Текст книги "Вся правда о раковых заболеваниях. Новый подход к лечению и профилактике онкологии"

Яд: пределы использования противораковых лекарств

Фармацевтика лежит в основе любого вида лечения. Совокупное название «системная терапия» при раковых заболеваниях включает в себя 3 компонента: химиотерапию, биологически направленную, или таргетную, терапию и гормональную терапию. В различных комбинациях лекарства этих групп могут быть использованы как отдельно, так и совместно с хирургией и лучевой терапией. Когда терапия назначается перед хирургическим вмешательством и лучевой терапией, она называется неоадъювантной, а когда после, то адъювантной терапией.

Врачи в США иногда избегают научных терминов и называют эти лекарства просто «ядами» – ведь нам необходимо, чтобы они убивали раковые клетки. К несчастью, они могут убивать также и здоровые. Анна Дивер Смит в своем замечательном моноспектакле «Оставь меня» произносит следующие слова: «Химиотерапия – это все равно что бить собаку палкой, чтобы избавить ее от блох».

«Яд» – это подходящее слово еще и потому, что первым химиотерапевтическим лекарством, использованным в медицине, был аналог иприта, или горчичного газа. Иприт использовался как химическое оружие во время Первой и Второй мировых войн. Когда обследовали солдат, подвергшихся отравлению ипритом, выяснилось, что их костный мозг и лимфатические узлы были истощены и лишены клеток. Ученые Йельского университета начали изучать потенциальные возможности иприта в лечении рака.

В одном из экспериментов в лимфатическую систему мышей были пересажены опухоли, и выяснилось, что азотистый иприт вызывает их регресс. Исследователи отложили публикацию полученных результатов до 1946 года, когда окончание войны приоткрыло завесу секретности над использованием отравляющих веществ. Как только ученые опубликовали эти данные, азотистый иприт стал широко использоваться для лечения раков лимфоидной ткани.

Но вскоре выяснилось, что регресс лимфом был кратковременным и неполным. Надежда сменилась разочарованием. С тех пор ничего не изменилось: открытие каждого нового препарата на смену восторгу вскоре приносит разочарование, и это повторяется раз за разом.

Хотя первый успех с азотистым ипритом оказался мнимым, он дал надежду, что в конце концов мы сможем найти лекарство от рака. Поиски продолжились. Под давлением неутомимой Мэри Ласкер Конгресс США выделил Национальному институту злокачественных новообразований (NCI) 5 миллионов долларов для организации Национального центра химиотерапии рака, работа которого началась в 1955 году. Его деятельность продолжается и в наши дни, после его переименования в «Программу развития терапии» при NCI. Центр занимается разработкой методик лечения онкологических заболеваний, и исследования в этом направлении по сей день занимают центральное место в его повестке. «Центр химиотерапии, без сомнения, изменил тип противораковых лекарств во всем мире, – сказали Винсент де Вита-младший и Эдвард Чу в своей увлекательной истории химиотерапии, опубликованной в Cancer Research. – Это учреждение положило начало развитию фармацевтической индустрии противоопухолевых лекарств с многомиллиардными оборотами».

Без сомнения, борьба с раком – дело крайне прибыльное. Весь импульс фармацевтических компаний направлен на развитие мощных терапевтических средств, но вовсе не на искоренение рака. Ведь на кону миллиарды долларов.

Если мы изменим свой образ жизни, постараемся устранить из окружающей среды канцерогены и направим усилия на разработку недорогих биодобавок, которые снижают риск заболевания раком, фармацевтические компании почувствуют удар ниже пояса. Профилактика сможет предложить им некоторые статьи дохода – например, в области развития вакцин. Но, по всей вероятности, их прибыли все равно упадут.

* * *

Существуют различные типы химиотерапевтических препаратов. Но все они основаны на принципе уничтожения быстро делящихся клеток.

Химиотерапия проводится посредством внутривенного введения препаратов или комбинации внутривенного капельного введения и приема таблетированных форм. Все зависит от вида лекарственного средства и от природы раковой опухоли. Прием может быть ежедневным, через день, раз в неделю или даже раз в 4–6 недель. Для повышения эффективности химиотерапии и понижения способности раковых клеток к выработке устойчивости онкологи могут назначить прием нескольких лекарств одновременно или использовать последовательно различные типы лечения. Если рак рецидивировал после лечения – другими словами, если терапия «первой линии» перестает быть эффективной, – в запасе всегда есть другие методы. Когда терапия второй и третьей линий оказывается безуспешной, все равно может найтись еще что-то новое, но навряд ли это новое будет действовать более эффективно.

Токсическое воздействие химиотерапии распространяется не только на злокачественные клетки. Каждый препарат имеет свой набор тяжелых, иногда очень странных, побочных эффектов. Некоторые из таких эффектов возникают во время лечения и в ближайший период после окончания лечения. Бывает, что побочные эффекты происходят через 5 и более лет. Наиболее частые – это усталость, потеря аппетита, тошнота, диарея или запоры, выпадение волос. Химиотерапия может вызвать нейропатию (повреждение нервных стволов), ведущую к болям и чувству онемения в кистях и стопах. Другие жалобы включают приступы острых болей, чувство покалывания, словно от иголок, жжение, сухость и воспаления в полости рта, сыпь, которая вызывает непереносимый зуд, мышечные боли. У молодых женщин химиотерапия может ускорить начало менопаузы, сопровождаясь приливами и перепадами настроения.

Всегда имеется высокий риск присоединения инфекции, потому что химиотерапия снижает количество белых кровяных телец – состояние, известное под названием агранулоцитоз. В результате может развиться сепсис, потенциально смертельное заражение крови. Лекарства также снижают количество красных кровяных телец, что ведет к одышке и анемии. Снижение количества тромбоцитов ухудшает свертываемость крови и вызывает длительные кровотечения.

У некоторых пациентов развивается состояние, которое уже окрестили как «химиомозг». Это спутанное сознание, которое включает в себя забывчивость, затруднение концентрации внимания, замедленные психические реакции. Ранее считалось, что это временные симптомы, но ряд исследований показал, что когнитивные нарушения сохраняются и через 5 лет после химиотерапии. Особенно тревожным оказались данные исследования, опубликованные в Journal of Clinical Oncology, в котором сообщается, что эти эффекты могут длиться дольше 5 лет. Исследователи провели серию тестов у женщин, которые лечились в режиме трех химиопрепаратов 20 лет назад и выявили заметное отставание их психической деятельности от контрольной группы.

В отдаленном периоде после лечения могут развиваться и другие побочные эффекты. Они зависят от вида раковой опухоли и типа назначаемых химиопрепаратов. Чем выше доза назначаемых лекарств, чем дольше период их приема, тем выше риск развития осложнений. Согласно данным Американского общества клинической онкологии, осложнения в отдаленном периоде могут возникать в любом органе и поражать любые системы организма, включая сердце, легкие, головной мозг, спинной мозг, кости, суставы, эндокринную и пищеварительную системы. Поражаются даже зубы и глаза.

Например, когда при лечении лейкозов у детей использовался химиопрепарат доксорубицин («Адриамицин»), по достижении взрослого возраста у пациентов отмечалась сердечная недостаточность. При лечении доксорубицином рака мочевого пузыря, молочной железы, рака легкого, желудка или рака яичника у взрослых также наблюдались нарушения деятельности сердечной мышцы после лечения. У 5% больных, получавших относительно невысокую кумулятивную дозу (400 мг/м²) доксорубицина наблюдалась сердечная недостаточность застойного типа, и если доза росла, возрастал и риск побочных эффектов. У четверти всех пациентов, принимавших доксорубицин в дозе 550 мг/м², возникла сердечная недостаточность.

Фолфиронокс, четырехкомпонентный химиотерапевтический препарат для лечения метастазов рака поджелудочной железы, может продлить жизнь человека на четыре месяца. Это не намного больше, чем дает другой, наиболее часто используемый монокомпонентный препарат гемцитабин. У фолфиронокса грозные побочные эффекты, включая нейропатию, желудочно-кишечные расстройства, тяжелый агранулоцитоз, который, в свою очередь, повышает риск возникновения инфекционных осложнений, включая септические состояния. Это значительно снижает качество жизни выигранных четырех месяцев.

Вторичные раки – это опухоли другого типа, отличного от диагностированного вначале. И к возникновению таких заболеваний предрасполагает химиотерапия. Наиболее частый тип рака, возникшего после лечения химиопрепаратами, это лейкозы (лейкемии). Обычно у пациента развивается миелодиспластический синдром, т. е. поражается костный мозг, что в дальнейшем может привести к острому миелогенному лейкозу. Чаще всего лейкемию вызывают химиопрепараты класса алкилирующих агентов, таких как цисплатин и ингибиторы топоизомеразы II.

Вторичные раки вызывают даже лекарства, используемые в лечении побочных эффектов химиотерапии. Например, некоторым пациентам для поднятия уровня белых кровяных телец, назначают инъекции фактора, стимулирующего колонию гранулоцитов (G-CSF), – вещества, которое содержится в крови здорового человека. Исследователи доказали, что этот препарат удваивает риск возникновения или миелодиспластического синдрома, или острого миелогенного лейкоза.

Когда дело доходит до химиотерапии, ни один пациент не остается невредимым, а положительный эффект лечения не всегда продолжителен. Если раковые клетки вырабатывают стойкость к химиотерапии, как это часто и случается через какое-то время, они снова начинают делиться. Вопрос для пациента всегда ставится в следующем ключе: всегда ли выигрыш в продолжительности жизни перевешивает жестокость лечения.

Биологически направленная, или таргетная, терапия – одно из последних достижений химиотерапии. Ее принцип заключается в воздействии на специфические молекулы опухолевых клеток. Биологически направленная терапия появилась благодаря специальной федеральной программе «Вирус – рак», которая была запущена в 1964 году для выявления вирусов, сопутствующих раку. Когда исследования в этой области зашли в тупик, она была преобразована в программу по молекулярной биологии, потому что этот раздел биологии чрезвычайно важен для идентификации онкогенов и их супрессоров, а также обнаружения путей передачи сигналов на клеточном уровне. Программа содействовала развитию новых видов таргетной терапии и помогала в продвижении технологий для упорядочивания сведений о геноме человека.

Как в режиме монотерапии, так и в комбинации с другими лекарствами, таргетная терапия борется с раковыми клетками различными путями. Иногда путем блокирования сигнала, который запускает процесс деления раковой клетки, иногда активируя иммунную систему для разрушения злокачественных клеток. Также используются механизмы, с помощью которых в раковые клетки направляются токсические вещества, которые запускают процесс апоптоза (запрограммированной смерти клетки).

Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов уже одобрило часть методик таргетной терапии, многие другие сейчас проходят клинические испытания. Технологии воздействия на молекулярные цели дают надежду на более эффективное уничтожение раковых клеток без лишнего вреда для здоровых. Это многообещающее направление, но стоимость большинства таких лекарств непозволительно высока, они вызывают тяжелые побочные эффекты и на данный момент продлевают жизнь лишь на несколько недель или месяцев больше, чем стандартные схемы лечения.

Лекарства и вещества, используемые в таргетной терапии, нарушают процесс роста и деления раковых клеток и также индуцируют процессы, от которых эти клетки гибнут. К биологически направленной терапии относятся и моноклональные (происходящие из одной клетки) антитела, которые связываются с раковыми клетками и блокируют их. Беглый обзор четырех моноклональных антител поможет нам увидеть ограниченность этого метода.

Одно из самых известных – трастозумаб («Герцептин»), который, как считают, препятствует передаче сигнала, вызывающего рост раковой клетки. Объединенный с другими противораковыми лекарствами, он используется для лечения HER-2 позитивного рака молочной железы, а также метастазирующего рака желудка. Герцептин может провоцировать развитие септических осложнений, диареи, снижает количество белых кровяных телец, что вызывает лихорадку. Лекарство также повышает риск серьезных сердечно-легочных осложнений.

Бевакизумаб («Авастин») вызвал необычайные ожидания, когда появился на рынке лекарственных средств, но незначительный терапевтический эффект и вызывающие тревогу побочные эффекты охладили надежды. Лекарство может спровоцировать высокое артериальное давление, прободные язвы желудка и кишок, удушье, сердечные приступы и кровотечения, которые могут стать фатальными. Когда он используется совместно с другими противораковыми препаратами, то риск осложнений, приводящих к смерти, становится еще выше.

Имеется еще ипилимумаб («Йервой»), назначается для лечения метастазирующей меланомы. Его производителей обязали сопроводить препарат следующей аннотацией: «Вызывает серьезные побочные эффекты в различных органах, которые могут привести к смерти. Эти эффекты могут включать воспаление кишечника (колит), который может вызвать разрывы или перфорации в стенке кишки; воспаление печени (гепатит), что может привести к печеночной недостаточности, воспаление кожи, которое приводит к тяжелым кожным реакциям (токсический эпидермальный некролиз); воспаление нервов, следствием чего является парализация; воспаление гормонпродуцирующих желез (особенно гипофиза, надпочечников, щитовидной железы), что может нарушить функцию этих желез, и воспаление глаз».

Еще один препарат из этого ряда – иматиниб мезилат («Гливек»). Этот препарат блокирует продукцию патологических белков, которые играют роль в развитии определенных видов рака. Его побочные эффекты варьируются от легко устранимых (диарея, расстройство пищеварения) до угрожающих жизни: одышка, отеки конечностей, учащение сердцебиения, аритмии, обморочные состояния, кашель с кровянистой мокротой, желтуха. Надо признать, что, в отличие от других препаратов моноклональных антител, иматиниб действительно трансформирует один из раков (хронический миелолейкоз) в заболевание, которое поддается успешному лечению. Но хронический миелолейкоз – это скорее исключение из правил, потому что эта болезнь, в отличие от остальных онкологических заболеваний, имеет в своей основе всего одну молекулярную патологию.

Тем не менее иматиниб можно считать успешным препаратом. Но подобных препаратов требуется гораздо больше.

* * *

В заключение сделаем обзор гормональной терапии, которая применяется в лечении гормонозависимых раков молочной железы, матки и предстательной железы. Принцип действия этой группы лекарств состоит в блокировании гормонов, которые стимулируют рост раковых клеток. Биологической целью этих лекарств являются женский половой гормон эстроген и мужской половой гормон андроген.

Существует класс препаратов, известных под названием селективных модификаторов рецепторов эстрогена. В одних тканях они действуют как антагонисты эстрогена, а в других, наоборот, как эстрогены. Антиэстрогенное действие этих лекарств препятствует стимуляции раковых клеток в тканях молочных желез. Но в то же время эстрогенные свойства тех же самых лекарств повышают риск рака матки и возможность образования крупных тромбов.

В 1999 году исследователи, работающие под эгидой Национального хирургического адъювантного проекта по опухолям молочной железы и кишечника (руководство над которым осуществляет Национальный институт злокачественных новообразований, финансирующий клинические испытания последние 50 лет), запустили программу по изучению тамоксифена и ралоксифена. Это один из самых крупных исследовательских проектов, призванных найти пути предотвращения инвазивного рака молочной железы. В нем оценивались свойства двух селективных модификаторов рецепторов эстрогена – тамоксифена («Новалдекса») и ралоксифена («Эвиста»). Почти 20 000 женщин в постменопаузе, т. е. входящих в группу риска возникновения рака молочной железы, из 500 различных мест США и Канады, стали участниками клинических испытаний, призванных сравнить безопасность и эффективность двух этих лекарств. В 2006 году были опубликованы первые результаты, показавшие, что оба лекарства снижают риск возникновения рака на 50% и что у ралоксифена имеется меньший риск тромбообразования и развития вторичного рака матки.

Несмотря на грозные побочные эффекты (риск рака матки и образования тромбов), онкологи находились в понятном воодушевлении, получив доказательства эффективности профилактического лекарства в отношении рака молочной железы. Это именно тот важный шаг в нужном направлении, подтверждающий наши доводы, что фармацевтическая промышленность должна сыграть свою роль в создании новой реальности мира без рака. Это не волшебные таблетки, но тем не менее баланс «риск–польза» удовлетворителен, и рабочая группа профилактической службы США рекомендовала широкое использование тамоксифена и ралоксифена для предотвращения рака молочной железы у женщин, находящихся в группе риска и в постменопаузе.

Из новых лекарств группы гормональной терапии отметим ингибиторы ароматазы. Ароматаза – это фермент, способствующий превращению некоторых гормонов в эстроген. Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов (FDA) одобрило использование следующих препаратов, ингибирующих ароматазу: анастрозол («Аримидекс»), экземестан («Аромазин») или летрозол («Фемара»). Экземестан используется для лечения запущенных раков молочной железы и для предотвращения рецидивов рака в постменопаузе у женщин, которые уже прошли курс лечения тамоксифеном. Экземестан в настоящее время исследуется на наличие возможных профилактических свойств в отношении рака молочной железы. Хотя ингибиторы ароматазы не вызывают рисков возникновения рака матки, а вероятность образования тромбов меньше, чем у тамоксифена, некоторые исследования выявили, что чем дольше женщина употребляет экземестан, тем у нее выше риск возникновения сердечных заболеваний и остеопороза.

Андрогены также стимулируют рост опухолей, поэтому для лечения рака предстательной железы у мужчин имеется большое количество лекарств, подавляющих синтез андрогенов. Эти лекарства применяют в качестве стандартного средства при опухолях предстательной железы, которые уже распространились за пределы органа, либо рецидивировали после операции или сеансов лучевой терапии. Побочные эффекты этих лекарств составляют внушительный арсенал: нарушение половой функции, остеопороз, приливы, диарею, рвоту, зуд. Новые исследования добавили еще больше тревожных открытий: разрушая андрогенозависимые раковые клетки, эти лекарства могут открыть дорогу для возникновения целого букета нейроэндокринных опухолей.

Ожог: лучевая терапия

Жизнь Марии Кюри, которая была моим идеалом в детстве, свидетельствует о полезной и одновременно вредоносной роли радиации как инструмента для клинических исследований. Мадам Кюри родилась в 1867 году и была смелым первооткрывателем феномена радиоактивности. Она поняла, какой потенциал имеют ее работы для медицины, и заложила фундамент для нескольких великих открытий, последовавших в ХХ веке. Однако ее смерть в возрасте 67 лет от лейкоза произошла, скорее всего, из-за продолжительного облучения.

С открытием радиоактивности начался период лучевой терапии рака. Жесткое излучение, такое как рентеновские лучи, гамма-лучи, ионизирующее излучение, было приспособлено для уничтожения раковых клеток и для повреждения их ДНК, препятствующего делению. Цель была все та же: разрушить опухоль. Если облучение проводилось до хирургического вмешательства, целью было уменьшить опухоль, чтобы операция стала менее тяжелой. Лучевая терапия после хирургического вмешательства преследовала цель уничтожить оставшиеся в операционной ране раковые клетки. В некоторых случаях радиация используется для облегчения болей, например, когда опухоль давит на спинной мозг, и под воздействием облучения она уменьшает свои размеры.

Дозы и схемы лучевой терапии могут отличаться, но в США половина всех пациентов с диагностированным раком подвергается облучению до, во время или после хирургических вмешательств. Хотя мы научились гораздо прицельнее направлять лучи на опухоль, мы все равно не в силах сжечь только патологические клетки, не задевая здоровых. Это означает, что такая терапия также небезопасна.

В зависимости от типа опухоли и ряда других причин облучение может проводиться одним из трех путей: извне организма, изнутри или системно.

Пучки, направленные извне, испускаются линейным ускорителем. Поскольку луч доставляется с определенного расстояния, имеется опасность, что пучок может рассеяться и поразить другие органы. Современные ускорители лишены этого недостатка. Один из ныне используемых методов – объемная (или 3D) конформная лучевая терапия. В этой методике используются пучки, подогнанные под очертания опухоли. Это позволяет уменьшить дозу, а эффективность достигается более точным прицеливанием. Интенсивно-модулируемая терапия добавляет точности путем варьирования интенсивности лучевого пучка к различным частям опухоли и окружающим тканям. Есть и другие методики, использующие томографические изображения опухоли для лучшего прицеливания.

При внутреннем облучении, известном также как брахитерапия, радиоактивные изотопы запечатываются в крошечные, в виде семян, гранулы и помещаются возле раковых клеток, которые они должны уничтожить. Наибольшее распространение брахитерапия получила в лечении рака предстательной железы, но может также использоваться и против других опухолей. Когда назначенные дозы достаточно низкие, устройства оставляют в организме на несколько дней или недель, после чего удаляют. При использовании высоких доз облучение может использоваться периодически, всего по несколько минут в сеанс. Еще одна методика использует постоянные импланты, а доза радиации постепенно уменьшается. Теоретически внутреннее облучение может обеспечить более высокие дозы с меньшим повреждением здоровых клеток.

Системное облучение использует радиоактивные изотопы, которые вводятся внутривенно или проглатываются. Как правило, их связывают с веществами, которые ведут эти изотопы к клеткам опухоли.

Для определения значимости лучевой терапии, по сравнению с хирургическими методами и химиотерапией, необходимо взвесить ее риски и преимущества. При некоторых опухолях радиация играет в лечебных процессах главную роль. В 2011 году журнал Lancet опубликовал результаты исследования, которое показало, что риск рецидивной опухоли после лампэктомии уменьшается вдвое, если больные проходили курс лучевой терапии после операции, по сравнению с теми, кто лучевой терапии не подвергался. Радиационная терапия может быть также радикальным средством для излечения рака предстательной железы, если опухоль не выходит за пределы органа. Хотя у нас до сих пор нет данных, какой вид излучения наиболее эффективен, а также должна ли лучевая терапия предшествовать хирургическому вмешательству или можно провести сеанс только лучевой терапии, обойдясь без операции.

Исследователи отмечают, что назначение лучевой терапии не всегда оправданно. Согласно данным коллектива ученых нью-йоркской клиники медицинских исследований Маунт Синай, стандартная схема ее использования после операций при немелкоклеточном раке легкого не имеет научных обоснований. В статье, опубликованной ими в журнале Cancer, делается заключение, что лучевая терапия не повышает коэффициента выживаемости.

Другое исследование выявило, что женщины, подвергшиеся брахитерапии при раке молочной железы, имели в два раза больше шансов на мастэктомию (что свидетельствует об обнаружении новых очагов опухоли) в течение следующих пяти лет, по сравнению с женщинами, которые прошли курс лучевой терапии наружным облучением.

Побочные эффекты любого вида лучевой терапии зависят от площади тела, подвергающейся облучению, интенсивности облучения и от исходного состояния здоровья пациента. Большинство больных жалуется на повышенное чувство утомляемости, которое усиливается во время прохождения курса. Из других осложнений, вызываемых радиацией, можно назвать раздражение кожных покровов, поражение слюнных желез, проблемы с мочеиспусканием (при лечении брюшной полости) и тошноту. Многие из этих осложнений носят преходящий характер, но некоторые могут сохраняться длительное время и даже остаться на всю жизнь.

Последствия лучевой терапии могут сохраняться месяцами и даже годами после окончания лечения. У этого метода, так же как и у химиотерапии, длинный и неприятный список потенциальных осложнений. Это ограничение движений в суставах, лимфоидные отеки конечностей, бесплодие, различные стоматологические нарушения, потеря памяти.

Самое грозное осложнение – появление других опухолей, часто рядом с тем местом, которое подвергалось облучению. Эти опухоли могут возникать через много лет после полученных сеансов лучевой терапии. Наиболее подвержен этому осложнению растущий организм. Чем младше ребенок и чем выше интенсивность облучения, тем более грозные осложнения возникают после проведенных процедур. В одном из исследований приводятся данные, что дети, подвергавшиеся лучевой терапии, имеют в 15 раз большую вероятность умереть от рака в своей дальнейшей жизни.

Не так давно исследователи из Онкологического центра Слоан-Кеттеринг обнародовали следующие данные: 24% перенесших рак в детстве и 30% женщин, получавших интенсивную лучевую терапию на область грудной клетки по поводу детской лимфомы Ходжкина, заболевают раком молочной железы до достижения ими 50-летнего возраста. Эти сведения имеют большое значение для женщин, подвергавшихся лучевой терапии в детстве, требуя особой настороженности в отношении риска возникновения рака молочной железы. Для сравнения приведем цифры: риск возникновения рака молочной железы у женщин в возрасте 50 лет составляет 4% и около 31% для носителей мутированного гена BRCA1.

Вот еще данные: женщины, которые перенесли лучевую терапию на молочную железу до достижения ими 45-летнего возраста, имеют большие шансы на развитие рака второй молочной железы в течение последующих 10 лет.

Но, поскольку лучевая терапия стала более технически совершенной, мы пока не можем ответить, изменится ли статистика возникновения злокачественных опухолей после лучевой терапии в отдаленном периоде.

Вторичные раки как результат лучевой терапии могут возникать в любом возрасте, хотя, конечно, в детском возрасте этот риск выше. Лучевая терапия при раке молочной железы наиболее опасна в отношении возникновения опухолей: рака легкого, различных раков кровеносных сосудов, опухолей костной и соединительной тканей. Американское онкологическое общество считает, что эти опухоли уже не возникают, если после сеансов облучения прошло 10 лет, но некоторые риски остаются повышенными даже 30 лет спустя.

Женщины, которые подвергались лучевой терапии по поводу злокачественной опухоли яичников, имеют больше шансов на возникновение рака соединительной ткани, мочевого пузыря, поджелудочной железы, а лучевая терапия при раке шейки матки повышает риск развития рака толстой и прямой кишки, тонкого кишечника, матки, яичников, почки, кожных покровов и желудка.

Риск возникновения рака мочевого пузыря, прямой и толстой кишок у мужчин, подвергшихся лучевой терапии по поводу рака предстательной железы, выше, чем при хирургическом иссечении этой опухоли. Те же самые риски с небольшим изменением несет облучение опухолевых процессов в области яичек.

Облучение вызывает лейкозы (включая острый миелобластный, хронический миелобластный и острый лимфобластный лейкозы). Риск развития этого заболевания зависит от того, насколько большими были дозы облучения, в течение какого периода времени они принимались и насколько костный мозг был подвержен облучению. Пик возникновения лейкозов приходится на период от 5 до 9 лет после лучевой терапии, а затем постепенно снижается.

О чем говорят эти данные? О том, что у нас есть метод лечения, который дает хорошие результаты у некоторых пациентов, но с течением времени после его использования возникают тяжелые побочные эффекты и полное выздоровление часто невозможно.

Если бы сочетание трех видов лечения – хирургического, лучевого и химиотерапии, – которое используется сейчас, давало лучшие результаты, можно было бы не заострять внимания на побочных эффектах лечения.

Связанные с терапией ужасы, вместе с неявной перспективой излечения, вынуждают некоторых людей отказаться от нее. Кэрол Беггерли, основатель фонда Grassroots Health для решения общемировой проблемы дефицита витамина D, имела злокачественную опухоль молочной железы, но отказалась от завершающей серии лечения паклитакселом из-за жестоких болей неврогенного характера, которые он вызывал. «Я даже не могла ходить, – вспоминает она. – Я сказала, что не приму больше ни одной таблетки этого препарата».

Она также была встревожена результатами лучевой терапии. Перед началом лечения у нее были некоторые сомнения, но лечащий онколог заверил, что все побочные эффекты ограничатся лишь мокнущим ожогом на груди и покраснением в области спины. «Это было чрезвычайно болезненно, – вспоминает она. – То, что покраснение появилось в области спины, доказывает, что облучению подверглась не только опухоль, но и весь организм».

Тот факт, что за целое столетие использования одних и тех же базовых методик лечения мы не достигли значительного прогресса, скорее всего, свидетельствует о том, что наш подход к лечению ошибочен. В чем же проблема? «Даже единственная раковая клетка может привести к смерти, – говорит Дж. Холланд, известный профессор в области онкологии из Клиники медицинских исследований Маунт Синай в г. Нью-Йорк. – Пока мы не дадим гарантию, что в организме не осталось раковых клеток, всегда будет существовать опасность рецидива опухоли».

Если смерть может наступить из-за одной клетки, благополучно пережившей наши жестокие попытки ее вырезать, сжечь и отравить, значит, дамоклов меч висит над головой каждого пациента.