Текст книги "Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой"

Панорама инстанций имперской администрации в польских провинциях была бы неполной, если бы мы не упомянули местные административные структуры. В сельских районах в ходе реформ 1864 года были созданы органы самоуправления на уровне гмины. Собрания жителей гмины вел ее избранный глава – войт, выполнявший в данном поселении низовые полицейские, административные и правовые функции213213
  См.: Гминный законник. Узаконения, распоряжения и разъяснения для руководства должностных лиц гминного управления в губерниях Царства Польского. СПб., 1896.


[Закрыть]. Таким образом, в селах существовали по крайней мере рудиментарные структуры самоуправления, которые активизировались прежде всего во время революции 1905–1906 годов. В более же спокойные времена возможности у войтов были крайне ограниченны и строго контролировались российскими чиновниками.

Города в Привислинском крае, напротив, были полностью лишены возможности создавать выборные органы самоуправления. Крупные городские центры управлялись магистратом, назначаемым министром внутренних дел. В губернских городах магистрат подчинялся местному губернатору, который регулярно и глубоко вмешивался в дела муниципального управления. Неким исключением были магистрат и городской президент Варшавы: несмотря на формальную зависимость от Министерства внутренних дел и генерал-губернатора, Варшавский магистрат все же отличался большей самостоятельностью. В его ведении находился крупный и постоянно растущий бюджет города, и решения магистрата по проектам городского развития имели для Варшавы большое значение214214
  AGAD. KGGW. Sygn. 5855. Kart. 8–8v. Доходы городской казны в 1865 году составили 1,6 млн рублей. В 1878 году они выросли до 2 млн рублей, в 1888‐м – магистрат распоряжался уже 3,9 млн, а в 1894‐м – 5,3 млн рублей. К 1914 году бюджет города увеличился во много раз и насчитывал уже 16,1 млн рублей. Подробнее см.: Финансы города Варшавы за 22-летний период (1878–1899). Варшава: Статистический отдел Магистрата города Варшавы, 1901. С. 14–17.


[Закрыть]. Некоторые варшавские президенты интерпретировали свою роль как весьма активную.

Муниципальная администрация до 1915 года неизменно назначалась государством: все проекты, направленные на учреждение выборных органов городского самоуправления в привислинских губерниях, были размолоты в жерновах конфликтов между заинтересованными сторонами. После 1911 года соответствующие законопроекты так долго курсировали между Думой, Государственным советом, а также их специальными комиссиями, что в конечном счете понадобилось чрезвычайное распоряжение царя в соответствии с параграфом 87, вводившее в марте 1915 года в Царстве Польском городские думы с ограниченными полномочиями. Однако это распоряжение не возымело практического действия, поскольку спустя всего несколько месяцев Варшава была занята германскими войсками.

В целом система, постепенно установленная в Привислинском крае за первые два десятилетия после Январского восстания 1863 года, оказалась удивительно стабильной. Несколько формальных изменений, таких как замена наместника генерал-губернатором, не повлияли на административную практику, как не повлияли на нее и постепенные сдвиги баланса власти, в ходе которых центральные министерства с 1890‐х годов приобретали все большее значение в ущерб власти местных губернаторов. Сильное положение варшавского генерал-губернатора значительно смягчало данный процесс. Это относится и к произошедшим после 1905–1906 годов изменениям в политической системе России, вызванным Манифестом 17 октября. Поскольку все проекты, направленные на установление более широкой культурной автономии, потерпели такую же неудачу (или их рассмотрение было затянуто до бесконечности), как и проекты создания органов самоуправления, система, сложившаяся после Январского восстания, до конца российского владычества в Привислинском крае оставалась в основном без изменений. Демонтаж в 1915 году этих структур, созданных в 1860–1870‐е, был вызван внешними причинами – войной и вторжением германских войск.

ИМПЕРСКАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ И «ЛИЧНОСТНЫЙ ФАКТОР»: НАМЕСТНИКИ И ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРЫ 1864–1915 ГОДОВ

В системе управления Царством Польским в период после Январского восстания наместник или генерал-губернатор был главным царским представителем в Привислинском крае. Хотя он действовал в поле сил, в котором акторы, находившиеся в далеком Петербурге, или другие местные инстанции имели весомый голос, его убеждения касательно целесообразности той или иной политики, его интерпретация собственных должностных обязанностей, а также его предпочтения в области политико-коммуникативного стиля оказывали определяющее влияние на отношения между имперской администрацией и населением в Царстве Польском. В административной структуре, которая была в огромной мере адаптирована к личности генерал-губернатора и открывала ему значительные возможности для самостоятельного действия, очень большое значение имело то, кого именно царь направлял своим представителем в Варшаву. Генерал-губернаторы оставались на посту поразительно долго, зачастую целое десятилетие, поэтому каждый из них накладывал свой заметный индивидуальный отпечаток на конкретный облик петербургского владычества над Польшей. От тех, кто был представителем императора на Висле, в большой мере зависела интенсивность конфликтов между местным населением и имперскими властями, а также возможность реформ и сотрудничества. Поэтому нельзя не задаться вопросом о том, какими управленческими концепциями, какими представлениями об империи в целом и, следовательно, какими мыслительными категориями руководствовался тот или иной генерал-губернатор. Ответы на этот вопрос будут даны в представленных ниже портретах царских наместников и генерал-губернаторов Привислинского края.

Первый длительный период истории российского владычества в Польше после Январского восстания нес на себе отпечаток личности наместника Федора Федоровича Берга, а затем – сменившего его генерал-губернатора Павла Евстафьевича Коцебу. На время службы Берга – одиннадцать лет, с 1863 по 1874 год, – пришлось большинство упомянутых выше административных нововведений, которые определили новую структуру управления Царством Польским215215
  Граф и генерал-фельдмаршал Федор Федорович Берг (Фридрих Вильгельм Ремберт фон Берг, 1794–1874) еще раньше, когда в 50‐е годы был генерал-губернатором Финляндии, снискал себе репутацию человека, не останавливающегося ни перед чем в отстаивании интересов центральной власти. В 1861 году, после многочисленных конфликтов с местным шведским и финским обществом, Александр II отозвал его. В качестве помощника великого князя Константина, в то время императорского наместника в Царстве Польском, Берг играл важную роль уже во время начальной фазы Январского восстания. В 1866 году он был произведен в фельдмаршалы и стал членом Государственного совета, оставаясь при этом наместником и продолжая жить в Варшаве. Умер он во время поездки в Петербург в январе 1874 года.


[Закрыть]. Некоторые более поздние меры, направленные на сглаживание польских «особенностей», были инициированы или осуществлены генерал-губернатором Коцебу. Например, к периоду его полномочий, продолжавшемуся до 1880 года, относится ликвидация греко-католической (униатской) епархии в Хелме, означавшая конец институционального существования униатской церкви в Российской империи. Коцебу также предпринимал усилия по насаждению русского языка «в качестве государственного» в начальных школах Привислинского края и препятствовал введению избранных глав городских гмин в польских провинциях216216
  Граф и генерал от инфантерии Павел Евстафьевич Коцебу (Пауль Деметриус фон Коцебу, 1801–1884) был сыном писателя Августа Фридриха Фердинанда фон Коцебу, но вырос в Петербурге. Он тоже приобрел как военный, так и административный опыт, служа на окраинах Российской империи, прежде чем его назначили в Варшаву. Так, уже в 20–40‐е годы он неоднократно участвовал в боевых действиях на Кавказе, а в августе 1831 года участвовал в оккупации Варшавы. При Александре II с 1862 по 1874 год занимал должность генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии, а также был командующим войсками Одесского военного округа. В 1880 году Коцебу был назначен членом Государственного совета и переведен в Петербург, чтобы в качестве эксперта участвовать в подготовке Госсоветом реформы местного военного управления.


[Закрыть].

Тем не менее именно в правление Коцебу произошло первое послабление в имперской административной политике: спустя десятилетие после подавления Январского восстания власть Петербурга была достаточно прочна, чтобы пойти на определенные уступки общественности Привислинского края. Поэтому Варшавский цензурный комитет разрешил такую публицистическую деятельность, в ходе которой молодое поколение польских позитивистов обнародовало свои позиции, сформировавшиеся под влиянием идей Огюста Конта. В подъеме этого, так называемого варшавского позитивизма, ставшего определяющим признаком интеллектуальной жизни города в 1870–1880‐х годах, косвенно отражался отказ от государственной политики, направленной прежде всего на подавление восстания, на репрессии и административное нивелирование польских провинций. Только в условиях, когда российское правление воспринималось как менее гнетущее, позитивистская концепция «работы у основ» (praca u podstaw) могла показаться достаточно привлекательной. Ориентация позитивистов на развитие нации, реализуемое в области культуры, экономики и техники, была совместима с отсутствием у этой нации собственного государства, но для того, чтобы начать осуществление подобной программы, требовалась ситуация стабильности, не воспринимаемой преимущественно как угнетение.

То, что осторожно стало заявлять о себе при генерал-губернаторе Коцебу, подтвердилось при его преемнике – Петре Павловиче Альбединском. С приходом Альбединского в 1880 году на должность генерал-губернатора для польского общества начались «годы надежды»217217
  Такова меткая характеристика, данная в работе: Wiech S. Rządy warszawskiego generała-gubernatora Piotra Albiedynskiego – lata nadziei, lata złudzeń // Szwarc A., Wieczorkiewicz P. P. (red.). Unifikacja za wszelką cenę. S. 83–114. См. также: Wiech S. Warszawscy generałowie-gubernatorzy o sytuacji społeczno-politycznej Królestwa Polskiego. Raporty Albiedynskiego i Szuwałowa z lat 1881 i 1896. Kielce, 2007; Idem. «Dyktatura serca» na zachodnich rubieżach Cesarstwa Rosyjskiego. Dzieje kariery wojskowo-urzędniczej Piotra Albiedyńskiego (1826–1883). Kielce, 2010.


[Закрыть]. Как и его предшественники, Альбединский до этого назначения приобрел репутацию эксперта по периферийным районам империи: с 1866 по 1870 год занимал пост генерал-губернатора Лифляндии, Эстляндии и Курляндии, а затем в том же качестве служил в северо-западных губерниях. В недавних исследованиях подчеркивается, что Альбединский, по крайней мере в прибалтийский период, проводил линию, благоприятствующую местным интересам218218
  Петр Павлович Альбединский (1826–1883) воспитывался в Пажеском корпусе, а затем избрал военную карьеру и дослужился до генерала от кавалерии. Назначение генерал-губернатором в Варшаву получил в сравнительно молодом возрасте: ему было всего 54 года; таким образом, он был гораздо моложе всех остальных царских наместников в Привислинском крае. Незадолго до своей ранней кончины, в 1881 году, Альбединский тоже был назначен членом Государственного совета.


[Закрыть].

Этот же политический стиль он попытался внедрить и в Привислинском крае. Уже в 1880 году новый генерал-губернатор инициировал проект всеохватной реформы для польских провинций. Доклад, который Альбединский представил императору в обоснование своего плана, дает четкое представление о восприятии генерал-губернатором насущных проблем Царства Польского, об оценке им польского общества и его развития, а также о тех политических категориях и образах будущего, в которых он мыслил. Этот документ, ключевой для изучения периода полномочий Альбединского, заслуживает того, чтобы рассказать о нем подробнее219219
  ГАРФ. Ф. 215. Оп. 1. Д. 76. Л. 1–43.


[Закрыть].

Альбединский указал в своем докладе на то, что после Великих реформ 1864 года прошло уже шестнадцать лет – за это время общественная жизнь в Царстве Польском кардинально изменилась. Крестьяне освобождены от «вотчинного строя», и им предоставлено самоуправление на уровне гмины. Все население получило публичные суды и школы. В целом прогресс в стране значительный: теперь, после многолетних «бредней» в польском обществе, политические страсти уступили место интенсивной работе в экономической и интеллектуальной сферах. Привислинский край полностью сосредоточился на своем внутреннем развитии и год от года становится все более богатым и умственно зрелым. В первую очередь применительно к молодежи можно сказать, что здешние жители отреклись от прежних заблуждений и на основании знания, свободного от предрассудков, ориентируются исключительно на позитивную общественную деятельность. О столь отрадном развитии событий свидетельствует и то, что никаких антиправительственных происшествий в польских губерниях не наблюдается220220
  Там же. Л. 3–5.


[Закрыть].

Чтобы способствовать укреплению принципиально лояльных и готовых к сотрудничеству кругов местного общества, генерал-губернатор представил императору комплексную программу реформ. Она включала и улучшение земельного законодательства в пользу крестьян, и отмену дискриминационных положений в отношении бывших униатов, а также отмену других дискриминационных законов в отношении лиц польского происхождения, и вопросы политики в области просвещения и практики самоуправления. Предложения Альбединского в последних двух сферах были наиболее далекоидущими и весьма спорными. В том, что касалось государственного школьного образования, генерал-губернатор призвал к вовлечению общества в решение проблемных вопросов, и прежде всего в расширение сети начальных школ. С этой целью гмины должны были принимать участие в выборе учителей, а Закон Божий должны были преподавать местные священники. Кроме того, польский язык предлагалось снова ввести в качестве обязательного предмета в начальных школах и выделить на его изучение достаточное количество часов. Таким образом, Альбединский открыто выступил против политики попечителя Варшавского учебного округа, Апухтина, который только недавно, в 1879 году, перевел все преподавание в начальных школах на русский язык. Многочисленные жалобы польского населения на эти меры генерал-губернатор охарактеризовал как законные и неоднократно высказывал протест против «извращения цели» начальных школ и превращения их в «орудие обрусения крестьянства»221221
  ГАРФ. Ф. 215. Оп. 1. Д. 76. Л. 15–16 об., 20, 23 об.


[Закрыть].

Касательно устройства муниципальной администрации генерал-губернатор тоже призывал к пересмотру существующих порядков. Теперь, спустя шестнадцать лет после восстания, он считал правильным применить и в Царстве Польском городской устав 1870 года. При этом, однако, важно было учитывать «местные условия»: главу города должно избирать местное население, обладающее правом голоса, без особого ограничения избирательного права. Кроме того, нужно урегулировать вопрос о языке в делопроизводстве, протоколах городской администрации и заседаниях городской думы. В качестве решения генерал-губернатор предложил компромисс: поскольку граждане, обладающие избирательным правом, и привлеченные эксперты по большей части русским языком не владеют, нужно по крайней мере разрешить проведение заседаний думы также и на польском языке. А для делопроизводства и постановлений городской администрации надлежит использовать «государственный язык», т. е. русский. Впрочем, при этом должен быть гарантирован перевод соответствующих документов и протоколов собраний на польский язык222222
  Там же. Л. 35–38 об.


[Закрыть].

Таким образом, Альбединский в своем докладе призывал к реформам, которые были очень рискованными, поскольку касались тех сфер, где конфликты между петербургскими властями и местным обществом приобрели особую интенсивность и где в то же время обсуждались принципиальные вопросы власти Петербурга. Значительная часть предложений генерал-губернатора встретила со стороны императора одобрение, хотя Александр II и перенаправил вопросы для обсуждения и выработки конкретных положений в Комитет по делам Царства Польского. Уже в комитете Альбединский столкнулся с мощным сопротивлением, особенно со стороны министра народного просвещения – Андрея Сабурова и новоназначенного обер-прокурора Святейшего синода – Константина Победоносцева. После долгих дебатов было решено направить большинство предложений Альбединского в соответствующие министерства для «более подробного рассмотрения»223223
  Там же. Л. 45a–81.


[Закрыть].

Убийство Александра II, случившееся спустя несколько недель, определило судьбу этого проекта. В напряженной ситуации после 1 марта 1881 года нельзя было и думать о широкомасштабных реформах в Привислинском крае. Попытка Альбединского летом 1881 года вернуться к разговору о городском самоуправлении потерпела неудачу из‐за сопротивления новоназначенного министра внутренних дел – Николая Игнатьева. Последний утверждал, что в «трудное для России время» ни в коем случае нельзя пробуждать «опасные и вредные» надежды, потому что события, предшествовавшие восстанию 1863 года, показали, что такие «уступки» никогда не смогут удовлетворить поляков224224
  AGAD. KGGW. Sygn. 1767. Kart. 3–5v.


[Закрыть].

Столкнувшись с необоримым сопротивлением центральных ведомств и с новой политической ориентацией, инициированной Александром III, Альбединский быстро осознал, что дальнейшие реформы в Царстве Польском уже неосуществимы. Кроме того, еврейские погромы, потрясшие Варшаву, особенно на Рождество 1881 года, серьезно дестабилизировали ситуацию в Привислинском крае. Вплоть до своей ранней и внезапной кончины в 1883 году Альбединский уже больше не пытался реорганизовать имперское правление в польских провинциях. С назначением на пост генерал-губернатора Иосифа Владимировича Ромейко-Гурко либеральная фаза в Царстве Польском резко закончилась.

Хотя у двух генерал-губернаторов – Альбединского и Гурко – наблюдаются некоторые общие карьерные модели, характерные для высокопоставленного чиновника в Российской империи, они сильно расходились в своем понимании того, какой облик должна принять Российская империя и что значит вести эффективную имперскую политику. Гурко, родившийся в 1828 году, тоже сделал впечатляющую военную карьеру и дослужился до генерала от кавалерии. Воспитание он получил в Пажеском корпусе, служил в лейб-гвардии гусарском полку, участвовал в Крымской войне и в 1860 году стал флигель-адъютантом царя Александра II. Во время подавления Январского восстания и, особенно, во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов Гурко отличился и заслужил несколько орденов. Затем началась государственная служба в имперской администрации. В 1879 году Гурко был назначен генерал-губернатором Санкт-Петербурга, а в 1882‐м – Одессы. С 1883 по 1894 год являлся генерал-губернатором в Царстве Польском и в это время (1886) был включен в состав Государственного совета. Лишь в 1894 году он был официально освобожден от должности генерал-губернатора – формально в связи с ухудшением состояния здоровья. Умер И. В. Гурко в 1901 году.

Уже в первом подробном рапорте с нового места службы Гурко дал понять, что планирует радикальную смену курса и считает многие действия своего покойного предшественника неправильными. Письмо, с которым в 1883 году генерал-губернатор обратился к Александру III, в ретроспективе выглядит как объявление политической и административной программы, которую Гурко потом и реализовывал в течение долгих одиннадцати лет правления в Привислинском крае225225
  AGAD. KGGW. Sygn. 1773. Kart. 19–53v.


[Закрыть].

Гурко совершенно не разделял мнение Альбединского, что очевидное улучшение экономических условий усилило и политические тенденции, отвечающие интересам Петербурга. Напротив, государство в тот момент, по мнению Гурко, переживало период социальных и политических потрясений и следовало прежде всего очень серьезно относиться к социалистической пропаганде в Царстве Польском. Кроме того, по словам Гурко, опыт неизменно показывал, что поляки злоупотребляют теми правами, которые им бывают предоставлены, и используют их во вред правительству. В настоящее время в польском обществе преобладают два противоположных движения, из которых одно, «благоразумное и серьезное польское меньшинство», распрощалось с иллюзией «воскрешения самостоятельности» и «независимой отчизны». Учитывая это положение и общую «легкомысленность и возбужденность, свойственные польскому национальному характеру», писал Гурко, предоставление сельским и городским поселениям прав самоуправления вызовет лишь множество трудностей для правительства. Поэтому он как генерал-губернатор не может не протестовать самым решительным образом против введения органов самоуправления в Привислинском крае. Ввиду опасности, угрожающей авторитету государства, важно, чтобы Петербург наконец снова показал себя твердой и крепкой властью в Царстве Польском226226
  Ibid. Kart. 23v–27, 31.


[Закрыть].

Мышление, проявившееся в этом рапорте, и концепции имперской административной практики, из такого мышления вытекающие, были характерны для долгой декады правления Гурко. Страх перед эрозией авторитета государства, а также перед опасной динамикой, начало которой якобы могли положить возможные реформы и уступки в Царстве Польском, руководил генерал-губернатором при принятии решений. В этом смысле можно сказать, что Гурко практиковал «негативную политику» в отношении Польши. Ему важнее всего было обеспечить стабильность петербургской власти в регионе, которая, как он считал, постоянно подвергалась опасности. Мысля в категориях «осажденной крепости», генерал видел в политике, делающей ставку на интеграцию местного населения, прежде всего сигнал слабости государства, который побуждает поляков к выдвижению все новых и новых требований. Государство, считал он, должно представать монолитной твердыней и не создавать впечатления непостоянства и уступчивости. Это означало одновременно и отступление на позицию, с точки зрения которой под успешным администрированием понималось главным образом обеспечение общественного порядка227227
  AGAD. KGGW. Sygn. 1773. Kart. 27 ob.


[Закрыть]. Все реформы, выходящие за пределы этого, Гурко считал ненужными, а в особых условиях Привислинского края даже опасными для государства экспериментами.

Еще одной из основных черт правления Гурко было подчеркивание принципиального приоритета русского языка в империи. Как и Александр III, генерал-губернатор делал упор на русский характер Российского государства. В свете этого языковой вопрос получал особое символическое значение: насаждая русский язык в общественной жизни Привислинского края, администрация проявляла способность обеспечить этому языку на периферии империи доминирующее положение. Поэтому и Александр III во время своего визита в Царство Польское с особым удовлетворением отметил хорошие познания польского населения в русском языке; поэтому же Гурко настаивал на том, чтобы на его праздничных приемах говорили по-русски.

В соответствии с этой линией генерал-губернатор сделал лектора по русскому языку из Варшавского университета, Платона Кулаковского, главным редактором газеты «Варшавский дневник» – местного официозного органа. Кулаковский за годы своей деятельности на этом посту (1886–1892) превратился из человека, просто отдававшего предпочтение «всему русскому», в ярого националиста, действующего под лозунгом «Россия для русских»228228
  См.: Кулаковский П. А. Поляки и вопрос об автономии Польши. СПб., 1906; Он же. Польский вопрос в прошлом и настоящем. СПб., 1907.


[Закрыть]. В Императорском Варшавском университете Гурко проводил аналогичную кадровую политику: уже в 1883 году генерал-губернатор выступил за назначение ректором Николая Лавровского. Время пребывания последнего на этом посту – до 1890 года – было отмечено усиленным привлечением русских профессоров на берега Вислы. Кроме того, Лавровский – по специальности лингвист и литературовед – работал над расширением институциональных позиций российской филологии в университете. В своих многочисленных торжественных речах ректор не уставал подчеркивать важность русской культуры для славянского сообщества в целом и для Привислинского края в частности229229
  См. речи Лавровского в Варшавском университете: Лавровский Н. А. Речь, произнесенная на торжественном акте Императорского Варшавского университета // Варшавские университетские известия. 1884. № 9. С. 3–8; 1886. № 6. С. 3–12; 1887. № 6. С. 3–4; 1888. № 6. С. 1–5; 1890. № 6. С. 1–10.


[Закрыть]. И не в последнюю очередь надо упомянуть ужесточение цензурной политики по отношению к польской прессе и публицистике, которое тоже было частью целенаправленной политики администрации Гурко, с крайним недоверием взиравшей на общественную жизнь польского общества.

Характерным для Гурко было типичное вообще для того времени неразделение «всего русского» и православного вероисповедания. Привилегии, даваемые православной церкви в Царстве Польском, были прежде всего средством продемонстрировать русскую гегемонию. Многочисленные православные храмы, возведенные в годы правления Гурко, имели целью не столько миссионерскую деятельность среди католического населения, сколько подчеркивание постоянного присутствия русской власти в Польше. В результате строительства помпезного собора Святого Александра Невского в центре Варшавы, которое Гурко инициировал и держал на личном контроле, отчуждение между царскими властями и польским обществом только углубилось230230
  Об этом более подробно см.: Paszkiewicz P. Pod berłem Romanowów; Idem. The Russian Orthodox Cathedral of Saint Alexander Nevsky in Warsaw. From the History of Polish-Russian Relations // Polish Art Studies. 1992. Vol. 14. P. 64–71; Rolf M. Russische Herrschaft in Warschau. Die Aleksandr-Nevskij-Kathedrale im Konfliktraum politischer Kommunikation // Sperling W. (Hg.). Jenseits der Zarenmacht. Dimensionen des Politischen im Russischen Reich 1800–1917. Frankfurt am Main, 2008. S. 163–189.


[Закрыть].

Подобные мероприятия, кадровые решения и проекты вызвали у местного населения ожесточение и сопротивление. В то же время не следует упускать из виду, что управленческая практика Гурко никогда не имела настолько программного характера, чтобы можно было говорить о продуманной проактивной политике. В отличие, например, от того, что наблюдалось в Прибалтике, где в те же годы проводилась систематическая политика административной унификации, и тем более в отличие от прусской административной практики в Познани – практики, которая представляла собой сознательно направляемую аграрную и демографическую политику, – российское правление эпохи Гурко в Царстве Польском выглядит относительно инертным и ни в коем случае не интервенционистским. Те меры по интеграции региона в империю, которые вынужденно принимались в 1860–1870‐е годы, при этом генерал-губернаторе не получили дальнейшего углубления. Главной целью правления Гурко было обеспечение российского господства, т. е. пассивная политика, ориентированная на поддержание «спокойствия и порядка» и управленческую деятельность в режиме статус-кво.

Такое принципиальное предпочтение, отдаваемое пассивной направленности, даже привело к тому, что Гурко со скептицизмом отнесся и к слишком активной русификации, в частности на удивление резко раскритиковал образовательную политику Апухтина. Она, по словам Гурко, привела к тому, что в государственных школах Царства Польского к польским детям стали относиться прямо-таки враждебно. Их упрекают за польское происхождение, оскорбляют их национальные чувства, их религию презирают, их родному языку отводят место в программе только после иностранных языков – французского и немецкого231231
  ГАРФ. Ф. 215. Оп. 1. Д. 94. Л. 34.


[Закрыть]. Гурко прежде всего имел в виду негативные последствия полонофобии, проявляемой школьным руководством и преподавательским составом: приходя домой, отмечал он, дети сообщают об оскорблениях, претерпеваемых в школе, своим родителям, которые и без того не отличаются любовью к русской нации. Такое бессердечное отношение к школьникам, подчеркивал генерал-губернатор, ведет, разумеется, к результату, прямо противоположному тому, какого ожидает от этих учебных заведений правительство: вместо того чтобы воспитывать у ученика любовь к России, его заставляют уже в юности возненавидеть все русское, потому что в свои лучшие годы он познал от русских столько обид и пролил столько горьких слез232232
  Там же.


[Закрыть].

Эта резкая критика одновременно показывает, насколько время правления Гурко было пронизано многочисленными противоречиями. Усиленный акцент на русском и православии соседствовал со скептическим отношением к интервенционистской русификации. Кроме того, генерал-губернатор не препятствовал деятельности открытых приверженцев политики сближения: он не только предоставлял простор для деятельности таким людям, как Апухтин, но и терпимо относился к разносторонним проектам президента Варшавы Сократа Старынкевича, а также назначил на влиятельную должность петроковского губернатора Константина Миллера – сторонника пропольской политики уступок. Старынкевич стал, без сомнения, самым популярным царским чиновником в Царстве Польском – благодаря своей дальновидной политике модернизации городской инфраструктуры Варшавы и целенаправленной интеграции представителей местного городского общества в руководящие органы магистрата. Здесь поражает то, что в течение долгого периода своего правления президент города почти не конфликтовал с генерал-губернатором, а наоборот, последний был готов поддерживать проекты Старынкевича в Петербурге233233
  Старынкевич был с 1875 по 1892 год президентом Варшавы. В своих мемуарах он сам описывает поддержку со стороны генерал-губернатора. См.: Starynkiewicz S. Mój Dziennik // Rocznik Warszawski. 2002. № XXXI. S. 191–222, прежде всего S. 201–222; Idem. Dziennik 1887–1897. Warszawa, 2005.


[Закрыть].

То же самое касается и работы губернатора Миллера, который уже в бытность келецким вице-губернатором и, особенно, губернатором Плоцкой губернии приобрел репутацию чиновника, ищущего диалога с местной общественностью и таким образом продолжающего политику своего политического покровителя, Альбединского, после его смерти. Гурко не только перевел Миллера в 1890 году на ключевую должность во главе Петроковской губернии, но и оказал ему важнейшую поддержку, когда тот в связи с доносом попал под подозрение в злоупотреблении должностными полномочиями234234
  Свою карьеру в Царстве Польском Миллер начал при Альбединском, в 1885–1887 годах был вице-губернатором в Кельце, а в 1887–1890 – губернатором в Плоцке. Должность петроковского губернатора он занимал с 1890 по 1904 год.


[Закрыть]. Столь же неоднозначная кадровая политика Гурко наблюдалась и при назначении на должность варшавского губернатора – самого важного в крае: если вначале Гурко предельно резко критиковал губернатора Николая Медема – это был близкий знакомый генерал-губернаторов Коцебу и Альбединского и сторонник реформ, начатых последним, – то последующее десятилетие их службы бок о бок прошло в основном бесконфликтно235235
  AGAD. KGGW. Sygn. 1767. Kart. 3–5v, здесь kart. 4–4v.


[Закрыть].

Несмотря на все эти контрастные и неоднозначные характеристики стиля руководства, отличавшие Гурко, долгое десятилетие его правления вряд ли можно охарактеризовать как период кооперации между царской бюрократией и местным обществом. Даже представителей варшавского позитивизма или консервативных сторонников мирного сосуществования отталкивала грубая манера общения генерал-губернатора. Вряд ли кто-то из них был опечален, когда в 1894 году Гурко был отозван со своего поста новым царем и на специальном поезде отбыл в Петербург.