Текст книги "Принцесса поневоле"

Игорь Львович уже неделю не мог «поймать» Анжелику. Именно поэтому, встретив случайно Римадзе и, узнав, что тот отправляется в штаб», он ухватился за эту возможность. Вдруг в конце коридора он заметил знакомую фигуру. «Кучерявые соломенные волосы, рост около ста шестидесяти см, тот же говор без «р»… Не может быть. Женя, сын!!! Мой сын!!!»– ужаснулся он. И как бы в подтверждение его догадке по–внутреннему радио раздалось:

– Степанюк Женя, тебя вызывает генерал–майор. Геббер Анжелика и Майдинский Роман– Иржи, Вас ждут у входа.

– Да, да, только так, ни о чём другом и речи быть не может. – Анжелика с Романом вышли из кабинета, на дверях которого висела табличка: «Генерал–полковник Майдинский Роман– Иржи».

Они прошли на проходную, которая как в любом солидном учреждении отделялась турникетом.

Внимательно посмотрев по сторонам, она подошла к Римадзе.

– С приездом, Спартак Палладович. Вы ко мне? – давая тем самым понять Игорю Львовичу, что он здесь лишний.

Игорь Львович несколько обескураженно посмотрел на Анжелику, потом на Римадзе. Нет, Анжелика не была невежливой. Она поприветствовала обеих лёгким кивком, как это она обычно делала. Ей не хотелось зря обижать Степанюка, но… Ей надо было от него отвязаться.

Игорь Львович любил свою работу, он любил подростков– этих нескладных и колючих ёжиков, которые вступают в конфликт со всем миром только потому, что хотят носить длинные волосы или рваные джинсы. Он был добрым и отзывчивым. Его любили и уважали многие. Его бывшие подопечные до сих приходили к нему и поздравляли с днём милиции. Они, не стесняясь, здоровались с ним на улице. Некоторые бывшие сорванцы сами пошли служить в милицию и не редко обращались к нему за советом. Многие, кто попал под его влияние– исправлялись. Но только Анжелика не знала этого всего или просто не хотела знать. Она считала, что выполняет свою, очень важную работу– ведёт борьбу за справедливость, а Игорь Львович пристаёт к ней с какой–то мелочью. «Ну кому нужна эта школа, если перед тобой дела мирового масштаба. Она же не дурочка, и не неуч. Просто природа дала ей немножко больше, чем многим другим…»

– Нет, я к Роману. А к тебе– Игорь Львович. Роман, к тебе можно? – обратился Спартак Палладович к Роману, который стоял рядом.

– Анжелика, почему ты сейчас не в школе? – спросил Игорь Львович, подыскивая слова без «р». Он решил начать без долгих проволочек, опасаясь, что Анжелика сейчас убежит и он останется один среди этой многочисленной толпы.

– Игорь Львович, неужели удобнее места, чем коридор вы не нашли? Роман, у нас есть свободный кабинет, где нет посторонних ушей?

– Да, кабинет генерала армии.

– Мы его займём. Пожалуйста, распорядись, чтобы нам не мешали. Ладно? Что ж, пойдёмте, коли от вас по–другому не отвяжешься.

Игорь Львович осмотрел небольшой уютный кабинет. Голубые стены с сине–белым геометрическим рисунком, голубые шторы, темно–синие крутящиеся кресла, голубая ваза для цветов, голубая «тарелка» на потолке. Такое количество голубого цвета не могло не понравиться любителям меланхолии. Но то ли от сиреневого вкрапления в рисунок штор, то ли висевшей на стене картины неизвестного художника с изображением раннего утра– кабинет холодным не казался. Хотя хотелось немного побольше тёплых красок.

Степанюк снова повернул голову к картине. Где–то он уже такое видел. Было видно, что художник был ещё очень молод, он только начинал творить, но явно в нём пробуждался большой талант. Да, действительно, это было очень красиво: деревья, освещённые первыми солнечными лучами, которые пробивались сквозь изумрудную зелень. Блики на воде. И склонившие к воде ирисы.

– Красиво? – вдруг спросила Анжелика.

– Да, а кто автор?

– Мне тоже нравиться. Я люблю классические пейзажи. Абстракционистов терпеть не могу: нарисуют две линии, назовут: «Без титров»– и гадай, что за бред…

– Ну не скажите…– Игорь Львович любил рисовать. В свободное от работы время, особенно летом, он брал краски, кисточки, ставил мольберт где–нибудь на берегу реки и вдохновенно творил. Его работы даже были отмечены на конкурсе народного творчества. Он любил эти дни: жена сидела с удочкой на берегу, а потом из наловленной рыбы варила уху. Дети тут же или ловили рыбу, или носились с сачком за бабочками, играли в бадминтон. А потом– падали в траву и смотрели на высокое голубое небо. А он же… рисовал. Он не мог рисовать дома, нет, для творчества ему нужны был лес и река… Он читал много книг по искусству и был достаточно подкован на эту тему.– Это же самовыражение. Каждый рисует так, как чувствует.

– Хорошо, но вот возьмите чёрный квадрат Малевича. Малевич он и есть Малевич– от слова малюет. Это может сделать любой ребёнок.

– Но ведь не сделал, он первый…

– Да глупости всё это. Просто люди хотят быть знаменитыми, а рисовать не умеют, вот и старается, кто во что горазд. Нарисовать вот этот лес, я думаю, намного сложнее, чем тот же самый чёрный квадрат…

– Нет, но кто автор? Я вижу, что это начинающий художник.

– А вам импрессионисты нравятся? – Анжелика явно не хотела отвечать на вопрос. Она что–то написала на бумажке, по селектору вызвала Митко.

– Да, мне очень нравиться пруд с Кувшинками у Моне. А тебе…

– Ну из импрессионистов Клод Моне мне нравиться, но больше я предпочитаю Сислей. Правда, я не большой знаток искусства. – Анжелика отдала вошедшему Митко записку– Митко, только немедленно. – после чего она снова обратилась к Степанюку– Я предпочитаю Шишкина, Саврасова, Левитана…

– Да, по этой картине видно, что у тебя тяга к классическим пейзажам. Это ты рисовала?

– Ну что вы, – Анжелика засмеялась. Кто–то вошёл в кабинет. Игорь Львович сидел спиной к входным дверям. Ему, видимо, как и Анжелике совсем не хотелось обсуждать тот вопрос, который привёл его сюда. – Вы слишком хорошо обо мне думаете. Я не умею рисовать. Я как–то музыке больше и по дракам… А вот по художественной части, так это у нас… Женя, возьмёшь заказ на ещё одну такую картину. Она очень понравилась Игорю Львовичу.

Игорь Львович оглянулся. Перед ним стоял его сын. Анжелика была против того, что родители не знали, что их дети ходят в армию. Она ничего плохого в армии не видела. Женя вообще–то не возражал, если его отец узнает, чем они с Машей занимаются. Тем более, что конфликт, который произошёл в октябре, принял затяжной характер. Обе стороны молчали, но обеим сторонам это молчание было в тягость. Но Игорь Львович не знал, с чего начать, а дети– они просто обиделись. Записка, которую Анжелика написала Жене, была следующего содержания: «Я беседую с твоим папой в кабинете генерала армии. Если хочешь– приходи.» Женя пришёл. Ему казалось, что объясниться при Анжелике будет легче. Всё равно бы отец узнал про армию. Следом за Женей в кабинет залетела Машка:

– Привет, Анжела. Женька, ты чего хотел? Ой, папка, а ты чего здесь делаешь? – радостно протараторила Машка и резко замолчала. Ей и без ответа стало понятно, что отец пришёл по Анжелину душу.

– Митко, пожалуйста, распорядись насчёт кофе. Нас четверо…– Анжелика сказала в селектор. – Присаживайтесь, Степанюки– она показала на стулья, которые стояли около длинного стола, напротив их отца. Сама же она сидела на месте генерала и очень даже неплохо смотрелась.

– Женя, Маша, что вы здесь делаете? – наконец прервал молчание Игорь Львович после того, как в кабинет принесли кофе.

– Папа, мы же тебе говорили, что картингом занялись. А в городе другой секции нет. – спокойно пояснил Женя.

Анжелика молча наблюдала за семейной сценой.

– Но я же вам говорил, чтобы вы ни ногой сюда не приближались.

– Говорил, – вздохнула Маша и опустила голову на грудь,– да поздно уже было.

– Как это поздно?

– Ну, общем, папа, мы здесь уже давно. Это на картинг мы недавно пошли. А сначала просто в спортзал ходили.

– И что, значит меня скоро тоже будут вызывать в школу, потому что мои дети её не посещают. Во, стыдоба…– Игорь Львович запустил обе руки в голову.

Анжелика поняла, что пора спасть ситуацию.

– Игорь Львович, вы не переживайте. Из прогульщиков я здесь одна. И то только потому, что учусь хорошо. У нас здесь достаточно строго: помогают отстающим. Понимаете, чтобы продвигаться по лестнице, надо не только что–то хорошо уметь, но и учиться хорошо. Они на картинг смогли пойти, когда Женя исправил тройку по английскому. Ну не давался ему язык, а у учительницы в классе их пятнадцать человек. С каждым она не может отдельно заниматься. А у нас тут почти каждый второй на английском говорит. Подтянули его. Женя, что у тебя за четверть выходит?

– Пять…

– Да, папа, а мне помогают с зоологией.

– Но это же просто– выучи и всё. – Игорь Львович несколько приободрился.

– Нет, не просто. Это сложно. Не просто выучить, а понять. И здесь очень интересно. Ты думаешь, мы только машины учимся гонять? Мы тут помогать друг другу учимся, поддерживать друг друга. Вот только нас не пускают на серьёзные дела…– вздохнула Маша.

– Это какие ещё такие серьёзные? – удивился Игорь Львович.

– Ну на встречи со свободцами. Мы их практически ни разу и не видели.

– Рано вам ещё, да и не надо. – остановила Машу Анжелика, видя, что та пошла не в то русло. – Так вот, Игорь Львович, вот эта самая картина– это дело рук вашего сына.

– Как моего сына? Женя, ты же про краски даже слышать не хотел.

– А я увидел, что здесь стены голые и холодные, вспомнил твои картины, как от них тепло и свет идёт, вот и решил попробовать. Вспомнил, как ты меня когда–то учил. Вот, видишь, что получилось. Я теперь для многих кабинетов нарисовал. Ребятам нравятся и они меня просят. Некоторые даже для дома просили. – Гордо сказал Женя.– Анжелика, можно, я папе покажу свои картины, которые в актовом зале висят.

– Хорошо, если у папы больше нет ко мне вопросов…

– Нет…– растерянно ответил Игорь Львович. Сегодня было всё так хорошо, что ему совсем не хотелось портить эту атмосферу дружбы и понимания, которая едва наладилась. – Да свидания, Анжелика.– И Игорь Львович вышел из кабинета со своими детьми.

Анжелика посмотрела, как закрылась за ними дверь. Потом сказала в селектор:

– Митко, Артур у себя? Хорошо, передай ему, чтобы он приготовил бумаги, я сейчас зайду. – она подошла к окну, постояла, глядя на улицу, потом тряхнула головой, как будто хотела стрясти с себя что–то плохое, и, повернувшись на каблуках, вышла из кабинета.

Тем временем Римадзе, беседуя с Романом в кабинете последнего, пил кофе:

– Вырос я в деревне Ежувке Воеводство Катовице. – рассказывал Роман о себе с небольшим польским акцентом. Те слова, которые были общими в обоих языках, Роман произносил по–польски. – Когда мне было 7 лет, моя семья переехала в Краков. Нас в семье было двое детей: я и моя сестра Эльжбета. Ей тогда исполнилось 9. В тот страшный день мы были на дне рождении у Гражины, моей одноклассницы. Я не помню подробности, помню только, что кто–то говорит, что родители погибли… Я не поверил, потому что мы все только что смеялись. Вдруг я увидел, что тётя Марыся, мама Гражины, плачет, потом заплакала Эльжбета, потом я. Но я не знал, почему все плачут. Потом только я узнал страшную правду. Я не мог поверить, что родители погибли в автокатастрофе. Я их всё ждал, ждал, а они не возвращались. А потом нам их показали уже в церкви. Эльжбету забрали дальние родственники. А меня не захотели. Я был непослушным болезненным ребёнком. В детский дом я не захотел, сбежал к армейцам. Дослужился до генерала– полковника. Вот, собственно говоря, и всё. В этом году у нас перевыборы и, наверно, я останусь в кочующем штабе в наставниках. А может, меня снова изберут в генералы…

– А с Анжелой давно знаком?

– Да, я ведь в кочевом штабе. Я знаю её уже два года. Она очень повзрослела за эти два года. Быть консультантом в четырнадцать лет– знаете, это что–то значит.

– А стать генералом в тринадцать?

– Понимаете, у нас генералы– дети. Вообще–то все самые серьёзные решения принимает генеральский штаб, куда входят наставники. Они не говорят: «Это должно быть так…» Они объясняют, почему, это должно быть так. А генерал–армии, он собирает сведения и визирует решения генеральского штаба. Он может и не согласиться. У генерала армии целый штат консультантов и советников. Они вправе рассмотреть любое решение генерального штаба и его отменить. Тогда генерал армии его не подпишет, если генеральный штаб его в этом не убедит…

– И всё–таки, что ты можешь сказать об Анжелике?

– Я о ней ничего не могу сказать. Это она должна сделать сама. Она Вам сама всё скажет, если нужно будет. И ещё, сделайте так, чтобы детская комната милиции и Игорь Львович оставили её.

– Роман, это ваших рук дело, что господин Трегир летает по планете…

– Как ошпаренный? – усмехнулся Роман. – В некоторой степени– да.

– То есть?

– Армейцы есть практически во всех странах мира… В общем, легче перечислить, где нас нет. Вот, предположим, поступает нам сообщение из какой–нибудь страны: «Нам не нравятся новые реформы…», или «Мы хотим улучшить положение бедняков…», или «Мы напали на след наркоторговцев…»

– Кого, кого?

– Наркоторговцев. Например, в К*** правительство нам официально платит за оказываемую помощь в борьбе с наркомафией. Мы дети, нам проще пролезть, услышать, узнать. На нас меньше всего думают, поэтому у нас меньше всего потерь…

– Потерь… Каких потерь?

– Самых настоящих. Те, кто борется за правое дело, не может быть уверен, что доживёт до завтра. Но он должен этого хотеть.

– Доживёт до завтра… Постой, Роман, вы ещё дети. Вам рано идти на войну. С вас хватит уличных войнушек.

– Вот именно. Вы знаете, сколько погибает детей во время так называемых уличных войнушек на Ближнем Востоке? А вы знаете, что там детей учат убивать друг друга раньше, чем те учатся ходить. А мы хотим научить не стрелять друг в друга только потому, что у тебя другой язык. Мы хотим жить в мире. Но за мир, как это не странно, приходиться бороться с дядями и тётями…

– По–моему мы отвлеклись. Значит, вам говорят: «Мы хотим сделать переворот…»

– Не переворот, а изменить закон, ну и тому подобное. Они нам присылаю данные, заметки, пожелания, которые собирают по всей стране. Приходят все эти бумаги в разрозненном виде от разных сторон. Мы проводим параллельно независимые исследования. Потом анализируем полученную информацию. Ну и делаем выводы: стоит– не стоит что–то делать. И если стоит– то составляем программу, выделяем людей, если надо, средства…

– А откуда вы берёте средства?

– Нас финансируют многие общественные организации. Потом сами зарабатываем: продаём какой–нибудь патент, и живём на проценты. Часть денег выделяют бывшие армейцы, кто открыл свой бизнес, то выделяют некоторый процент… В общем, как можем, так и крутимся…

– Анжелика какую роль играет в армии?

– Я же сказал, она консультант.

– Хорошо, ну а почему тогда Трегир носиться именно с ней, а не с остальными консультантами?

– Так её основное направление, это хорошо развитые страны Европы, куда входит Великобритания, Анастас… Вот Трегир и носиться. Зачем ему нужен пороховой склад?

Продолжить Роман не успел. Ему передали телефонограмму. Он внимательно прослушал и тут же попросил соединить его с Анж по селектору.

– Анжелика. Со–он крюхво. Свободим вым ель сульен.

– Угу,– раздалось в ответ.

Спартак Палладович впервые услышал межармейский язык «симбо». Римадзе встретил Анжелику в коридоре.

– Вы извините, Спартак Палладович, но у нас, к сожалению, срочное дело. Мы потом с Вами договорим, хорошо? А сейчас я попрошу Вас покинуть здание. Машина Вас будет ждать около входа.

На выходе Спартак Палладович столкнулся с Анжеликой.

– Анжела, сегодня я жду тебя в кабинете Высоцкого…– начал было Римадзе.

– Ни сегодня, и не завтра. Простите, я не знаю когда. Мне некогда. Извините, но я удаляюсь. – и она ушла.

Римадзе посмотрел ей в след. Он улыбнулся. Вот она в деле: незамедлительная, быстрая в движениях и удивительно спокойная одновременно. «Похоже, что таких людей как она не так уж много. Ей всё надо и всё слишком легко даётся. А что не даётся– берёт сама.»– подумал он.

13. Новый год

В «актовом зале», коим являлась школьная столовая, шумно и людно, как говориться: «Яблоку негде упасть…» В эти последние декабрьские дни начинались новогодние утренники и вечера. Последние дни декабря… Они напоминают детство, когда пахнет мандаринами, снегом и хвоей. В эти дни взрослые, словно дети, загадывают желания и верят, что они исполняться. Уставшие учителя готовились теперь к самому трудному. Сегодня около ёлки уже отпрыгали начальные классы, потом средние, и вот– пришёл черёд старшеклассников. Вроде как восьмиклассники не очень–то подходят к старшеклассникам, но… С ними хлопот не меньше, чем с девятым или десятым и поэтому решили вечера объединить.

Лариса Анатольевна, нарядная в платье цвета пепельной розы из диско–ткани, что была в моде, украшенная мишурой, быстрыми уверенными шагами «летала» по коридорам. Она не знала – плакать ей или радоваться, что на сегодняшнем вечере присутствовали Римадзе, Лысков и Снежко. Вроде как эта тройка обеспечивала порядок. А с другой стороны – Анжелика… Дух противоречия силён в подростках и кто знает, не захочется ли этой особе спровоцировать конфликт. Лариса Анатольевна давно уже поняла, что провокация конфликтов – своеобразное хобби для Анжелики. Она как бы проверяла людей на стойкость. Выходила ли из себя когда–либо сама Анжелика – Лариса Анатольевна не знала. Девочка никогда не повышала голос. Она всегда была спокойна, уверенна и насмешлива.

Лариса Анатольевна вошла в столовую. Она ещё раз осмотрела, всё ли в порядке, правильно ли подсоединены провода. Ещё накануне она в очередной раз просила электриков проверить всю проводку, ведь сегодня нагрузка на линии будет намного больше. Музыканты опробовали аппаратуру, которая была установлена прямо на кухне около раздаточной. Все полки, которые можно было – демонтировали. Под ногами путались ленты серпантина, кружилась метель конфетти, все гремело и сверкало.

– Ну, с богом, – и она распорядилась, чтобы открыли двери.

Толпа мальчишек и девчонок в маскарадных костюмах и просто нарядно одетых ввалилась в столовую. Заиграла музыка, вышел ведущий – ученик десятого класса. По старой доброй школьной традиции новогодний вечер – прерогатива выпускников. Танцы чередовались с конкурсами, конкурсы с танцами. Откуда ни возьмись «прилетели» инопланетяне с «Грустной планеты». Столовая превратилась в одно большое новогоднее шоу. И вот уже инопланетяне смеялись вместе с остальными.

– Вы не видели Анжелику? – спросил Римадзе у Ларисы Анатольевны.

– Была только что здесь. Она, по–моему, переодеваться побежала. Вы знаете, что армейский ансамбль «Dream» сегодня играть будет? А она вроде как поёт в этом ансамбле. Вы располагайтесь. Вон – учителя сидят. Можете с ними. Во время вечера в учительской будет маленькое чаепитие, так что мы Вас приглашаем. Ну а я побежала… за Дедом Морозом…

– Я надеюсь, что Дед Морозом окажется не господин Трегир. – проворчал Снежко, после того, как директор школы ушла.

– А что тебе Трегир? Вроде как школьный праздник…– ответил Лысков, рассматривая толпу. В душе он тоже опасался появления здесь свободцев, хотя хорошо было известно, что Трегир ещё не вернулся, а пока что приехал лишь его адъютант.

– Мне–то, мне ничего – Снежко сложил руки на груди. – Только, скажи мне на милость, чего на школьном вечере армейцы делают.

– Песни петь будут…– вместо приветствия произнесла Анжелика. – Ну и чего Вы тут стоите как три тополя на Плющихе. Между прочим, я вас не приглашала. Да и сомневаюсь, что Лариса Анатольевна высылала пригласительные.

– Между прочим, здравствуйте, или вам не известно, что такое вежливость? – Парировал Римадзе.

– Между прочим я головой кивнула. А что вы смотрели в другую сторону, так это не моя проблема. Хотя, ладно, здравие желаю. Ну, так чего вы стенку подпираете. Раз уж пришли, так проходите, не стесняйтесь. Я объявляю перемирие на сегодняшний вечер.

– Смотри–ка мы какие добрые. – усмехнулся Лысков.

– Ага, надо же сил поднабраться. Не беспокойтесь, свободцев не будет, это школа, они сюда не имеют право прийти. Вот территория– это да. Но я не думаю, что им так сильно захочется накануне Нового года встречаться с нами.

– Здравствуй, Анжела, – к ним подошла учительница русского и литературы– Валентина Павловна– рослая женщина с крупными чертами лица.

Она сюда приехала из Белоруссии, где была заслуженным учителем Республики. Ученики с уважением относились к ней и очень не хотели, чтобы она уходила на пенсию, о чём время от времени поговаривала Валентина Павловна: «Ну, и что это за сочинения. Бедный русский язык, да разве ж можно так над ним издеваться. Нет, или я стала стара, или вы не хотите учиться, а посему– ухожу на пенсию».

В свободные минуты она читала детям стихи на белорусском языке. К Анжелике Валентина Павловна относилась двояко. С одной стороны, ей нравилась эта девчонка, которая действительно хорошо знала школьную программу, умела мыслить, пусть несколько резковато, но ведь это простительно для её возраста; девчонка, которая знала, о чём говорила. С другой стороны– она не поощряла Анжелины прогулы, зная её проблемы с грамматикой, но несмотря на это, она часто «закрывала» глаза на то, что все диктанты у Анжелики проверяла Оксана. Со временем Анжелика выработала почерк, о котором можно было сказать: «Красивый, каллиграфический, но абсолютно нечитаемый». И если диктанты Анжелика действительно «выписывала», то для себя она писала мелким бисерным почерком, который на расстоянии сливался в одну строчку, поэтому конспекты проверить было абсолютно невозможно.

– Добрый вечер, Валентина Павловна. А я вот, гостей в зал приглашаю, а то скромничают около стенки…

– Да, да, конечно, проходите. Разбавите нас женский коллектив. – Валентина Павловна задела Лыскова за руку и показала в ту же сторону, что и некогда Лариса Анатольевна.

– Ну, мне пора…– Анжелика развернулась и под искрящуюся музыку «влетела» в зал.

Завитые волосы мягкими локонами ниспадали на спину, и терялись в нежной сетке, которая предохраняла их от спутывания. Чёрный «глухой» плащ из диско–ткани был необычайно широк и длинен. Из–под плаща виднелись блестящие сапоги без каблука на мягкой гибкой подошве. Это были специальные сапоги «фьеры», которые чаще всего использовали армейские каскадёры. Анжелика проникла в центр круга, который образовали её одноклассники.

– А сейчас песня, посвящённая карнавалу и нашему празднику…– голос музыкального ведущего, а им был Ирмантас Битинас, терялся среди радостного крика толпы. – Ёлка горит весёлыми огнями, везде музыка, смех и фейверки, и вот одна искорка соскочила с ёлки. Исполняет Ансамбль «Dream».

Внезапно погас свет… Все замерли… Римадзе, Лысков и Снежко напряглись: «Что это может быть?..» Но ещё мгновение и через темноту под быструю мелодию пробежали лучи света, и опять наступила темнота. Три резких аккорда сопровождаемые тремя яркими вспышками света. Постепенно нарастала музыка, и освещался зал. И зазвучала песня. Анжелика скинула плащ. Она была одета в блестящий костюм золотого цвета. Под звуки голоса Розиты Иочелли– второй солистки ансамбля «Dream» Анжелика запрыгала. Это сложно было назвать танцем. Скорее – это походила на пляску дикарей с элементами акробатики. Но это так здорово!!! Толпа прыгала вокруг Анжелики, и вот она уже собрала цепочку ребят, которые извивались, двигаясь за ней. И в этот миг не влюбиться было невозможно в эту непоседу…

– И после этого они хотят, чтобы мы её призвали к порядку– усмехнулся Снежко, – да к ней машину Динамо надо привязать. Представляете, сколько энергии она может выработать…

– Виктор, ты чего на неё так взъелся? – смеясь, спросил Римадзе. Он, как самый молодой, и сам был бы не прочь попрыгать. Но работа как–то не позволяла.

– Да, предновогодний день, а я ещё подарки своим не купил. Сиди тут около неё, охраняй…– ворчал Снежко.

– Да, ладно, тебе. – отмахнулся Лысков, – мы вообще Новый год не с семьями встречать будем, а в горьком одиночестве.

– Да, забыл тебе передать. Нас Высоцкий к себе приглашает. Так что не так уж и печально всё будет…– ёрзал на месте Римадзе.

Но песня закончилась, и Анжелика куда–то скрылась из зала.

– Я начну стишки для вас,

Я начну, а вы– кончайте,

Хорошо дружно отвечайте, – ведущий решил долго не мудрствовать, а взять хорошо знакомое с детства стихотворение. И он был прав.

– На дворе снежок идёт, скоро праздник…

– Новый год!!! Ура!!!– кричали старшеклассники, как дети.

– Мягко светятся иголки, Этот свет идёт от…

– Ёлки!!!

Закончился и этот конкурс. Следующим был конкурс стишков. Пока что побеждал десятый А, который рассказал больше всех стихотворений, отрывков из произведений про ёлку и про Новый год.

– А сейчас, – снова раздался мягкий прибалтийский акцент Ирмантаса– песня о прошедшем году, о том, как грустно с ним расставаться, где осталось столько хорошего. И том, что ждёт нас в новом году, где всё пока в неизвестности. Поёт ансамбль «Dream».

– Вас можно пригласить на танец. – Римадзе вздрогнул. Он так и не понял, откуда перед ним оказалась Анжелика. На ней было платье стального цвета. Волосы обвивала мишура. Она протянула ему руку.   Их осветил мягкий свет, раздалась нежная спокойная и несколько печальная мелодия. – Я приглашаю вас на танец. – снова сказала Анжелика и взяла в одну руку микрофон.

– Да иди же ты, – подтолкнул Лысков растерявшегося Римадзе, а его самого уже пригласила какая–то старшеклассница, последовав примеру Анжелики.

Римадзе встал. Ему было как–то неловко танцевать со своей подопечной. Но с другой стороны– что же в этом плохого. С первых же движений стало ясно, что вести будет Анжелика. Она танцевала и пела тихим прозрачным голосом. Пары медленно заполняли пространство и двигались, покачиваясь в такт музыке. Рука Анжелики лежала почти на локте Римадзе, ведь она при своём маленьком росте (всего 158 см), едва доходила ему до груди. Он поддерживал хрупкую девичью фигуру, чувствуя тепло её тела и упругость мышц сквозь тонкую ткань платья. Но песня закончилась, как заканчивается всё когда–то.

– Благодарю! – галантно произнёс Римадзе, и, на минуту задумавшись, не отпуская её руки, оглянулся вокруг.

– Вы что–то потеряли?– спросила Анжелика.

– Понимаешь ли, после танца полагается девушку проводить до места, но вот куда проводить тебя?

– Ах, это,– засмеялась Анжелика. Меня провожать никуда не надо. Мы с Розитой сегодня весь вечер в эфире. Так что, веселитесь.

Ради Новогоднего праздника учителя разрешили ребятам закончить вечер в одиннадцать. Им самим не хотелось расходиться. Десятиклассники умело веселили, а армейцы– развлекали песнями. Под конец можно было заказать любимую мелодию и ребята её играли. Но вот из школы все вывалили во двор. Анжелика, Оксана, Ирмантас, известная на всю школу бессменный лидер– Света Малюк, мальчишки и девчонки носятся по двору, запуская друг в друга снежки. Снег искрится при свете фонарей. Искрятся и глаза ребят. Незаметно, в игру во влечена и наша троица– Римадзе, Лысков и Снежко. Снежко уже забыл, что ему пришлось «охранять» порядок. Вечер пришёлся ему по душе. Да и какой мужчина устоит, когда вокруг тебя столько девочек, девушек и женщин и все приглашают потанцевать. Правда, как истинный джентльмен, он пригласил на танец Валентину Павловну, попробовав выведать у неё про Анжелику.

– Любезный, вы меня на допрос пригласили или на танец, – засмеялась Валентина Павловна. Она часто ловила себя на том, что профессиональные привычки были сильнее нас. Так она сама, читая что–нибудь, занималась поиском ошибок.

Тёплый зимний снег, медленно вальсируя, ложился на землю, и закрывал следы уходящего года. Вот и всё. Тридцатое декабря. Каким будет этот новый 198.. год? Что принесёт он с собой? Будет ли он счастливым для наших героев? Но в данный момент их это не волновало. Перед ними стоял один вопрос: «Как бы не промахнуться…»

Январь 14. Привет, Генмерол!

Начало года. Закончились новогодние праздники. В школе продолжались каникулы. Приехал Трегир, но пока его появление ничем не ознаменовалось. Анжелика закончила первое полугодие, как всегда почти на отлично. Её подводил только русский, по которому у неё никогда не было пятёрки.

– Ну–с, и что у нас нового? – спросил Высоцкий. Он наконец–то смог отоспаться. Декабрь был тяжёлым месяцем.

– Да вроде как ничего. – Римадзе. Ему не терпелось уехать. Его жена должна была родить в конце января. Конечно, она была не одна, но Римадзе чувствовал себя предателем по отношению к ней и ещё нерождённой дочке.

– Как подруга поживает?

– Первого и второго она вроде как вместе с ансамблем на школьных утренниках выступала. Готовят какой–то концерт для старшеклассников. Похоже, что им надоело гонять Трегира по миру, и они решили отдохнуть.

– Прекрасно, прекрасно…– Высоцкий потёр руки. – Давай–ка её сегодня пригласим. Так, сейчас только десять. Свяжись с ней на часиков, так… на четыре, я думаю. У них вроде в это время заканчиваются все празднества, на переодевание времени тоже хватит. Машину возьмёте.

–Ладно. Сейчас узнаю, где она будет в четыре. – Римадзе поднял телефонную трубку и набрал номер: – Добрый день, с прошедшими вас, а как бы услышать Майдинского или Геббер? Роман, добрый день, это Римадзе. Анжелика сейчас в штабе? А где она?.. Ах да, у неё же утренник, – произнёс Римадзе таким тоном, как будто это для него было новостью, – Передай ей, пожалуйста, что я её буду ждать в кабинете Высоцкого в четыре часа. Пропуск будет заказан. До свидания. – он положил трубку и довольно улыбнулся, – Ну, дело сделано. Должна быть.

– И ты думаешь, она прибежит? – усмехнулся Снежко.

– Ну я же через генерала передал. Должна же быть у них хоть какая–то дисциплина.

– Ага, должна. Будем надеяться, что Трегир её не перехватит. Я, пожалуй, на это время Трегиру встречу назначу. – теперь уже звонил Лысков. Он не приглашал Трегира себе в кабинет, а договаривался о встрече на их территории: – Вроде что тоже всё в порядке. Секретарь сказала, что господин Трегир с вами свяжется как освободиться, – Лысков спародировал голос секретарши.

Не успел он договорить, как раздался телефонный звонок. Высоцкий поднял трубку, и тут же передал её Лыскову:

– Это вас, из штаба свободцев.

– Да, да, хорошо… Значит на четыре. До встречи…– он положил трубку и довольно улыбнулся– Вот что значит господа. Всё будет исполнено, машина будет ждать около выхода.

Спартак Палладович пришёл в штаб армии. Часы уже пробили семь вечера. Анжелика так и не появилась в кабинете у Высоцкого. Ему в четыре перезвонил дежурный армейцев и передал, что Геббер приносит свои извинения, но прибыть не может.