Текст книги "Всего лишь фокусник"

Павел Ильич

Всего лишь фокусник

Поэзия

1.

Ни у супергероев, ни у людей – нет лиц.

Есть номерные знаки,

Набитые на опущенные руки.

Сентябрь искрится и вырывается из толпы,

Прогоняя тепло,

Уничтожая пройденный этап.

Осень – сигаретный дым,

Смола и мертвые листья в руках —

Картинки на фоне трупов.

Мир спешит на работу,

Утопая в нищете и долгах.

Мой друг ушел гулять.

И пропал без вести.

И не позвал меня.

Светофор не остановил машину —

Насмерть двоих ребят.

Желтые листья падают с небес —

Форменное безобразие.

Под мой балкон упал человек —

Супергерой забыл надеть свой плащ.

2.

Кто-то сказал,

На моих руках можно жениться.

Кто-то сказал,

На твоих волосах можно повеситься.

Мы вдвоем читаем Буковски в парке

И занимаемся сексом в каком-то

Общественном месте.

Кто-то сказал,

Я тону в тебе.

Кто-то сказал,

Твой запах – цветы.

Мы оба падаем в пропасть,

Ведь кто-то сказал, что любить —

Это сжигать мосты.

3.

Я писал о цветах и смотрел на дождь.

Офисная поэзия берет свое —

Болят глаза, спина и вывихнутый каркас души.

Надоело.

Прочь эту грязь, вонь.

Пора идти.

Сквозь дождь, туман и людей пробираться наверх.

К богу.

Захлопнуть дверь.

Выбросить мусор в текст.

Себя выбросить вверх.

Нас все равно выделяют,

Копируют, и вырезают.

Таких как вы – терабайты.

Вы исчисляетесь миллиардами одинаковых лиц,

Убогих, искалеченных тел.

Работай для себя,

Живи для других,

Пиши для души,

Е**сь за лес.

Читай книги и учись писать.

Нас всех ждет конец,

Но успеешь ли ты о нем написать?

4.

В моей комнате натоптано.

Там, пока меня не было дома,

Кажется, прошел целый полк неудач.

На стенах отпечатки кровавых поцелуев побед.

На мониторе компьютера —

Капля стекающей слезы,

Четко прорисованной между тоннами пыли.

В углу комнаты сидит запуганный паук, плетя огромную веревку для повешения.

В моей комнате натоптано.

Там, в детской кроватке,

Спит еще не рожденный ребенок.

На постели лежит костюм

Отягощенный словами невыученной прозы.

В моей комнате нет места словам.

В ней узоры приобретают очертания страха. В ней я сам.

Без проросших слов благодарности

И прочей повседневной речи.

В моей комнате, где кажется,

Прошел целый полк неудач,

Скоро повесится мой

Единственный друг – паук.

Прочно завязав петлю,

Он наденет свой костюм,

Вытрет стены от кровавых слов,

И выйдет.

Выйдет на сцену к своему читателю.

В моей комнате натоптано.

Там нет места

Словам.

5.

Со временем я все понял:

Умирают люди —

Вдали рождаются дети.

Снятся кошмары от усталости,

И ложка падает не к обеду. А от голода.

Со временем солнце становится все черней, бледнеет и тускнеет свет.

Люди молятся Богородице,

И пишут стихи на окне.

Со временем война убивает надежду.

Со временем снег прекращает идти.

Дождем боги плюются сидя на небе,

А дети продолжают расти без семьи.

Со временем страх прекращает сновать.

Со временем голод сходит на нет.

Со временем жизни угасает искра,

А где-то стреляют в ответ.

Со временем мы повзрослеем,

Сыграем в «стихи» и пойдем наливать за успехи.

Со временем мы повзрослеем,

Но времени уже нет.

6.

В каком-то захудалом дворе

Я существую без признаков жизни.

Смотрю, как дети играют в футбол и

Матерятся на своих же родных.

Они недавно покинули утробные жизни,

А уже норовят сменить фантастический пейзаж,

И познакомиться с никотином и спайсом, что продают за углом.

Я существую в каком-то захудалом дворе, где продают сигареты и марки.

Где не читают стихи, и норовят испытать на себе бутират.

Они живут без цветущей Цветаевой.

Без Есенина и любви.

На окраинах местных пивных,

Они горланят о скором приходе,

И считают дорожки уныло прикинув,

Что не хватит троим.

Я живу во дворе,

Где когда-то Сталин строил дома.

Я живу на лестничной клетке,

Где растут не дети,

Где растет наркота.

7.

Из всего мной сказанного,

Что услышал адресат?

Невнятную речь,

Обрывки мыслей,

Чужие проблемы.

Нет решения.

Нет надобности читать.

«Адресат временно недоступен».

Гудки, или отстраненный

Равнодушный взгляд.

Слова не ранят.

Не бьют по лицу.

Синяков не будет.

Они умнее, они промолчат.

Они одинокие, себе не простят

Чье-то потраченное время.

Я много говорю,

Но еще больше молчу.

Понимаю, что помогаю другим:

Сохраняю их время

И веру в надежду.

Читаю на лицах:

«Замолчи».

Соглашаюсь,

И ухожу со сцены.

8.

Когда уходил – хлопал дверью.

Так было проще заявить о себе.

Когда писал – умирал на бумаге.

Так было проще положить конец.

Когда любил – читал стихи.

Так было проще.

Когда предавали – убивал.

Что-то в себе.

Когда не писали – ждал.

Так было проще не оставаться наедине.

Когда голодал – питался надеждами.

Так было проще терпеть.

Когда что-то болело – рыдал.

Так было проще душе.

Когда не звонили – звонил.

Напоминал о себе.

Когда не ждали – приходил.

Так было проще только мне.

Когда все молчали – молчал.

Так было нужно всем.

Когда ругались – уходил.

Так всегда было в моей семье.

Когда мысли прекращали

Блуждать на бумаге – ставил точку.

И мысленно хлопал дверью в голове.

9.

Голыми красивыми ногами по спине. Ходить. Руками по лицу. Бить.

Употреблять внутривенно.

Как хороший фильм.

Картинками. По очереди.

От одиночества смотреть фильмы по кругу.

Читать книги наоборот.

Перечитывать. Забывать.

Вспоминать. Углубляться.

Идти вперед.

Тонуть в чужом смысле.

Смотреть чужое кино.

Любить чужую женщину.

Заглядывать в чужое окно.

Заказывать проститутку.

Употреблять внутривенно по десять толчков.

Перекур.

Десять толчков.

Перекур.

Главное, не влюбиться.

Жизнь – кино.

Тарантино или Финчер по несколько раз в день.

В перерывах работа.

Затем вновь.

Стивен Хокинг – твой образ жизни.

Чем ты займешься через десять лет, Когда увидишь все?

Кадры. Титры. Саундтрек.

Фетиш с ударением на боль.

Я прочитал все книги.

Увидел все фильмы.

Что делать дальше?

Форрест Гамп и Бенджамин Баттон.

Жизнь – флешбек,

Вспомнить родных.

Перед выходом в окно.

10.

Ежеминутно уходят поезда.

Туда,

Где я никогда не буду.

Ежеминутно уходят поезда,

Уничтожая

Человека в прошлом.

Ежеминутно уходят поезда.

«Вчера» – больше не настанет.

«Сегодня» – умрет через три часа.

Ежеминутно уходят поезда.

Человек, что когда-то был дорог,

Забыл сегодня написать:

Работа, учеба, дом,

Работа, учеба, устала,

Нет времени написать.

Прости.

Ежеминутно уходят поезда.

Растворяясь в железнодорожных артериях и читая на верхних полках Буковски.

В переплетении вен куришь

Кент в тамбуре и думаешь,

Кого бы еще на***ть.

Ежеминутно уходят поезда.

Вчера – еще была с тобой.

Сегодня – осталась вчерашней весной.

Завтра – заменишь новой работой,

игрой, сигаретой.

Забудешь.

И утонешь в ком-то еще.

11.

Я не помню себя в 18,

Хотя мне сейчас всего 22.

Что было раньше?

Куда я шел, чем занимался?

Видел ли я мир таким,

Каким вижу сейчас?

Я не помню своего детства.

Сколько падал и куда спешил.

Сколько строк я написал с того времени, когда разбил первые жизненные часы.

Я не помню своей улыбки.

Я не помню удары, сирены,

футбол и плевки.

Я не помню, куда дел фотографии,

Где в саду читал стихи.

Детские слезы, разбитые игрушки,

Друзья, школа и двор.

Я не помню себя с рождения.

С рождения, и до сих пор.

12.

Нате.

Держите.

Хотели жить – живите.

Живите и терпите.

Читайте и чтите себе подобных.

Целуйте любимых.

Обидчиков простите.

Невинных казните за будущие грехи.

Сохраните надежду.

Утилизируйте мусор.

Вон из себя весь ненужный хлам.

О своих страхах расскажите подушке

Наряжая ее как пропойцу отца.

Вы мечтали о жизни.

Читали о ней в книгах.

Писали о ней в письмах.

Снимали трехчасовое кино.

Вам соврали: счастье – ошибка.

Все идет по кругу:

Война – смерть – боль.

О вас расскажут.

В титрах.

Твоя роль отыграна.

Передай привет в пустое окно.

13.

Кроме долгов по кредитам,

У меня еще болит голова,

Крутят суставы и по утрам

Уже давно не стоит то,

Что когда-то стояло.

Жизнь бьет ключом

У соседа с левого окна.

Ему жена родила подарила негра.

Я же день за днем перехожу из

Крайности в крайность.

Жду счастье, оно не приходит.

Жду любовь, она изменяет

Мне с кем-то другим.

Жду солнце,

Оно прячется за крышей.

Жду вдохновение,

А оно кому-то помогает писать стихи.

14.

С потолка шел дождь.

Даже небо рыдало.

Над моей крышей.

Где-то вдали грусть

Плясала на усталых,

Искалеченных лицах.

Вокруг мир умирал.

От атавизма.

Бог рыдал.

В стонах и детских криках

Матеря рождали новый стимул

Для вечного механизма.

С потолка шел дождь.

Небо рыдало.

На полу лежали книги,

Письма, сигареты.

Выброшенные слова.

На ветер.

На полу лежал я.

Вокруг всех этих капель,

Криков, взвизгов, стонов.

Я молился, чтобы меня не

Настигла ваша участь.

Ваша любовь,

Что якобы приводит к миру.

К миру, и глухому крику,

В пустой, холодной квартире.

15.

Там,

Где холодные трупы оказывались

Живыми людьми —

Время текло иначе,

Иначе смотрели на жизнь.

Чистота и крик правосудия —

Доблесть тех, кто не рыл могил.

Там, где душевая оказалась печью,

Там, где рельсы стали венозной Системой лагерной смерти.

Там, где холод убивал не меньше,

Чем рейх – время текло иначе.

Иначе смотрели на жизнь.

Там, где от скуки умертвляли детей,

Чьих-то сестер и родных матерей.

Время проговаривало:

«Труд освобождает»

Но никого не освобождали.

Они боялись дышать,

Они хотели есть.

А эти роботы-люди

Лишь палками били

И заталкивали в душевые кабины тех,

Кто не знал системы.

В душевые кабины?

В душегубку тех,

Кто хотел жить.

А тех, кто желал умереть,

Заставляли смотреть на солдатов

Того полководца,

Кто и сам был евреем.

16.

Я оптимист от бога.

Своими стихами руки царапаю.

Проникаю в ваши уши

И вытесняю добро.

Мое сердце – чужая рана.

Мои руки – чужое тепло.

Мои люди – книжные персонажи.

Пылятся на полках пустых домов.

Возраст располагает быть писателем,

Жизнь – нищебродом из трущоб.

Мое искусство – кусок пластмассы. Не горит.

Но издает приторный дымок.

Кого-то в небо подбрасывает батут.

Кто-то курит на переменах.

Люди спешат и ловят волну,

Но одиночество всё равно ходит следом.

Рабочая неделя,

Плохой кофе,

Холодный душ.

В школе говорили, я стану рабом.

Я стал рабом, потому что замкнут

Внутри этих строк.

17.

Я бы позвал,

Но ведь ты не пойдешь.

Обратно тошнотворные отговорки:

Плевки,

Сигареты,

Фаст-фуд.

Я бы позвал,

Но ведь ты сочтешь

Это нелепой

Прогулкой.

Я бы позвал,

Но ведь Марс далеко,

А ты не по погоде

Одета.

Я бы позвал,

Но женитьба со мной

Страшней любой кометы.

Проза

Что происходит за стеной?

Я никогда не слышал своих соседей. Стоит уточнить: соседей из квартиры справа от меня. Чуть выше моей гарсоньерки, но ниже Бога, на пятом этаже, живет старушка. Старушке лет так под семьдесят. Я не вдавался в подробности ее жизни, знаю лишь, что у нее есть довольно симпатичная внучка. Данной информации о соседке сверху мне достаточно. Ограничимся этим. На пролет ниже живет какая-то семья. Молодой парень, молодая девушка. Два довольно интеллигентных человека. При встрече здороваются, желают хорошего дня. Слева живут фортовые старики, выжившие после освенцима. Почему фортовые, думаю, объяснять не нужно. И, наконец, в злополучной квартире справа обитает молодая семья. Мужчине порядка тридцати-тридцати пяти лет, женщине – порядка двадцати семи. На руках пятилетняя дочка.

Так уж сложилось, что в моем доме, кстати, достаточно холодном, стены являют собой бетонные плиты. Сказать о толщине этих плит я не могу, но многим известно, что звукоизоляция в таких квартирах фактически отсутствует. Приведу пример: однажды случилось так (такое периодически случается), что ко мне пришла подруга, которая по счастливому стечению обстоятельств осталась ночевать со мной. После выпитого алкоголя и съеденного вкусного ужина завершить вечер представлялось ничем иным как сексом. Тем самым сделать этот вечер идеальным по всем параметрам. Сделать-то мы его сделали, идеальный-то он идеальный, но, начиная со следующего дня, на протяжении нескольких недель кряду, мои соседи довольно странно на меня смотрели. Осуждающий, несколько назидательный взгляд, казалось, впечатался в мою спину. Пожилые соседи не очень любят секс после девяти вечера. К тому же, громкий секс из соседней квартиры.

Часто я слышу, как бабуля сверху громко говорит по телефону, и так же громко смотрит телевизор. Слышу, как соседи снизу ругаются, чихают, кашляют. Слева, периодически, слышу всхлипы и крики. Нужно заметить, что до моего слуха никогда не долетало, как пожилая пара выясняет отношения. Они могут лишь изредка говорить тембром чуть выше обычного, обсуждая очередную ложь, сказанную в новостях. В моей стране к евреям хорошо относятся только ораторы, вещающие по общественному телевидению. Наигранно и сугубо отведенных на это десять минут. Затем о трагедии все забывают. Ирреальность. Между тем, меня с ними разделяет лестничная площадка «Сталинки», созданная одним из тех, кто и сам уничтожил не меньше народа, чем немецкий оккупант.

И только справа постоянно тишина. Ни звука, ни стука, ни крика, ни скрипа.

******

Утро обычного человека начинается с туалета. Последовательность – унитаз, душ, чай, новости. Я уже привел себя в порядок: почистил зубы, побрился, умылся. Заварил чай. Включил телевизор. В эпоху «интернет вещей» телевизор, да еще и в кухне – раритет, машина прошлого века. Новости ведет миловидная, скромная, изящная девушка. Я бы сказал: «Я влюбился», но она – в телевизоре, я – в кухне в трусах. В этом случае любовь – фантастика. Плод моего воображения.

Повисла недолгая пауза. Плохой сигнал. Помехи.

– Город потрясла серия жестоких убийств. Правоохранительные органы ищут преступника, – сообщила ведущая новостей.

******

Люди просыпаются и засыпают по расписанию. Отведено время на завтрак, обед и ужин. Пробелы между приемами пищи заполняются работой. Завтрак и обед я уже потратил. На сегодня остался ужин. Завтра все начнется сначала.

Толпы людей беззаботно стоят на остановке в ожидании трамвая, троллейбуса, метро. Кто-то из них суицидник, кто-то наркоман, кто-то священник. В большой толпе, как правило, нет индивидуальности, социальная масса – замкнувшиеся в себе люди. Уставшие, измотанные, грязные и прокуренные. Строй – расстроен. Общество изолировано от общества внутри общества. Человечество испуганно.

Весь день я провел за скучной работой. Вернее, двенадцать часов. Время, выброшенное на помойку. Отдых частично настигал меня в перекуры. Я не курю, но перекуры помогают держаться на плаву. Коллеги, прикуривая вдвоем от одной спички, блаженно присаживались на скамейку и выпускали из себя едкий, немного сладковатый дым. Перерыв обволакивал нас, будто кокон. Расслаблял, успокаивал, одухотворял.

– Наши завтра играют, – сообщил один из напарников.

– С кем? – поинтересовался другой.

– С поляками. Идиоты, не дай Бог обратно продуют.

– Продуют, как пить дать.

Как видно, в победу национальной команды мало кто верит. Ну, может, так и лучше. Не стоит кормить себя надеждами, тем более что надежда сама не верит в победу нашей команды.

Когда я вернулся домой, недопитый чай оставался на том же месте, где я его оставил. Одиночество или независимость? Хрен его знает.

Обычный день. Перечеркнутый невидимым маркером в невидимом календаре. Я поужинал, открыл бутылку отечественного пива и упал в кресло. В 21:40 с улицы еще доносились детские крики. Родители только начинали сзывать своих загулявшихся отпрысков домой. Я включил телевизор (на этот раз в комнате) и приготовился к очередному свиданию с милой ведущей новостей. Ровно в 22:00 она пришла. Точнее, ее изображение предстало передо мной в электронном ящике. Ненавязчивый макияж, непринужденная дикция. Эта девушка вновь меня заворожила. Страшно признать, но я видел в ней что-то свое. Какую-то часть себя. Хотя, быть может, это в мою голову стучится хмель. Но плевать, наблюдать за ней так приятно…

– По состоянию на сегодняшний день зафиксировано четыре убийства в разных районах города. Еще трое пропали без вести. Полиция продолжает расследование, – сообщалось в вечернем выпуске новостей.

******

Сегодня, выходя на улицу и проходя мимо квартиры справа, я специально остановился, прислонил ухо к дверному замку своих соседей и прислушался. Кроме завывания сквозняка я не услышал ничего.

Их девочка ведет себя настолько тихо, что это настораживает. Впрочем, я не знаю, почему именно сейчас я обратил внимание на тишину в соседней квартире. Ни месяц, ни год назад, а на этой неделе. Да и случилось это глупо. Диван, на котором я сплю, находится возле стены, которая отделяет мою квартиру, от соседской. Между тем, когда я ложился спать, я случайно ударил рукой по стене. Раздался пустой, несколько приглушенный звук. Тогда-то я впервые и задумался о том, что ничего не слышу из квартиры справа от меня.

******

На работе как обычно смертельно скучно. Мой слух то и дело пытался уловить что-то занимательное: какую-то смешную реплику, какую-то пошлость, интересную историю. Все тщетно. Везде пыль и грязь. В головах людей тоже самое. Хотя новость о появившемся в городе маньяке постепенно вытесняет новость о том, что наша сборная по футболу (как это неожиданно) проиграла полякам. Слухи создаются со скоростью щелчка. В народе уже ходят истории о том, что маньяк потрошит людей, а останки женских половых органов съедает. Я не знаю, на чем строятся подобные домыслы, но за идею – твердая пятерка. Кинг нервно курит в сторонке.

Впрочем, полиция пока что не озвучила ни одного существенного доказательства того, что действует один маньяк, а не целая группировка.

– …вот так взял и вырезал ножом внутренности…

– …и съел их.

Сплетням я не верю, но истории, блуждающие среди людей – довольно реалистичные. Не иначе как воскрес Чикатило.

– Полиция настоятельно рекомендует не открывать дверь незнакомым людям, не выходить на улицу в темное время суток, не оставлять детей без присмотра взрослых, – сообщалось в утреннем выпуске новостей.

Город действительно переполошился. Еще неделю назад, когда я только познакомился с замечательной ведущей, ситуацию не воспринимали так серьезно. Говорят, что на счету убийцы уже порядка десяти жертв. Кроме того, в близлежащих городах также были зафиксированы случаи жестоких убийств. Исчезают целые семьи. Кто-то очень умело истребляет человечество.

******

Была суббота. Теплый весенний денек. В мои планы на выходной входило: сходить за продуктами, приготовить обед, выбраться на пробежку. Как еще можно провести выходной, если всю неделю пашешь, как конь?

Я надел простой, легкий спортивный костюм, взял рюкзак, куда планирую сложить все купленное, и вышел на площадку. Вставил ключ в замочную скважину, несколько раз провернул. Спускаясь по лестнице, я услышал, как внизу кто-то открыл дверь, и вошел в подъезд. Первый, второй, третий этаж… Мы встретились.

Не больше ста семидесяти сантиметров рост, щетина, два пакета в руках, оба черные. Мрачный. Он тихим голосом поздоровался со мной и пошел дальше. Вверх. Затем, секунды через четыре захлопнулась чья-то входная дверь. Мой сосед справа зашел к себе домой.

******

Как хорошо ты знаешь своих соседей? Смог бы доверить им ребенка, пока сходишь в гости? Ты не знаешь, что происходит за стеной. Возможно, за бетонной перегородкой чей-то разъяренный отец насилует ребенка, избивает жену и детей, запугивает всю семью. Театр начинается за кулисами. Именно там происходит представление. Там, куда нет дороги простому зрителю.

На протяжении месяца новостные сводки информировали о том, что где-то кого-то убили, посадили за решетку и, черт знает, что еще сделали. Проблема в том, что новости, которые я обычно смотрю в 8:00 и 22:00 молчат о том, что убийца, или «маньяк с ружьем», как его окрестили жители города, убивает целые семьи. Заходит в чужой дом и без предупреждения стреляет в чью-то мать, в ребенка, отца. Затем крадет ценные вещи и преспокойно уходит домой. К семье.

Недавно я встретился с бабулей из квартиры слева, она угостила меня яблоками и сказала быть осторожней. Не выходить на улицу без надобности. Молодая семья из квартиры снизу во входные двери вбила еще один замок. Старушка с пятого этажа попросила заходить к ней раз в два дня. Боится, что если умрет, никто и не узнает об этом. Я сделал дубликат ее ключа и постарался убедить, что все будет хорошо. Между тем, на домах, в подъездах и на лестничных пролетах расклеены объявления о том, что в городе орудует психопат. Дескать, смотри в оба.

Кажется, в городе наэлектризовался даже воздух. Карантин. Школы и университеты закрыли на несколько недель, в магазинах нет пищи. Все смели подчистую. На улице не встретишь любовные парочки. Вместо них город наводнила полиция. Вооруженные до зубов стражи порядка патрулируют скверы, дворы, парки отдыха. Люди в оцепенении. Количество жертв возросло до 45. И только в квартире справа от меня тишина. Тишина, от которой закладывает уши.

******

Обычно я просыпаюсь в 7:00, но сегодня я решил сделать исключение и выспаться. Не так уж часто удается побаловать себя лишним часом, проведенным в постели. Конечно, кофе в кровать мне никто не принес, но и плевать. Не велика потеря.

Когда на часах было чуть больше одиннадцати, я встал и пошел в ванную. Почистил зубы, умылся. Новости включать не стал. Моя влюбленность сворачивалась подобно плохому молоку. Хватит с меня бестолковых свиданий и беспросветных историй о том, что вновь кто-то был найден выпотрошенным. Честно сказать, я не люблю такие истории. Они до боли жуткие. От них тело покрывается назойливыми мурашками.

Я приготовил себе глазунью. Заварил крепкий черный чай. Открыл вишневое варенье. Кухню надвое разделял солнечный свет – более светлую часть и более темную. Почему-то от этого на кухне становилось очень тепло и уютно. Удивительная смесь вкусного завтрака, чая и солнца. Если бы не оглушительная тишина моих подозрительных соседей, и не мои порывы все всегда знать, я, кажется, был бы довольно счастливым человеком.

Нам ведь, людям, ничего особенно не нужно: горячий чай, уютную кухню, книгу и женщину. Маленький список счастья. Ничего космического.

В полдень я оделся и вышел на улицу. Сквозь духоту, потных людей и миллионы куда-то спешащих машин я пробирался в магазин. В супермаркете я купил себе овощи, воду и две бутылки пива. Расплатившись, я чуть ли не сразу открыл воду и осушил треть литровой баклажки. Затем отправился домой.

Там, как обычно, никто не ждал. Я включил телевизор, несколько минут поплавал по каналам, нашел боевик с Брюсом Уиллисом, открыл пиво. Джон МакКлейн снова спасал человечество. «А ему под силу найти и обезвредить реального убийцу?» – подумал я. Но риторический вопрос, как правило, не требует ответа.

В районе девяти часов вечера с улицы послышался женский крик. Тотчас завыла сирена полицейской машины, которая моментально прибыла на место происшествия с мигалками. Можно сказать, это была ложная тревога. Ничего существенного. Скорее всего, женщину кто-то напугал. Не больше. Ведь настоящий убийца в это время был дома.

******

Я долго думал, отчего человек молчит. Это может происходить от усталости, задумчивости, депрессии. В крайнем случае, из-за болезни. А может молчать и потому, что однажды в квартиру этого человека вошел некто, кто убил его жену и дочку. Этот человек ничего не успел сделать, ибо в это время был на работе. Ни помочь, ни остановить убийцу.

Стена разделяет мир на «реальный» и «предположительный». В «предположительном», соответственно, нет ничего стопроцентного. В «реальном», все поддается субъективному видению.

Я и мои соседи – это две разные стороны медали – реальная и предположительная. Я – реальность, молчание за стеной тоже реально, но есть множество предположений, связанных с гнетущей тишиной. Именно по этой причине возникают слухи и домыслы.

В 22:30 я надел спортивный костюм, обул кроссовки, достал из-под кровати ружье, которое вместе с патронами сунул в черный пакет. Вышел на площадку, закрыл за собой входную дверь. Какое-то время постоял в полной тишине, прислушиваясь к собственному ровному дыханию. Кроме него не было слышно ничего. Я спустился на пролет ниже, где увидел объявление о том, что в городе орудует маньяк. Улыбнулся и продолжил спускаться по лестнице. Через несколько секунд я был на улице. А уже через два часа раздался первый за сегодняшний вечер выстрел.

– Количество жертв стремительно возрастает, – сообщила ведущая новостей.