Текст книги "Волокдарм"

***

– Даш, принеси мне, пожалуйста, стаканчик холодной воды, а то у меня что-то жутко горло пересохло, – проснувшись, и не открывая еще глаз, попросила Таня. – Черт, что-то очень жесткая кровать какая-то, – она поддернула плечами, пытаясь лечь поудобней. Но это у нее не получалась, кровать оставалась такой же жесткой, как и была. Поправляя подушку под головой, она еще раз позвала Дашу, но и на этот раз не было абсолютно никакого ответа.

– Странно, куда же она подевалась? – подумала Таня. – Вроде бы в школу я ее еще не отвозила, гулять еще рано, а может, она еще спит?

Таня, вытянувшись по струнке, попыталась прислушаться к окружающему ее миру. Звуков было немного, да и те были какими-то тихими и отдаленными, казалось, они исходили откуда-то из-за стенки, словно из другой комнаты.

– Дашка что телевизор с утра пораньше включила и уже пялиться в него? Ей что больше делать нечего? – с этими мыслями Таня приподнялась на локтях, после чего хорошенечко зевнула, вытягивая как можно дальше руки, и открыла глаза.

То, что она увидела, а точнее увидела не сразу, а только через какое-то время, поразило ее. Поначалу ей показалось, что она ослепла. В помещении, в котором она находилась, было абсолютно темно. Но потом через какой-то промежуток времени она начала различать силуэты находящихся в комнате вещей и они поразили ее. Оказалось, что она находилась в темной незнакомой комнате, в которой кроме жесткой деревянной кровати, на которой она лежала, не было ничего. Ее окружали лишь голые стены. В комнате не было даже ни одного окна.

– Где это я? – пораженно пробормотала она, и, сняв с себя одеяло, встала с кровати. Подойдя к закрытой двери, она постучала по ней кулаком, пытаясь привлечь к себе внимание. И хотя она до сих пор слышала звуки, исходившие откуда-то снаружи, но кроме гулких деревянных звуков, эффекта от ее ударов не было больше никакого. Тогда она снова попыталась прислушаться и понять, что же за звуки она слышит.

Казалось, что как будто бы несколько человек ходят взад вперед около ее двери и о чем-то разговаривают между собой. Но о чем конкретно они разговаривали Таня, сколько не прислушивалась, так и не смогла понять, голоса были слишком тихими и какими-то невнятными.

Она разжала кулаки и положила ладони на дверь, почувствовав влажность, исходившую от дерева. Простояв так несколько секунд, она приложила к двери и голову.

– Так, где это я нахожусь, и что я сделала, чтобы оказаться здесь? Черт! – она ладонями отстранилась от двери, и стукнула по ней ногой. – Не помню!

Пройдя пару кругов по небольшой комнатке, Таня, отодвинув одеяло, села обратно на кровать. И тут она вспомнила. Она вспомнила все. Воспоминания накатились на нее, словно огромные волны на неопытного серфингиста. Они окончательно столкнули ее с шаткой поверхности, на которой она до этого стояла, и накрыли ее с головой.

Она сползла с кровати.

Она вспомнила автобус.

Она повернула туловище в бок.

Она вспомнила необычный лес и вид необычного города, в котором она сейчас, наверное, находится.

Она нагнулась поближе к полу.

Она вспомнила ушедших на разведку Свету с Ником. Она вспомнила отлетающего от удара Макса. И, наконец, она вспомнила, то существо, которое пыталось забрать ее Дашеньку и усыпило ее саму.

Воспоминания потоками полились из ее рта, и так как она ела в последний раз уже очень давно, то они, в большинстве своем состояли из желудочного сока. При этом ее тело постоянно содрогалось. (Ведь когда желудок пустой, воспоминания исходят из него тяжелее всего). Воспоминания, попадая на пол, разбрызгивались по сторонам, некоторые капельки попадали на ее платье, оставляя на нем мелкие пятна. За всеми своими переживаниями она так и не обратила внимания, на то, что она была одета не в свою одежду, а в чужое длинное светло-серое платье.

Когда воспоминания перестали исходить из нее, она вытерла подолом платья свои испачканные губы. Ее рот стал пересохшим, и было такое ощущение, что его кто-то скомкал, сжевал и выплюнул.

Сев прямо, она опустила голову между коленей, и зарыдала. Она не знала, что стало с Дашей, что делать ей дальше, и хотя бы где она сейчас находится.

Через несколько минут ее начало трясти, ее бил озноб. С трудом, даже не вставая полностью на ноги, она переползла с пола на кровать и, сжавшись на ней в позу эмбриона, окуталась с головой в одеяло. И хотя ручьи слез текущих из ее глаз прекратились, ее глаза продолжали мокнуть, и она время от времени вытирала их кончиком одеяла.

Так незаметно даже для самой себя она снова провалилась в сон.

***

Еще вчера вечером она была на Земле, а утром уже прилетела сюда на маленьком двухместном космическом корабле, стартовавшим с английской засекреченной военной базы недалеко от Ливерпуля.

Правительство Земли еще не подошло к той черте, после которой нужно было рассказывать простому народу о существовании контакта между людьми и другими инопланетными расами. И оно эту черту пока успешно отодвигало, все дальше и дальше. И никто не мог сказать и даже спрогнозировать то, что произойдет, когда оно подойдет к этой черте. Когда народ узнает то, что его правительство обманывало его уже несколько десятков лет…

Элжен улетала с Земли, когда на ее небе всходила полная луна, которая была, как она читала в каких-то земных книжках, олицетворением зла. (К добру ли это или нет, она не знала, но очень хотела надеяться на лучшее). Она немного походила босиком по зеленой траве Земли, почувствовав подошвами ног ее холод, хотя в Англии и была зима, но трава на базе была так же свежа и зелена, как и весной. Посмотрела с тоской в сине-серое небо Земли, вдохнула полной грудью воздух. И с легкой грустью по Джону, она не хотела его оставлять даже на минуту, а что говорить уж про несколько дней, а возможно даже и целую неделю, вошла на корабль.

Прилетела же она на Альтрастан, когда на его небосклоне взошли уже два солнца.

Сколько же время она не была здесь, на своей родной планете: год, два, три? Нет. Что-то около десяти лет. Долгих десять лет. Но была ли она рада своему возвращению, своему прилету сюда? она не знала. Конечно же, любой Альтрас, возвращаясь домой из дальних путешествий по различным галактикам рад этому, но это только тогда когда он прилетает сюда отдохнуть перед следующим путешествием или остаться доживать здесь свой век. А она?

Сколько же раз она представляла себе: как она возвращается; как она выходит из космолета; как поднимает голову вверх, и ее лицо освещают два солнца, одно поменьше, другое побольше; как вдыхает полной грудью практически забытый, но от этого не менее родной, запах родины; как наступает на желтую землю Альтрастана; как облаченная в белый прорезиненный комбинезон, на котором играют своими лучами два солнца, идет по городу гордой походкой космического путешественника, а все оборачиваются ей вслед, и провожают ее завистливым взглядом. (Иногда она становилась тщеславной). Но, что же случилось на самом деле?

Прилетев на Альтрастан, она растерялась. Она оглядывалась по сторонам и все то, что ей когда-то было до боли близко и знакомо, вдруг стало для нее каким-то холодным и отчужденным. Она ходила по космодрому, с которого когда-то улетела на Землю, и единственным ее желанием было улететь обратно.

Это на Земле она рисовала себе картину, как предстает перед лицом императора и рассказывает ему о сне Джона, и это действительно оказывается важным. Ее благодарят и награждают почетной лентой за доблестную службу Альтрастану. И забывают все старые обиды…

Около года назад она стала практически изгоем для своей родной планеты. Да, она была дочкой старого друга самого императора, к тому же входящего в совет старейшин. Но она с самого раннего детства мечтала о путешествиях, о дальних мирах и галактиках. Она целые дни напролет практически безвылазно просиживала в имперской библиотеке, изучая книги посвященные космосу. И вот практически сразу же после ее совершеннолетия ее отправляют на Землю, устраивают на работу саму по себе не опасную и довольно таки интересную: в комиссию отбора новых членов организации, контролирующей межгалактические отношения, или как ее называли люди, Всемирная Организация Защиты Земли. И что же случилось на самом деле… После девяти лет отличной службы, она влюбилась в землянина, переехала к нему жить, и стала участвовать в опасных операциях по уничтожению космических «отбросов». Разве смог ее отец смериться с этим? Конечно же, нет. И он прислал ей ультимативное письмо либо она бросает своего землянина, либо он отрекается от нее навсегда. Но как это не терзало ее душу, как она не пыталась, но она так и не смогла бросить и забыть Джона.

Уже летя на космическом корабле, она начала сомневаться правильно ли она сделала, что полетела сюда, но тогда она решила не думать об этом и, передав управление автопилоту, указав ему предварительно путь на Альтрастан, надела дыхательную маску и погрузилась в сон, из которого вышла лишь только при подлете к Альтрастану. Но как только она прилетела сюда и по трапу сошла с корабля, эти мысли, как червяки в яблоках, снова начали с неистовством грызть ее мозг. Что она делает здесь? Зачем она прилетела сюда? Захочет ли ее вообще принять император? Что она скажет ему?

Когда она шла по городу и люди оборачивались ей вслед, как она всегда и мечтала, и с завистью смотрели на нее, она не испытывала никакой гордости, скорее наоборот, она хотела заползти в какую-нибудь глубокую и темную щель где бы ее никто не нашел.

Но как это не могло показаться странным, когда она пришла во дворец и попросила императора принять ее, он хотя и не без колебаний, но согласился это сделать. И хотя ее рассказ занял не так уж и много времени, а точнее даже очень мало, но лицо императора сначала рассерженное ее появлением, по ходу ее рассказа бледнело, и после того как она закончила, оно стало практически белым. Сразу же, практически не раздумывая ни мгновения, он созвал совет старейшин, состоящий из двенадцати самых мудрых Альтрасов, которые почему-то были только мужчинами, Элжен никогда не нравилась такая дискриминация, и уже через час они все были на месте, в совещательном зале императора.

И вот она стоит перед расставленными, полукругом тринадцатью креслами, по середине которых было поставлено кресло императора, а в соседнем с ним кресле, справа от него, сидел ее отец.

– Итак, Элжен, ты утверждаешь, что твоему любовнику, – император сморщил лицо. – Приснилась пластинка, на которой были начерчены фразы на забытом языке волоков?

– Я передаю только его слова, – Элжен прилетев, даже не успела переодеться и сейчас стояла перед советом в белом комбинезоне, который, обтягивая тело, подчеркивал ее выдающуюся фигуру.

– Но откуда он узнал, про язык волоков? – понеслось по залу негромкое перешептывание.

– Тихо, – попросил у собравшихся император. – Пусть нам на это ответит Элжен.

– Он не знал, я уже вам говорила, мой император, он нарисовал приснившуюся ему пластинку на листке бумаги, – ответила она, с вызовом рассматривая собравшихся в зале альтрасов. Все они были одеты в одинаковые балахоны, различающиеся только цветом, который символизировал причастность его обладателя к той или ной стороне власти. Сейчас в зале были представители всех пяти ветвей власти представленных на Альтрастане: в золотом был сам император, в голубом его советники, в красном – судебная власть, в зеленом – исполнительная, в фиолетовом – законодательная. И если в любое другое время они могли носить разнообразную одежду, то на совете они должны были присутствовать только именно в такой.

– Ты можешь нам рассказать весь его сон полностью, так как он рассказал его тебе, – попросил сидящий с краю пожилой альтрас, одетый в красный балахон.

– Сначала Джон увидел туман, – начала Элжен. – Потом из него появилась пластина, а потом раздался голос, который приказал ему найти ее.

– Это все? – спросил тот же альтрас.

– Да.

– Хорошо, дитя мое, – обратился к ней император. – Ты можешь подождать нашего решения за дверью.

– Слушаюсь, мой император, – Элжен развернулась, щелкнула каблуками белых сапог, которые были одеты поверх комбинезона, и вышла из зала.

Сев на стоящую рядом с дверью лавку она стала ждать. Секунды превратились для нее в минуты, минуты в часы. И сам ход времени замедлился для нее, став похож на густой мед выливающейся из банки. Она то сидела на лавочке, облокотившись на стену, то вставала и ходила около двери, то снова садилась обратно.

– Что они решили? Каковы будут их дальнейшие действия? Права ли я, что начинается нечто грандиозное способное перевернуть весь мир? – проносились мысли в ее голове.

Через какую-то ничтожную вечность дверь зала открылась, и из нее стали выходить старейшины, проходя мимо, снова сидевшей на лавочке Элжен, они кидали на нее беглый взгляд и шли дальше. Последним, не считая императора, который оставался в зале, вышел ее отец. Он был высоким, стройным Альтрасом. В юности он был очень красив, даже по меркам Альтрасов, но даже сейчас старость не сильно испортила его красоту. Одет он был в голубой балахон.

– Элжен, девочка моя, подойди ко мне, – попросил он. И когда Элжен встав с лавки, подошла к отцу, он обнял ее, и из его глаз потекли капельки слез. – Прости нас всех. Мы были не правы, набрасываясь на тебя. Мы все просто забыли, что тоже когда-то были молодыми, и тоже любили. Но просто твой выбор шокировал нас.

– Ничего, я все понимаю.

– Прости меня старого дурака. Мне так тяжело дались эти десять лет, что тебя не было рядом, а после известия, что ты стала встречаться с человеком, я просто обезумел от горя.

– И ты меня прости.

– Перейдем к делу, – отстранившись от Элжен, Элж стал стирать рукавом балахона слезы со своего лица. Она не видела его уже так долго, что ей было неважно, как выглядела эта картина со стороны. – Мы решили, что ты останешься здесь.

– Ну, папа? – Элжен с недоумением посмотрела на него. – Что тогда означают все эти твои слова о прощении?

– Ты не поняла, моя девочка. Ты остаешься здесь не из-за того, что мы не хотим отпускать тебя к нему, хотя мы до сих пор не одобряем твой выбор.

– А тогда из-за чего? – с негодованием спросила Элжен. – Из-за чего?

– Понимаешь, – стал объяснять ей отец. – Мы обсудили сон твоего избранника и пришли к выводу, что это не просто сон. Возможно, на Земле скоро разразится война.

– Между кем? – не поняла Элжен.

– Между волоками и людьми.

– Но волоки же исчезли, тогда, несколько тысяч лет назад?

– Вот именно исчезли… – Элж сделал паузу. – Но не погибли. А если ты помнишь еще. Именно в это же время был изгнан Хоролл. И мы пришли к выводу, что он каким-то образом нашел волоков. И скоро он попробует отомстить Приолу, уничтожив его создания, а возможно бросив вызов и ему самому. А это отразится на всех живущих во вселенной. Ведь, как ты знаешь, они оба принадлежат к расе создателей.

– Но, тогда я просто обязана быть там, рядом с моим Джонни, – умоляюще взглянула на отца Элжен. – Отпусти меня.

– Нет, – твердо ответил он. – Там опасно. А я не могу рисковать своей единственной дочерью. Так что, – он подошел и взял ее под руку. – Пошли домой.

– Но если это окажется, действительно, правдой, то безопасно не будет нигде.

– Это конечно так, но там будет эпицентр опасности. Так что нет.

– Ну, вам же тогда будет нужен альтрас, который будет в курсе происходящих там дел, и будет информировать вас о них, – Элжен попыталась схватиться за последнюю соломинку.

– Нет. Не нужен. Мы покидаем эту планету через неделю, оставляя ее саму разбираться со своими проблемами.

– Но так же нельзя. Мы же не изверги, – слова отца повергли Элжен в шок. – И, по-моему, никогда еще не были трусами.

– А мы и не трусы, мы просто благоразумны. Совет решил переждать и посмотреть на дальнейший ход событий, а уж потом принимать решения.

– Ну, папа, отпусти меня к моему Джони, я хочу в этот важный для Земли момент быть рядом с ним… – еще раз попросила Элжен.

– Я сказал нет. Значит, нет. Не заставляй меня сажать тебя под замок, – и Элж повел ее по коридору к выходу из дворца.

***

Утро. Снежное утро. За стеклом аэропорта падает мелкий снежок, накрывая тонким покрывалом землю. Некоторые самолеты, пробегая по взлетной полосе, взлетают в небо, оставляя ей лишь свою тень, а некоторые же наоборот, плавно приземляясь, попадают в ее объятия.

По зданию аэропорта, словно муравьи по муравейнику, постоянно бегают, суетятся, куда-то спешат люди, прилетая или улетая наконец-то домой, куда-нибудь в отпуск или, на худой конец, просто в командировку, или, встречая кого-нибудь из родных, пап, мам, братьев, сестер, а может быть знакомых или опять же, на худой конец, просто коллег по работе. Одни забирают багаж и тащат сумки, другие обнимаются с провожающими или встречающими их людьми. И только немногие из них тихо сидят в зале ожидания и, читая книгу, журнал, газету, негромко разговаривая с соседями или спя на стуле, ждут прилета их самолета.

Джон прилетел сюда уже несколько часов назад.

После ухода Элжен, ему стало вдруг как-то одиноко в его двухэтажном домике, который он всегда называл маленьким, но вдруг, словно в одно мгновение, он стал для него просто огромным пустым и каким-то холодным. Он ходил из комнаты в комнату, с этажа на этаж, но нигде не находил покоя, на его душе начали скрести кошки.

Он позвонил Кроку в Лиллехаммер и договорился с ним о завтрашней встрече здесь, в Лондоне. После чего, накинув спортивную курточку, пошел побродить по побережью. Погода была прохладной, солнце хотя и появлялось на небе в просветах между облаками, но не жарило как обычно летом. Легкий ветерок перебирал воду, словно играя на ней как на арфе. Природа обычно расслабляла и успокаивала его. Он приходил сюда каждый раз после выполнения очередного задания, молча бродил по берегу иногда с Элжен, но чаще всего один. Смотрел на плещущуюся около ног воду, опускался около нее на колени, и, зачерпывая ее ладонями, протирал ей лицо. После чего садился около моря и долго смотрел на него. Но это было обычно… не в этот раз. В этот раз он ходил по песку, смотрел на воду, но она его не успокаивала. Его не оставляли тревожные мысли.

– Кто такие эти волоки? Кто такие эти создатели? Кто такие эти Хоролл с Приолом? Чей голос он слышал во сне? Что ему, этому голосу, нужно от него? Почему именно он?

Но, что он мог себе ответить. Не знаю, откуда мне знать, спроси что-нибудь полегче. И все. И это были все ответы. Он жалел, что рядом с ним сейчас нет его Элжен. Она то знала ответы, и если не на все вопросы, то хотя бы на некоторые. Но ее нет. Она улетела к себе домой.

И вдруг, когда он стоял около воды и наблюдал за мелкими волнами, образовавшимися на ней, добегающими до берега и разбивающимися на нем, он понял. Нет, точнее не понял, а почувствовал каждой клеточкой своего тела, казалось, эта информация исходила из него самого, из глубин его подсознания. Это было правдой. Как это было не больно, но это было правдой. Он больше никогда не увидит Элжен. Он больше никогда не возьмет ее за руку, не заглянет в ее глаза. Никогда… Она улетела навсегда…

Он упал на колени, и обхватил голову руками. Он не видел и не слышал ничего вокруг себя: песка, моря, неба, мира, ничего не было вокруг него.

Он не мог больше оставаться здесь. Он не мог ждать утра. И вернувшись домой, он позвонил в аэропорт и заказал билет на ближайший рейс до Лондона.

И вот он здесь. Он прибыл сюда еще ночью. И побродив по зданию ночного практически пустого аэропорта, прошел в зал ожидания и сев на кресло задремал.

Проснулся он только утром, когда в аэропорту уже было много народу. Посмотрев на часы и узнав, что ближайший самолет из Лиллехамера прилетает только через час, он перекусил в стоявшем рядом с аэропортом бистро и прошел обратно в зал ожиданий. И стал наблюдать за суетящимися, словно в большом муравейнике людьми.

Когда объявили о прилете самолета Крока, Джон встал с кресла, накинул на плечо стоявшую рядом с креслом сумку и пошел встречать его.

Пройдя по залу, он остановился около входа, откуда через несколько минут появился Крок. Подойдя к Джону, он обнял его и похлопал по спине.

– Привет старина. Вот я и прилетел.

– Я рад, – и они направились к выходу из аэропорта. – Как отдохнул?

– Ты издеваешься? – по дороге переспросил у Джона Крок. – Я как идиот торчу несколько дней в отеле этого гребаного горнолыжного курорта. Жду, когда кончится эта гребаная метель, и как только она заканчивается, мне звонит мой дружок: мол, отдохнул и хватит, пора за работу. И я как дурак бросаю все и лечу к нему. А он еще издевается: хорошо ли ты отдохнул? – передразнил Крок Джона. – Плохо.

– Ну, ну не серчай, – Джон похлопал рукой его по плечу. – Всякое бывает. А отдохнуть ты всегда еще успеешь

– Хорошо бы. А ты сам давно здесь?

– С ночи, – честно ответил Джон.

– Не понял? – Крок остановился и удивленно посмотрел на остановившегося вслед за ним Джона. – Как с ночи?

– Так. Я прилетел сюда еще ночью.

– Но почему ты назначал мне встречу только утром, я бы тоже прилетел сюда еще ночью?

– Не хотел, – махнул рукой Джон. – Не будем об этом. Пойдем лучше, – и он пошел дальше, Крок же простояв несколько секунд удивленно рассматривая спину удаляющегося друга, махнул рукой. – Ну не будем, так не будем, – пробурчал он себе под нос, и пошел вслед за ним.

Выйдя из аэропорта, они взяли на прокат BMW красного цвета, и поехали в находившийся неподалеку мотель, где они заказали два совмещенных номера и, разложив по шкафчикам привезенные в сумках вещи, сели за стоящий в домике Джона стол.

– Ну, выкладывай, для чего ты меня вызвал, – начал Крок.

– То для чего я тебя вызвал проще сделать, чем объяснить для чего это нужно. Тебе объяснить или не надо?

– Если мне надо что-то сделать, я всегда сперва узнаю зачем, а уж потом делаю. Так, что начни с объяснений.

– Ну ладно, ты сам этого хотел, – и Джон рассказал ему все что знал. И о своем сне, и о рассказе Элжен. Все, кроме того, что он почувствовал на берегу моря.

– И ты в это все веришь? – спросил потрясенный рассказом Крок.

– Да. Элжен незачем мне врать.

– Но, это же безумие. Волоки. Создатели. Это никак не укладывается в моей голове.

– Не бойся, в моей тоже, – поддержал Крока Джон. – Если бы это так не взволновало Элжен, если бы она тут же не улетела на Альтрастан, я бы на все это плюнул и продолжал бы отдыхать и расслабляться.

– Ну, хорошо, что же нам делать?

– Для начала мы должны пойти в музей и узнать, что к чему, – предложил Джон.

– Хорошо, – согласился с ним Крок. – Но для начала мы поедим, а уж потом поедем в музей.

– Ладно. Но боюсь, пока я не увижу эту пластину, у меня в горло не пролезет ни кусочка пищи.