Текст книги "Тень Робеспьера"

3

После ряда побед солдаты и комиссары обнаружили, что пыл генерала угас. Сам Дюмурье вел себя странно и явно скрывал что-то от остальных. Каждый вечер в его палатку пробирались шпионы и затем уходили в сторону прусского лагеря.

Дюмурье пытался заключить с врагами тайное соглашение. Это было ясно каждому, кто был посвящен в детали дела Дюмурье.

Луи торопил пожилого кучера, угрожая ему трибуналом.

– На что мне твой трибунал, каналья? Не видишь, что мои лошадки устали? Доедем до почтовой станции и попросим у граждан лошадей. Только докажи, что ты человек из Конвента. Здесь тебе не Париж, повесят или убьют, как собаку, за громкие слова. Люди устали от революции.

Они подъехали к обнищавшей почтовой станции. Во дворе стояли несколько крепких лошадей. Встревоженный мужчина средних лет, который держал сильных животных при себе, грубо отказал кучеру.

– Не шути с нами! У меня приказ Конвента! – с трудом сдерживал себя Луи, выглядывая из экипажа.

– На чем я буду добираться до города, гражданин?! Уже был один из Конвента, чуть не скрутил мне шею! Вот уродец из сказок.

– Опиши его, гражданин, – потребовал Луи.

– Он был… – замялся мужчина, – большой телом, лицо рябое и голос – словно звон огромного колокола.

– Дантон! Откуда он ехал?

– С фронта, весь в грязи и в порохе. Я помню имя его попутчика. Делакруа… Он тоже ехал с ним в Париж.

– Я дам тебе все свои монеты, только дай лошадей нам!

– Господи, – расстроился мужчина и отправился к своим любимцам.

Луи обратился к кучеру, который снимал поводья с уставших кобыл:

– Ты не видел никакого экипажа, который направлялся в Париж?

– Нет, гражданин, только гонцы и прочие служаки, никакого экипажа не видел.

Через час Луи продолжил путь, наблюдая за изменяющейся картиной. Вместо деревень и городов его встречали тленные дома и разрозненные, голодающие части полков Дюмурье. Оставшиеся без своего командира, многие добровольцы подались в шайки, присоединялись к шуанам, кто-то добирался до Вандеи, где поднялось восстание против республики. Весенняя красота бесследно растворилась в картине, пропахшей порохом и кровью.

«Если хотите увидеть настоящий итог революции, то нужно посетить два места: Париж и фронт», – сказал себе Луи.

Вдали послышались выстрелы и грохот чугунных орудий. Навстречу экипажу попадались разбитые клочки волонтеров, больше похожие на нищих, нежели на защитников молодой республики.

– Гражданин, я боюсь, что ты продолжишь путь пешком, – с возмущением остановил лошадей кучер.

– Одному? Нет, ты поедешь дальше! Там нет австрийцев, не видишь, кто мимо проходил?

– Вижу, гражданин, все вижу! Но ты не видишь, что это уже не солдаты! Разбойники! Они могут нас убить, – оправдывался кучер, спрыгивая с облучка.

Разъяренный Луи не вытерпел ужасной трусости дряхлого ездока и повелел сесть обратно:

– Только посмей остановиться! Иначе пристрелю тебя именем Конвента. Я не просто так еду на фронт!

– Какая досада, – прошипел старик, взбираясь на место.

От удара поводьев лошади заржали и продолжили далекий путь. Доводы старика показались Луи правдоподобными. Не все солдаты родились доблестными и искренними, среди них есть пьяницы, картежники, шпионы, дуэлянты. Чем дальше транспорт углублялся в разрушенные деревни и затопленные растаявшим снегом равнины, усеянные телами и багровым следом битв, тем больше росла паранойя внутри Луи.

4

Впервые за последние месяцы Луи переживал за себя. Он боялся подвести Робеспьера, который доверил ему важное задание. Луи желал как можно скорее миновать разбойничьи засады и схватить Дюмурье.

В каждом темном углу скрывалась опасность. Солнце клонилось к горизонту, поднялся холодный ветер, сотрясая голые ветки и кусты, за которыми Луи разглядел движущиеся силуэты. Сперва они стояли, подобно статуям ангелов, затем последовали за экипажем, прибавляя шаг.

– Поторопись, Филипп! За нами погоня! – крикнул Луи, стуча по крыше кареты.

Кучер испугался. Он гнал усталых лошадей в темные дебри леса, откуда еще доносились звуки боя. Через секунду старик резко остановился: дорогу преградила шеренга волонтеров.

– Стойте, черти! – приказал грязный высокий человек.

Тюренн вышел из кареты на грубый и охрипший голос вояки. В вечернем сумраке он столкнулся с сержантом и разглядел заросшее щетиной морщинистое лицо.

– Твое имя, гражданин, – потребовал Луи.

– Пошел к черту, здесь нет граждан! – ответил сержант и бросил еще больше ругательств. – Давай сюда карету и все съестное, иначе пустим тебе кровь, и будешь умирать в муках.

На лбу шефа полиции выступил холодный пот. Воплощалась пугающая картина. Вот что случается с разложившейся армией – в военном мундире рождаются подлецы.

Сержант вынул из ножен саблю и взмахнул над потрепанной шляпой с приколотой французской кокардой.

– Гражданин, друг, – выскочил кучер, – не надо трогать экипаж, здесь более важный груз: перед тобой стоит член Конвента. Он угрожал мне гильотиной и расстрелом, если я не довезу его до фронта!

Тюренн с трудом держал себя в руках, желая ударить трусливого старика по затылку. На лице сержанта растянулась ухмылка.

– Так вот что ты за сокровище нам привез! Неужели в наши руки попал гадкий депутатишка! Какое счастье! Теперь, гражданин, ты попал на суд.

После краткой пафосной речи сержанта вокруг Тюренна раздался смех. Разбойники надрывали глотки, чтобы морально унизить человека.

– Что молчишь, гражданин? – выкрикнул один из разбойников, скрывающийся в тени.

– Он не понимает, что его ждет!

– Сжечь живьем!

– Будете знать, как людей на смерть толкать! Я выжил при Ахене и поклялся, что отомщу за своих братьев…

Сержант окинул довольным взглядом шайку и обратился к Луи:

– Видишь, насколько ты неугоден народу? Здесь тебе солнце не улыбнется и санкюлоты не помогут.

– Народу? – недоумевал Луи. – Разбойники разве часть французов? Изволь ответить тебе на простом языке: пошел к черту!

Животный страх охватил Тюренна. Однако на лице не дрогнул ни один мускул. В кругу невежества и предателей Луи понадобилось великое мужество, чтобы стоять на ногах и смотреть в глаза дезертирам. Сержант замолк и задумался: депутат, в одиночку направляющийся на фронт, вызвал в нем уважение. Невольная дилемма возникла в сознании главаря шайки: помочь пленнику или все-таки убить?

– Что будем делать с ним, Шарль? – обратился к сержанту один из разбойников.

Шарль молчал. Он убрал в ножны саблю и велел отвести пленника в лес, где они и решат его судьбу. Разбойники переглянулись и с угрюмыми лицами повели депутата в темный лес. В голове у Луи проскакивали слова и фразы, которые могли бы помочь избежать расправы.

Глава 6

1

Не успели нападавшие скрыться со своими пленниками, как раздались выстрелы. Кто-то следил за разбойниками и застиг их врасплох.

– Бежим! – углубился в лес Шарль, бросая своих людей.

В спины разбойников летели пули, впиваясь в деревья или в землю.

Луи незамедлительно повернул в сторону стрелков и поплелся навстречу смерти, слегка сгибаясь под звуками выстрелов. Страх Тюренна пропал, теперь, вдохновленный свободой и неожиданной помощью, он хлюпал по лужам.

– Кто ты? Стой! – прицелился в него кто-то.

Солдат прищурился и разглядел, как темный силуэт поднял над головой шляпу с кокардой.

– Даву, это наш! – указал юнец на пленного.

– С чего это ты взял, Клод? – спросил Даву, вдыхая пороховой дым.

– У него кокарда над головой, все дезертиры их срывают на месте.

Во время их короткого разговора Луи вплотную подошел к строю, размахивая руками:

– Не стреляйте! Я из Конвента! Не стреляйте! Я из Парижа!

– Конвент? – расслышал Даву. – Клод, помоги ему.

Рядовой повел Тюренна в безопасное место, пока волонтеры дрались с остатками шайки. Луи свободно вдохнул и поблагодарил Клода за помощь.

– О, если бы не наш сержант Даву, то вариться бы тебе в их котле!

– Неужели ваша армия дошла до такого позора? – поразился Луи. – Столько человек подались в разбой и даже форму не сняли.

– А что же им носить? Они не по своей вине стали такими. В нашей армии давно проблемы с хлебом. Мало кто получает заслуженную порцию. Все недоедают. А после поражения при Ахене и вовсе потеряли возможность спокойно спать! Пруссаки не жмут, только отдельные отряды кавалерии налетают на наши фланги и трясут нас, спящих псов, за глотку.

Луи едва не задыхался от бега. Он осмотрелся; шайка бандитов растворилась в лесной темноте, только силуэты убитых лежали под сенью деревьев.

– Кто вы? Вы кричали, что из Конвента, – начал допрос Даву.

– Куда серьезнее, мой друг, – приблизился к сержанту Луи и прошептал: – Я от самого Робеспьера.

Даву отшатнулся и в недоумении посмотрел на Тюренна.

– От Неподкупного? Что же ты здесь делаешь в одиночку? Сумасшедший! – рассмеялся сержант. – Мне таких отчаянных как раз не хватает. Все боятся в одиночку идти на врага.

– Как тебя зовут, гражданин?

– Луи Николя Даву, сержант Даву.

– Меня тоже Луи, но позволь оставить только это имя. Мне не следует попадаться на глаза вашему командиру.

– Командир здесь только я, в такой суматохе лишь сильные и умные становятся командирами, – с гордостью пояснил Даву.

Тюренн пригляделся к сержанту. К его отвратительному, сморщенному, угрюмому лицу, которое не исправит ни одна улыбка. Редеющие волосы Даву едва прикрывали макушку. Прямая спина и строгий голос придавали ему вид грозного вояки, способного свернуть врага в бараний рог.

– Знаешь, гражданин, тебе лучше обо всем мне рассказать, и я тебе помогу. Робеспьер желает нашей республике жизни, и потому он не станет впустую вести людей в самое сердце войны.

Ситуация обострилась. Но Тюренну ничего не оставалось делать, как заручиться поддержкой незнакомого солдата.

Луи вкратце объяснил подозрения насчет Дюмурье. Все донесения о его тайных переговорах давно известны Робеспьеру и его соратникам. Арест Дюмурье – главная цель гражданина Тюренна.

– Значит, беспорядок в армии – это предательство Дюмурье? – спросил Даву так, будто это давно не новость.

– Так все и есть! Он оставил вас в январе, не беспокоясь о вас! И теперь он отдает вас в руки роялистов. Вы пойдете в Париж с развернутыми знаменами пруссаков, вы станете марионетками принца Конде!

– Значит, будем биться с предателями вместе, – предложил сержант.

Пока Даву разговаривал с Тюренном, волонтеры поймали двух пленных. Луи признал беглецов из шайки Шарля. Им оставалось только вздыхать, ибо удача дезертиров не жалует.

– Расстрелять, – махнул рукой Даву и обернулся к Тюренну, – у трусов одна дорога – к позорной смерти. Нынче не стоит проявлять любовь к своему ближнему, если он предал дело республики.

Сержант замолк и погрузился в думы. Глубокие морщины Даву выдавали в нем тревогу и указывали на тяжкое бремя, лежавшее на его плечах. Затем край рта исказился в нервном тике, который сержант прикрыл рукой.

– Довели, – прошептал он, обращаясь к Луи, – довела меня жизнь до войны с самим собой.

– Тебя что-то тревожит?

– Все меня тревожит, Луи, но лучше не показывать виду. Сейчас посплю немного, а потом двинемся к самому генералу. Я возьму с собой людей, дабы этот прохвост не стал возражать.

2

– Где Бац? Почему он не пришел? – спросил Дюмурье у лазутчика.

– Он не может пройти сквозь бой незаметно, – ответил молодой человек в неряшливом плаще, скрывающем мундир волонтера.

– Не может? – привстал Дюмурье. – Трус ваш барон. Иди к нему и требуй, чтобы пришел сюда. Мне нужны гарантии, а иначе я не смогу взять свою армию и идти против полоумных якобинцев.

Лазутчик покинул палатку и пропал среди кустов.

Генерал поднял уставшие глаза. Он увидел небо, что окрашивалось в голубой цвет, словно неизвестный художник водил кистью по необъятному полотну. Но мимолетной красоте пришел конец: вверх устремились столбы вонючего дыма, белая пелена пороха от пушек и мушкетов спрятала под своим массивным навесом весеннюю жизнь.

После нового поражения армия держалась из последних сил. Воодушевляющие ноты «Марсельезы» и «Карманьолы» затихли под тяжестью криков убитых и стонов раненых солдат. Голоса боя ломали все звуки и погружали в настоящий ад, о каком даже Данте не писал в своем бессмертном произведении.

У палаток лежали раненые: с пробитыми головами, грубо ампутированными руками или ногами, бедолаги, обреченные на смерть. Некоторые следили за солдатами со слезами на глазах, жалея о своей ненужности; другие умирали рядом с ними. Минуту назад они мечтали вернуться домой, обнять жен, прижать детей к исхудавшей груди и уснуть в теплой постели с лучшими надеждами.

Имеем ли мы право считать войну лучшим средством решения проблем после вековых страданий и лишений? Никому не нужна нестерпимая боль на всю оставшуюся жизнь!

3

Ближе к рассвету в палатке Дюмурье собрались преданные и знавшие намерения главнокомандующего люди. Три генерала и адъютант окружили Дюмурье, запоминая его указания.

– Нашего барона здесь не будет. Найдите любую возможность помочь ему. Сделайте брешь и обманите солдат. Что угодно, но прусские парламентеры должны быть здесь этим утром, – тихо и медленно произнес генерал.

Адъютант наклонился над главнокомандующим и нарушил его планы:

– Здесь военный министр вместе с каким-то человеком, присланным Робеспьером. Не думаю, что доживем здесь до следующего утра.

Тяжелая, словно наполненная свинцом, голова генерала треснула. Глаза налились кровью и страхом. Сильный кулак сжал край карты.

– Приказываю арестовать военного министра и этого человека Робеспьера. Я догадываюсь, что за тень Робеспьера пробежала между Бацем и нами, – спохватился Дюмурье.

Затем он обратился к генералу из своей свиты:

– Готовь лучших рысаков! В любую минуту нас могут поймать, держи ухо востро и следи, чтобы нам не помешали сбежать отсюда.

4

– Я поговорю с солдатами, – взял на себя задачу Даву.

– Отлично! Мы с Бернонвилем арестуем этого негодяя, – обрадовался Луи долгожданной встрече с авантюристом.

– Тогда идите к нему, а я пойду к своим ребятам.

Они расстались неподалеку от лагеря. Даву ушел вглубь лагеря, а Луи остался ждать военного министра Бернонвиля. Через полчаса на горизонте появились четыре всадника. Маленький отряд возглавлял сам Бернонвиль.

– Привет и братство, гражданин! Ты не представляешь, через что я прошел, чтобы добраться до предателя, – начал Луи.

– Мы тоже добирались с трудом, однако я рад, что мы оба остались живы, – сухо ответил Пьер Риель де Бернонвиль. – Я не один, со мной трое комиссаров из Конвента, думаю, проблем с арестом не будет. Вы готовы выступать?

– Да, нам поможет один сержант.

– Нет времени, скоро начнется бой, и тогда задержать предателя будет проблематично. Идем сейчас, пока ему не доложили о нашем приходе.

Всадники спешились и отправились к палатке главнокомандующего. Разноцветные сутаны и отлично сшитые синие мундиры привлекали лишнее внимание со стороны волонтеров, выглядевших на их фоне выходцами из самых низов. Бернонвиль слышал вокруг недовольные возгласы солдат.

– Не беспокойся, гражданин, солдаты нам помогут, – успокоил Луи, шедший рядом с министром.

Бернонвиль кивнул и ускорил шаг. Нетерпение переполняло его душу и двигало к цели. Арест Дюмурье сыграет роль в его жизни и революции. Пять человек подошли к палатке и без лишних просьб проникли вовнутрь. Генерал встретил незваных гостей суровым взглядом, опуская руку к эфесу шпаги. Стоящие позади офицеры последовали его примеру, ожидая приказа.

– Что вас привело ко мне, граждане? – поинтересовался Дюмурье, сохраняя строгий тон.

Бернонвиль выступил вперед и произнес небольшую речь:

– Гражданин Дюмурье, вы арестованы по приказу Конвента, и мы требуем вашего беспрекословного подчинения. Конвенту давно известно о вашем предательстве, а потому вы более не герой Франции. Подчинитесь рассудку, нежели позорной жизни вечного беглеца.

Дюмурье присел и задумался, стуча костяшками по столику.

– Арестовать их, – внезапно приказал он офицерам.

Офицеры выхватили сабли и вмиг окружили Бернонвиля и Тюренна.

– Вы с ума сошли! Не мы арестованы, а вы! Какое безрассудство! – выкрикнул Пьер Бернонвиль.

– Меня не волнует ваша истерика. Увести их.

Арестованную группу увели на глазах всей армии. Луи не сдался и закричал:

– На что вы смотрите? Почему не помогаете нам? Ваш генерал…

Удар по спине прикладом не позволил договорить. Вместо продолжения фразы Пьер и комиссары расслышали хрипы и стоны Луи, с трудом поднявшегося на ноги. Пьер взял несчастного под правую руку и поддержал.

– Где помощь от наших солдат? – с укором посмотрел Пьер на Луи. – Не могу поверить, что наша самоуверенность сыграла с нами злую шутку.

– Терпение, – прокряхтел Луи. – Даву нам поможет.

Рядовой Клод бежал через весь лагерь к отряду Даву. Он первым увидел арестованного человека Робеспьера и испугался. «Это предательство», – думал Клод, приближаясь к своему сержанту. Он с трудом совладал с дыханием и рассказал о случившемся Даву. Тот в ярости покачал головой и повел за собой отряд.

– Чего стоите, остолопы? Нас предали! За мной, пока Дюмурье-предатель не покончил с нами! – призывал Даву.

– Что? О чем он? – недоумевали вокруг волонтеры.

Сержант держал бодрый шаг с обнаженной саблей и верой в скорое и справедливое правосудие. Через полчаса лагерь Дюмурье загудел: отряды пребывали в неуверенности и пытались вытащить хоть какие-то объяснения из уст Даву.

– Некогда объяснять, нас предали! Министра арестовали, неужели вам не хватает ума? – продолжал идти Даву.

Дюмурье услышал нарастающий вал разъяренных возгласов и в сопровождении четырех офицеров верхом на коне выехал навстречу отряду Даву. Неприветливый взгляд сержанта столкнулся с презрительными ухмылками генерала.

– Чего шум поднимаешь, сержант? Тебе мало криков на поле боя? – спросил Дюмурье.

– Тебе мало предательств? Немедленно освободи людей Конвента! – потребовал сержант.

– Ах, наглец! Каков наглец! – рассмеялся Дюмурье.

– Не забывай, что мы тоже народ и вправе решать судьбы предателей, – надавил Даву.

Ухмылка слетела с лица генерала. В горле пересохло, и глаза метались по всему лагерю.

– Что ты задумал, Дюмурье? Освободи министра! – зарычал кто-то среди солдат.

Впервые за многие месяцы побед генерал ощутил моральное поражение. Преданная армия превратилась в скопище врагов, готовых закопать предателя заживо. Большинство поддержало Даву. Генерал взялся за поводья и попытался ускакать как можно дальше от бунта. Конец его истории был очевиден.

– Куда? Стреляйте ему в спину! Смерть предателю! – приказал сержант и первым выстрелил в беглеца, но промахнулся.

– Какое коварство судьбы! – завопил Дюмурье, подгоняя лошадь к пруссакам.

– Нет, генерал! Нужно скакать через брод! Эта дорога короче! – помогли сориентироваться его офицеры.

Барон де Бац сидел неподалеку от принца Кобургского в ожидании послания от генерала. Каково было зрелище, когда лицо барона исказилось при виде грязного и мокрого Дюмурье с уставшей лошадью и жалкой свитой! От бывшего главнокомандующего несло потом и тиной.

– Это поражение, а я надеялся, что этот авантюрист поможет нам в освобождении королевы! Как же я просчитался!

Несмотря на провал, в руках Баца остались козыри. Но шанс покорить революционное войско был упущен.

Глава 7

1

Бернонвиля и Тюренна вели по вражескому лагерю принца Кобургского. Озлобленные, озадаченные и ликующие гренадеры наблюдали за пленными, бросая им в спину оскорбления.

– Господи, за что? Мы сражаемся за Францию так же, как вы за свое государство! – крикнул в ответ Бернонвиль.

Луи вспомнил, как он переправлялся через брод и под выстрелами своих волонтеров переступил вражескую черту. Перед его глазами не исчезал момент падения армии Дюмурье: изрытая ядрами и бомбами земля отсекла мир от войны, изрубленные тела и конечности вызвали рвоту.

– Луи, не падай духом! – пытался поддержать его Бернонвиль.

– Я так мало всего знаю, – высказался Луи.

Они пришли в сердце лагеря. Кавалерийский капитан отвел Луи от Бернонвиля в толпу других пойманных французских солдат, которых держали на окраине прусского стана.

Не спавший с прошедшего дня, Луи упал на сырую землю с тяжелыми хрипами, терзающими грудь. Усталость отняла последние силы. Надежда угасла.

– Старый знакомый, – отозвался неподалеку знакомый голос.

Луи с трудом поднялся и сел. К нему подошел пожилой мужчина с морщинистым лицом.

– Ах, Шарль! Предводитель благородных разбойников! – узнал Луи недавнего знакомого.

– Не кричи, идиот, моя рука достаточно тяжелая, чтобы убрать тебя с дороги.

Бывший сержант волонтеров сохранил бодрость духа. Изодранный в клочья мундир, обнажая его волосатую грудь и плечи, придавал ему образ бедняка из Сент-Антуанского предместья или пирата дальних морей.

– Ты не из трусов, Шарль, – подметил Луи, – мне кажется, что ты предал Францию по другой причине.

– Я Францию не предавал! Не путай меня с теми ублюдками, кто сейчас готовится к походу на Париж, – сказал Шарль, указав рукой на палатки. – Там сидят французы, они хотят освободить королеву и сына Людовика.

– Королеву? Кого ты еще там видел?

– Никого толком не увидел, да и не знаю их. Я ушел из армии, когда узнал, что моего брата растерзали якобинцы!

На лбу Шарля вздулись вены. Он уставился вдаль и ни на что не реагировал. Перед собой Шарль увидел недавнюю сцену: трое сильных якобинцев побили и скрутили капитана Мунье. Несчастного и оклеветанного капитана допрашивали под пытками (все свидетели заметят темные синяки на теле и лице). Мунье ничего не отвечал, потому что он верно служил республике и со звериной жестокостью бросался на врага. Брошенная в его сторону клевета стоила ему жизни. Клеветника не нашли. Мунье гильотинировали на главной площади Ахена.

– Шарль, очнись, – не выдержал Луи и потряс дезертира за плечо.

– Господи, я им служил, как верный пес, – очнулся Шарль.

– С тобой все в порядке?

– Да, теперь да, – вернулся в прежнее возбужденное состояние дезертир.

– Бой еще не закончился, – задумался Луи.

– Не закончился, он только начинается. Я слышал от тех предателей, что принц собирает весь лагерь и лично поведет в атаку свою армию, – Шарль подошел вплотную к Луи и тихо сказал: – Принц неподалеку. Когда он проедет мимо нас, то быстро уносим ноги.

– Ты что? Нас же заметят!

– Замолчи, баран! – отрезал Шарль и указал в сторону ближайшей палатки. – Мы поползем туда. Но это надо сделать быстро и незаметно, понял?

– Лишь бы выбраться отсюда, – засмеялся Луи.

Шарль удивился его состоянию. Тюренн смеялся от нелепости происходящего: он, главный шеф полиции Робеспьера, сидит в плену с французскими дезертирами.

– Успокойся! – Шарль слегка ударил Луи по лицу.

– Еще раз руку поднимешь, окажешься на эшафоте!

– Мне до вашего эшафота далеко идти! А вот когда принц узнает, что ты из Конвента, то пожалеешь, что не сбежал со мной. Сначала они разберутся с тем министром, а потом с тобой… Тихо!

Шарль встал. За палатками раскатывались эхом звуки орудий.

– Они готовятся к сражению, готовься. Но только ползком и быстро, понял? Давай встанем поближе! – повел Шарль Луи ближе к палатке.

В этот момент мимо на коне неторопливо проехал принц, размахивая сверкающей саблей своей армии. Эйфория победы пронеслась по глоткам солдат, покрывая выстрелы пушек и ржание лошадей.

Шарль ткнул Луи в плечо и пополз к палатке. Вдвоем они проползли за пустыми бочками и мешками. Дезертир поднял край плотного полотна и мигом очутился внутри.

– Быстрее! – яростно звал Шарль.

Луи подполз к нему и на четвереньках попал в палатку.

– Так, отлично, – вздохнул Шарль, – что тут у нас есть?

Они рыскали среди ящиков в поисках еды и оружия.

– Хлеб, тут один хлеб! – Луи был разочарован.

– С ума сошел? Сейчас наберем провиант – и в лес, пока нас не заметили эти идиоты, – засмеялся дезертир, завязывая узел. – Бери хлеб и суй в узелок! Быстрее!

Когда беглецы собрали еду, нужно было придумать, как выйти в лес.

– Пролезаем через палатку, до леса несколько шагов, – сказал Шарль.

– Несколько? Нас заметят! – испугался Луи, прикидывая расстояние между палаткой и краем леса.

– Один лье? Значит так, проскальзываем и бежим. Не оборачивайся и не думай ни о чем, только о побеге! Господи, вот это удача! – обрадовался Шарль, хватая затупившийся нож.

Дезертир подошел к стенке палатки и разрезал небольшую часть:

– По моей команде…

В груди Луи отчетливо застучало сердце. В ушах колокольным звоном раздавались удары.

– Бежим! – приказал дезертир.