Текст книги "Трещина во времени"

Глава 12
Немудрые и немощные

Мэг ничего не могла рассмотреть, но ее сердце забилось с новой надеждой. Как по команде все мохнатые существа вскочили и дружно поклонились, приветствуя миссис Что-такое, стоявшую в одном из арочных проемов. Рядом с ней тут же появилась миссис Кто, а за ними возникло яркое мерцание. Все трое как-то неуловимо изменились с тех пор, как Мэг видела их в последний раз. Их контуры стали более размытыми, нечеткими, а цвета словно перетекали один в другой, как края смешавшихся акварельных красок. И тем не менее это, несомненно, были они, и они были здесь.

Мэг отскочила от тетушки Зверь, в один прыжок оказалась на полу и понеслась к миссис Что-такое. Но миссис Что-такое предостерегающе взмахнула рукой, и Мэг обнаружила, что она материализовалась еще не полностью, что она слишком светлая и нереальная, и обнять ее представляло не менее сложную задачу, чем поймать солнечного зайчика.

– Мы так спешили, что нам не хватило времени… Вы звали нас? – спросила миссис Что-такое.

– Это все из-за маленького мальчика, – самое высокое существо с поклоном приблизилось к миссис Что-такое.

– Папа бросил его! – вмешалась Мэг. – Он бросил на Камазоце Чарльза Уоллеса!

– И чего ты хочешь от нас? – с обезоруживающей холодностью осведомилась миссис Что-такое.

Мэг так прижала кулаки к зубам, что железные скобки больно вонзились в кожу. А потом простерла руки вперед умоляющим жестом:

– Но ведь это же Чарльз Уоллес! Предмет захватил его, миссис Что-такое! Спасите его, ну пожалуйста, спасите его!

– Тебе отлично известно, что на Камазоце мы абсолютно бессильны, – так же холодно отвечала миссис Что-такое.

– То есть вы хотите сказать, что бросите Чарльза Уоллеса на милость Предмета? – голос Мэг сорвался на визг.

– Я сказала что-то подобное?

– Но мы же ничего не смогли сделать! И вам это известно! Мы пытались изо всех сил! Вы должны спасти его, миссис Что-такое!

– Это не в наших силах, Мэг, – грустно отвечала миссис Что-такое. – Я считала, что ты понимаешь ограниченность наших возможностей.

Тут вперед выступил мистер Мурри. Он поклонился старым леди, и, к удивлению Мэг, все трое учтиво поклонились ему в ответ.

– Не имею чести быть с вами знакомой, – заметила миссис Что-такое.

– Это папа, вы же знаете, что это папа! – Мэг снедали ярость и нетерпение. – Папа, это миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая!

– Очень польщен, – пробормотал мистер Мурри и добавил: – Извините, но мои очки разбились, и я не могу разглядеть вас как следует.

– Вам совсем не обязательно нас разглядывать, – милостиво отвечала миссис Что-такое.

– Если бы вы могли немного обучить меня свойствам тессеракта, мы бы вернулись на Камазоц…

– И что д’алыне? – голос миссис Которой звенел от удивления.

– Я мог бы попытаться вырвать своего ребенка из-под власти Предмета.

– И вы отдаете себе отчет в том, что ваша попытка безнадежна?

– Мне ничего не остается, кроме этой попытки.

– Очень жаль, – мягко возразила миссис Что-такое. – Но мы не можем вас туда отпустить.

– Тогда позвольте мне! – предложил Кельвин. – Один раз я почти достучался до него!

– Нет, Кельвин, – покачала головой миссис Что-такое. – Теперь Чарльз совсем увяз в плену у Предмета. И тебе уже не удалось бы его разбудить, даже если бы тебе позволили к нему пробиться.

Долгое время все молчали. Серый свет, проникавший в зал, каким-то необъяснимым образом сосредоточился на миссис Что-такое, миссис Кто и неясном свечении, выдававшем присутствие миссис Которой. Никто не проронил ни слова. Одно из мохнатых существ медленно покачивало щупальцем над поверхностью стола. Наконец Мэг, не в силах больше вынести это молчание, отчаянно вскричала:

– Так что же мы будем делать? Вы что, собрались просто так взять и бросить Чарльза Уоллеса?

По залу прокатился грозный голос миссис Которой:

– Замолчи-и-и, дитя!

Но Мэг не так-то легко было заставить замолчать. Она приникла к тетушке Зверь, и хотя тетушка Зверь не обняла ее утешительно своими щупальцами, девочка громко закричала:

– Я не могу его бросить! Не могу! Вы знаете, что я его не брошу!

– Разве кто-то тебе предложил его бросить? – от мрачного тона миссис Которой у Мэг по спине побежали мурашки.

Она разразилась слезами. И замолотила кулаками по груди тетушки Зверь, как младенец, бьющийся в истерике. Слезы бежали в три ручья и пятнали светлую шерсть тетушки Зверь. Та стояла неколебимо под этим напором.

– Ну и ладно, тогда я сама туда пойду! – прохныкала Мэг. – Я знаю, вы ведь этого от меня хотите!

– Мы не хотим от тебя ничего такого, чего бы ты не сделала по доброй воле, – возразила миссис Что-такое, – или чего не понимала бы полностью.

Истерика прекратилась так же мгновенно, как и началась.

– Но я понимаю, – внезапно она ощутила неимоверную усталость и спокойствие.

Теперь благодаря помощи тетушки Зверь мертвящий холод покинул не только ее тело, но и разум. Она посмотрела на отца и вместо бестолкового гнева почувствовала любовь и гордость. Она виновато улыбнулась ему, молча прося прощение, и приникла к тетушке Зверь. И на этот раз тетушка ласково обняла ее за плечи.

Голос миссис Которой звучал серьезно и веско:

– Что тебе удалось понять?

– Что это моя задача. И ничья больше. Пусть я не понимаю Чарльза, но он понимает меня. Никто не был ближе к нему, чем я. Папа пропал слишком давно, когда Чарльз был еще младенцем. Они не успели узнать друг друга. А Кельвин знаком с ним совсем недолго. Если бы они давно дружили, мог бы пойти он, но… Да, да, я знаю, больше некому. Только я.

Но тут встал мистер Мурри, до сих пор сидевший, уперев локти в колени и подставив под подбородок кулаки.

– Я этого не позволю!

– Почему? – недовольно осведомилась миссис Которая.

– Вы знаете, какая ей грозит опасность! И вдобавок она сейчас ослабла, она гораздо слабее обычного! Темное Нечто едва не погубило ее. Я не представляю, как вам вообще такое могло прийти в голову!

– Похоже, что Предмет сказал о вас правду! – воскликнул Кельвин. – Или вы действительно в союзе с Предметом. Если уж кому-то и придется пойти, так это буду я! Иначе зачем вообще было меня сюда тащить? Чтобы помогать Мэг! Вы же сами так сказали!

– Но ты уже и так ей помог! – заверила его миссис Что-такое.

– Я ничего еще не сделал! – вопил Кельвин. – Вы не можете отправить Мэг одну! Я вам не позволю! Этому не бывать!

– Ты нарочно стараешься усложнить Мэг и без того непосильную задачу? – спросила его миссис Что-такое.

– Она достаточно поправилась, чтобы снова идти в тессер? – тетушка Зверь обратила свои щупальца в сторону миссис Что-такое. – Вы знаете, что она пережила.

– Она сможет, если это сделает миссис Которая, – отвечала миссис Что-такое.

– Если это поможет, я могла бы пойти с ней и поддержать ее, – крепче обнимая Мэг, предложила тетушка Зверь.

– Ох, тетушка Зверь… – начала было Мэг, но миссис Что-такое коротко отрезала:

– Нет.

– Я так и знала, – покорно вздохнула тетушка Зверь. – Но я хотела, чтобы вы знали: я бы пошла.

– Миссис… Э… Что-такое, – мистер Мурри нахмурился, откинул со лба волосы и ткнул пальцем в переносицу, как будто поправлял потерянные очки. – Вы не забыли, что Мэг всего лишь ребенок?

– И она отстает в школе! – добавил Кельвин.

– Вовсе нет! – горячо возразила Мэг, надеясь, что у нее не слишком дрожит голос. – А в математике я вообще лучше тебя!

– Ты не боишься идти одна? – уточнила миссис Что-такое.

– Боюсь, – вяло отвечала Мэг. – Но это не важно, – она обратилась к отцу и Кельвину: – Я знаю, что это наша последняя надежда. Вы же понимаете, они никогда не отправили бы меня одну, если бы…

– А как мы поймем, что она не в сговоре с Предметом? – требовательно спросил мистер Мурри.

– Ну, папа!

– Нет, Мэг, – сказала миссис Что-такое, – я не обижаюсь на твоего папу за то, что он напуган, расстроен и недоверчив. И я не могу отрицать, что мы собираемся подвергнуть тебя величайшей опасности. Даже наоборот, я подчеркиваю эту опасность! И я знаю, что она может оказаться смертельной. Но я не верю в это. И Золотая Середина тоже в это не верит.

– А она не могла заглянуть в будущее? – заинтересовался Кельвин.

– О, только не в будущее, – миссис Что-такое явно удивил этот вопрос. – Если бы мы знали, что с нами будет, то очень скоро уподобились бы тем людям, что на Камазоце, которые лишены собственной жизни, у которых все давно спланировано и решено за них. Ну как тебе это объяснить? А, знаю. В вашем языке имеется форма поэзии под названием сонеты.

– Да, да, – нетерпеливо выпалил Кельвин. – И при чем тут Золотая Середина?

– Будь так любезен, дослушай меня до конца, – голос миссис Что-такое окатил Кельвина холодом, и он с удивлением отметил, что нетерпеливо притопывает ногой. – Это очень строгая форма поэзии, не так ли?

– Да.

– Каждый сонет состоит из четырнадцати строк, написанных ямбом. Это очень строгий стихотворный размер, верно?

– Да, – кивнул Кельвин.

– И каждая строка должна заканчиваться ударным слогом. А если поэт не выполняет эти условия, то у него получается что-то другое, а не сонет?

– Верно.

– Но в рамках этих правил поэт наделен полным правом писать все, что душе угодно?

– Да, – снова кивнул Кельвин.

– Вот так-то!

– Что так-то? – удивился Кельвин.

– Ох, мальчик, не делай вид, что ты глупее, чем есть! – фыркнула миссис Что-такое. – Ты отлично понимаешь, к чему я веду!

– Вы хотите сказать, что наши жизни подобны сонетам? Строгая форма, но свобода для содержания?

– Да, – кивнула миссис Что-такое, – вам задана только форма, но вы сами должны наполнить ее содержанием. И только у тебя есть право выбирать для него слова.

– Ох, пожалуйста! – взмолилась Мэг. – Пожалуйста! Я уже хочу поскорее туда отправиться и положить этому конец! А пока вы теряете время, я снова могу испугаться!

– Она права, – подтвердила миссис Которая. – Нам пора.

– Можешь попрощаться, – это предложение миссис Что-такое прозвучало скорее как приказ.

Мэг изобразила неуклюжий реверанс в сторону мохнатых созданий.

– Благодарю всех вас! Большое спасибо! Я знаю, что вы спасли мне жизнь, – она не произнесла этого вслух, но не могла не подумать: спасли ради чего? Чтобы снова отдать Предмету?

Однако она с искренним чувством обняла тетушку Зверь и спрятала лицо в мягкой, благоуханной шерсти:

– Спасибо! Я тебя люблю!

– И я тебя, малышка, – щупальца ласково прикоснулись к ее лицу.

Кельвин подошел, взял ее за руку, а потом привлек к себе, грубо обнял и поцеловал. Не говоря ни слова, он поспешил отвернуться и так и не заметил, каким восторгом вспыхнули глаза Мэг. А она обратилась к отцу:

– Прости, папа!

– За что простить, Мэгапарсек? – папа нежно взял ее за руки и присел, всматриваясь в ее лицо подслеповатыми близорукими глазами.

Услышав свое детское прозвище, Мэг чуть не расплакалась.

– Я хотела, чтобы ты все сделал за меня. Я хотела, чтобы все решилось легко и просто… И я делала вид, будто ты виноват во всем… потому что испугалась и не хотела ничего делать сама!

– Но я действительно хотел сделать все за тебя! – возразил мистер Мурри. – Этого хочет любой нормальный родитель! – он с тревогой всматривался в блестящие от страха глаза. – Нет, Мэг, я не могу тебя отпустить. Я пойду туда сам!

– Нет, – никогда еще Мэг не слышала такого сурового голоса у миссис Что-такое. – Маленькая Мэгси. Не бойся быть испуганной. Мы постараемся тебя подбодрить. Это все, что мы можем для тебя сделать. Твоя мама…

– Мама никогда не отгораживала меня от остального мира, – возразила Мэг. – И она хотела бы, чтобы я это сделала. Вы сами знаете это. Скажите ей… – она чуть не расплакалась, но прокашлялась и добавила, отважно вздернув голову: – Нет. Ничего не надо. Я сама ей скажу!

– Молодец, девочка! Конечно, скажешь!

Теперь Мэг медленно двигалась в обход стола к тем двум колоннам, между которых стояла миссис Что-такое.

– Вы тоже с нами?

– Нет. Только миссис Которая.

– Это Темное Нечто, – как ни старалась Мэг, ее голос все же дрогнул от страха. – Когда папа взял меня в тессер, оно чуть не захватило меня!

– Твой папа – полный профан в тессеринге, – заявила миссис Что-такое, – но он хороший человек и достоин быть ученым. На данный момент он все еще воспринимает тессеринг как поездку на машине. Но мы не позволим Темному Нечто захватить тебя. Я так не думаю.

Не очень-то радостное заявление.

В памяти у Мэг промелькнуло видение, от которого вся вера в успех снова растаяла.

– А если мне все-таки не удастся отнять Чарльза Уоллеса у Предмета…

– Стоп! – миссис Что-такое взмахнула рукой. – Мы уже давали тебе дары, когда отправляли на Камазоц в прошлый раз. И сейчас мы не отпустим тебя с пустыми руками. Но наш дар не будет чем-то таким, что можно потрогать. Я дарю тебе мою любовь, Мэг. Никогда не забывай об этом. Мою вечную любовь!

Миссис Кто, сверкая очками, безмятежно улыбнулась Мэг. Девочка вытащила из кармана очки, которыми пользовалась на Камазоце.

– Твой папа был прав, – миссис Кто взяла очки и спрятала в складках своей мантии. – Они утратили свои качества. А то, что я подарю тебе сейчас, нельзя понимать буквально, а лишь озарением, как ты понимала тессеракт. «Немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков. Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом»[2]2
  Апостола Павла 1-е послание к коринфянам, 1:25.


[Закрыть]. Пусть победит вера, – ее очки ярко сверкнули. За ней и сквозь нее стала видна одна из колонн, поддерживавших арку. Еще раз сверкнули очки, и она исчезла. Мэг нервно оглянулась туда, где стояла миссис Что-такое перед тем, как она заговорила с миссис Кто. Но и миссис Что-такое больше не было на прежнем месте.

– Нет! – воскликнул мистер Мурри, рванувшись к Мэг.

– Я не могу держать тебя за руку, дитя, – дошел до девочки голос миссис Которой.

И в следующее мгновение Мэг затянуло в темноту, в пустоту, за которыми она оказалась в ледяных тисках Темного Нечто. Вечный холод и боль снова вгрызались в ее кости, и все, что она могла сделать, – это мысленно повторять: миссис Которая не отдаст меня этой тьме!

Но вот все кончилось, и она, запыхавшись, снова стояла на знакомом холме, куда они впервые высадились на Камазоце. Она замерзла, и пальцы слегка онемели, но это было не хуже тех ощущений, которые возникали когда-то на Земле, когда зимним днем она слишком долго каталась на коньках на льду пруда. Мэг осмотрелась. Одна-одинешенька. Ее сердце гулко забилось от страха.

И тут, словно ниоткуда, в сознании зазвучал голос, несравненной миссис Которой.

– Я не буду тебе ничего дарить. У тебя и так есть такое, чего нет у Предмета. И это и есть твое главное оружие. Но ты должна сама обнаружить его! – голос погас, и теперь она действительно оказалась предоставлена самой себе.

Мэг на непослушных ногах спускалась с холма, и сердце ее вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Там, внизу, по-прежнему тянулись ряды неразличимых домов, и дальше угадывались многоэтажные городские здания. Она шла по темной улице. Наступила ночь, и улицы были совершенно пусты. Не было детей, игравших в мяч или прыгавших через скакалку. Не было материнских силуэтов у дверей. Не было отцовских силуэтов на дороге, по пути с работы. В одном и том же окошке в каждом доме горел свет, и пока Мэг двигалась мимо домов, все огни вдруг разом погасли. Было ли это ответом на ее появление или просто огни погасили по расписанию?

Она ощущала странное безразличие, перейдя за грань гнева или разочарования, или даже страха. Она просто переставляла ноги, одну за другой, не позволяя себе замедлить шаги. Она не думала, она не строила планов, она просто шагала вперед, в город, где в мрачном логове затаился Предмет.

Теперь она поравнялась с первыми домами в центре города. В каждом здании светилась вертикальная линия огней, но это был рассеянный мутный свет, совсем не похожий на тот, которым освещались на Земле лифтовые шахты или лестницы. И ни в одном доме не встретилось отдельного ярко освещенного окна, за которым кто-то засиделся допоздна за работой или уборщица в ночную смену наводила порядок в офисе. Из каждого здания вышло по одному человеку. Наверное, это были сторожа, и каждый из них мерно расхаживал перед фасадом своего здания. Так, словно они ее и не видели. По крайней мере, они никак не отреагировали на ее приближение, и Мэг просто прошла мимо.

«Что же есть у меня такое, чего нет у Предмета? – вдруг подумала она. – Что у меня может быть?»

Теперь она подходила к самому высокому офисному зданию. И снова вертикальные линии огней. Сами стены слабо светились, отбрасывая мертвый свет на мостовую. Перед нею высился ЦЕНТРАЛЬНЫЙ Мыслительный Центр. Сидит ли там по-прежнему человек с красными глазами? Или ему все же разрешается ночью спать? Однако Мэг не собиралась идти к нему, хотя человек с красными глазами и правда сошел бы за старого добряка, каким пытался отрекомендоваться, по сравнению с Предметом. Однако от него не будет теперь никакого проку в поисках Чарльза Уоллеса. Мэг следовало отправиться прямо к Предмету.

Предмет отвык от сопротивления, объяснял папа свою способность не поддаваться ему и то, что Мэг с Кельвином сумели сохранить рассудок. И тогда папа ее спас. А теперь спасать ее будет некому. Она должна спастись сама. Она должна сама сопротивляться его гипнозу. Не этого ли лишен Предмет? Вряд ли, сопротивляться он наверняка умеет. Предмет просто отвык, когда сопротивляются другие люди.

Громадный прямоугольник ЦЕНТРАЛЬНОГО Мыслительного Центра перекрывал конец улицы. Девочка повернула, чтобы обойти его, и тут ее ноги отказались идти.

Она вплотную приблизилась к логову Предмета.

Она идет спасать Чарльза Уоллеса. Только это имеет значение. И только об этом она должна думать. Жаль, что ее покинуло то безразличие, которое она испытала вначале. А вдруг Предмет держит его где-то в другом месте? Вдруг она не найдет его в том зале?

Но в любом случае сперва надо проверить. Больше ей неоткуда начинать поиски.

Медленно, на непослушных ногах Мэг миновала высокие бронзовые двери, высокие фронтоны ЦЕНТРАЛЬНОГО Мыслительного Центра, и вот перед ней предстал странный, пульсирующий мертвым сиянием купол над Предметом.

Папа сказал, что это нормально, когда боишься. Он сказал идти вперед и бояться. И миссис Кто сказала… Мэг так и не поняла, что она сказала, но, скорее всего, это означало, что Мэг не должна злиться на себя такую, какая она есть, со всеми слабостями. И миссис Что-такое сказала, чтобы Мэг помнила, что она ее любит. Вот о чем ей следует думать. Не о том, как ей страшно. Или о том, как перехитрить Предмет. Миссис Что-такое любит ее. А это немало, когда тебя любит такая личность, как миссис Что-такое!

Вот она и пришла.

Как бы медленно ни переступали ее ноги, в итоге она все же оказалась здесь.

Прямо перед ней стояло круглое здание с куполом, и его лиловое свечение сводило Мэг с ума. Снова она ощутила, как этот свет, ни теплый, ни холодный, вбирает ее, притягивая к Предмету.

Рывок – и ее увлекло внутрь.

Мэг словно ударили под ложечку. Она охнула от боли и стала задыхаться, борясь за свое собственное дыхание, вырываясь из-под ритма, навязанного Предметом. Этот тяжелый, властный ритм пронизывал ее тело, подавляя движение легких, толчки сердца.

Но он пока не завладел самой Мэг. Этого ему пока не удалось.

Мэг заморгала как можно чаще невпопад с гипнотическим ритмом и, когда алая пелена перед глазами поредела, смогла осмотреться.

Вот он, перед ней. Этот мозг, этот Предмет, лежит на своем помосте, сокращается и колышется, тошнотворный в своей наготе. Чарльз Уоллес скорчился возле Предмета, его глаза все еще медленно вращались, и челюсть безвольно висела. Таким видела его Мэг в последний раз: медленный тик дергал кожу на лбу у малыша в такт ритму Предмета.

И от этого зрелища у Мэг захватило дух: она осознала, что видит наконец его, их Чарльза Уоллеса, который вовсе не был Чарльзом. Где же теперь Чарльз Уоллес, ее настоящий любимый Чарльз Уоллес?

Что есть такое у нее, чего нет у Предмета?

– Ты не имеешь ничего, чего нет у Предмета, – холодно ответил Чарльз Уоллес. – Как мило с твоей стороны вернуться, дражайшая сестрица. Мы не сомневались, что миссис Что-такое пришлет тебя сюда. Ты ведь знала, что она наш друг.

На какой-то жуткий миг Мэг едва не поверила его словам и тут же почувствовала, как Предмет проникает в ее мозг.

– Нет! – выкрикнула она во всю силу легких. – Нет! Ты врешь!

И на секунду ей снова удалось вырваться из-под гнета Предмета.

Значит, пока она злится, Предмету не удается ее подавить!

Не этого ли не хватает Предмету?

– Ерунда, – тут же возразил Чарльз Уоллес, – у тебя нет ничего такого, чем не обладал бы Предмет.

– Ты врешь, – повторила она и на этот раз не испытала ничего, кроме злости на этого мальчишку, который больше не был Чарльзом Уоллесом. Нет, это была не просто злость, это была ненависть, самая неподдельная, чистая ненависть, и стоило ей погрузиться в пучину ненависти, как она оказалась во власти Предмета. Глаза застлала алая пелена, желудок стал сокращаться в такт Предмету. Ее тело сотрясалось от силы ее ненависти и от силы Предмета.

Последним, отчаянным рывком она высвободила свой разум и тело. Ненависть была явно не тем, чего не хватало Предмету. Напротив, он знал о ненависти все.

– Ты врешь, и про миссис Что-такое ты тоже соврал! – выкрикнула она.

– Миссис Что-такое терпеть тебя не может, – сказал Чарльз Уоллес.

И тем самым Предмет совершил роковую ошибку, потому что Мэг, даже не раздумывая, возразила:

– Миссис Что-такое любит меня, она сама мне сказала, что будет любить меня всегда!

Она нашла!

Любовь!

Вот чего нет и не может быть у Предмета.

А у нее была любовь миссис Что-такое и любовь мамы, и папы, и настоящего Чарльза Уоллеса, и близнецов, и тетушки Зверь!

И сама Мэг любила их всех.

Но как же использовать эту любовь? Что ей следует сделать?

Если она обратит любовь на Предмет, он развалится и помрет. Мэг нисколько не сомневалась, что любовь убийственна для Предмета. Однако она из-за своей немудрости и немощности не сумеет полюбить Предмет. Это попросту слишком для нее. Вот и все.

Зато она может любить Чарльза Уоллеса.

«Чарльз! Чарльз, я люблю тебя! Мой младший братишка, который всегда заботился обо мне! Вернись ко мне, Чарльз Уоллес, уйди от Предмета, вернись, вернись домой! Я люблю тебя, Чарльз! Ах, Чарльз Уоллес, я так сильно тебя люблю!»

Слезы текли по щекам в три ручья, но она не замечала слез.

Теперь она могла даже без злости смотреть на него, на эту марионетку, которая больше не была ее Чарльзом Уоллесом. Она могла смотреть на него с любовью.

«Я люблю тебя, Чарльз Уоллес, ты мой дорогой и единственный, ты свет моей жизни и сокровище моего сердца! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!»

Медленно его рот закрылся. Медленно глаза перестали вращаться. Тик на лбу прекратил свое подергивание. Медленно он двинулся к ней.

– Я люблю тебя! – выкрикнула Мэг. – Я люблю тебя! Я люблю тебя!

И вдруг он побежал, спотыкаясь на неловких ножках, и врезался в нее, и упал в нежные объятия, содрогаясь от рыданий.

– Мэг! Мэг! Мэг!

– Я люблю тебя! – снова выкрикнула она, рыдая еще громче, чем брат, и смешав свои слезы с его слезами. – Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Темный вихрь. Взрыв режущего холода. Злобный, тоскливый вой, пронизавший ее до костей. И снова тьма. И сквозь тьму пришло спасительное ощущение присутствия миссис Что-такое, так что теперь она знала: это не Предмет стиснул ее в холодных объятиях.

А потом вернулось чувство земли под ногами, и кто-то у нее в руках, и они вдвоем катятся по сладковато пахнущей осенней листве, и Чарльз Уоллес повторяет счастливо:

– Мэг! Мэг! Ох, Мэг! Да, теперь она могла сколько угодно его обнимать, и его маленькие ручонки благодарно стискивали ее шею.

– Мэг, ты спасла меня! Ты спасла меня! – повторял он потрясенно.

– Мэг! – раздался зов, и сквозь тьму к ним побежали папа и Кельвин.

Все еще не выпуская Чарльза, она поднялась на ноги и ответила:

– Папа! Кел! Где это мы?

Чарльз Уоллес, не выпуская ее руки, огляделся и вдруг расхохотался во все горло, и это был его собственный, такой любимый, такой заразительный детский смех:

– Мы на огороде у близнецов! И топчемся на их капустных грядках!

Мэг тоже расхохоталась и не могла остановиться, стараясь одновременно обнять и папу, и Кельвина, и ни на секунду не отпуская от себя Чарльза Уоллеса.

– У тебя получилось Мэг! – кричал Кельвин. – Ты спасла Чарльза!

– Я очень горжусь тобой, дочка! – мистер Мурри наградил ее крепким поцелуем и повернулся к дому. – А теперь я должен идти к маме, – Мэг чувствовала, с каким трудом он сдерживает свое нетерпение.

– Смотрите! – вдруг воскликнула она, показав на дом: к ним по влажной траве шагали близнецы и миссис Мурри.

– Завтра первым делом куплю себе новые очки, – пообещал мистер Мурри, слепо щурясь в лунном свете, и побежал к жене.

– Эй, Мэг, ты почему не спишь? – донесся до них сердитый голос Денни. Но тут Санди завопил:

– Папа!

Мистер Мурри бегом пересек лужайку, миссис Мурри подбежала к нему, и вот они уже обнимают друг друга. А в следующую секунду по лужайке покатилась целая куча мала: старшие Мурри, и Мэг, и Чарльз Уоллес, и близнецы. Кельвин смотрел на них со смущенной улыбкой, но тут Мэг подтащила его к себе, и тогда миссис Мурри обняла его от всей души. Все что-то говорили и смеялись одновременно, пока снова не рухнули на землю. Это Фортинбрас, больше не в силах оставаться в стороне от такого веселья, лохматым клубком вылетел из задней двери и врезался в них со скоростью пушечного ядра.

Мэг моментально почувствовала, что миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая должны быть где-то поблизости, благодаря новой волне радости и любви, омывшей ее душу.

Она умолкла и прислушалась, и Чарльз Уоллес тоже шикнул на остальных:

– Тихо!

В сверкающем вихре перед ними предстали миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая, и ощущение счастья стало столь огромным, что Мэг показалось: она могла бы потрогать его руками.

– О, дорогие мои, – с затруднением произнесла миссис Что-такое, – простите, но мы даже не успеем попрощаться с вами как положено. Понимаете, мы должны…

Но они так и не узнали, что же должны были сделать миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая, потому что с новым порывом ветра все трое пропали навсегда.