Текст книги "Темная волна. Лучшее"

Шаги приближались. Потом стихли. Тот, кто двигался прямо на него во мраке, остановился, и Олег оттолкнулся от откоса. Стал отступать. Чиркнул головой о потолок. На пальцах осталась бетонная крошка. Олег потерял осязаемый ориентир и оказался в густой безмолвной темноте. Огонёк, на который он шёл, пока не наткнулся на проём, потух. Олег сделал два шага назад и упёрся спиной в дверь. Дверь была холодной – ладони распознали металл. Спина покрылась коркой льда.

Олег стоял не дыша. И кто-то стоял в нескольких шагах от него, и тоже не дышал… потому что не умел? А может, вовсе и не стоял, а подкрадывался…

Олег пошарил в поисках ручки, нашёл что-то другое, похожее на клавишу выключателя (на двери?). Вдавил и на секунду ослеп от вспыхнувшей под потолком лампочки.

– Кто ты? – сказал тот, кто стоял в дверном проёме на противоположном конце комнаты.

Это был Алый человек.

* * *

Алый человек внимательно смотрел на гостя.

Олег не мог пошевелиться – тело не слушалось. Стены, казалось, клонились на него, стараясь быть ближе. Ниточка страха, что копошилась в животе всё это время, выросла до размеров з меи.

Алый человек напоминал манекен. Облитый кровью манекен. Такой никогда не поставят в магазине, и дело не только в крови – Алый человек выглядел мёртвым или раненым, в его позе было что-то отталкивающее, несовместимое с жизнью: позвоночник, руки и ноги казались сломанными. Алый человек стоял в полусогнутом положении, правая рука почти касалась земли. Почему он так мучительно-пристально смотрит? Всматривается, будто пытается узнать. Его глаза были розовыми, словно у кролика.

Сейчас он бросится на меня, отчётливо подумал Олег, и меня не станет.

Но Алый человек не двигался, минуту, две, десять.

А потом его рот распахнулся, и Олег закричал от страха, вдруг осознав, что в помещении и в коридоре стали медленно гаснуть лампочки. При этом тринадцатый этаж постепенно оживал навязчивым звуком. Олег вслушивался в его пробуждение, и этот звук напомнил ему… откуда он знает это звук? Из детства: с таким звуком нож Игорька вскрывал живот крысы… Игорёк запихнул в живот мёртвого грызуна большую чёрную петарду и поджёг серу…

Свет почти погас.

Олег обернулся к двери, на которую наткнулся в темноте. Никакого выключателя не было. Ручка находилась так низко, словно её сделали для того, кто мог только ползать. Дверь распахнулась на лестничную площадку. Олег кубарем выкатился из технической зоны, пробежал несколько пролётов, бросился по коридору к лифтам.

В лифте отдышался. Что это было? Ожившая история с привидениями, которую должен иметь всякий уважающий себя отель? Карты на стол, дорогой постоялец, у нас нет от тебя секретов…

Олег спустился на первый этаж. Передумал и нажал на кнопку «14». По пути к номеру услышал, как в шахте загромыхали лифты – будто не новое оборудование, а старьё. Затем пришла тишина.

Навстречу прошёл мужчина средних лет в светлом костюме. Олегу не удалось рассмотреть его лицо. Бледная тень человека, присутствия которого почти не ощущалось. Из-за плотно закрытых дверей не доносилось ни единого звука, но стоило резко обернуться – за дверями лифтового тамбура мерещились мистические силуэты.

* * *

Олег достал из холодильника бутылку пива, открыл и оставил на тумбочке. Побрился, осмотрел лицо в зеркале. Ничего нового. Как всегда.

Кажется, он успокаивался.

Хорошо, это хорошо. Сегодня он встретится с друзьями, соберётся вся банда-каре… А тринадцатый этаж… к чёрту тринадцатый этаж!

Олег упал на кровать. Голая спина липла к простыне, всё тело подмокало потом. Воздух… кисель, а не воздух! За окном четырнадцатого этажа маячил привычный пейзаж: серое предгрозовое небо.

Что-то щекотало лицо. Волос или паутинка. Олег зажмурил правый глаз и провёл по нему и щеке ладонью. Отметил, что сделал это с некой брезгливостью и поспешностью, словно по лицу полз тонкий червь.

Через некоторое время он снова потёр лицо, на этот раз сильнее и настойчивее. Раздражитель не исчез. Кожа посылала сигналы мозгу: нити, по мне двигаются нити. Теперь едва заметно покалывало всю правую половину лица, будто он сидел в парикмахерском кресле, безуспешно пытаясь сдуть колкие волоски. Олег не мог заставить себя ещё раз коснуться собственной кожи – появилось ощущение липкости и затхлости.

Он вскочил, включил в ванной свет и с опаской заглянул в зеркало.

Отшатнулся.

Правую половину лица облепила паутина. Белая, мохнатая, жирная на вид – улов зазевавшегося грибника. Паутина покрывала кожу и волосы старой разлезшейся марлей, в дыре блестел испуганный глаз с дёрганым зрачком.

Олег медленно поднял руку, за считанные миллиметры до цели передумал, крутанул вентиль и склонился над умывальником – унылое, почти незнакомое лицо мумии выпало из зеркала, зато отразилось в керамике серым пятном. Он бросил в лицо две горсти воды, набрал третью, стал оттирать паутину.

Кран ревел. Плевался кипятком. Олег с трудом закрыл воду (вентили оказались свинченными) и схватил полотенце.

* * *

Развалившись в кресле со стаканом виски с колой, Олег смотрел на своих друзей, со смехом и кривляньями отплясывающих у барной стойки, и думал о том, как сильно их любит. Возможно, сильнее кого бы то ни было; здесь и сейчас – да. Он мог смотреть на радость друзей вечно. Даже понимая, что во всём виноват алкоголь, музыка и бездушная пустота внутри него, в которую хлынула эта избыточная нежность и благодарность к трём парням из его детства.

Одним словом – банда-каре десять лет спустя.

Их дружба имела все шансы перетечь в подобные встречи, которые суть компромиссы с жёнами, детьми и подругами, встречи семьями, но для Олега не перетекла. Или ещё не поздно? Вернуться в Брест, вместе с Олей…

Олег сел ровно и схватил с коктейльного столика телефон.

Номер не отвечал. Олег подавил раздражение. Представил, что Оля рядом и парни снова принимают её, но на этот раз как его девушку. Сейчас он хотел этого как никогда.

В соседнее кресло упал взмокший Игорёк.

– Ноги больные?

– А?

– Чего не танцуешь?

Олег поднял бокал.

– Хорошее дело. Поддержу.

Игорёк плеснул себе рома.

– Чего вчера трубку не брал? – спросил он.

– Когда?

– Да весь день.

Олег глянул на экран телефона.

– Не было прощенных.

– Ага. – Игорёк смерил Олега долгим взглядом. – Чем занимался?

– В киноху сходил. Со Стасом посидели…

– Ясно…

– Что тебе ясно?

А тут Игорька прорвало:

– Да всё ясно. Что я не могу позвонить другу и сходить с ним на пиво.

– Почему не можешь? – попытался остудить Олег. – Можешь.

– И как это организовать? За неделю с тобой договариваться?

– Разные ситуации бывают. Но тебе ведь пофиг на дела других, пофиг, что у других в отношениях. Все ведь должны под тебя подстраиваться.

– Да ты хоть раз подстраивался?!

– Подстраивался. Только ты этого не знаешь. Не ценишь ничего. Каким был неблагодарным и обидчивым, таким и остался. Все у тебя плохие…

Разговор выходил странным. Будто они не расставались на десятилетие, а продолжали общаться, встречаться, копить обиды.

– Да не обижаюсь. Больно вы мне нужны.

– А что ты тогда сейчас делаешь?

– Я тебе по факту говорю.

– По какому факту? Да в четырёх случаях из пяти Стас или Жека не пойдут со мной в кабак по первому звонку. Договариваемся, переносим. Я что – обижаюсь на них?

Игорёк пропустил мимо ушей.

– Что вы за друзья такие? Я вот знаю: если мне что-то понадобится, ты не поможешь.

– А ты пробовал?

– Пробовал. Мы только побухать вместе можем, и всё.

– Что-то ты раньше не жаловался. Сам на пиво тащил, а кошелёк доставать не спешил.

– Ага! Вот что тебя волнует – деньги!

– А тебя, походу, нет. Особенно чужие, которые можно одолжить и не отдать. Почему я должен на тебя работать, делать доброе дело, а потом ещё и выслушивать это? Я, что ли виноват, что ты живёшь в этом говне? Какого хера ты считаешь, что все тебе должны? Государство, друзья…

Олег вдруг понял, что они и правда общались и встречались, редко, раз в два-три месяца, но… факт. Но почему он считал, что потерял друзей на долгие годы? Мысль была скользкой, неудобной. На другой стороне столика некрасиво ухмылялся Игорёк.

– Боже, сам Святой Олег. Направо пойдёт – добро сотворит, налево пойдёт… Ночью позвоню, убивать будут, не подъедешь. Вот сто пудов, не подъедешь.

Олег протяжно вздохнул и поднялся.

– Всё. Хватит с меня. Хочешь жить обиженным – живи.

Он направился к барной стойке, не сразу осознав, что Стаса и Жеки там нет – наверное, вышли покурить.

– Какие вы, нахрен, друзья! – крикнул в спину Игорёк. – Вы даже не знаете, что это такое.

– Да, да, конечно, – пробормотал растерянный, терзаемый ненайденными словами Олег.

Он хлопнул дверью бара и зашагал по коридору.

В руке затренькал телефон.

– И чего ты ушёл? – выдохнул в трубку Игорёк.

– Захотелось.

– Графьё, вашу мать. Что ты, что Стас. Царьки херовы! – Слова оборвались рвотным кашлем.

– И тебе спокойной ночи. – Олег отключил и спрятал телефон.

Царьки… графьё… это ж надо… Он даже усмехнулся: Стас оценит.

Он прошёлся по кругу. Ресторан. Кинозал. Никого не нашёл и спустился на первый этаж. Набрал Стаса. Короткие гудки. Нового номера Жеки у него по-прежнему не было.

– Станислав Тимофеевич и Евгений Вячеславович уехали, – сообщил портье за стойкой.

– Как? – не понял Олег.

Портье протирал шёлковой тряпицей большой магнит.

– Машина пришла, и уехали, – пожал он плечами.

Олег достал сигарету и покатал в пальцах. Что за ерунда… И что теперь – возвращаться к нализавшемуся Игорьку?

В знак протеста он закурил прямо в лифте. Играла тихая музыка. На пятом этаже динамик замолчал. Олег обратил к потолку лицо.

Через секунду из динамика раздался такой оглушительный звук, что Олег выронил сигарету. Звук испугал его. По правде говоря, рок-композиция была не такой уж и громкой, но настолько неожиданной, что в первые мгновения он принял её за вопль голодного существа. Олег зажал уши и не отнимал руки, пока не оказался у дверей номера.

* * *

Он лежал в душной комнате, в пульсирующей тишине, вспоминал разговор с Игорьком, брошенные через столик фразы, маскирующие обиду под презрение, пока не понял. На него кричал не Игорёк, а собственный здравый рассудок. Продолжая общение с Игорьком, он истязал себя и его. «Ты мазохист», – сказал себе Олег. Но почему продолжал? В память о старой дружбе? Хм, если копнуть глубже – их дружба всегда была такой. Вечные детские обиды Игорька (Олег знал его дольше других, по сути, Игорёк ввёл его в будущую банду-каре), из-за которых Олег переживал, первым просил прощения, и Игорёк этим пользовался. Потом накипело: Олег перетерпел – сошёлся со Стасом, и Игорёк прибежал сам. Нарыв лопнул, Олег уже не боялся потерять дружбу Игорька. Они повзрослели, но мало что изменилось. Игорёк был халявщиком – где лучше, там и он; требовал от остальных комфортной для себя дружбы и бесился, не получая.

Впрочем, у каждого из них водился свой грешок. Со Стасом невозможно было по-человечески договориться о встрече: он мог опоздать, не прийти, а потом просто пожать плечами – не сложилось. Жека так и не выбрался из трясины азартных игр, со всеми вытекающими – просьбы дать в долг, маленькое, но колючее враньё. Сам же Олег – да, да, попробуем взглянуть правде в глаза – был до определённой степени ленив и мягкотел, просто плыл по течению…

И всё же Олега терзало саднящее чувство, словно он, а не Игорёк, проявил неблагодарность.

Может, так и было?

Он вышел на лоджию, высунулся в окно и поджёг сигарету спичками, предусмотрительно прикарманенными в баре.

У ног башни лежали бестолково-безликие здания, и дворы, и деревья, и даже флюгер этот – всё бестолковое, никому не нужное, будто измазанное грязью, коричневой дорожной жижей, подсыхающей наплывами. При взгляде на дома казалось, что пахнет прелой листвой и чем-то давно мёртвым, погребённым в ней. Свет горел в считанных окнах, ядовито-жёлтый и подвижный, с вертикальными чёрными полосами, словно окна были экранами, на которых пытались настроить изображение.

Его привлекло движение на парковке. Бесформенные фигуры лезли через металлический забор. Как крысы. Задние ряды напирали на передние. Жуткое зрелище заставило выплюнуть сигарету, закрыть окно и вернуться в комнату.

Игнорируя звуки улицы, он взял со стола томик Урсулы ле Гуин, положил обратно, нашёл в сумке ридер и забрался на кровать.

Заканчивался его третий день в отеле «Оверлук».

* * *

Мне часто снится отель «Дельфин».

Он пробудился с этой мыслью, и с этой мыслью лежал на кровати. Пытался вспомнить, видел ли вывеску над крыльцом зеркальной громадины – «DOLPHIN HOTEL»… тьфу ты, начитался на ночь Мураками… Никакой вывески, только стеклянные панели. Безымянная башня, которая наросла на скелет мертворождённого здания. Без вывески гостиница выглядела как бизнес-центр. Или призрак неба, которое отражала.

Сперва Олег удивился тому, что сравнивает два отеля – ну не похож «Оверлук» на захудалый «Дельфин» из романа «Охота на овец», но вспомнил, что «Дельфин» преобразился в романе «Дэнс, дэнс, дэнс», сохранив лишь название и адрес. А новый отель «Дельфин» как раз напоминал гостиницу, на четырнадцатом этаже которой, в номере 1428, сейчас лежал Олег. Гостиницу, которая родилась из советского постперестроечного недостроя, с тринадцатого этажа которой тринадцать лет назад…

…сорвался Стас.

В тот год самому старшему из банды-каре, Жеке, исполнилось двадцать три. Олегу – двадцать два. Стасу и Игорьку – двадцать один. Самой младшей была Редиска, их с Олегом разделяла манящая пропасть молодости – пять лет.

Да, это случилось тринадцать лет назад.

Бетонный остов гостиницы давал друзьям временное прибежище. Слоистый пирог из плит перекрытия и ветра. Они устраивались на ящиках, смотрели на город, курили, мечтали. Иногда подходили к краю, чтобы получить дозу безопасного страха. Только теперь Олег вспомнил: и скрежет алюминиевой рамы, и крик Оли, и безмолвное падение Стаса… и удар, страшный удар…

И звук шагов по лестнице без перил, от которого холодели внутренности. Полный задора крик Стаса:

– Эй, где вы там? Чего не спускаетесь?

Они сделали вид, будто никто не умер. Будто ничего не случилось… Ничего!

И, кажется, со временем поверили в новую реальность.

Забыв другую. Ту, в которой один из них умер и вернулся. Олег не говорил «воскрес», потому что воскрешение, в его понимании, предполагало нечто светлое и чистое, как рождение с примесью ослепительного чуда, а здесь… его друг, их друг просто вернулся. Из чего-то мрачного и душного. Точно поднялся из грязи, отмылся, отскоблился, но не избавился от неё до конца.

Это было жестокое чудо, точно в «Солярисе» Лема.

Бесценное, но пугающее.

Лёжа в зыбкой тишине, Олег пытался очистить разум от видений прошлого, и вдруг понял, кого видел на тринадцатом этаже отеля «Оверлук».

В этот момент зазвонил телефон.

* * *

Он схватил телефон, словно от него зависела его жизнь.

– Олег? Олег, это ты?.. Боже…

– Ты плачешь?

– Почему ты был недоступен? Я столько себе понавыдумывала…

– Я звонил, ты не брала…

Она вроде бы не услышала или не поняла его последней фразы.

– Что ты уме… что с тобой что-то случилось. Что ты с другой. Бросил меня… Боже… Мне стало казаться, что я становлюсь невидимой… растворяюсь…

– Успокойся. Всё хорошо.

Олег потёр лицо.

– Всё хорошо… – повторил он и стал рассказывать, сбиваясь, перепрыгивая с одного на другое, будто оправдывался. Но на душе стало легко. Он слышал свою девочку, и она говорила ему о любви.

– Слушай! – воскликнул он, вдохновленный внезапной мыслью. – А давай ты приедешь. Ребята будут рады тебя видеть. Погуляем по Бресту, а?

– Ты точно этого хочешь?

– Да.

– Хорошо.

– Вот сегодня же, первым поездом!

Жека выглядел хмурым, погружённым в себя. Он позвонил, как только Олег закончил разговор с Олей. Попросил спуститься в ресторан. Когда Олег вошёл, Жека сидел за столиком у окна – ждал. На лице друга играла едва приметная улыбка.

– Кто живёт на тринадцатом этаже? – сходу спросил Олег.

Жека напрягся, но вопрос его не удивил.

– Ты видел… его?

– Как тебя.

Жека поёжился.

– Я знаю, кто это, – сказал Олег.

– Хорошо. – Жека откинулся на стуле. На его лице читалось и облегчение, и растерянность. – Стас говорил, что ты сам всё поймёшь.

– Стас? Как давно вы поняли?

– Неважно.

– И кто это?

– Скажи сам.

Олег кивнул, тяжело глядя на Жеку.

– Алый человек – это призрак нашей дружбы.

– Как? – Брови Жеки вздёрнулись.

Олег понял, что ошибся. От того, что ещё секунду назад казалось хоть и безумным, но органично вплетённым в события последних дней (лет!), снова повеяло кошмарным бредом, абсурдом… Или ошибается не он, а Жека?

– Что ты знаешь об Алом человеке? Кто он?.. Оно?

Жека покачал головой. Потянулся к стакану с минеральной водой, сделал глоток, хотел поставить бокал, но передумал и допил долгим судорожным глотком.

– Ты скоро поймёшь. Я надеюсь.

– Мы все надеемся, – раздался голос Стаса.

Олег обернулся.

К столу приближался Стас, позади него плёлся Игорёк, явно мучавшийся после вчерашнего, в последнюю очередь из-за сказанного.

– Это какой-то развод? – спросил Олег.

Стас снисходительно покачал головой, присел за стол и позвал жестом официантку. Олегу расхотелось продолжать этот разговор. К чему эти загадки? Он внимательно смотрел на Стаса… и тут вспомнил о звонке Оли, ухватился за него.

– Оля… Редиска, помните? Она скоро приедет. Мы теперь с ней, уже два года.

– Редиска умерла, – выдохнул Игорёк. Стас не успел его одёрнуть, но тут же смягчил взгляд: ладно, можно, продолжай.

– Вы нормальные? – сказал Олег. – Я с ней разговаривал полчаса назад.

– Одно другому не мешает. – Игорёк, похоже, получал от разговора удовольствие, которое не пытался скрыть. Мстит ему за откровения вчерашнего вечера, за все эти годы? – Отдыхала с каким-то уродом или уродами на яхте, назад Редиску привезли со сломанной шеей. Хрен его знает, что там у них случилось. Может, и правда, как говорят, неудачно нырнула, а, может, приложил кто, когда не дала.

– На какой яхте?

– На пиндосской. В Штаты Редиска перебралась после универа. Не знал?

– Какие Штаты… Это не смешно, – произнёс Олег. – Это нихера не смешно.

– Никто и не смеётся, – сказал Стас. – Мамка Редиски даже тела не видела. Хоронили в Штатах, а Валентиновна с визой не успела.

Олег вспомнил, как кружила вокруг Стаса мама Оли, Эльмира Валентиновна, обхаживала, нахваливала.

– Всё. Хорошо. – Олег порывисто встал. – При Оле только свою чушь не порите.

– Когда она приезжает? – спросил Стас.

– Когда приедет, тогда приедет, – упрямо сказал Олег. – Увидите.

– Не сомневаюсь. Один раз через океан к тебе уже возвратилась… – Губы Стаса сжались в белый шрам. – Сильно же ты её не отпускал.

Олег перестал что-либо понимать. Какой-то фарс. Зачем им всё это? А он ещё и Олю позвал… ладно, приедет, посидим на дорожку со всеми – и домой. Если отпустит «Оверлук»… Мысль рассмешила, как смешит в момент горя нечто неуклюжее, неожиданное.

– Ты ещё не понял? – спросил Жека.

– Да скажи ты ему… – начал Игорёк, но Стас оборвал:

– Заткнись.

Олег сунул руки в карманы и двинулся к лестнице. Вниз. Надо проветриться: три дня в стенах «Оверлука», будто и правда отрезало снегопадом от внешнего мира. Заточило.

Понял, всё он понял. Дружба закончилась, остался один цирк. Хвататься за перила выщербленной лестницы было бессмысленно, ступени разваливались под ногами; развалились давно.

– Пускай идёт, – услышал он, но не разобрал, кому принадлежал голос. Наверняка Стасу. Да и хрен с ним. Хрен с ними со всеми.

Дверь. Бегущий по кругу коридор. Ниши с пожарными щитами. На полу – плитка «под мрамор». Лампы дневного света не горели, работало лишь аварийное освещение. В полутьме светились кнопки вызова, экраны с красной цифрой «13». Лифты стояли на месте.

Олег нажал одну кнопку, затем вторую.

Первым приехал левый лифт. Двери открылись.

Из темноты на него смотрели глаза мёртвой рыбы. Транслировали холод внутрь черепа.

Олег побежал к лестнице.

За спиной с лязгом захлопнулись двери, лифт пришёл в движение, задребезжал, словно кабину болтало из стороны в сторону. Появилось ощущение, что башня ходит ходуном. Скрип металла и потрескивание бетона – звуки разбегались в разные стороны. Что это? Плач, зов? Неспокойный сон «Оверлука», который и не здание вовсе, а он, Олег, часть чего-то дышащего, тёплого, безутешного.

Он вывалился в вестибюль. Плитка под ногами трескалась и крошилась. С потолка падали кусочки мозаики. Обивка диванов пожухла, ткань покрывали тёмные пятна. За барной стойкой гудела поломоечная машина. Кто-то всхлипывал.

Двери на улицу не открывались. Окна будто покрыли чёрным лаком.

Олег заметался в поисках выхода. Отель – гробница, и я в ней заживо похоронен… похоронен… Почему он подумал именно так?

Двери лифта распахнулись, и из кабины вышел Стас.

– Как тебе удалось вернуться? – закричал Олег.

– Ты не понимаешь…

Олег не слышал.

– Как?! Мы ведь никогда не спрашивали тебя об этом! Просто сделали вид, что ничего не произошло, а потом забыли… Но как?! – Олег осёкся. – Оля… она… если смог ты, то и она…

– Она призрак, – кивнул Стас. – Она вернулась к тебе. К тому, кто больше всего её ждал.

Олег часто задышал. Глаза забегали, словно слёзы пытались провернуть их в глазницах. Пальмы в кадках засохли. Деревянную резьбу пожирала плесень. Холл разрушался, старел, но Стас не обращал на это внимания. Смотрел прямо на Олега.

– Ты… она… может, и Жека с Игорьком? – Олег нервно рассмеялся. – Кругом одни призраки!

Стас подождал, когда Олег немного успокоится.

– Только она и… – Стас осёкся, прикусил губу. – Из окна «Оверлука» выпал не я.

– Ты не помнишь?

– Помню. Это был не я.

Олег хотел возразить, но наткнулся на взгляд Стаса, на собственное отражение в его глазах, и проглотил слова.

– Ага… – вырвалось вместо этого. – Ага… ясно…

Он повернулся и пошёл к лестнице.

– Я знаю, это трудно, – крикнул Стас, – но ты должен понять… ты…

Экран телефона был мёртв – сел аккумулятор. Олег швырнул телефон в стену.

Думать о том, что сказал Стас, не хотелось. Олег поднялся на третий этаж, опустился на ступеньку и стал считать тех, кого встретил в отеле с момента заселения. Бармен, длиннолицый, официантка, грудастая, здоровяк с двенадцатого, сухой старик, портье, горничная, дамочки с коляской, безликий мужчина в коридоре… получается одиннадцать… двенадцать, если считать младенца в коляске… мертвенно-бледные лица, как у подземных животных… А Стас, Жека, Игорёк – их считать? Или живые не в счёт?

Так что всё-таки сказал Стас?

Ты разделился.

Какого чёрта… Что это значит?

Когда Олег добрался до двери с табличкой «ТЕХЗОНА», он уже плохо понимал, сколько времени провёл в этом отеле. Неважно. В голове воцарилась удобная пустота. Он нырнул в низкий проём и оставил дверь открытой. Прошёлся по коридору до помещения со шкафами автоматики и электрики, открыл старую дверь, шагнул в коридор и закрыл глаза. Дальше шёл по памяти.

Вспоминал строчки из книг. Он помнил наизусть целые абзацы. Не был уверен только в названиях городов и мест. Предпоследним вспомнил финал рассказа Келли Линк «Тайная личность»:

Когда мне исполнится восемнадцать, я снова поеду в… (пустота) Прогуляюсь по парку. И возьму с собой шахматы. Я сделаю это в свой день рождения. Я буду там целый день.

А потом рассказ Смита Майкла Маршалла «Что-то тёмное и печальное»:

Как говорят в этих краях, что есть, то есть. Или что было, то было.

А потом остановился и открыл глаза.

* * *

Зеркало висело на том же месте, прямо напротив входа в комнату. Не дверь напротив двери – а зеркало от пола и почти до самого потолка. Но Олег знал об этом с самого начала, ведь так? Просто не был готов признаться самому себе.

В зеркале отражался Алый человек.

Стоя перед зеркалом, Олег стал ждать.

Течения Времени огибали его… или несли в неведомом направлении вместе с комнатой, отелем, городом. Под потолком мигала белая, в краске, лампочка. В голове Олега было темно. Со всех сторон наступала тишина, глотала малейшие отголоски далёких звуков. Тишина была бетонным руслом в толще Пространства, внутри которого мчалось Время. А потом тишина треснула, дала течь.

– Зачем ты пришёл? – спросил Алый человек.

– Чтобы вспомнить, – отозвался Олег и услышал, как со щелчком перегорела лампочка.

* * *

Комната погрузилась в кромешный мрак. Некоторое время Олег стоял неподвижно, затем достал коробок и разогнал спичкой чёрный воздух перед собой.

В зеркале отражался мужчина с коробком спичек.

– Они не хотели вываливать на меня всё сразу, – сказал Олег, – дали время, оставляли подсказки…

– Они? – спросил Алый человек.

– Стас, Жека, Игорёк.

– Я почти не помню их… только тебя… нас, вместе…

Олег промолчал, зажёг новую спичку. Алый человек тоже не стал продолжать. Рассматривал окровавленные ладони. Потом осмот релся.

– И это место помню. Но это даже не воспоминание… это сейчас, всегда…

– Ты не можешь покинуть отель? – спросил Олег.

– Я не пробовал. Зачем? Я не знаю ничего за его пределами.

– Но ты помнишь меня.

– Какой прок от снов? Вот если бы проснуться самому…

– Что ты помнишь? О нас?

– Ты был рядом. Мы были целым. А потом было больно, удар, и нас раскидало в разные стороны. И я остался один… – Алый человек будто споткнулся, замолчал.

– Что ты чувствовал?

– Я не знаю. Когда ты был рядом, я помнил, что означает то или это. А когда остался один, стал забывать. Я просто был здесь.

Олег глубоко вдохнул. Спичка обожгла пальцы – он чиркнул следующей.

– Ты понимаешь, что умер?

Алый человек ответил не сразу. Секунды тишины заполнились животным ужасом. Этот страх – его или мой? Или снова – наш?

– Да, – тихо сказал Алый человек. – Теперь понимаю. Мы умерли.

* * *

– Мы разбились. Облокотились на раму и выпали из окна недостроенного «Оверлука». Но ты смог вернуться к друзьям, а я остался здесь. Истекать кровью, страдать… Если это важно. Мне не было. Или было, но прошло. Я забыл. Коснулся чего-то злого, смерти, и забыл обо всём человеческом: о чувствах, о страданиях…

– Тебя нашёл Стас? – спросил Олег.

Спичка погасла, и комната снова погрузилась во мрак.

– Откуда мне знать? Это не мои воспоминания, и не наши, раз уж мы становимся самим собой. Просто однажды мне стали сниться странные сны, а затем пришёл ты.

– Что тебе снилось?

– Разное… Четыре мальчишки на крыше насосной станции у реки, и яркое солнце над ними… Светловолосая девушка, которая танцует, кружится, подняв руки к потолку, она смеётся…

– Оля… – вырвалось у Олега, он попытался взять себя в руки. – Тебе нравились эти воспоминания?

– У меня не было критериев их оценки. И желаний не было. Единственное, чего я хотел… исчезнуть. Навсегда.

Спичка потухла.

– Навсегда, – повторил Олег и закрыл глаза.

Когда он их открыл, ничего не изменилось. В смысле, было темно, словно он не поднимал веки.

– Слушай, а что такое дружба? – спросил Олег. – Что ты видишь внутри нас, сейчас?

Ответа он не получил. Неожиданно его охватил озноб. Тишина сделалась жирной и холодной. Он будто бы снова оказался за краем бетонной плиты.

Олег сунул коробок в карман джинсов, сжал зубы, чтобы не закричать, шагнул вперёд и почувствовал, как Алый человек сделал шаг навстречу.

В темноте посыпались на пол осколки.

* * *

Он осмотрелся.

Серые колонны, потолок, пол – всё серое. На полу – обрезки металлических прутов, мусор. Гнилые стойки и опалубки. Ветер был тёплым, но от железобетонных конструкций тянуло холодом.

Рядом стояла Оля. Смотрела на клочковатые облака.

– Стас мне всё рассказал, объяснил… – Она взяла его за руку. – И я рада, что смогла вернуться к тебе.

– Но к кому вернулся я…

– К своим друзьям, ты вернулся к ним.

– Не весь… тот человек в зеркале…

– Я знаю. Стас сказал, что иногда душа расщепляется, но её половинки не понимают этого. Живут в разных мирах. Одна не помнит смерти тела, а другая помнит, но только саму смерть и место, где это случилось. Она привязана к нему. Потерянный призрак. И если их не соединить, они растворятся навсегда…

– За пределами цилиндра, который есть время и пространство, – задумчиво сказал Олег. – Банда-каре… Я больше их не увижу?

– Кто знает.

Олег кивнул.

Далеко внизу безмолвно катил пассажирский поезд. На секунду пространство между колоннами, соединёнными армирующим поясом, стало вагонным окном, за которым над рекой проплыли ржавые фермы моста, весёлый жёлто-зелёной частокол, деревья выпрямились и налились сочной зеленью, а электрический провод, вибрируя на ветру, оторвался от бетонного столба и пошёл вверх, вверх, вверх, не останавливаясь…

Олег сморгнул.

В большом треугольном осколке зеркала, лежащем у его ног, отражались коротко стриженный юноша в спортивных штанах и футболке и молодая светловолосая женщина в зелёном купальнике и красной морской куртке.

– Не замёрзнешь?

– Не страшно.

Олег крепко сжал её руку, они спустились по лестнице без перил и шагнули в мир без воспоминаний о будущем.