Текст книги "Корона из жемчуга и кораллов"

– Я ни о чем таком не подумала, – последовал мой непроизвольный ответ. Я пришла сюда не для того, чтобы защищаться, но внезапно осознала, что для меня было бы очень важно, чтобы хоть один человек, не входящий в круг моей семьи, поверил мне.

Она оставила без внимания мои слова и указала на ведро с водой.

– Принеси мне воды, дитя.

Я набрала воды и села рядом с ней на табурет, вынуждая ее услышать и принять мои слова.

– Я не делала этого.

– Может быть, делала, а может, и не делала. Я не собираюсь тратить то немногое количество оставшегося у меня времени на обсуждение того, что уже произошло. Теперь это не имеет никакого значения.

– Для меня важно, чтобы люди знали, что я не причиняла вреда своей сестре. Я сделаю все что угодно ради ее защиты. – Неужели я не доказала этого семь лет назад? Варинийский закон гласит, что каждый человек несет такую же ответственность за незнакомца, как и за свою семью. Позволить кому-то умереть, когда ты мог бы спасти его, – значит навлечь худший позор на свою семью. Эта идея, эта ответственность друг за друга укоренились во мне с рождения, но это не имело ничего общего с моими мотивами спасения Зейди. Я всегда буду защищать сестру, даже если для этого придется вырвать ее из стальных когтей самого Талоса.

– Мне сказали, что она любит сына губернатора Кристоса.

– Да. Так же как и он любит ее.

Немея вздохнула и потянулась за кусочком сушеной рыбы.

– Если бы любовь была настолько важна, насколько люди в это верят.

Я не спала и не ела с тех пор, как Зейди получила ранения, и у меня уже не осталось никаких сил терпеть сложившуюся ситуацию.

– И что вы хотите этим сказать?

– Мой муж умер пятьдесят лет назад от слишком глубокого и быстрого погружения. Я так сильно его любила. Но романтическая любовь не длится вечно. Нас разлучит смерть, если этого не сделают время или обстоятельства.

Я покачала головой. Я пришла сюда не ради уроков философии.

– Так старейшины позволят мне поехать в Иларию или нет?

В ответ она наклонилась и подняла небольшую баночку из рога нарвала.

– Здесь.

Я открыла крышку и заглянула внутрь, увидев светло-коричневый бальзам. От него шел скверный запах, как от птичьего помета.

– Из чего он?

– Из коричневых водорослей и… других ингредиентов. – Она взяла пальцем небольшое количество средства и коснулась им моей щеки. – На противоположной стене висит зеркало.

Скептически настроенная, я прошла к большому, заляпанному мухами зеркалу, которое, должно быть, попало сюда в результате незаконной торговли или с затонувшего корабля. Я протерла небольшой покрытый солью участок и пристально всмотрелась в свое отражение. Раньше я могла видеть себя только в мамином карманном зеркальце.

Передо мной как будто была Зейди, но чуть-чуть другая. Я начала сверху. Сэми был прав; мои глаза были немного у́же. Мой нос был прямым и ровным, почти абсолютно идентичным носу Зейди, но, возможно, ее ноздри были чуть-чуть круглее. И мои губы были полными и розовыми, прямо как у Зейди, хотя я подумала, что изгиб ее верхней губы был более явно выраженным.

Я ахнула, осознав, что мой взгляд скользнул мимо моего шрама, не заметив его.

Немея засмеялась, когда мои пальцы быстро коснулись щеки. Маскирующий тон на шраме сразу же исчез. Я повернулась к ней.

– Он не останется навсегда?

– Бальзам продержится бо́льшую часть дня, но для его закрепления потребуется несколько минут. И тон исчезнет через пятнадцать минут пребывания в воде. Это лучшее, что я могу сделать за такой короткий период времени.

Слезы брызнули из моих глаз.

– Почему вы не сделали этого для меня раньше?

Ее старческое лицо появилось рядом с моим в отражении.

– Ради чего, дитя? Если мы скроем свои шрамы, это не значит, что они исчезли. Так же как и красота не может скрыть то, что у нас таится внутри.

Наши глаза встретились в нашем с ней общем отражении. Ее были серыми, как тучи, в то время как у нас с Зейди были мамины, золотистые, глаза. Как мед, однажды сказал Сэми, хотя никто из нас ни разу в жизни не видел его. Он описал мед как «нечто, произведенное насекомыми», и мы обе расценили это как оскорбление.

– То есть это значит, что я отправлюсь в Иларию? – спросила я.

– Да.

Я обернулась, чтобы заглянуть ей в глаза, но не смогла выразить свои чувства и мысли словами. Она улыбнулась и похлопала меня по плечу.

– А теперь, девочка, тебе следует пойти домой и подготовиться к путешествию. Путь до Иларии займет пять дней на карете, и бо́льшую часть пути ты будешь плохо себя чувствовать.

Я моргнула, глядя на нее. После несчастного случая я ни разу не болела, если не считать самого отравления кораллом.

– Почему?

– Ты никогда прежде не была на суше. Для твоего организма все станет потрясением, и не в последнюю очередь пища. Говорят, что там даже воздух иной. И тебе будет холодно, несмотря на то что стража обеспечит тебя подходящей одеждой.

Я подумала о плаще Сэми. Значит, он теперь мой? И будут ли все прекрасные ткани из сундука Зейди, нити жемчуга, гребень тоже теперь принадлежать мне? Или же мне не полагается ничего из предметов роскоши, дарованных моей сестре? И что обо всем этом подумает бедняжка Элис, когда узнает, что она проиграла корону сначала Зейди, а теперь и мне?

– Что, если король узнает о том, что мы сделали? – испуганно прошептала я. – Он здесь всех накажет?

Немея приподняла одно костлявое плечо.

– Да. Хотя такими темпами мы в любом случае вымрем от голода в ближайшие пять лет. Король должен задать себе вопрос: кто, кроме нас, принесет ему его драгоценный жемчуг?

У меня перехватило дыхание. Раньше никто из взрослых никогда не признавался мне, насколько бедственно наше положение дел, и не указывал, насколько велика зависимость короля от нас, в такой жесткой форме.

– Почему же губернатор Кристос не восстанет против иларийцев? – спросила я. – А старейшины?

– Революция – для молодежи, дитя. Кроме того, кто из нас может что-то сделать отсюда? Если мы удержим жемчуг, король удержит все остальное. Если нас поймают при попытке сойти на берег, нас убьют. – Она протянула мне банку. – Ну же, иди. Возвращайся домой к своей семье. Другие старейшины уже сообщили им эту новость, и я полагаю, что ты захочешь провести как можно больше времени со своей сестрой.

Когда я выходила, ее слова продолжали звучать у меня в голове. Кто может что-то сделать отсюда?

– Что насчет меня? – спросила я, повернувшись к ней.

Немея с любопытством взглянула на меня.

– А что насчет тебя, дитя?

– Я ведь буду там, в замке. Король прислушается ко мне. Если я расскажу ему, в каком мы отчаянии, что без еды и воды некому будет нырять за жемчугом… Ему придется что-то предпринять. Разве нет?

Она снова пожала плечами.

– Может быть, он что-то сделает, а может, и нет, – сказала она. Но на этот раз с улыбкой.

Той ночью я не спала. И сомневаюсь, что вообще кто-то из домочадцев спал, хотя, если не считать всхлипы Зейди, было тихо. Я держала ее за руку в течение долгих часов, говоря, что все будет хорошо, что они с Сэми поженятся и родят много прекрасных детей, хотя я не знаю, верила ли она мне.

Пока мои губы говорили о Зейди и ее жизни здесь, в Варинии, мои мысли были далеко. Я вспомнила свою молитву Талосу вечером на ужине в доме губернатора Кристоса, после того, как я встретила Талина. Я попросила его послать меня вместо Зейди, чтобы спасти ее от судьбы, которой она не хотела.

Но хотя я помолилась за Зейди, я не могла отрицать, что в моих словах был эгоистичный подтекст. Я хотела остаться в Варинии и выйти замуж за Сэми не больше, чем Зейди хотела уехать. Я не могла всю жизнь гадать, думает ли мой муж о ком-то другом каждый раз, когда смотрит на меня. Я не хотела в течение последующих ста лет видеть перед глазами один и тот же пейзаж и одних и тех же людей, есть одну и ту же пищу.

Неужели я каким-то образом повлияла на это? Неужели Талос наказывал меня за то, что я была такой злой? Да, я хотела уехать из Варинии, но, если бы я знала, какой будет цена, я бы никогда не попросила об этом.

Я встала с нашей кровати, когда увидела синеву воды сквозь щели в наших половицах. Сегодня были мои последние сутки в Варинии. Завтра утром губернатор Кристос и Сэми отвезут меня на берег, где капитан королевской гвардии сам выйдет, чтобы лично встретить меня.

Отец был ответственен за объяснение всего этого, поскольку мама по-прежнему со мной не разговаривала.

– Если капитан не поверит, что ты – Зейди, я даже не знаю, что с тобой будет, – сказал он.

У меня по спине пробежали мурашки, но я кивнула.

– Я понимаю.

– Тебе нужно идти, насладись своим последним днем здесь.

– Не думаю, что хоть что-то доставит мне радость, когда Зейди так больна, а мама настолько рассержена, – ответила я.

Он позволил мне прислониться к его груди.

– Твоя сестра поправится. А твоя мама простит тебя.

– Но точно не до завтрашнего дня.

– Да, полагаю, что позже. Но однажды все будет хорошо.

Но я никогда не застану этот день. Я никогда не увижу никого из них снова.

– Пойди, разыщи Сэми, – сказал отец. – Узнай, удалось ли ему убедить Кристоса благословить его на брак с Зейди. Мой друг – хороший человек, и я верю, что он примет верное решение.

Я промокнула глаза своей туникой.

– Да, папа.

Прежде чем уйти, я снова заглянула к Зейди и увидела, что за ней присматривает мама. Убедившись, что о ней хорошо позаботятся, я спрыгнула с нашего балкона в воду. Я бы могла взять лодку, но сегодня я предпочла плыть самостоятельно. До дома Сэми было недалеко, и кто знал, сколько еще пройдет времени, прежде чем я снова увижу океан. Возможно, вечность.

Сэми сидел на причале возле своего дома.

– Есть новости? – крикнула я ему.

Мимо на лодке проплыла семья, мать сверлила меня взглядом, без сомнения проклиная за то, что, по их мнению, я сотворила с Зейди. Я подняла подбородок и встретила ее взгляд.

Сэми плюхнулся в воду возле меня, и наконец женщина отвернулась.

– Пока нет, – сказал он. – У тебя все в порядке? Родители мне рассказали о решении старейшин.

Я подавила свой страх.

– Со мной все будет в порядке.

Сэми очень повзрослел, события последних двух дней как будто заставили его в ускоренном темпе расстаться с юностью.

– Тебя папа сюда отправил?

– Да, он считает, что твой отец благословит ваш брак. Как ты думаешь?

Сэми заплыл в тень под своим домом и позвал меня к себе.

– Я не знаю. Мама непреклонна в том, чтобы я не женился на Зейди.

– Почему?

– Потому что она считает, что Талос карает вашу семью.

Я вздрогнула от его слов.

– За что?

Он опустил взгляд.

– За высокомерие твоей мамы.

– Но это никак не связано с Талосом, – сказала я, хотя на самом деле была не так в этом уверена, как показывала. – Однако я не могу отрицать присущее моей матери высокомерие.

Сэми ухватился за колонну одной рукой, а другой притянул меня к себе. Его прикосновение было грубым, раньше ничего подобного он себе не позволял.

– Ты делаешь мне больно, – сказала я, отрывая от себя его руку.

Его голос был строгим, когда он спросил:

– Она ведь специально это сделала с собой, не так ли?

На мгновение я замешкалась в воде, моя рука болела после того, как он меня схватил. Зейди бы не хотела, чтобы Сэми узнал правду, но разве у него не было права ее узнать? Они не смогли бы построить совместную жизнь на такой ужасной тайне между ними.

– Да, – наконец сказала я.

– Ты помогала ей?

Я хотела кричать нет. Я не хотела никак с этим связываться. Я вспомнила слова Зейди, сказанные мне о том, что я не люблю ее, если не помогу. Что она сделала бы это в одиночку, если бы я не осталась с ней.

Я не смогла бы хранить эту тайну до конца своих дней. Мне нужно было этим с кем-то поделиться.

– Да.

Сэми хлопнул по воде обеими ладонями, забрызгав нас.

– Талос, Нора! Но зачем?

– У меня не было выбора! – рыдала я. – Она сама нашла медузу и привязала ее к лодке. Я пыталась уйти, но она сказала, что сделает это и без меня, если я ее оставлю. Я боялась, что она покончит с собой. Когда подошло время, я не была готова сделать это, но она вынудила меня, схватив за руку. – Я вытерла слезы. – Я не делала этого, но я была там.

– Разве ты не могла отговорить ее от этого? – спросил Сэми, его собственные глаза наполнились слезами.

– Ты думаешь, я не пыталась? – Я судорожно вздохнула и послала ему умоляющий взгляд. – Она моя сестра, Сэми, и она умоляла меня. Она не смогла расстаться с тобой. Разве ты не понимаешь этого? Она скорее умерла бы, чем оставила тебя.

Не меня, подумала я с немалой долей возмущения. Лишь тебя.

– И что мне делать, если мой отец не позволит мне на ней жениться? Что тогда?

Я сдерживала рыдания.

– Тебе придется найти способ уговорить его.

– Я сын губернатора, Нора. У меня есть обязательства.

На этот раз я схватила его. Я впилась ногтями в хорошо знакомую мне руку, пока он не поморщился. – А я только что согласилась притворяться другим человеком до конца своей жизни! Ты не оставишь мою сестру, ты меня понял?

Он стиснул челюсти.

– Я не оставлю ее.

– Пообещай мне.

Он осторожно высвободил свою руку из моей хватки и посмотрел мне прямо в глаза.

– Обещаю.

– Хорошо. – Я поверила Сэми. Я не знала, как ему удастся уладить этот вопрос, но точно знала, что он найдет способ. – Нам нужно обсудить кое-что еще.

– Что?

– Ты всегда говоришь, что когда ты станешь губернатором, то улучшишь нашу жизнь. Что, ты выступишь против Иларии?

– Я так и сделаю, – сказал он. По какой-то причине теперь я верила его словам больше, чем когда-либо прежде.

– Что, если бы у тебя был способ начать прямо сейчас, до того, как ты станешь губернатором? – спросила я у него.

– О чем ты?

Я указала на меньшую лодку его семьи.

– Следуй за мной.

9

– Куда мы направляемся? – спросил Сэми, когда я вручила ему весла.

Я одарила его кривой улыбкой.

– На рынок. На этой неделе ты покупаешь зерно и воду для моей семьи. – Мама не просила меня ничего покупать, но она была слишком сильно рассеянна из-за травм Зейди и отвлечена своей ненавистью ко мне, чтобы заметить, что наши запасы почти истощились.

Рот Сэми на мгновение открылся, но он знал, что со мной лучше не спорить. Он покачал головой.

– Честное слово, ты упрямая, как моллюск, и властная, как…

Я прервала его суровым взглядом, и мы оба засмеялись.

– Мы никогда бы не стали супружеской парой, – сказала я. – Ты и сам это знаешь, верно?

– Ой, ну не знаю. Думаю, мы бы справились.

Я прикрыла свои ноги юбками, вдруг смутившись, хотя Сэми видел раньше намного больше моего тела.

– Вчера вечером я встречалась со старейшиной Немеей. Она затонировала мой шрам, но я опасаюсь того, что случится, если король раскроет наш обман. Отец рассказывал, что в прошлый раз, когда старейшины попытались отправить посредственную девушку, Илария перекрыла нам доступ к чистой воде. Десятки детей погибли.

Он настолько крепко схватил весла, что я боялась, как бы они не разлетелись в щепки в его руках.

– И никто ничего не предпринял?

Я покачала головой.

– Она также сказала, что если ничего не изменится, то в течение пяти лет в Варинии совсем не останется еды. Мы истощили запасы рыбы в наших водах, а чем мы будем торговать без жемчуга?

– Кораллами и губками? – произнес он с сомнением.

– Любой может найти их намного ближе к берегу. И у перекупщиков есть огромные корабли, позволяющие им охотиться на китов и ловить рыбу совсем в других масштабах. Варинийские жемчужины – единственный товар, который мы в состоянии предложить.

Сэми вздохнул.

– Я не знаю, что можно придумать, Нора. Я пытался поговорить с отцом, но он ничего не сможет сделать. И никто не сможет.

Некоторое время он греб в тишине, пока наконец плавучий рынок не показался над гребнем следующей волны. Он представлял собой вереницу крытых лодок, с которых продавали товары первой необходимости наряду с редкими животными, которых никто не мог себе позволить прокормить. Когда мы были маленькими девочками, мы умоляли Сэми купить нам ручную обезьянку, и Зейди плакала, когда он нам отказал. И он был прав, отказав нам, но не думаю, что после этого он еще хоть раз говорил моей сестре «нет».

– Возможно, я смогу помочь, – сказала я. – Я буду в Иларии, Сэми. У меня будет возможность поговорить с королем. Принц станет моим мужем. Как только я расскажу им, как здесь плохо, им придется что-то предпринять.

Он фыркнул.

– Почему это? Им безразличны наши жизни. Они очень ясно дали это понять. Тот посланник, Талин? Он был здесь не только для того, чтобы проверить Зейди.

Я почувствовала, как мои щеки залило румянцем при одном только упоминании его имени.

– О чем это ты? – спросила я.

Сэми бросил якорь, чтобы мы дрейфовали подальше от чужих ушей.

– Той ночью, когда ты ушла, он задавал моему отцу всевозможные вопросы. Он захотел увидеть коллекцию жемчужин моей мамы, хотя она сказала ему, что ее не существует. Да, она давно заставила меня распродать большинство ее украшений на рынке, чтобы она могла поддержать самые бедные семьи. Талин сказал, что король настоял на его визите в «дом среднестатистического жителя», чтобы тот мог узнать, как живут все остальные.

– Талос, но зачем?

Он приподнял одну бровь.

– Я не знаю. Он хотел увидеть ваш дом, но отец отвез его вместо этого в дом одной из моих тетушек.

Я ощутила небольшой укол разочарования. Я была настолько занята последние несколько дней, что почти не думала о Талине, хотя его глаза цвета морского стекла несколько раз являлись мне во сне. Я гадала, увижу ли его снова, а потом поругала себя за свою глупость. Талин был единственным человеком, способным видеть насквозь мою маскировку, и мне следовало бы молиться, чтобы не встретить этого единственного человека.

– Как ты думаешь, чего он хотел? – спросила я Сэми.

– Я думаю, что король отправил его, поскольку он не доверяет нам. Он полагает, что мы оставляем жемчуг себе, что мы лжем, когда говорим, что теперь на дне осталось не так много жемчужин, как десять лет назад. И именно поэтому, на мой взгляд, он продолжает снижать их стоимость.

– О чем это ты говоришь? – обескуражено спросила я. – Рынок решает вопрос о стоимости жемчуга. Не король.

– Несколько недель назад я торговал с галетянином к северу от порта, и он сказал мне, что контрабандисты Иларии получают ту же цену за жемчуг, что и всегда.

Я наклонилась ближе.

– И что ты хочешь этим сказать? Что стоимость жемчуга не падала, но мы все равно получаем за них меньшую сумму?

Он кивнул.

– Король считает, что если он надавит на нас достаточно сильно, то вдруг появится больше жемчуга. Он не верит, что его просто больше нет. Или, по крайней мере, он не желает в это поверить. Даже если посланник расскажет королю правду о том, что увидел здесь, король может его и не послушать.

Неужели Талин приехал сюда только ради того, чтобы шпионить за нами? Я подумала о том, как он смотрел на меня и как от его взгляда мой живот трепетал. Неужели я настолько наивна, что приняла подозрительность Талина за любопытство или – что еще унизительнее – за сердечный интерес?

Сэми продолжил:

– Разве ты не замечаешь? Мы работаем усерднее, чем когда-либо, а наши доходы ни капельки не растут. Сейчас наше положение хуже, чем то, что было у наших прапрадедов. И почему? Почему нам не позволено торговать жемчугом на свободном рынке, как всем остальным?

Я раздраженно вздохнула.

– Из-за потерянной принцессы.

– Это произошло сотни лет назад, если это вообще было на самом деле. Это не имеет абсолютно никакого отношения к живущим в настоящее время варинийцам. Они намеренно держат нас в бедности и беспомощности, Нора.

– Я знаю, Сэми.

Он говорил настолько быстро, что я едва успевала улавливать суть его слов.

– И мы не только находимся под контролем иларийцев, но и посылаем самых красивых женщин, чтобы они стали их королевами. Если мы настолько ниже их, почему их принцы хотят варинийских невест?

– Я не знаю! – закричала я.

Какое-то время мы сидели в тишине, а лодка мягко раскачивалась из стороны в сторону. Я годами задавала себе те же вопросы и теперь нисколько не продвинулась в поисках ответов на них.

– А что, если я смогу это выяснить? – вдруг спросила я.

Сэми поднял взгляд.

– Что?

– Я буду жить в замке рядом с королем и всеми его советниками. Я смогу увидеть, что иларийцы делают с жемчугом и почему они так сильно в нем нуждаются. У меня под рукой будут ответы на все наши вопросы.

– Ты хочешь шпионить за королем?

Я пожала плечами.

– Разве это шпионаж, если я живу там? Я могу случайно подслушать разговоры людей.

Он начал качать головой.

– Нет, Нора. Это не то, что я имел в виду.

– И что? Будем ждать, пока ты станешь губернатором? С чего ты взял, что сможешь противостоять королю, когда твой отец не может?

Сэми сжал челюсти.

– Думаешь, что ты сможешь? Ты провела всю свою жизнь, беспокоясь о том, чтобы быть красивой, а не училась управлять.

Я почувствовала, как во мне начала расти волна злости, но страх загнал ее обратно. Я как будто снова слышала мамины слова. Красота – это могущество. Возможно, здесь, в Варинии, эти слова были актуальны, но кто знает, как дела обстоят в Иларии?

– Я не знаю, прислушается ли к моим словам король, – признала я. – Но я должна хотя бы попытаться.

– Это слишком опасно, Нора. И если тебя раскроют… твои действия повлекут за собой ужасные последствия, которые коснутся всех нас здесь.

Я потянулась к его рукам.

– Я знаю, насколько опасно шпионить за королем. Знаю, что могла бы пойти легким путем: отказаться от наших традиций и принять обычаи Иларии. И я могла бы сделать вид, что в Варинии все прекрасно, что у моей семьи достаточно еды, что Зейди может спокойно восстанавливать здоровье, а не нырять, как только сможет встать на ноги. Но я ведь знаю правду о том, что случится дальше. С каждым восходом солнца Вариния все быстрее приближается к тому дню, когда рядом не останется ни единой устрицы. И что тогда вы будете делать? Когда король Иларии откажется поставлять вам воду и древесину, когда не останется рыбы для ловли? Теперь уже недостаточно просто пытаться. Если мы что-то не сделаем сейчас, то вы все умрете.

Сэми притворился, что поднял взгляд, чтобы посмотреть на облака, но я заметила слезы, которые он пытался сдержать.

– Ну хорошо, – сказал он. – Выясни, что сможешь. – Затем он сдвинул брови. – Но даже если тебе удастся завладеть информацией, как ты собираешься передать ее мне? Ни одна варинийская невеста ни разу не возвращалась в нашу деревню.

– Тебе придется приехать ко мне.

– Нора… – Он последовал за моим взглядом на плавучий рынок.

Каждое лицо в Варинии было мне знакомо, но отсюда, когда люди толпами слонялись от лодки к лодке, все они выглядели одинаково. Если бы Сэми смог найти место, где он смешается с толпой, возможно…

– Порт, – произнесли мы одновременно.

Он сделал глубокий вдох.

– Это может сработать. Следующая торговая сессия будет не позднее, чем через три недели. Этого времени должно хватить, чтобы все устроить.

– Но как же я отыщу тебя? Ты говорил мне, что портовый рынок гигантских размеров.

– Там есть мужчина, продающий бумажных змеев. Его легко отыскать, поскольку он привязывает нескольких из своих змеев к стенду. Мы могли бы встретиться там в полдень.

Я уселась обратно в лодку, воодушевленная и переполненная эмоциями.

– Возможно, сразу у меня ничего не получится.

– Я знаю.

– Но продолжай туда приходить каждый месяц. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы туда попасть.

– Как и я.

Мы быстро купили на плавучем рынке все, что нам было нужно, никто из нас не хотел впустую тратить здесь время, которого у меня и так осталось немного. Когда Сэми налег на весла, рядом проплыла одна из семьей, все с мрачными лицами. Если они и признали во мне сельского изгоя, то не подали виду.

Затем я заметила темную ткань на дне их лодки, покрывающую комковатый объект длиной около пяти футов.

Тело.

Семья собиралась похоронить своего усопшего. Мы с Сэми одновременно опустили головы, прикоснувшись к сердцу в знак сочувствия. Отец семейства кивнул нам, когда мы снова подняли головы, а затем они продолжили свой путь в тишине.

Варинийские похороны представляли собой уединенный, священный ритуал, на котором присутствовали только родственники. У нас не было кладбищ, посещая которые люди выражают почтение к усопшему. В детстве я однажды присутствовала на похоронах отца моего папы. Он был убит воздушным китом, хищным белым китом с огромным спинным плавником, который действовал как парус, что сделало кита одним из самых быстрых существ в океане. Моя бабушка осталась вдовой. К счастью, большинство ее детей тогда уже выросли, и она переехала жить к одной из моих тетушек.

Я не помню, что говорил тогда мой отец, в память врезалось только то, как из-под ткани, которая облегала тело, погружающееся в воду, ненадолго проступили черты моего деда. Его утяжелили камнями, и поэтому он быстро утонул, но мы все знали, что пройдет совсем немного времени и вокруг него соберутся акулы.

Почему бы нам не сжигать тела? – спросила я у своего отца, раздумывая о том, что все лучше, чем быть съеденным, даже если ты уже умер.

«А потому, дитя, что мы должны отдавать морю то, что взяли у него. Талос, океан, снабжает нас пищей и жемчужинами, которые мы собираем. Благодаря им мы сильны и здоровы. И когда мы умираем, то должны вернуться в океан, чтобы он тоже мог питаться. Чтобы кровавый коралл мог вырасти из наших сердец и начать цикл заново».

Я коснулась своего шрама, когда воспоминания погасли.

– Все думают, что я пыталась навредить ей, Сэми, – а возможно, даже убить ее. – Я опустила взгляд, непролитые слезы прожигали мои глаза. – Я думаю, что моя собственная мама пустила об этом слух.

– Возможно, но именно мама Элис его распространила. Она в ярости из-за того, что тебя взяли вместо Элис.

– Не потому, что я красивее ее. Просто потому, что у них не было иного выбора.

Он потянулся и сжал мою ладонь.

– Послушай меня, Нора. Ты не второсортная девушка. И никогда ей не была.

У меня вырвался кривой смешок, но он стоял на своем.

– Я серьезно. Не могу представить себе никакую другую девушку, готовую шпионить за королем, даже Зейди. Твоя мама научила тебя вере в то, что твой шрам уродует тебя, но на самом деле благодаря ему ты стала храбрее.

– Храбрее? – Я пнула мешок с зерном. – Да я в ужасе, Сэми.

Он расхохотался тем заливистым смехом, который я всегда любила в детстве.

– Что в этом смешного?

– Ты ничего не боишься, Нора. И никогда не боялась.

Он ошибался. Я боялась оставить Зейди и отца, покинуть единственный дом, который у меня когда-либо был. Я была в ужасе от того, что мне предстоит жить в одиночку среди незнакомцев, от того, что мне придется притворяться кем-то другим. Я боялась выходить замуж за молодого человека, которого никогда не видела прежде, зная, что сейчас у меня не больше выбора в этом вопросе, чем когда я была помолвлена с Сэми.

И, что хуже всего, меня пугал человек, в которого я превращалась: в женщину, которая лгала всем, которая грубила своим родителям, которая помогла своей сестре покалечиться. Женщину, которая будет шпионить за королем.

Женщину, которая украдет корону.

Той ночью не было никакого празднования. Грандиозные проводы, которые подготавливали для Зейди, как и объявление о моей помолвке с Сэми, были отменены после несчастного случая, и в поселении было так же тихо, как и в любую обычную ночь.

Может быть, это даже и к лучшему. Я бы не выдержала этих перешептываний и пристальных взглядов.

Последний раз, когда я увижусь с Сэми, будет утром, когда он повезет меня до берега. Помимо него, единственные два человека, которым было до меня дело, находились в нашем доме, поэтому дом был единственным местом, в котором я хотела бы остаться в тот вечер.

Даже если моя собственная мать до сих пор не желает меня видеть.

– У тебя все есть? – спросила Зейди. Теперь она была в состоянии сидеть, и цвет ее кожи немного улучшился, хотя я видела, что ей по-прежнему очень больно.

– Да, – ответила я, похлопывая по сундуку с вещами, которые должны были принадлежать ей. Отец настоял, чтобы я забрала его, невзирая на протесты мамы. – Прошу, тебе не стоит беспокоиться обо мне.

– Нет, твоей работой всегда было беспокойство за меня. – Она сжала мою руку. Это не было упреком. Она признавала мои жертвы, не только сейчас, но и каждый день в течение последних семи лет: я гребла, чтобы освободить от работы ее руки, брала на себя вину за каждое злоключение, оставалась с ней, когда Сэми желал отправиться на новое место для исследования, а она слишком беспокоилась о сохранении своей красоты. Какая ирония судьбы: теперь очевидно, что все это было напрасно. И теперь я, со своими огрубевшими руками и загорелой кожей, собиралась занять ее место.

Я приготовила свой последний ужин здесь, в Варинии, поскольку мама отказалась его готовить, а Зейди просто не смогла бы (а отец, что ж… отец не смог бы приготовить кашу, даже если бы умирал с голоду). Все, что у нас было, – это хлеб, испеченный из зерна, принесенного для нас Сэми, и немного сушеной рыбы. Если он не женится на Зейди, то, боюсь, у них запасы еды закончатся раньше, чем предсказывала старейшина Немея, даже с учетом выкупа за невесту, конечно, при условии, что принц примет меня и действительно его отправит. Я находила бо́льшую часть жемчуга, которым мы торговали на рынке, и даже если бы Зейди не была ранена, она не смогла бы нырять достаточно глубоко, чтобы в одиночку восполнять его запасы после моего отъезда.

Она предприняла отважную попытку разрядить обстановку за ужином.

– Только подумай, завтра ты увидишь лошадь, Нора. Настоящую лошадь, вблизи. Ты даже, возможно, сможешь на ней прокатиться.

– Ты так считаешь?

Она кивнула, и мы вместе возбужденно завизжали. Впервые за несколько дней я почувствовала, что мы снова можем быть такими, какими были раньше.

– Представь, сколько всего ты увидишь в пятидневном путешествии по земле. Уверена, что куда больше, чем ты бы смогла увидеть за пять дней на море.

Было странно, как обернулась беседа. Раньше именно я говорила Зейди подобного рода вещи. Пыталась ли она подбодрить меня напоминаниями или же сожалела о своем решении?

– Помни о манерах, когда поедешь, – сказал отец, и это было большее из сказанного им с самого утра. – Ты там будешь представлять нашу семью, и неважно, насколько мы в этот момент далеко.

– Она не представляет собой эту семью, – рявкнула мама. – Она все равно что мертва для нас.

Зейди накрыла ее ладонь своей.

– Как ты можешь такое говорить? Наша Нора уезжает навсегда, и это те слова, которыми ты хотела бы, чтобы она запомнила тебя?

– Я хотела бы надеяться, что она запомнит меня всеми жертвами, которые я принесла, чтобы у нее была наилучшая возможная перспектива замужества, несмотря на ее… недостатки. Но она решила перечеркнуть это все, так что пусть помнит меня так, как ей заблагорассудится. – Мама встала и исчезла за занавесками своей спальни, оставляя свои хлеб и рыбу нетронутыми.