сейчас? Ты тоже прячешься?

– Угадал! Точно! Я привык прятаться!.. Мухлевать! Скрываться! Кстати, тебе нравятся жареные каштаны?.. Помню, я гулял по набережной, ел их из бумажного кулька. И угощал других!

Фьялар выпил ещё, закусил каштаном. Налил брату Панкрату, тот пригубил бокал и поставил его на стол. – Нам пора. Лит наверняка ищет тебя.

– Понимаешь, Лит – отличный парень. Он правильный, у него всё на своём месте: и дом, и дерево у дома, и птица на дереве, и закат над холмами. У него был выбор между жизнью и смертью, но не было выбора между подлой жизнью и ещё более подлой жизнью, между разными сортами мерзости, затягивающими как болото… Он верит в героизм, но откуда его взять – как горы в пустынной равнине – в местности, где давно не бывало ничего подобного. Он как луч, который блещет на поверхности воды, а тёмная рыба скользит внизу, зарывается в ил. Но ты прав, нам пора…

Мимо бара быстро прошли молодой человек и девушка.

– Ты только помоги мне, – Фьялар встал, его пошатывало, – я здорово набрался…

Брат Панкрат, поддерживая Фьялара, вышел на улицу.

– Ой, кто это?! Наши! – крикнул Фьялар вслед уходящей паре. – Эй, Паола! Ивар! Привет!

Паола и Ивар подбежали к ним.

– Может, ещё выпьем? – Фьялар отошёл на несколько шагов в сторону и вдруг крикнул: Осторожно, впереди!..

Он пошатнулся и упал. Над улицей расцвело огненное зарево.

* * *

…Из красного облака появилась длинная змеиная шея, увенчанная зубастой головой, большая рептилия раскинула крылья. В домах задребезжали, а кое-где вылетели стекла. Прохожие кинулись врассыпную. Девочка на втором этаже дома подошла к окну и внимательно смотрела из-за штор. Между полосками тёмной ткани светились её глаза.

Форсетти подбежал ближе и увидел лежащего Фьялара. Перед ним стоял брат Панкрат, чуть поодаль – Ивар и Паола.

Со спины дракона спрыгнула девочка с нарисованной слезинкой.

– Привет, Фьялар! Подбросить домой?

Фьялар поднял голову, приподнялся, пробормотал что-то и свалился снова.

– Что ты с ним сделала? – Паола вышла вперёд.

– Я? Он мертвецки пьян. Не будете возражать, если я заберу его? Впрочем, ваше мнение меня не интересует.

Гоин быстро пошла к Фьялару. Брат Панкрат прикрыл его и обнажил меч. Паола подняла золотой диск, а Ивар вскинул штурмовую винтовку.

За спиной Гоин появился отряд, спрыгнувший с дракона, воины бросились вперёд. Дракон поднялся вверх и кружил над улицей – «словно кленовый лист над дорогой во время листопада», – вдруг подумалось Форсетти, когда он поднял винтовку и неспешно, словно в замедленной съёмке, стал стрелять в дракона, который выдувал вниз пламя.

«Странно, как в Призрачном городе, – отметил он, когда водный поток, поднявшийся из колодцев, залил его ботинки, а над ним стали подпрыгивать разноцветные рыбки. – Не думал, что сюда просачиваются Ближние Сны».

На тротуаре стоял рыцарь в зелёном плаще. Его овевал листопад.

– Я сочувствую тебе, Форсетти, но от битвы воздержусь, – заметил он.

– Привет! Я Рон! Рон-тень! Теперь я поквитаюсь с тобой, проклятая девчонка! – Рон выскочил откуда-то из-за спины многорукого существа, схватившегося с братом Панкратом, и подскочил к Паоле. Форсетти быстро опустил винтовку вниз и выстрелил. Голова Рона съёжилась, как сдутый шарик. Но Паола упала – подбежав к ней, Форсетти увидел нож, торчащий в её груди. Ивар что-то кричал, вниз летели отстрелянные гильзы его штурмовой винтовки. В небе маленький красный самолёт сражался с драконом, и Форсетти ясно увидел, как Ньёрд жмёт гашетки пулемётов, а потом дракон хватает самолёт когтями, и они падают вниз, на улицу, где Ивар стреляет по тёмной, прибывающей толпе.

– Ты не очень быстр, Форсетти. Где твоя былая хватка? – перед ним стоял Хельг, и пули, летевшие в Форсетти, попадали в него: застревали в плаще, взбивали волосы. – Я должен спасти тебя?

Он выдул синий дым из трубки, и улица заколыхалась, как штора, тронутая осенним ветром.