Текст книги "Брусиловский прорыв"

Максим Оськин
Брусиловский прорыв (1916)

Введение

«Идти на прорыв… нимало не останавливаясь,

голова хвоста не ожидает,

оный всегда в свое время поспеет…

Атаковать, смести все, что встретится,

не дожидаясь остальных.

Лучше атаковать и застать врасплох;

атакуя, внушаешь страх…

Да здравствует сабля и штык.

Никакого мерзкого отступления.

Первую линию прорвать штыком.

Других опрокинуть.

Резерв не выдерживает…

Наступление! Ярость! Ужас!

Изгнать слово Ретирада…»

А. В. Суворов

1916 год Первой мировой войны – это год надежд и разочарований для обеих противоборствующих сторон – блока Центральных держав (Четверной блок) и блока Антанта.

Каждый из противников рассчитывал в 1916 году завершить войну. Причем, разумеется, завершить своей собственной победой. Каждый из противников намеревался использовать свои козыри для достижения поставленной цели – техническое преимущество у Германии и ее союзников против численного перевеса держав Антанты. Соответственно, по-разному ставился способ достижения цели – победы в войне в кампании 1916 года:

– перехват стратегической инициативы и попеременный вывод из войны союзников противостоящей коалиции – у германского Большого Генерального штаба;

– прорыв оборонительного фронта врага одновременно на всех фронтах и принуждение врага к капитуляции вследствие исчерпания человеческих ресурсов – у большого междусоюзного совета (Великобритания, Франция, Россия) в Шантильи.

С целью разгрома противника немцы и их союзники намеревались нанести сокрушительные удары по тому врагу, что мог быть разбит в сравнительно короткие сроки. Германские армии должны были втянуть французов в борьбу вокруг Верденского укрепленного района, обескровить Францию и вынудить ее просить мира. После этого разгром Российской империи и успешное противостояние оставшейся без континентальных союзников Великобритании представлялись несомненными. Австрийские армии должны были вывести из войны Италию. Турки обязывались предпринять широкомасштабное наступление на Кавказе и в Месопотамии, чтобы побудить русских (Кавказ) и англичан (Месопотамия) бросить на эти второстепенные фронты свои резервы. Поражение вооруженной силы противника в стане австро-германцев предполагалось, прежде всего, за счет лучшей технической оснащенности австро-германских сил, превосходства германской военной машины по сравнению с французской и австрийского руководства по сравнению с итальянским. Восточный (Русский) фронт после кампании 1915 года, тяжелейшей для Российской империи, не предполагался австро-германцами в качестве активной наступательной силы.

В свою очередь, союзники по Антанте наконец-то, впервые с начала войны, сумели договориться о координации своих действий на европейских фронтах. Эта координация требовалась для того, чтобы использовать козырь Антанты – численность живой силы. Объединенными во времени ударами на всех фронтах союзники по Антанте рассчитывали добиться одновременного преимущества на всех стратегических направлениях, прорвать оборону врага и, разгромив австро-германские вооруженные силы в маневренной борьбе, одержать окончательную победу в чрезмерно затянувшейся войне. Общее наступление предполагалось на первую половину лета – июнь – июль. Причем наступать должны были все – французы, англичане и бельгийцы на Западном (Французском) фронте, итальянцы – на Итальянском фронте, объединенная группировка союзников – на Салоникском фронте и, наконец, русские – на Восточном (Русском) фронте.

Надежды противников по мировому противостоянию окончить войну в 1916 году своей победой не оправдались. Австро-германцы не сумели обескровить неприятеля и по очереди вывести Западный, Итальянский и Восточный фронты из борьбы. В свою очередь, державы Антанты так и не сумели прорвать оборону врага и вывести боевые действия из «позиционного тупика», ставшего характерным явлением Первой мировой войны. Конечно, обе стороны добились немалых успехов. Так, союзники все-таки вынудили немцев ввести в дело последние резервы и к началу 1917 года перейти к стратегической обороне на всех фронтах. Австро-германцы же, воспользовавшись несогласованностью действий союзников, последним неимоверным напряжением сил смогли разгромить и оккупировать вступившую в августе 1916 года в войну на стороне Антанты Румынию.

Нетрудно видеть, что как австро-германцы, так и союзники в своих стратегических расчетах рассматривали Восточный фронт как второстепенный. Причина этому – тяжелейшие поражения кампании 1915 года, понесенные русской Действующей армией в период Великого отступления из Польши. В 1915 году англо-французские союзники, по выражению Д. Ллойд-Джорджа, «предоставили Россию ее собственной судьбе», и Российская империя оказалась в одиночестве против австрийских и германских армий, перенесших главный удар на Восток. Сдав западные губернии Литвы, Польши и Западной Белоруссии и понеся громадные потери в живой силе, русские солдаты и офицеры осенью 1915 года сумели остановить победное продвижение врага в русские пределы, закончить кампанию контрударами на ряде участков Восточного фронта и обеспечить продолжение участия Российской империи в Первой мировой войне.

Тем не менее ни друзья, ни враги не верили, что после 1915 года русские сумеют предпринять что-либо существенное, будучи обречены на локальные несильные удары. Именно поэтому австро-германцы наметили свое наступление во Франции (германцы) и Италии (австрийцы), а англо-французы рассчитывали, что русские сумеют оттянуть на себя хотя бы часть резервов противника. Казалось бы, что итоги Нарочской операции марта 1916 года подтверждают прогнозы: своими атаками в районе озера Нарочь силы двух русских фронтов сумели приостановить германский напор на Верден, но потери, понесенные русской стороной (80 000 человек) без малейших видимых результатов, не внушали оптимизма.

Пережив непродолжительный нарочский кризис, немцы возобновили штурм Вердена, а австро-венгры с удвоенной энергией приступили к подготовке удара по Италии. Теперь, как казалось, уже Центральный блок может быть уверенным в своих надеждах – французы оборонялись под Верденом, готовившиеся к наступлению на Сомме англичане не имели подготовленных резервов, а широкомасштабное австро-венгерское наступление в Италии (одновременный удар и на Изонцо, и в Трентино) обещало непременный успех.

И в этот момент на стол вновь была брошена карта Восточного фронта – 22 мая 1916 года четыре русские армии Юго-Западного фронта, которым командовал генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов, взломав австрийскую оборону на более чем трехсоткилометровом фронте, бросились вперед – на запад. И снова, как в лучшие времена августовской кампании 1914 года, австрийцы покатились из Галиции, в панике бросая технику и обозы, отступая перед русскими войсками. И только просчеты русского командования и немедленная переброска на Восток всех наличных германских резервов сумели остановить победоносное русское наступление.

Да, в 1916 году союзники по Антанте так и не сумели добиться поставленной цели – разгрома противника. Немцы и их союзники сумели удержать оборону. Однако вторая главная задача была выполнена – отныне австро-германцы уже не имели резервов, способных быть брошенными хотя бы в локальное наступление на одном из участков любого из европейских фронтов. Стратегическая инициатива перешла в руки Антанты, и подготовка к кампании 1917 года для Германии и ее союзников начиналась в предкатастрофической обстановке. Причина этому – властное влияние Русского (Восточного) фронта, в период подготовки к наступлению 1916 года уже, казалось бы, практически сброшенного со счетов. Именно Восточный фронт сломал австрийскую военную машину (отныне австрийцы не смогут наступать даже в Италии без поддержки немцев) и оттянул на себя все германские резервы, «ударом в затылок» остановив «верденскую мясорубку» и всемерно способствовав английскому наступлению на Сомме.

Потребовалось все германское коварство, вся безответственность российских революционных партий, вся ложь русской буржуазно-либеральной оппозиции, чтобы в феврале 1917 года в стоявшей на пороге победы Российской империи началась Великая Русская революция, сведшая на нет весь героизм, весь труд и всю кровь Брусиловского прорыва. От этого значение наступления русских армий Юго-Западного фронта в мае – сентябре 1916 года не умаляется. Только выведя Россию из войны при помощи своих пособников, только весной 1918 года немцы смогут организовать свое заведомо опоздавшее наступление во Франции. Первая мировая война близилась к своему завершению в начале ноября 1918 года. Первой «ласточкой» окончательного поражения агрессора – Германской империи – стала Битва на Марне августа – сентября 1914 года. Эта тенденция была твердо закреплена итогами кампании 1916 года, вырвавшей стратегическую инициативу из немецких рук. И здесь немалая, если не решающая роль принадлежала Восточному фронту – наступлению южнее Полесья, вошедшему в историю под наименованием Брусиловского прорыва.

Глава 1
Подготовка наступления на Восточном фронте

Начало года: Нарочская операция

Несмотря на очевидные успехи стран Центрального блока в кампании 1915 года, перспективы борьбы по-прежнему внушали опасение военно-политическому руководству Германии и Австро-Венгрии. С одной стороны, за 1915 год Восточный фронт был отодвинут еще на двести пятьдесят – триста километров на восток от Берлина и Вены. Турки сумели удержать Дарданеллы, нанеся при этом ряд поражений англо-французским войскам: блокада Российской империи продолжалась. Была окончательно уничтожена Сербия, что передало в руки немцев значительные ресурсы Балканского полуострова.

Но с другой стороны, отсидевшиеся в 1915 году в своих окопах англо-французы, наконец-то, перевели экономику на военный лад, привлекли к участию в войне свои многочисленные колонии и доминионы (так, например, только Канада дала Великобритании до шестисот тысяч добровольцев). Французы насытили свои армии техническими средствами ведения боя, в особенности пулеметами и тяжелой артиллерией. Англичане, в свою очередь, вышли на завершающий этап формирования своих сухопутных вооруженных сил, которые к середине 1916 года уже могли быть переброшены на материк из метрополии.

К тому же оставалась и пусть понесшая ряд поражений, но все еще могучая Российская империя. Не сумев вывести Россию из войны, германцы убеждались, что русские также не теряли времени зря. Перевод экономики страны на военные рельсы, союзные поставки, очередные массовые призывы в армию означали, что русские продолжат упорную борьбу и в 1916 году. Император Николай II, лично занявший в августе 1915 года пост Верховного Главнокомандующего, невзирая на тяжелейшие поражения 1915 года, все-таки не пошел на сепаратные переговоры через многочисленных посредников, с которыми входили в контакт германские представители. Все это означало, что война на два фронта станет характерным явлением и в кампании 1916 года.

Между тем резервы Германии к началу 1916 года исчислялись всего в двадцать пять резервных дивизий[1]1
  Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914–1916 в его важнейших решениях. – М., 1923. С. 196.


[Закрыть]. Следовательно, на активные действия одновременно на двух фронтах немцы не могли рассчитывать. Поэтому в германской Главной Квартире вновь, как и зимой 1915 года, встал вопрос о том, где предпринять нанесение главного удара, а где ограничиться стратегической обороной. Помимо прочего, активность действия подразумевала владение стратегической инициативой, так что место, время и фронт удара следовало выбирать как можно быстрее, пока союзники сами не перешли в наступление сразу и на Западе и на Востоке.

По мнению начальника штаба Полевой Ставки германского командования ген. Э. фон Фалькенгайна, в 1916 году англо-французы должны были непременно перейти в наступление. Возросшая мощь англо-французов во всех отношениях (от людей до техники) позволяла им развернуть широкомасштабные наступательные действия. В то же время наступательная инициатива русских была существенно подорвана в 1915 году. Но ведь и понесшие большие потери австрийцы, всегда служившие для германцев громадным подспорьем в операциях на Востоке, уже не обладали той силой, что в 1914 году.

Поражения 1914 года и тяжелое наступление 1915 года не прошли даром для вооруженных сил Двуединой монархии. Кроме того, австрийцы в 1916 году готовились к решительному наступлению в Италии, решив ограничиться на Восточном фронте обороной. Поэтому широкомасштабное наступление на Москву или Киев окончательно распылило бы австро-германские армии по бескрайним русским просторам. Объединенное наступление на Востоке не имело значимых перспектив. Удар по Петрограду, даже в случае успеха, не сулил больших дивидендов, так как это потребовало бы использования не только всех наличных резервов, но и новых перебросок германских войск из Франции, где союзники по Антанте деятельно готовились к наступлению. Занятие Петрограда означало выход англо-французов на Рейн и поражение Германии в войне.

Таким образом, у немцев, как и в 1915 году, по сути, не было альтернативы. Они в любом случае обрекались на решительное наступление на Западе так же, как годом ранее должны были бить на Востоке, чтобы спасти Австро-Венгрию от крушения. Теперь же опасность нависала над самой Германией.

Сознавая это обстоятельство, ген. Э. фон Фалькенгайн отчетливо понимал, что на наступление по всему фронту против англо-французов у него теперь уже нет сил. Операции 1914–1915 годов окончательно подчеркнули, что немцы теперь способны лишь на удар на ограниченном участке фронта, так что следовало бить там, где противник будет непременно защищаться: иначе говоря, следовало бить по тому пункту, который в любом случае подлежит обороне со стороны неприятеля. В таком случае можно было, пользуясь своим техническим превосходством и качеством войск, вынудить врага втянуться в своеобразную борьбу на истощение, что, возможно, сможет заставить противника пойти на сепаратные переговоры. Этим местом был избран важнейший политический и оперативно-стратегический район системы французской обороны – крепость Верден.

Уже 8 февраля 1916 года представитель французского командования в русской Ставке ген. П. По передал начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексееву письмо французского главнокомандующего ген. Ж. Жоффра с просьбой об оказании помощи. Ведь накануне, 7 февраля, 5-я германская армия кронпринца Вильгельма бросилась на Верден. К этому времени немцы значительно расширили фронт атаки по реке Маас, так как план захвата Вердена ускоренной атакой провалился, и обе стороны втянулись в кровопролитные изнуряющие бои на большом фронте вокруг Верденского укрепленного района. Положение французов под Верденом было критическим, но генерал Жоффр не терял уверенности в своих силах, поэтому главной его просьбой стояло не допустить перебросок германских войск с Восточного фронта под Верден, дабы не произошло перелома в пользу немцев.

Всего через три дня, 11-го числа, в русской Ставке прошло совещание высшего командного состава: кроме членов Ставки (Верховный Главнокомандующий, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего, генерал-квартирмейстер), в совещании приняли участие командующие всех фронтов, военный министр и Главный Полевой Интендант. На данном заседании ген. М.В. Алексеев довел до сведения присутствующих просьбу французского союзника и отметил, что русский план удара по Австро-Венгрии в направлении на Будапешт совместными действиями союзников из Галиции (русские) и от Салоник (англо-французы) был отвергнут французами. Причина – сохранявшееся с начала войны желание французского командования искать решения борьбы исключительно на фронтах, где стоят немцы. В этом случае – в Бельгии и Северной Франции.

Таким образом, союзники, отказавшиеся после провала Дарданелльской операции 1915 года от «стратегии непрямых действий», если пользоваться терминологией Б. Лиддел-Гарта, настаивали, чтобы и русские также наносили удары, прежде всего, по немцам. При этом вящее неравенство русских армий с германцами в технических средствах ведения борьбы и качестве войск и командования отвергалось англо-французами как несущественный фактор. В итоге совещание высказалось за скорейшее проведение операции армиями Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Генерал Алексеев также отметил, что, кроме русских, помочь французам под Верденом некому.

Дело в том, что англичане отказались помочь французам отвлекающим немецкие резервы наступлением на Сомме. Так что мало того, что германское командование теперь могло усилить свою 5-ю армию за счет ослабления пассивных участков фронта, но и за счет перебросок на Запад закаленных боями 1915 года ветеранов из России. Не оказав должной помощи русским в 1915 году (ни одна германская дивизия, вплоть до середины сентября, когда наступательные операции немцев увязли в белорусских болотах, не была переброшена на Запад), теперь французы вновь просили удержать на Востоке все те силы, что стояли там к началу нового года.

В свою очередь, русская Ставка по-прежнему охотно шла на поводу у союзников, непременно одобряя те решения, что принимались на межсоюзнических конференциях. Казалось бы, что совместное планирование должно соблюдать выгоды всех участников коалиции в той или иной степени. Но надо отметить, что, во-первых, эти решения всегда предусматривали приоритетность Западного (Французского) фронта перед всеми прочими. Это обстоятельство признавалось непререкаемым просто потому, что Западный фронт, с точки зрения лидеров коалиции, англо-французов, был главным.

Необходимо оговориться, что поскольку русские, бывшие в финансовой зависимости от союзников, также считали главным именно Западный фронт, то он и оставался таковым на протяжении всей войны. Ведь предоставление русской стороне кредитов для покупки вооружения шло под существенные проценты, хотя русская кровь во имя требований союзников предполагалась «бесплатной». Иными словами, и долги придется отдавать с процентами, и требования кредитора выполнять. С каждым годом войны эта зависимость усиливалась, так как союзники спешили связать Российскую империю, которая после победы естественным ходом дел становилась наиболее вероятным гегемоном в Европе, обязательствами, характерными для второразрядной державы.

В результате сложившейся системы взаимоотношений внутри Антанты русское Верховное Главнокомандование не умело настоять на переносе основных усилий коалиции на Восток, где противник был скован необходимостью действовать на огромном пространстве и где поэтому операции заведомо носили широкий размах и позволяли перейти к маневренной войне, в которой у Антанты, обладавшей большим человеческим ресурсом, было явное преимущество. Если в позиционной войне австро-германцы могли положиться на свое превосходство в технике, то в маневренной войне это сразу же утрачивалось, и единственным преимуществом коалиции Центральных держав становилось только качество командования.

Во-вторых, межсоюзные решения выполнялись самими западными союзниками лишь тогда и в той мере, когда им самим это было выгодно. В отличие от русских, выполнявших общекоалиционные обязательства, практически вне зависимости от собственной выгоды, согласно предварительно достигнутым договоренностям, англо-французы вовсе не отличались жертвенными порывами. Так, например, в середине 1915 года на первой англо-французской конференции, где присутствовали и русские представители, было предположено помочь русским, изнемогавшим под неприятельскими ударами в Польше и Галиции. Однако французский главнокомандующий ген. Ж. Жоффр просто принял это «к сведению». Лишь в конце сентября 1915 года, когда германское наступление на Востоке уже выдыхалось, французы сделали попытку предпринять наступательные операции в Шампани и Артуа. Такое положение создавалось потому, что французы и британцы давали русским то, чего у них не было: военную технику, промышленное оборудование, финансовые займы.

Пользуясь своим преимуществом использования ресурсов всей планеты, англо-французы умело рулили русской политикой и стратегией так, как это было выгодно им самим. Ни о каком бескорыстии речи быть, конечно, не может – война есть прекрасный бизнес, но здесь нельзя говорить даже и об элементарной честности. И дело даже не только в плохом отношении к России и ее монархии. Дело в геополитике и своекорыстных интересах капиталистов стран – мировых лидеров: точно так же союзники поступят и с Италией (что приведет к власти фашистский режим Б. Муссолини), а что касается выгод румын и поляков, то это можно объяснить только созданием «санитарного кордона» против Советской России (государства «кордона» должны были быть сильными).

Если сильно корить англичан все-таки нельзя, ибо в 1915 году они имели на материке только экспедиционные силы, развернув мощные сухопутные армии лишь к лету 1916 года, то французам понадобилось целых два месяца, считая с первых умоляющих просьб о помощи, чтобы оказать русским хотя бы минимальную выручку. Надо ли говорить, что никакие обязательства морального порядка не могли оказать влияния на генерала Жоффра и французское правительство? Что было бы с Францией, начни русские вторжение в Восточную Пруссию не в августе, а в октябре 1914 года? Где тогда остановились бы германские армии: на Марне или, быть может, на Луаре, а то и на франко-испанской границе? Теперь же, как и всегда, когда помощь требовалась западным союзникам, все было наоборот. Бесспорно, спасая союзника, русские спасали и себя. Но вот требовать от союзника аналогичных действий также было бы неплохо.

Как и всегда, русские сразу же откликнулись на просьбы союзника: 7 февраля немцы начали наступление на Верден, а уже 5 марта русские предприняли наступление на озере Нарочь. Так что совершенно справедливо тенденцию русской зависимости от англо-французов отметили и враги в лице ген. Э. фон Фалькенгайна: «Не было никакого сомнения, что атаки со стороны русских были предприняты только под давлением их западных союзников и для их поддержки. Никакой ответственный начальник, не находящийся под внешним принуждением, не мог бы столь малоценные войска вести против столь прочно оборудованных позиций, какими располагали немцы. Если бы даже были достигнуты первоначальные успехи, их нельзя было использовать при состоянии дорог в это время года…» Можно добавить к этому, что «ответственные начальники» в лице генералов А. Н. Куропаткина и А. Е. Эверта как раз очень охотно поддержали вынужденное под давлением союзников решение Ставки о производстве Нарочской наступательной операции.

В течение десяти дней, 10–15 марта, русские армии Северного и Западного фронтов безуспешно пытались штурмовать германские позиции. Неподготовленная к наступлению местность, фактическое отсутствие артиллерийской поддержки, вообще недостаток времени для организации удара привели к тому, что операция захлебнулась в крови. Русские потеряли до девяноста тысяч человек, в том числе двадцать тысяч – убитыми. 10-я германская армия потеряла в девять раз меньше.

Итого, потери армий Западного фронта составили до девяноста тысяч человек; армий Северного фронта – около шестидесяти тысяч. Эти сто пятьдесят тысяч убитых и раненых – жертва русских для облегчения положения своих союзников под Верденом, в 1915 году не пошевеливших и пальцем в наиболее тяжелые для русских войск летние месяцы Великого отступления. Действительно, немцы приостановили свой натиск на Верден на целых две недели, что позволило французам перегруппировать свои силы, а также подтянуть резервы и технику. А. А. Керсновский отметил: «Двести тысяч русских офицеров и солдат окровавленными лоскутьями повисли на германской проволоке, но сберегли кровь тысячам французов. К апрелю 1916 года за Верден легло в полтора раза больше русских, чем французов»[2]2
  Цит. по: Философия войны. – М., 1995. С. 36.


[Закрыть].

О. Р. Айрапетов справедливо отмечает, что стремление идти навстречу союзникам в стратегических вопросах с каждым разом все более и более превращало Восточный фронт во второстепенный: «Нарочское наступление – результат ошибочного завышения приоритета союзнического долга, неправильного выбора направления главного удара, сделанного под давлением Франции и Великобритании, технической неподготовленности к операции такого масштаба. Ответственность за это можно равномерно распределить на императора, Начальника Штаба его Ставки и Военного министра. Кроме того, эта операция показала несостоятельность в новых условиях весьма распространенной в русской армии теории превосходства духа над техникой»[3]3
  Айрапетов О. Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию. 1907–1917. – М., 2003. С. 146.


[Закрыть]. Отсутствие самостоятельной стратегии – это всегда «избыточная» и напрасная кровь десятков, если не сотен, тысяч солдат и офицеров.

Неудача мартовского наступления на озере Нарочь, выявившая массу недостатков в подготовке войск и боевой технике, тяжело повлияла на сознание солдат и офицеров, лишний раз давая доказательства того, сколь трудно бороться с немцами. Борьба с могучим противником – только для сильных духом, привыкших умирать, но не покоряться неизбежности. Единственным действенным выходом из создавшейся ситуации объективной невозможности осуществить прорыв неприятельского укрепленного фронта и затем развить успех на десятки и сотни километров в глубину, мог стать перенос главного удара на Восточном фронте в кампании 1916 года против австрийцев. По качеству своей боевой подготовки, силе духа солдат и офицеров, вооружению русские неизменно превосходили австрийскую сторону. И, главное, ни русские военачальники, ни русские солдаты не боялись австрийцев вообще: психология также оказывалась на стороне русских.

Поэтому еще в конце 1915 года, приступая к первоначальному этапу наметок оперативно-стратегического планирования на кампанию 1916 года, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев намеревался сосредоточить главную русскую группировку южнее Полесья, на Юго-Западном фронте против австрийцев. Развить успех были призваны громадные конные массы. Однако под давлением союзников русское политическое руководство было вынуждено перенести главный удар севернее Полесья, в полосу обороны германских армий. Не сумев отстоять собственной точки зрения и, главное, независимого военного планирования, русская сторона была обречена на добычу малых успехов большой кровью, подобно англо-французам. И если учесть, что русские армии в техническом отношении в большой степени уступали противнику, то эта кровь должна была бы быть еще большей.