Текст книги "Хроника карантина 2020"

День 20-й (16 апреля)

– Милая, а ты никогда не задумывалась над тем, почему наша русская погода не просто создаёт настроение, а формирует мировоззрение? – он стоял перед окном кухни и курил. – Смотри, Танюш, написал Рязанов песню, ну не он один, конечно, а вместе с композитором Петровым, ну всё равно в итоге Рязанов, «у природы нет плохой погоды, каждая погода благодать». И что? Плохая погода исчезла? Или ты начала любить слякоть, дождь на Новый год и минус шесть в мае? Нет. Или другой пример. Ты вышла сегодня в магазин. Вернулась и полчаса рассказывала, как на улице мерзко. Мне пришлось заставить тебя пойти в душ и потом произвести внутреннюю дезинфекцию, выпив двадцать граммов водки. И только после этого ты повеселела. А что это значит? – он закурил вторую сигарету и закончил: – А это значит, что погода влияет на нас больше, чем что-либо!

Усмехнувшись, жена саркастически произнесла:

– Нобелевская премия!

– Ты зря смеёшься, любимая! Именно в такую погоду русский человек не находит себе места. Знаешь, что для русского человека вот такая погода? Когда не зима, не весна и не пойми что? Когда так хочется снять ружьишко папино с крючка и убежать стрелять вальдшнепов. Когда ещё нет кинзы на огороде, а так хочется, раздевшись по пояс, жарить шашлык. Когда девушки никак не наденут короткие юбки. Вот это самое безвременье – самое ужасное время в году! – он сглотнул слюну и прикурил ещё сигарету.

– Философ! Позавчера ты умирал. Вчера я прятала пистолет, чтобы ты того пидора не прострелил. Может, хватит? Я хочу простого человеческого карантина. С большой пиццей, старой комедией и бокалом вина. Одним! – жена вытянула тонкими пальцами из смятой полупустой пачки сигарету и тоже закурила и продолжила: – Вот ты считаешь себя интеллигентным человеком. Книг у нас в доме, как у дурака махорки. Но при этом ненавидишь интеллигенцию. Тебя аж коробит, когда кто-то из них начинает что-то говорить про страну, про то, что творится. Был бы у тебя под рукой пистолет, ты бы, наверно, их всех перестрелял! Чего ухмыляешься? Я не права? – жена уверенным движением затушила сигарету и посмотрела ему в глаза.

– Дорогая, отвечаю по пунктам. Первый. Как сказал Антон Павлович Чехов: «Я, упаси Господи, не интеллигент! У меня профессия есть». А ведь у подавляющего количества людей именно Антон Павлович и ассоциируется с понятием «интеллигент». Очочки, пиджачок, тросточка… Только почему-то забывают, что он пешком Сахалин обошёл, чтобы каторгу посмотреть и понять. Кто из наших «типа интеллигентов» поедет на каторгу? Всё, на что они способны, – это флажком в форточку помахать и выкрикнуть из толпы: «Да здравствуют свобода, равенство и братство!» И дальше на кухню – водку жрать и сопли размазывать о том, как им не повезло родиться не в то время и не в той стране.

Во-вторых, я действительно не люблю всю эту публику. Причин много. Ты знаешь, что по роду службы я много поездил по стране. И поверь мне, солнце, я на этих «типа интеллигентов» насмотрелся.

Знаешь, кого всего легче снять в сельской гостинице? Думаешь, доярку приехавшую на районный слёт «Родина-смородина»? Хрена! Только попробуй! Так кулаком приложит – живым не уйдёшь! Легче всего снять училку! Она же интеллигентная, стихи Есенина знает! Книжки читает. Или вспомни вчера – ты же в курсе про этого гомосека! Он же тоже «типа интеллигентный»! Галстук носит! Пойми, солнце моё, что интеллигентность – это не пиджачок с галстуком. Не умение сказать «мерси», когда тебе наступили на ногу, это нечто другое. Последним интеллигентом России был Пушкин. Потому что не постеснялся послать Дантеса за оскорбление на х… и дать ему по морде. Да-да, именно так. А потом выйти и ответить за слова, за жену и за себя. Понимаешь?! ОТВЕТИТЬ!!! Поэтому он последний. Просто ПОСЛЕДНИЙ. А уже Миша Лермонтов – нет. Оскорбить женщину, стебаться над её фигурой и манерами, а получив по морде от брата, не извиниться за хамство, а выйти на дуэль и выстрелить в итоге в воздух! Ну извини – для меня это ЧМО. Но вот с него, с Миши Лермонтова, и пошёл наш родной, отечественный «типа интеллигент»! Человек, который плохо образован – раз! Человек трусливый – два! Человек, для которого Родина всегда немытая, хотя сам забыл, когда подмывался, – три! Человек, живущий по принципу, что в этой стране живет быдло, а в Европах – люди. Это четыре! И выросло, солнышко моё Танюшка, из всей этой гнили то, что ты называешь словом ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ! Эта самая «совесть нации» и продала империю евреям-лавочникам и уголовной швали в коктейле с англосаксами в семнадцатом году. И они же, ну их дети, внуки, правнуки, продали СССР в девяносто первом году уже другим евреям, американским. Хотя и доморощенные лавочники типа Абрамовича тоже были.

Жена перебила:

– Ну ты же всегда уважал евреев! У тебя столько друзей-евреев!

– Милая, у меня много друзей-евреев. Очень много! И я не про евреев. Ну как же тебе это объяснить, чтобы ты поняла… Вот смотри, есть великий русский художник Левитан. Он русский! Русский до последней своей клеточки! Хотя он еврей. Есть великий русский поэт Высоцкий. Хотя и еврей. Мой друг Володя Беркович русский. Хотя и еврей. Но он русский! Есть армянин Айвазовский, немец Фон-Визин, грузин Сталин, поляк Рокоссовский, и ещё тысячи и миллионы не русских по рождению. Но они РУССКИЕ. Все! И напротив – есть русский по рождению, но НЕ русский Горбачёв. Не русский Курбский, не русский Власов! Ты пойми, родная, русский – это не место рождения. Русский – это состояние души и мера любви к Родине и народу. Постарайся это понять. А я, с твоего позволения, всё-таки закончу про интеллигентов, – он улыбнулся и продолжил: – Пойми, милая, интеллигент – это человек, у которого нет Родины. Это пыль с её бескрайних дорог. Среди них очень много талантливых и даже великих людей. Тот же Бродский, например. Но они НЕ НАШИ. Как бы выразиться… О! Это грибы! Да, именно грибы! У них нет корней, мощных корней, которые питают соками своей земли, как у деревьев. У них грибница. Этакая своя паутина, в которой они живут, и на всё, что творится вне этой паутины, им насрать. Они смотрят свысока на те деревья, которые борются с ветрами, со снежной бурей, которые задыхаются без дождей и расцветают радостно по весне, которые дают жизнь сотням птиц и зверей, укрывая их от холода и давая корм, а в итоге умирают от старости, валясь буреломом, или падают, сражённые молнией или ураганом. А грибы просто смотрят и злорадно хихикают. Вот знаешь, родная, пострелял их Иосиф Виссарионович в своё время, за что от меня ему огромное спасибо… Разрядил грибницу. Кстати, и старшего брата моей бабушки Ольги Антоновны кончил. А знаешь за что?! Да за то, что он («суперпуперинтеллигент» – пажеский корпус, Санкт-Петербургский университет!) призывал крестьян в деревне, в своей бывшей деревне, где усадьба стояла, детей родившихся убивать, чтобы армию христопродавцев большевиков не плодить! Нормально? Интеллигент! Детей убивать! Как тебе? Слава Богу, что шлепнули идиота в 37-м. Хрущёв, правда, его оправдал – «невинная жертва сталинских репрессий». Ага! Та ещё невинность! А эти все? От Сванидзе до… как её там? Твоя манда… А! Хака Мада! Гозманы эти криворотые, собчачки, Ахеджаковы все эти тупоголовые… Они интеллигенты? Да пни это обоссанные! Шавки беспородные и безродные! Ты права Танюша, я не интелленет. Я столбовой русский дворянин. Мой род с 1325 года, ещё с Ивана Калиты, то есть без малого семьсот лет, как Москве служит. И я могу весь свой род на память перечислить. И крови нашей пролито столько, что ею можно море налить. И всех этих навальных-анальных со всякими сванидзами в нём сто раз утопить. И при этом мой любимый дед, это дед Петр, родом из простой деревни где-то под Тамбовом, так и будет моим любимым дедом. А его медали за Сталинград и Кёнигсберг мне дороже георгиевских крестов прадеда за Порт-Артур. И не потому, что я не уважаю прадеда или не ценю подвига Порт-Артура. Нет. Просто потому, что люблю своего деда. И никогда не предам его память, памяти бабушки своей Зины, и всего того, что они делали для меня, для страны. Это именно то, что и называется память рода. То есть РО – ДИ – НА. И так будет всегда! Сейчас я, потом Серёжка, потом его сын, потом внук и внук внука, и так далее. Всегда. На все времена. Вот такая, Танюшка, история про то, кто интеллигент, а кто нет. – Максим закрыл глаза, улыбнулся, успокаиваясь, и добавил: – А ты говоришь, Танюш, неважно, какая погода…

Он обнял задумавшуюся жену, мягко прижал и прошептал прямо в ушко:

– И какое кино ты хотела бы посмотреть?

За окном мелко, до мурашек противно стучал по отливу дождь. Весна явно не торопилась приходить в окутанный заразой город. И только нахохлившийся и будто переваривающий всё, что только что услышал, голубь, что-то бурча себе под клюв, задумчиво расхаживал по карнизу…

Шёл двадцатый день карантина…

День 21-й (17 апреля)

– Ладно, успокойся. Всё уже, всё. Не обижайся. Я, наверно, тоже лишнего наговорил. Всё. Ну бывает! Успокойся. Смотри, уже два ночи! Пора бы уже и поспать, – он обнял и поцеловал жену в щёчку. – Иди, я покурю и тоже буду ложиться.

…Страстная пятница встретила мелким снегом вперемешку с дождём, уже становившейся обыденной и от того ещё более страшной статистикой заболевших и молчаливо сидящим на карнизе голубем. И отсутствие где-то заблудившейся весны, и ставший уже почти членом семьи голубь, и привычный бубнёж диктора на экране уже настолько впитались в то, что принято называть уютом и стабильностью, что даже мысли о том, что всё-таки наступит когда-о весна, что когда-нибудь появится и солнце, что всё рано или поздно проходит, уже не успокаивали и не пугали, а просто пролетали через сознание, не оставляя никакого следа. Закончится? Конечно, закончится. Всё вернётся? Конечно, вернётся. Всё будет хорошо? Конечно, будет. Вопрос в другом – когда? А вот на это не мог дать ответа никто из живущих на планете. А раз ответа не существует, то зачем тогда вообще об этом думать. Ведь не думаем же каждый день о том, что в любой момент может взорваться вулкан Йелостоун и похоронить полпланеты. Не думаем. Вот и правильно. А вывод? А вывод один: наслаждайся жизнью сейчас. Вот в этот самый момент. Ведь помимо прогулок по весеннему лесу или субботнего матча «Спартака» есть миллионы книг, которые ты никогда бы не прочитал, есть тысячи фильмов, которые ты никогда бы не посмотрел. Есть, конечно, одна маленькая деталька, разбивающая всю эту конструкцию, – деньги. Точнее, их свойство заканчиваться. Но и тут можно подойти философически. Если ежедневно переживать на тему «где их взять», их всё равно не прибавится. А вот нервных клеток явно убавится. Поэтому, как говорится, будем бороться с геморроем по мере его наступления. Закончив внутренний психотренинг и допив кофе, он достал сигарету и нажал кнопку на пульте, прибавляя звук.

Подборка свежих новостей веселила и поднимала настроение. Такого калейдоскопа патологической тупости и управленческого кретинизма, которое демонстрировало человечество, не снилось ни Салтыкову-Щедрину, ни О. Генри. Возможно, только Ильф с Петровым каким-то краешком ещё зацепились, но и они, скорее всего, уже вряд ли смогли бы описать происходящее, если только не повторить уже бессмертное Лавровское «дебилы, блять».

Новости из Италии, где Шойгу заливал Бергамо спиртом, почему-то так вывели из себя гомосека и по совместительству президента Франции Макрона. Да так вывели, что он даже обиделся на Россию. Было, правда, непонятно, что послужило причиной обиды. То ли он не мог выдержать такое отношение к спирту со стороны русских, то ли понимая, что дать адекватный ответ у него не получится, так как поливать улицы шампанским или «Бордо» будет не совсем комильфо.

Следом за Макроном на экране появился мэр братской могилы с гордым названием Нью-Йорк. Брызжа в камеру слюной с такой силой, что захотелось надеть маску даже по эту сторону экрана, мэр наконец назвал миру виновника эпидемии. Не нужно было обладать фантазией Сальвадора Дали, чтобы догадаться, кто же этот негодяй. Конечно же, это злодей Путин! А кто же ещё?! Даже уже как-то странно было бы, если вдруг НЕ Путин. Нет, можно было бы подумать ещё, что это «Петров с Башировым». Но тут всё-таки масштаб – лучшая страна в мире. Конечно, Путин. Мэр рассказал всему миру, что Путин в течение десяти лет внушал американцам, что руки мыть не нужно, что жрать грязными руками хот-доги и бургеры – это правильно. А ещё он внушал через соцсети, что вакцинация – это зло, и всячески не давал строить в Нью-Йорке канализацию и хлорировать воду. Исключительно только поэтому теперь в парке роют братские могилы, а на авианосце заразились две тысячи человек. Уловить связь авианосца и канализации было непросто, и на экране уже появился другой сюжет из Америкос-сии. Лучший президент в истории Америки вещал миру, что пик пройден, подтверждая это убийственной статистикой – всего две тысячи трупов вместо трёх за сутки. Поэтому он считает, что пора возобновить чемпионат по бейсболу, а то даже ему нечем заняться вечерами.

Блок новостей с просторов Родины подкупал разнообразием. Сначала для демонстрации уверенных действий московской полиции по борьбе с нарушителями самоизоляции был показан сюжет, где трое полисменов, не жалея собственного здоровья, задержали бомжа и выписали ему штраф за нарушение самоизоляции. В сюжете, правда, не объяснили, каким образом этот бомж нарушил режим. То ли вылез и далеко отошёл от мусорного бака, то ли перебрался из коробки от холодильника в коробку от телевизора, но бдительность правоохранителей внушала уверенность. Тем более, что и мягкая бумажка штрафного протокола, без сомнения, пригодится нарушителю. Далее москвичам было сообщено, что общественные туалеты как рассадники заморской заразы временно тоже закрыты. При этом почему-то не объясняли, что же делать в случае, если вдруг приспичит. Ну, например, полицейским или врачам. Или теперь и на памперсах решили заработать, как на масках? Полностью изучив ситуацию на фронтах битвы с пандемией, он выключил телевизор. Впереди был день и много дел…

Они готовились к Пасхе. Жена испекла кулич, он замариновал мясо, потом долго красили яйца, раскладывая их на большое круглое блюдо вокруг кулича. Всё было КАК ВСЕГДА. И вот это «как всегда», наверно, было главным. И не хотелось думать, что совсем даже «не как всегда», а точнее, совсем не так, как всегда. И кулич будет не освящён. И впервые не будет за семейным пасхальным столом сына, соблюдающего изоляцию отдельно у себя дома. Что не будет воскресного похода в церковь. Что даже служба сама будет впервые за всю историю христианства без верующих. Все эти мысли отгонялись и усилием воли уничтожались здоровой частью сознания, которому просто хотелось, чтобы было КАК ВСЕГДА. И, наверно, всё бы и было так, но, как часто бывает, случится какая-то нелепость в самый неподходящий момент, и закрутится другая пластинка, превращая приятно текущий день, напоенный предвкушением светлого праздника, в чехарду банальных, бестолковых, очень нервных и дурацких поступков.

Вот уже двадцать семь лет через несколько дней, как они вместе с женой отмечают вместе все праздники, а значит, уже двадцать семь лет, как жена делает определённые годами вещи. Уже давно не задумываясь и не замечая.

Что произошло вчера, она не могла объяснить спустя даже сутки. Как произошёл этот сбой в матрице, почему? Но случилось то, что случилось. Жена взяла шестилитровую кастрюлю с луковой шелухой, уже разбухшей, впитавшей воду и превратившей её в краску, и зачем-то вывалила всё это в унитаз. И, нажимая кнопку спуска, она уже в эту секунду сама поняла, что наделала, и громко вскрикнула:

– Нет! Зачем?!

Но дело было сделано, и поток потащил в глубину красно-коричневую массу, засоряя слив в трубе и превращая тихий вечер в чрезвычайную ситуацию квартирного масштаба. Её крик раненой самки тираннозавра, пробежав мурашками у него по спине, заставил его подпрыгнуть со стула и в два прыжка долететь до туалета.

– Что случилось?!

– Дура. Идиотка. Дебилка, – со слезами на глазах проговорила жена.

Проследив её наполненный ужасом и слезами взгляд, устремлённый в направлении унитаза, он тоже онемел на секунду, а потом выдал долгую тираду, которую Леонид Гайдай охарактеризовал, как «далее следует монолог из непереводимых местных идиоматических выражений».

Видя, в каком ступоре находится жена, он прокричал:

– Воду собирай! Сейчас ещё и сосед снизу обрадуется твоей затее!

То ли безупречное владение им той частью великого русского языка, с помощью которой в России выигрывают войны и перекрывают Енисей, то ли упоминание о соседе, но жена вышла из ступора и бросилась изо всех сил бороться с рукотворной стихией. Борьба была долгой. Перепробовав всё, что вбито в голову советского человека, от троса до кипятка с уксусом и содой, мокрые и почти отчаявшиеся, они пришли к выводу, что остаётся одно – снимать унитаз. И делать это нужно самим. Так как попытка вызвать аварийку и сантехника окончилась провалом. Диспетчер, явно перебравший с приёмом во внутрь отечественного антисептика, заявил, что сантехник не придет. В связи с режимом самоизоляции он тоже работает удалённо и может только проконсультировать по телефону. Перекурив и тоже приняв допинг для смелости, они приступили к демонтажу ставшей угрозой конструкции. Размеры туалета не гармонировали с размером его тела и явно не способствовали быстрой победе. Но, тем не менее, через два часа всё было кончено. Унитаз снят, труба прочищена и унитаз установлен на свое гордое историческое место. Уставшие, но абсолютно счастливые, они сидели на кухне. Он курил и думал.

– Как всё-таки смешно и в то же время правильно устроен мир. Начал ты размышлять над его устройством? Задаваться вопросами бытия? На тебе! Иди вон говно откачивай и молчи себе в трубочку. – Он рассмеялся. – Пошли спать, дорогая. Сегодня был долгий вечер.

Шёл двадцать первый день карантина…

День 22-й (18 апреля)
Пасха

После вымотавших и морально, и физически событий прошедшей ночи проснулись они поздно. Долго принимали душ, неторопливо завтракали. Напоенная ароматом свежеиспечённых куличей и вкусного гватемальского кофе, атмосфера кухни окутывала и погружала в приятную сладкую ленивость, которая всегда наступает после боя, тяжёлой, но выполненной работы или выигранного спортивного матча. Жена, окончательно пришедшая в себя, думая о чем-то своём, неторопливо пила кофе, по чуть-чуть откусывая от горячего бутерброда, и иногда улыбалась своим мыслям, не то смеясь над тем, что устроила сама, не то вспоминая все перипетии ночной битвы за чистоту. Он налил вторую чашку и закурил.

– Вспоминаешь приключения? – он тоже улыбнулся и продолжил: – Всё-таки смотри, как интересно устроен человек. Час назад он думает, что случилась беда, а спустя два смеётся сам над собой и сделанной им же самим глупостью. И это здорово. Тот, кто может смеяться над самим собой, только и может что-то сделать в этой жизни. А вообще давай завязывай с воспоминаниями. Я потом Серёжке расскажу, вот тогда и посмеемся все вместе. А сейчас давай вернёмся в реальность. Праздник-то какой сегодня! Это ведь праздник, как никогда важный для того, что сейчас творится, для всей этой хрени вокруг нас. Он сейчас просто необходим. Необходим, как воздух! Это же праздник надежды и веры. И веры не только в Христа и его Воскресение, точнее, не только этой веры. А веры в большом смысле! Веры, как того, без чего нельзя вообще жить! Веры в правду, в добро, в жизнь. Веры, как чувства человека, без которого человек перестает быть человеком. Ведь вера и делает человека человеком. Вера в правду, вера в семью, вера в страну, вера в самого себя. То есть получается, что вера и есть сама жизнь. Это слова-синонимы. А сейчас, когда у многих в мозгах бардак, а у многих этот бардак вообще отправился погулять, когда многие вырваны из своей колеи, по которой ехали всю жизнь не задумываясь даже, куда едут и зачем, – вот для них это особенно важно. Супер-, сверх-, архиважно. И если бы я писал речь для Патриарха, я именно об этом бы и говорил. А сейчас давай заканчивать завтрак. Давай потрудимся. На тебе салат, на мне мясо. – Он улыбнулся и встал.

В огромной стране заканчивались последние приготовления к светлому празднику. Накрывались столы, зажигались свечи и лампады. Уже надевали праздничные одежды архиереи, и выносили хоругви протодьяконы. А где-то в далеком Петропавловске-Камчатском, почти на другой стороне земного шарика, уже поднялся на колокольню звонарь и, перекрестившись, потянул веревки колоколов. И сначала басовито и приглушённо, а потом всё выше и звонче, расцветая и расплываясь многоголосьем в гулкой тишине, поплыл над Великой Россией Благовест…

Шёл двадцать второй день карантина…