Текст книги "Слуги зла"

Запах гари, гремучего студня и детонаторов почти совсем смыло дождем, остались лишь еле уловимые струйки, вытекающие из-под обломков и чуть заметно щекочущие ноздри. Зато запах крови и недавней смерти висел над уничтоженной дорогой, как туман, заставляя аршей оскаливаться и пригибаться к земле. На обочине дороги лежала убитая камнями лошадь; ее развороченный бок, вымытый ночным ливнем, выглядел куском свежей дичи, приготовленной к обеду. Между камнями торчал клок мокрой зеленой тряпки – то ли плащ, то ли часть попоны. У самой пещеры дождь моросил в сплошную кровь, маслянисто-красную, слишком алую для арша, перемешанную с лохмотьями внутренностей, источающую резкий запах чужой плоти. Рядом с кровавой лужей валялся сапог из тонкой кожи цвета топленых сливок, сшитый тщательно и вычурно, но тела нигде не было видно.

Клык присел на мокрые камни рядом с насыпью над входом. Две руки цвета зеленоватого воска, судорожно зажавшие в кулаки песок и мелкую щебенку, виднелись из-под обломков, левая – по запястье, правая – почти по локоть, но несколько тяжелых глыб совершенно скрыли от взгляда остальное. Капли дождя стекали между пальцами по мертвой коже безразлично, как по траве. Клык, скрывая смерть от глаз, принялся сгребать на руки убитого арша рассыпавшиеся обломки камня.

Его команда шарила вокруг, восстанавливая картину боя. Нападавшие забрали трупы своих с собой – те, до которых сумели добраться, но не стали возиться с трупами аршей. Молодой боец в легких доспехах охранника все еще сидел в расщелине, привалившись к стене. Арбалет валялся рядом, но ни одной стрелы в колчане не осталось, зато тонкая стрела с белым оперением торчала между его бровями. Второй охранник, постарше, с лицом, покрытым старыми шрамами, лежал на спине с ятаганом в руке – стрелы пробили шею и правую руку у самого плеча, но оружие он держал крепкой смертной хваткой. От третьего остались еле узнаваемые куски тела и голова, застрявшая между камнями высоко над дорогой; дождь смыл с нее кровь, сделав похожей на часть раскрашенной деревянной статуи.

– Что-то мало их, – сказал Красавчик, оглядываясь. – Даже если считать того… руки…

– Так и должно быть, – отозвался подходящий Клык. – Остальные – там, – кивнул он в сторону засыпанного прохода. – Надо думать, пока охрана вела бой, увели из зоны женщин с детьми, ученых и работяг, а потом взорвали вход, чтобы кое-кто обломался… Из любого пещерного сектора есть несколько выходов – не обо всех же гад знает… Досадно.

– Из-за того, что помахаться не вышло? – спросил Мелкий, которому, судя по лицу, тоже было досадно.

Клык усмехнулся, не удостоив его ответом. Бойцы собрались вокруг него.

– Надеялся, что нас примут, если в драку ввяжемся? – спросила Шпилька.

– Не то чтобы, – хмуро ответил Клык. – Думал, тут уцелел кто-нибудь. Думал, если сможем чем-то пригодиться, то пересидим в здешних горах какое-то время. Может, хотя бы бальзама у них прикупим и настоя… доспехи поменяем… Мне не больно-то хочется с такой, как Крыса, на человеческий патруль налететь – тяжелая и не экипирована толком.

– Я еще легкая, – возразила Крыса. – Мне еще долго ходить. Панцирь раздобудем. Что вообще может мне повредить, у меня вся родня бойцы, а тот, он среди войны зачат и родится среди войны, я сама так родилась, ничего с ним не сделается… Да, Пырей?

Пырей дунул ей на макушку; выглядел он невесело:

– Дурочка… все равно надо местечко присмотреть потише. И потом, вам же жратва нужна хорошая… вот помрет он с голодухи…

– О чем разговор, не пойму? – хмыкнул Хорек. – Так рассуждаете, будто нам несколько пещер предлагают в личную собственность и гарнизон для охраны! Спокойно или беспокойно, а добираться домой все равно придется…

– Всюду враги… – задумчиво пробормотал Паук. – Плохи дела… Я тогда думал – может, ту пещеру осмотреть, нашу, где мы ночевали. Вдруг она соединяется с жилыми секторами где-нибудь…

– Нет, – отрезал Клык. – И не пори чушь, никакая она не наша. На земле с чужаком непременно будут разговаривать, но под землей нынче могут убить молча, сами знаете. То, что шляется по чужим подземельям, считается гномами и отстреливается без разговоров. Все. Я решил. Пырей, там, на склоне, сидит мертвый лучник, примерно Крысиной комплекции, снимите с него доспехи, пусть ее пузо хоть что-то защищает. Вообще, мертвых надо обыскать – люди наших не осматривают. Может, у кого бальзам с собой…

– Здешние озвереют, если узнают, – возразил Мелкий.

– В благодарность мы закопаем их бойцов. Тогда простят, что мы их обшмонали. Только все надо делать очень быстро… мне тут неуютно. Бывает, гады возвращаются. И потом, если они положили глаз на пещеры… Короче, действуйте!

Никто больше не стал спорить.

Пырей помог Крысе затянуть шнурки на панцире и пристегнуть наручи. Надежная тяжесть сразу воспринялась частью тела; широкий пояс со стальными пластинами отлично укрыл живот, главную крепость Крысы – ей стало гораздо спокойнее. Она опустилась на колени и лизнула мертвого в холодную щеку:

– Спасибо, родись внуком твоего брата.

Пырей кивнул. В сумке чужого бойца обнаружились кусочки вяленой конины, полоски мягкой кожи, годные на перевязки и на многое другое, пара метательных ножей, связанная узлом-оберегом, и, самое главное, маленький бурдючок с настоем, известным врагам под именем «орочье пойло». Люди упорно считали, что этот темный, довольно густой, пронзительно горький напиток сродни их вину – на самом деле он варился из пещерных грибов и особого вида черной плесени, растущей близ подземных озер, а его действие ни в малой степени не напоминало действие алкоголя. От глотка настоя отступали голод и усталость, ускорялись движения, прояснялись мысли и появлялась странная жестокая целеустремленность – арш будто превращался в острие собственного меча, стальное, совершенно несгибаемое, стремительное и равнодушно-методичное. Напиток представлялся незаменимой вещью в бою или на марше; правда, все арши знали, что его нужно непременно закусывать, лучше – мясом, и злоупотреблять им нельзя, как бы этого ни хотелось: не чувствуя боли и усталости, пока внутренний резерв не иссякнет до дна, боец мог запросто сжечь себя живьем, просто в один прекрасный момент упасть замертво. Однако все знали также, что этим правилом легко пренебрегают в особенно ответственные моменты, если понимают, что для победы нужны все силы без остатка.

Пырей, как и его подруга, был благодарен мертвому – за эти дополнительные силы, которые могут очень понадобиться.

У второго стража Клык с Красавчиком тоже нашли чуть початый запас настоя, но бальзама у него не обнаружилось.

– Знали, на что шли, – констатировал Клык. – На смерть. Им резерв силы нужен был, а не здоровье. Хорошие ребята.

– Что нам с того, что они хорошие, – буркнул Красавчик. – Барлог побери, нам-то лекарство нужнее… еще закапывать их… совсем превратились в каких-то плакальщиков по мертвым…

– Давай, давай, кусайся, – усмехнулся Клык. – Тебя самого бросят гнить у всех на виду, допрыгаешься!

Он бы еще пораспространялся о чести и благодарности, тема хорошо ложилась на душу, но еле слышный шорох насторожил уши Клыка и заставил ноздри нервно раздуться.

– Что? – не шепнул, а только двинул губами Красавчик.

В ответ Клык очень медленно положил флягу на грудь трупа и так же медленно обернулся, раскрыв вперед пустые ладони.

– Я тебя чую, – сказал он в густые кусты, торчащие между двух замшелых валунов. – Твоих бойцов тоже чую. Выходите.

Красавчик вздохнул и сел, положив руки на колени.

Из-за кустов выбрался совсем молодой арш, одетый в роскошную широкую куртку из гнедой лошадиной шкуры, накинутую поверх легкого панциря, в штаны из мягкой кожи и высокие башмаки. Его лицо, усталое, но удивительно свежее по сравнению с бойцами Клыка, еще выражало напряжение и нервозность, хотя арбалет он уже опустил. За франтиком показались еще двое, не старше Мелкого; их одежда и вооружение явно выдавали гражданских – в лучшем случае, охотников.

– А ты немало стоишь, ворюга, – сказал франтик. – Чуешь… с подветренной стороны?

– Я не ворюга, – возразил Клык, выпрямляясь. – Мы заплатим, раз есть живые. Мы слышали взрывы вчера вечером, но из-за перевала, потому в драку и опоздали.

– Вы двое? – спросил франтик. По-видимому, ему было неловко, а его свита косилась на Клыка с опаской.

– Нет. Нас восемь. А ты не стражник, – произнес Клык настолько бесстрастно и между прочим, что франтик не оскорбился.

– Не стражник, – сказал он, чуть пожав плечами. – Мы были смотрителями Линии Ветров.

Эта фраза, по мнению Клыка, стоила целого пространного монолога.

Линия Ветров, сложные пути, по которым проходят воздушные потоки, – для подземного города все равно, что кровеносные сосуды для человека. Сквозняки, циркуляция воздуха – вентиляция для пещерных кузниц и шахт, вытяжки для очагов, сложная система связи, когда вместо почтового голубя сведения несет запах… Обвал, сбивший Линию Ветров, – стихийное бедствие, творящее много бед, смотрители должны вычислить и расчистить завал как можно скорее. Постройка не на месте, перемешивающая или перекрывающая потоки воздуха, – преступная небрежность, караемая изгнанием из клана, если только хозяева постройки не уничтожат ее сами раньше, чем случится несчастье.

Эти ребята в мирное время занимались чрезвычайно ответственной и почетной работой. Ребята с головами. Ученики инженеров, не иначе. Специалистам такого класса простительно детское франтовство, они его отрабатывают, но дико видеть тут, на поле боя, эти челки ниже бровей, куртейки в крученых шнурах, светлые рубцы на зеленовато-смуглой коже щек, складывающиеся в охранные знаки… Этих ребят надо было увести одними из первых, заботиться и беречь, чтобы поселок выжил.

– Кто ж тебя с ними отпустил в патруль? – спросил Клык. – Не говорю, что ты слабак, но тебе тут совсем не место…

– Я не патрульный, – хмуро ответил франтик. – Мы за Громом и его бойцами пришли, – пробормотал он, отводя глаза. – Раньше нельзя было, всю ночь прочищали пути, которые взрывом засыпало…

– Почему вы? – спросил Красавчик. – А стража где?

– Где положено, – отрезал один из сопровождавших франтика, тоже тот еще франтик. Красавчик, глядя на его хмурую рожицу, подумал, что ни один боец в здравом уме не станет продевать стальные колечки в ноздрю, даже если это дивно выглядит и нравится девушкам до писка. В первой же рукопашной это колечко будет стоить владельцу половины носа. – Кто ты такой, чтоб тебе все рассказывать?!

Тем временем команда Клыка, заслышав голоса, собралась вокруг. Среди бестий войны, спокойных, грязных, в боевых ранах, с отчаянными осунувшимися физиономиями, юным смотрителям стало совсем неуютно – они инстинктивно придвинулись друг к другу, им заметно хотелось держаться за оружие.

– Да ты не нервничай, – сказал Паук. – Мы же шли сюда, чтобы вашим помочь, только опоздали. Что ж, отношения выяснять сейчас, что ли?

– Мы хотели закопать товарищей вашего Грома, как своих друзей, – пояснил Клык. – И искать ваш поселок, чтобы предложить свои услуги. Вы ведь сами пошли, потому что бойцов мало и они очень заняты?

Смотрители переглянулись.

– Вы можете решать, – сказал Клык. – Вы и более важные вещи решали…

– Да что за глупость? – встряла Шпилька, сморщив нос. – Что за секреты? Мы что ж, по-вашему, людям побежим рассказывать? Мы сюда шли как к своим…

Франтик взглянул на Шпильку и невольно улыбнулся. Даже с выбитым клыком, со ссадиной на щеке, мокрая и грязная, она выглядела неотразимо.

– Вы нездешние… вы – наемники? Вряд ли мы сможем как следует заплатить, мышка.

Хорек и Красавчик разом выпалили какое-то возражение, которое было понято лишь по интонации – Клык остановил их жестом.

– Мы много не спросим. Приютите наших девочек, а нам дадите бальзама и пожрать. Сейчас время такое, что никто ни на ком наживаться не станет.

– Меня не надо ютить, – сказала Шпилька. – Мне тоже бальзама и жрать. Мы от Серебряной реки сюда добрались – как думаете, стоим чего-то, а?

Женские чары работали безотказно. Местные расслабились настолько явно, что Мелкий подумал: «Если этот пижон будет нюхаться со Шпилькой, я дам ему в ухо». Впрочем, смотрители понимали ситуацию лучше, чем Мелкий предположил.

– Меня звать Шорох, – сказал франтик, обращаясь в основном к Клыку. – Ты прав, у нас сложное положение. Еще какое! Так что, если пойдете с нами, просто пойдете… я не знаю, насколько это для вас важно, но эти горы вас примут.

– Важно, – сказал Клык твердо. – Идем.

…Изначально Шорох и его спутники собирались забрать тела вниз, в Последний Приют здешнего клана, но у смотрителей появились защитники, а значит, можно было оставить мертвых бойцов наверху, закопать в землю – лучшее, что может ожидать арша после смерти. Арши – дети Земли, плоть – земля, кости – камни; все они верили, что при жизни и посмертно вернее всего быть как можно ближе к матери.

Крыса хотела вернуть панцирь лучнику, она уже знала, что его последнее имя – Лезвие, но Шорох возразил:

– Не стоит, наверное. Он бы сам отдал девочке, тем более – тяжелой, так что оставь.

Пырей кивнул. Такой союз – неплохая вещь. Их уже охраняет Вьюга, так, быть может, тень Лезвия тоже разбудит в момент опасности или дунет в затылок, когда надо будет срочно обернуться. Пусть.

Крыса согласилась, но вложила в ладонь мертвеца свой метательный нож:

– Мы поменялись. Теперь мы с вашими – друзья.

Клык, наблюдавший за дорогой, вздохнул и сказал мрачно:

– Я все понимаю, но поменьше церемоний. Мне тут не очень нравится.

Тела уложили в глубокую трещину, засыпали щебнем. Не стали делать никаких отметок, чтобы не веселить людей. Постояли минутку рядом.

– Все думаешь, вести ли нас вниз? – спросил Паук у Шороха, который грыз костяшку указательного пальца. – Нервничаешь?

– Нет, – Шорох мотнул головой. – Пошли.

Те, кто прокладывал тропу к потайному проходу, заботились о секретности, а не об удобствах: этой тропой надлежало пользоваться только в крайних случаях, в экстремальной ситуации. Не только человек, но и арш-чужак, не знакомый с местностью, не отыскал бы узкий и крутой подъем, заканчивающийся отвесной каменной стеной. Тесаную плиту, закрывающую вход, приводил в действие рычаг, надежно скрытый в узкой глубокой нишке, замаскированной под естественную щель между камнями. Чтобы добраться до него, надлежало засунуть в щель руку едва ли не по плечо – вряд ли это можно сделать случайно.

Но наемники точно знали, что этим защита от случайностей не ограничивается, поэтому никто из них не ступил в темноту коридора, открывшегося за воротами: чревато. Вперед пропустили местных. Шорох и его товарищ с кольцом в ноздре, по имени Комар (первое имя, конечно, мама, наверное, так назвала, а нового еще не получил по молодости лет) с минуту отключали все секретные механизмы, спрятанные в полу и стенах. Этот вход не предназначался для гостей. Всякий, вошедший сюда без местного провожатого, был бы убит на месте автоматическим охранным устройством. Устройства такого рода зависят от фантазии хозяев, но смерть на стальных остриях, стремительно и перекрестно выдвигающихся из стен, или под рухнувшей сверху каменной плитой одинаково неизбежна. Любые механизмы аршей работали безотказно.

Длинный прямой коридор, в котором потенциальных врагов ждали ловушки, закончился развилкой из трех коридоров, ведущих дальше. Вопрос о том, какой из них идет в жилой сектор, мог возникнуть только в человеческой голове – для аршей запахи, доносящиеся с трех направлений, делали выбор очевидным. Из ближайшего, сворачивающего вправо, ужасно несло гремучим студнем, дымом и тлением – он вел в секторы, которыми хозяева пожертвовали. Из коридора, уходящего резко влево и вниз, доносился тонкий запах воды, лишайников и старой факельной копоти; оттуда же припахивало летучими мышами – подземное озеро, можно не сомневаться. Только центральный коридор терпко благоухал маслом из хвои горной сосны – древним знаком, указывающим на безопасность, светильным газом, дымом и чуть заметно – копченым мясом. Этот коридор уходил скорее вверх, чем вниз, и именно там сейчас находились хозяева.

Третий смотритель, носивший вполне профессиональное имя Сквозняк, повернул рубильник на стене: центральный коридор тускло осветился газом, горящим в стеклянных шарах. Более яркого света глазам аршей не требовалось, хотя многим из них яркое освещение нравилось чисто эстетически, словно утонченная роскошь и дополнительные возможности для зрения.

– Светильники уцелели, надо же, – восхитилась Шпилька. – А ведь так грохнуло…

– На самом деле грохнуло-то целым уровнем ниже, – мрачно уточнил Шорох. – Здесь, конечно, тоже тряхнуло будь здоров, – он кивнул на темную нишу с разбитым шаром, – но внизу намного хуже.

– Нижним секторам конец, – сказал Комар. – Там – могила, общая могила.

– Неужели вода дошла сюда? – спросил Клык. – Мы думали, вы все-таки далеко оттуда живете…

– Дошла?! – Комар с размаху стукнул себя ладонью по груди. – Да ты бы видел, как эта проклятая вода дошла!

– Ворота в галереях выбивала, – тихо вставил Сквозняк. – С ревом… Понимаете, мы всегда жили очень низко, самые нижние ярусы глубоко под горами, там – естественные пещеры, строиться было очень удобно…

– А теперь вон там вода стоит, – Шорох махнул рукой влево, и наемники согласно покивали. – Поднялась до этих ярусов почти…

– Тут много подземных источников, – усмехнулся Сквозняк. – Соседи нам всегда завидовали, мол, вода, и теплая вода, и рыба водилась в озере…

– Давняя привычка, – понимающе сказал Паук. – Если опасно, то всех уязвимых увести поглубже…

– Когда вода спадет… я сестричек поищу… – Комар перешел почти на шепот. – Если спадет… если узнаю…

Наемники отвернулись. Мелкий в порыве сочувствия толкнул Комара плечом, тот ответил благодарным взглядом и ответным пинком. Коридор вывел в широкую разветвленную галерею; тут расположилась верхняя часть подземного поселка хозяев – блокпост и рабочий сектор.

Галерея освещалась очень скудно, но не это оказалось для наемников главной приметой бедственного положения клана, который здесь обитал. Бойцы вслед за Шорохом прошли мимо кузницы и оружейных мастерских; в их глубине, непривычно темной, тихой и холодной, молчали вентиляторы, а запах старой гари перебивался запахами холодного железа и пепла. Главный генератор громовых сил и насосы, качающие в поселок воду, тоже бездействовали. Пещера казалась ненормально пустынной. Смотреть на это было так же тяжело, как на раненого, лежащего без чувств.

– Совсем плохо? – спросил Паук. – Первый раз вижу, чтоб оружейники бросили работу во время войны…

– Оружейники либо в патруле, либо отсыпаются после патруля, – ответил Шорох. – Те, кто выжил. Только Хромой Пес не выходит наверх, он один тут клинки ребятам точит и полирует, но ему тоже надо спать когда-то…

Некоторые проходы закрывали окованные сталью створы из цельных бревен. Их никто не охранял – вряд ли при создавшемся положении вещей некий разгильдяй мог бы отправиться в шахту, принадлежащую клану, не справившись у старших. Зато горели светильники у статуи Господина Боя, общего старшего предка: слишком многие сейчас хотели разговаривать с тенями своих погибших родичей. Чтобы предку было легче доносить голоса живых до тех, чья плоть стала землей, хозяева принесли из Последнего Приюта его череп, побуревший от времени, который теперь покоился у предка на ладонях.

Шорох, проходя, благоговейно провел пальцем по костяной скуле, вниз, до великолепного клыка:

– У него теперь бойцов больше, чем у нас…

Наемники переглянулись.

– Не слишком-то рассчитывайте на мертвых, – брякнул циничный Хорек. – От живых пользы больше.

– Посмотрим, какая от вас польза, – отозвался Шорох, похоже, обиженный этим замечанием.

– Увидите…

– Хватит, – сказал Клык. – Хватит уже, не следует огрызаться. Нам в бой идти вместе.

Зрелище, которое открылось глазам наемников, было столь же трогательным, сколь и невероятным. В зале, образованном перекрестком двух широких галерей, на тюфяках, брошенных около бассейна, где бил горячий ключ, вповалку спали местные бойцы. Их было никак не больше трех-четырех десятков. Еще с десяток бойцов бодрствовали; те, кто приводил в порядок снаряжение, что-то жевал и негромко переговаривался, встали навстречу чужакам.

– Шорох, это что за шарага с тобой? – спросил угрюмый боец с кровавым рубцом на переносице и щеке.

Его цепкий взгляд и поза полной готовности к чему угодно показались Клыку гораздо более уместными во время войны, чем полудетские лица и франтовской вид подгорных умников. Клык дружески ухмыльнулся и хотел ответить, но боец с простоватой открытой физиономией восхищенно протянул, уставившись на Шпильку:

– Ой, девочки…

Кто-то фыркнул. Боец с располосованным лицом стукнул говорившего по затылку с тенью досады, но без малейшей, впрочем, злости.

– Ты кто…

– Я – Клык из Холодных Пещер, а ребята со мной.

– Клык Смерти, – уточнил Хорек. – Имя с позапрошлой войны.

– Где эти Холодные Пещеры? – спросил молодой боец с прицеливающимся взглядом лучника. – Что-то не припомню…

– Это – почти три месяца пути на север, – пояснил Красавчик.

– Далеко…

– Мы воевали за Карадраса, – сказал Паук. – Теперь можем за вас. Вот что Клык хотел сказать.

– Наемники, значит… – Располосованный посмотрел на Клыка так, будто хотел его обнюхать, но не решился: он был младше Клыка лет на пять-семь. – Вот как…

– Только не надо… – запальчиво начал Мелкий, и Паук ткнул его локтем.

– Называть вас продажными шкурами? – усмехнулся располосованный. – Я и не собирался вообще-то. Я – Нетопырь из-под Теплых Камней. Здесь теперь старший в клане.

– Ага, – сказал Клык, и окружающие очень хорошо поняли значение этого «ага». Арши иногда умеют заменять одним междометием долгие комментарии.

Это словечко означало, что Клык готов подчиняться чужому вожаку, хотя тот моложе и ведет себя как младший, во-первых, потому что такт и опыт запрещают старому наемнику наводить в чужих пещерах свои порядки, а во-вторых, потому что молодой боец мог стать вожаком в такое непростое время, только основательно показав себя. Хозяева – а Шорох с товарищами в особенности – успокоились настолько, что принялись ухмыляться и принюхиваться.

– Хорошо, – сказал Нетопырь. Это слово тоже имело больше смысла, чем обычно.

Оно было произнесено чуточку слишком быстро. Клык Нетопырю польстил, его команда была очень нужна клану Теплых Камней – скрывать очевидный факт не имело смысла. Никакой агрессии со стороны хозяев не предвиделось. Отношения начинались удачно.

– Расскажи мне, что надо делать, – сказал Клык, давая Нетопырю понять, что не намерен с ходу требовать луну с неба.

– Жрать хотите? – спросил Нетопырь. Он, по-видимому, очарованный изысканными манерами наемников, решил тоже блюсти этикет.

– Давай, – кивнул Клык. Предложение стоило того, чтобы его принять отнюдь не только из чистой вежливости.

Радушие хозяев произвело на бойцов Клыка самое благоприятное впечатление. Теперь и они ухмылялись; Мелкий позволил ближайшему бойцу себя обнюхать, Паук и лучник обменялись самыми дружескими затрещинами. Шпилька ухмыльнулась и потупилась, зная, что неотразимо выглядит с такой миной, скромной, лукавой и многообещающей – стоящие рядом откровенно принюхивались.

– У нас много еды, – заявил лучник слишком мрачно для такого приятного сообщения. Эта мрачность тоже была понятна, но наемники все равно порадовались про себя.

– Точно, – подтвердил Шорох. – И никакого дерьма, вроде человечины. Даже сыр есть.

Команда Клыка вразнобой вздохнула. Сыр выглядел невероятной роскошью, воспоминанием о далеком, давно оставленном доме, о запахе ручных яков, которых арши пасли на горных плато в самых недоступных для людей местах, о надежности родных пещерных сводов… Шорох подметил точно – человечину во время войны добыть едва ли не легче, чем любое другое мясо, но это не та еда, которой можно наслаждаться: во-первых, у всех мясоедов собственное мясо отнюдь не деликатес, а во-вторых, люди все время себя чем-нибудь да травят. Обычно, во время осады или длительных боев, перспектива питаться убитыми врагами аршей совершенно не прельщала, хоть люди традиционно и утверждали обратное.

Нетопырь не пригласил наемников дальше, в наскоро устроенный из брошенных караульных помещений жилой сектор. Команда Клыка расселась у жаровни, стоящей под щелью вытяжки поодаль от бассейна. Арш, уже вышедший из детского возраста, но еще не ставший по-настоящему взрослым, был отправлен за едой для новых бойцов клана; за ним увязались любители ходить за провизией.

Местное угощение оказалось выше всяческих похвал. Кроме вяленой конины и мяса яков, команде Клыка предложили целый круг сыра, мешочек ржаных сухарей и пару бурдюков, полных напитка из забродившего горного ячменя, каковой напиток с человеческой точки зрения ассоциировался с пивом.

– Шикарно живете, – сказала Шпилька, отломив кусочек сыра. – Я уже забыла, когда сыр пробовала.

– Странный сыр, – заметил Красавчик. – Не похож на наш. Не пахнет яком… слишком нежный какой-то…

– Это овечий, – сказал Нетопырь. – Из товаров Карадраса. Его люди привозили всякую эту роскошь – еду там, тканую шерсть, пергамент – в обмен на некоторые наши пустяки.

– С людьми торговали? – спросил Клык. – Крепко, крепко… Медью? Я от кого-то слышал, что у вас…

– У нас точно медный рудник, – подтвердил Нетопырь. – Но руду людям продавать – слишком жирно. Нет… в породе попадаются зеленые камешки… медные изумруды, знаешь? За такой люди с себя готовы кожу содрать, хотя эти штучки им, в сущности, не нужны. Так… на цацки…

– Люди любят блестящее, – заметила Крыса. – Можно понять… симпатично.

– Эльфы – тоже, – добавил Паук, и все посмотрели на него.

– Что – эльфы? – моргнул Нетопырь.

– Блестящее любят. Понятно, что их дозор делал у вашего парадного входа, – сказал Паук и хрустнул сухарем. – Они прознали от людей, что у вас тут изумруды, медь… где медь, там еще зеленые камни… А эльфы любят все зеленое. И блестящее.

– Это не парадный вход, – медленно сказал Нетопырь. – Здесь просто наши на них нарвались, когда патруль возвращался. Был бой и все такое, а они…

– Погоди-ка. – Клык отложил кусок мяса. – А парадный где? И куда же еще параднее, чем тот?

Вокруг между тем собрались местные бойцы, заинтересованные разговором даже больше, чем едой. Нетопырь как-то слегка смешался, будто вопрос не доставил ему особого удовольствия.

– У нас же был договор с Карадрасом, – пояснил он нехотя. – Мы с людьми торговали, он к нам иногда своих гонцов посылал, если что… Нам должен был потом отойти весь Горячий Хребет и территории вокруг, ты слыхал? Железная и медная руда, пещеры, пастбища… За что наши воевали, как ты думаешь?

– При чем тут договор? – спросил Клык. – Про договор я еще в крепости Карадраса слышал. Теперь придется начинать все снова-здорово, человеческий король этот договор нипочем не подтвердит. Ты мне про парадный подъезд расскажи.

– А что тут рассказывать? – буркнул Нетопырь. Вокруг опять повисло заметное напряжение. – В свое время, чтобы людям не приходилось ездить вокруг, через перевал, мы пробили вход из западного сектора, в сторону Серебряной реки. Прямо напротив моста через ущелье.

– Вот это круто, – сказал Клык и вытер ладони об штаны. Никто из его команды уже не жевал.

– Что это круто? – в голосе Нетопыря уже звучало нешуточное раздражение. Он медленно встал. Это больше не напоминало поведение благодарного младшего. – Что тебе круто, чужак?

У бойцов Теплых Камней изменились лица. Шпилька сделала еле заметное движение вверх, но осталась сидеть – больше никто из наемников не двинулся с места.

– Так неудобно разговаривать, – негромко произнес Клык снизу. – А драться с тобой я не собираюсь, и тебе не советую, Нетопырь. Объяснить тебе надо? Хорошо, объясню. Вы взорвали проход с той стороны, где люди бывают раз в сто лет, а эльфы вообще могли только случайно припереться. А там, где Серебряная река, человеческая страна, королевские земли и эльфийские леса, у вас остался вход, специально рассчитанный на людей. Ведь рассчитанный?

– Там вентиляция, свет… – вырвалось у Шороха, но он тут же замолчал.

– Да ладно, – сказал Клык. – Я так и думал. У клана есть выходы в какие-нибудь места понадежнее? Вроде того, которым мы сюда пришли, только хорошо бы подальше от этого места…

– Да Барлог побери, с чего это ты считаешь, что в нашем клане все дурнее пустого горшка?! – Тон Нетопырь не снизил и рядом с Клыком не сел, но присел на скальный выступ у жаровни. – Мы сюда пришли лет сто тридцать назад. Тут нормально устроенный поселок, ясно тебе?

– Ясно. Значит, надо заделать проход в сторону Серебряной реки. А лучше – и мост через ущелье разобрать.

– Ничего себе! – один из бойцов Нетопыря присвистнул и ухмыльнулся. – Парни знают свое дело. Старый не успел прийти, как уже предлагает радикальные штучки, чтоб я лопнул!

– Этому мосту уже уйма лет! – встрял курносый арш с разбитой скулой. – Ты чего, не понимаешь? Это же столько времени все налаживалось – и торговля, и дороги через горы, и прочее…

– Про торговлю уже можно забыть, – сказал Паук.

– Ой да почем ты знаешь, что будет потом! Люди за изумруды…

– С людьми же вечно так: война – перемирие, война – перемирие… Когда иначе-то было?!

– О чем с ними разговаривать! Всякий пришлый тут будет учить…

– Надоело уже взрывать собственные галереи, нет, правда, надоело, ребята. В щелку, что ли, забиться на манер мокрицы?

– Да я не понимаю вообще, – Хорек даже стукнул кулаком по колену, – вы что, от гномов набрались, что ли, тут все?! Вам этот мост дороже бойцов из клана, да? Дороже?

Нетопырь показал верхние клыки:

– Слушай, старый, заткни этого слизняка, пока я его не заткнул! Вас, похоже, слишком хорошо приняли, да? Так вот, имей в виду, моему клану этот трепливый недоносок не нужен.

Паук как раз вовремя успел перехватить руку Хорька, потянувшуюся к метательному ножу, и эффектной демонстрации не вышло, а Клык даже не оскалился, только усмехнулся:

– Гостеприимство, говоришь? Да мы же смертники, Нетопырь, мы все это уже поняли! Ты ведь хочешь прикрыть этот мост нашими спинами, чтобы он потом когда-нибудь детям твоего клана пригодился. Нашими – очень удобно. Своих-то бойцов у тебя мало… так что не обижай Хорька. Он тебе нужнее, чем ты хочешь показать – не все ли тебе равно, какая у смертника комплекция.

Нетопырь вдохнул, будто хотел огрызнуться, но сощурился и промолчал.

– Правда, что ли? – пробормотал Шорох.

Ему никто не ответил. Крыса и Пырей переглянулись. Шпилька отломила еще кусок сыра и стала его есть, демонстративно не обращая ни на кого внимания, – бойцы Теплых Камней смотрели на нее восхищенно. Красавчик плеснул в кружку пива, его лицо сделалось отстраненно равнодушным, будто он слишком устал, чтобы злиться. Мелкий что-то пробормотал себе под нос.