Текст книги "Не ведаем встреч долгожданных. Повесть"

IV. В единении неизреченном

Гаснет вечер, даль синеет,

Солнышко садится,

Степь да степь кругом – и всюду

Нива колосится!

Пахнет мёдом, зацветает

Белая гречиха…

Звон к вечерне из деревни

Долетает тихо…

Иван Бунин

– Сколько всё-таки красивейших мест на Руси!.. – отметил Александр. – Смотрел вчера на телеканале «Союз» программу из цикла «Святыни земли русской» и там рассказывали о монастырях Сибири, средней полосы, Беларуси, Украины… И ты знаешь – я с радостью бы их объездил.

– Ну, как-нибудь съездим вместе. – улыбнулся Николай, слегка спустив на переносицу элегантные очки. – Я вот сейчас как раз готовлю небольшой доклад по работе. Выступлю и возьму за свой счёт на пару неделек.

– Отлично, Николай! У меня как раз через неделю будет отпуск. Я уже столько материала собрал. Даже некий вот тут маршрут набросал с указанием особенностей тех мест, которые надо будет посетить.

– Здорово, здорово, Сашка. Тогда, может, начнем с Запада на Восток?.. – Николай, слегка улыбнувшись посмотрел боковым зрением на Сашку. Сашка же выразил невольное напряжение, глядя на Николая…

– Да с Запада Руси, конечно! – рассмеялся Николай.

– Уфф!.. – выдохнул Сашка. – Я что-то «западнее» помыслил.

– Пойдем на кухню, чай пить. – похлопав по плечу Сашку пригласил Николай.

* * *

Между тем, в мире было неспокойно. Санкционно-информационная война против России набирала обороты, росли споры и негодования, – и, главным образом, – в интернете. Как кто-то написал в одном сетевом статусе: «Информационная война в интернете продолжается. Раненых много. Большинство – в голову».

Как не сказать и о том, что ситуация, сложившаяся с одной из братских стран объединила одних и противопоставила других. И лишь в мире Церкви практически не вставал вопрос о какой-либо «войне». Да и кому воевать? Верующим?.. Против кого? Против своей глупости?.. Разве что только так. И в одном из монастырей небольшого городка, находящегося в Беларуси творил молитву один смиренный монах. Родом он был из Подмосковья. Служил однажды в одном из воинских подразделений, да во время одной из учебных командировок, был ранен, затем комиссован по состоянию здоровья. Зашел он однажды в храм Святителя Мирликийского и чудотворца Николая в Москве… Зашел и остался в лоне Церкви. Так поразило его песнопение во время Всенощного Бдения, именуемое «Свете Тихий». Полились слезы, поток которых не прекращается по сей день. И сегодня со слезами молится он за братию, за мирян, за Русь и весь мир. Сидел он на скамеечке в саду обители, закрыв глаза и перебирая в руке чётки. Во время очередной его молитвы подошел к нему отец-наместник, присел рядом с ним тихонько и положил руку на плечо.

– Отец Макарий, скажи мне, родной, ожидается ли мир в скором времени?..

Минуту, наверное еще молчал монах а потом открыл глаза и молвил.

– Ты же и сам всё знаешь, отец Амвросий. Тебе ли не ведать Слова Божия и правды Его!.. Бремя тяжкое вытерпеть надо Руси, по грехам нашим. Боль терпит земля святая и скорбит Матушка Небесная, глядя на нас. А мы вынести должны. Таков наш крест, отче.

Отец-наместник слушал монаха, тихо качая головой. Затем, утерев слезу с щеки, возложил на главу отца Макария руку, медленно пошел по мощеной дорожке сада.

– Отец Амвросий, – крикнул в след наместнику отец Макарий, – собирайте завтра братию на сугубую, – и он снова обвязав четки вокруг руки, закрыл глаза.

Отец-наместник, остановившись, молча кивнул и пошел в келию.

Небо было ясным и чистым. Птицы служили своё бдение в воздухе, творя дивное, многоголосое пение. Аромат вечерний был необычайно сладким: вдохнув его, не хотелось освобождать его из груди, пропуская в каждую клеточку организма эти дивные нотки. Мелодия жизни исполнялась творением Божьим: пением птиц, игрой лучей закатного солнца, началом Всенощной в соборе. Неподалеку ясноокая река отражала небеса, повторяя каждый контур небосвода, леса и редких белоснежных облаков и становясь сопричастником всеобщей службы Богу. У края лесной стены всему этому благолепию клали поклоны берёзки, словно сёстры обители, смиренно преклоняя главы под мелодию тихого ветерка, обнимавшего приятной прохладой всё вокруг.

* * *

«Уважаемые пассажиры! Поезд 055Б отправляется с третьего перрона в 21 час 19 минут». Александр с Николаем зашли в магазинчик, расположенный на первом этаже Белорусского вокзала за небольшим провиантом в дорогу. Предстояло почти 13 часов дороги. Первая точка на маршруте обозначена. С Богом!

Поезд отправился, оставляя за собой яркие огни вокзала и электронных табло с бегущими строчками – и потекла тихая беседа за чашечкой горячего крепкого чая.

– Хорошо, что в эти дни установилась хорошая, нежаркая погода. – отметил Николай. – А то столько воды выпить – это ж просто с ума сойти!.. – посмеялся он.

– Да-а, это точно, Николай, скоро её не останется в России… Вообще, я думаю, Господь нам сейчас благоволит. Нужно же нам увидеть те прекрасные места, о которых только читаем. Кстати, Николай!.. Правило читать будем?

– А тут ничего не скажут?!. Подумают ещё – сектанты какие-то, – посмеялся Николай.

– Да в принципе могут, конечно, помыслить… Но, с другой-то стороны, стесняемся веры, получается!..

За окном была ночь. Поезд проезжал через городки и деревни. В одиноких окнах можно было видеть огни тех, кто не спал в ночью сию. Кто-то занимался домашними делами, кто-то творчеством, кто-то просто не мог заснуть и предавался отдыху за чашечкой чая, книгой, или просмотром каких-нибудь телепередач или фильмов. Жизнь страны течет своим чередом. Однако, периодическое стучание колес немного убаюкивало. Глубокие думы уводили в состояние дремоты.

Александр продолжал усиленно бороться с этим состоянием, периодически прочитывая строчки недавно приобретенной в Доме книги «Молодая гвардия» труд одного известного московского протоиерея, в час, когда Николай, облокотившись в сторону окна, пребывал, похоже в довольно сказочном сне.

То и дело тянули в мир думы о современном мире, о состоянии общества, о состоянии духовной основы. Всё кажется, однако, каким-то шатким, нестабильным. Такое же ощущение возвращается вновь и вновь, после молитв и Богослужений. Пока сердце пребывает в спокойствии, тихих слезах и молитве, об этом не думается, – ибо осознание твердое, что Бог не оставит, Он рядом, в нас и вокруг нас!..

* * *

Между тем, на часах было около трёх. Поезд подъезжал к прекрасному городу Смоленску. В темноте были видны лишь освещенные здания и огни. Никакой суеты. Всё осталось там, позади, в Москве, почти за тысячу километров. Ведь половина пути уже пройдена. Пути к цели. Цель – благодать. Средства – молитва и надежда встретить нечто, что укрепит и просветит. Да, на самом деле, такое ощущение всегда, когда едешь в какое-то исторически и духовно значимое место, – найти и сохранить. Сохранить не на память, а в душе. Сохранить и не потерять. Никогда-никогда.

Проезжая вновь огоньки и силуэты домов, леса и поля, длинные корпуса предприятий и глади озер и рек. Мосты и эстакады, переезды и возвышенности. Всё точно также, как и в жизни: поднимаемся и спускаемся, пробегаем и задерживаемся, наблюдаем и ожидаем. Увидеть это не зрением физическим, но зрением духовным, – вот, чего не хватает в суете. Вот, как теряются лучшие кадры жизни, скрывающиеся лишь от быстрых глаз, вечно куда-то устремленных, но уходящих далеко. Иллюзия. Пространство мыслей всегда шире. Еще более простора в мире души. Почему не раскрываем её, вбирая благодать этой свежести, этих красот, этой музыки, переходящей в спокойные ритмы лишь тогда, когда мы сами желаем уйти подальше.

Большая стоянка поезда в Могилёве. Небольшая суета хождения пассажиров по коридору вагона пробудила Николая. За окном начинало рассветать. На часах почти половина шестого утра.

– А ты так и не заснул? – сонным голом, но с улыбкой спросил Сашку Николай.

– Да нет. Что-то всё мысли, да мысли…

– А может, чайку?! – потирая руки предложил Николай.

– Легко!.. – подмигнул Александр. Доставай термос.

– И я так чувствую, что большую часть пути мы проделали…

– Совершенно точно подмечено, коллега. – с иронией отметил Сашка. – Ещё чуть более трех часов.

– А посмотри, какая красота!.. Ммм?!. – глядя в окно воскликнул Сашка.

За окном поезда открывался вид на дивной красоты город, который открывал, по видимому недавно капитально отремонтированный железнодорожный вокзал начала 20 века с большой надписью над главным входом «Магiлёу» и справа от вокзала – «Выхад у горад». Такие непривычные слова, а точнее – их написание на белорусском. Но что уже сразу бросалось в глаза – это несуетливое перемещение горожан, пассажиров, ожидающих поезд или встречающих родных и близких. Воистину, прекрасно видеть сие, когда нет спешки и беготни, когда жизнь размерена так, как не бывает у нас. Постоянно взрывные полеты от дома до работы, от работы до дома, сбивая, казалось бы, всё на пути своём, не видя ничего, окромя своих мобильных устройств, где в сетевом мире жизнь пролетает ещё быстрей и быстрей, не успевая делать остановки для передышки и для спокойного осознания того, где сейчас ты, а где все вокруг. Словно, в каком-то вечном восстании, в торжестве безумия.

* * *

А поезд, тем временем, пока мысли и разговоры переплетались друг с другом и с восприятием видимого и слышимого, следовал далее – уже по Белорусской земле. Как кадры киноленты, проплывали за окном ходом минут и часов города: Быхов, Рогачев, Жлобин, Буда-Кошелевская… Часы на электронном табло показывали 8:30… Хотя, на своих – половина десятого…

– Здесь на час меньше. – заметив легкое смятение на лице Сашки подсказал Николай, попивая из чашечки ароматный чай, заваренный в термосе в Москве перед отъездом.

– Спасибо! – поблагодарил Сашка. – Но переводить, я думаю, не будем: просто запомним, что час – вон. – посмеялся он.

Подъезжали к конечному пункту. Александра и Николая встречал красивый вокзал, выполненный в стиле позднего классицизма с белыми полуколоннами-пилястрами по периметру. Далее – следовало пройти к остановочным пунктам городских и междугородних автобусов с тем, чтобы отправиться к обители, указанной на карте маршрута.

* * *

В монастыре заканчивалась служба, которую возглавил наместник обители архимандрит Амвросий. Братия следовала на трапезу. Во время шествия к трапезной из собора, отец-наместник позвал жестом отца Макария.

– Отец, Макарий, молвил он, – никак молитва тобой была лишь возглашаема. Ибо ощущение было, что все мы лишь давали возгласы и пели…

– А не нужно ощущать, отец-наместник. Не тебе ли знать, что молитва от сердца и ума идет. А до коли не соединился ум с сердцем, то и молитва будет лишь словесной. Но ты не печалься, отец: Господь милует нас.

– Какой-то ты задумчивый, отец Макарий!.. Скажи, что ты думаешь, что ожидаешь?

– Да мне ли знать, отче!.. Лишь только думаю, что вопросов сегодня будет много. Но много ли будет ответов?!.

Отец-наместник, прикрыв глаза, молча кивнул и направился далее, к трапезной. Не оставили ум слова монаха: что же значит, «много вопросов, и будут ли ответы»?!. Но все знали в обители и кто приходил в неё – что если отец Макарий что-то сказал – это уже не просто так.

* * *

Обитель встретила Александра и Николая колокольным звоном, раздававшимся на всю округу.

– Смотри, Николай, какая красота!.. – восхищенно произнес Александр.

– Древняя обитель, – убирая в карман телефон и фотоаппарат, отметил Николай.

– Ну, что, помолимся!.. – совершая знамение, предложил Сашка.

Над могучими вратами обители пребывала роспись с изображением Святителя Христова Николая, в окружении двух Ангелов, – словно благословение Божие всем входящим сюда. Пройдя на территорию монастыря, Александр и Николай попали на шествие монахов.

– Ого! – удивленно посмотрел Николай. – Это они куда?

– Я так полагаю, что из трапезной, судя по времени.

Чуть позади за шествием братии, шел медленно-медленно небольшого роста монах, которого Сашка с Николаем поспешили догнать, чтобы испросить благословения…

– Благословите, батюшка!..

Монах посмотрел на паломников добрыми, искристыми глазами на лице пожилого человека и видевшего в жизни своей очень многое, – и печали, и радости… и, наверняка, чудеса!..

– Не благословлю, ребята… – на лицах испрашивающих благословения на секунду открылось недоумение, как вдруг монах продолжил, – Не дослужился ещё давать благословения, братие. – на лице монаха появилась легкая улыбка. – Я простой монах, ребята. А вы, стало, быть, паломники. Из далека небось?..

– Из Москвы. – в один голос ответили они.

– Помоги, Господи, вам!

– Батюшка, – подошел ближе Александр, – а вы сейчас все из трапезной идете?

– Верно, брат. Как имя твое святое?

– Александр. А это Николай. Мы, батюшка, давно хотели съездить в Беларусь, увидеть своими глазами святыни, о которых лишь читали, да в интернете смотрели…

– Помоги, Господи! Помоги, Господи!.. – начал вдруг с грусть монах. – Как пленяют ныне мир все эти приборы, да чтиво пустое.

– Простите, отче!.. Про приборы – согласен… А разве… разве чтение – плохо?.. – вопросительно произнес Сашка.

– Да нет, брат, чтение – совсем, совсем не плохо. Плохо то, что читаем мы часто не то. А если читаем полезное, то вносим в душу мало, да больше изрекаем умных слов… А в словах тех… нет ничего в них.

– Вы, наверное, батюшка, имеете ввиду невнимательность к тому, что мы познаём все? – спросил Николай.

– Невнимательность… Бег. Бежим всё куда-то. Даже когда медлительны в чём-то – всё равно бежим… Молитесь, братие, молитесь. Вы молодые: на вас всё сегодня, на вас. Молитесь, молитесь, – с легкой дрожью и беспокойством говорил монах.

– Батюшка, скажите, правильно молиться нужно, ведь так?.. А как? Как молиться? – спросил Сашка.

– От сердца, Александр, от сердца. Оставь мысли суетные во время молитвы и молись. Обрати к Богу сердце – и Он даст тебе ответ. Он всегда здесь, с нами. Молитесь, молитесь.

Сашка и Николай замолчали, сознавая правдивость и истинность слов монаха, как вдруг тот сказал.

– Пойдемте, братья, в собор. Пойдем-пойдем.

Неторопливой походкой направился он к храму, – а Сашка и Николай – за ним. совершив крестное знамение и поклон, вошли они за монахом в храм.

– Приложитесь к праздничной иконе, Голгофе, затем к образам Святителя Николая и святого, праведного Иоанна вон там. – указал монах, сам оставаясь при входе.

Александр и Николай поочередно приложились к святыням и вернулись к монаху. Тот сидел на скамеечке, опустив голову и молчал. Двое не знали, правильно ли будет дать монаху понять, что они подошли к нему. Но всё же молча стояли и ждали. Так прошло минут пять, после чего, монах поднял голову и открыл глаза, мерцающие капельками слез…

– Совершили паломничество? – спросил монах.

– Н-нет, батюшка… – неуверенно помотали головой они.

– Как нет?!. Вы же приложились к святыням обители, увидели храм, убранство… Не это ли нужно паломникам?..

– Батюшка, но ведь в каждой обители, как и в приходе – всё особенное… Не так ли разве?

– А что, в другом храме или монастыре не молятся Христу? Или, быть может, не служатся службы? Или там нет Престола, икон?..

– Простите, отче!.. Мы не понимаем…

– Вот так, братие. Так и устроено всё ныне в душах-то людских. Приходят в храм, едут за тысячи километров в поисках чудес, в поисках Христа… А Христос же всегда с каждым из нас.

– Батюшка, но мы это понимаем и часто даже разговариваем на эти темы с Николаем. И удивляемся тоже тому, что многие сегодня много ездят, а в мире ничего не меняется. – парировал Сашка.

Монах встал со скамеечки, подошел к Сашке и Николай и возложил руки на их плечи. – А ничего не изменится, – это вы правы, братие. Да только и вы ведь тоже приехали… Зачем?.. Нет, вы не думайте, что я гоню вас и против того, чтобы кто-то приезжал. Нет, братие!.. Я о другом. Я о богообщении, о молитве. Я том, ради чего должны приезжать и приходить верующие и новообращенные. Мир стоит, пока держит его Бог. А беды происходят потому, что мы на молитве не стоим, а всё куда-то торопимся. Бег… Суета. Как бег души и суета в сердце. Оно же не может биться быстрее, чем то создал Господь. Вот вы сейчас в Теле Христовом, в Его святыне. А в душе у людей что?.. Так же ли в душе благолепно, как в храме? Так же ли можно созерцать спокойствие, так же ли льются слезы от песнопений и возгласов?.. Не слышали ли поговорку афонских старцев «Не выходи из келии вон – и будет в душе твоей Афон»?.. Келия – душа наша, Дом, построенный Господом в три дня… И что же он постоянно оскверняем вольнодумием, осуждением, сквернопребытчеством?.. Наведем уборочку в Доме нашем – возрадуется и Господь порядку такому. Ведь и молитва, как и разговоры ваши, – легка будет, когда удобно и чисто. Вы же не сможете спокойно поговорить на философские темы, если не налит чай ароматный и нет внешнего удобства?!. Вот и в храме вашем чисто быть должно. Молитесь, братие, и ищите в многом, а в малом. Ищите, да обрящете. И да поможет нам всем в этом Господь!

От слов монаха на душе схлестнулись чувства смятения, стыда, холода и жара… И всё в одночасье. И храм, словно стал неким кораблем, который покачивался на волнах неспокойного моря. Словно весь путь, который был таким разнообразным на чудные и дивные мысли и разговоры – растворился в воздухе, пропитанном ароматом восковых свечей и кадильного дыма. И в пространстве благодати и смятения, сплетенных в момент сей проплыли, словно отдаленно слова «Помогай Господь!"… Взглянув друг на друга, а затем на выход, Александр и Николай увидели фигуру монаха.

– Стойте, подождите!.. Отче, подождите! – метнулись они за ним. – Батюшка, скажите, как относится к нынешнему положению в мире? Ведь просто молиться, наверное, не достаточно?.. – Когда примирятся братские народы, когда наступит мир на Украине?..

– Братие! А вы можете что-то большее, чем молиться за мир, как молимся и мы здесь?.. Не можете! Всё, что попущено Богом, то вымаливается Покаянием и усерднейшей молитвой. Не будет всеобщего Покаяния, не будет и мира!.. И в первую очередь – мира в нас самих. Все войны начинаются с войны в головах. А это как в доме: если наверху ругаются, то и в низу неспокойно. Понимаете?!.

– Как Ваше имя, отче? – спросил с искрами слез в глазах Александр.

– За грешного отца Макария молитесь, братие.

* * *

Александр и Николай покидали обитель, словно восполненные чем-то неземным, неподъемным и непривычным, в одно время. Казалось, ничто сейчас не может быть ощутимо, кроме светлого и темного, теплого и холодного. Всё остальное пребывало где-то в стороне, не здесь, не рядом. Здесь же – толь Благодать. Здесь вера и умиротворение, – даже после слов назидательных. Вот, видимо, где достигается святость, вот, где возможна молитва всегда. И всепрощение, и радость духовная, и дуновение, проходящее в глубины души – с тем, чтобы очистить от скверного и восполнить благостным.

Одно лишь оставалось – навестить друзей, – братьев и сестер во Христе по переписке, с которыми Господь сподобил познакомиться в электронной сети. Ведь они – те, кто даровал свет и радость неизреченную простыми словами. И есть такие, как сестра, посетившая дивную Никольскую обитель в Радости Благодатной в прошлый раз. Она – тот образ современного просветительского ремесла, чей дар от Бога позволил однажды стать на путь сей и не только не пожалеть об этом, но ещё став светлее и выше страхов и сомнений, показать яркий пример горения к Богу и сохранения душевной чистоты.

Радость встречи и приветственные слова «Добры дзень! Сардэчна запрашаем, дарагія браты у Хрысце, доўгачаканыя госці і сябры нашы!». Ради таких слов хочется встречатся часто, созерцать прекрасное, пить чай за теплой беседой. За один день удалось познать радость пути, услышать погружающиеся в самые глубины души слова назидания от стяжавших святость, пообщаться дивными и светлыми людьми, живущими на святой земле Белой Руси, такой же близкой и родной, лучезарной и отзывчивой, – как песня жизни, её богодухновенная мелодия. «Радуйтесь и непрестанно молитесь! За всё благодарите!» Или же «Радуйцеся і няспынна малiцеся! За усе дзякуйце!». Помогай нам Бог понимать друг друга всегда, каким бы языком мы не изрекали мысли! Лишь бы это был язык мира и радости!

V. Не ведаем встреч долгожданных

Город скрыт в тумане, и найти его могут только те, кто в нём родился.

Мария Фариса, книга «Лучше журавль»

Октябрь в этом году отличился особой палитрой красок. Ночные заморозки образовывали на асфальте прозрачные стёкла льда, в которых были заключены орнаменты из листьев. И те, образовывая дивные витражи, оформленные художником багетного искусства, создавали гармоничные картины. Дневной дождь омывал картины эти, готовя к следующей ночи небольшие прудики среди травы, где то же тонкое-тонкое стекло бережно покрывало низинки в коврах красно-жёлтых, создавая стеклодувную мастерскую под открытым небом. А по утру – сверкали богатства бликов от утреннего лучистого солнышка, желающего подарить земле последние горячие лучи в этом году.

Город просыпался в паровых тучках дыма от пробирающихся через московские «пробки» автомобилей и автобусов, а вдоль больших проспектов трещали переменным током тонкие линии проводов, от проезжающих по электролиниям троллейбусов и трамваев. Тяжкое дыхание бегущих по своим ранним делам, – кому на работу, кому куда, – горожан создавало суетливую динамику мегаполиса, уставшего от летнего зноя и уже успевшего подмёрзнуть от первых холодов осени.

Александр так же следовал на работу, спускаясь в метро, читая по дороге полюбившуюся книгу с рассказами о событиях в жизни духовной разных людей, периодически отрывая взгляд от страниц, глядя куда-то в сторону и анализируя полученную информацию, в которую периодически врывались оповещения из динамика: «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция «Тургеневская». В эти моменты всё то, что было написано в труде, тесно переплеталось с реальностью, с той реальностью, где мы бежим за ходом лет, за стрелками часов… Где каждый хозяин своего положения сейчас, в данный момент – и до той секунды, когда понимаешь вдруг: да нет, всё в жизни происходит совсем иначе!.. Александр вспоминал замечательные диалоги с одним своим старым другом, с которым они дружили с детства: вместе играли ещё в песочнице. Они всегда понимали друг друга. Всегда помогали и поддерживали. Но после беды, которая произошла в семье друга, он надолго уходил в состояние, именуемое сегодняшним языком как запой. Александр предпринимал множество усилий, чтобы вытащить друга из этого недуга, пытаясь объяснить, что это ещё никого не выводило дальше, чем в мрак и ещё большую печаль. Но никакие уговоры и действия не останавливали друга. Человек сгорал. Но главное, что он на тот момент являлся студентом третьего курса Семинарии в Коломне. И, конечно, же со стороны Семинарии, в то числе, наставника молодого кандидата в священство, также исходили живые спасительные действия. Но, увы, всё было тщетно. Несколько лет продолжалась эта брань. Потом всё же друг Александра смог найти в себе силы остановиться и даже пожелал вернуться в Семинарию. Однако, это было уже сложно. Настоятеля храма, где помогал на службах друг, перевели в другую Епархию и он остался у разбитого корыта. Однако, тогда познакомился он с одним человеком, обстоятельным, интеллигентным. Подружились, стали общаться. Ходили на какие-то мероприятия, встречи. Тогда Александр очень обрадовался: хоть кто-то смог дать его другу то, чего не смог дать он, по неопытности своей.

Однако, через несколько месяцев друг Александра неожиданно объявился на пороге дома его. Александр открыл дверь, пригласил в дом. Но лишь слепому не было бы заметно побелевшее лицо человека, который явно был чем-то встревожен. Его друг рассказал, что тот его новый знакомый оказался одним из предводителей организации, где под видом христианских встреч с людей вытряхивают всё, – от духовного стержня – до материальных средств. И тогда друг Александра предупредил его, что вынужден покинуть Москву и уехать к дяде в Ростов-на-Дону, чтобы немного прийти в себя, поработать на свежем воздухе, походить на службы и покаяться в содеянном ранее. Так, за делами, да суетой Александр смирился с мыслью, что друг, который в прошлом был верным товарищем, братом и помощником в разных вопросах и делах, будущий священник, коим он собирался стать – уходит. Несколько лет они не виделись, лишь изредка перезваниваясь. А в последние год-полтора и вовсе потеряли связь. Тогда Александр уже познакомился с прекрасным, светлым человеком, философом – Николаем, с которым они общались всё это время на разные темы, касающиеся судьбы страны, духовного и нравственного состояния общества – и просто стали прекрасными друзьями, нераздельными и верными помощниками друг другу. С ним-то они и размышляли в последнее время и о вопросах безразличия, которое чаще есть хуже самого зла, и о состоянии строя и уклада жизни горожан и жителей провинциальных городков и деревень. Последними же, конечно, стали темы, связанные с недавней поездкой в Беларусь, встречей с прекрасным старцем и их общей знакомой, прекрасным преподавателем средней школы, кротким и, вместе с тем, веселым и добрым человечком, которая проезжала недавно и сама в Москву с посещением Сретенского, Покровского и Новоспасского монастырей, а также Николо-Радовицкого, где все они, вместе с Николаем и Александром встретились и провели дивное время в духовных беседах, прогулках по святым местам Мещёры, Рязанского и Егорьевского края и за ароматным чаем из местных Спасских уделов и пчеловодческих хозяйств берёзовых рощ на слиянии Цны, Нерской и Гуслицы.