Текст книги "Книга ангелов"

Глава III

Феникс сидит на кухне, когда я возвращаюсь. На столе стоят сгоревшая свеча и нетронутый стакан вина. Я на секунду захожу в свою комнату, чтобы надеть что-нибудь теплое.

– Ну и долго ты, – говорит он, когда я возвращаюсь. – Ты что, потерялась там?

Я качаю головой.

– Люцифер напугал меня, и у нас состоялся небольшой спор.

Феникс хмурится.

– Он позволил тебе уйти, несмотря на то, что ты ворвалась в его кабинет и рылась в его вещах? – Я пожимаю плечами, как будто это самая обычная ситуация на свете. – Ты хоть что-нибудь выяснила?

– Он сказал, что хочет остановить своих братьев.

– И как он собирается это провернуть? Люцифер уже дважды им проигрывал. Их шестеро, а он один. Сколько его союзников пережили Вторую небесную войну, а сколько – наказание длиной в десять тысяч лет?

– Этого я не знаю.

Вполне справедливые вопросы, которые мне стоило бы задать Люциферу, но я оказалась занята мыслями о том, может ли он быть со мной или не может. Я наслаждалась его прикосновениями вместо того, чтобы спросить, кто тот самый агнец.

– Он сошел с ума, если думает, что с кучкой ангелов может выйти против тысячи противников, – говорит Феникс. – Если он верит в то, что может что-то сделать, значит, он еще наивнее, чем твоя мать.

– Когда встретишь его в следующий раз, можешь сказать ему об этом лично.

– Ты выяснила что-нибудь еще о невесте и части мира, которой он с ней собирается править? Думаю, под этим подразумевается не рай.

– Нет, думаю, не рай.

– Он возьмет тебя с собой? – выжидающе смотрит на меня Феникс. – Ты хоть это-то с ним обсудила? – он потирает лицо обеими руками. Перед ним лежит открытый Новый Завет, и парень, как мне кажется, все это время читал строки Откровения. – Нужна ли ему невеста для того, чтобы править этой частью мира? Знает ли Стар, что она – та самая женщина?

– Она никогда ничего не говорила. Только писала что-то в эту проклятую книгу и собирала с тобой мозаику, – я чешу свои зудящие шрамы. – В конце концов, с ним она будет в безопасности.

– Как Люцифер выберет эти сто сорок четыре тысячи праведников? Или они уже давно избраны?

– Я думаю, это потомки нефилимов. Логично, если они проявят себя лишь в день Апокалипсиса. В любом случае Стар сможет замолвить словечко за тебя и Тициана. Я попрошу ее об этом, когда увижу в следующий раз. Может быть, там могут быть и сто сорок четыре тысячи два человека.

Феникс молчит.

– А мы не можем освободить ее и увести оттуда? Большинство ангелов улетают на небеса ночью. Ты же можешь провести меня и моих ребят в катакомбы, и мы спасем ее.

– Она не хочет, чтобы ее освобождали, – говорю я так осторожно, как только возможно. – Ты скучаешь по ней, но она пошла с ним добровольно. А если она и пойдет с вами, что тогда? Если Стар понадобится Люциферу, он захочет вернуть ее любой ценой.

– Как думаешь, она счастлива с ним?

Я вижу боль в глазах Феникса. И тем не менее я не хочу лгать ему.

– Да, думаю, счастлива. Она же сказала, что ждала его.

А всего несколько минут назад Люцифер прикасался ко мне. При мысли об этом у меня мороз по коже. Стар и Люцифер должны быть вместе.

– Если он делает ее счастливой, я не буду становиться между ними.

Эти слова разбивают мне сердце. В голосе Феникса столько горя и тоски.

Я знаю, мне стоит так же смотреть на все это. Что мне делать с мужчиной, который любит другую? Но я все равно хочу быть с ним. Значит, не такая я и самоотверженная.

– Но если у меня будет хоть малейшее подозрение, что он причиняет ей боль, я вызволю ее оттуда. Я отдам Стар Люциферу лишь тогда, когда пойму, что он готов бросить весь мир к ее ногам.

Люцифер спасет часть мира для нее и может быть любящим и заботливым. Как Стар может такому сопротивляться?

Феникс встает со стула.

– Ты все еще против того, чтобы мои ребята сюда приходили? Если тебе нужна помощь с текстами, у меня есть кое-кто…

– Я больше не против.

Разве я могу такому противиться?

– Но хорошо, что ты спросил.

– Это хорошие ребята. Ты сама увидишь. Я бы доверил им свою жизнь.

Я улыбаюсь.

– Не надо мне их рекламировать. Я сама сделаю выводы.

Он чешет затылок.

– Не будь строга к ним. Ни у кого из нас не было семьи.

– Иди уже спать, Феникс.

Он наконец тоже улыбается и исчезает в комнате Стар.

Я сижу на кухне еще какое-то время и размышляю над тем, что произошло в кабинете Люцифера. Когда я иду спать, чувство вины пожирает меня. Но я все же засыпаю, касаясь губ кончиками пальцев.

Я просыпаюсь от громкого стука в дверь.

– Кассиэль вернулся, – сообщает Феникс. – Наверное, тебе стоит поскорее выйти, он не в восторге от моего присутствия.

Я тру лицо руками и сажусь на кровати. Я удивительно хорошо спала, несмотря на то, что произошло прошлой ночью.

«Она нужна мне больше».

Я стараюсь забыть эти слова. Встаю с кровати и одеваюсь. Мокрые брюки и обувь прячу под кровать. Надо будет постирать их позже.

Когда я выхожу из комнаты, то вижу Кассиэля, опершегося на стену на кухне. Выражение его лица непроницаемо, но крылья, даже сложенные, кажутся более напряженными, чем обычного. Интересно, он собирается напасть на Феникса прямо сейчас или просто хочет его припугнуть?

Что бы он ни замышлял, Феникс не особо впечатлен его поведением: он занимается готовкой и делает для нас завтрак.

– Привет, – смущенно приветствую я Кассиэля. – Как прошло испытание?

– Ни одна из девушек не умерла, – тихо отвечает он.

– Хорошо. – Я с облегчением киваю и думаю об Эрин. Михаэль убил ее в день нашего первого испытания, потому что она хотела сбежать. Девушка слишком боялась подниматься по лестнице в небо. А у меня была Фели. Без нее я бы не справилась даже с первым испытанием. Если бы я тогда знала, что она – член Братства… Я качаю головой. Это бы ничего не изменило. Остается надеяться, что я вскоре смогу с ней поговорить. Нам нужно обсудить очень многое.

– Кстати, это Феникс, – запоздало объясняю я. – Он… был парнем Стар и заботился о Тициане, пока я сидела в тюрьме и в пятом небесном дворе.

– Я знаю, кто он такой, – напряженно говорит Кассиэль. – Твой недруг, который собирался где-то там меня похоронить, если я не выживу после взрыва в соборе Сан-Марко. Не он говорил, что мои крылья можно очень дорого сбыть?

Феникс поворачивается к нему.

– Расслабься, приятель, – говорит он. – Ты ведь еще жив, не так ли?

– Феникс принес святую воду и облатку, которые мы дали тебе.

Я и не помню, рассказывала ли я Кассиэлю об этом.

– Благодаря этому ты и выздоровел.

Глаза Кассиэля на мгновение округляются.

– Хочешь сказать, я у него в долгу?

Меня забавляет эта мысль.

– Мы точно не знаем, что именно тебя вылечило. Святая вода и облатка или же таблетки из больницы. Но да, наверняка ты немножко у него в долгу. Если бы он хотел, ты бы уже был мертв.

– Ладно, не буду вам мешать, – говорит Феникс. – Я только хочу исправить мозаику Стар. Было некрасиво с моей стороны ее разрушать.

И это его отмазка? Неплохо. Я еле сдерживаю улыбку. Юноши стоят напротив, рассматривая друг друга. У них напряженные рельефные тела и непроницаемые выражения лиц.

Кассиэль сдается первым.

– Он тебе все еще недруг? – теперь он смотрит на меня.

– Оказалось, что Феникс может быть достаточно неплохим другом, когда сам того захочет.

– Значит, ты не против, что он здесь?

Странно, что Кассиэль не спрашивает меня о том, как Феникс вообще сюда попал.

– Конечно, нет. Только если вы выдержите общество друг друга.

Феникс вздыхает:

– Если ты простила ему то, что он водил тебя за нос, тогда без проблем.

– Наши планы побега выдал Нерону отец Кьяры, – напоминаю я ему. – Не Кассиэль.

– Я этого и не говорил, – отвечает Феникс. – Он обманул твои чувства. Не так ли? – обращается он к ангелу.

– Ну, ты-то должен это знать.

– Это больше не играет никакой роли. – Я не хочу, чтобы они ссорились. Ситуация и так непростая. Но если Феникс будет злить Кассиэля, тот запретит мне ходить в библиотеку. – Может быть, мы должны сойтись на том, что каждый должен заниматься своим делом. Я люблю бывать здесь, а если ты хочешь остаться, – обращаюсь я к Фениксу, – ты должен прекратить провоцировать Кассиэля.

Феникс поднимает руки.

– Ты тут босс, тебе и решать, – сообщает он, разливая эспрессо по трем кружкам и растворяя в них много сахара. Одну кружку он передает Кассиэлю: тот с подозрением рассматривает содержимое.

– Это вкусно, – подбадриваю его я. – Этот кофе покрепче того, что подают во Дворце дожей.

Кассиэль делает небольшой глоток, а затем тут же допивает остальное.

– Можно мне еще?

Феникс ухмыляется и забирает его кружку. Кассиэль внимательно наблюдает за тем, как парень сначала наливает в чайничек воду, а затем засыпает молотый кофе.

– Это займет еще некоторое время.

– Я принес круассаны из Парижа, – Кассиэль передает мне пакетик. – Только два, но мы можем поделить их на троих.

Я разрезаю их на мягкие кусочки. Круассаны удивительно хорошо перенесли полет. Я с наслаждением откусываю немного и вздыхаю.

Кассиэль получает второй эспрессо, и мы принимаемся за завтрак. Хотя атмосфера все еще слегка напряженная, мне не кажется, что эти двое все еще мечтают перерезать друг другу горло.

– Я уйду ненадолго, – говорит Феникс после того, как мы убираем посуду. – Можно мне потом вернуться, чтобы проведать Тициана?

– Конечно. Он будет рад тебя увидеть.

Феникс кивает Кассиэлю и покидает дом. Интересно, может быть, он идет к моей матери, чтобы доложить об обстановке?

– А ты не можешь привести ко мне Фели? – спрашиваю я. – Я бы хотела с ней поговорить.

Кассиэль внимательно смотрит на меня. Неужели он понял, чем я занималась прошлой ночью? Исключено.

– Думаю, да. Мы можем прийти к ней домой.

Я киваю, хотя лучше было бы, если бы мы могли поговорить с ней наедине.

– Расскажешь мне об испытании? Есть ли уже фаворитка?

– Да, есть. Одна из девочек очень похожа на ключ.

Значит, ангелы скоро получат то, к чему стремились все это время.

– Что им надо было делать? – Кассиэль сегодня неразговорчив. – Все было так плохо? – добавляю я.

– Габриэль и Рафаэль медленно теряют терпение. Девушкам пришлось несладко.

– Как их проверяли?

– Не хочу вдаваться в детали. Это было ужасно, мои братья просто наслаждались мучениями девушек.

Больше Кассиэль мне ничего не расскажет.

– Ты устала или хочешь немного со мной потренироваться? Можем отправиться на пробежку после завтрака. Мне нужно движение.

Я поднимаю брови.

– Ты только что прилетел из Парижа в Венецию. Для тебя это малоподвижный образ жизни?

Он ухмыляется.

– Для этого я использовал крылья, а не ноги. Ноги чувствуют себя покинутыми.

Я смеюсь и качаю головой. К счастью, Кассиэль не утратил чувство юмора.

Анфиэль бежит за нами по улицам Венеции, держась позади на расстоянии нескольких метров. Меня удивляет то, что ангелы не стали вести себя осторожнее. Теперь, когда я знаю о плане матери, мне кажется странным, что больше никому из людей не пришла в голову идея избавиться от ключей. На что надеются нефилимы? Знают ли они о своем происхождении? В курсе ли того, что в их венах течет кровь ангелов? Рассказывала ли я Фели? Когда я увижу ее, надо спросить об этом и о том, что она знает о плане моей матери. Сможет ли она убить других девушек? А меня и себя? Вдруг моя мать завербовала ее для того, чтобы она убила меня позже? В этом нет никакого смысла.

Погруженная в собственные мысли, я бегу рядом с Кассиэлем. Мы сворачиваем в лабиринт переулков. Некоторые из них такие узкие, что нам приходится бежать друг за другом. Я стараюсь следить за своим окружением. Что сделает моя мать, если я откажусь участвовать в ее плане?

Мой взгляд скользит по стенам домов. Где-то там она прячется со своими приспешницами, готовыми сражаться с ангелами. Они пойдут на любые жертвы, чтобы помешать архангелам достичь цели. Я уже не знаю, что правильно, а что нет. Разве цена жизней девятнадцати девушек слишком велика для спасения остального мира? Если бы я была уверена в том, что после этого все закончится, я бы и сама пошла на смерть. Но ничто не закончится – это всего лишь отсрочка.

Мы оказываемся на рыночной площади, с другой стороны моста Риальто. Рынок снова открыт, хотя здесь далеко не так много палаток, как до взрыва, из-за которого умерла Альберта. Они с матерью были подругами. Скорбела ли она по ней? Или смерть Альберты была для нее всего лишь сопутствующим ущербом? Тем, с чем можно смириться, когда есть благородная цель.

Мы прогуливаемся между лавок. Мария не вернулась в свою палатку, ей больше нравится торговать рядом с Дворцом дожей. Мы покупаем два яблока и пьем воду из колодца. Анфиэль держится на расстоянии: он скрестил руки на груди и мрачно оглядывается. Правда, он все равно пытается остановить Сэма и Лилит, идущих в нашем направлении чуть позже.

– Расслабься, Анфиэль, – говорит Сэм, хлопая ангела-воина по плечу. Улыбаясь, он подходит к нам. Сэм выглядит довольным, и я невольно задаюсь вопросом, присутствовал ли он на испытаниях в Париже. Почему Люцифер вернулся в Венецию посреди ночи? И что он собирался там делать в это время? Может, он целовал меня лишь для того, чтобы отвлечь? И чтобы помешать мне задать слишком много вопросов?

Люцифер. Я ненадолго закрываю глаза, заметив, что он следует за Сэмом и Лилит. Моя сестра идет с ним под руку и смотрит на архангела, когда тот говорит. Они еще не заметили меня, а мне уже хочется раствориться в воздухе. К сожалению, мне не удается. Как мне смотреть в глаза им со Стар?

– Что вы здесь делаете? – спрашивает Сэм. Он наклоняется ко мне и дружески целует меня в щеку, а затем подмигивает. Это что, намек на то, что мне не нужно ничего рассказывать Люциферу об их с Наамой визите в библиотеку?

Лилит обнимает меня и улыбается.

– Хорошо выглядишь, – сообщает она слишком громко.

– Большое спасибо, – бормочу я, и в этот момент Люцифер со Стар подходят к нам. Моя сестра улыбается и тоже меня обнимает. Я не осмеливаюсь смотреть Люциферу в глаза.

– Мун, – приветствует он меня. – Как тебе спалось?

Я поджимаю губы. Вряд ли он ждет ответа на этот вопрос.

«Ты снова дома», – жестикулирует Стар.

Я киваю.

– Тициан приходит ко мне по вечерам с Кьярой. Он скучает по тебе.

Она лишь нежно улыбается и ничего не говорит в ответ. Меня это почти злит. Неужели ее совсем не интересует, как дела у Тициана? Я наконец собираю волю в кулак и с вызовом смотрю на Люцифера. Он все равно не позволит ей посещать меня. Сэм уже предупреждал меня об этом.

Вместо того чтобы гневно на меня смотреть или обвинять в чем-то, он обращается к Стар:

– Если хочешь, можешь пойти в библиотеку вместе с Сэмом. Он все равно игнорирует мои приказы.

Сэм откашливается и ухмыляется.

Стар отстраняется от Люцифера и берет меня под руку. Следующий час мы гуляем по площади. Мы едим вкусности, наблюдаем за фокусниками и пьем вино. Люди смотрят на нас с подозрением, но быстро теряют интерес. Люцифер идет рядом со Стар. Если где-то взорвется бомба, он будет защищать ее, а не меня. Но нам не грозит опасность. Наша мать не станет рисковать и не допустит, чтобы с нами что-то случилось. По крайней мере, до тех пор, пока я не выполню свою кровавую работу, ради которой она меня воспитывала и обучала. Но Люцифер, разумеется, не знает всего этого.

«Люц рассказал мне о вашей встрече в четвертом небесном дворе». – Стар внимательно на меня смотрит.

Я пытаюсь игнорировать то, что она с любовью использует краткий жест для его имени. Мы сидим на низкой стене, а под нами течет Гранд-канал. Мягкий осенний ветер обдувает нас.

«Это было просто ужасно. Он был очень зол, когда вернулся. Он очень переживает за тебя».

«Не так сильно, как за тебя», – думаю я, поворачивая бокал между пальцев. Ангелы обсуждают вчерашнее испытание, и я чувствую взгляд Люцифера на себе.

– Просто Габриэль садист, и он хотел меня унизить. Другого я от него и не ожидала, – отвечаю я.

Если мне когда-нибудь удастся отомстить ему за его жестокость, я ни секунды не буду сомневаться.

«Люц был в Париже, – продолжает она. – Осталось совсем немного времени. Ты боишься открытия врат?»

«Бесконечно боюсь», – хочу я сказать, но я просто пожимаю плечами. Я еще не оставила надежды на то, что мы остановим все это. Я не могу не замечать взглядов, которые Стар бросает на Люцифера. Она полностью ему доверяет. Еще одна причина того, почему в нее влюблены сразу два мужчины. Сестра никогда не сомневалась ни в Фениксе, ни в Люцифере. Стар позволяет им быть такими, какие они есть. А я доверяю только самой себе. Вздыхая, я встаю на ноги.

– Тициан скоро вернется из школы. Нам надо возвращаться домой, – говорю я Кассиэлю, замечая краем глаза какое-то движение. Под одной из арок на другой стороне стоит наша мать. Когда она понимает, что я ее заметила, то исчезает в тени. Неужели она следила за нами все это время? По крайней мере, за мной и моим братом?

– Ты не хочешь сходить в библиотеку с Мун? – мягко спрашивает Люцифер еще раз.

Ко всеобщему удивлению, Стар качает головой.

«Феникс сейчас в библиотеке?» – спрашивает она меня.

«Он занимается восстановлением мозаики, – отвечаю я, потому что это самое простое объяснение. – Он разбил ее, когда ты ушла».

Стар сначала бледнеет, а затем кивает.

«Скажи ему, что мне очень жаль. Но я не могла иначе. Мы с Люцем…» — Она замолкает. На ее красивые глаза наворачиваются слезы, и она отворачивается. Я и так знаю, что она хочет сказать. Они с Люцифером созданы друг для друга. Это увидит даже слепой.

Мне бы так хотелось встряхнуть ее и начать ругать, но не из-за себя, а из-за Феникса. Она что, не понимает, как сильно он страдает? Как можно быть такой бессердечной? Ее болезнь не оправдывает такого поведения. Но Люцифер уже кладет руку ей на плечо.

– Удачи вам, – выдавливаю я, разворачиваясь в сторону дома. Я рада тому, что Кассиэль сразу же идет за мной, и мне больше не надо поворачиваться, чтобы найти его. Мы возвращаемся другой дорогой и бежим бок о бок.

– Никогда не пойму, какую стратегию избрал Люцифер. Если бы я был на его месте, я бы мечтал разорвать своих братьев. Тебя там не было, но то, что ангелы делали с людьми, как убивали детей и жен ангелов, было просто невероятно жестоко.

Меня там действительно не было, но я отлично помню свои видения. Я видела, как умер маленький сын Сэма. Я и не знаю, как он это пережил.

– У Люцифера не было ни жены, ни детей. Возможно, поэтому ему немного проще, чем остальным.

– Возможно. – Выражение лица Кассиэля остается недоверчивым. – Не могу представить себе этого.

Он снова молчит какое-то время.

– Ты долго была при дворе Люцифера. Он ничем особенно не выделяется, когда общается с другими архангелами. Но как он ведет себя среди своих?

Я делаю два шага и останавливаюсь на месте. Еще какое-то время я притворяюсь, что у меня перехватило дыхание.

– Ты пытаешься меня допросить? – спрашиваю я у него. Не хочу играть в эти игры. – Ты из-за этого остался со мной? Все еще самый верный шпион Михаэля?

Кассиэль отшатывается назад и качает головой.

– Нет, – говорит он уверенным голосом. – Я не его шпион. Я только хочу… Я много думаю. Это и мое будущее тоже, Мун. Если Люцифер планирует нечто, что может навредить другим небесным дворам, меня это тоже касается. Возможно, тебя это удивит, но наверху у меня тоже есть друзья. – Он поднимает голову и смотрит вверх.

– Если Люцифер что-то и планирует, то я ничего об этом не знаю. Мне он сказал, что просто хочет уйти на покой. Может быть, он и не такой жестокий, как остальные архангелы, но филантропом его назвать сложно.

Я бы хотела довериться Кассиэлю, но он уже однажды солгал мне, и я пытаюсь быть осторожной.

– Заглянем к Фели? – спрашиваю я, когда молчание становится неловким.

– Конечно. – Мне кажется, что Кассиэль даже почувствовал облегчение от того, что ему не придется идти сейчас со мной в библиотеку. Широкими шагами он направляется вперед.

Нерон де Лука живет в помпезном дворце на левом берегу Гранд-канала, во дворце Вендрамин-Калерджи[12]12
  Дворец Вендрамин-Калерджи (итал. Palazzo Vendramin Calergi) был построен в конце XV – начале XVI века, между 1481 и 1509 годами на берегу Гранд-канала в квартале Каннареджо. Дворец приобрел нынешнее название в 1739 году, когда перешел во владение семьи Вендрамин благодаря имевшимся с семьей Калерджи родственным связям. Палаццо имеет традиционную для Венеции трехярусную структуру, однако во внешнем облике дворца есть также ряд черт, новых для архитектуры раннего Венецианского Возрождения. Сейчас здесь, в здании палаццо Вендрамин-Калерджи, находятся знаменитое венецианское казино (Casinò di Venezia) и Музей Вагнера.


[Закрыть]. Раньше в белоснежном здании с тщательно продуманными арочными окнами располагалось венецианское казино. Чтобы добраться до дома, мы садимся в гондолу, которая доставляет нас по каналу к причалу дома Нерона, и я рада, что Кассиэль не настаивает на том, чтобы мы туда летели.

На причале и перед входом в дом стоят охранники. После теракта Алессандры, вероятно, охраны стало только больше. Один из стражников стучит в дверь и объявляет о нашем визите. Еще мгновение мы ждем, пока нас впустят. Нас приветствует пожилой мужчина, который работал в этом доме еще до Вторжения. Я и не знала, что он еще жив, но раньше он часто давал нам с Фели сладости.

– Томмазо, – приветствую его я. – Как ваши дела?

Он сдержанно улыбается.

– Все хорошо, спасибо. Вы пришли к Фелиции?

– Если это возможно. У нее есть на нас время?

– О да, конечно. Она будет очень рада вас видеть.

Кассиэль касается моей руки.

– Я тебе тут точно не нужен. Я пока полечу во Дворец дожей. Анфиэль проводит тебя позже. Можешь быть здесь столько, сколько захочешь. Он будет ждать тебя снаружи.

Я робко улыбаюсь Кассиэлю. Значит, мне будет проще задать Фели все возникшие в моей голове вопросы. Начиная с того, почему она не рассказала мне о том, что моя мать жива.

Томмазо отводит меня в комнату, где семья де Лука принимает гостей.

– Я позову Фелицию, – говорит он. – Она ни на шаг не отходит от своей матери. – Выражение лица мужчины становится мрачным.

– Она так плохо себя чувствует?

– Она всегда была слаба, но за последние несколько недель ей стало еще хуже.

Насколько я помню, мать Фели всегда лежала в постели. Она постоянно болела раньше и на самом деле удивительно долго продержалась. Иногда я думала, что она просто прячется от своего мужа.

– Я ненадолго.

– Я скажу ей. Хотите чаю или стакан лимонада?

– Я бы не отказалась от лимонада.

Томмазо немного склоняет голову и покидает комнату. Я брожу по залу и рассматриваю картины на стенах. Нерон питает слабость к художникам времен Ренессанса. Эта комната кажется сильно перегруженной. Огромный камин, шелковые обои и мебель. Обстановка говорит о том, кем Нерон себя мнит: повелителем и дожем Венеции.

Дверь открывается, и в комнату входит служанка. Она несет поднос и смотрит в пол, опуская напитки на стол.

Прежде чем я успеваю поблагодарить ее, она пулей вылетает из комнаты. Я хочу пить и одним глотком осушаю стакан. Когда я ставлю его на стол, дверь снова открывается, и в комнату заходит Фели. Она выглядит изможденной, под глазами синяки. Подруга видит меня и, улыбаясь, направляется ко мне. Мы ни разу не виделись со дня карнавала, а он был несколько недель назад. Столько же времени прошло со дня смерти Алессио. При мысли об этом у меня на глаза наворачиваются слезы, и когда Фели подходит ближе и обнимает меня, мне приходится взять себя в руки, чтобы не разрыдаться.

– Мне очень жаль, что я не общалась с тобой все это время. У матери был срыв: она очень во мне нуждается.

– Как у нее сейчас дела?

– Не очень. Температура держится, часто она даже не узнает меня. Пьетро приходит каждый день, но ничем не может ей помочь, – последние слова она говорит шепотом.

– Садись, – говорю я, потому что Фели выглядит такой усталой, словно вот-вот упадет в обморок.

Я бы так хотела расспросить ее обо всем, но мне как-то неудобно. Я всегда думала, что Фелиция куда больше привязана к отцу, чем к матери. Она всю жизнь старалась нравиться Нерону, но сейчас выглядит потерянной. Мы подходим к одному из обтянутых бордовым бархатом диванов.

– Пьетро говорит, что ей осталось жить всего несколько дней, – продолжает Фелиция. – Может быть, это и к лучшему. Она умрет обычной смертью, а не во время Апокалипсиса. Кассиэль сказал мне, что ты перешла в четвертый небесный двор. Почему? Я думала, вы с Люцифером…

– Хотела быть поближе к тебе, – увиливаю я от ответа. Известно ли ей, что я узнала о Братстве? Что я в курсе того, что Фелиция меня обманывала? Я смотрю ей в глаза в поисках хоть каких-то эмоций. Неужели она сожалеет об этом? Подруга так переживает о своей матери, как она могла промолчать, когда речь шла о моей?

– Я хотела быть рядом с тобой, но тогда я еще не знала, какие тайны ты от меня скрываешь.

Фели вздрагивает, и я тут же хватаю ее за руку.

– Почему ты не сказала мне, что моя мать все еще жива?

Она прикусывает нижнюю губу.

– Сначала мне нельзя было этого делать. Она строжайшим образом мне это запретила. А потом я хотела рассказать, но мы никогда не оставались наедине. С тех пор прошло немало времени, мне стало совестно, и, кроме того…

– Я знаю, как может вести себя моя мать, – перебиваю я ее. – Ей отлично удается давить на других людей. Со мной она тоже так поступала. Я просто хотела, чтобы ты доверилась мне и предупредила меня об этом. Ты посвящена в ее планы? Знаешь, чего она ждет от меня?

– Она считает, что единственный способ задержать Апокалипсис – убить всех кровных наследниц.

– А что ты думаешь по этому поводу? – Я уверенно смотрю в глаза Фели. Мы много лет не общались, а она такое от меня скрывала. Могу ли я рискнуть и довериться ей? – Теперь, когда ты тоже ключ.

– Раньше я бы подумала, что это вполне обоснованно, – тихо говорит она. – Но сейчас я не хочу умирать, хотя эгоистично так думать.

– Ничего подобного, – решительно говорю я. – У нее нет права требовать от нас того, чтобы мы жертвовали собой.

– Если бы ее смерть что-то изменила, она бы убила себя, – говорит Фели. – Она всегда была готова пожертвовать самым ценным, что имеет, даже собственной жизнью.

– Вполне возможно, – отвечаю я. – Но умирать добровольно, я считаю, все равно что сдаться. И это не вариант.

– Но что еще мы можем сделать?

– Ты уже виделась с кем-то из девушек? Мы должны попытаться поговорить с ними.

– Нет, я ни с кем из них не знакома. Ты хочешь предоставить им выбор? А если одна из них пойдет к Габриэлю и выдаст нас?

– Я пока не знаю, что делать. Может быть, мы так ни с кем и не встретимся до церемонии.

– Твоя мать рассчитывает на то, что мы сами умрем, чтобы задержать церемонию. – Фели делает глубокий вдох. – Или решит сама нас убить.

– Этого мы не ей позволим. Как думаешь, ты сможешь прийти к нам в библиотеку? Феникс тоже там, мы могли бы вместе подумать, что можем с этим сделать. Я нашла кое-какую информацию…

– Я попытаюсь. Мне можно выходить ненадолго, но я приду.

Теперь Фелиция выглядит намного более взволнованно, чем в начале нашего разговора.

– Я так рада, что ты пришла. Я уже потеряла надежду…

– Я потеряю надежду лишь тогда, когда на меня действительно прольется семь чаш гнева, – мрачно отвечаю я.

– Интересно, они возьмут ключей в рай? – осторожно спрашивает Фели.

– Я лучше умру с остальным человечеством, чем отправлюсь в Сады Эдема, чтобы жить там с ангелами и знать, какой ценой им все это досталось. Ты хочешь туда? Я не стану осуждать тебя за это.

Она качает головой, и я вижу, что она уже давно мыслями со своей матерью. Фели не оставит ее одну, пока та жива.

– Мне надо идти, – говорю я. – Тициан и Кьяра вот-вот вернутся из школы. – Но кое-что я все-таки должна у нее спросить. – Ты знала, что моя мать запланировала теракт на празднике после того, как нас объявили ключами?

Фели становится еще бледнее.

– Нет, – говорит она. – Но после этого я общалась с ней. Она хотела убить моего отца и как можно больше членов совета. Она не знала, что я буду на трибуне. Но смирилась с тем, что я могу умереть. Ты уже стала ключом, а ее только это и интересовало.

– Тебе стоит быть осторожнее.

Фелиция кивает.

– Я знаю. Еще одна причина, по которой я сижу здесь.

Томмазо провожает меня к входу через фойе. Когда Фели поднимается по лестнице, я смотрю ей вслед. Я даже немного завидую тому, как она любит свою мать. Если бы она приказала ей убить восемнадцать девушек, пошла бы Фелиция на это? Предложение моей материи в действительности не такое абсурдное, как мне хотелось бы думать. Я не знаю, сколько еще людей живет на свете. До Вторжения нас было восемь миллиардов. Просто огромное количество. А сегодня наверняка осталось не так много, но даже если выжила всего половина, каждый человек заслуживает спасения. Может быть, девятнадцать девушек – та самая цена, которую нужно заплатить за него.

Мой отец любил цитировать известных людей. Тех, кто сделал что-то важное. Когда ангелы причинили людям так много страданий и стало ясно, что они собираются нас уничтожить, отец процитировал Мартина Лютера[13]13
  Мартин Лютер Кинг (англ. Martin Luther King; 1929–1968) – известный афроамериканский баптистский проповедник, лидер ненасильственного сопротивления расизму; был первым ярким борцом за гражданские права чернокожего населения в США, боролся с расизмом, дискриминацией и сегрегацией.


[Закрыть]: «Если бы мне сказали, что завтра наступит конец света, то еще сегодня я бы посадил дерево». Не знаю, действительно ли это были слова Лютера, но это дерево – символ того, что никогда нельзя сдаваться. Наша смерть была бы чем-то вроде этого дерева. Шансом для человечества. Отсрочкой его гибели. Возможно, кто-то однажды даже придумает решение и мы сможем жить в мире с ангелами. Если я встречу других девушек, я попытаюсь пообщаться с ними. Я не стану их убивать: решение, готовы ли они пойти на эту жертву, должны принять они сами.

Тициан и Кьяра идут мне навстречу, когда я подхожу к пиацетте. Я настолько погружена в свои мысли, что сначала вовсе их не замечаю. Анфиэль следует за мной.

– Где ты была? – спрашивает мой брат, слегка толкая меня. – Что ты делаешь на улице?

– Мы с Кассиэлем ходили на пробежку, а потом на рынок. Сейчас я иду от Фели.

– А куда ушел Кассиэль?

– Ему надо было вернуться во Дворец дожей. Он будет ждать меня там.

– Я думал, мы с ним сможем чуть-чуть потренироваться.

– Значит, сегодня не получится. Но ты можешь потренироваться и сам. Он же показал тебе последовательность шагов, не так ли?

Глаза Тициана сияют.

– Но только полчаса, потом тебе нужно будет делать домашнее задание.

Он кивает с гораздо меньшим энтузиазмом. Но без этого никак.

Кьяра отправляется на кухню, а я – в библиотеку. Там я собрала все документы, которые нашла на тему Апокалипсиса. Я спрятала их в своей комнате вместе с заметками из кабинета Люцифера. Если моя мать или кто-нибудь еще без спросу придет в библиотеку, то ей лучше не видеть этих записей.

Следующие несколько дней Кассиэль ведет себя куда более сдержанно, чем обычно. По утрам он отводит меня в библиотеку, а после этого улетает на небеса. Почти каждый день ко мне заходит Сэм. Иногда лишь на пару минут, чтобы поздороваться, иногда он остается со мной подольше. Если он заглядывает ко мне вечером, чаще всего с ним приходит Наама, которая редко интересуется мной: через пару мгновений после прихода она удаляется в комнату Алессио. Я немного завидую ей, потому что она хотя бы может скорбеть. Я отчаянно пытаюсь не показывать, как сильно я скучаю по Люциферу. И только когда приходит Кьяра, Наама расцветает. Они тренируются и постоянно проводят время вместе. Тициан уже начинает ревновать.