Текст книги "Мишка Миронова"
Автор книги: Максим Сонин
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Сначала это было просто красивое имя. Потом Мишка наткнулась в интернете на форум, посвященный книгам Аир, а оттуда попала на фикбук, где существовало целое сообщество фанатов Брамма.
Русские фанаты книг Аир называли себя рамбрами, калькируя название более обширного англоязычного фандома ea rambram. Они рисовали любимого сыщика и его немногочисленных платонических партнеров, писали фанфики и обменивались конспирологическими теориями. Как вскоре выяснила Мишка, большинство рамбрамов не читали книги про Брамма, а смотрели британский сериал восьмидесятых годов и его ремейк начала двухтысячных. Сериал назывался «Стальные кольца» и, по мнению Мишки, сильно проигрывал книгам. Тем не менее на заставке ее телефона и теперь, десять лет спустя, стоял кадр из последней серии первого сезона «СК»: Рамина, хромая, шел вверх по узкой улочке замшелого французского городка.
Именно на эту картинку смотрела Мишка, пока Вероника разговаривала с полицейскими. Когда они повели Веронику к припаркованной за углом машине, Мишка встала и направилась к метро. Ей предстояло доехать до «Водного стадиона», где находился Митрохинский онкологический центр. Там с конца июня жила бабушка Екатерина.
Пробуждение, как обычно, было малоприятным. Раскиданные простыни липли к телу, а во рту чувствовался неприятный металлический привкус, как будто Соня напилась крови. Она встала, медленно, пытаясь размять тяжелые со сна руки. Тело слушалось с трудом, шло дрожью. Нужно было одеться и поехать в «Стулья», но перед этим сходить в душ и привести себя в порядок.
«Вершик? Адриан?» – хотела позвать Соня, но сухое горло отказалось звучать. Тогда Соня беззвучно пробормотала короткую молитву:
Помоги терпеть мне, Господи.
Ей сразу стало лучше. Голова прояснилась.
– Вершик? – позвала Соня, но квартира ответила молчанием. – Адриан?
Ни брата, ни духовника ей видеть не хотелось, но, если они были в квартире, пришлось бы одеваться еще в комнате, натягивать на потное тело белую сорочку. Появляться перед сожителями нагой было совершенно нехорошо. Она и спать собиралась в одежде, но с таким ужасом представила себе вечернее раздевание, липкое, гадкое, что в конце концов решила, что Бог простит, если кто-то из мужчин увидит ее спящей.
После душа Соня подобрала на кухне телефон, чтобы проверить теле– и инстаграм[4]4
Instagram – продукт компании Meta, признанной экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации.
[Закрыть]. Последний показывал несколько новых лайков. Это было странно, потому что Соня туда давно ничего не выкладывала. Она открыла ленту и увидела новый пост, свой пост – фотографию Кати. Соня точно ее не выкладывала. Соня даже не делала этой фотографии и никогда ее не видела.
В голове тут же закружилось очень много мыслей, как случалось каждый раз, когда приходилось быстро перестроиться с духовного на земное. От мыслей о наготе было трудно мгновенно перейти к размышлениям о Кате.
С ней Соня познакомилась почти случайно, через «Стулья». Это была хорошая девочка, хотя и не без проблем и странностей. Приятная, образованная, из сложной семьи. Соня умела мгновенно считывать по человеку класс и статус – именно поэтому ее и отправили в Москву.
Телефон звякнул сообщением в телеграме. Писал Вершик:
«Катя упала под поезд метро».
Соня опустила телефон на кухонный стол. Нужно было что-то делать, срочно. Кто мог выложить пост? Только Вершик или Адриан. Или нет. Зачем? Это сделал кто-то из них, из тех людей, которые хотели им помешать. Отец много раз говорил Соне, что доверять нельзя никому, кроме братьев и сестер, а она взяла и доверилась этой обычной девочке. Наслушалась ее глупостей. Нужно было сказать Адриану, что в квартире побывал кто-то чужой, взял ее телефон, выложил туда фотографию, чтобы она знала: скоро их всех найдут и вот так же скинут под поезд. Но почему этот чужой не стал ее убивать? Ведь он же был в квартире? Голова заболела, и Соня снова стала читать молитву:
Господь мой, убереги и дай силы…
Христос, как всегда, дал быстрый ответ: надо написать Артему и попросить помощи. Потом она все расскажет духовнику, а пока нужно попытаться разобраться самой, потому что Бог помогает тем, кто помогает себе.
Мишка села в первый вагон из центра и тут же достала телефон: ей хотелось поскорее взяться за новое дело. Она открыла Лабиринт и быстро просмотрела отфильтрованные входящие. Две кражи, одна измена и одно сообщение со странной темой – «Необъяснимое самоубийство».
Мишка занималась расследованиями давно и еще в начале своей карьеры поняла, что нужно выстроить канал связи, по которому к ней смогут поступать просьбы о помощи. Обычная почта не подходила, потому что там не было возможности нормально сортировать письма. Тогда Мишка обратилась к своему другу Никите. Он хорошо разбирался в компьютерах и телефонах и предложил ей использовать Лабиринт. В этом приложении, внешне похожем на все остальные мессенджеры, Мишка смогла с Никитиной помощью настроить чатбот, который задавал любому обратившемуся несколько вопросов и, только получив «положительные» ответы, направлял заявки Мишке во входящие.
Сперва бот спрашивал, почему заявитель не обратился в полицию, и предупреждал, что Мишка находится в постоянном контакте с несколькими следователями из московской полиции. Потом, если заявитель не разрывал контакт после первого вопроса, спрашивал, знает ли он участников преступления лично. Мишка не рассматривала дела, о которых сообщали лица, не знакомые с ситуацией из первых рук. Если и на этот вопрос человек отвечал положительно, бот спрашивал, есть ли у него какие-то доказательства совершения преступления. Мишка иногда, по просьбе знакомого, могла взяться за дело совсем без улик, но к ее Лабиринту имели доступ совершенно случайные люди, а ввязываться в историю, где ей придется искать, например, чемодан денег, о существовании которого известно только со слов его «хозяина», Мишке не хотелось.
Первое дело о краже оказалось именно таким: на третий вопрос бота человек, зарегистрированный в Лабиринте под ником hohel, сказал, что имеет «точные даные о похищение бабушкиного кольца», а в пояснении написал, что «семейную религвию было запрещенно фоткать», поэтому опознать ее может только он сам. Бота, видимо, смутила малограмотность hohel, и он побоялся не пускать его к Мишке. Со спокойной душой Мишка отправила мошенника в спам.
Вторая кража была настоящая, с доказательствами, но неинтересная. У студентки МГУ украли ноутбук, и она предполагала, что Мишка воспользуется своими связями, чтобы найти компьютер на подпольных московских рынках. Мишка посоветовала ей пройтись по общежитию и посмотреть, нет ли ноутбука у кого-то из знакомых. В ответ студентка обиженно промолчала.
Изменами Мишка обыкновенно не занималась, но в этом ключе бот был пока недоработан. Молодой человек, скрывающийся за ником pushkinjr, писал, что его девушка связалась с неким Владиком из другой группы, но не признаёт этого. Сперва Мишка хотела молча отправить его в спам, но потом сжалилась и скинула ссылку на телеграм-канал «Любовь и я», в котором какая-то студентка филфака раскладывала по полочкам все возможные проблемы современных отношений. Пушкину явно нужен был терапевт, а не детективка.
Последнее непрочитанное сообщение во входящих выглядело так:
«Здравствуйте, меня зовут Софья. Вас мне посоветовал друг, АС-2, сказал, что вы поймете. У меня случилась странная история, и я не знаю, что мне делать. Сегодня моя однокурсница и подруга Катя упала под поезд метро. На станции „Кропоткинская“, около двух часов дня, вы можете это загуглить. Я в это время была на занятиях в университете, на семинаре по лингвистике. Это важно, у меня не было с собой телефона. Я думала, что забыла его дома, на зарядке. Когда я пришла домой, телефон лежал на кухонном столе. Видимо, его кто-то брал, потому что у меня в инстаграме[5]5
Instagram – продукт компании Meta, признанной экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации.
[Закрыть] появилась фотография, которую я не выкладывала. Более того, я ее не делала. Я прикрепляю ее к сообщению. Девушка – Катя, а руку я опознать не могу. АС-2 сказал, что вы помогаете тайно, не делясь информацией с полицией».
Мишка прервала чтение и загрузила фотографию – скриншот поста из инстаграма*. На квадратном снимке была изображена девушка в черной кофте, тянущая руку к камере в стиле follow me. Посередине фотографии ее пальцы встречались с рукой фотографа. Девушка улыбалась и как бы звала фотографа к раскрытым дверям вагона метро. Мишка присмотрелась к плитке, определила станцию – «Библиотека имени Ленина». Внешность у девушки была незапоминающаяся: волосы русые, длинные; глаза, кажется, карие; губы и нос не выпирающие, обычные. Мишкиным вниманием завладела рука фотографа. Тонкая, скорее женская, не загорелая. На запястье – черный акриловый браслет. Закончив изучать фотографию, Мишка дочитала сообщение:
«Я скрыла фотографию из общего доступа, но она осталась у меня в архиве. Я с удовольствием встречусь с вами, чтобы рассказать все, что могу. Вам, наверное, захочется узнать, кто имел доступ к моей квартире, – список я вам предоставлю. Спасибо, Софья».
«Какая умная, – подумала Мишка, щурясь. – А почему ей не пришло в голову, что украсть могли не телефон, а только аккаунт?»
Все же было интересно. Мишка ответила Софье: «Давайте встретимся, завтра в десять утра, если вы можете, на Китай-городе в переходе, где музыканты. Я буду в красной жилетке, спутать сложно».
Кроме того, что в Лабиринте наступило затишье, был еще один важный аргумент в пользу того, чтобы хотя бы поговорить с этой Софьей. АС-2. Арт Псков, студент и друг семьи, ученик дяди Миши, художник. Цифра 2 указывала на то, что в их обмене помощью очередь остановилась на Мишке. Сперва она помогла Пскову с раскрытием сложной коррупционной схемы приемной комиссии, которая никак не хотела брать его в вуз, несмотря на рекомендацию все того же дяди Миши. Потом Арт помог Мишке с опознанием нескольких рисунков в деле об убийстве студийной модели. И вот теперь он решил призвать ее на помощь этой Софье. Если бы Арт не считал дело стоящим, то не стал бы давать свой позывной, а просто скинул бы Софье ссылку на Мишкин Лабиринт.
Софья ответила почти сразу: «Спасибо большое, буду».
Мишка вздохнула и убрала телефон. До «Водного стадиона» оставалось две остановки, и ей нужно было подготовиться.
Глава вторая
Вершик еле-еле признал Адриана, которого почти всегда видел дома, где духовник одевался иначе. Сейчас на нем были черная рубашка с коротким рукавом и такие же черные джинсы. Под темной бородой виднелась серебряная цепочка. Вместо домашнего креста, тяжелого, на духовнике был маленький серебряный крестик, который иногда поблескивал в вырезе рубашки. Сам Вершик был одет неброско: обычные, чуть потертые джинсы и футболка с застиранным принтом.
– Ну все. – Адриан помахал незажженной сигаретой. – Я теперь поеду в Обитель, а тебе оставляю Москву. Твой будет город, пока временно, а там, может, и благоволение дадут, сделаем тебе лик.
Вершик только кивал, слушая духовника. Он был уверен: благоволение будет получено, потому что, кроме него, никто на этот гнилой удел не претендовал. Да и Адриан вроде бы его за все простил, а значит, мог замолвить слово. Вершик чувствовал, как телефон в кармане вибрирует звонком, но не хотел перебивать наставника и терпел. Терпение ему всегда давалось легко.
«Хипстер, – думал Вершик, продолжая разглядывать наряд духовника. – Образ с плаката в молельне. Только без бублика на голове. Почему? Волосы пока не отросли».
Плакаты в молельне были красивые, завораживающие. Их полагалось рассматривать и разбирать по частям: почему человек так одет? о чем он думал, когда выбирал одежду? как он будет себя вести? Земных людей было нетрудно узнать, но трудно понять. Для этого требовалось изучить все хитросплетения их характеров и желаний.
Вершик хорошо запомнил одно задание, которое ему дал отец на уроке английского языка:
Девушка тушит сигарету о бордюр и, внимательно глядя по сторонам, идет через улицу к церкви. У входа ее ждет подруга с футляром от скрипки в левой руке. Подруга не видит девушку, потому что стоит к ней спиной и читает объявления на стенде перед входом в церковь.
Полагалось пересказать текст на английском, добавив описание одежды обеих героинь. Именно выполняя это задание, Вершик впервые ощутил исход в земное. Будто бы весь мир вокруг сделался прозрачным, а под ним проступило все то, что он выучил на уроках. Вершик смотрел на двух девушек сверху вниз и отчетливо видел их простые мысли, неуклюжие отношения и наивные заблуждения. Потом уже он посмотрел один сериал, в котором персонаж мог обменять половину своей жизни на то, чтобы узнать истинное имя другого человека. «Очень похоже, – подумал Вершик. – Вот что значит исходить в мир».
В юности Екатерина Наумовна Файнберг возвышалась над сверстниками, и даже теперь, неподвижная и спеленатая, она казалась слишком крупной для больничной койки. Больше всего она напоминала выброшенного на берег кита, легкие которого медленно проваливаются под собственным весом. Она уже не поднималась и говорила очень тихо, так что Мишке приходилось сидеть возле самой подушки. Из-за многочисленных приборов и капельниц туда нельзя было поставить табуретку, поэтому Мишка стояла у кровати, взявшись руками за металлический бортик. Бабушка говорила о своих планах на ближайшее будущее.
– Я хочу пересказать тебе свое завещание, Мирочка, чтобы, если со мной что-то случится, тебя нельзя было обмануть. Я оставлю можайскую дачу Саше и Мише, поделю поровну и еще куски отдам Соне, Катеньке и Марии, чтобы им не пришло в голову ее продать. Марии еще останутся деньги. Еще останется Боре, совсем по мелочи. Это для того, чтобы он не предъявил прав на квартиру. Квартира целиком достанется тебе. Думаю, ты могла бы сдавать комнату – на эти деньги можно жить. Я говорила с Сережей, он будет за тобой приглядывать и помогать, если что. – Екатерина Наумовна замолчала. Ее грудь вздымалась медленно, словно прорываясь через прохладный воздух палаты. Мишка закусила губу, чтобы не заплакать. Бабушке бы слезы не понравились.
– Я хочу, чтобы ты устроила прием для семьи в пятницу. Думаю, Боря еще не прилетит, но, даже если прилетит, его звать не нужно. Не нужно и пускать, если он надумает прийти, – сказала Екатерина Наумовна.
Мишка очень хотела спросить, отпустят ли врачи бабушку, чтобы и она могла всех повидать, но вместо этого сказала:
– Поняла. А кого позвать?
Екатерина Наумовна задумалась. Даже лежа в больнице, она продолжала отслеживать географические перемещения всех членов своей обширной семьи.
– Вот как, – сказала она наконец. – Ира сейчас в Израиле. Она, наверное, приедет на похороны. Тогда ее позвать нужно будет обязательно, телефон возьмешь у Саши. Сашу позови вместе с Пашей и Лешей, и пусть будет один. Мишу с Катенькой, и Маришей, и Шурой. Сергея…
Мишке все было ясно, хотя очень хотелось записать список в телефон. Этого делать было нельзя, потому что бабушка всегда держала все в голове и не поощряла вспомогательных инструментов. Ира Фурман, названная в честь Мишкиной прабабушки, – племянница Екатерины Наумовны, дочка ее старшей сестры Елизаветы. Она давно жила в Израиле, еще с начала девяностых, но Екатерина Наумовна так к этому и не привыкла. Дядю Сашу нужно позвать с сыновьями – Лешей и Пашей, – но без его пассий. Дядю Мишу позвать вместе с третьей женой и дочками: Маришей от нынешнего брака и Шурой от предыдущего. В списке отсутствовала Ирочка, вторая жена дяди Миши, с которой бабушка поддерживала хорошие отношения, но которую, видимо, не считала частью семьи. Бабушка не упомянула и родителей мамы, Светлану и Георгия, о которых и Мишка бы не вспомнила, если бы не перебрала в голове всех своих родственников. Старшие Мироновы совсем не участвовали в жизни внучки точно так же, как они не участвовали до этого в жизни своей дочери.
– Хорошо, – сказала Мишка.
– Еще, – Екатерина Наумовна прикрыла глаза, – я составила списки продуктов, вон на столе. – Она моргнула, не указывая направления. – Мише скажи, чтобы принес алкоголь. И следи за ним.
Мишка понимала, что бабушка имеет в виду не дядю Мишу, который обладал удивительно спокойным для художника характером, а алкоголь, но шутке не улыбнулась.
– Хорошо, – кивнула она и замерла. Ей показалось, что она дергается слишком резко, будто имитируя обычную бабушкину подвижность. Екатерина Наумовна попыталась повернуть голову, но ее остановила усталость. Каждое движение приходилось обменивать на несколько слов, а ей еще многое нужно было сказать внучке.
– На антресолях есть картонная коробка, там дедушкины вещи. Разбери их. Ненужное можешь выбросить, только фотографии оставь, – сказала Екатерина Наумовна.
– Хорошо, – сказала Мишка. Она изо всех сил старалась запомнить бабушкин голос. Екатерина Наумовна говорила сухо, на выдохе выбрасывая слова. Она больше не растягивала ударные, не выжимала паузы из запятых и точек. Ее согласные стали гладкими и округлыми, будто стертыми. Мишка внезапно подумала, что больше никогда не сможет слушать мамбл-рэп – ей открылся весь смысл этого музыкального жанра – предсмертный шепот человека, тонущего в собственной крови.
– Мирочка, – сказала Екатерина Наумовна. Мишке самой пришлось приписывать к хриплому слову вопросительный знак. Она несколько раз моргнула, пытаясь сфокусироваться на койке, но белый прямоугольник с подогнутыми металлическими лапами остался размытым пятном, похожим на колорадского жука, которого зачем-то раздули гидравлическим насосом и поместили в мрачную больничную комнату, окружив проводами и стойками. Мишка провела рукой по лицу, развезла слезы по щекам.
– Я постараюсь прийти на встречу, но тебе придется всем руководить, – сказала Екатерина Наумовна.
Мишка кивнула, потом сказала:
– Хорошо.
В палату вошла медсестра и встала у дверей. Она показалась Мишке толстым березовым бревном, которое лесник прислонил к косяку.
– Иди с Богом, – сказала Екатерина Наумовна. Мишка почувствовала, что бабушка подталкивает ее к выходу, хотя та даже не пошевелилась. Ее руки скрывали простыни.
– Я завтра зайду, – сказала Мишка. Она подтянулась, поцеловала бабушку в лоб, схватила с тумбочки список продуктов и быстро вышла в коридор.
Слезы катились ручьем, и она не сразу разглядела, что напротив двери стоит какой-то человек в халате навещающего. Он сделал шаг в ее сторону и странно развел руки, будто собираясь обнять воздух над Мишкиной головой.
– Мишка? – спросил человек.
Соня прикрыла лицо руками, но он все равно ее ударил, прямо по пальцам.
– Сейчас же ей напиши, что не придешь. – Вершик упер кулак в стену, чувствуя, что проломит сестре череп, если будет и дальше бить ее. Сидеть на корточках было неудобно. Он опустил голову.
– Прости. – Соня сжалась на полу, с ее губы капала кровь. – Прости.
– Откуда ты вообще ее взяла? – Вершик собрал в кулак все свои силы и замер. – Почему решила написать?
– Я думала, что это они. – Соня попыталась отползти и ударилась носом о плинтус. – Что приходили, пока я спала.
– Дура. – Вершик опустился на колени и положил руку Соне на плечо. – Так. Успокаивайся. Сейчас мы с этим разберемся.
Его злость была вызвана не глупостью сестры, про которую он всегда знал, а тем, что эта глупость решила проявить себя в самый неподходящий момент, как раз когда Адриан уехал из Москвы. Уже успокоившись, Вершик понял: это всего лишь еще одно испытание, которое нужно вытерпеть, пережить. Духовник оставил ему Москву – вот теперь полагалось иметь дело с Москвой.
– Расскажи про эту Мириам. – Вершик обнял сестру, положил ее голову себе на колени. – И про Артема этого расскажи.
– Что? – Мишка протерла глаза и всмотрелась в расплывающееся лицо. Голос был неприятно знакомый, и она бы сразу его узнала, если бы не думала о другом. Посреди больничного коридора, сгорбившись и по-вратарски расставив руки, стоял Борис Александрович Файнберг.
Мишка отступила и протерла глаза еще раз, теперь уже пытаясь скрыть слезы. Ей совсем не хотелось плакать на глазах у отца.
– Можно к ней? – спросил Борис Александрович.
Мишка промолчала. Она с удивлением рассматривала лицо, которое в последний раз видела вживую пять лет назад. Потом было несколько разговоров по скайпу, но веб-камера плохо передавала старение. Борис Александрович похудел, его темные волосы поредели, и он все никак не решался побриться наголо. Костюм под наброшенным на плечи белым халатом висел и был стерт в локтях. Складывалось ощущение, что Борис Александрович прилетел не из Тель-Авива, а из Мурманска, до которого добирался несколько часов маршруткой. Пыльный и помятый, отец казался беженцем из восьмидесятых. Мишка дернулась перекреститься, но решила, что это будет слишком явным проявлением неуважения, и вместо этого протянула отцу ладонь. Он осторожно сжал ее и сразу же отпустил.
– Мне пора, – сказала Мишка и, не дожидаясь ответа, пошла по коридору в сторону лестницы.
Уже выйдя из больницы, она остановилась и попыталась успокоиться. Идти в метро с мокрым от слез лицом не хотелось. Мишка поморгала, потерла щеки, чтобы они покраснели.
Потом она достала телефон, включила камеру и минуту внимательно рассматривала себя, осторожно протирая остатки слез левой рукой. Теперь она выглядела скорее очень уставшей, чем заплаканной. Под глазами остались темные круги, а щеки горели нездоровым румянцем. Заболеть было бы очень не вовремя. Мишка приложила руку ко лбу, к губам – проверить температуру, – но не почувствовала ничего необычного.
Чтобы отвлечься, она решила позвонить дяде Сереже, потому что он всегда умел поднять настроение. Дядя Сережа ответил сразу же и звучал напряженно, пока Мишка не сказала, что у Екатерины Наумовны все хорошо, ну, насколько это возможно. Мишке почему-то не приходило в голову, что кто-то, кроме нее, вздрагивает от каждого звонка, ожидая новостей из больницы.
За пятнадцать минут, которые у Мишки заняло дойти до метро «Водный стадион», они успели обсудить семейный сбор в пятницу, приезд Бориса Александровича и арест Вероники. Дядя Сережа как раз закончил записывать ее признания: после того как Веронике показали ключ с отпечатками пальцев и каплей крови, она сразу созналась в двойном убийстве, подтверждая Мишкино предположение о своей никчемности. Не смогла даже нормально постоять за себя.
В метро Мишка написала имейл Катеньке и Шуре, приглашая их на семейный сбор. Миша и Саша редко проверяли почту, поэтому им Мишка собиралась позвонить, но позже. Сперва ей хотелось попасть домой.
Последние полтора месяца Мишка жила одна, но все время, каждую секунду, ожидала бабушкиного возвращения. На кухне всегда стоял полный электрический чайник, чтобы можно было моментально заварить любимый бабушкин чай – молочный улун, – который хранился в большой плетеной корзине на балконе. По вечерам Мишка сидела на кухне, читала или разбирала материалы к очередному делу и все ждала звонка в дверь. Она была уверена: если бабушка решит выбраться из больницы, то приедет домой без предупреждения, чтобы ее никто не уговаривал остаться под надзором врачей.
Вначале Мишку расстраивало, что бабушка сразу же легла в стационар и даже не пытается выбраться домой. Вскоре, правда, стало ясно, что это никак не было связано с бабушкиными желаниями. Как всегда, Екатерина Наумовна самой первой сумела здраво оценить ситуацию: если бы она переехала в центр на неделю позже, ее пришлось бы перевозить туда на каталке. Всего за несколько дней она превратилась из крепкой, хоть и хрипло кашляющей женщины в растекающуюся китовую тушу, которая с трудом вставала с койки и говорила голосом станционных объявлений в метро, поставленных на замедленной скорости. «Следующая остановка – „Выхино“».
Мишка с ужасом смотрела на это превращение. Уже к середине июля от Екатерины Наумовны осталась лишь восковая фигура, отдающая бесцветным голосом распоряжения, которые раньше бабушка обязательно бы выполнила сама.
И все равно до сегодняшнего дня Мишке казалось, что это все временно, что скоро квартира снова станет бабушкиной, а Мишка будет просто жильцом, которому не нужно самому узнавать, когда отключат горячую воду или когда нужно снимать показания со счетчиков. Сегодня бабушка выглядела хуже, чем вчера, а приезд отца означал, что бабушка и дядя Сережа развернули какую-то закулисную интригу, в которую не стали посвящать Мишку. Сложно было представить, что́ они могли сказать Боре, чтобы он прилетел в Москву. Точнее, просто: Мишка хорошо понимала, что именно ему сказали, но думать об этом не хотелось совершенно.
Чтобы отвлечься, Мишка открыла в телефоне фотографию девушки в метро, присланную утром. Сперва она рассмотрела ее целиком, а потом включила в редакторе функцию сетки. Фотография тут же оказалась разрезана на семьдесят восемь квадратов, которые предстояло разглядывать по отдельности. Мишка приблизила левый угол так, что на экране осталось шесть квадратов. Синяя стена вагона метро, поцарапанное стекло и несколько кусков людей. Две головы, один локоть, одна спина, один туристический рюкзак.
Когда с осмотром было покончено, Мишка перенастроила сетку, и квадратов стало в два раза меньше. Теперь нужно было не только рассмотреть каждый квадрат, но и отследить, чтобы результаты второго осмотра полностью совпали с результатами первого. Мишка не ожидала обнаружить на фотографии что-то важное, хотя бы потому, что если имело место преступление, то именно преступник и выложил фотографию. А по ее опыту, преступники обычно не делятся публично доказательствами своей вины. Тем не менее внимательный осмотр фотографии был хорошим способом настроиться на рабочий лад.
Закончив с квадратами, Мишка снова открыла фотографию целиком. Нужно было выжать из снимка как можно больше информации перед встречей со свидетелем. Мишка представила, что играет одновременно в несколько детских игр. Во-первых, перед ней была картинка, наполненная предметами, часть из которых были важнее других. Эти предметы необходимо было найти.
Во-вторых, нужно было понять, что на снимке не так, как должно быть, или не так, как могло бы быть. На пальцах фотографа нет маникюра – почему? Пятнышко на внутренней стороне локтя у девушки – синяк, шрам или родинка? Могла бы девушка стоять лицом к вагону? На все эти вопросы предстояло ответить.
В-третьих, нужно было выявить отличия этого снимка от другого такого же. На антресолях у бабушки хранилась целая коробка журналов «Мурзилка», в которых встречались такие задания: две картинки, отличающиеся друг от друга в пяти или шести точках. Фотография у Мишки была всего одна, но это не мешало ей представить рядом еще одну, похожую. На выдуманной фотографии один человек вел другого вдаль, держа его за руку. Не хватало двух вещей: браслета на руке фотографа и поезда метро на заднем плане. Кроме того, человек, тянущий фотографа за руку, был не любой. Девушка с темными волосами и светлой кожей. Возможно, если полагаться на показания свидетеля, погибшая девушка Катя. Было также ясно, что фотограф и девушка знакомы.
Мишка старалась не думать про обстоятельства появления фотографии – это могло помешать процессу выжимания, – но одна мысль все же успела проскочить: фотография подавалась от лица Софьи – миру, через ее новостную ленту. Какой же из предметов пытался показать фотограф? Вариантов было несколько. Девушку. Себя. Свои отношения с девушкой. Отношение девушки к вагону метро. Браслет. Он будто приковывал внимание – совершенно черная черточка, пересекавшая запястье потенциального убийцы. Или потенциального свидетеля убийства. Потенциального убийства.
Мишка открыла свой канал в Лабиринте и набрала текст обращения:
ТП-1 0–827–181–40–00 (0) ЭММR (кр)
рок-н-ролл, Ф2–5М – ТП
маска? око? дизайн? тентакли?
Со своими подписчиками – помощниками и коллегами – Мишка разговаривала на смеси кодов, удобных для фильтрования алгоритмами Лабиринта, и личных терминов. Не то чтобы Мишка опасалась, что кто-то будет читать ее канал: он был скрыт несколькими паролями, но эти простые шифры позволяли защититься от случайных взглядов, брошенных через плечо в поезде метро. В первой строчке говорилось примерное время смерти человека и место смерти – Москва, станция метро «Кропоткинская». Во второй описывалось время, когда была сделана фотография Кати, которую Мишка прикрепила к сообщению, и указывалась предположительная причина смерти – несчастный случай.
Смерти Мишка делила по принципу «секс» – межчеловеческие отношения, «наркотики» – отношения человека с миром и «рок-н-ролл» – несчастный случай. Отсюда вырастали разнообразные гибриды, например наркотический секс – социально-политическое убийство, сексуальные наркотики – самоубийство на почве ревности и нарко-сексуальный рок-н-ролл – падение со сцены во время пропитанного экстази рейва. Серия вопросов указывала потенциальным исследователям на точки, интересовавшие Мишку: лицо девушки, личность фотографа, обстановку на фотографии и руки обоих персонажей.
Почти сразу написала ТИ-1, с которой Мишка познакомилась пару месяцев назад, когда расследовала сокрытие сексуального насилия в нескольких столичных школах. Дело было грязное, наказать преступников не удалось. Мишка чувствовала себя виноватой перед ТИ-1 и всегда внимательно читала ее сообщения, чаще всего бесполезные. В этот раз дело обстояло иначе.
«Телесный пластырь на локте», – написала ТИ-1. Мишка открыла фотографию и приблизила локоть девушки. Действительно, то, что она при осмотре приняла за пигментацию кожи или старый шрам, вполне могло оказаться пластырем. Следовало обратиться в полицию и запросить результаты посмертного осмотра тела. К сожалению, рассчитывать было не на что: под колесами поезда руку могло разорвать на мелкие кусочки. Тем не менее если девушку еще не похоронили, то можно было провести химический анализ и установить, принимала ли она внутривенно какие-то препараты.
От духоты в вагоне кружилась голова. Мишка поморгала, опустив телефон, и встретилась взглядом со стоящей у противоположной двери женщиной. Та безэмоционально разглядывала Мишкину макушку. Ее собственная голова была стянута платком, и выглядела женщина очень строго и серьезно. Мишка нахмурилась и отвела взгляд.
Из дома Соня вышла после того, как снова приняла душ и хорошенько накрасилась. Разбитая губа саднила, и скрыть ее было невозможно, но у Сони уже была готова версия событий. Никаких падений с лестницы – после сна она случайно ударилась о косяк двери. Любому из ее друзей это должно было все объяснить. Отходняк у Двоицы был такой, что еще хорошо, если отделаешься только разбитой губой. Это Соня уже привыкла, поэтому могла просто встать, пойти умыться. Другим приходилось долго ворочаться, пытаясь устаканить вращающуюся комнату.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?