Текст книги "Возмутитель спокойствия"

Глава 9

Что ж, я не был шерифом и никогда не принимал присяги. Но в тот момент мне вдруг ужасно захотелось прочитать одну из тех клятв, что дают государственные мужи перед тем, как вступают в должность. На мой взгляд, подавляющее большинство из них не слишком-то обременяют себя выполнением того, что обещали. По-моему, они относятся к этому слишком легкомысленно. Судья или еще кто-нибудь зачитывает им вслух некий текст, а они лишь возлагают свои пухлые белые руки на книгу и произносят: «Клянусь». Вот и вся недолга.

Но с Тагом Мерфи дело обстояло совсем иначе.

Я представлял, как он стоит, чуть склонив голову к плечу, слушает, кивает головой и сосредоточенно хмурится. Я представлял себе, как он подходит и берет книгу из рук судьи и сам читает вслух, водя по строчкам грубым пальцем с треснувшим, почерневшим ногтем. Он вовсе не был красавцем, этот Таг Мерфи. Но он был поистине замечательным человеком. И мне подумалось, что никакие обстоятельства не могут сломить его – даже пустыня, даже жажда.

Однако клятва, связавшая шерифа по рукам и ногам, не имела ко мне никакого отношения.

Я направился к Чипу, срываясь на бег, то и дело спотыкаясь, чувствуя, как у меня подгибаются колени.

Когда я добрался до него, Чип уже слез с коня, поджидая меня. В руках у него была фляга, завернутая в кусок холстины, и, очевидно, воды у него было так много, что он мог позволить себе смачивать ею ткань, чтобы таким образом сохранить ее холодной.

Флягу эту он протянул мне, и я вцепился в нее.

Но осушать одним махом не стал. Нет, я сел на песок, а Чип опустился на колени позади меня, чтобы я смог опереться о него спиной. И все это время не переставал твердить:

– Джо, старина, ты, наверное, никогда меня не простишь. И Бог покарает меня за то, что я вот так обошелся с тобой. И от Дага Уотерса тоже достанется. Представляю, какую выволочку он мне устроит, когда узнает. Но я не видел другого выхода. Джо, поверь, мне было ужасно тебя жаль. Эту воду я захватил специально для тебя и всю дорогу старался сохранить холодной. Джо, сможешь ли ты хоть когда-нибудь простить меня?

Я почти не слышал Чипа. Его слова долетали до меня откуда-то издалека, единственным по-настоящему значимым для меня предметом в этот момент была фляга, которую я судорожно сжимал дрожащими руками, и ее жестяное горлышко, постукивающее о мои зубы.

Но пить я не спешил.

Нет-нет! Эта вода была настоящим богатством, и теперь я намеревался извлечь удовольствие из каждого его гроша. Поэтому сначала лишь слегка смочил растрескавшиеся, онемевшие губы. Тоненькая струйка поползла вниз по подбородку, капли упали на грудь. Я отнял флягу от губ, так и не сделав ни одного глотка, оставаясь неподвижно сидеть, опираясь спиной о колени Чипа, чувствуя, как вода касается кожи, и тихонько засмеялся, не обращая внимания на боль, думая лишь о том, что моя кожа сумела напиться раньше, чем в мой рот попала хотя бы капля воды.

Да, я смеялся. Тогда Чип обеими руками схватил меня за плечи и запричитал:

– Все хорошо, Джо! Спокойно, напарник. Только не поддавайся этому! Не сдавайся!.. – И тихонько заплакал.

Хочу еще раз повториться, что воли и выдержки Чипу было не занимать, и все же он расплакался – стиснув зубы, изо всех сил стараясь сдержать рыдания, тихонько всхлипывая. Наверное, решил, что я схожу с ума, что жажда доконала меня окончательно.

Но мой рассудок вовсе не помутился. Нет-нет, я просто задумался над своим положением, и меня откровенно развеселило то, что вода коснулась моего тела прежде, чем попала ко мне в рот.

Затем я снова поднес флягу к губам. Чип протянул загорелую руку, помогая мне поддержать ее, и на этот раз я позволил тоненькому ручейку заструиться вниз по моему горлу.

Вниз по горлу? Глоток омыл изнутри все мое тело, и я чувствовал это. Даже самая крепкая выпивка, пожалуй, не произвела бы на меня такого же эффекта, как эта вода, растекающаяся по моим сосудам и позволяющая понять, в чем состоит смысл жизни.

Не хочу преувеличивать, но, пока я сидел, маленькими глотками потягивая воду из полной фляги, мне казалось, будто пустыня преображается на глазах, что повсюду вокруг сквозь пески начинает пробиваться зеленая травка, а деревья уходят корнями в землю, расправляя над нами густые, раскидистые кроны. И признаюсь, мысли об этом доставляли мне несказанное удовольствие; я представлял, будто земля напоена водой и все вокруг цветет и зеленеет.

Может, конечно, рассудок мой тогда и в самом деле слегка помутился. Не знаю. Однако точно помню, что прежде, чем я оторвался от фляги, разум мой вполне просветлел. Тогда я несколько оживился и свернул цигарку. Чип поднес мне зажженную спичку, я закурил. Я курил и смеялся, думая о том, что всего каких-нибудь десять минут назад для меня была пыткой даже одна только мысль о курении! Но нет, я сидел, блаженно затягиваясь самокруткой, положив свободную руку на колено и удивляясь тому, почему оно так сильно дрожит.

Затем почувствовал, что кто-то тормошит меня за плечо и при этом что-то говорит.

Прошло совсем немного времени, и до меня постепенно стало доходить, что нужно этому голосу, назойливо жужжащему над моим ухом.

– Так что же случилось с беднягой Тагом Мерфи? Что с ним? Он что, рехнулся? Почему он не пришел с тобой? Может, сходить за ним? Ничего, если я ненадолго оставлю тебя и съезжу за ним? А, Джо?

Не спеша, я осмыслил услышанное и решительно покачал головой:

– Нет. Это небезопасно для тебя. Он принес присягу и поклялся, что будет служить людям. Таг не отступится от этого обещания. Он знал, что деньги были у тебя. Приехал за ними. А теперь, когда из этого ничего не получилось, просто отправился умирать. Вот и все. Если ты только подойдешь к шерифу, он обязательно тебя сцапает.

Чип тяжело вздохнул, оставаясь при этом не по-детски серьезным, и проговорил:

– Теперь я знаю, что Уотерс имел в виду!

– А что Уотерс имел в виду? – заинтересовался я. – Что он тебе сказал?

– Что Мерфи довольно туп, но что в общем и целом парень отличный.

– Точно, – согласился я. – Он отличный человек. Лучше не бывает. Рядом с ним я чувствую себя сопливым несмышленышем.

– И что теперь делать? – спросил Чип.

– Надо подумать. Мы должны что-то придумать. Где шериф сейчас?

– Отсюда видны лишь его голова и плечи. Он уходит, – сообщил Чип, указывая куда-то вдаль.

– Ясно, – проговорил я. – Он думает о смерти. Каждый шаг загоняет его все глубже и глубже в могилу. Так-то, Чип.

Мальчишка снова начал плакать, ломая себе руки.

– Я не знаю, как быть, – пожаловался он. – Не думал, что все вот так получится. После того как я взорвал источник, мне пришлось вернуться туда еще раз, уже после того, как вы там побывали. На это ушла уйма времени. А потом один из мустангов потерял половину подковы, мне пришлось отдирать оставшийся обломок от копыта. Поэтому я никак не смог приехать раньше. Честное слово, Джо, я совсем не хотел, чтобы вы тащились полдня по жаре, оставшись без капли воды.

– Все прошло, – буркнул я. – Забыто.

Но это было не так. Я ничего не забыл. Та боль, усталость и отчаяние живы в моей душе и поныне.

Время от времени они дают о себе знать, и тогда из моего горла рвется наружу стон, от которого я иногда даже просыпаюсь среди ночи. Хотя Чипа тоже можно было понять. Получилось так, что ему пришлось вести эту игру, имея в противниках сразу двоих взрослых мужчин, которые к тому же некоторое время были еще и при оружии.

На левом ухе Чипа виднелся небольшой шрам. Совсем свежий. Его оставила одна из пуль, выпущенных из винтовки шерифа. Выходит, стрелял он довольно метко даже при лунном свете. Теперь было совершенно ясно, что эта затея едва не стоила Чипу жизни.

– Шериф… – повторял Чип. – Что мне теперь делать? Если ты отвезешь ему воду и приведешь коня, то он тут же отправится за мной и наверняка поймает. Потому что я смертельно устал, Джо. Господи, так вот какая она, оказывается, бывает настоящая усталость! – Он покачал головой и испустил протяжный вздох.

Я кивнул. Да уж, тяжелый случай.

– А ты устрой себе где-нибудь тайник и спрячь там денежки, – посоветовал я. – Тогда тебе будет без разницы, поймает он тебя или нет.

– Нет, так не годится, – возразил Чип. – Это не мои деньги, а Уотерса. Они принадлежат ему, мне он передал их лишь на хранение. Так выпустить сумку из рук я не могу.

– Тогда как нам быть с шерифом? Ему нужна вода, конь и кое-что из провизии, или он попросту загнется. Он и так уже еле держится на ногах!

Наступило непродолжительное молчание.

Чип нарушил его первым.

– Господи Иисусе! – с горечью в голосе произнес он. – Был бы на его месте китаец или еще кто-нибудь, тогда мне было бы все равно. Но ведь он отличный мужик. Пожалуй, этот шериф ничем не хуже самого Дага Уотерса. И должен сказать, эта мысль убивает меня!

– Ага, и меня тоже, – признался я. – Помочь ему надо, иначе ты, Чип, никогда себе этого не простишь.

Заставить я тебя не могу, потому что дал тебе слово, прежде чем подошел сюда.

– Тебе не придется меня заставлять, – запротестовал Чип. – Я просто думаю. Только и всего. Пытаюсь сообразить, как это сделать.

Он снова замолчал, погрузившись в раздумье. Задача была не из легких. Если оказать шерифу помощь, то он наверняка воспользуется этим для того, чтобы развернуться и отправиться в погоню за Чипом. А Чип только что сам признался мне, что устал. Он валился с ног уже тогда, когда объявился у меня на прииске, а выспаться с тех пор ему так и не удалось. Теперь же отчаянно боролся с усталостью, и это отнимало у него последние силы.

– Есть! – торжественно объявил Чип в конце концов. – Я придумал.

– Что ты придумал?

– Он получит обратно все свои пожитки, с которыми сюда приехал, – сообщил мальчишка. – Он играл честно, так что и я тоже мухлевать не собираюсь. Пусть все будет по-честному.

– Молодец, Чип, – похвалил я его. – И что же ты собираешься делать?

– Верну ему двух его лошадей, вещевой мешок… и немного воды. Вода! – проговорил Чип упавшим голосом. – А с родником-то я чего наделал! Нужно будет вернуться обратно, взять заряд побольше и заложить его поглубже, чтобы расчистить путь воде, а потом еще выложить источник камнями по краям, чтобы она всегда оставалась холодной. Как видишь, Джо, дел у меня невпроворот!

– Я помогу тебе, – пообещал я.

– Милый старина Джо, – сказал Чип, накрывая мою руку своей ладонью. И это получилось у него как-то очень по-женски. – Поезжай, отвези шерифу его пожитки. И просто спроси у него, не даст ли он мне ради чисто спортивного интереса хотя бы час форы? А я привяжу себя к седлу и уж как-нибудь постараюсь продержаться!

Глава 10

Я обнаружил шерифа распростертым без чувств на песке. Последний рывок, который он сделал, чтобы уйти подальше от нас, окончательно лишил его сил. Но одного лишь прикосновения влажного горлышка фляги к губам было достаточно, чтобы Мерфи снова пришел в себя. В этом человеке были скрыты огромные жизненные силы, и теперь они возвращались к нему. Я стоял рядом и слышал, как тяжело он дышит, шумно глотая булькающую из фляги воду. Затем он поднялся на ноги, неуверенно, слегка пошатываясь, прижимая пальцы к вискам. Могу представить, как у него, должно быть, закружилась голова.

– Где он? – прорычал шериф.

– Послушай, Таг, – сказал я, – этот мальчишка поступил с тобой по-честному. Он прислал тебе воду. Он дал тебе шанс выжить. Не станешь же ты после этого гоняться за ним, правда?

– Не стал бы, если бы это зависело лишь от меня, – ответил Таг. – Но я должен сделать то, чего от меня требует моя работа. Я принял присягу и нарушать ее не собираюсь. Пойми, сынок, ведь я поклялся на Библии, что буду блюсти закон.

Я понял, что переубедить его не удастся. Однако продолжил:

– Он не требовал ничего взамен. Лишь попросил час форы, и все. Ты же не откажешь ему в этом, Таг? Ведь это такая малость!

– Еще чего! – вспылил шериф. – Да будь я проклят, если соглашусь на такое.

– И будешь проклят, – пообещал я, закипая от злости, в то время как он вскочил на одного из коней, приведенных мною от Чипа. – Люди проклянут тебя, Таг, когда узнают об этом. Ты получил от мальчишки воду, коня и седло, а вместо благодарности отправляешься в погоню за ним! – Я был уже готов накинуться на него с кулаками, хотя, признаться, заядлым драчуном никогда не был.

Ответ шерифа укротил мой пыл.

– Я тут совершенно ни при чем. Бедный малыш Чип бежит не от меня, а от закона. А я лишь исполняю волю закона, Джо. Мне приходится ехать туда, куда мне указывает закон, и делать лишь то, что он от меня требует. Закон един для всех, поэтому я не могу по собственному усмотрению оказывать кому-то особое снисхождение. Дружба дружбой, но закон есть закон!

Было довольно странно выслушать этот поток красноречия от Тага Мерфи, который обычно облекал свои мысли в краткую форму, выдавая их небольшими порциями. Ответить на это мне было нечего, поэтому, когда шериф отъехал, я оседлал второго мустанга, принадлежащего ему, и отправился вслед за ним.

Где-то далеко впереди маячил маленький темный силуэт – это был Чип. Вслед за ним с большим отставанием трусил ослик.

Наши кони шли рысью, и вскоре мы на полном скаку пролетели мимо ослика. А он лишь покачал длинными ушами, будто понимал, куда мы держим путь, и был только рад остаться, наконец, в одиночестве.

Честно говоря, мне было очень жаль расставаться с осликом. Он был маленьким корабликом, на котором я вышел в самостоятельное плавание по пустыне. В течение многих дней я прокладывал здесь свой собственный курс, глядя между его длинных ушей. Так или иначе, но ослик казался мне единственной осязаемой ниточкой, связывавшей меня с той прежней, законопослушной жизнью.

Я всей душой возненавидел Дага Уотерса, да и Чип теперь вызывал у меня гораздо меньше симпатии, чем прежде. Мне ужасно хотелось оказаться на моем прииске и изо дня в день в полном одиночестве вгрызаться в горы твердых кристаллов кварца, извлекая из него крупицы золота. Разбогатеть на этом было невозможно. Но я бы все равно продолжал делать мое дело, и на душе у меня было бы легко и спокойно, и никто не мешал бы мне задумываться о самом сокровенном. Ибо самые ценные мысли обычно приходят в голову тогда, когда человек остается наедине с самим собой.

В очередной раз оглянувшись назад, я увидел, что ослик уже исчез в темноте ночи. А далеко впереди, почти у самого горизонта, на фоне звездного неба покачивался в седле силуэт мальчишки – очевидно, он поднял мустанга в галоп.

– Сегодня ночью его не поймать, – констатировал шериф. – Но уж завтра-то он точно будет у меня в руках. Я просто постараюсь не отставать и держаться поближе.

При этом в его голосе слышалась непоколебимая уверенность, а шериф, надо заметить, не был склонен переоценивать собственные силы.

Само собой разумеется, что поймать мальчишку ночью ему не удалось. Я не помнил себя от усталости, мысли путались в голове. Но Мерфи с истинно бульдожьим упрямством продолжал преследовать беглеца. Вскоре мальчишка исчез из виду. Он был намного легче каждого из нас, и его конь продолжал резво нестись вперед.

Я испытал огромное облегчение, когда силуэт мальчишки пропал из виду. Но потом он снова промелькнул где-то вдали, и тут уж мы потеряли его окончательно. Но шерифа, похоже, это ничуть не огорчило.

– Я знаю, куда он направляется, – заявил Таг. – И завтра обязательно его поймаю.

Мне оставалось лишь дивиться тому, с какой уверенностью он об этом говорил. А шериф продолжал придерживаться выбранного курса, направляясь на северо-запад. Я глянул в небо и убедился, что он, должно быть, выверяет дорогу по звездам. Но некоторое время спустя голова моя безвольно упала на грудь. Я ухватился обеими руками за луку седла и задремал, покачиваясь в седле, то и дело клонясь то на одну, то на другую сторону.

Мой мустанг покорно следовал за конем Мерфи, низко опустив голову, и был, наверное, не менее усталым, чем его седок. Время от времени мое сознание несколько прояснялось, тогда я глядел вперед и видел перед собой спину шерифа – он ехал высоко подняв голову, расправив плечи. Я думал о том, какой недюжинной силой воли должен обладать человек, чтобы вот так добросовестно выполнять работу, к которой не лежит душа, – и мне становилось не по себе!

Еще никогда в жизни мне не приходилось совершать столь странного путешествия. И надеюсь, что уже никогда не придется!

На рассвете мы увидели верхушки грозовых облаков над вершинами гор впереди нас.

– Ну вот, теперь ему от меня не уйти, – без особого воодушевления проговорил шериф.

Вскоре мы преодолели крутой перевал, начиная спускаться в узкую долину. И тут нам снова на глаза попался мальчишка!

Он очень медленно ехал вниз по склону прямо перед нами, сидя верхом на муле и ведя мустанга в поводу. Чип сидел в седле, странным образом кренясь на сторону, и я догадался, что он, скорее всего, спит, а от падения его удерживает веревка, которой он предусмотрительно привязал себя к седлу.

Держу пари, у вас волосы встали бы дыбом, если бы вы увидели ту тропу, по которой пролегал его путь. Спору нет, мул животное умное и знает, где можно проехать, а где нет. Но даже мул там ступал медленно, шаг за шагом спускаясь вниз по склону. Время от времени он спотыкался, и тогда камни срывались с тропы и летели вниз, ударяясь о каменную стену отвесного горного склона. Но мальчишка не обращал на это никакого внимания. Он безвольно покачивался в седле, словно неживой.

Шериф стиснул зубы и двинулся вперед.

Вскоре он слез с коня и пошел пешком, потому что на данном отрезке пути этот вид передвижения был гораздо быстрее и безопасней. Ни раньше, ни потом я не видел, чтобы кто-нибудь выглядел так же плохо, как выглядел тем утром шериф. Под глазами у него залегли темные синяки, будто специально нарисованные углем, кожу в уголках глаз прорезали глубокие морщинки, а на скулах перекатывались желваки. Он напоминал мне скрипку, струны которой были натянуты так сильно, что того и гляди лопнут.

Тоже спешившись, я последовал за ним вниз по той ужасной тропе. Расстояние, отделявшее нас от Чипа, начало быстро сокращаться.

Я уж начал подумывать о том, чтобы выкрикнуть что-нибудь и тем самым предупредить его, но этого не понадобилось, так как в следующий момент один из задетых нами камней покатился вниз, заскакав под уклон с резвостью испуганного зайца. Этот булыжник тянул, наверное, фунтов на пятьдесят, не меньше, и через несколько мгновений летел вниз уже со скоростью пушечного ядра. Шарахаясь из стороны в сторону, стукаясь о другие камни, он в конце концов проскочил мимо испуганно фыркнувшего мула, лишь чудом его не задев.

Видимо, это фырканье и разбудило мальчишку. Покачиваясь из стороны в сторону, Чип поудобнее уселся в седле. А затем оглянулся назад и увидел приближающегося шерифа.

Похоже, поначалу он никак не мог поверить своим глазам. Должно быть, гнал коня всю ночь, и по его расчетам мы должны были бы отстать от него на многие мили. Я видел, как Чип протер кулаками глаза и снова уставился в нашу сторону.

В следующий момент мальчишка соскочил с мула и взлетел на спину мустанга. Все его движения отличала кошачья ловкость и грация.

Он выхватил винтовку из седельной кобуры, обернулся и снова посмотрел в нашу сторону через прицел с видом человека, готовящегося к стрельбе. Но на самом деле стрелять не собирался. Сунув винтовку обратно в кобуру, Чип в полной мере продемонстрировал нам свое искусство наездника, от одного только воспоминания о котором у меня до сих сердце замирает в груди.

Он пришпорил мустанга, заставляя его перейти на рысь, а уж сила тяжести сделала все остальное. Однажды разогнавшись, остановиться маленький мустанг уже не мог, продолжая по инерции нестись вперед. Он начал скользить и спотыкаться, кренясь то на одну сторону, то на другую. Иногда его даже разворачивало поперек тропы. Но животное отчаянно боролось за свою жизнь. А значит, и за жизнь Чипа, сидевшего в седле.

Я замер, наблюдая за этой безумной скачкой. От непомерного нервного напряжения у меня заломило глаза и появилось странное ощущение, будто бы все это происходит не наяву.

Действительно, было что-то запредельное и в ослепительном свете раннего утра, и в солнечных бликах на гладких камнях, и в рокоте реки, протекающей по дну долины. Это было как во сне – жутковато и в то же время чрезвычайно красиво.

Как я уже сказал, со дна долины доносился бурлящий рокот воды. Темные речные воды пенились на каменных порогах – они были темными вовсе не от поднятой со дна мути, а от множества камней, увлекаемых течением за собой. Это была одна из тех горных речек, что оживает всего лишь на пару месяцев и то раз в два года. Выдаются и такие времена, когда тучи приносят с собой лишь скудные дождики, влаги которых едва хватает лишь для того, чтобы слегка смочить песчаное дно пересохшего русла. А затем, наконец, на землю обрушивается мощный ливень, и маленькая речушка превращается в настоящего великана – а точнее сказать, в сумасшедшего великана, который, образно говоря, скачет, грохочет, ревет, рвет на себе волосы, изрыгая пену и швыряясь камнями.

Тем утром все было именно так, хотя пройдет совсем немного времени, и русло будет становиться все шире и шире, бешеный ток воды начнет замедляться, некогда грохочущий поток превратится в грязный пенистый ручеек, и можно будет услышать, как пески жадно напиваются водой. В конце концов вся вода уйдет в глубь пустыни и исчезнет в ней.

Я знал, что такая участь постигнет и этот поток; однако теперь, когда он был еще в силе, казалось невозможным представить себе его столь бесславный конец. Мощь горной речушки поражала воображение, а ее рев был похож на крики двух армий, одна из которых сражается на земле, а вторая отвечает ей откуда-то из поднебесья.

Эта гипнотическая какофония звуков завораживала, благодаря чему происходящее начинало еще больше походить на сон. Но там, внизу, по узкой тропе мчался бедный маленький Чип, за которым следовал шериф, двигавшийся гораздо медленнее и осторожнее.

Я слышал, как отчаянно ругается Мерфи, и знал, что он тоже не может сдержать своего восхищения храбростью мальчишки. Я знал, что и тогда, готовый на все ради того, чтобы только поймать Чипа, шериф больше всего на свете восхищался его упрямством. И это было одной из самых сильных черт характера шерифа.

Тем временем юный Чип закончил свой головокружительный спуск, оказался на дне долины, и я видел, как он остановился в нерешительности, оглядываясь по сторонам. Сначала посмотрел направо, затем – налево.

В тот же самый момент я понял, в чем заключалась главная трудность.