Текст книги "Кодекс самурая"

Йокогава закрыл глаза, постаравшись отвлечься от звуков боя и прислушаться к своей интуиции. Эта война многому его научила, и, в первую очередь, опыт подсказывал командиру «Дзуйкаку», что в условиях недостатка сведений о противнике не следует пренебрегать собственными предчувствиями, ведь они основаны не на мистике, а на подсознательном обобщении мозгом всей имеющейся информации.

– Атака бомбардировщиков с северо-запада! – в голосе Йокогавы, стальной струной зазвеневшем в боевой рубке «Дзуйкаку», подчиненные не услышали ни тени сомнений. – Высота полторы тысячи. Истребителям перехватить противника! Всем средствам ПВО открыть заградительный огонь!

⁂

«Илы», вооруженные бронебойными бомбами, легли на боевой курс. Под нами виднелась россыпь ярких пятен медленно опускающихся на парашютах «люстр», в свете которых были неплохо видны извилистые кильватерные следы, оставляемые отчаянно маневрирующими японскими кораблями.

На виртуальной карте Летра подсвечивала для меня оптимальную траекторию атаки. Ведомые ориентировались по выхлопу двигателей моего самолета, стараясь повторять все мои действия. Противник бессистемно шарил лучами прожекторов по небу. Зенитки молчали – их расчеты не видели целей. «Зеро», пытавшиеся прикрывать авианосец, тоже действовали каждый сам по себе, осуществляя слепой поиск противника в темном небе. Я не видел причин для особого беспокойства… И вдруг все изменилось.

– Опасность! – взвизгнул искусственный интеллект голосом Летры!

Японские корабли разом выдохнули огонь. Десятки стволов запульсировали вспышками выстрелов, и к нам потянулись огненные пунктиры трассеров. Впервые за эту войну я видел, как Летра растерялась. На виртуальной карте высветилось сразу несколько возможных курсов уклонения, но с каждой секундой в небе появлялись все новые сотни летевших к нам пуль и снарядов, и траектории, только что казавшиеся безопасными, превращались в смертельные ловушки.

Как японцы узнали о нас? Они просто не могли нас видеть, но заградительный огонь был открыт именно в тот момент, когда наши машины оказались наиболее уязвимы. Я бросил «Ил» вниз-вправо, уже понимая, что увернуться от вражеского огня не успеваю. Самолет дважды ощутимо вздрогнул. В боковом остеклении кабины образовалась дыра и одновременно мне по голове чем-то изрядно прилетело. Сознания я не потерял, хоть все вокруг и расплылось, как будто я вдруг взглянул на окружающий мир через слой текущей воды. По лбу пробежала горячая струйка крови, но зрение постепенно возвращалось в норму.

– Повреждение правого двигателя! – в голосе Летры звучали панические нотки. – Через минуту начнется перегрев, через три – пожар. У тебя сильная контузия. Соберись, лейтенант, иначе все будет зря!

Где-то за моей спиной в небе вспыхнул огненный шар. Кто-то из наших очень неудачно поймал снаряд, заставивший сдетонировать бомбы, но на этом везение японских зенитчиков закончилось. Мы проскочили зону заградительного огня, и я с усилием, отозвавшимся вспышкой головной боли, вновь вернул самолет на боевой курс. Вот он, авианосец «Дзуйкаку», не уступающий по бронезащите тяжелому крейсеру, но за счет огромной массы не столь маневренный, как эсминцы.

Я немного подправил курс, ориентируясь на подсказки Летры. Еще пара секунд… Сброс!

Внизу и немного впереди темноту ночи разорвала яркая вспышка. Кто-то из пилотов Кудрявцева сбросил бомбу объемного взрыва на японский эсминец. Точного попадания добиться не удалось, но близкий взрыв АБОВ-1000 стал для легкого корабля фатальным. На эсминце вспыхнул пожар и почти сразу во внутренних отсеках что-то взорвалось, выбросив в небо струи огня и веер раскаленных обломков.

Спустя секунду мои бомбы ударили в небронированную полетную палубу «Дзуйкаку» в двадцати метрах друг от друга, пробив ее и проникнув в расположенные ниже двухъярусные самолетные ангары. Через полминуты корабль потрясли еще три взрыва – Кудрявцев и двое из его летчиков тоже не промахнулись. Недостатком проекта «Дзуйкаку» было отсутствие бронезащиты топливных цистерн и бензопроводов, и это упущение оказалось для корабля смертельным. Бронепалубу, отделявшую самолетные ангары от внутренних отсеков корабля, пробили только две бомбы, но устремившееся в проломы горящее топливо сделало невозможной дальнейшую борьбу за живучесть тяжело поврежденного авианосца.

Углекислотные системы пожаротушения не были рассчитаны на пожар такого масштаба, и пламя быстро охватило весь корабль. В раскаленной топке сгорающего авиатоплива начали взрываться авиабомбы и торпеды, приготовленные для подвешивания на стоявшие в ангарах самолеты. Все это я внимательно рассмотрел уже только в записи, сделанной Летрой. В тот момент у меня были совершенно другие проблемы.

– Пожар правого двигателя! – паника из голоса Летры исчезла, но звучал он мрачно и обеспокоенно. – Двигатель отключен… Пожар потушен. Лейтенант, на одном двигателе до аэродрома ты не дотянешь.

– А до китайского берега?

– Может быть. С местной техникой, особенно поврежденной, все прогнозы надежностью не отличаются.

– Группа, здесь «Крейсер», – я вышел на связь на общей волне. – Курс – северо-запад! Поздравляю с успешным выполнением боевой задачи! «Второму» провести перекличку и доложить о потерях и повреждениях.

На виртуальной карте я и так видел, что мы потеряли две машины и еще три самолета получили осколочные попадания, почти не сказавшиеся на их скорости. Прозвучавший минут через пять доклад Кудрявцева, естественно, совпал с этими данными.

В отличие от остальных самолетов группы, мой «Ил» был одноместным. По моему приказу его переделали еще в Союзе, так что теперь кроме меня о состоянии моей машины не знал никто. Группа постепенно уходила вперед к китайскому берегу, а я на своем единственном двигателе все больше от нее отставал. Пора было ставить Кудрявцева в известность о моих проблемах.

– «Второй», здесь «Крейсер». Принимай командование группой. У меня разбит правый двигатель. Быстрее пятисот лететь не могу. Постараюсь дотянуть до берега и буду прыгать. Твоя задача довести наших домой. Перед прыжком сообщу свои координаты, и вы сможете меня найти, но сначала мне нужно, чтобы все приземлились целыми. Если что, вернусь и лично спрошу по всей строгости. Задача ясна?

– «Крейсер», здесь «Второй», – через пару секунд ответил Кудрявцев, – скоро взойдет солнце, и тебя перехватят японские истребители с Тайваня. До китайского берега ты не долетишь.

– Выполняйте приказ, генерал!

– «Седьмому», «Четырнадцатому» и «Пятнадцатому» продолжать полет прежним курсом. – Проигнорировав мои слова, стал отдавать распоряжения Кудрявцев. – «Третьему» и «Девятнадцатому» сопроводить поврежденные машины до аэродрома. Остальной группе скорость четыреста пятьдесят. Взять под охрану поврежденную машину командира.

– Невыполнение приказа в боевой обстановке, товарищ Кудрявцев? Под трибунал захотели?

– Да можно и под трибунал, товарищ генерал-полковник. Но только по вашему письменному приказу.

Я молча усмехнулся. Отдать приказ в письменной форме у меня будет возможность только если я доберусь до своих, чего, собственно, «Второй» и добивается. Что ж, пусть будет так, тем более что Кудрявцев прав – нарваться на японцев по пути к китайскому берегу я действительно могу.

Голова болела все сильнее.

– Летра, чем меня так приложило?

– Осколок бронестекла. Близкий взрыв зенитного снаряда. Тебе ещё повезло.

– Это я и сам понимаю, – я попытался кивнуть, что привело к приступу головокружения.

И это я так хреново себя чувствую даже под действием «боевого коктейля». Без него я давно бы вырубился.

В системе управления «Ила» Летра повреждений не обнаружила, но чем дальше, тем больше мне казалось, что самолет плохо меня слушается. Пришлось забыть обо всем остальном и сосредоточиться исключительно на пилотировании.

– Командир, как машина? – прозвучал в наушниках вопрос Кудрявцева, отозвавшийся в моей голове каким-то странным эхом. Удары по черепушке чреваты последствиями. То ли у меня там что-то сдвинулось, то ли это побочное действие впрыснутой в кровь химии.

– Летит пока… – с трудом выдавил я из себя ответ.

– Голос у тебя странный. Ты не ранен?

– Осколком остекления по голове получил, но пока ситуацию контролирую.

– Так… Держись и ни на что не отвлекайся. Тебе главное до земли дотянуть, прыгнуть нормально и приземлиться, не сломав шею. Остальное мы сделаем.

Со мной на связь Кудрявцев больше не выходил, но Летра транслировала мне его переговоры и команды. Для начала генерал-майор поднял по тревоге весь полк. Наверное, это было разумно, особенно с учетом того, что на тайваньской авиабазе японцев началась нездоровая суета. На аэродроме к югу от Гонконга эскадрильи «Зеро» тоже готовились к взлету. Похоже, самураям сильно не понравилось то, что мы сделали с «Дзуйкаку». Они жаждали мщения, и в этом стремлении им кое-кто был не прочь немного помочь.

⁂

Заснуть этой ночью лейтенант госбезопасности Игнатов так и не смог, и, судя по всему, на авиабазе под Чунцином он был такой не один. Лейтенант вышел из офицерского блиндажа вдохнуть свежего воздуха, которого снаружи, сказать по правде, тоже было немного. Душная безветренная ночь давила на психику, мерцая с темного неба россыпью звезд. На фоне укрытых маскировочными сетями самолетов лейтенант не сразу заметил одинокую женскую фигуру – Лена тоже решила выйти на воздух.

– Они должны вернуться с рассветом, – произнесла она, когда Игнатов подошел и встал рядом. – Мне неспокойно, я чувствую, что что-то случилось.

– Так всегда бывает, когда очень ждешь возвращения близкого человека, – Игнатов попытался ее успокоить. – Нервы…

– Нервы тут ни при чем, – она отрицательно качнула головой. – В этот раз, когда он уходил, я не чувствовала в нем уверенности. Что-то Петру не нравилось, но он не сказал, что именно. И Кудрявцев тоже вел себя как-то странно. Я слышала, как он рассказывал начальнику штаба полка, что раньше Нагулин никогда не менял своих решений, а тут почти сразу согласился удвоить количество самолетов, выделенных для операции.

Игнатов молчал, обдумывая услышанное, и Лена вновь заговорила:

– Нет ничего хуже, чем вот так стоять и ждать…

Визг сигнала тревоги разорвал ночную тишину. Этот звук не означал нападения на базу, но что-то важное, несомненно, произошло. Лена и Игнатов сорвались с места, стремясь как можно быстрее добежать до блиндажа полковника Лебедева, которому они оба сейчас подчинялись.

Через минуту в блиндаже уже собралась вся их сводная команда. Лебедев только что закончил говорить с начальником штаба авиаполка. Летчик выбежал наверх, как будто за ним кто-то гнался. Такой прыти за уже немолодым подполковником Игнатов раньше ни разу не замечал, и это напрягло его еще сильнее, чем только что прекративший завывать сигнал тревоги.

Лебедев обвел подчиненных тяжелым взглядом, на долю секунды задержав его на Лене.

– Авиагруппа генерал-полковника Нагулина выполнила боевую задачу, – напряженным голосом произнес полковник, – авианосец «Дзуйкаку» уничтожен. Группа потеряла две машины и сейчас приближается к китайскому побережью. Командирский «Ил» получил боевые повреждения. Сам Нагулин ранен и пытается дотянуть машину до берега, где он сможет покинуть самолет с парашютом. Авиагруппа его прикрывает, но с рассветом японцы могут атаковать их превосходящими силами. Генерал-лейтенант Кудрявцев передал по радио приказ поднять полк в воздух и пресечь попытки противника уничтожить возвращающиеся с задания машины.

– Насколько тяжелое ранение? – не выдержав, перебила командира Лена.

– Сильная контузия. Более точных сведений нет, – Лебедев сделал вид, что не заметил нарушения субординации. – Отряд, слушай боевую задачу. Сейчас мы грузимся в транспортный самолет и вылетаем сразу за машинами авиаполка. Генерал-полковник Нагулин сообщит нам точные координаты места, где он покинет поврежденный самолет. Мы немедленно выходим в эту точку и осуществляем десантирование. Летчики Кудрявцева нас прикроют. Наша цель – найти товарища Нагулина, оказать ему помощь и обеспечить выход к своим. Вопросы?

⁂

Мне становилось все хуже. Головная боль усилилась, руки на штурвале ощутимо дрожали.

– У тебя сильнейшее сотрясение мозга, – прокомментировала мое состояние Летра. – Для любого местного это было бы смертельно, но твой организм должен справиться. Ничего необратимого с твоей головой не случилось. Нужен покой и глубокий медикаментозный сон с форсированной регенерацией.

– Издеваешься? Какой тут покой? Разве что вечный… Его мне японцы как раз готовятся обеспечить.

Японцы готовились. И даже уже приступили. С Тайваня двумя волнами взлетело шесть десятков истребителей. В обычной ситуации они бы нас не догнали, но сейчас… По нашим меркам группа еле плелась. Высота две тысячи, скорость четыреста. Больше мой единственный движок выдать не мог – начинал перегреваться. По расчетам Летры выходило, что противник догонит нас как раз над побережьем, а «Зеро», взлетевшие из окрестностей Гонконга, подтянутся туда еще раньше. Правда, к этому времени нам на помощь должны прибыть основные силы полка Кудрявцева и устроить японцам горячую встречу, вот только вся эта воздушная мясорубка начнется именно там, где мне предстоит покинуть самолет, если, конечно, я еще буду в сознании, что с учетом динамики моего самочувствия совсем не гарантировано.

Я недооценил ярость противника. Тайвань и Гонконг стали только началом. Еще одна большая группа японских истребителей взлетела с аэродромов, расположенных вокруг Шанхая, причем наш курс и скорость им явно были известны, как и то, что свернуть куда-то в сторону мы не можем. Японцы зажимали нас с трех сторон, намертво захлопывая ловушку, вырваться из которой по их расчетам мы не имели никакой возможности.

– Я проанализировала состояние отключенного двигателя, – Летра, похоже, все это время тоже пыталась найти выход из сложившейся ситуации, – Он остыл, и, если тебя сильно прижмут, можешь попытаться снова его запустить. Есть неплохой шанс, что это получится, но проработает он не больше трех-четырех минут, повреждения-то никуда не делись. Потом опять возникнет пожар, и потушить его будет уже невозможно.

– У меня боковое остекление кабины повреждено. Максимальную скорость все равно набрать не получится.

– О максимальной никто ни не говорит, но до шестисот ты разгонишься, и этого должно хватить, чтобы немного оторваться от «Зеро» или выйти из зоны «собачьей свалки».

– Принято, – спорить с Летрой у меня не было ни сил, ни желания – голова просто раскалывалась.

⁂

– Дерьмовые у наших азиатов самолеты, командир, – презрительно произнес зам по вооружению, скептически глядя на голографическую проекцию района боевых действий. – Ни скорости, ни брони, ни оружия нормального.

– А чего ты хотел от дикарей? – хмыкнул Хирч. – На этой планете везде так – сплошной примитив.

– Не скажи. Авианосец завалили машины классом повыше.

– Да тоже не шедевр, – пожал плечами капитан-лейтенант, – хотя по сравнению со всем, что мы здесь видели раньше, их характеристики впечатляют. Не зря вычислитель сразу выделил эту авиачасть, как нечто требующее нашего внимания. Да и научные сателлиты на орбите тоже явно играют на их стороне – наши дроны не просто так не смогли заблокировать им связь.

– И тем не менее, они уже потеряли два самолета и еще один до базы точно не дотянет.

– Никто из них не дотянет. Мы же скинули японцам информацию о курсе их отхода. Дальше, я надеюсь, наши подопечные сами все сделают. Ты мне лучше вот что скажи, Корф, – командир эсминца пристально посмотрел на подчиненного. – Откуда в этой дыре, называемой Китаем, взялись такие самолеты? Ничего похожего нет ни у кого из участников конфликта, а у китайцев есть.

– Китайцы здесь, скорее всего, ни при чем. Опознавательные знаки на крыльях можно нарисовать любые, так что китайская принадлежность этих самолетов, скорее всего, фикция, – включился в обсуждение начальник инженерной службы. – К сожалению, база данных со взломанного нами спутника содержит только информацию до начала сорок первого года. На тот момент ни одно государство на этой планете даже близко не было готово к серийному выпуску чего-то подобного.

– Откуда бы ни взялись эти машины, они могут помешать нашим планам, особенно если их появится много, – ответил Хирч, продолжая наблюдать за тем, как на виртуальной карте загораются все новые отметки японских истребителей, взлетающих для перехвата китайских самолетов. – Нужно пресечь их производство, а для начала хотя бы понять, где их делают.

– Скорее всего, в США или Великобритании. Германия не стала бы поставлять оружие в Китай, а все остальные совершенно точно не доросли до подобных технологий, – предположил инженер.

На голограмме вспыхнула россыпь красных точек.

– Наблюдаю взлет китайских истребителей-бомбардировщиков с базы под Чунцином, – доложил оператор контроля пространства, – самолеты одного типа с теми, что утопили японский авианосец. Пятнадцать машин уже в воздухе, еще сорок три готовятся к взлету.

– Ну что ж, в ночном бою мы их уже видели, – усмехнулся Хирч, – посмотрим, на что они способны днем. Сколько самолетов японцы успеют стянуть к месту боя?

– Сто тридцать «Зеро» морской авиации и около сотни армейских И-1 «Сокол». Почти трехкратный перевес.

– Вычислитель, прогноз результатов боя.

– Мало данных о возможностях китайских самолетов, – бесцветным голосом ответил искусственный интеллект. – В бою с японскими кораблями они несли разные типы вооружения. Возможна высокая погрешность оценки.

– Озвучь наиболее вероятный сценарий.

– Потери с обеих сторон до семидесяти процентов машин при общем неопределенном результате. Бой прекратится сам собой по причине исчерпания уцелевшими противниками боезапаса и топлива.

– Это нам подходит, – губы командира эсминца искривились в довольной усмешке.

⁂

Похоже, я на какое-то время все же вырубился или впал в полубессознательное состояние, но штурвал из рук, тем не менее, не выпустил. Когда я вновь смог воспринимать окружающую действительность, впереди виднелся изрезанный бухточками и заливами гористый берег.

– Очнись, лейтенант! Тебя сейчас собьют! – бьется в моей голове голос Летры.

Рассветное небо полыхает тысячами огней. Воздух рвут росчерки трассирующих пуль и снарядов. Вспышки, шлейфы дыма и падающие в воду и на скалы горящие обломки. Впереди мелькает силуэт «Зеро», пытающегося зайти в хвост «Илу». Руки сами тянут штурвал на себя и влево, подправляя курс. Очередь! Вспышка! От хвоста японского самолета летят какие-то обломки…

– Ирс, ты что творишь?! – это Летра.

– Командир, ты меня слышишь?! – это уже Кудрявцев. – Выходи из боя! Куда тебе на этом подранке воевать? На берегу тебя встретят. Лебедев со своими людьми уже в воздухе. Не лезь в эту драку!

– Лейтенант, ты своим только мешаешь! – вбрасывает новый аргумент Летра, – Они прикрывают твою машину и вынуждены сами вести бой на низких скоростях. Уходи к берегу!

Да, это серьезно. Летра, несомненно, права, как прав и Кудрявцев, а я просто отвратительно соображаю и действую на одних рефлексах. Что там моя подруга говорила о правом двигателе? Пожалуй, самое время. «Ил» дергается и выплевывает из сопла поврежденного движка длинную и какую-то неровную струю огня, но меня ощутимо вжимает в кресло. Воздух с ревом врывается в пробоину в остеклении. Хорошо, что осколок прилетел не в лобовую часть кабины.

Я со снижением ухожу к берегу, вырываясь из «собачьей свалки». За мной суется японский «Сокол», но его немедленно срубает очередью из пушки кто-то из наших. Вижу впереди-справа горящий «Ил». Его охваченный огнем двигатель окутывается дымом и паром – срабатывает автоматическая система пожаротушения, но повреждения слишком значительны. Крыло выгибается под неестественным углом и переламывается, а самолет срывается в беспорядочное падение.

Все это я отмечаю лишь краем сознания. Мне по-прежнему очень плохо, и я с трудом удерживаю в фокусе внимания двоящуюся и прыгающую из стороны в сторону береговую линию. Самолет продолжает разгоняться. Что-то бубнит в моей голове Летра, где-то на заднем плане слышен забористый мат Кудрявцева, а я сжимаю штурвал и стараюсь не обращать внимания на то, что самолет начинает все сильнее трясти и раскачивать.

Шею пронзает резкая боль. Похоже, Летра задействовала крайнее средство – заставила имплант выдать шоковый разряд. Это немного приводит меня в себя и в уши врывается крик Кудрявцева:

– Командир, ты горишь! Прыгай немедленно!

Правое крыло охвачено огнем. Самолет вибрирует, как будто в него бьют десятки тяжелых молотов, но внизу уже мелькают поросшие редким лесом холмы. Я нащупываю рычаг катапульты и резко тяну его на себя. Колпак кабины с хлопком отлетает куда-то вверх и назад, и могучий пинок порохового заряда выбрасывает меня из гибнущей машины вместе с креслом. Как хорошо, что я настоял на оборудовании новых «Илов» этим устройством, изготовленным для нас в США – сам бы я точно не выбрался.

Над головой с хлопком раскрывается купол парашюта. Очередной рывок снова отправляет меня в бессознательное состояние, но длится оно недолго. Летра вновь заставляет меня очнуться все тем же изуверским способом. Откуда-то сбоку выныривает японский «Зеро» и начинает разворачиваться в мою сторону. Судя по всему, это последние секунды моей жизни. Все-таки я доигрался, а жаль, все так неплохо складывалось.

Почему молчит Летра? Наверное, ей просто нечего мне сказать – сделать в такой ситуации все равно ничего нельзя. Еще пара секунд и я окажусь в прицеле японского пилота… Хочется закрыть глаза, но я заставляю себя смотреть на приближающуюся смерть. В уши врывается грохот авиационных пушек, а вот вспышек я почему-то не вижу. Наверное, меня подводит зрение или я просто уже мертв и это выверт гаснущего сознания… На атакующем истребителе скрещивается сразу несколько трасс пушечных снарядов. «Зеро» буквально разрывает на части. Он даже не вспыхивает, а так и устремляется к земле грудой бесформенных обломков. Прямо над моей головой с ревом проносятся три «Ила». Кажется, список моих долгов в этом мире пополнился еще на несколько строчек.

Земля бьет по ногам. Боли я не чувствую, по сравнению с раскалывающейся головой эти ощущения слишком слабы. Оглядываюсь вокруг и вяло гашу купол парашюта. Ветра нет. Хоть в этом мне повезло, иначе при приземлении могли бы возникнуть проблемы. Над головой все еще кипит воздушный бой, но его интенсивность уже явно снижается.

Отстегиваю стропы и пытаюсь встать на ноги.

– Лейтенант, ты уже почти все сделал, – вновь прорезается в голове голос Летры. – Осталось совсем чуть-чуть. Нужно укрыться под деревьями. Видишь прямо перед собой небольшую рощу? Там относительно безопасно. Это всего восемьдесят метров вниз по склону. Давай, у тебя получится.

Встать я не могу, но ведь можно и ползти. Хорошо, что вниз. Перед глазами все плывет. Колени и локти загребают сухую землю, в рот и нос набивается пыль и какая-то сухая растительная мелочь. Сколько я уже ползу? Пять минут? Десять? Вокруг становится заметно темнее, и через несколько метров я останавливаюсь, пытаясь понять, что произошло.

– Все, Ирс, ты на месте, – в голосе Летры слышится явное облегчение, – Самолет с группой полковника Лебедева уже на подходе. Можешь смело отключаться.

Я со стоном переворачиваюсь на спину и закрываю глаза. Мир вокруг гаснет.